«Христианин в современном обществе». Любовь Белобородова

У нас в гостях была супруга священника Сергия Белобородова и дочь протоиерея Федора Соколова Любовь Белобородова.

Наша гостья рассказала о своем детстве в многодетной семье ныне покойного известного священника Федора Соколова и о сохранившихся с тех пор семейных традициях. Любовь поделилась, почему, по её мнению, в настоящее время сложнее воспитывать детей, чем раньше. Также наша гостья рассказала о том, какового это растить ребенка с особенностями развития, и почему ей важно делиться своим опытом и с другими.

Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева

---

К. Лаврентьева

— Добрый вечер, уважаемые радиослушатели! «Вечер воскресенья» на радио «Вера» вновь приветствует вас. У микрофона мой коллега Игорь Цуканов...

И. Цуканов

— Добрый вечер!

К. Лаврентьева

— ...и я, Кира Лаврентьева. Каждое воскресенье мы говорим о пути христианина в светской обществе. Наши гости — это очень разные люди: актеры, писатели, художники, журналисты. И вот сегодня как раз тот счастливый день, когда к нам в гости пришла замечательная Любовь Белобородова — матушка, жена священника, отца Сергия Белобородова. И особенно важно упомянуть о том, что она — дочь протоиерея Федора Соколова, ныне покойного, внучка Николая Евграфовича Пестова и Натальи Николаевны Соколовой. Православный духовный писатель Николай Евграфович, профессор. И огромную роль, наверное, здесь занимает то, что он был хранителем такой православной литературы, таким неким диссидентом, к которому приходили священники, весь цвет священнический тогда начала и середины ХХ века.

Любовь, вы выросли вот в такой мощной православной семье, исполненной духа крепости веры. Какие самые светлые воспоминания вы сохранили с детства об отце Федоре и матушке Галине, как раз у которой недавно был день рожденья?

Л. Белобородова

— Да... Добрый вечер всем! Спасибо, что позвали. Да, совсем несколько дней назад был день рождения у мамы. Пользуясь случаем, поздравляю с Днем рождения.

К. Лаврентьева

— Поздравляем, да.

Л. Белобородова

— Какие самые светлые воспоминания? Ну, этими воспоминаниями, в принципе, мы все живем — воспоминаниями, в первую очередь, об отце, о папе. В принципе, у нас не проходит, наверное, ни дня, чтобы мы о нем не вспомнили, не поговорили за завтраком, за обедом или за ужином, потому что вся жизнь протекает в ключе «как бы папа на это посмотрел», «а что бы он сказал». Ну мы даже в каких-то бытовых, мелких, может быть, вопросах часто мечтаем как бы, вот в реалиях даже социальной жизни — «был бы у папы Инстаграм (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)!» и так далее. (Смеется.)

И. Цуканов

— А был бы Инстаграм (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), как вы думаете, у отца Федора?

Л. Белобородова

— Мне кажется, да. (Смеется.) Может быть, вели бы его мы, дети. (Смеется.) Но, мне кажется, да, потому что он был очень деятельным, всегда старался идти в ногу со временем, но никогда от своих моральных принципов он не отступался.

К. Лаврентьева

— Напомните, в каком году он погиб.

Л. Белобородова

— В 2000-м.

К. Лаврентьева

— То есть матушке было… сколько?

Л. Белобородова

— 36 лет.

К. Лаврентьева

— 36 лет и девять детей на руках?

Л. Белобородова

— Да. Анечке, младшей, тогда еще не было и двух месяцев. Вот. Недавно сестре старшей нашей исполнилось 36 лет, и как раз мы сидели на кухне, и просто нас всех озарило, что именно в этом возрасте вот папа погиб, когда маме было 36. И вот, как получается, Лиза, старшая сестра, она со своим мужем сейчас тоже 18 лет вместе. То есть мама с папой прожили вот такую... Казалось бы, 18 лет — ну это очень, очень короткий отрезок жизни для крепко любящих друг друга супругов. Потому что вот мы сейчас смотрим на нашу старшую сестру — она для нас такая же, там, девчонка молодая. И, ну, страшно, на самом деле, представить...

И. Цуканов

— И за эти 18 лет у них появилось девять замечательных детей. Вот вы — пятая.

Л. Белобородова

— Да.

К. Лаврентьева

— То есть, получается, матушка каждые два года...

Л. Белобородова

— Практически, да. Там она...

К. Лаврентьева

— Подвижничество.

Л. Белобородова

— У нас есть, в основном, полтора-два года разница, и между последними у нас четыре года разница. Поэтому Аня...

К. Лаврентьева

— Какая атмосфера в доме царила?

Л. Белобородова

— Когда мы были маленькими?

К. Лаврентьева

— Да.

Л. Белобородова

— Ну, суета, конечно. Ежедневная суета, никогда нет тишины, покоя. Но хотя у нас всегда был очень строгий режим. У нас всегда был дневной сон, потому что, как я сейчас понимаю, это было время, чтобы мама могла...

К. Лаврентьева

— Перерыв.

Л. Белобородова

— ...мама тоже могла с нами прилечь, да. Потому что для нас, там, не знаю, ну, лет пяти-шести — нам уже, естественно, не хотелось спать. Мы бунтовали, и вообще ужасно не хотелось. Но вот я прямо помню эти моменты, что выходишь в коридор, и там тишина. (Смеется.) Старшие могли там делать уроки, или могли втихаря включить телевизор. Естественно, нас, младших, это привлекало, но сейчас я понимаю, что это было время, чтобы мама отдохнула. Поэтому... Но вообще атмосфера была очень веселая, очень радостная, не горестная. Даже после 2000 года мама продолжала как бы делать в семье так, чтобы все традиции были, которые были при папе. Даже вот у нас есть такая традиция — мы всегда ставим елку на козырек дома, потому что мы на втором этаже живем. И мы недавно совсем узнали, что жители дома — они боялись в 2000 году, что мама не поставит эту елку. Мама сказала: «Нет, вы что! Обязательно!» — и поставила.

К. Лаврентьева

— Насколько сильно изменилась ситуация внутреннего вот этого духа после гибели отца Федора?

Л. Белобородова

— Ну в том-то и дело, что стараниями мамы... Она старалась, чтобы у нас было детство, чтобы у нас все было. Был там период, когда, естественно, нас поддерживали и... И много людей нас поддерживало, и родственники, естественно, и сестры папы, и братья. И была колоссальная поддержка, естественно. Какое-то время мы жили в закрытой школе. Тоже с нами была и мама, и бабушка, и тети. Естественно, если прямо поэтапно рассматривать каждый год жизни, где-то было и тяжело, и сейчас не всегда легко бывает. Но в целом, если говорить про атмосферу, то это всегда были праздники, это всегда были пироги на кухне, это всегда теплая семейная атмосфера, максимально.

И. Цуканов

— Как у матушки, у вашей матушки, у Галины Филипповны, как вот у нее хватало, как вам кажется, сил для того, чтобы вот каждому уделять внимание? Не просто печь пироги еще, да? Для меня это просто непредставимо — как можно еще находить время печь пироги, когда у тебя девять детей по лавкам... Ну, понятно, что кто-то уже был старше, кто-то еще маленький. Ну, и когда вот батюшка был жив, тоже вещь священник — ну, он дома-то бывает мало обычно. Тем более, в те годы, в конце 90-х...

Л. Белобородова

— Мы папу не видели вообще.

И. Цуканов

— Вот.

Л. Белобородова

— Для нас был праздник, если он с нами завтракал или с нами ужинал, да.

И. Цуканов

— Но такое все-таки бывало, да, изредка?

Л. Белобородова

— Очень редко, поэтому это очень запомнилось. Когда мы знали, что папа будет завтракать с мамой, то у нас была своя традиция тоже, у детей, заведена — мы готовили сами завтрак, писали на записочке меню, что у нас в завтраке, и подкладывали им под дверь. (Смеется.) Это прямо... Ну, это, наверное... Мне было 12 лет, когда папы не стало... ой, 10, 10 лет. Вот. То есть, я это помню... Мне кажется, ну, раз пять, наверное, за мою жизнь выпало. Вот. Поэтому... Но когда был жив папа, то мама — она все это переносила незаметно абсолютно. То есть, конечно, было тяжело, там — рождение детей, у кого-то какие-то болезни, еще что-то, но когда есть такая поддержка человека, такая любовь... Вот сегодня я выставила как раз в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) воспоминания мамы о том, как у нее был день рождения в детстве, и какой у нее был день рождения с папой, какая была жизнь. Вот. И понимаешь, что все трудности материнства, многодетности — они просто затмевались таким человеком. А когда не стало папы, я думаю, она просто себя заставляла. Ежедневный труд над собой.

И. Цуканов

— Вот сейчас очень разное отношение к многодетности в обществе, и очень часто можно услышать, что «вот когда много детей, как же родители, ну, опять, уделяют внимание каждому?», «а как же вот — у ребенка нету своего рабочего места?», или, там... Ну, то есть очень много всяких таких претензий. Они все... Не то, что претензии, а вот сомнения, да, высказываются. Ну, в основном, людьми, у которых либо нет детей, либо, там, один. А вот что бы вы сказали в противовес вот этому распространенному, к сожалению, мнению? Вот в чем радость многодетности? Потому что вы ведь как-то сказали, что вы бы тоже хотели иметь многодетную семью.

Л. Белобородова

— Ну да, и мы до сих пор, конечно, хотим, чтобы было у нас побольше деток. Ну, это — тут уже как Бог даст. Не знаю, мне тяжело говорить что-то в противовес людям, потому что я знаю реалии сегодняшней жизни. Даже наша мама, имея нас, девятерых, сейчас часто как бы нам задает вопросы такие, что «а вот как так — вас у мамы с папой было девять человек детей», а у нас, получается, вот самое большее, вот у сестер, по трое. Мама говорит... Ну вот она вообще никого не склоняет к многодетности, потому что она видит, насколько сейчас тяжело воспитать ребенка — даже не в плане материального (как бы, это уже второе и третье), а в плане морального, духовного воспитания и развития.

К. Лаврентьева

— То есть раньше это было проще?

Л. Белобородова

— Да.

К. Лаврентьева

— А чем?

И. Цуканов

— А в чем сейчас проблема?

Л. Белобородова

— Ну сейчас очень много социальных уловок для детей. Я сейчас сама переживаю за своего ребенка, за Софию, которая пошла сейчас в школу. Долго я размышляла, все-таки семейное образование или такое стандартное, как было у нас. Все-таки пока сделали выбор в пользу школы, потому что она очень общительна, очень любит общаться. Как пойдет дальше, я не знаю. Поэтому я не могу ничего сказать в противовес — я могу только сказать, что сложно, сложно сейчас многодетным, сложно удержать детей, сложно воспитать. Поэтому, наверное, будет странно от меня услышать, но я за осознанное материнство, за осознанное родительство.

И. Цуканов

— Ну, а с другой стороны, вот то, что вы рассказываете про ту поддержку, которую ваша семья получила от дядей, теть, от всех многочисленных родственников, когда не стало батюшки Федора, — это же тоже результат того, что было много и дядей, и теть?

Л. Белобородова

— Да, но сейчас это редкость. Сейчас это, скорее, исключение из правил. И я всегда говорю, что я благодарна Богу, что я родилась в этой семье, что мы родились в этой семье. Что моя Лиза, ребенок с особенностями, родился в этой семье, потому что у нее многое есть.

К. Лаврентьева

— У Лизы синдром Ретта?

Л. Белобородова

— Да.

К. Лаврентьева

— Как вы сейчас справляетесь с этим?

Л. Белобородова

— Ну вот, опять-таки, семья помогает. То есть мы до сих пор — ей сейчас 10 лет — обходимся без нянь. Вот сегодня я приехала к вам — это всегда какая-то координация...

К. Лаврентьева

— ...жонглирование такое, угу.

Л. Белобородова

— Да, да. То есть, сейчас, например, в пору карантина у нас живут два племянника, но они уже такие, на которых можно оставить Лизу. Они знают, что с ней можно сделать. На час-полтора я оставила Лизу, Софию, сказала, что сделать, что проследить. Я знаю, что, там, через час-полтора приедет уже супруг, меня подменит. И уже там подключится мама вечером, уже все будет хорошо. И это постоянно такая вот взаимопомощь, взаимовыручка, и, в принципе, это не только, потому что у меня, там, есть Лиза. Очень часто и я помогаю им — братьям, сестрам, могу приехать со своими же девочками, побыть с их детьми, или они привезут ко мне. Как бы это вообще... У нас считается, это нормально. (Смеется.)

И. Цуканов

— Любовь, вы об этом писали, рассказывали много раз, но все-таки для наших слушателей, которые могли не считать ваши дневники, заметки, расскажите, если можно, ну, как-то вот коротко, сколько времени, скажем, вам понадобилось, чтобы вот как-то свыкнуться с мыслью, что у дочки вот эта болезнь, и как вы об этом узнали, и как вообще это повлияло на вашу жизнь, как ваша жизнь перестроилась, в результате.

Л. Белобородова

— Да, но вообще принятие больного ребенка у каждой семьи, у каждого родителя — оно разное. Бывает, что принимают как какое-то горе, которое выбивает тебя из колеи жизненной. Ты, там, рыдаешь, потом у кого-то депрессия, не дай Бог... Потом человек это все принимает... То есть, такие стадии пережития горя. У нас немножко пошло по-другому, от обратного, наверное, если можно так сказать. Потому что когда Лиза родилась (а я на  тот момент закончила Академию славянской культуры и факультет психологии, клинической психологии), и я имела представление о нормальном и ненормальном развитии ребенка, и меня с самого... ну, не знаю, ну, там, с месяцев двух меня напрягало, что она очень спокойная. Младенец не должен быть таким спокойным — он должен требовать родителей, требовать рук, требовать, чтобы с ним нянчились. А Лиза могла лежать в кроватке, и я могла спокойно... Я дописывала диплом, вместе с ней я сдала спокойно... дала мне досдать диплом. (Смеется.) Поэтому меня уже начинало это напрягать. И, то есть, считая с начала ее жизни, я всегда была в поиске — ну, и потом уже и супруг ко мне подключился, — в поиске, что с ребенком не так. И каждый раз ты, приходя к врачу, как бы доказываешь, что как бы «я нормальная мама, но мне кажется, что что-то не так — вовремя не села, вовремя не перевернулась, вовремя не поползла». Потом, там, как снежный ком, другие еще разные, там, и приступы, и так далее. И когда в два года наконец-то нам пришел правильный анализ (потому что сначала нам его неправильно сделали, потом правильно), и сказали, что все-таки да, у вас синдром Ретта, как бы это уже была новая точка отсчета, как жить дальше.

И. Цуканов

— То есть вы наконец получили хоть какую-то определенность?

Л. Белобородова

— Да. Да, да, да. То есть, как бы была крупная точка — то, что мы шли эти два года, вот, и начало нового пути. Ну, и потом, конечно, ты постоянно и ежедневно живешь в этом мире, в мире Ретт-девочек, потому что девочки, в основном, страдают этим заболеванием, вникаешь в проблемы. И я бы не сказала, что приняла эту полностью болезнь, может быть. Хотя я отчетливо понимаю, что Лиза много, там, уже потеряла, и многого не будет. Но болезнь коварна, и каждый раз что-то проявляется новое. И каждый раз, когда проявляется новое, ты с этим борешься. То есть решаешь проблемы по мере поступления. Сейчас более-менее все стабильно. Нет регресса — это уже прогресс в нашем случае. (Смеется.) Сейчас все более-менее стабильно. Завтра будет плохо — мы завтра будем решать эту проблему.

И. Цуканов

— Это «Вечер воскресенья» на радио «Вера». Я напоминаю, что сегодня у нас в гостях Любовь Белобородова, супруга священника Сергия Белобородова, который служит в храме Иконы Божьей Матери «Скоропослушница» на Октябрьском Поле, дочь протоиерея Федора Соколова и его матушки Галины Филипповны Соколовой, мама двух замечательных девочек — Лизы и Софьи.

К. Лаврентьева

— Вы знаете, одна женщина замечательная, писатель, мать пяти детей, если я не ошибаюсь, однажды написала такой пост в Интернете. Она сказала о том, что когда у кого-то рождались дети с определенными особенностями развития, она так всегда могла сказать, как мы вообще любим, православные: «Ну вот все, теперь у нее билет в Царствие Небесное».

Л. Белобородова

— Угу.

К. Лаврентьева

— Ну вы понимаете.

Л. Белобородова

— Да.

К. Лаврентьева

— И когда у нее у самой родилась девочка с синдромом Дауна, она вспомнила об этом. И говорит: «Одно дело — говорить другим, что у них «билет», а другое дело — этот «билет» получить самой». И здесь возникает вопрос. Все мы христиане, а вы, Любовь, вообще из такой семьи священнической. Но, наверняка, вам, так же, как и другим, было сложно принять эту правду, этот такой дар такого ребенка из руки Божьей. И вы принимаете это постоянно, каждый день. Вы учитесь это принимать.

Л. Белобородова

— Да, это правильные слова очень, да, что учимся принимать. Потому что, действительно, один человек нам сказал, что «вы никакие не несчастливые, а это поцелуй Бога, такие дети — это поцелуй Бога». Вот. Ну да, действительно, мы каждый день учимся это принимать, потому что все мы грешные, и ты каждый день... Такие дети — они учат на себя смотреть. То есть ты, там, где-то ленишься каждый день, что-то там неправильно сказал, неправильно поступил. А потом ты понимаешь: а вот она у тебя сидит в кровати, и... ну как бы вообще безгрешный человек. Она тебе дана. Вот. Как бы, если она тебе дана, то на тебе такой большой груз ответственности. Поэтому да, как бы каждый день учишься принимать.

Я, кстати, знаю эту маму, но только по соцсетям, по Фейсбуку (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) — читаю. Лена... Фамилию сейчас боюсь неправильно сказать.

К. Лаврентьева

— Да. Да, я тоже...

Л. Белобородова

— Да, чудесная семья, чудесная мама.

К. Лаврентьева

— Да. Кучеренко, по-моему.

Л. Белобородова

— Да-да.

К. Лаврентьева

— Да, замечательный совершенно человек, как мне кажется.

Л. Белобородова

— Да, конечно.

К. Лаврентьева

— Любовь, ну, вы знаете, хотела вас попросить вот о чем. Если сейчас нас слушают какие-то мамы — наверняка, среди наших радиослушателей их немало, — у которых тоже детки с особенностями развития, может быть, им сейчас непросто (не бывает просто в этой ситуации), какие бы положительные стороны этой ситуации вы могли бы назвать? Ведь, наверняка, есть и утешение даже в этой скорбной, на самом деле, ситуации?

Л. Белобородова

— Ну, конечно... Ну, может быть... Я даже не знаю... Как... Плюсы назвать... (Смеется.)

К. Лаврентьева

— Да, плюсы этого положения, если они все же есть.

Л. Белобородова

— Ну, в любом случае, всегда есть плюсы. У вас всегда есть рядом мотиватор, который вас мотивирует всегда быть лучше, всегда бороться с собой. Потому что часто мы опускаем руки, начинаем лениться или еще что-то. А такие дети — они вам не дадут «затухнуть» на месте. (Смеется.) Даже если у вас и есть какой-то момент, что сегодня вы захотели ничего не делать и отдохнуть, ну, пускай это будет. А завтра вы с новыми силами, посмотрев опять на своего ребенка, будете для него что-то делать лучше и для себя. А делая лучше для себя, вы и для него делаете лучше. Потому что мы, мамы, очень часто находимся в состоянии вины, в состоянии самокопания. Это очень опасно. И я всегда сама себе говорю, даю советы, так сказать, что думать, в первую очередь, чтобы тебе было легко. Если тебе будет легко, то и ребенку будет рядом с тобой легко находиться. Вот. Надо заниматься тем, что тебе нравится, что тебя как бы развивает, стимулирует. И, по-любому, это благостно и хорошо отзовется на твоем ребенке — даже не важно, какой он, больной или обычный.

К. Лаврентьева

— Искать ресурс.

Л. Белобородова

— Да. Как говорится, здоровая мама — и все вокруг счастливые и хорошие. Поэтому это так.

И. Цуканов

— Вот в таких ситуациях обычно очень явными бывают какие-то моменты, когда ты понимаешь, что Господь вот как-то очень живо участвует в жизни, мне кажется. То есть, ну, понятно же, что, наверное, вам требуется довольно большая поддержка со стороны людей, да? Потому что, ну, все это лечение, все эти занятия, о которых вот вы рассказываете даже вот нам в вашем дневнике, это все стоит каких-то довольно немаленьких денег и сил... И вот, может быть, вы могли бы, если можно, поделиться с нами, с нашими слушателями ну вот какими-то случаями, когда действительно вот вам было очевидно, что здесь Господь помог и как-то вот вмешался, ну, и какую-то неожиданную поддержку вы с какой-то стороны получили?

Л. Белобородова

— Ну, вообще, каждый день. Каждый день это ощущаешь. Вот. Потому что когда есть такой ребенок особенный и каждый день тебе тяжело... И помощь — ты только подумаешь, что закончились деньги на определенный курс занятий, тебе приходит что-то в голову, что-то сделать, и это находит спрос у людей, ты получаешь помощь. А бывает такое, что ты сама не приложила даже никаких усилий физических, и Господь посылает человека, может быть, даже одного, который перекрывает тебе всю недостающую сумму, и ты оплачиваешь занятия ребенку и дальше идешь. У нас были довольно-таки большие сборы в самом начале, когда мы узнали о диагнозе и решили поехать в Германию — у нас был такой этап — на первую нашу реабилитацию. Ну, в принципе, это была единственная такая большая реабилитация именно за границей. И тогда мы собирали с помощью «Правмира», с помощью соцсетей, но все равно какой-то суммы там не хватало. И человек звонит и говорит: «Я закрою вам вот этот пробел, которого не хватает». Потом, у нас был сбор тоже на  лекарства экспериментальный, от Джеф-1, и тоже закрывали. То есть, это часто бывает, и слава Богу, что есть такие люди, у которых открытое сердце, которые помогают, и Господь посылает тебе таких людей. И это было у мамы у нашей постоянно. Она описывает это где-то в своих воспоминаниях, что он говорит: «Завтра. Я понимаю, что заканчиваются мука, сахар, картошка, какие-то необходимые такие продукты, и я открываю глаза утром, звонок в дверь: «Матушка, мы вам привезли» — мука, картошка, сахар». И это постоянно... Главное — это видеть и быть благодарным Богу и за большое, и за малое, за все.

И. Цуканов

— Вы вот упомянули в начале передачи, что вы до сих пор часто в каких-то житейских ситуациях задумываетесь, а что бы сказал ваш папа в той или иной ситуации. Вот в ситуациях с Лизой вот были какие-то подобные вопросы, которыми вы задавались, — «а что бы сказал отец Федор?»?

Л. Белобородова

— Ну, у меня был такой случай... Я... То есть, сначала мы сбор активно устраивали, и сейчас бывает, что есть какая-то потребность у Лизы высокая, и мы делаем сбор. А сейчас чаще всего мы делаем предпраздничные такие... печем... Вот сейчас будет Рождество, я пеку штоллены, и этим собираем как бы... как такая финансовая подушка для следующих ее занятий. Потом, впереди будет Пасха, будут куличи и творожная паста. В общем, от праздника к празднику живем. (Смеется.) И когда я только начала заниматься штолленами, один человек написал, что я слишком высокую сумму поставила и что я пользуюсь именем отца. Ну, на самом деле, этот человек даже не знает, что... Вот он меня навлек на такие мысли... Я стала думать, что бы папа сказал, если бы я ему сказала: «Пап, у меня такая идея — печь штоллены»... Мне кажется, он бы только похвалил меня. (Смеется.)

К. Лаврентьева

— Что он вам дал, отец Федор? Несмотря на то, что его не было дома часто, несмотря на то, что вам было всего 10, когда он погиб? Наверняка, есть что-то, что вы несете с собой по жизни.

Л. Белобородова

— Ну, это очевидно и просто — это любовь. Все. То, что самое главное в жизни любого человека.

К. Лаврентьева

— Как эта любовь проявлялась? Ведь он часто отсутствовал. Как вы чувствовали ее?

Л. Белобородова

— Это их любовь, любовь родителей.

К. Лаврентьева

— Папы с мамой.

Л. Белобородова

— Да. И вот на примере моих родителей я всегда убеждаюсь и вижу, что основополагающий для любого человека фундамент счастливой жизни других людей, которые идут уже от тебя, это фундамент твоей любви с супругом. Будете друг друга любить, уважать, ценить... Вроде бы, такие сейчас говорю высокопарные слова, да, или очевидные, но это просто соль, истина жизни.

И. Цуканов

— А в чем это выражалось? Вот действительно, вот важны, наверное, какие-то...

К. Лаврентьева

— Детали.

И. Цуканов

— ...примеры, да?

Л. Белобородова

— Вы знаете, просто вот отношения мамы и папы... При нас никогда не выяснялись отношения, при нас никогда не ссорились. Скорее всего, сейчас это очень многим кажется сказочным, что мы какие-то сказки рассказываем. Но, может быть, они это как-то искусственно скрывали, но я не помню. Вот если брать меня как одну личность, да, индивидуальность, не брать, там, остальных братьев и сестер, вот если меня спросят — ну я не помню, я не видела этого. И я говорю то, что я знаю. Врать как бы мне незачем. Вот. Поэтому мы не видели ссор, мы не видели грубости по отношению папы к маме или мамы к папе. Там, высказывания или «запиливание мозгов», как сейчас часто в современных семьях бывает. Ну, то есть у нас, пока папа на службе, пока папа в храме: «Так, быстро сделали уроки! Сейчас папа придет, мы должны убрать весь дом, мы должны приготовить». Даже если мы с ним не ужинали, то конец дня — это всегда была забота о папе. Понятно, что это была забота мамы, но она перекладывалась и на нас. Папа свободные какие-то дни, когда это было лето, посвящал нам. Он превращался в ребенка, он играл с нами. Это... И делал походы со старшими, и какие-то грибы многочисленные они собирали постоянно. (Смеется.)

И. Цуканов

— Какая-то же была поездка на море еще, да? Вот когда он вас брал...

Л. Белобородова

— Это — да, это посчастливилось именно мне и Коле. Это тоже как пример жертвенности, да? Сейчас, мне кажется, это вообще уму непостижимо современным родителям: «Как это так, муж поедет без меня отдыхать?» Но они вот обговорили на своем семейном совете, решили, что так как у меня были конкретные проблемы по здоровью, у Коли тоже, и нам, как самым отличившимся, посчастливилось с папой поехать в Ялту. (Смеется.) Вот. И у нас прямо был такой реабилитационный отдых — вот купались, загорали, в горы ездили. Папа косички мне заплетал. (Смеется.)

И. Цуканов

— Сколько вам было тогда?

Л. Белобородова

— Ну это до школы, наверное, еще было. Я думаю, лет пять...

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера», уважаемые радиослушатели. В этом часе с нами Любовь Белобородова, жена священника, мать двух дочерей, дочь протоиерея Федора Соколова и матушки Галины. У микрофона мой коллега Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева. Мы вернемся после короткой паузы.

И. Цуканов

— Добрый вечер еще раз, дорогие друзья. Это «Вечер воскресенья» на радио «Вера». У микрофона моя коллега Кира Лаврентьева, меня зовут Игорь Цуканов, и сегодня у нас в гостях Любовь Белобородова, супруга священника Сергия Белобородова, дочь протоиерея Федора Соколова и его матушки Галины Филипповны Соколовой и мама двух замечательных девочек — Лизы и Сони. Любовь, вот я хотел как раз вас спросить о второй дочке. Понятно, что когда у одного из детей есть какие-то проблемы со здоровьем, то огромное количество внимания, забот и сил, естественно, уходит на этого ребенка. И понятно, что вы занимаетесь Лизой очень-очень-очень много. А вот Соня в этой ситуации — как вам удается уделять достаточно внимания ей? Вот не чувствует ли она себя немножко в этом смысле обделенной?

Л. Белобородова

— Нет-нет, не чувствует. Потому что я понимала этот момент и сделала на этом акцент, вот. У нас с Софией есть совместные какие-то традиции, только для меня и для нее. У нас День ангела в один день. И она знает, что это наш с ней день. Мы с ней причащаемся, идем вместе на литургию, потом у нас либо театр, какой-то культурный досуг либо развлекательный. Но чаще мы с ней любим театр, какой-то спектакль выбираем. Ну вообще в течение года — не только День ангела. Мы стараемся с ней проводить такие культурные мероприятия, либо вместе с папой и мамой, либо только со мной. А вообще, до школы все занятия, которые были у Лизы, например, бассейн, — София ехала с нами и там же плавала. Лошадки — София ехала с нами и там же гуляла. Конечно, выпрашивала тоже на лошадях кататься... (Смеется.) Иногда ей это удавалось. Там, логопед — София ехала с нами, сидели в коридорах. Пока Лиза занимается, София со мной какие-то... мы делаем тетрадочки, заполняем, занимаемся вместе с ней.

К. Лаврентьева

— Она любит Лизу, она пытается заботиться о ней вместе с вами?

Л. Белобородова

— Она не то, что пытается... Она даже... София тоже уже теперь такой как бы «звоночек», там: «Пора Лизу кормить!», «Лизе пора переодеть памперс!», «Мама, поставь Лизу — я с ней хочу походить, я хочу с ней позаниматься», «Выключите ей мультики, я буду с ней сейчас играть, читать и еще что-то делать». Она это очень любит. У нас даже есть... Октябрь — это Месяц осведомленности о синдроме Ретта, и София уже активно принимает в этом участие. Я просто состою в Ассоциации синдрома Ретта как активный родитель, и София тоже уже выполняет свою такую социальную роль. Мы записывали с ней ролик, она полностью сама рассказала, как она с Лизой занимается, что она делает — очень такой хороший ролик получился.

В этом году она выступала перед своим классом — сама захотела, нарисовала проект значка, мы отдали это в типографию, напечатали значки. Она перед классом рассказывала о своей сестре, о синдроме Ретта. Она уже знает основные — кто что не умеет делать, чем это заканчивается, есть ли лекарства или нет лекарств, все это умеет рассказать, раздает детям. В общем, она сейчас активна во всем этом. Я рада. Но стараюсь как бы не делать так, что... понуждать ее. Но, слава Богу, она сама к этому тянется, сама хочет этого.

Вот сейчас 1-й класс, и мы ее отселили от нас. В этом году первый... То есть, ей сейчас 7 лет. Она только в этом году в отдельной комнате стала спать. Тоже для нее это был такой хороший, важный этап. Мама наша посоветовала, говорит: «Давайте ей выделим»... Мы с мамой живем. Говорит: «Давайте выделим ей комнату». Сделали ей ремонт. И для нее это было просто нечто — такая поддержка! Я впервые увидела, насколько ребенку это реально важно. И она прямо счастлива, что у нее есть своя комната, и она за нее ответственна тоже, там и прибирается, рюкзак сама собирает, вещи готовит. То есть пока что, слава Богу, я не вижу такого перекоса, что на ней много ответственности, и она как-то компенсирует собой какую-то заботу о Лизе. Слава Богу, этого нет. То есть, она — и школа, и у нее подружки есть, и общение, слава Богу. Ну, и, в то же время, она с добрым милосердным сердцем.

И. Цуканов

— Вы же матушка, супруга священника, да? И мне хотелось спросить, вот вносит ли этот факт, это обстоятельство какую-то... хотел сказать «специфику» в вашу жизнь, потом подумал, что вы не только супруга священника, но и дочка священника, и, наверное, вы, в общем, другую жизнь себе, может быть, и не очень даже представляете, да? Но, вместе с тем, я-то хотел спросить: вот, на ваш взгляд, есть ли, ну, какое-то особое служение у матушки? Потому что говорят часто, что, ну, у священников, понятно, есть свое служение, но есть свое служение и у матушки. И вот в чем оно заключается, на ваш взгляд? Вот у вас перед глазами — опыт вашей мамы, например.

Л. Белобородова

— Ну вот как раз таки, опираясь, например, на опыт мамы или опыт бабушки, Натальи Николаевны Соколовой, то да, я могу сказать, что, безусловно, матушка — это служение. Служение своему мужу и служение Церкви тоже. Потому что матушка (или девушка, которая понимает, что дальнейшую свою жизнь она хочет связать с будущим священником) должна понимать, что этот человек не будет ей принадлежать. Хоть и говорится, что мы становимся едины, на бракосочетании, на венчании, но дальше, когда человек, семинарист становится священником, рукополагается, то первое в его жизни — это уже Церковь и Бог. И все... Первоочередно он будет ставить перед собой именно заботу о своей пастве, о Церкви, о проблемах конкретного храма или конкретного человека, который к нему обратился в этот момент. Ну, по крайней мере, так было у моего отца, и так было у моего дедушки. И очень много было у мамы воспоминаний, что папа приходил домой уставший — ну, может быть, в 10 часов вечера, в 11 часов вечера. Ему могла позвонить какая-нибудь семья, которая окормлялась в храме, с какой-то своей личной проблемой, и он мог часами сидеть на телефоне, говорить, рассказывать, объяснять. Или вообще мог, если какая-то была экстремальная ситуация, потому что разные бывают в жизни случаи, он мог срываться и ехать туда, где он был нужен.

Но, опять-таки, сейчас вот, например, если говорить конкретно про мою ситуацию, про моего мужа, Господь милостив, и получается так, что отец Сергий — он всегда мне помогает. То есть, у него, естественно, есть нагрузка церковная, у него есть служба, у него есть послушание, но на данный момент есть дни, когда он так же вместо меня может отвести Софию в школу, забрать Софию из школы, быть с Лизой, когда я должна отлучиться из дома, вместе со мной поехать, отвезти Лизу в бассейн, потому что она уже большая, и это тяжелых физических затрат требует. То есть вот конкретно у меня, например, я не вижу, чтобы я прямо... хотя я и рада бы, но я пока не вижу, что я служу прямо настолько, как служила, там, моя мама или бабушка.

Например, вот старшая сестра Лиза — вот у нее муж тоже священник, протоиерей Михаил Трутнев, и они сейчас трудятся в городе Лобня (храме Спаса Нерукотворного). И вот Лиза для меня тоже является примером матушки — того, как она идет и следует за своим мужем. Она всегда вместе с ним, всегда рядом, все вопросы они решают вместе. В довольно-таки тяжелом состоянии отец Михаил принял храм, много надо было восстанавливать и надо восстанавливать. А она всегда рядом с ним, всегда помогает, всегда советует. Он никакое... Я знаю, что самое важное решение он без нее не принимает. И девушки, которые сейчас хотят стать матушками... Раньше я говорила, что «да ничего такого нет –вот я матушка, и матушка». Даже не очень люблю, когда мои ровесницы ко мне, там, обращаются: «Матушка». Потому что, в принципе, матушка — это... матушка отца Сергия, то есть это моя... То, что я — вот матушка этого батюшки, а так я обычный человек. Вот. Но сейчас, спустя время, я могу сказать, чтобы девушки не романтизировали, наверное, так, жизнь со священником, потому что очень многие впадают в такие розовые очки и думают, что все прекрасно, что все у них будет «дом — полная чаша» и так далее. И думают, что это очень статусно или еще как-то. Ни в коем случае. Это болезнь нашего века, мне кажется, когда девушки хотят вот именно за счет того, что они выходят за будущего батюшку, как-то определиться в жизни. Это очень опасно.

И. Цуканов

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера». Напоминаю, что сегодня мы беседуем с Любовью Белобородовой, дочерью известного протоиерея, священника Федора Соколова, который трагически погиб в 2000 года, его матушки, Галины Филипповны Соколовой, супруга отца Сергия Белобородова, мама двух девочек замечательных — Лизы и Софии. Любовь, хотел спросить еще вот вас о чем. Вы начали рассказывать о вашей старшей сестре Елизавете. А вот, может быть, вы могли бы рассказать — ну, как-то коротко — о других своих братьях и сестрах? Вот кто из них чем занимается? Потому что, опять же, семья, из которой вы вышли, семья очень известная и семья такая уникальная в своем роде, семья отца Федора Соколова и матушки Галины. И вот, конечно, я думаю, нашим слушателям интересно, кто из детей их чем занимается в жизни сейчас.

Л. Белобородова

— Да, спасибо за вопрос. Ну, у всех свой путь. И самое важное, что я хотела бы сказать, что дети священника — это такие же люди, которых вы ежедневно встречаете в метро, которых вы встречаете на улице, в школе, где угодно. Потому что, в первую очередь, это человек. И он отличается тем, этот человек, что с него спросится больше, потому что больше тебе дано при рождении, больше ты знаешь. И как-то моей маме один епископ сказал, что, «матушка»... Вот это когда как раз папы уже не стало, естественно, мы все были, там, получается... Самой младшей не было и двух месяцев, а Лизе, старшей, было 16 лет. И, естественно, получается, там подростковый возраст и дошкольный. И, естественно, становление любого человека — это проблемы, это проявления характера, проявления личности. И вот один епископ сказал маме: «Матушка, сил вам, терпения, потому что на ваших детей будет много нападок». Поэтому, если говорить о жизни моих братьев, сестер, то все слава Богу, у каждого свой путь, и каждый справляется с ним в меру своих сил. Лиза вот, старшая сестра, матушка тоже батюшки, отца Михаила Трутнева. Наташа, вторая сестра — она стоматолог, спасает всю нашу большую семью и всех, кто живет в нашем районе. К ней постоянно запись вообще нон-стоп. Зоя — регент в храме у отца Михаила, регентует. То есть все в таком семейном подряде, все рядом друг с другом. И, что еще важно, вот владыка Сергий, папин брат, он писал завещание и, по-моему, еще говорил именно вот устно нам, что «всегда оставайтесь при Церкви». Поэтому стараемся так жить, а как это уже будет, узнаем в конце нашей жизни. (Смеется.)

К. Лаврентьева

— Остается ли у вас время в этой непростой ситуации на просто человеческое общение с мужем?

Л. Белобородова

— Да, ну мы стараемся на это выделять время. То есть это тоже, опять-таки, договариваемся с мамой, сестрами, что... Ну, у нас вот есть с ним... Значит, мы с ним вместе выходим, когда у него день рождения и когда у меня день рождения. То есть мы не празднуем это за большим столом, а мы выходим только с ним вдвоем куда-нибудь. Ну, если как бы понимаем, что как-то мы поистратились, тяжело нам именно физически и морально, то просим еще раз нас отпустить куда-нибудь. (Смеется.)

К. Лаврентьева

— Знаете, Любовь, я много видела жен священников, ну просто потому, что сама из церковной семьи и внутри Церкви с рождения, с детства, и мне всегда казалось, что у них обязательно должна присутствовать какая-то твердость внутри. То есть это не мужиковатость, не эмансипированность, а какой-то очень сильный и прочный стержень. Понятно, что он должен быть вообще у каждой женщины, потому что служение материнское, служение жены — это действительно труд, упорство и сила воли. Но и мягкость ведь должна быть, и должна быть какая-то особая сердечность и умение отступить на второй плане, где нужно. И, наверняка, у вас есть этот пример, потому что перед вами матушка Галина. И я чувствую, что также у вас есть этот баланс между твердостью и уступчивостью, сердечностью, мягкостью. Скажите, где этот баланс, дайте совет! (Смеется.)

Л. Белобородова

— Тяжелый вопрос. Тяжелый.

К. Лаврентьева

— Но важный очень.

Л. Белобородова

— Вы-то меня только сейчас видите. Кто-то меня видит, там, в соцсетях, и у кого-то складывается картинка, да, что я, может быть, такая, как вы сказали. Спасибо за добрые слова. Но, наверное, только мой муж может сказать, какая я действительно.

К. Лаврентьева

— Мы его как-нибудь обязательно спросим.

Л. Белобородова

— (Смеется.) Он не любит распространяться. Но... Где баланс... Тяжелый вопрос. Не знаю. Может быть, ты к этому приходишь со временем, понимаешь, что где-то допускала ошибки, и надо было где-то вот как раз таки уйти на второй план...

К. Лаврентьева

— Давайте сузим вопрос: в чем должна быть твердость, в чем она должна проявляться?

Л. Белобородова

— В духовном воспитании как и себя, так и ребенка.

К. Лаврентьева

— В отношениях с другими людьми? Ведь матушки — они представляют особый интерес у прихожан, у верующих людей. Наверняка, очень много кто хотел бы зайти в ваше личное пространство просто из любопытства или их желания как-то, ну, не знаю, обогреться, сблизиться, обрести друзей в виде матушки и батюшки, вот в таком виде каком-то. Приходится ли вам держать границы?

Л. Белобородова

— Да. Да, приходится, потому что время изменилось, и вот в пору, когда был жив папа, и, в принципе, дальше, в последующие года после 2000 года у мамы с папой было заведено так, что они впускали в свой дом любого человека, который просил помощи. Они приняли такое решение, когда им досталась квартира, в которой мы сейчас живем (ну, не конкретно, не то, что, там, мне эта квартира перешла, а то, что мы, вот конкретно моя семья, отец Сергий, я и девочки, мы остались жить с мамой). И когда, значит, они получили эту квартиру, и папа сказал маме, что, «Галюш, давай, вот Господь нам дал такую квартиру, а столько несчастных есть людей, столько людей, которым нужна помощь, там, какое-то человеческое участие, — давай, наши двери дома всегда будут открыты к просящим». Вот. Ну это не то, что, конечно, можете сейчас представить, что любой, там, кто мог постучать, позвонить, и впускали. Но это имелось в виду, что, например, прихожане с какой-то очень тяжелой семейной ситуацией, которым нужно было где-то перекантоваться какое-то там... недели две, у нас спокойно могли в гостиной жить. В принципе, семья моего мужа, тогда будущего мужа, они приехали из Одессы, и какое-то время им негде было жить, и они жили у нас в квартире. Это значит, папа, мама и двое детей. Очень часто приезжали и сейчас приезжают из Иркутска — там была целая паства. Есть такой протоиерей Каллиник Подлосинский, и он окормлялся духовно, когда был еще совсем мальчишкой, у Николая Евграфовича Пестова, моего прадедушки, и тесно связан с нашей семьей, и поэтому папа всегда был рад принять его, потому что он духовно окормлял и окормляет свою паству. Ну, и много-много людей, которые в каких-то были ситуациях, но чаще всего это были прихожане — прихожане или какие-то люди, духовно связанные с папой и с мамой. Но сейчас мир как бы страшным становится, и мы не знаем намерения людей, которые к нам приходят. И вот эти личные границы сейчас очень надо отстаивать. Вот я не знаю, приведу такой пример — буквально это было недавно. И вот женщина звонит в дом и проходит, значит: «Ой, я пришла к матушке Галине». Принесла она подарок моим девочкам — куклы. Ну, спасибо, да? Но я даже в первый раз вижу эту женщину. «А можно я пройду к вам в квартиру? А ничего себе, какой у вас ремонт!» И человек начинает сразу оценивать. Но человек не задумывается, что этому ремонту, например, 20 лет, и что просто он так хорошо выглядит, потому что тебя приучили к порядку и чистоте. То есть, сейчас люди — они стараются пролезть и оценить, в первую очередь. Поэтому от этого надо как бы границы, конечно, устраивать, я считаю.

К. Лаврентьева

— Когда вас приучали к порядку и чистоте, это проходило в такой диктатуре, или все же в более мягкой форме?

Л. Белобородова

— Ну когда ты становишься подростком, по-любому тебе не хочется убираться. А вообще, это, в принципе, начинается, наверное... Там, не знаю, у девочек — я сейчас сужу по своей Софии... Если она видит, что я убираю, готовлю, она, там, уже годика в три брала тряпку и делала, что она могла. Сейчас она тоже уже может что-то сама себе приготовить. Так же и у нас это было. То есть было расписание, кто что делает. Естественно — большая семья. По субботам у нас всегда были генеральные уборки. В течение недели это было распределение обязанностей — там, кто-то мусор выносит, кто-то за этой комнатой следит, кто-то пыль протирает. То есть всегда должен был быть порядок к приходу папы, потому что он очень любил порядок, так же, как и его отец, дедушка Владимир, тоже был очень большим любителем порядка. И даже вот, по-моему, бабушка в своей книге вспоминает, что они тоже старались к приходу отца, чтобы все было — все уроки были сделаны, чтобы все было убрано, чтобы человек уже пришел домой и мог отдыхать. И вообще приучение к порядку, особенно в многодетной семье, я считаю это основополагающим к воспитанию. Это воспитывает тебя...

К. Лаврентьева

— ...в дисциплине.

Л. Белобородова

— Да, в дисциплине, к режиму... Это режим дня, порядок — это такое вот основополагающее. Границы тоже ребенок прощупывает. (Смеется.) Все.

И. Цуканов

— Любовь, вы сказали, что вы состоите в Ассоциации... Как это правильно называется?

Л. Белобородова

— В Ассоциации синдрома Ретта.

И. Цуканов

— Да, синдрома Ретта. Видимо, это предполагает, что вы общаетесь с родителями других детишек, у которых тоже этот синдром, да?

Л. Белобородова

— Да.

И. Цуканов

— Получается ли у вас с ними делиться каким-то своим опытом? И испытываете ли вы в этом потребность? Или там у вас на других каких-то началах общение строится?

Л. Белобородова

— Нет, все верно вы сказали. Да, у нас родительская Ассоциация синдрома Ретта, и она носит, в первую очередь, информативный характер. Потому что, естественно, мы бы хотели быть как и европейские организации, которые, в первую очередь, собирают много пожертвований именно на изобретение лекарства. Но наша Ассоциация именно информативная. И когда в 2012 году Лизе поставили диагноз, я сама была той мамой, которая набрала просто в Интернете «синдром Ретта» и попала на странички этой Ассоциации. Познакомилась я с мамой, которая организовала эту Ассоциацию, Ольгой Тимуца. Ее девочке Кате сейчас уже 22 года, если я не ошибаюсь... Могу ошибаться, но больше 20. И Оля — она всегда приглашает, вот если ты как бы активный родитель, чтобы вместе вести какую-то работу. Естественно, за это время — вот уже 10 лет Лизе — очень много Ассоциация сделала в плане того, чтобы родителям стало легче в этом информационном поле, чтобы не потеряться. У нас новый сайт, где родитель может зайти по любым вопросам часто задаваемым. Например, лечится синдром Ретта, не лечится, какие симптомы, куда обращаться, какой план реабилитации, в какие больницы и так далее. А помимо этого очень много было уже сделано выездных школ. В принципе, мы за это очень ратуем и хотим, чтобы это продолжалось. Но, единственное, это требует очень много материальных затрат. Выездные школы — это значит, собирается группа родителей с периферии, а мы должны организовать специалистов, которые этих родителей проконсультируют, проконсультируют ребенка, проконсультируют маму, папу, как-то помогут идти дальше. Поэтому вот именно информацией помогаем. Есть ли у меня потребность делиться? Я всегда говорю, что я спокойно отвечу на любой вопрос по поводу ребенка, по поводу заболевания. То есть для меня это не является какой-то травмой, что мне тяжело об этом говорить. Я чем могу, помогу.

И. Цуканов

— Да мне кажется, что это даже в каком-то смысле радость, когда ты можешь еще помочь другим.

Л. Белобородова

— Да, ты знаешь, в какой ситуации ты была, и можешь какие-то шаги предопределить, подсказать. Конечно.

И. Цуканов

— Любовь, спасибо вам большое за то, что вы пришли к нам сегодня на эфир. Мне кажется, это был очень хороший и такой полезный для очень многих людей разговор, и разносторонний.

Л. Белобородова

— И вам спасибо.

И. Цуканов

— Спасибо вам за готовность делиться и опытом, и за такую вот откровенность. Мы вам, конечно, желаем Божьей помощи во всех ваших инициативах и делах.

Л. Белобородова

— Спасибо!

И. Цуканов

— Большое спасибо еще раз!

Л. Белобородова

— Вам спасибо! Спасибо, что пригласили!

К. Лаврентьева

— Спасибо, Любовь!

Л. Белобородова

— Надеюсь, действительно было полезно.

К. Лаврентьева

— Очень важно и полезно. Спасибо вам огромное.

И. Цуканов

— Да. Это был «Вечер воскресенья» на радио «Вера», и сегодня мы беседовали с Любовью Белобородовой, матушкой, дочерью протоиерея Федора Соколова и Галины Филипповны Соколовой и мамой двух девочек — Лизы и Софьи. Всего доброго! До свидания!

К. Лаврентьева

— И до свидания!

Л. Белобородова

— Спасибо!