Помните, диалог героев в фильме «Тот самый Мюнхгаузен»:
— Что Вы скажете о человеке, который ежедневно отправляется на подвиг, точно на службу?
— Я сам служу, сударыня, каждый день к девяти утра я должен идти в мой магистрат. Я не скажу, что это подвиг, но вообще что-то героическое в этом есть…
Если оставить за скобками грустную иронию, в этом диалоге проступает вполне серьезный вопрос: что есть подвиг? Всегда ли это яркая победа? Свой ответ дают святые князья-страстотерпцы Борис и Глеб.
Святые князья Борис и Глеб канонизированы как страстотерпцы — люди, которых убивали не за веру, а по любым иным мотивам, но которые приняли смерть по-христиански. Что такое в данном случае «по-христиански»? Из образов святых Бориса и Глеба вытекает, что с кротостью и без злобы на убийц. Звучит фантастически, но все же. Когда их брат Святополк Окаянный после смерти святого князя Владимира прислал к ним как к соперникам за киевский престол воинов-убийц — Борис и Глеб не сопротивлялись, хотя могли бы.
Вместо этого произошло что-то совершенно непонятное. К подоспевшим убийцам святой Борис обратился со словами: «Подходите, братия, кончите службу свою, и да будет мир брату Святополку и вам». Его пронзили копьем. Вскоре отряд дружинников Святополка подстерег на дороге и святого Глеба. Та же участь. И то же непротивление.
Что это — слабость? Неразумие? Миролюбивость? На самом деле это ни много ни мало верность православного христианина словам Нового Завета: «Кто говорит: “Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец» (1 Ин 4:20) Святые Борис и Глеб сочли невозможным вести войну с собственным братом. Когда смотришь из сегодняшнего дня, это кажется чем-то далеким и книжным — легендой о герое из той эпохи, когда люди еще жили по каким-то другим нравственным законам, нежели в наш просвещенный век. Но если посмотреть на это близко — как на сюжет в новостях — то откроется удивительная картина. Начало XI века. Всего лишь два десятилетия назад – в 988 году — святой равноапостольный князь Владимир крестил Русь. К моменту его смерти и начала борьбы за Киев его сыновей проходит еще слишком мало времени, чтобы православная вера успела подлинно прорасти в ткань народной жизни. Пока христианство — лишь мировоззрение отдельных людей, пусть их и немало. Но в остальном Русь — государство с все еще языческим сознанием, для которого обычай кровной мести — норма, а вот заповедь Христа о любви к врагам — нечто невообразимое и неприемлемое… И вот на этом фоне появляются два человека — и не простолюдины, а наследные князья — которые настолько искренне приняли Христа сердцем, что не побоялись это «невообразимое и неприемлемое» совершить. Такова христианская логика: неважно, что в данный момент считается нормальным в обществе, важно, насколько это сочетается в Евангелием. Каким бы диким это ни казалось современникам. Как бы прямо противоположное ни считалось общепринятым. Пример святых Бориса и Глеба — в каком-то смысле ответ тем, кто полагает, будто в XXI веке жить по Евангелию сложнее, чем было раньше. Как видно, в XI веке благоверным братьям-страстотерпцам сделать выбор в пользу заповедей Христа было ничуть не легче, чем нам. И даже тяжелее: ставки были совсем другие. Им этот выбор стоил жизней.
Удивительный факт: история русской святости в каком-то смысле началась с двух подвижников, чей подвиг заключался в том, что они решили не отвечать злом на зло.