«Дети нам даны Богом, чтобы мы их Богу вернули?». Священник Петр Кузнецов

У нас в гостях был настоятель домового храма в честь иконы Божией Матери «Всецарица» при Архангельском клиническом онкологическом диспансере священник Петр Кузнецов.

Мы размышляли, насколько верен тезис о том, что дети даны нам Богом, чтобы мы их вернули Ему, и что может подразумеваться под словами «посвятить ребенка Богу». Наш гость поделился своим мнением, как, воспитывая детей, избежать двух крайностей: перестать заботиться о них и испытывать чувство собственничества по отношению к ним.

Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

Ананьев Александр:

— Добрый вечер, дорогие друзья, светлая студия радио «Вера», светлый эфир, светлая программа «Семейный час», на светлом столе светлый самовар, за столом светлая ведущая Алла Митрофанова.

Митрофанова Алла:

— Замерзающая... И Александр Ананьев.

Александр Ананьев:

— Любовь не греет жену. Очень жаль. И сегодня мы приветствуем, собственно, почему мы здесь все и мёрзнем, мы смотрим на никогда не мёрзнущего настоятеля домового храма в честь иконы Божьей Матери «Всецарицы».

Священник Петр Кузнецов:

— А умирающего от холода сразу.

Александр Ананьев:

— В честь иконы Божьей Матери «Всецарица» при Архангельском клиническом онкологическом диспансере, человек, который завтра возвращается к себе на север, в Архангельск. С отцом Петром Кузнецовым сегодня будет программа, добрый вечер, отец Пётр.

Священник Петр Кузнецов:

— Добрый вечер!

Александр Ананьев:

— Немного с вами пообщались уже за пределами этой программы, и я так понимаю, храм в честь иконы Божьей Матери при архангельском онкологическом диспансере — это не единственная ваша работа, вам также приходится много работать с детьми. Вот о работе с детьми хочу поговорить, для начала, легко ли вам находить язык с детьми? В вопросах веры дети действительно более талантливы чем взрослые, как мне кажется, и в чём сложность, в частности, работы с детьми на севере?

Священник Петр Кузнецов:

— Ну вообще, с людьми говорить о Боге всегда было непросто во все времена, взять тоже апостольское время, это всегда был тяжёлый, изнуряющий, на самом деле, труд: привести человека к Богу, особенно сегодня, когда вроде, казалось бы, Евангелие проповедано, по сути, по всей земле, храмы стоят, духовенство видно в новостях, в каких-то публичных программах, в интернете. Но детей в храмах, кстати, не очень много, к сожалению.

Митрофанова Алла:

— Это, видимо, смотря где. Потому что у нас попробуй, дождись Причастия. Перед тобой просто стая.

Священник Петр Кузнецов:

— Ну понимаете, на самом деле, для... я не знаю, сколько в Москве миллионов, допустим, 15, и когда в храме стоит сто детей, это не так много, поверьте. Когда у меня лично, стоят 5-7 человек из 20 причастников, я радуюсь, конечно, но понимаю, что больше, наверно, пока не будет. А так как приходится работать и с детдомом, и с домом малютки, ну и вообще, с детьми так или иначе, то это сложно. Но самое главное, найти общий язык с руководителями этих структур, с главврачами этих медицинских подразделений, дом малютки — это главврач, директор — это детские дома. Если находится общий язык и понимание, что священник сюда пришёл не ради собственной рекламы и не понты колотить, простите меня за мой французский, действительно рассказать детям о Христе, и там же понять, услышат они или нет, это вопрос того же священника, а не детей. В этом, наверное, и заключается проблема некая. К тому же современные власти, чего греха таить, не очень любят похождения священства православного по детским домам и таким учреждениям, школам проблематичным и так далее, детским зонам. Потому что там явно на поверку видны проблемы, которыми власть не занимается. Пример могу привести, когда мне об этом сказали, просто я ... ну всякое видел в этой жизни, ну уж такое, я думаю, ну уж это бред, конечно. Когда директор детского дома звонит и говорит: «Отец Пётр, привезите нам, пожалуйста для детей 7-8-9 лет варежки и перчатки демисезонные и зимние». Я говорю: «А в чём причина?» А дело в том, что ребёнку, представляете, одну пару выдают на два года в детском доме. Я говорю: что это за абсурд вообще? Это же дети, они теряют их. И это не одна проблема, поверьте. Я привёз им тогда 40 пар, понимая, что через три месяца мне опять придётся везти 40 пар, и это нормально, потому что это маленькие дети. Когда главврач детского дома «Колибри» у нас в Архангельске просит, и это нормальная совершенно просьба, привезти игрушки, кто-то задаётся вопросом: а почему у них нет игрушек, а где спонсоры, там ещё что-то. А где спонсоры собственно? На что я отвечаю: у вас есть дети? Как часто они ломают игрушки? Тем более хрупкие, сегодня игрушки-то какие? Китайские, её в руку возьмёшь, и всё, её нет. Ну да, ломают, вы же не задаётесь вопросом: покупать-не покупать, вы идёте и покупаете. А эти дети чем хуже ваших? А ответа нет. Кто-то молча идёт в магазин и покупает инерционные машинки, например, там куклы, низкий поклон таким людям. Кто-то просто уходит и больше мы его не видим, как говорится, Бог ему в помощь, но такая сегодня ситуация непростая даже в элементарных вещах, уже не говоря о духовном окормлении, это непросто.

Митрофанова Алла:

— Ваше общение с этими детьми ведь не сводится вот к такому дедоморозному варианту, вы же с ними не просто мешок подарков привезли, попрыгали в хороводе и уехали, ну как часто, раньше особенно такое бывало, поступали люди, искренне желающие детям добра и понимающие, что они сироты, наверное, им мало в жизни достаётся и прочее, не подозревая, что таким образом иждивенческий взгляд на жизнь воспитывают в детях. У них формируется такое впечатление, что сейчас кто-то дёрнет за верёвочку, небо распахнётся и оттуда посыпятся подарки, вот дяди и тёти богатые приедут и всё привезут. Ваше общение с ними, оно же про другое, и перчатки, и игрушки и так далее, это, наверное, сотая часть того содержания, которое становится предметом вашего с ними общения и взаимодействия. Вы же с ними про что-то совсем другое, на самом деле, может быть, вот эти вещественные аспекты очень важны — сначала накорми, потом беседуй.

Александр Ананьев:

— Кстати, по поводу, совсем другое, мне кажется, что в том мире, простите — я сейчас за вас взялся отвечать, в том мире, где служит отец Пётр, там вообще всё про другое, там если начинают строить храм, как вот он рассказывает, они начинают с вопроса: как мы его будем отапливать? Когда общаешься с детьми, первый вопрос: где у детей варежки? Потому что это север. Я прав, отец Пётр?

Священник Петр Кузнецов:

— Отчасти да. Дело в том, что эти подарки, может быть, я не прав, но мне думается, это такой ключик, которым ты эту дверь открываешь, а там стоят люди живые. Причём сначала тебя встречают воспитатели, которые настолько насмотрелись, как вы изволили выразиться, этих дедов морозов в лице власть имущих, которые приезжают с кинокамерой, снимают, как они детям дарят какую-нибудь фигню за сто рублей, потом это помещают это в каких-то телепрограммах местного телевидения, а дети в растерянности остаются, понимая, что на самом деле, они не нужны. Нужен был вот этот экшн, акция, да? А когда эти воспитатели, а их на мякине не проведёшь, кстати, понимают, что ты действительно хочешь искренне поделиться тем, что у тебя есть внутри, они это видят. Если бы у меня этого не было, я думаю, я бы этим не занимался. А так как я приезжаю раз в месяц, мы уже фильмы начали вместе смотреть о Православии и не только, моя задача, по сути, как историка, я бы даже сказал так, не столько священника: рассказать вот об этом удивительном явлении, которому уже больше 2000 лет, и так как я православный священник я могу на вопросы детей ответить. А может, и не могу, кстати, я же не семь пядей во лбу. Вот бывают такие детские вопросы, это обалдеть. Как мне одна женщина рассказала, они шли с детьми по улице, девочка 5-летняя подходит к торговке овощами и спрашивает: «Тётенька, а вы людей обворовываете?» И та в шоке, не знает, что ей ответить. Поэтому здесь вопрос честности духовенства, которые этим занимаются, таких, слава Богу, людей немало у нас в Церкви в православной, есть разные случаи печальные, но на самом деле, всё-таки духовенство вкладывает себя в этих детей, как бы самим трудно ни жилось, стараются помогать, то, чем мы занимаемся. Потому что это очень важно, это ведь непростые дети, если с ними не говорить о Боге, то потом всю оставшуюся жизнь придётся говорить с Богом об этих детях. Вымаливать из тюрем, больниц, воин.

Митрофанова Алла:

— Об этом поговорим чуть позже. Вернёмся к основной теме нашего разговора, дети нам Богом даны, чтобы мы их Ему вернули. Не могу не спросить у вас с учётом того уникального опыта, которым вы делитесь, мы открываем Евангелие и видим множество апелляций к отеческо-сыновским отношениям, Бог — Отец, мы — Его дети. Притча о блудном сыне, опять же, там любящий отец, Отец ваш Небесный даст вам просимое, где двое или трое собраны во Имя Мое, Я посреди них, потому что я ваш Отец, Я вас люблю. Какой отец даст ребёнку змею, если он просит у него рыбу? И прочее... В том случае, о котором говорите вы, когда вы приезжаете к детям и молодым людям, живущим в детском доме, как об этом говорить?

Священник Петр Кузнецов:

— Спокойно, они понимают, что такое отец. Мы с вами пытаемся в нашем сознании сделать детей, оставшихся без попечения родителей, вообще одиноких людей, я скажу так, как Антон Павлович Чехов призывал, чтобы у каждого счастливого человека стоял человек с колокольчиком и звонил, чтобы человек понимал, что где-то есть одиночество. Мы таким образом пытаемся думать и чувствовать за них, мы не видим, не ощущаем их мир, для нас он загадка. Эти люди, видя твою искренность по отношению к ним, даже вот добро, которое ты пытаешься им дать, хотя у тебя ничего своего нет, а всё от Бога, у тебя ничего своего нет вообще. Они впускают тебя в этот мир, это вопрос веры и доверия. Если это будет по отношению к человеку, значит это будет по отношению к Богу. И вот это задача священника — быть откровенным и ответственным до конца, что бы ни происходило. И дело даже не в священнике, помните, известный польский учитель, который в концлагере вошёл в газовую камеру вместе с детьми, понимаете? Я фамилию сейчас забыл. Есть замечательный советский фильм, рекомендую его посмотреть, это советский фильм причём, я подчёркиваю, там ни слова о христианстве, по сути, нет, «Письма мёртвого человека», в главной роли Ролан Быков гениальный, это история об апокалиптическом мире, когда уже произошла война атомная, и вот он профессор, у которого есть пуск в некую зону, где хорошо, а у этих детей, которые там остались, у них этого пропуска нет, и он кому-то отдаёт свой пропуск и остаётся с ними, с этими детьми, и погибает. Казалось бы, вот человек умер, и всё, и тут дети, вот это потрясающее в конце фильма, они начинают писать своё Евангелие о нём, что вот время пропало, и вдруг оно началось с его смертью, и то, что он в нас вкладывал, будет с нами где бы мы ни были в этой жизни, то есть он воскрес в сознании этих детей. Вот такая ситуация, понимаете?

Ананьев Александр:

— «Семейный час» на светлом радио, у нас в гостях настоятель домового храма в честь иконы Божьей Матери «Всецарицы» при архангельском клиническом онкологическом диспансере, замечательный священник с севера Петр Кузнецов. Прежде чем я спрошу вас о детях, отец Пётр, не могу не спросить вас о блокноте, впервые вижу, чтоб человек писал белым на чёрных страницах блокнота.

Священник Петр Кузнецов:

— А он так и называется, знаете, «блэкнот», у меня, в общем, тут тоже заряжен ответ, на вопрос о белых чернилах.

Митрофанова Алла:

— Видимо, часто задаваемый вопрос.

Священник Петр Кузнецов:

— Да нет, нет.

Александр Ананьев:

— Это, правда, красиво, когда человек пишет белым на чёрном, ну а если серьёзно?

Митрофанова Алла:

— Сегодня праздник, Введение во храм Пресвятой Богородицы, хотя формально сейчас уже начался следующий церковный день, сейчас уже суббота, вечер, значит, по церковному календарю воскресенье, всё-таки мы хотим на замечательном событии остановиться, Введение Пресвятой Богородицы во храм, её святые родители, ставшие бабушкой и дедушкой земными для Господа Иисуса Христа, люди, долго жившие без детей, получившие такое чудо, уже на склоне лет, в виде ребёнка, девочки, да ещё и какой девочки, что они делают? Они её отводят в храм и посвящают Её Богу, понимаю, что такая традиция, наверное, имела место в те времена, сейчас сложно себе представить.

Александр Ананьев:

— Первого ребёнка, что называется, отдавали Богу.

Митрофанова Алла:

— Ну посвящали так или иначе, может быть.

Священник Петр Кузнецов:

— Я понял суть вопроса, к тому же он у них был единственный, выстраданный, вымоленный.

Митрофанова Алла:

— В том-то и дело. И Богу отдают. И вот возвращаясь к этому тезису: дети нам Богом даны, чтобы мы их вернули. Он действительно рабочий, он не экстремальный?

Священник Петр Кузнецов:

— Нет, он не экстремальный, совершенно. Что вложите в ребёнка, то и будет на выходе. Воспитание — это бумеранг, как запустите, так и вернётся, только в двойном объёме, в этом дело всё. Понимаете, об этом много говорят, но, если мы откажемся от воспитания детей, мы автоматически отдаём его на воспитание сатане.

Александр Ананьев:

— Нет, нет, нет. Мы не говорим, чтобы не воспитывать детей. Воспитывать. Мы не говорим, чтоб не образовывать. Образовывать, мы говорим о том...

Священник Петр Кузнецов:

— А истинное христианское воспитание — это посвятить его Богу как цель, а не как некий процесс и присвоение себе ребёнка, который знает наизусть 10 молитв.

Александр Ананьев:

— Вот! А где граница?

Священник Петр Кузнецов:

— Где граница? Вопрос, что вы в него вложили? Во-первых, воспитание детей — это воспитание самих себя на глазах наших детей. Дети, как калька снимают наше поведение абсолютно, абсолютно во всём. Я помню, когда был молодым священником, смотрел на семьи священников и думал: как бы мне построить взаимоотношения с дочкой, ей тогда было 2-3 года, помимо Мухи-Цокотухи и стихов Пушкина, как мне сделать, чтобы она не была такой, знаете, кондовой поповской дочкой? Я понял, что надо начать с себя, и моя супруга поддержала этот момент, эту идею. И Маруся смотрела на нас, ну она, вообще-то умная. Я переживаю, что этот ребёнок умный, и в жизни, женщиной вообще сложно, конечно.

Митрофанова Алла:

— А Марусе сколько сейчас?

Священник Петр Кузнецов:

— Сейчас 11. Но, я смотрел, как она общается с Богом сама, это был её диалог, не мой навязанный, какой-то ещё, это был её диалог с Богом. Это было потрясающе, как она сама молилась, как она сама крестилась, как, я помню, она говорила с Богом: все говорят, что я принцесса, да, но это же ... дайте мне действительно это понять на самом деле, это же только разговоры, я же не просто Маша. У неё складывался свой мир, это очень важно, и Бог потом делает с ребёнком то, что необходимо для спасения ребёнка, а не того, что задумали родители: сделать математику, военнослужащим там или артисткой балета. Когда бедные дети мучаются там в этом училище, понимаете, балетном в Петербурге. Я знаю просто такие трагические судьбы, реально трагические судьбы. И в 30 лет они выброшены, никому не нужны.

Александр Ананьев:

— Послушайте, а я не понимаю, а как этим не заниматься? Объясните мне, как этим не заниматься?

Священник Петр Кузнецов:

— В принципе, все дела хороши, разбирай на вкус, но прежде всего, необходимо дать ребёнку понять, что он личность. Личность Божья, и что его жизнь — это всего лишь этап здесь на Земле, можно те таланты, которые Господь дал родителю развить в этом ребёнке и посвятить это служение опять же Богу и людям. Как, например, говорил о себе праведный Иоанн Кронштадский, прекрасный пример, он родился очень слабым, умирал, его крестили страха ради смертного, но он о себе пишет в дневниках: «Я суть порождение матери нашей Церкви», потому что у него в роду было 300 лет все священники, то есть его изначально посвятили Богу, и поэтому мы имеем на руках прекрасного русского святого, северного, кстати. Если бы этого не сделали, это, может быть, был бы торговец рыбой, там, я не знаю, или плотник, допустим. Но вложено было именно это. Так и во многих-многих других, надо эти вещи просто знать и понимать в воспитании детей, что действительно они нам не принадлежат, Бог их даёт нам, причём далеко не всем, обратите внимание, зная, что этот человек, каким бы с виду порядочным не был, он не воспитает человека, который спасёт душу.

Митрофанова Алла:

— Подождите. Это единственная причина, почему Он не даёт ребёнка?

Священник Петр Кузнецов:

— Главное в жизни христианина — это спасение души, главное. Это надо понимать. Кому-то даёт 10, кому-то 5, понимаете? Это Божий промысел, и бездетность — это крест, который надо нести достойно, помочь сироте, и не одной, может быть. И многодетность — это крест, который надо достойно нести, чтобы воспитать из этих детей достойных людей. Это зависит уже от взрослого человека, и на Страшном Суде будет вопрос задан: а во что ты превратил то, что Я тебе дал? Я, когда меня спрашивают, зачем я строю храмы, какие-то разные люди. В основном такие...

Александр Ананьев:

— Чиновники.

Священник Петр Кузнецов:

— Я отвечаю: я строю храмы для того, чтобы было меньше тюрем. В этом дело всё. Вам нужно? И когда ко мне приходят мамы молодые и говорят, вот там, ребёнок, надо ему это и это, я говорю: что ты хочешь в итоге, возить ему передача на зону, я тут, конечно, провокатором неким выступаю, такой фразой резкой, либо знать, что у него всё хорошо, он вымолит, и он в храме, и он, не знаю, даже если он в тюрьме и на войне, он принят Богом в любом случае. Хочешь возить передачи? Вози. Я же не против, кто я такой, чтобы тебе навязывать? Я, кстати, навязывать не имею права вообще ничего ни детям, ни взрослым, я им только озвучиваю Евангелие, и больше ничего.

Митрофанова Алла:

— А приходят мамы с вопросами в какой-то критической ситуации, судя по всему, как повести? Может быть, переходный возраст у ребёнка, и он начинает пытаться манипулировать и прочее, прочее? Какая ситуация может привести к тому, что мама потом, понимаю, с вашей стороны — это такое полемическое обострение, намеренное, и тем не менее какая ситуация может привести к тому, что потом придётся возить передачи? Или не обязательно можно что-то прогнозировать?

Священник Петр Кузнецов:

— Знаете, я видел много семей, ну, наверное, всё-таки в кавычках воцерковлённых, которые посещали храм на протяжении многих лет, и дети всё равно вырастали, скажем так, не тем, кем хотелось бы. Им сейчас этим детям, они уже взрослые, разные, но они все говорят, что вот бабка за нас молилась, за уродов, а мы вот по зонам, да по зонам. Ну я об этом на зонах говорил с ними. Вопрос, наверное, всё-таки совести человека. Вот вложили совесть в человека или нет? Тут я, наверно, буду сейчас размышлять, но вот история такая есть, даже две, я их вам расскажу, которые для меня являются некой отправной точкой воспитания детей. Первая о молитве, скорее, а вторая о поведении. Это реальные истории абсолютно. Жили два брата, может, и сейчас живут, я не знаю, но из тюрем не вылезали. Когда выходили, там пьянки, драки, битые стёкла в магазинах и опять в тюрьму. Так жизнь их проходила. У них была мать, которая из вымаливала, была большая икона в избе, она за них молилась, молилась, в заключении, на воле, молилась, молилась, а они к этому относились так: ну, что-то мать бубнит опять. И вот она умирает, и они решили перебрать полы в избе, и те доски перед иконой, где стояла их мать на коленях, они имели выемку от колен, даже с дырами уже. Она просто стояла, молясь за них всю жизнь как мать, до дыр в полу. И старший младшему говорит: слушай, ты посмотри, что творилось, а мы с тобой просто как два скота. И они оставили эти дыры для себя и начали менять свою жизнь реально. А вторая история, рассказанная митрополитом Антонием Сурожским, дело происходило во Франции в оккупированной в 43-м году, там священник первой волны эмиграции, который уехал с белогвардейцами, у него был приход свой, там были и русские, и французы, там разные люди. Немцы его не трогали, потому что он был априори врагом советской власти, так как он был священник белого движения. Он жил себе молился, его никто не трогал. В этом месте был детский концлагерь во Франции. И дети в нём погибали, и он каким-то макаром, скажу так, выменивал, выкупал, выкрадывал их.

Митрофанова Алла:

— Такой список Шиндлера.

Священник Петр Кузнецов:

— В какой-то мере да. И он взял 10-летнего мальчика к себе в 43-м году, 10-летний мальчик из Советского Союза. И стал за ним наблюдать, у него свои дети, уже большие, воцерковлённые вроде, так ему казалось. Но глядя на мальчика, он понял, что его дети, попа, вообще не воцерковлённые, он был поражён поведением ребёнка. Тот вёл себя по-Евангельски. Хотя он не знал кто такой Иисус Христос, что такое Распятие, что такое Библия, не умел ни креститься, ничего. Это был советский ребёнок. Священник ломал голову: как, каким образом? И вдруг ему было откровение от Господа, что родители этого ребёнка были истинно верующими людьми. И понимая, что он родился в 33-м году, в богоборческой стране страшной, где любое упоминание о вере может привести просто к расстрелу или к тюрьме на 25 лет и гибели в этой тюрьме, а его ждёт сталинский детский дом и так далее, они сделали одну потрясающую вещь, я рекомендую всем родителям: они убрали из своего дома всю православную атрибутику: иконы, книги, распятия, они сняли с себя православные кресты, но они сделали самое главное, они стали жить по Евангелию. Вот так мы должны воспитывать своих детей, именно примером, о котором я говорил, и ребёнок, видя поведение своих родителей, он это Евангелие начал впитывать. Вы понимаете, он ребёнок маленький, мог на улице сказать: а вот у нас икона, мы яйца красим. Они всё исключили, что вот нет этого, но стали жить по Евангелию. Таким образом они создали глубокую духовную личность, в страшные времена, эти люди погибли, ребёнок мог погибнуть в этом концлагере, но по Божьему промыслу он остался жив с той великой христианской наполненностью, которую в него вложили родители, посвятив Христу и отказавшись от себя. И митрополит Антоний этого ребёнка видел, он не голословен, и говорит: для меня это тоже был шок. Поэтому для меня, как для священника православного этим, наверное, определяется воспитание детей: начни с себя, а у нас, к сожалению, это всё не так.

Александр Ананьев:

— Ровно на минуту мы прервёмся, у нас полезная информация на «Светлом радио», через минуту продолжим разговор, во время которого мы с Аллой Митрофановой языки проглотили и сидим, затаив дыхание.

Мы возвращаемся в светлую студию радио «Вера», здесь Алла Митрофанова.

Митрофанова Алла:

— Александр Ананьев.

Александр Ананьев:

— И замечательный священник с севера из Архангельская Пётр Кузнецов, который пишет белым по чёрному и умеет объяснить сложные вещи так, чтобы было понятно до мурашек по позвоночнику. Сегодня мы говорим о детях, в частности, в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы говорим о том, в какой степени наши дети нам не принадлежат. В какой степени дети даны нам на время. Я в диком восторге от ваших личных переживаний историй, отец Пётр, были ли в вашей жизни моменты таких переживаний, когда вам приходилось хватать себя за руку и говорить: «Воу, воу, погоди, это не твоя дочь, ты лезешь не туда».

Митрофанова Алла:

— У вас две дочки, верно?

Священник Петр Кузнецов:

— Да, дело в том: о, погоди. Ну мы живые люди, к счастью, и понимаем многие вещи, иногда мы балуем детей, всё это есть в нашей жизни, просто нельзя об этих вещах забывать. Вот вы говорите, тема передачи — отдать Богу ребёнка, это кто слушает, кто только хочет в церковь пойти, скажет: нет, я к этим православным попам не пойду. Они сейчас отнимут самое дорогое, что у меня есть, моего Васю, мою Лизу, моего Петю, зачем? Нет. Я пойду лучше в какой-нибудь дом творчества, чтобы научить его на компьютере играть или на бас-гитаре. На самом-то деле, мы же с ними всегда, всё время, это не значит, воспитать до какого-то возраста и сказать: «Ну, дорогой, иди в мир». Нет. Мало того, вы упомянули замечательную притчу о блудном сыне, что делал отец, когда сын ушёл?

Митрофанова Алла:

— Отпустил и стал молиться.

Священник Петр Кузнецов:

— Он ждал. И ведь в любви, вот вы сказали очень правильное слово сейчас, «отпустил», в любви очень важно отпустить, именно отпустить, чтобы проблем у ребёнка не было, чтобы... Да, ветер свободы, но это будет его выбор, его жизнь, его ошибки, ну и пускай, но его. Если наступит сложный момент в его жизни, он должен просто знать, что есть куда вернуться, а это ваша забота, родителей: всегда дверь оставлять открытой, чтобы оттуда шёл свет. И на этот свет дети из этой мглы мира сего дети опять появлялисьв вашей жизни.

Ан

— Это с какого-то возраста должно начаться?

Священник Петр Кузнецов:

— По-разному. У кого-то проблемы начинаются с 6 лет, у кого-то с 12, у кого-то с 18, у кого-то в 40, по-разному. Задача родителя — молиться и ждать. Господь решит его судьбу, не переживайте, Бог никогда никому никого не отдаст, на самом деле.

Митрофанова Алла:

— Смотрите, как всё-таки нащупать ту грань между заботой о ребёнке и чувством собственничества по отношению к нему? Маму свою гениальную вспоминаю, уже рассказывала в студии эту историю, как она меня в голодные годы отпустила абсолютно в неизвестность поступать в Москву. Конец 90-х, начало 2000-х, мы реально выживали, было тяжело, заканчивается школа, нужно куда-то поступать и она меня в Москву отпускает, а ей все окружающие говорят ты что с ума сошла? У вас ни гроша за душой, во-первых, на что она там будет жить? Во-вторых, ты сама знаешь, что в этой Москве происходит, в-третьих, была бы здесь рядом с тобой, оно и проще, ну и так далее. А мама, разрываясь внутри от всех этих переживаний, что естественно для материнского сердца, она понимала: моему ребёнку вот туда, потому что здесь у неё не будет возможности раскрыться, что ли. И в итоге всё получилось очень хорошо. Это, кстати, кто переживает, что там за времена были, студенческое время у нас было абсолютно целомудренным, замечательное было время во всех смыслах. А многие мамы делают иначе: пусть будет поближе под присмотром, здесь мне будет понятно, что с ним происходит. И это вполне объяснимые материнские переживания, которые работают как, может быть, ножницы по обрезанию крыльев, не знаю. А для кого-то это, может быть, это нормальная, хорошая ситуация. Пусть ребёнок не ходит в большое плаванье, а остаётся здесь, на берегу. Как с этим разобраться, непонятно.

Священник Петр Кузнецов:

— Надо начать с того, что родитель должен понять: христианин он или нет. Если да, он ребёнка отпустит, как бы ни было сложно, больно, непонятно.

Митрофанова Алла:

— Доверяя Богу?

Священник Петр Кузнецов:

— Да.

Митрофанова Алла:

— Как прыжок с парашютом, когда не знаешь, откроется или нет?

Священник Петр Кузнецов:

— Инструктор всегда с тобой, всегда.

Митрофанова Алла:

— Если что, поймает?

Священник Петр Кузнецов:

— Бог — это тот инструктор, который всегда с тобой. А те, кто не верит, просто могут закрыть его либо в бетонный бункер, либо в золотую клетку, и толку от этого не будет совершенно, вырастет потрясающая бездуховная дрянь, которая будет навязывать миру своё я, и вот, кстати, вопрос к тому, где найти эту грань, когда вы видите, что ваш ребёнок начинает тянуть всё на себя, на своё собственное я: я, моё, мне, я хочу, это уже начинаются духовные проблемы. Потому что христианское воспитание, это именно отдать кому-то что-то. Об этом говорит Христос всё Евангелие. В той же истории: был голоден и не накормили меня, алкал не напоили меня, был в темнице не навестили меня, это история про отдать. А где же, где ты был — говорят люди — вот малым от сих, кто в таком же положении надо отдавать себя. Да, вы исполните закон Христов. У Павла Сербского замечательного православного патриарха современности, на похоронах которого был миллион человек, ну это, наверное, говорит о величине духовной личности, я думаю, может, и ошибаюсь, у него есть такая фраза: «Очень бедны те дети, которым их родители не дали ничего кроме денег». Вот это бедные дети, факт, я с ним абсолютно согласен в этой ситуации. Так воспитание — это процесс очень сложный, внимательный, надо смотреть за этим маленьким человечком, надо научить вот этот мир Божий, который дан потрясающий, чистый, свободный, яркий, любящий, жертвенный, вот ему надо в руки вложить, чтобы он это сеял, расточал, изначально его готовить стать сеятелем, как в той притче. А не наоборот, когда он загребает под себя. Знаете, я таких людей встречаю очень и очень много, мне их крайне жаль, когда по годам уже можно сказать какая-то окраина жизни, выселки жизни, абсолютное одиночество, непонимание, болячки. Непонимание собственными детьми, например, которые вроде понимают, что папа с мамой что-то вкладывают, как в них вкладывали, а вокруг меня ситуация только усложняется. Есть дети, которые в хорошем смысле этого слова отворачиваются от своих родителей, не потому что они их проклинают и не любят, но они ищут истину, свободный воздух, а их пичкают совсем другим.

Александр Ананьев:

— «Дорогой Василий, — обращаются родители к 6-летнему мальчику, — ты должен понять одну очень важную вещь, ты вырос достаточно взрослым, мы можем тебе это сказать, ты не наш ребёнок, ты человек Божий, ты должен это принять и идти с миром». Странный разговор, но это то, чего ждут от нас, от родителей. Вам приходилось говорить с детьми о том, что вы не первый человек в их жизни, не главный, и мама не главная, мы на время.

Митрофанова Алла:

— А Бог навсегда.

Александр Ананьев:

— Приоритеты расставлены как-то иначе, и как они это восприняли?

Священник Петр Кузнецов:

— Я сейчас скажу фразу, наверное, громоздкую: я не говорил об этом детям, я старался именно так жить, слова убивают, они входят, как говорят святые, только в уши. В сердце войдёт только пример. Именно так жить и не только для своих детей, но и для сирот, детей своих прихожан. Я пытаюсь, я не знаю, хорошо это у меня получается или плохо. Наверное, плохо.

Александр Ананьев:

— Что вы имеете в виду? Отдавать по жизни?

Священник Петр Кузнецов:

— Конечно. Как Иоанн Кронштадский, у него в руках были дикие суммы по тем временам. Они больше 10 минут у него не задерживались. Он ходил в стоптанных ботинках, которые дарил, к его жене бежали и кричали: «Ванька твой опять босой идёт, опять кому-то обувь подарил». Вот пример.

Митрофанова Алла:

— Да, для неё это доставляло беспокойство.

Александр Ананьев:

— Подождите, это важный момент, а как же ответственность перед детьми?

Священник Петр Кузнецов:

— В каком смысле?

Александр Ананьев:

— Вот вам приходит сумма, вы её отдаёте, ну условно.

Священник Петр Кузнецов:

— Почему условно?

Александр Ананьев:

— Ваши дети остаются без этих денег.

Священник Петр Кузнецов:

— Господь не оставляет моих детей, зная, что я работаю на Него.

Александр Ананьев:

— Буквально.

Священник Петр Кузнецов:

— Буквально. И мои дети видят это. Если я начну врать им, да, будут проблемы, если нет, проблем не будет.

Александр Ананьев:

— Второй вопрос: наши дети — наше будущее, да или нет7

Священник Петр Кузнецов:

— Да, конечно.

Александр Ананьев:

— Но, а как же тогда, если они не наши?

Священник Петр Кузнецов:

— Друзья, у вас как-то всё... Человек, это трёхмерное создание. Вы как-то всё по горизонтали, по горизонтали.

Александр Ананьев:

— Мы пытаемся со всех сторон.

Священник Петр Кузнецов:

— Как на футбольном поле, добежать до ворот? Да? Со всех сторон? Ну ясно. Дети — наше будущее, конечно, наше будущее, безусловно, за гробом. Мы живём только ради этого будущего, если мы создали личность духовную, Господь скажет: молодцы. Мы будем говорить: хотя у нас не было этого, этого, этого. Он скажет, ребят, это всё ерунда. Ваши болячки, ваши тела — это всё ерунда, вы воспитали того, кто служит Мне и людям. Это самое главное. Будущее за гробом возможно при всех грехах, слабостях и страстях, оно будет другим. В этом дело. Как говорил замечательный Пётр Николаевич Мамонов, Царство ему Небесное, что кричать о вере, о спасении, о Боге, вот когда тебя к стенке поставят и скажут: ну, что, отречёшься от Христа или мы твоего ребёнка на глазах сейчас убьём, что ты будешь делать? Вот это и есть вопрос веры на самом деле. Это страшный вопрос. Безусловно, страшный, но страшный по земному. Именно по земному. А в плане ситуации с небом, он совсем иначе рассматривается.

Митрофанова Алла:

— Ну карамазовщина начинается.

Священник Петр Кузнецов:

— В какой-то степени да, согласен. Но Достоевский определён американскими драматургами и писателями как самый христианский писатель в мире. Это было в середине прошлого века. Он ставит жёсткие вопросы и отвечает на них в своих произведениях. Он же отвечает.

Митрофанова Алла:

— Конечно, конечно, отвечает, причём очень убедительно: жизнь есть рай, и если бы мы захотели, мы бы это увидели прямо сейчас.

Священник Петр Кузнецов:

— И Достоевский очень много говорит о любви в этом плане. Вот мы говорим о любви к детям. А любить человека, это видеть его таким, каким его задумал Бог, а не таким, как мы хотели бы видеть. Когда ко мне приходят мамы с детьми и говорят: вот папа водит на дзюдо, а он хочет играть на флейте. Я говорю: зачем это дзюдо, кому оно нужно? А у папы заскок: в храм он не ходит, но ему нужно дзюдо, флейта — это нет, не надо. Будущее уже начинает коверкаться у ребёнка, и в отношении отца, и в отношении себя. И я вижу в глазах ребёнка, что он будет играть на флейте, он пойдёт на это, не сейчас, не завтра, но пойдёт.

Александр Ананьев:

—"Семейный час" на светлом радио, Алла Митрофанова, Александр Ананьев и настоятель домового храма в честь иконы Божьей Матери «Всецарицы» при архангельском клиническом онкологическом диспансере замечательный священник с севера Петр Кузнецов, священник Пётр Кузнецов из Архангельска, мы продолжаем задавать свои... ну мне вот не стыдно, отец Пётр, за двухмерность моих вопросов. У меня, во-первых, есть справка, что я неофит, мне можно, а во-вторых...

Священник Петр Кузнецов:

— Вы её показываете при входе в храм как QR-код?

Александр Ананьев:

— И я задаю вопросы с позиции наших слушателей, я себя этим утешаю. Мне так кажется, хотя наши слушатели умней меня, это факт, доказано клинической медициной. Вопрос: дети — это инвестиции, мы вкладываем в наших детей чтобы «было кому подать стакан воды в старости».

Священник Петр Кузнецов:

— Это как минимум.

Александр Ананьев:

— И тут нам говорят: твоему ребёнку исполнилось там 6-12-18-44, вот 12 ступеней, ведущих в храм, ты должен отдать его Богу, это не твоя собственность, это не твоя инвестиция, это не ценные бумаги — отпусти. Внутренне возникает протест: погодите, ну это же моё, что значит отпусти? Что делать с этим протестом?

Священник Петр Кузнецов:

— Ну, во-первых, в вашем вопросе на самом деле кроется и ответ. Это не ваши инвестиции, это не вы вкладываете, а Христос, в этого ребёнка, просто через вас. Бог — это Дух, который действует через людей. Для детей через родителей, для родителей через детей, стакан в старости — это действо Святаго Духа, если человек воцерковлён, поймите это правильно. Если этого стакана нет у вас, значит, вы обрекли и себя, и человека на некие проблемы за порогом смерти. Всё, что мы вкладываем, это не наше. Не надо нам присваивать какое-то добро, интеллект, какую-то учёность, какие-то образования.

Александр Ананьев:

— А талант рисовать — это у него от папы.

Священник Петр Кузнецов:

— Ну допустим, да. Так папе надо, чтобы он вложил в человека правильно такие мысли, чтобы его живопись в итоге стала полезной для него и людей. К сожалению, моему великому, я очень был опечален, что она умерла, в субботу её отпевали, была такая Женечка Колесникова прекрасная московская. Талант действительно от Бога был, она была прекрасной художницей, мыслительницей, иконописцем. Но вот ей Господь послал тяжёлое испытание в виде онкологии и забрал её, наверное, знаете, иногда меня посещают такие мысли, может, я не прав, что мы некоторых людей просто недостойны. Господь посылает таких удивительных существ, в лице той же Жени, или митрополита Антония Сурожского, патриарха Павла Сербского, ну это моё частное мнение. Но мы ведём себя как будто так и надо. Да нет, друзья, это же подарки. И Господь как дал, так может и забрать, и Он забирает. И мы остаёмся как сироты на паперти.

Митрофанова Алла:

— Вы знаете, мне кажется, что ревность к Богу в отношении детей, или, скажем, недоверие Богу в отношении детей, они могут возникнуть там, где внутри нас нашего «я» больше, чем Бога.

Священник Петр Кузнецов:

— Совершенно верно.

— И вот это «я» мешает отношения с Богом выстраивать, потому что, в принципе, когда есть опыт доверия, отношения выстроены, ты понимаешь: раз Он о тебе так заботится, то о твоих детях он позаботится тем более. А когда этого опыта нет, а многим из нас его просто неоткуда взять.

Священник Петр Кузнецов:

— Не согласен, абсолютно.

Митрофанова Алла:

— Почему?

Священник Петр Кузнецов:

— Как говорил замечательный московский протоиерей Дмитрий Смирнов, когда его спросили: а вот как так, какая-то бабушка, как пойти в храм-то? Он ответил: родная, просто встань, надень пальто и иди в храм. Вот и весь секрет. Вот собственно эта духовная лень нам мешает, больше ничего общению с Богом не мешает кроме нас самих, собственного я. И когда слышишь: у меня стирка, у меня уборка, мне то надо, колёса менять. И думаешь: а чего это я тут разоряюсь? Ну у них стирка, охота, рыбалка, ну путь едут. Я что, буду навязывать? Нет, я не имею никакого права как пастырь навязывать ничего. Не хотите, не надо. Ведь свобода выбора есть камень преткновения всего человечества. Ты выбирай, что тебе нужно в первую очередь. И, конечно, наше собственное я мешает нам создавать из наших детей удивительных существ, прекрасных, посвящённых Богу. Вместо этого мы им внушаем свои, скорее всего, внутренние страхи, комплексы, страсти присваиваем, например, курение. Когда папа говорит: сынок, не кури, дело не очень хорошее, при этом куря сигарету. Ну мы посмотрим, как будет сын не курить.

Александр Ананьев:

— Сынок, никогда так не делай, и опрокинул стакан водки

Священник Петр Кузнецов:

— Да, да. «Папа, не надо больше!!!» «Больше не буду, но и меньше тоже не буду». Такие папы есть. Бывают, конечно, исключения из правил, такие удивительные истории. Вот одна у меня была в Петербурге, я тогда работал, грубо говоря, в такой больнице, в тюремной женской. От епархии Санкт-Петербургской занимался там в некотором смысле катехизацией этих женщин, которых уже из тюрьмы переместили в эту больницу, потому что они разваливались на глазах. Они умирали от СПИДа, гепатита, туберкулёза и разных других заболеваний. Реально на глазах разваливались. Я знал, что сегодня приеду, с ней поговорю, а через два дня её уже не будет. А меня тогда духовно окормлял замечательный человек архимандрит Герман, духовник Соловецкого монастыря. И он говорил, ты постарайся просто сердце до конца им не отдавать, они его сожрут. Будь аккуратен, потому что твоё сердце пригодится ещё для других людей. Это хорошо, что ты за них переживаешь, но должна быть некая плёнка защищающая. Я тогда только воцерковлялся тогда на самом деле, да и сейчас воцерковляюсь, по большому счёту, и это прекратится только с моей смертью, не раньше. И вот там была семья, я был удивлён этой паре, у них дети, оба наркоманы тяжёлые героиновые, они безумно любили своих детей, безумно просто. Но они понимали, что героин мешает настолько в жизни, но отказаться они не могли, они уже лет 10 торчали, и вот такие просветления они решили вдвоём, такую задачу поставили себе: он торчит, она — нет, и она с детьми, и детей тогда не отнимут. Потом, понимая, что она не может без героина, он бросает наркотики, она начинает употреблять, и он уже занимается детьми, их не отнимут. И я помню, их тогда двоих привезли в эту больницу, я ещё испугался, что у них всё плохо, ну у них и правда, всё было не очень хорошо со здоровьем. Они очень переживали за своих детей, которых оставили бабушке, вот реально. И я понял, что эти люди, понимая все свои жуткие проблемы, которые есть у них в быту и духовные, конечно, они своих детей полностью посвятили Богу, понимая, что они не в состоянии им помочь уже, что возможно они погибнут, детей могут отнять и так далее. А сейчас отнять ребёнка, к сожалению, это раз и всё. Я видел искренние переживания, кто-то скажет: да зачем это с этими «наркотами» возиться? Нет, это люди, которые нам даны Богом, чтобы проверить нас на вшивость. Это люди, которые даны нам Богом, чтобы понять — кто ты на самом деле: христианин или просто занимаешься болтологией о Церкви и машешь кадилом. Эти люди даны нам Богом, чтобы в какой-то момент ты понял, что ты ради них отказываешься от себя. Я этой паре, кстати, очень благодарен, из области Ленинградской меня такого неофита, на самом деле, вели ко Христу.

Александр Ананьев:

— У меня ощущение, что нас с тобой отец Пётр взял и из нашей привычной уютной тёплой и в чём-то розовой жизни вытащил так аккуратно и поместил туда, где жизнь реальная, настоящая. И ты такой сидишь и думаешь: как? Как такое возможно? Потом понимаешь, что собственно так оно и есть. И дело не в том, что ты находишься в треугольнике между тюрьмой, детским домом и онкологическим диспансером, а в том, что у тебя должен быть трезвый взгляд на самого себя в первую очередь.

Священник Петр Кузнецов:

— Конечно. Об этом и говорит Антоний Великий замечательно, когда святые отцы того времени собрались ради духовных так сказать вопросов, их решения. И был приглашён Антоний Великий, как один из основателей вообще монашества, и как великий преподобный. Что главное во спасении? Что? И вот одни святые отцы говорят: молитва, конечно. Другие говорят: Пост, третьи — память смертная, например, и когда Антония спросили: «Отче, что же главное?», он говорит: «Здравомыслие». Именно тогда мы действительно можем здраво молиться, здраво поститься, здраво думать о смерти, здраво помогать людям, ведь если кто-то на вас сядет и ноги свесит, ему это пользы-то не принесёт, мы о том же воспитании говорим, именно здравомыслие. Мы об этом молимся, кстати, на Литургии после преосуществления Даров Святым Духом, там есть такая фраза, мы молимся о трезвении души, вот именно об этом здесь речь, большой дефицит не только в наше, но и в прошлое время христиан, к сожалению, наверно. Вот к этому идти тоже непросто.

Александр Ананьев:

— Полторы минуты у нас осталось до конца программы, стало быть, у вас, отец Пётр есть минута для того, чтобы ответить на последний вопрос. Широкими мазками сумасшедшего северного художника рисую картину, перед вами молодая мама, она обнимает двух своих детей и говорит вам: «Отец Пётр, ваш Бог повелел Аврааму принести в жертву своего сына, я не хочу отдавать этому Богу своих детей». Что вы ответите?

Священник Петр Кузнецов:

— Я скажу: «Если вы мне цитируете этот кусок из Ветхого завета, значит, вы его читали. Вы помните, чем это закончилось? Для Авраама и Исаака?

Александр Ананьев:

— Конечно. А зачем Он это сделал? Мне таких испытаний для моих Васи и Пети вообще не надо.

Священник Петр Кузнецов:

— Ветхий завет, есть Ветхий завет. На самом деле, всё кончилось хорошо. Это была проверка веры. Когда под Мамврийским дубом три ангела пришли, Святая Троица к Аврааму — это тоже было испытание веры, понимаете? Мы всё время находимся в каком-то постоянном состоянии испытания нашей веры. Вот сегодня так, завтра по-другому. Сегодня такая ситуация, завтра она другая, но Господь всегда хочет, чтобы мы были, как Он говорит в Евангелии, прежде всего, трезвы, смотрели, что происходит вокруг нас. От этого всё зависит, потому что слепая вера приводит к катастрофе. Опять же слепая вера в своих убеждениях. Вспомните историю с воскресшим Лазарем, на глазах у огромного количества людей Господь оживляет смердящий труп. Ну, казалось бы, чудо чудес, что ещё надо? А фарисеи: нет, надо бы убить Его, Он нам мешает для нашей-то веры. Вот это самое страшное. Когда на алтарь слепой веры, слепой, подчёркиваю, кладётся человеческая жизнь, псевдоверы. А Господь Саваоф не хотел смерти Исаака, Он хотел веры Авраама, вот и всё.

Александр Ананьев:

— Спасибо вам большое, у нас осталось много вопросов, пообещайте, что вы скоро вернётесь из Архангельска, и мы с вами продолжим разговор.

Священник Петр Кузнецов:

— К сожалению, я этого пообещать не могу, но Бог даст — свидимся. Богу-то видней.

Александр Ананьев:

— Кстати, последний вопрос коротко. Я хочу помогать вам в вашем деле, как я могу это сделать?

Священник Петр Кузнецов:

— У меня есть Телеграм. Можно пообщаться в Телеграме.

Александр Ананьев:

— И нашим слушателям соответственно?

Священник Петр Кузнецов:

— Да. Помощь нужна и детям, и старикам, в онкодиспансере сейчас у нас серьёзный карантин, это немножко другая история. Но сейчас, слава Богу, я очень рад, что медики русского севера в областной детской больнице дали мне помещение под храм Пантелеймона-целителя, чего не было вообще. Я очень благодарен и главврачу областной детской больницы за это. Мы надеемся, что помощь нужна будет ещё и этому храму при больнице, приходу. Я, если честно, настоятелем там быть не хочу, потому что мне будет не разорваться. Но я надеюсь, что наш митрополит Корнилий мудро туда поставит достойного человека, и всё равно помогать ему мы будем, потому что чужой боли, чужих детей, чужих брошенных стариков в христианстве просто нет. Если для тебя — это чужие, я думаю, ты чужд и Бога, и мира.

Александр Ананьев:

— Священник Пётр Кузнецов, через Телеграм можно с вами пообщаться и выяснить, как помочь. Алла Митрофанова.

Алла Митрофанова:

— Александр Ананьев.

Александр Ананьев:

— Радио «Вера». До новых встреч.

Алла Митрофанова:

— До свидания.