Все знают, что собакам нельзя входить в храм. А кошкам можно. Но ведь храм-то надо охранять, и разве кошка справится?

Монастырь наш стоит в заповедной местности, и поэтому охрана насущно необходима. Вот мы и устроили на Подворье собачью охрану. Около полуночи ворота запирали и выпускали собак. А собаки не простые — среднеазиатские овчарки — белые, гладкие, молниеносные. Как выпустят, так сторож может хоть спать лечь: никто не пройдет, мышь не пробежит. Но с ними надо контакт наладить, а то бывали случаи, когда овчарка штаны рвала у сторожа. Контакт же налаживается только добром, спокойствием, уверенностью в себе.

Как-то раз иду с кипятком в сторожку (это лет 20 назад было), а собака, вдруг выскакивает неожиданно, и на меня! Думаю: «Не дай Бог кипятком ее облить!» Иду, посвистываю, говорю собаке ласково: «Ну, что ты, поиграть захотела? Ты ж меня знаешь, не мешай мне!» Левую руку ей даю, а у самого..! Она руку понюхала, потом щеку лизнула... Уф! Узнала! Донес кипяток-то, не пролил, и чай себе заварил. Победил, значит! А на сердце неспокойно: хочется за свой испуг отмстить овчарке. Знаю, что нельзя, нехорошо, но... Да, «победить зло добром» — ох, как непросто!

А потом колокола привезли, стали звонить. И собакам очень полюбился колокольный звон. Только горе в том, что их любовь выражалась сильным воем. Особенно во время Крестного хода. Никуда не годится! В конце концов переселили их на Банный двор. Там и оставили с кинологом. Потом появились телефоны, мобильники, и нужда в собачьей охране уменьшилась. Так и пошло. Давно их не видел. Да ведь и новые народились, наверное, а я их не знаю.