Поделиться
«Дядя Ваня», киностудия Мосфильм, Режиссёр Андрей Михалков-Кончаловский
— Прости, Жан, но за последний год ты так изменился, что я тебя совершенно не узнаю. Ты был человеком определённых убеждений. Светлой личностью.
— О, да! Я был светлой личностью. От которой никому не было светло. Я был светлой личностью...
За чаем на террасе старой дворянский помещичьей усадьбы один из её обитателей — Иван Петрович Войницкий — горько иронизирует над своими упущенными возможностями. Он считает себя человеком талантливым, однако невезучим. Не представилось ему в жизни шанса проявить себя. Хотя мог бы, по его собственным словам, писать, как Достоевский. А теперь годы уже не те... Впрочем, какая-то надежда в нём ещё теплилась, пока год назад в имение не приехал его шурин — муж покойной сестры, профессор Александр Владимирович Серебряков. Думаю, что многие уже догадались: сегодня мы поговорим о киноленте «Дядя Ваня», экранизации знаменитой пьесы Антона Павловича Чехова. Фрагмент из этого фильма прозвучал в начале программы. Режиссёром картины стал Андрей Кончаловский. Когда в 1970-м она вышла на экраны, знаменитый американский режиссёр Вуди Аллен сказал: «Русский „Дядя Ваня“ Андрея Кончаловского — лучший „Дядя Ваня“, которого я когда-либо видел».
Первые несколько минут экранного действия кажется, что за столом собралась дружная семья. Однако быстро начинаешь понимать, что практически у каждого персонажа в душе таится боль. И больше всех страдает Иван Петрович Войницкий — тот самый дядя Ваня. Страдает от несправедливости. Он и его племянница Соня всю жизнь работали ради карьеры Серебрякова. Переводили для него труды зарубежных учёных. Вели дела имения и регулярно отправляли профессору деньги, чтобы он мог свободно жить в городе с новой молодой женой. Но однажды утром Серебряков вдруг объявил о своём намерении продать старую усадьбу. На этой почве между ним и Войницким возник серьёзный конфликт, в разгаре которого профессор нелестно высказался об Иване Петровиче. На защиту дяди Вани встала дочь Серебрякова, Соня.
— Ну, господа, ну, что же это такое, наконец. Ну, уберите от меня этого сумасшедшего. — (Смех) Ничтожнейший человек!
— Надо быть милосердным, папа. Ведь дядя Ваня и так несчастный. Надо быть милосердным. Мы не отдыхали. Мы боялись потратить на себя каждую копейку и всё посылали тебе. Я говорю не то, не то я говорю, папа! Но ты должен нас понять.
Как разрешится это противостояние, и сможет ли милосердие возобладать над гордыней в душах героев, тонко и с истинно чеховскими интонациями продемонстрирует нам режиссёр Андрей Кончаловский в своём фильме «Дядя Ваня». Пересматривая его, я вспомнил, как очень давно, когда я учился в школе, в учебнике литературы писали: мол, Чехов высмеивает в своей пьесе интеллигенцию. В экранизации Кончаловского лично я ничего подобного не почувствовал. Зато увидел подлинно духовную драму, которая едва ли кого-то высмеивает. Она говорит о великом труде и одновременно великом благе прощения, о смирении и внутреннем подвиге преодоления. «Мы увидим, как всё зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир», — произносит Соня в финале фильма. А значит, он ещё и о надежде, которая даёт силы жить.
