«Философия счастья»

Гость программы — Борис Акимов, кандидат философских наук, журналист, социальный предприниматель, фермер, один из сооснователей платформы «Россия 2062».

Ведущий: Алексей Козырев

А. Козырев

- Добрый вечер, дорогие друзья, в эфире радио ВЕРА программа «Философские ночи» и с вами ее ведущий Алексей Козырев. Сегодня мы поговорим об обретении себя. У нас сегодня в гостях православный предприниматель, фермер, один из организаторов платформы «Россия 2062», Борис Алексеевич Акимов. Здравствуйте, Борис.

Б. Акимов.

- Здравствуйте.

А. Козырев

- Спасибо, что вы пришли к нам на эфир, я представляя вас, упустил одну важную деталь – кандидат философских наук.

Б. Акимов

- Да, правильно.

А. Козырев

- То есть вы профессиональный философ, человек, который защитил диссертацию по философии – это, безусловно, профессиональный философ, далеко не все наши преподаватели умудряются это сделать. Но при этом вы занимаетесь сейчас не преподаванием философии, а, если можно так сказать, практической философией, да?

Б. Акимов

- В общем, да. Я, на самом деле, наверное, за последние 13 лет, если до этого я в большей степени занимался журналистикой, вообще много чем приходило заниматься, но в целом зарабатывал деньги журналистикой, а потом ушел в предпринимательство или такое социальное предпринимательство, связанное с сельским хозяйством, с гастрономией в первую очередь, потом уже с какими-то проектами по развитию территории. Но на самом деле, я уже в какой-то момент просто понял, что всегда и во всем меня интересовала такое, что ли, упорядочивание реальности, гармонизация реальности, которая меня окружает, и в этом смысле я по-философски всегда как-то относился, но такая была практическая философия, философия действия.

А. Козырев

- Ну, еще Шпет писал, что есть положительная философия и есть отрицательная, то есть положительная она стремится что-то утвердить, а отрицательная – подвергнуть критике, разрушить, спорить, вот в этом плане философия Канта, критическая философия, она, с точки зрения Шпета, отрицательная, а вы вот занимаетесь положительной философией. Но я позволил бы себя спросить о прошлой жизни: как так получилось, что вы написали диссертацию, защитились по философии? Вы учились?

Б. Акимов

- Это в некотором смысле чудесное было событие, потому что…

А. Козырев

- Какая тема была?

Б. Акимов

- Тема у меня «Феномен власти в постмодернистских концепциях, социально-философский анализ», это в основном по французскому постструктурализму, постмодернизму…

А. Козырев

- Такая модная тема, современная.

Б. Акимов

- Да, да, я был, в принципе, увлечён этими идеями постмодернизма тогда, да и в каком смысле они сейчас мне тоже интересны, просто мы уже живём внутри этих идей, и они оказались не очень симпатичными, а когда это была просто игра разума, это казалось очень даже увлекательно. Вообще история того, как я стал кандидатом в философских наук, она такая семейная, хотя у меня папа вообще-то учёный, но даже с этим не связан, он физик, физической химией занимался, был доктором физики, физических наук. Ну и как бы, наверное, ему казалось, что это важно, такая вот серьёзность какая-то сыно́вья…

А. Козырев

- «Ты должен стать учёным», – говорил папа.

Б. Акимов

- Ну, учёным он не хотел, он хотел просто, чтобы какой-то фундамент был, а потом мало ли что дальше, что-то такое было. Но у меня при этом врожденная неграмотность, и я собирался вообще-то на историка пойти в МГУ, но в связи с такой врождённой неграмотностью, которая по какой-то безалаберности и недосмотру, наверное, окружающих, хотя я с какими-то занимался преподавателями, всё равно не преодолел и у меня вот эта двойка по русскому, по грамотности, ошибки орфографические, они меня преследовали до изобретения, наверное, компьютера, который стал подчёркивать ошибки, после этого как-то более-менее я научился, поэтому мне так и не удалось поступить на истфак, и я пошёл в РГГУ, причём на платное отделение, потому что я боялся, что я тоже провалюсь, и, в общем, пошёл на политологию и, опять же, потому что там был конкурс поменьше, чем на истфак, но тот же факультет это был ФИП, факультет истории, политологии и права, но достаточно серьёзное было такое при Логунове, нашем декане, заведение. И когда я закончил это дело, у меня было такое ощущение, что мне вот несколько стыдно перед папой, потому что ему там пришлось платить деньги. А мой научный руководитель, который по диплому меня защищал, она одновременно на кафедре социальной философии в Финансовой академии работала, и говорит: «А вот не хотите ли пойти, не хочешь ли ты пойти в аспирантуру?» И я понял, что не то что хочу-не хочу, но я понял, что папа так обрадуется вообще, ну и когда я об этом сказал, он вообще сказал, что да, это важно, это надо. Ну и, соответственно, понимая, что я ему всё-таки обязан, решил туда поступить.

А. Козырев

- Но не жалеете сейчас? Не думаете, что потрачены зря годы?

Б. Акимов

- Я не жалею. Знаете, я вообще был очень плохой аспирант, и я думал всегда, что меня вот-вот должны отчислить, вот всё время, я там не ходил, потом я как-то втянулся, а поначалу я какую-то бурную жизнь вёл, был музыкантом, в общем, играли всякую такую авангардную музыку.

А. Козырев

- Вы городской житель? Москвич?

Б. Акимов

- Москвич, центровой москвич.

А. Козырев

- То есть такой традиционный путь московского мальчика, вот москвича: школа, институт, университет, аспирантура, папа учёный…и вдруг вы сейчас под Переславлем основали ресторан, основали сообщество людей, которые называют себя «счастливые», то есть потрясающий принцип, по которому объединяются люди. Сейчас ведь объединяются там либералы, консерваторы, анархисты, махновцы, а тут вдруг люди, которые говорят: «да, мы счастливые», вы кто? Мы счастливые.

Б. Акимов

- У нас такой принцип, что неважно, каких ты политических взглядов там или религиозных, можешь исповедовать, в принципе, что угодно, главное – быть счастливым, но счастливым – это тоже такая не абстракция, на самом деле, достаточно конкретная вещь, по которой мы объединяемся, не то что у нас есть какая-то комиссия, принимаем, счастливые-не счастливые проверяем, нет. На самом деле, это естественным образом получается, а получается так, что это люди, которые чувствуют себя на своём месте и могут на вопрос такой достаточно простой ответить: «Вот представь себе, что прошло там 10 лет, 20 лет, 30, не знаю, последний день твоей жизни, вот что бы ты хотел, как бы ты хотел жить?» И эти люди скажут: «Ну, так, как сейчас. Вот сейчас как живём, так и хотим».

А. Козырев

- Вы знаете, вот это очень интересно, вы мне подарили книгу, мы встретились благодаря нашему общему другу Владимиру Легойде, я прочёл там, что счастье – это какое-то устойчивое, длительное состояние. Ведь, как правило, философы совершенно по-другому мыслят счастье, счастье – это какой-то миг ускользающий, вот «остановись, мгновенье» гётевского «Фауста». Вот, я помню, как-то я модерировал какой-то круглый стол по счастью, там были известные люди, композитор Владимир Мартынов, психолог Дмитрий Леонтьев, девочки плакали там, три часа говорили о счастье, так и не поняли, что такое счастье, но девочки выходили, просто рыдая. И общее ощущение было, что – ну, счастья-то вообще нет, то есть, счастье – это такое эфемерное ощущение, за которым человек бежит, бежит, вот никак не может его догнать, потом ему кажется, что он нагнал, догнал, и вот оно сразу испарится. А у вас философия счастья другая, то есть, надо вот войти в счастье и никуда из него не уходить, почувствовать себя хозяином этого состояния, так?

Б. Акимов

- Да. В общем, современная организация человеческая, она предполагает, что счастье у тебя всегда ускользает, ты бежишь, всегда морковка перед носом, но она никогда не съедена, она всегда вот перед тобой, ты бежишь, и ты все время думаешь: «так, вот я сейчас поднакоплю денег, поеду в отпуск», как только отпуск уже начался, он тут же закончился, тебе уже новый отпуск нужен, потом новый айфон вышел…

А. Козырев

- Да и в отпуске ничего хорошего, чемоданы собирать, потом их разбирать, та же работа.

Б. Акимов

- Ну и в принципе, на работе ты, потому что ты хочешь карьеру, то есть, хочешь ты работать прямо всю жизнь на этом месте? Скорее всего, нет, тебе хочется продвижения по службе. В квартире в этой хочешь жить? Нет, скорее всего, хочу жить в большей квартире, в другом районе или в другой стране, может быть, или в другом каком-то доме. То есть ты все время к чему-то идешь, но всегда это бесконечный путь. Потом просто в какой-то момент, может быть, ты просто устал такой, вышел ты на пенсию или не вышел, это уже второй вопрос, вот такой вот в морально-этическом состоянии пенсионном пришел, и уже ничего не хочу, но ты не счастлив, а просто уже устал, уже понял, что морковку ты никогда не съешь, она всегда будет где-то там далеко, и ты просто уже индифферентен к жизни. Ну, я не говорю, что прямо все такие, но такая модель достаточно распространена в современной городской цивилизации.

А. Козырев

- Я вот подумал, что ведь в православной мысли очень редко мы встречаем слово «счастье». Вообще, как бы, вот «радость», «радуйся». А вот был такой философ Григорий Сковорода, он говорил, что. . .

Б. Акимов

- По одной из версий – зачинатель русской философии.

А. Козырев

- Ну, Зеньковский начинает с него историю русской философии, что «счастье – это сродность». Счастье – это когда ты нашел дело, сродное твоей душе, и оно тебя, скажем так, не напрягает.

Б. Акимов

- Я не слышал вот этого определения Сковороды, но, по-моему – да, вот мы как раз, если говорить про наше сообщество, это именно в этом смысле счастливые люди, то есть деятельные люди, это не те, кто мыслит, что я сижу на пляже, и вот я ничего делать не буду, я счастлив, и через тридцать лет я тоже буду сидеть на пляже. Хотя, на самом деле, если действительно человек счастлив от сидения на пляже, он понимает, что это и есть конечная цель его жизни, то в целом я и в этом ничего плохого не вижу.

А. Козырев

- Пусть он тогда что-то на пляже хотя бы делает, мусор уберет, там, я не знаю…

Б. Акимов

- Да, ну, может быть, он занимается гармонизацией души…

А. Козырев

- …шезлонги выдает, ну, что-то как-то обидно…

Б. Акимов

- …предается какой-то аскезе.

А. Козырев

- Ты тут работаешь, а он на пляже сидит.

Б. Акимов

- В общем, мне кажется, что если человек доволен той ситуацией, тем вот мгновением, в котором он находится, и ему кажется, что это мгновение, оно так вот и завтра то же самое будет, и послезавтра, в каком-то смысле, если с точки зрения православия на это смотреть, на мой взгляд, это такое доверие Богу. У нас далеко не все, наверное, верующие православные люди в сообществе, но думаю, что подавляющее большинство православных, наверное, да, даже, наверное, процентов 90. Ну, просто, наверное, подобным человеком, скорее, может стать православный, хотя это, к сожалению, не обязательно православные все такие.

А. Козырев

- То есть, счастье – это отдание себя промыслу Божьему, то есть, ощущение себя пребывающим в Промысле?

Б. Акимов

- Да, то есть, ты вот что-то делаешь, и у тебя получается – спасибо Господу за это, а не получилось – ну, значит, так будет еще лучше. Ну, то есть, ты делаешь, это вот важный момент, что ты делаешь, ты творишь, ты занимаешься вот этим сотворчеством, мне кажется, главная функция человека – заниматься сотворчеством, заниматься преображением реальности, и в этом смысле стремиться подойти ближе к Господу Богу в этом сотворчестве.

А. Козырев

- Вы сказали, что это философия действия, которую вы исповедуете, вот такое понятное для философа слово «действие», «акт», «actus purus» в латинской схоластике. А вот, опять-таки, русский философ Бахти́н назвал действие «поступком», «Философия поступка» это была, по-моему, первая его статья, которую он написал еще совершенно молодым человеком. Вот как вы считаете, что нужно, чтобы совершить поступок? Вот взять и уехать, допустим, из города в сельскую местность, в неопределенность, где, может быть, еще не проложили свет и нет водопровода и привычного способа мытья, вот что нужно? И должен ли каждый человек такой поступок в своей жизни совершить? И как вы его совершили?

Б. Акимов

- Сразу много вопросов получается. Я думаю, что, во-первых, что должен каждый человек совершить в жизни поступок, иначе в каком-то смысле он даже не человек, вот я бы так сказал, может быть, это устрашающе, но этот поступок совершенно не обязательно связан с переездом в деревню или вообще с чем-то таким даже радикальным, очеловечивание, оно происходит просто ежедневно. Ежедневно мы можем совершать какие-то поступки, которые нас делают человеком, на самом деле, и степень радикальности этих поступков может быть совершенно разная, она может быть совершенно не столь значительная, чтобы покончить свою жизнь городскую и уехать в деревню, всё может быть гораздо проще. Так что я думаю, что поступок – это обязательная часть вообще человеческой жизни, миссии человека.

А. Козырев

- Он связан с тем, что мы называем самосознание, а на церковном языке это называется покаяние, умоперемена? То есть покаяние по-гречески – это умоперемена.

Б. Акимов

- Мне кажется, что это, вероятно, связано с волей, думаю, что воля – это ключевое понятие. Вот сейчас, во время Великого поста, читаю «Притчи» Соломона, царя, и я детям тоже почитываю, и мы немножко разбираем их. И, по-моему, буквально вчера была притча, которая, по сути дела, говорит о необходимости преодоления лени. Соломон пишет своему сыну вот о действии как раз: «не надо лениться, ты вставай, действуй, давай». Ну, и, кстати, в молитве Ефрема Сирина, мы говорим, «дух праздности не дай нам» – первое, собственно, сначала кажется, почему грех праздности? Гордыня есть, есть тщеславие, есть много грехов каких-то, которые вроде важнее, чем праздность, но оказывается, праздность на первом месте, потому что праздность – это бездействие, а мы все-таки, если человек уподобливается своему Создателю через творчество, через действие, значит, если он не действует, то он расчеловечивает себя. Я думаю, что по этому поступку, который рождается волей быть человеком, это радикально важно для существования человека, человечества.

А. Козырев

- В эфире радио ВЕРА программа «Философские ночи», с вами ее ведущий Алексей Козырев и наш сегодняшний гость, социальный предприниматель, кандидат философских наук Борис Акимов. Мы говорим сегодня о том, как человек может обрести себя, обрести себя через поступок, о котором Бахтин говорил, что это событие бытия, то есть это наше присутствие в бытии, бытие не отвлеченно, не абстрактно, не теоретично, а мы в нем выступаем как активные игроки, как соучастники, как совершающие поступок, то есть со-бытийствующие. И вот вы говорите о деятельности, о деятельности прежде всего трудовой. Вы же москвич, интеллектуал, человек, который учился в университете, в одном из лучших университетов, и вдруг вам пришлось, наверное, заняться физической работой, она значительную часть составляет вашего повседневного...

Б. Акимов

- Я честно признаюсь, что она присутствует ежедневно, но все-таки в той мере, которая не превращается в какую-то тягость, то есть у нас есть ферма, у нас есть помощник, и основные какие-то действия совершаются именно им, такие вот регулярные, что называется, там, подоить коров…

А. Козырев

- У вас же еще ресторан есть?

Б. Акимов

- Да, ресторанчик. Вот в ресторане мы работаем прямо семьей, сами.

А. Козырев

- Там приходится самому готовить или быть официантом?

Б. Акимов

- Готовит больше жена с детьми, а я могу носить тарелки, подавать.

А. Козырев

- Общаться с клиентами…

Б. Акимов

-… веселый официант, хозяин заведения, который сам приносит еду. То есть это вот я, жена и четверо детей, они в той или иной степени все принимают в этом участие.

А. Козырев

- Но этот ресторан, ведь он не на шоссе находится, не на проезжей дороге?

Б. Акимов

- Нет, он находится прямо в лесу, в деревне, туда еще надо добраться, так достаточно сложно.

А. Козырев

- А что побуждает людей туда ехать вообще? То есть что, дома поесть нельзя?

Б. Акимов

- Потому что это не вопрос, конечно, насыщения, можно сказать, что это атмосферное приключение такое, то есть человек приезжает в деревню и, в общем, ничто не предвещает, что он попадет в какой-то дом, где его будут интересно так, с энтузиазмом и выдумкой кормить, то есть это же не просто еда, она такая, остроумная еда, с одной стороны, базирующаяся на русских традициях кулинарных, с другой стороны, полностью приготовленная из тех продуктов, которые только вот мы вырастили сами в самой деревне, на своем огороде, в своей ферме, мы ничего не покупаем, готовим только из своего. Но при этом это такой вот сет обеденный или ужин из шести блюд, и там это всё в интерпретации моей жены, которая шеф-повар этого заведения нашего, это всё достаточно интересно, то есть помимо того, что это вкусно, действительно, многие говорят, очень вкусно, я с ними согласен, это на самом деле любопытно и интересно. Это в каком-то смысле тоже заявление, то есть это в каком-то смысле философия. И меня всегда как раз привлекало в гастрономии вот это заявление, то есть я вот прихожу в ресторан, открываю меню, и я хочу увидеть заявление и мне вот создатели этого ресторана, может быть, шеф-повар или ресторатор, они должны мне что-то рассказать, я должен сразу понять: О! Они мне хотят сейчас показать вот такую-то историю, и в каком-то смысле не только меня сделать чуть-чуть умнее, но даже приобщить меня к какому-то своему знанию заставить меня о чём-то задуматься, о чём, может быть, я раньше не думал, иначе еда для меня, как и любое другое явление, не особенно интересна, то есть я пришёл, мне просто вкусно, но мне этого недостаточно.

А. Козырев

- Ну, я немножко представляю, потому что вот там, где моя дача находится, рядом был ресторан «Марк и Лев».

Б. Акимов

- А это, между прочим, бренд-шефом моя жена и была.

А. Козырев

- Но его сейчас, по крайней мере, в Тульской области нет, насколько я знаю. Не знаю, остался ли он в Тобольске?

Б. Акимов

- По-моему, нет тоже, мне кажется.

А. Козырев

- Вот, но я туда специально ездил, потому что меня это место удивило, и мне рассказывал там официант, допустим, про «анковский пирог», который делал Лев Толстой, и который из его каких-то записных книжек. А потом, Поленов тоже имел свои традиции в семье, свою кухню, и что-то было из рецепта Василия Дмитриевича Поленова, соседа, там рядом музей находится и это было очень интересно, может быть, я не могу сказать, что дёшево, но, во всяком случае, это было очень познавательно. Я там даже свой день рождения один раз отмечал, любил туда приезжать. Как это называется? Локарная кухня, да?

Б. Акимов

- Локаворская, то есть на англо-американский манер, или локальная, они такой термин придумали «локавор» это люди, которые питаются, у которых диета строится по принципу, что они едят продукты и блюда из продуктов, которые выросли максимум в радиусе 100 миль. А у нас это гиперлокаворство, потому что мы едим только то, что выросло не в 100 милях, а там 200 метров от нас.

А. Козырев

- Вообще вот еда, это у Сергея Николаевича Булгакова, он ещё был мирянином, когда он написал «Философию хозяйства», там есть такая глава, она называется «Еда». Вроде он пишет книгу по политэкономии, традиционный цикл: производство, распределение, обмен и потребление. И вот потребление, первая форма потребления какая – еда, мы едим, «мы приобщаемся плоти мира», – говорит Булгаков. Но его друг Флоренский, он заметит, что, вообще говоря, мы потеряли смысл еды, потому что вот такой вершиной еды является Евхаристия, приобщение Тела и Крови Христа, дальше идёт, допустим, трапеза, которая последует литургии, когда люди собираются, когда они в братской трапезе поднимают тосты. А мы всё чаще, и уже тогда это было, предаёмся фастфуду, то есть вот что-то перехватываем на ходу, где-то схватить какой-то хот-дог (даже само название устрашает) и пихнуть в себя, по возможности не останавливаясь, потому что мы очень торопимся. И вот эта сакральная сторона еды, где мы не только насыщаем свои чрево, но мы прежде всего общаемся с нашими братьями и сёстрами за этой едой, мы делим трапезу, мы поднимаем тосты. Тосты ведь тоже забыли как произносить, не умеют сейчас произносить тосты.

Б. Акимов

- Гораздо меньше стали. Но я пытаюсь навязать всем, кто помладше, эту традицию, мой папа любил тосты, я от него это перенял, а так да, это уходит. А то, что касается такой культурологической и философской функции еды, для меня это тоже очень близкая тема, понятно, что это акт творческий, особенно, когда ты знаешь, что эта еда, она растёт здесь, ты её своими руками с близкими своими вырастил, потом ты её собрал, потом ты её приготовил, потом ты сел, ты съел, поделился с гостями, поделился со своими близкими, родными и это, конечно, акт миропознания, мы познаём мир, наше окружающее, через еду, и когда мы об этом забываем, и переходим к такому удовлетворению только желания поесть, аппетита, то это такое бездействие, как раз в каком-то смысле не бытие. Кстати, про Бахтина вспомнил, что мне недавно в интерпретации Аверинцева Бахтин попался как раз на эту тему: бытие и небытие, что современный человек, не помню точную трактовку, но примерно так, что: отказываясь от ответственности, то есть убегая от ответственности за окружающий мир, он как бы переходит в эту стадию небытия, то есть от бытия, значит, если мы ответственны, мы активны, мы присутствуем в бытие, то есть если мы даже в еде активны, то мы формируем это бытие, если мы в нем не активны, в небытие мы уходим. И вообще эта история, которая кажется, что: ну что такое еда, ну это неважно. А что важно? Ходить на работу, презентации делать, выступать с этой презентацией, проводить брифинги, а еда? А еда – это просто заодно. А сон? А сон тоже только для того, чтобы потом утром встать со свежей головой, чтобы брифинги проводить, ну и так далее.

А. Козырев

- Кстати, я недавно был на выставке, посвященной Мельникову, архитектору Константину Мельникову, совершенно потрясающая часть этой экспозиции была посвящена его философии сна, то есть он в своем доме знаменитом на Арбате устроил целую залу, лабораторию сна, то есть там стены были покрашены в определенный цвет, определенные кровати, определенная культура отхода ко сну, то есть сон превращался тоже в определенное ритуализированное действие и очень важно было, чтобы этот сон был полноценный, достаточный, чтобы этот сон был совместный, то есть люди в одно время отходят ко сну, они, наверное, молятся, а, кстати, Мельников, несмотря на свою крайнюю авангардность, был православным человеком, и он исповедовал веру всю советскую эпоху. Для него это религиозная составляющая сна: человек может уснуть и не вернуться в этот мир, то есть он как бы прощается с миром, творя вечернюю молитву, вы совершенно правильно сравнили. Это Маркс говорил, что человек отчуждает свою человеческую природу в родовых функциях, это еда, это сон, это размножение, но мы же все-таки не марксисты с вами…

Б. Акимов

- Нет! (смеется)

А. Козырев

- …поэтому мы считаем, что это все-таки совсем даже не родовая природа, а очень даже индивидуальная природа.

Б. Акимов

- Я думаю, что в этих основных деталях человеческого бытия и есть какой-то акт богопознания, вряд ли он проявляется в брифингах и презентациях, которые потом выбрасывают через час после презентации. Вот человеческая жизнь, бытие, оно в этом сконцентрировано, в этих как бы «ненужных» мелочах современного человека, как только эти мелочи становятся важными для тебя, ты их начинаешь любить и ценить, то в этот момент ты оказываешься на своём месте, понимаешь, что всё, вот это счастливое состояние, оно уже с тобой рядом, потому что, в принципе, ты счастлив вот в этих мелочах, а эти мелочи и есть…Вот дьявол в деталях, может быть, так же и Бог тоже в деталях проявляется, а не в каких-то глобальных целях, что я должен через десять лет накопить на счету какую-то сумму денег или обязательно построить себе яхту какую-нибудь, которую потом у меня отнимут, оказывается. Ну, в общем, это достаточно какая-то не то, что даже эфемерная, а просто бессмысленное бесовское такое наваждение какое-то современной цивилизации.

А. Козырев

- «Мы ничего не знали лучшего, чем праздной жизни пустяки», – как сказал Георгий Ива́нов. Ну, в этом слышится мне такой явственный отзвук Константина Леонтьева, а еще больше Василия Розанова, вот в том, что вы говорите, такой православный эстетизм своего рода.

Б. Акимов

- Ой, Леонтьев, я вообще для себя его поздно открыл и прямо влюбился в Леонтьева.

А. Козырев

- В вашей книге есть эпиграф у одной из глав «Не больно ли и не обидно, что Моисей входил на Синай, что гениальный красавец Александр бился под Арбеллами в пернатом каком-нибудь шлеме…», это очень знаменитая цитата, я удивился, когда ее обнаружил у вас, потому что она действительно очень описывает вот это мироощущение, где от быта, от того, что быт этот насыщен, разнообразен, содержателен, зависит очень много и в плане духовного нашего состояния.

Б. Акимов

- Ну да, и вот этот термин «цветущая сложность» стал моим любимым вообще.

А. Козырев

- То есть это практически все можно приземлить и сделать как бы программой бизнеса, да? Мне очень интересно, когда я с вами познакомился и с вашей книгой, что из определенных понятий русской философии можно делать бизнес-план, бизнес-проект, ресторан, школу, какую-то программу возрождения территорий. Я вот, когда в 2010 году путешествовал по Сухоне, меня друзья пригласили, на плоту от Тотьмы до Великого Устюга, вот мы заплывали в деревни, и вот это просто кровью сердце обливалось каждый день: пустые, заброшенные деревни, еще где-то была поклейка газет конца 80-х годов, то есть еще жили люди во время перестройки, храмы брошенные. И я думал: неужели так вот это навсегда и все останется?

Б. Акимов

- У нас один из таких семейных наших проектов, что ли, это вот мы купили под Тотьмой дом в маленькой деревушке, там двенадцать домов. Все дома прямо, как на подбор, двухэтажные, северные, огромные избы, мы тоже купили в шесть окон крестьянский дом 1898 года, и вот лет десять мы его восстанавливали только вот, чтобы туда, наконец, можно было начать ездить, и вот теперь мы уже начали туда периодически ездить, такая дальняя дача.

А. Козырев

- Это программа для себя, или это для гостиницы?

Б. Акимов

- Мы это купили для себя, никакого бизнеса пока там и нет его, может быть, когда-нибудь мы это будем сдавать, но пока об этом не идёт речь и покупали просто, потому что очень понравилось, очень просторно и эти места так понравились, хотелось как-то приобщиться к этому месту, а там такие холмы, река Царева, ну, красотень вообще. И мы этот дом восстанавливали-восстанавливали и в какой-то момент, особенно когда какие-то такие трудные финансовые ситуации, иногда думаешь: а зачем я всё-таки вот это делаю? Я там бываю два раза в год, ну, можно и так поехать, вроде и дома… Если есть пара минут, я могу рассказать такую чудесную историю.

А. Козырев

- Давайте вы расскажете во второй части нашей программы, а я напомню нашим радиослушателям, что у нас сегодня в гостях социальный предприниматель, журналист, кандидат философских наук и много-много разных амплуа и талантов – Борис Акимов. После небольшой паузы мы вернёмся в студию и продолжим наш разговор в программе «Философские ночи».

А. Козырев

- В эфире радио ВЕРА программа «Философские ночи», с вами ее ведущий Алексей Козырев и наш сегодняшний гость, социальный предприниматель, журналист, основатель платформы «Россия 2062», один из сооснователей, об этом мы еще поговорим, Борис Алексеевич Акимов.

Б. Акимов

- Я про волшебную историю хотел рассказать, вот она в каком-то смысле про такое призвание человека гармонизировать мир вокруг себя и что этот мир, он как-то откликается. Вот этот дом 1898 года, гигантских размеров совершенно, под Тотьмой, в деревне Радчино, около реки Царева, общая площадь там метров 600, если считать со всякими сараями там. И вот мы его лет 10 восстанавливали-восстанавливали, и думаешь иногда: Господи, сколько времени уже прошло, сколько денег, и все как-то, два раза в год только там бываем… И вот в какой-то момент, какой-то этап работ там идет, приезжаем, мне рабочий говорит, местный житель: «Я забыл тебе в прошлый раз сказать, тебе тут книжку передали». Я говорю: «Какую книжку?» Он говорит: «Ну, тут приезжала какая-то женщина, она вроде жила в этом доме раньше, она книжку тебе оставила» – «Я сейчас заеду, интересно». Приезжаю, там прямо написано, что «Борису, новому жителю этого дома, от автора», имя подписано: «Елена Ёлочкина», и книжка такая вот, рассказов. Оказывается, ее написала женщина, которая живет сейчас в Петербурге, писательница, которая, много времени в этом доме провела, потому что дедушка и бабушка жили, собственно, в этом доме, и получается, что ее мама и ее дядя мне продали, им уже лет по 85 было, продали нам этот дом. И она описывает такую какую-то совершенно невероятную благость детства, которое она провела в этом доме и постоянно говорит о том, что дом, не только вот дедушка и бабушка, не только ее родственники и дети вокруг, и соседи, а вот именно сам дом давал ей какое-то тепло, и он ее воспитал такой, какая она есть, и она так вот этому дому благодарна, это проходит через много рассказов. А потом она пишет: в какой-то уже момент, когда дедушка и бабушка уже умерли, в доме этом уже несколько лет никто не жил, и вот она приезжает уже с мужем своим в этот дом, и она понимает, что в первый раз она видит этот дом в таком вот состоянии, когда не он готов дать ей тепло и какую-то вот любовь, и какую-то заботу, а он сам требует от нее, от них с мужем вот этих тепла и заботы, ему нужно их какое-то сочувствие деятельное. Но она пишет: «А я ничего не могу сделать, ну, потому что моя жизнь, вот она в Петербурге, я уже не могу, и вот так сложилось, что дом как бы остается таким вот сиротой, мы не можем проявить нашу заботу о нем». А я лежу в этом доме, я понимаю, уже восемь лет прошло, я вот только и делал, что проявлял заботу об этом доме, и меня просто такая радость наполняет...

А. Козырев

- Ну, это как брошенные старики – одинокие дома, то есть они какое-то время еще доживают, а потом очень-очень скоро разрушаются.

Б. Акимов

- Да, и я могу сказать точно, что в этом доме совершенно потрясающая, ну, дурацкое какое-то слово «энергетика», но ощущение вот этого бытования в нем, оно совершенно потрясающее. У меня жена как-то одна поехала туда, мы там праздновали день рождения, какой-то юбилей, и она говорит: «Я хочу сама поехать и в одиночестве провести там несколько дней, шить занавески». Она поехала, в деревне, кроме нас, один дом жилой, говорит: «Представляешь, а одна, дом гигантский, какие-то звуки, мне вообще не страшно, как-то вот ощущение какое-то благостное совершенно в этом доме». Дом какой-то действительно, особенный, этот русский Север вообще особенное место.

А. Козырев

- Там дома такие, что лет двадцать, а может, и пятьдесят они без хозяина еще простоят, они невероятной прочности, их строили так, что...

Б. Акимов

- Да, ну, в общем, вот это ощущение того, что этот дом давал тепло каким-то прямо конкретным людям, я потом лично даже познакомился с этой писательницей, и моя миссия оказалась – вот да, она не могла о нем позаботиться, а вот я вместе со своей семьей о нем забочусь. Ну и теперь, знаете, мы стали туда ездить, уже по несколько дней там проводим, и стали уже получать, наоборот, эту самую заботу от него, то есть это вот какой-то такой момент взаимодействия со вселенной в материальном даже каком-то мире, это не какие-то просто мысли, а это реальные ощущения, которые тебе дает территория.

А. Козырев

- У нас была одна из передач в нашем цикле о доме. Я, кстати, с музыкантом ее, Романом Холодовым, делал, и вот такое как бы дополнение, потрясающий пример о том, что дом вообще это тоже живое существо.

Б. Акимов

- Кстати, хочу добавить еще: в той социальной сети, которая теперь нежелательна, у меня был аккаунт, и, то же самое у жены, самые популярные посты были именно вообще про деревенские дома, но в частности, именно история вот этого дома, посты про этот дом были самые популярные, популярнее всех детей маленьких, мимимишных каких-то фотографий младшей дочери, вот все, что касалось этого дома, я помню, у меня было что-то типа 5 тысяч «лайков» вот эта истории.

А. Козырев

- Дом – это конкретное, да? А вот я хочу еще раз расспросить про ваш проект: почему «2062»? Я вот сомневаюсь, что я до этой даты доживу просто по возрасту, хотя очень хотелось бы, и, в принципе, возможность есть, мне еще меньше ста лет будет, но почему через 40 лет, почему не через 50, почему не через 10, почему вот такой шаг планирования, и почему 62, а не 63, не 64?

Б. Акимов

- Да, ну, во-первых, что это вообще такое, я так, совсем кратко скажу, что «Россия 2062» – это такая идея страны, страны мечты, мы подумали с моим другом Олегом Степановым, соавтором, что давайте себе представим такое будущее, вот не такое, которое как бы должно быть, потому что, понимаете, обстоятельства в жизни таковы, и завтра будет такое, а не какое-то другое, нет. А давайте представим такое завтра, в котором мы бы хотели жить, чтобы наши близкие, дети, внуки, мы вдруг, если доживем, мы бы жили вот в такой вот России, это такая, в каком-то смысле, Россия мечты, но это Россия не мечты такой, в которой фантазия ничем не оправданная, во-первых, это все базируется действительно на русской философии, на русской мысли, на русской истории, на русских традициях, это первое. И второе, то, что мы находим в нынешней России, в современной, примеры того, что есть какие-то практики, которые в той или иной области, от образования и семейной жизни до культуры и бизнеса, практикуются вот эти принципы будущего уже сейчас, они уже сейчас живут как-то иначе, нежели 99 процентов людей, и нежели принято вообще жить, они уже строят как-то иначе, это первое. Второе: почему, собственно, «2062», потому что хотелось выбрать какую-то дату, и дата, во-первых, эта символическая, потому что 1200 лет Руси будет, если считать с 862 года, понятно, что это тоже мифологизированная дата, но, тем не менее, тысячу лет отмечали бурно в 1862 году в Великом Новгороде Александр Второй, там, памятник, на памятник собрали всем миром, Российская империя собирала деньги, построили этот памятник, ныне тоже существующий – почему бы нам не отметить 1200 лет, это первое. Второе: всё-таки вот есть даже в человеческой такой традиции, русской тем более традиции, что люди как-то вот, думая о будущем юбилее, они представляют: а вот что я хотел бы к этому возрасту вот сделать – вырастить дерево, сына, построить дом и так далее, и мы подумали: а какой бы мы хотели видеть, собственно, Россию, нашу страну, к этому юбилею, и не в том смысле, как мы хотим её отметить, какой будет салют или какой мы памятник поставим, а в каком состоянии мы будем. И, наверное, ещё момент такой, что, всё-таки, если бы мы сказали: «Россия 2028» или «32», то это достаточно недалеко, и есть такое ощущение, что это как будто что-то из сферы актуальной политики, и вообще, мы имеем претензию на какое-то политическое, хотя не в аристотельском смысле политическое высказывание, а в таком вот сиюминутном, там, Госдумы, партии, что-то такое, мы к этому никакого отношения не имеем, а с другой стороны, вот слишком далеко куда-нибудь: 2154, ну, как бы, это совсем уж фантазия.

А. Козырев

- Ну, это уже не про нас, это не про нас. А я вот хотел спросить: а чем проект отличается от утопии, вот у вас, как у философа, то есть для вас это что – это проект, это реальность, это мечта, это утопия?

Б. Акимов

- Мы придумали такое название: «практическая утопия», то есть, когда мы говорим какую-то вещь, которая кажется для современности утопичной, мы, например, говорим, что: а вы знаете, вот для того, чтобы хорошая школа появилась, вообще не нужно, чтобы люди были вокруг, жили, то есть она может появиться в чистом поле, а потом из-за этого там будут жить люди, скажут: «Да ладно! С какой стати? Там должен появиться завод, офисный центр, должна быть какая-то причина, чтобы на территории, предположим, если это было чистое поле, предприятие завезет туда себе сотрудников, у этих сотрудников будут дети, и тогда вот, наверное, появится школа. И в таком дискурсе развивается российское и западное общество, и если в деревне мало людей, то школу закрывают – ну, потому что это логично, зачем тратить деньги на школу, раз там нет людей. А мы говорим: нет, смотрите, может быть совсем по-другому, может быть такое, что образование является драйвером развития

А. Козырев

- Ну, на самом деле, наши великие люди, тот же Поленов, тот же Толстой, тот же Рачинский, они же создавали школы. Есть село Страхово в Тульской области, которое выжило, пережило все эти катаклизмы, все эти эпохи, потому что там Поленов создал школу, и там до сих пор есть Поленовская школа, твердая, хорошая, развивающаяся, пляшущая вокруг елки в Поленовском музее, действительно, я согласен с вами.

Б. Акимов

- Ну да, мы показываем какие-то примеры современной России, когда прямо в чистом поле, или просто в маленькой деревушке сельская школа вдруг расцветает государственная, и вместо сорока учеников в 95-м году, сейчас там под триста человек, это вот Ивановская на Лехте́ в Борисоглебском районе, и такие примеры есть. И так мы проходимся по всем направлениям человеческого бытия, вот от культуры и демографии.

А. Козырев

- А вот у вас есть какие-то утописты любимые? То есть, если мы говорим о жанре утопии русской философии.

Б. Акимов

- Если говорить, то, может быть, достаточно неожиданно, наверное, это Чая́нов, у него очень маленькая такая повесть, называется «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии». Я думаю, что он в таком гипертрофированном смысле, конечно, писательском, но при этом там рассказал о своей мечте, вот эта мечта, она имеет отношение прямое к каким-то принципам урбанистики будущего, которые нам очень симпатичны.

А. Козырев

- Вы же учились в РГГУ, там рядом улица Чаянова.

Б. Акимов

- Я и родился на улице, она была Готвальда, потом Чаянова стала, поэтому это вообще моя любимая улица, родная улица. Правда, когда переименовали, мне было лет тринадцать что-то такое, я понятия не имел, кто такой Чаянов, но вот в результате каким-то образом это аукнулось неожиданно.

А. Козырев

- Это философия имени.

Б. Акимов

- Кооперация для меня потом стала близка, когда я стал заниматься фермерством, тема кооперации. Мы потом, в нашем даже одном магазинчике, который потом открылся, одно время был на Чаянова, мы такой сделали уголок: маленький музей Чаянова, и там у нас висела такая картинка 22-го года, что ли, написано: «Кооперация делает людей братьями», ну, там, собрание сочинений Чаянова и так далее. А в этой утопии он пишет о том, что человек, который заснул в 1920 году, проснулся в 1984-м. Это, кстати говоря, интересно, что задолго до Оруэлла он написал это, 1984-й год. И вот в этой России, такой советской тоже, но такой не совсем уже социалистической, там в какие-то 30-е годы происходит некий бунт левых большевиков, левых социалистов, и они подавляются, такая пролетарская сила, и власть переходит к такой вот крестьянской фракции советской, и в результате они принимают решение, первый их декрет – декрет об уничтожении городов, и они сносят все города, которые большие, и даже, по-моему, там запрещают больше, чем 20 тысячам жителей в одном городе собираться. И начинают расселять людей, происходит такое равномерное расселение людей по территории России, при этом это не только люди, это музеи, это научная деятельность, это лаборатории, вот это такая творческая активность, какая-то производственная активность, она распределяется равномерно по всей стране. И вот в этом тезисе, в гипертрофированном, конечно, виде, видится его такая мечта, даже это нельзя сказать крестьянская, хотя он называет это «крестьянской страна утопия», это уже и не крестьяне, потому что там ученые живут, там деятели культуры живут, вот в этих таких новых деревнях, и они творят там вокруг себя какой-то такой дивный новый мир в этих лабораториях, в музеях, в библиотеках, в университетах.

А. Козырев

- Ну, тоже в Переславле, откуда вы ехали сегодня на передачу на такси, там много музеев: чайника, утюга, паровоза.

Б. Акимов

- Да, и там в какой-то момент был прямо этот ажиотаж, все открывали маленькие музеи, ну, это интересно.

А. Козырев

- И ведь они посещаемые, да?

Б. Акимов

- Ну, если когда туристический сезон, то они заполнены, конечно, и в этом есть какая-то… Но все-таки половина этих музеев, нельзя сказать, что прямо настолько примечательны, но сам факт, что люди занимаются каким-то таким музейным промыслом, что ли, новым, он любопытен. Есть, действительно, совершенно неожиданные вещи, например, под Переславлем, прямо в деревне Веськово есть Институт Российской академии наук, Институт программных систем, основанный Айламазяном и Велиховым когда-то в 80-х годах, он до сих пор существует, там лаборатория искусственного интеллекта и так далее, это прямо в деревне.

А. Козырев

- Ну, что же, надо, видно, поехать, поучиться.

А. Козырев

- В эфире радио ВЕРА программа «Философские ночи», с вами ее ведущий Алексей Козырев и наш сегодняшний гость, социальный предприниматель, журналист Борис Акимов. Мы говорим сегодня об обретении себя, и вот мне хотелось бы в последней части нашей программы вас спросить: сейчас говорят много о традиции, о том, что надо вернуться к традиции, надо традиционные ценности, которые где-то там, видимо, в каком-то ковчеге лежат, их надо обрести, вот желательном в виде скреп, надо вернуться к традиции или вот надо жить в ней? Какие способы отношения к традиции вы бы предложили своим детям, например? То есть надо специально вот человеку говорить: «вот ты не так одеваешься, ты не так танцуешь, ты не ту музыку слушаешь, ты не те передачи смотришь, мультики не те смотришь»? Или вот как, как обретать?

Б. Акимов

- Нет, это не поможет, здесь уже какой-то воспитательный, педагогический момент возникает. И у меня вот есть на эту тему как раз, наверное, в данном случае это подходящая цитата, которая мне очень нравится, что «воспитание – это опыт передачи счастья», если уж я хочу, чтобы они что-то знали и любили в смысле традиции, я должен сам счастливо жить какими-то традициями, этого будет более чем достаточно для того, чтобы передать это детям. Из-под палки что-то делать – это точно вряд ли продуктивный метод.

А. Козырев

- Кстати, «передать» вы говорите, да? Ведь по-русски традиция – это предание. То есть традиция — это латинское слово, оно вообще такое внешнее для русской культуры и чуждое, я бы даже сказал, потому что у нас есть церковное предание, живое предание, а предание, это значит – передать.

Б. Акимов

- Да, я живу этим и передаю это естественным путём каким-то. И вот у меня на тему предания и традиций, и прогресса вообще, и как можно жить традиционным каким-то образом жизни, и не быть нарочитым каким-то в кокошнике, свёклой красить щёки, а просто быть естественным совершенно в этом. Мне на эту тему такая зарисовка из Владимира Соловьёва, философа, недавно как раз попалась, мне очень понравилось, он пишет, вспоминает такую, не сказку даже, может быть, какую-то такую притчу русскую народную о том, как добрый молодец идёт в лес дремучий, и вот ему надо, какая-то причина, ему надо лес пересечь, и он идёт по нему тяжело, тяжелее, тяжелее, доходит до каких-то прямо совсем топей болотистых, и там он видит какую-то, понимает, что ему надо идти дальше, а там какая-то старуха стоит, совершенно ужасная, уже полудохлая, неприятная. Она говорит ему: «Мол, перенеси меня туда, потому что мне тоже нужно». Он понимает, что только мне этого ещё не хватало, вот ещё и тащить эту старуху. Он её всё-таки соглашается взять, сажает её на плечи себе, на спину, она жутко тяжёлая, он идёт по этому болоту, он чуть не тонет вообще, и вот он чувствует, что вот-вот он должен просто погибнуть, и вот когда он это переживает, в какой-то момент он чувствует облегчение, вдруг становится всё легче-легче-легче, и в конце уже этого болота, как будто не он её несёт, а как будто она его несёт, он прямо летит на этот берег, и когда он достигает этого берега, вдруг она спрыгивает, и оказывается, что это никакая не старуха, это прекрасная совершенно молодая девушка…

А. Козырев

- Василиса Прекрасная.

Б. Акимов

- Да, и он говорит, что это и есть прогресс, то есть когда вы берёте прошлое и несёте это в будущее, вот это прогресс, то есть не отказ от прошлого, не отказ от традиции, а вы несётесь вместе с ним и в будущее, и тогда это устойчивое, счастливое будущее.

А. Козырев

- Вот и об этих самых традиционных ценностях, традиционной культуре кто должен позаботиться? Государство должно позаботиться? То есть мы должны от государства ждать, пока там гранты выделят какие-то, или надо самим как-то жить в этом? Вот это опять-таки та же тема, о которой вы говорите.

Б. Акимов

- Да, я бы тогда сказал так, что не только какого-то возрождения традиционного образа жизни не надо ждать от государства, в принципе, я не сторонник патернализма вообще-то. Вообще лучше ничего не ждать, а взять и сделать всё самим. Если государство увидит, что вы это делаете, то есть вы не воюете с государством, а вы просто занимаетесь позитивной, конструктивной деятельностью, то им ничего не останется, как только вас поддержать. И наш опыт по развитию территории, он есть конкретный, когда там поселок был, он просто был поставлен на расселение, это Териберка на Баренцевом море, это всё, людей переселяли, но благодаря нескольким проектам, которые мы там запустили, таким социальным, общественным, ну и которые перетекли, кстати, в бизнес-проекты, этот поселок был назван, кстати, уже новым губернатором «жемчужиной арктического туризма», построили дорогу там, в общем, всё преобразилось совершенно, об этом много можно говорить. Но это произошло просто потому, что в головах людей, в том числе чиновников, произошёл переворот, как бы они под другим углом начали на это смотреть. Они считали, что это место совершенно ужасное, его надо просто стереть с лица земли, а потом – оп! прошло два года – это прекрасное место, его надо развивать. И для этого даже не надо было менять чиновников, это одни и те же люди были.

А. Козырев

- Просто надо иногда увидеть мир другими глазами, глазами другого человека. Я вот помню, когда я был в Уфе, а это родина Сергея Тимофеевича Аксакова, и там сохранился прекрасный дом XVIII века, где Аксаковы выросли. И экскурсовод мне рассказывал, что к ним как-то приехала англичанка, которая со слезами на глазах ходила по этому дому, она не знала русского языка, но она прочла «Детские годы Багрова-внука» в переводе на английский язык, и вот она ходила как по абсолютно культовому месту, говорила: «Вот здесь маленький Серёжа играл в игрушки…», то есть она воспринимала это как элемент какого-то своего жизненного пространства. И вот когда мы видим глазами другого, что в том месте, где ты живёшь, может быть, оно тебе как-то приелось, и уже кажется, что это позапрошлый век, надо срочно в Москва-сити уехать куда-нибудь, другой приезжает и говорит: «Да это круто, это здорово, ты живёшь в самом лучшем месте на Земле!», вот ты сам как бы понимаешь и получаешь какую-то подпитку.

Б. Акимов

- В последнее время по долгу службы и собственного интереса много общался с такими иностранцами, которые переехали в Россию. Например, мы стояли в Борисоглебском районе Ярославской области, там вот этот гигантский совершенно монастырь Борисоглебский, совершенно фантастический, в не очень хорошем состоянии, но тем не менее, он прекрасен. И стоят датские молодожёны 21 года от роду, которые уехали из Дании и живут в деревне под Борисоглебском.

А. Козырев

- В общем, нормальная пара, да?

Б. Акимов

- Абсолютно нормальная, да-да-да, мальчик и девочка, пусть они прям совсем молодые, никого к России не имевшие до этого отношения, и вот они говорят: «Понимаете, вот мы говорим своим соседям: «у вас такая здесь красота, вот этот монастырь, вообще вы, понимаете, вы счастливые люди, у вас есть традиция православия, она настолько красивая, настолько прекрасная, у вас тут невозможная ценность, вот вам так повезло, берегите её!» Они нас смотрят, типа: чего? А чего вы говорите вообще? Ну, какая традиция, ну да, какие-то церкви есть, ну какие-то монастыри, какие-то там священники, какие-то святые, даже если ты ходишь в эту церковь, не то, что там атеист какой-нибудь воинствующий, ну есть вроде и есть, а они говорят: «Ведь это чудо вообще, что вот это сохранилось, это невероятное чудо!» Они видят это чудо, а нам кажется, что: да ну, а что тут такого?

А. Козырев

- Ну, человек видит, глаз видит то, что в нём есть, видимо, что есть в человеке, если есть в нём дух, то он и в мире видит присутствие этого духа. А вас вообще как-то поддерживают? Гранты, Президентский фонд, Фонд культурных инициатив, то есть вот эти ваши проекты, они на вашем собственном энтузиазме, на ваших собственных сбережениях и доходах или есть какая-то поддержка?

Б. Акимов

- Нет, уже в какой-то момент началась поддержка, и вот как раз в большей степени мой коллега Олег этим вопросом и занимается, там много формализма, и всяких отчётностей и так далее, но тем не менее, есть уже опыт получения грантов и это действительно работает.

А. Козырев

- Региональные, государственные?

Б. Акимов

- Чаще это именно федеральные гранты, это действительно работающий механизм. Я вижу вокруг себя достаточно много всяких проектов, которые прямо системно сейчас гранты получают, они очень даже симпатичные проекты, не без вопроса вся эта система грантовая работает точно уж, но во всяком случае она работает.

А. Козырев

- Ну, книга об этих проектах, которую вы мне подарили, она вышла в издательстве «Никея».

Б. Акимов

- Да-да, ну, это заслуга издательства «Никея».

А. Козырев

- Об этом можно прочитать, и можно получить такой вообще заряд социального оптимизма, что вы не одиноки, есть достаточно много людей, есть целое сообщество, в котором кто-то фольклором занимается, кто-то школу создаёт, кто-то этно-фестивали проводит, и так вот постепенно как-то осваиваются брошенные места в нашей России, и появляется какая-то жизнь.

Б. Акимов

- У меня на этот счёт есть такое соображение, я очень люблю, например, русский Север, вот я смотрю на эти гигантские дома, на эти городки, на эти деревни, и понимаю, что это великая цивилизация была русская, вот эта крестьянская такая, северная цивилизация, абсолютно которую не знали представители культурной прослойки, вот жители условного Петербурга, Москвы, и вокруг них эта вот русская интеллигенция, и все эти великие писатели и так далее, про русский Север толком ничего не знали, для них это совершенно был какой-то другой мир, они с ним были незнакомы, а ведь это было, на самом деле, такая вот русская Атлантида, свободные крестьяне совершенно невероятные вещи творили. Люди из Тотьмы, они же отправились там по рекам в Северный Ледовитый океан, и потом они колонизировали Калифорнию, и Форт-Росс основали.

А. Козырев

- Тотемское барокко.

Б. Акимов

- И потом, это они, русско-американская компания, играли какие-то ключевые роли, и Форт-Росс был создан выходцами из Тотьмы, и до сих пор это города-побратимы, Форт- Росс и Тотьма, это фантастика, то есть люди творили совершенно невероятные вещи, и они как бы где-то вот вне русской истории совершенно существовали, и я понимаю, что вот эта вся цивилизация, она погибла, и это тоскливо. Но у этого есть определенный оптимизм, потому что это же пустота, имеющая какие-то традиции, которая дана нам, то есть мы же можем туда прийти, насладиться этим, впитать это, и уже по-своему, по-новому, конечно, мы не сможем жить как крестьяне XIX века, мы будем жить как современные люди, мы будем питаться вот этой средой, вот этой цивилизационной какой-то особенной задумкой, мы наследники этого, а значит, у нас есть поле для творчества.

А. Козырев

- У Одоевского, у замечательного русского писателя, была утопия «4338-й год», то есть там еще впереди много-много тысячелетий, которые нам предстоят, и, наверное, тот камешек, который вот ваш оптимизм сегодня закладывает, будет, опять-таки, ну, не краеугольным, но все-таки важным камнем в проекте нашего российского цивилизационного будущего. Я очень благодарен нашему гостю Борису Акимову, желаю вам успеха в ваших многочисленных проектах.

Б. Акимов

- Спасибо.

А. Козырев

- Мы сегодня не поговорили о философии, как профессии будущего, но я думаю, что наши радиослушатели поняли из рассказа кандидата философских наук, что именно от философии очень многое зависит.

Б. Акимов

- Да, точно абсолютно.

А. Козырев

- Спасибо. До новых встреч в эфире Светлого Радио, радио ВЕРА в программе «Философские ночи».

---

Все выпуски программы Философские ночи

• «Жизнь и идеи графа С.С. Уварова»
• «Философия режиссуры». Интервью с Андреем Горбатым
• «Физика и метафизика»