"Андрей Тимофеевич Болотов". Светлый вечер с Алексеем Пищулиным (13.12.2016) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

"Андрей Тимофеевич Болотов". Светлый вечер с Алексеем Пищулиным (13.12.2016)

* Поделиться

Алексей ПищулинУ нас в гостях был режиссер, продюсер Алексей Пищулин.

Мы говорили о жизни и деятельности Андрея Тимофеевича Болотова, учёного, ботаника и лесовода, одного из основателей агрономии в России, благодаря которому в частности в нашей стране помидоры и картофель стали сельскохозяйственными культурами.

 


В. Емельянов

— Здравствуйте! Это программа «Светлый вечер» на радио «Вера». В студии Владимир Емельянов…

А. Пичугин

— …Алексей Пичугин. Добрый вечер!

В. Емельянов

— Как обычно, под Новый год все релизы, все новые картины выходят, новые пластинки все стараются выпустить и т.д., и т.д., какие-то новые документальные фильмы. В том числе и фильм «Рецепты счастья и плодородия», премьера которого назначена на 19-е число. И его автор и режиссер Алексей Пищулин у нас сегодня в гостях. Здравствуйте, Алексей!

А. Пищулин

— Добрый день!

А. Пичугин

— Здравствуйте!

В. Емельянов

— Художник, писатель, режиссер и сценарист, член Академии российского телевидения. И первым делом мы интересуемся, что это за кино — «Рецепты счастья и плодородия»? И этот исторический персонаж — я сразу забегу вперед, — но малознакомый, я так понимаю, широкому обывателю.

А. Пичугин

— Классный персонаж, но знают его в основном историки.

А. Пищулин

— Это удивительно, потому что он успел отметиться в таком количестве областей, он успел оставить такое капитальное наследие — около 160 томов. Из них 40 томов — это ежемесячный сельскохозяйственный журнал, практически первая общедоступная сельскохозяйственная энциклопедия, издаваемая в нашей стране. Зовут этого персонажа — мы его еще не назвали по имени — Андрей Бо́лотов. И название фильма начинается, конечно, с его имени: «Андрей Болтов. Рецепты счастья и плодородия». Потому что одной из главных наших задач было ввести это имя в круг всеобщей известности, в меру наших сил. Потому что, конечно, соотношение его заслуг перед страной и его известности абсолютно несправедливое и непропорциональное. Андрей Тимофеевич прожил очень долгую жизнь, даже по сегодняшним меркам долгую, а уж по меркам 18-го века, когда 40 лет считались старостью — он прожил почти 100 лет, он умер за несколько лет до своего 95-летия. И провел эти годы чрезвычайно содержательно, времени отнюдь не терял — успел повоевать в Семилетней войне, побывать на государственных военных должностях, успел побыть управляющим императорскими угодиями. Но кроме этого и бо́льшую часть своей жизни он посвятил тому, что ему было интересно. И в этом, как мне кажется, его непреходящее значение и его актуальность — это человек, который провел жизнь, занимаясь тем, что ему нравилось. И возведя это в ранг своей личной идеологии — что надо жить там, где тебе хорошо, и заниматься тем, что тебе нравится. И тогда ты будешь долголетен, ты будешь здоров, ты будешь доброжелательно смотреть на мир, не будешь никому завидовать, не будешь дергаться. Андрей Тимофеевич сначала это сформулировал для себя, а потом осуществил с блестящим успехом, чтобы в конце жизни сказать: «Все мои начинания имели успех, и успех совершенно неожидаемый».

В. Емельянов

— И уехал он в Тульскую губернию.

А. Пищулин

— Уехал он из Петербурга, где он был флигель-адъютантом, он уехал 24-летним в Тульскую губернию. Причем в прошении об отставке он написал: «На собственное пропитание». То есть сказал государству ровно то, что государству всегда особенно приятно слышать.

А. Пичугин

— Но что было очень характерно для дворянства того времени.

А. Пищулин

— Наоборот. Дворянство руками Петра Федоровича, Петра III, билось за то, чтобы всю жизнь сидеть на шее у государства и ничего не делать. А Андрей Тимофеевич в противоположном направлении развивался.

А. Пичугин

— Все-таки, все-таки я вас поправлю, простите. Служба в Петербурге подразумевала не 20-летний с небольшим возраст, хотя бы еще лет 10-12 он мог в Петербурге пожить, послужить, еще заработать и авторитет, и какое-то количество содержания, чтобы потом благополучно уехать к себе под Тулу и…

А. Пищулин

— Вот, видимо не мог, потому что он…

В. Емельянов

— Не хотел.

А. Пищулин

— …В своих «Записках» написал: «Видеть дворец и происходящее в нем — омерзение совершенное».

В. Емельянов

— Ну вот, не хотел.

А. Пичугин

— Это же тоже уникальная история…

А. Пищулин

— Абсолютно. Вместо того, чтобы добиваться, как высшей радости в жизни, возможности лицезреть государя, оказаться за его столом или хотя бы в его приемной, он изнывал и ждал только момента. И момент представился — именно Петром был подписан указ о вольности дворянства. И тут же, что называется на следующий день вслед за этим законодательным актом, Андрей Тимофеевич попросился в отставку.

А. Пичугин

— Говоря словами небезызвестного прокурора: «Служить бы рад, прислуживаться тошно».

А. Пищулин

— Или говоря словами то ли Суворова, то ли Грибоедова, то ли их обоих.

В. Емельянов

— Уважаемые слушатели, я сейчас перечислю некоторые работы Алексея Пищулина, нашего сегодняшнего гостя, чтобы потом задать вопрос. Вот смотрите, он создатель таких документальных фильмов и циклов, я убежден, что многие из них вы видели: «Империя зрелищ», «Николай II. Круг жизни», «Жизнь Солженицына», «Живой Пушкин», «Стриндберг глазами русских», «Дмитрий Журавлев», «Мое Переделкино», «Георгий Жжёнов. Русский Крест», «Сальвадор Дали в поисках неба», «Кто ты, король Артур?», «Георгий Жжёнов. Всё, что могу…», «Забытый вождь. Александр Керенский», «Великие праздники», «Неизвестная Европа», «Пушкина после Пушкина» и т.д. И еще несколько значимых работ. Чем вас заинтересовала личность Андрея Бо́лотова? Почему именно о нем вы решили снимать этот фильм?

А. Пищулин

— Вот вы в числе моих фильмов не упомянули один из самых для меня значимых и важных — это цикл «Династия», посвященный династии Романовых, сделанный к 400-летию восшествия на престол Михаила Федоровича Романова. И во время съемок этого сериала мой ведущий, звезда моего сериала Андрей Сергеевич Смирнов — режиссер бессмертного фильма «Белорусский вокзал», замечательный актер и очень крупный, большой человек, поинтересовался у меня: а кто собственно из этих 17-ти персонажей, о которых мы в фильме говорим, мне особенно нравится? Я сказал: «Александр…» Он, хлопнув себя по коленке, сказал: «Конечно!» Я договорил: «Третий». Он сказал: «Третий???» Был совершенно этим потрясен. Он говорит: «Я был уверен, что Александр II — реформатор, демократ. Почему же Александр III?» И я ему сказал: «Александр III потому, что это человек, абсолютно чуждый идее самопиара, саморекламы, человек, абсолютно самобытный и верный себе». Вот точно тем же привлек меня и восхищает меня Андрей Тимофеевич Бо́лотов — это человек, который имел достаточно крупности человеческой, чтобы поступать так, как он считал нужным, делать то, что ему нравилось, и абсолютно пренебрегать господствующими на тот момент ценностями.

А. Пичугин

— Если он так громко хлопнул дверью Петербурга, соответственно, уже понятно, что и в Тульской губернии он не стал сидеть в своих барских покоях и смотреть на крепостных.

А. Пищулин

— Его взаимоотношения с крепостными — это отдельная очень симпатичная тема. Во время подготовки к съемкам я в Калининграде, он же Кенигсберг, встречался с замечательным местным краеведом Борисом Адамовым, который пришел на встречу со мной со старинной советской папочкой картонной, в которой содержалась его переписка с разными органами власти на протяжении тридцати лет по поводу Андрея Тимофеевича Бо́лотова. То есть он, как человек совершенно неуемной верности себе, непрерывно выходил с предложениями к разным властям — сначала советским, потом российским — о том, чтобы каким-то образом отметить Андрея Тимофеевича. Например, он предлагал сделать литературную премию имени Бо́лотова в Калининграде для калининградских писателей. Предлагал назвать улицу его именем или хотя бы повесить мемориальную доску на том доме, который имеет некоторое отношение к Бо́лотову. Так вот, у него хранятся еще раритетные советские ответы, что «Бо́лотов, как ярый крепостник, никаким образом не заслуживает увековечивания». С чем же связана такая «прекрасная» репутация крепостника? Связана она вот с чем: когда Бо́лотов заступал на государственную работу в Киясовском уезде, он попросил мужиков…

А. Пичугин

— Давайте уточним: Киясовский уезд — это где?

А. Пищулин

— Это тоже недалеко от Тулы. Он собрал после службы воскресной мужиков и сказал: «Мужики, не шалите! У вас такая дурная репутация». Я, поскольку при этом не присутствовал, пересказываю своими словами. Репутация была ужасная, потому что через этот Киясовский уезд проходил тракт, и по этому тракту буквально невозможно было проехать, не подвергаясь риску быть ограбленным. И управляющий решил это каким-то образом уладить. Мужики в 18-м веке, как и в веке 21-м, сказали: «Ага». И продолжили заниматься тем, чем они занимались. Тогда Андрей Тимофеевич прибег к другим средствам, а именно: он вымазал двух пойманных на грабеже мужиков дегтем, обвалял в перьях, и прогнал их по главной улице городка голышом. Вот, собственно говоря, его крепостничество заключалось в том, что он имел достаточно воли, чтобы от слов переходить к действиям. И дальнейшая его деятельность в качестве государственного чиновника сводилась к тому, что он своих крепостных лечил и сёк попеременно, и с одинаковым почти терапевтическим воздействием, успехом. То есть он лечил бесплатно детей и больных, но периодически, если возникали какие-то эксцессы, то он наводил порядок железной рукой, потому что он считал, что безобразники бросают тень на честных людей. И он, как управляющий, допустить этого не может. И благодаря такой амбивалентной политике он заслужил при советской власти репутацию крепостника. И отчасти это объясняет отсутствие проспектов имени Бо́лотова, университетов имени Бо́лотова, сельскохозяйственных академий имени Бо́лотова. Хотя, видит Бог, он этого вполне заслуживает.

В. Емельянов

— Ну, старые генсеки уже отошли в мир иной, а когда пришел молодой, ему было не до этого, да?

А. Пищулин

— Ему это было просто неинтересно…

В. Емельянов

— Хотя он сам аграрий.

А. Пищулин

— Да. Как вы понимаете, 25 лет у нас люди, ковыряющиеся в земле, не вызывали ни интереса, ни уважения.

В. Емельянов

— И Ельцин потом…

А. Пищулин

— Все чиновники, приходившие от разных государей в Восточную Пруссию после Корфа… Вот барон Корф, который пришел туда при Елизавете, он как-то Андрея Тимофеевича отличал и выдвигал. А последующие наместники Восточной Пруссии не очень его жаловали.

А. Пичугин

— Хорошо. Если мы говорим о Бо́лотове как о действительно крупном реформаторе, от которого в истории и следа-то для простых людей не осталось. Вот ваш фильм, может быть, как-то эту историческую несправедливость ликвидирует. Но я недаром сказал в начале программы, что кроме историков, студентов исторического факультета, которые наследие Бо́лотова проходят на 1-м, 2-м курсах, и то не подробно, он там среди других реформаторов, в ряду прочих числится... Хорошо, если его «Записки» где-то чуть подробнее разбирают. В чем он все-таки был первым для страны?

А. Пищулин

— Он принадлежал к поколению, к эпохе титанов, так же, как и его старший современник Ломоносов, то есть людей, которые были не узкими специалистами, а специалистами широкими. Вот упомянутые вами «Записки» четырехтомные, написанные им самим в Богородицке, являются одним из немногих источников наших знаний о быте 18-го века. Потому что его неторопливая, скрупулезная и доскональная манера писать сохранила то, о чем нам больше неоткуда и узнать. Это бесценный источник сведений не только о событиях, которые попадают на первую полосу газет, но и о том, как люди ели, пили, как они праздновали свадьбы. Там масса очень смешных бытовых деталей. Например, его пригласил товарищ на какую-то еврейскую свадьбу. И Бо́лотов, придя — не знаю, чего он ожидал, — во-первых, обнаружил, что там очень приличное общество, и во-вторых, очень хорошая музыка. И он у приведшего его товарища спрашивает: «Тут ажно и музыка есть!» На что тот ему говорит: «Ну, без музыки у нас только подлые свадьбы бывают. А как чуть поприличнее, так обязательно с музыкой». И вот масса таких смешных, вкусных историй. История про то, как приезжали гости — и чем же они занимались? В карты они не играли, они были добрые христиане. Телевизор они не смотрели, по причине его отсутствия. Что же они делали? Они непрерывно ели, то есть с того момента, как гости приезжали, их угощали стоячих, потом их сажали и продолжали угощать. Потом, пройдясь вокруг стола, чтобы немножко улеглось, они приступали собственно к обеду. После обеда бывали, как пишет Бо́лотов, «в закуске, в заедке». Ужин, после ужина люди встать из-за стола уже не могли, поэтому они спали вокруг стола повалкою.

А. Пичугин

— А наутро хоронили тех, кто…

А. Пищулин

— Нет. «Поутру проснувшись, — пишет Бо́лотов, — снова принимались за еду».

В. Емельянов

— И на сколько их хватало?

А. Пищулин

— По 95 лет жили.

А. Пичугин

— Они еще и пили нещадно.

А. Пищулин

— Не знаю, как-то это там не так представлено, не отражено, хотя он ругает пьяниц, которые плохо работают. Во всяком случае, вот эти «Записки» Бо́лотова — это только маленькая часть его наследия, но достаточно фундаментальный вклад в историю и в наше представление о 18-м веке. Но это действительно побочный продукт его деятельности, основной продукт его деятельности — это естественные науки. Это изучение того, что он сам называл чудесным словом «произрастение».

А. Пичугин

— Дорогие слушатели, напомню, что сегодня мы в нашей программе говорим про Андрея Тимофеевича Бо́лотова. А точнее про фильм, который должен вот-вот уже выйти на экраны. У нас в гостях режиссер, режиссер-документалист Алексей Пищулин, автор этого фильма. И вот личность Бо́лотова.

А. Пищулин

— Кстати говоря, одна из тем для препирательств изучающих его наследие людей — Бо́лотов он или Боло́тов? Существует два воюющих лагеря непримиримых.

В. Емельянов

— А вы как считаете?

А. Пищулин

— Вы знаете, я сориентировался по тому, как его называют хранители его наследия в Государственном историческом музее. Поскольку они у меня в кадре говорят Бо́лотов, то мне ничего не оставалось, как последовать за ними и говорить Бо́лотов. Хотя, например, в музее в Дворяниново предпочитают называть его Боло́товым.

А. Пичугин

— Я помню эту историю. Я когда-то изучал его деятельность давным-давно в университете, и я помню, вот вы сейчас сказали, я вспомнил — действительно, там был этот спор: Бо́лотов или Боло́тов. Но с другой стороны, есть Василий Васильевич Бо́лотов — известный историк Церкви.

А. Пищулин

— Да, последующие поколения предпочитали называть себя Бо́лотовы. Но те, кто стоят на том, что он должен быть Боло́тов, говорят, что то, что делали потомки, никоим образом не отменяет того, что он был Боло́тов. На самом деле, если бы часть тех сил и внимания, которые были потрачены на этот важный вопрос, пошли бы на популяризацию его наследия, мне кажется, было бы полезнее и для Бо́лотова, и для Боло́това. Тем более что Гриша Орлов небезызвестный, фаворит Екатерины, называл его вообще Болоте́нько, поскольку в их кругу было принято украинизировать для смеху фамилии русских людей. И значит, есть еще третья версия того, кем он был. Так вот, «Записки» Бо́лотова — это только очень маленькая часть его наследия и некая боковая веточка. А основной ствол связан с естественными науками, с произрастениями, с садами-огородами, парками, потому что Бо́лотов — создатель первого, наверное, выдающегося русского парка в городе Богородицке, такого русского Версаля, от которого сегодня осталась только планировка дорожек.

А. Пичугин

— У нас считается официально в русской истории первым регулярным парком в России Головинский сад — это Лефортово нынешнее в Москве.

А. Пищулин

— В столице, конечно, наверное, проще было заниматься парковым искусством, чем в Тульской губернии.

А. Пичугин

— Но это немного раньше, это все-таки конец 17-го века.

А. Пищулин

— А Бо́лотову досталось внутри самого себя преодолеть важнейшее для того времени разделение регулярного и иррегулярного парка — французского и английского.

А. Пичугин

— Давайте объясним слушателям, в чем разница?

А. Пищулин

— Первоначально парки должны были быть симметричны, как Манхэттен. Они должны были быть похожи на математическую формулу или на какой-то симметричный чертеж. И это, собственно говоря, и есть так называемый французский регулярный парк, самый знаменитый и известный пример которого — Версаль. Там всё разбито по линейке, там одно отражается в другом, всё чрезвычайно симметрично. И Бо́лотов, как человек, очень любивший порядок и получивший серьезную закваску в Пруссии в молодости, он, конечно, впитал эту идею симметричности, порядка. И всё, мешающее симметричности, безжалостно вырубал и высекал. Но в конце концов русская стихия, которая в нем жила, начала размывать эту французскую правильность. И в Богородицке именно, где он получил возможность для широкой парковой деятельности, постепенно он начал вносить в этот чертеж, который он по всем правилам французской науки приготовил в качестве основы для своей деятельности, в этот чертеж стали вноситься некие поправки — стихийные ландшафтные, некая такая свобода. И Бо́лотов очень сердился, когда ему говорили: «Так это уже, сударь, получается английский парк». Поскольку английский ландшафтный парк отличает некая кажущаяся свобода, хотя она точно так же подчиняется строгим правилам, и это является организованным беспорядком. Но тем не менее Бо́лотов сердился и говорил: «Нет, это не французский и не английский, а это русский парк». И наверное, он был прав. И вот это понятие «русский парк» включает в себя и обязательное истребление этого парка последующими поколениями, к сожалению.

В. Емельянов

— Наверное, тоже немаловажное.

А. Пищулин

— К сожалению, от Бо́лотовского парка Богородицкого мало что осталось. Мы, снимая там, нашли на берегу пруда наполовину зарывшийся в землю кусок известняка со следами скульптурной резьбы. Это, видимо, такое последнее свидетельство того, что там когда-то было — там были каскады, беседки, храмы…

А. Пичугин

— Деревья не остались?

А. Пищулин

— Деревья, конечно, большие остались, которые Бо́лотов высаживал многие собственноручно. Но разрушилось вот то, что собственно говоря, человек привносит в это — разрушился сам план…

А. Пичугин

— Заглох парк.

А. Пищулин

— Нет, он расчищен — по-своему, в меру сегодняшнего понимания. То есть там проложены широкие аллеи из современной бетонной плитки, от которой местные жители слегка кривятся, потому что им бы хотелось видеть нечто более аутентичное.

А. Пичугин

— Наверное, уже нет тех жителей, которые помнят аутентичный Бо́лотовский сад.

А. Пищулин

— Нашлись тем не менее люди, которым это не очень нравится.

А. Пичугин

— Да, это уже дело вкуса. Теперь очень важно ведь, чем было сельское хозяйство в середине 18-го века — что оно собой представляло? Россия — крестьянская страна, каковой она останется еще долгое время. Поэтому сельское хозяйство в том виде, в котором мы о нем говорим сейчас, это очень блеклое подобие… Нет, не блеклое подобие, не так — это совершенно другая форма поведения, нежели то, что было в 18-м веке. Все-таки это традиционный совершенно уклад земледелия — это выращивание культур, абсолютно традиционных для той или иной местности. Тульская губерния, чернозем — понятно, что там хлеб вызревает неплохо, лучше уж, по крайней мере, чем на севере. Культуры, которые мы сейчас уже плохо знаем — брюква, репа, еще что-то, такие элементы крестьянского стола. Бо́лотов там был популяризатором картошки, Бо́лотов придумывал, как и что еще может вырасти.

А. Пищулин

— Самое главное — он был идеологом разнообразия. То есть он представлял, на мой взгляд, такую очень актуальную сегодня и важную идею, как сохранение многообразия. Потому что мы с вами, люди старшего поколения, выросли в стране, где макароны и картошка были основой.

В. Емельянов

— А гречка?

А. Пищулин

— Ну, гречка, да. Собственно, хватает пальцев одной руки для того, чтобы перечислить, чем люди набивали утробу. И Бо́лотов был провозвестником, идеологом того, что есть «много съедомых кореньев». И он на своем огороде экспериментировал с ними, он их пропагандировал. Сегодня, когда, в частности, и моими героями осуществляется попытка реставрации, реанимации старинных рецептов, старинного уклада, оказывается, что даже наши почвы и наша погода, наш климат тем не менее не исключают возможности выращивать гораздо большее количество овощей, чем те, которые мы знаем по нашему детству.

А. Пичугин

— Ну, все равно зона рискованного земледелия так называемая.

В. Емельянов

— Вот говорят, что он вел сельское хозяйство какими-то совершенно для того времени передовыми технологиями. А что именно новаторского было в его подходах? Может быть, он даже что-то из западного сельского хозяйства перенял?

А. Пищулин

— Понимаете, он, собственно говоря, находился в створе сегодняшней передовой науки, потому что одна из главных его идей заключалась в том, что, цитирую — «в земле есть всё, что необходимо для жизни». То есть для нас, переживших десятилетия вбрасывания тонн удобрений и химических веществ в почвы, это звучит сегодня как неслыханная новость, а Андрей Тимофеевич сказал это два с половиной века тому назад — что не нужно землю насиловать, что не нужно подвергать ее каким-то специальным обработкам. В земле есть всё, что нужно для жизни, если не ставить задачей получить какие-то немыслимые, невероятные урожаи — потому что тогда это подводит нас к необходимости генномодифицированных продуктов. А он-то как раз считал, что земля всё отдаст, если с ней обращаться по-хорошему. И как ни странно, эта вполне органическая точка зрения естественная, она была чрезвычайно революционна. Конечно, тогда еще не было химпрома, который накачивал бы удобрениями землю, но было элементарное нежелание дать земле шанс. И вот его методы — я, конечно, не специалист в сельском хозяйстве — это то, что я услышал, понял и разглядел, глядя на это, конечно, достаточно поверхностно. На Бо́лотовском огороде трудятся люди с гораздо лучшими сельскохозяйственными познаниями, чем у меня.

В. Емельянов

— Но вы, как режиссер и как человек, который на какое-то время был погружен в эту тему, и вы погружены сейчас, до сих пор. Я не уверен, что так быстро, по щелчку тумблера выключается…

А. Пищулин

— Конечно, теперь это фактор моей жизни.

В. Емельянов

— Уж вы-то точно больше, чем мы с Алексеем, знаете по поводу сельского хозяйства.

А. Пищулин

— Оказалось, что методы повышения плодородия чрезвычайно просты — есть такие вещи, как измельченная кора, зола. Собственно говоря, календарь посадок и уборки. Или, например, смешивание зерен предыдущего урожая и зерен этого урожая, и высевание их по определенным правилам. Знаете, как говорят про хорошего водителя — он должен почувствовать машину.

В. Емельянов

— Да, я согласен.

А. Пищулин

— Вот, культиватор сельскохозяйственных продуктов — перед ним стоит такая же задача. Он должен вместе с землей что-то делать. Нет ничего более противного бо́лотовским установкам, чем идея, что природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник. Поэтому сейчас он засучит рукава, возьмет железные инструменты и три мешка с химикатами и сделает то, что ему надо. Он не сделает, он получит вместо еды отраву, вместо удовольствия он получит вечную каторгу. И это именно то, что привело в какой-то степени к разрушению русского уклада сельскохозяйственного — потому что мир, приносящий радость между земледельцем и землей, был нарушен вот этими установками на обогащение, на насилие над землей. Бо́лотов как раз сегодня вдруг всплывает, как такая Атлантида идей, которые сегодня очень бы могли пригодиться и прийтись ко двору.

В. Емельянов

— Я спешу напомнить, что наш сегодняшний собеседник — художник, писатель, режиссер и сценарист, член Академии российского телевидения Алексей Пищулин. Совсем скоро состоится премьера фильма, который он только что снял — называется «Андрей Бо́лотов. Рецепты счастья и плодородия». В студии Владимир Емельянов…

А. Пичугин

— …Алексей Пичугин.

В. Емельянов

— Мы вернемся буквально через минуту.

В. Емельянов

— Мы продолжаем наш «Светлый вечер». Сегодня нам компанию составляет Алексей Пищулин — художник, писатель, режиссер, сценарист, член Академии российского телевидения. И мы говорим о фильме, премьера которого состоится 19-го декабря — «Андрей Бо́лотов. Рецепты счастья и плодородия».

А. Пичугин

— Давайте о премьере поговорим уже в конце программы. А все-таки, я всё к своей мысли возвращаюсь: Бо́лотов, как мне кажется, один из первых, если не первый, кто задумался об экономике сельского хозяйства. Он же вел громадную переписку с передовыми экономистами, которые на Западе поднимали ту же проблему.

А. Пищулин

— Более того, он придумывал совершенно неслыханные и на века опередившие свое время методы маркетинга. Например, он продавал яблоки с условием самовывоза. То есть он за небольшие деньги отдавал желающим право прийти и отрясти яблоню. Поскольку его сады были огромны, а у него не было физической возможности собрать такой урожай, он придумал такую весьма передовую, даже авангардную форму торговли, как продажа яблок на вывоз — приезжайте со своими возами, со своими пацанами и отрясайте свою яблоню подчистую. Причем в этом проявилось, может быть, воспоминание его детства, о котором он пишет в своих «Записках»: «Наилучшим утешением, наилучшим занятием для нас было отрясать яблони и груши». И вот он предоставил такую возможность многим поколениям чужих детей, заодно решив свою проблему: как убрать весь свой богатый урожай.

А. Пичугин

— Подождите, я не совсем понял: он предлагал яблоки за самовывоз, то есть он денег за это не брал?

А. Пищулин

— Нет, он брал какие-то деньги. Но это означало, что он не привезет мешки с яблоками под дверь, как молочник, который привозит молоко под дверь каждого дома, а ты можешь, заплатив какую-то небольшую сумму… Все равно он собирал свои деньги, деньги он собирал, кстати, очень…

А. Пичугин

— А кому он их продавал в Тульской области?

А. Пищулин

— Крестьянам.

А. Пичугин

— У крестьян же не было живых денег практически.

А. Пищулин

— Может быть, это были мещане, может быть, это были дворяне, он не интересовался социальным положением покупателя, а вот эту новую практику он ввел и широко применял. Его отношения с деньгами, вообще, очень любопытная отдельная тема, потому что, с одной стороны, у него была жена и дети, которых надо было, как и всякую жену и всяких детей, кормить и обеспечивать. С другой стороны, он был чрезвычайно безалаберный. Уже во второй период его жизни в Дворяниново, после того, как он отслужил государству в Богородицке в качестве управителя, он был ограблен. У него украли сундучок, который служил ему подушкой. В этом сундучке лежали все его накопления и рукописи. Так вот, замечательно, что он горько оплакивает утрату рукописей, а утрату колоссальной по тем временам суммы в 10 тысяч рублей, которая практически была всем его богатством, он особенно не оплакивает. И когда потом сундучок нашли разбитым и рядом с ним бо́льшую часть рукописей, он радовался так, как будто ему вернули всё то, что у него было похищено. Он всю жизнь, конечно, пытался каким-то образом обеспечить свое существование, и в том числе добиться того, чтобы его сельскохозяйственные труды приносили какие-то деньги. Но, как мне кажется, и в этом он стоял на позициях очень здоровых: что деньги должны обеспечивать жизнь, а не наоборот.

В. Емельянов

— Сорок томов…

А. Пищулин

— Сорок томов — это только сельскохозяйственные…

В. Емельянов

— Да, это более четырех тысяч статей, написанных по самым разным вопросам, связанным с хозяйствованием. Это получается действительно самая настоящая энциклопедия сельского хозяйства.

А. Пищулин

— Михаил Михайлович Дунаев, мой предшественник — Царство ему Небесное — замечательный писатель православный, который сделал свой фильм о Бо́лотове несколько лет назад, тоже прошедший незамеченным, он говорил, что только пишет…

В. Емельянов

— А почему вы так говорите, что «тоже прошел»? Вы считаете, что ваш фильм пройдет незамеченным?

А. Пищулин

— Будем надеяться, что нет. Я имею в виду, как сам Бо́лотов прошел незамеченным. Михаил Михайлович сделал замечательную, на мой взгляд, работу — очень большую, многочастную, по-моему, там шесть фильмов. Так вот, Михаил Михайлович сам, как писатель, говорил, что только пишущий человек может понимать, что такое 2 авторских листа в неделю. И это притом, что всю первую половину дня Андрей Тимофеевич копался в земле или руководил какими-нибудь строительными работами. После этого он приходил и, не торопясь, как трактор, медленно, но верно двигался к своей цели. И отправлял в редакцию очередные свои записки, заметки, соображения, наставления, советы. И что самое замечательное — он делал это анонимно, называя себя «сельский житель». И именно поэтому, может быть, — вот отвечая на ваш вопрос, — может быть, именно поэтому его имя не так известно, потому что оно не красуется самыми крупными литерами на титульном листе.

В. Емельянов

— Так он же не хотел этого, нет? Извините, я хотел уточнить для слушателей, которые не то что не знают, что такое два авторских листа, но и для тех, кто не знает, что такое и один авторский лист. Это сколько страниц формата А4?

А. Пищулин

— Я даже затрудняюсь пересчитать.

А. Пичугин

— Ну, как это выглядит?

А. Пищулин

— Это выглядит как 40 томиков, написанных за 10 лет. Когда вы видите перед собой эти 40 томиков, вы понимаете, что это такое…

А. Пичугин

— «Гугл» спросим потом.

А. Пищулин

— Может быть, вы сейчас погуглите и скажете точнее.

А. Пичугин

— Меня, конечно, поражает то, что он первым в России ввел понятие севооборота. Вероятнее всего, крестьяне, конечно, этот севооборот использовали. Ну, даже то, что нам дают знания истории и археологии Средних веков, Средневековья русского — понятно, что у них севооборот какой-то был.

А. Пищулин

— Какой-то.

А. Пичугин

— Бо́лотов это задокументировал и исследовал.

А. Пищулин

— Какой-то севооборот — это значит, что должно быть чередование злаковых, незлаковых и отдыха у поля. Но вот какие именно незлаковые будут способствовать каким именно злаковым — это требует исследователя и ученого. И именно этим, как я понимаю, Андрей Тимофеевич и занимался.

А. Пичугин

— Я посмотрел, что сейчас в России авторский лист равен 40 тысячам печатных знаков.

А. Пищулин

— Да, примерно так.

А. Пичугин

— То есть 80 тысяч знаков он выдавал…

А. Пищулин

— Еженедельно.

В. Емельянов

— А сколько страниц это обычных?

А. Пичугин

— Я могу сказать, что 5 тысяч знаков — это примерно А4 12-м кеглем, но не до конца. Ну, считай, что А4 — это 5 тысяч знаков 12-м кеглем.

А. Пищулин

— Значит, 40 — это 8 страничек. Но это всё очень относительно. Дело в том, что на титульном листе твоего журнала, как было принято в 18-м веке, было написано содержание, то есть было написано: «Экономической магазин, сиречь...» И дальше, наверное строчек 25 через запятую — было перечислено то, что вы можете найти внутри этого журнала. И вот там перечислялось: земледелие, скотоводство, лечебные травы, севооборот, парки, пруды, прудовые устройства для пропуска воды и т.д, и т.д., и т.д. То есть сфера его интересов колоссальна.

В. Емельянов

— А сейчас его труды эти все — вот эти 40 томов — они востребованы? Ими кто-то пользуется?

А. Пищулин

— Самое удивительное, что ими пользуются очень мало. Причем многое из этого просто не издано. Или издано трудами доброхотов и исключительно героическими пожертвованиями. Переизданы 4 томика его «Записок» тиражом — как вы думаете, сколько экземпляров?

В. Емельянов

— Мне даже сложно предположить…

А. Пищулин

— 100. И когда упомянутый мной краевед калининградский Борис Адамов сказал, что это издевательство — издавать Бо́лотова таким тиражом... Это издевательство, потому что потребность в его «Записках» огромная.

А. Пичугин

— А кто его целевая аудитория?

А. Пищулин

— Понимаете, дело в том, что издевательство это объясняется тем, что человек просто пришел, вынул из кармана свои деньги и на свои деньги издал эти 100 томов. Если вы хотите получить больший тираж, придите со своими деньгами.

А. Пичугин

— А кто целевая аудитория? Вот нынешние люди, читающие Бо́лотова, кто они?

А. Пищулин

— Это хороший вопрос, потому что читать записки человека 18-го века — это непростой труд. Тогда строка была длинной, времени было много. И Андрей Тимофеевич не затруднял себя, выписывая вензеля своей мысли. И конечно, когда пробираешься через эту стилистику 18-го века, бывает, что и вспотеешь. Меня крайне удивили люди научного склада, которым я в восхищении цитировал какой-то из пассажей Бо́лотова, и которые в ответ мне сказали: «Ну, это, конечно, очень на любителя, читать это невозможно», — сказали люди гуманитарной профессии. Понятно, что массовый читатель сегодня не будет утруждать себя чтением вот этих вещей.

В. Емельянов

— Ну, массовый, понятно. Но люди, которые к земле имеют отношение?

А. Пищулин

— Я в данном случае говорил о «Записках», которые скорее интересуют историка, чем сельского жителя. Сельского жителя должен интересовать этот журнал. И должен он его интересовать именно потому, что советы Бо́лотова чрезвычайно просты — он не отправит вас ни за какой-то передовой сельскохозяйственной техникой в Германию, ни за какими-то невиданными химикатами в Америку. Он вам посоветует тут рассыпать истолченную кору яблочную, а здесь, предположим, посолить почву, а здесь, наоборот, ее промыть. И мне кажется, что эти советы людьми, которые сегодня хотят работать на земле, должны были бы быть востребованными.

А. Пичугин

— Я думаю, что нет. К сожалению, тут не могу согласиться — потому что все-таки сельское хозяйство 20-21-го веков диктует свои условия. Если ты хочешь быть маленьким фермером и выращивать себе и на небольшое количество людей на продажу на рынке — возможно, да. А если речь идет о крупном агрохолдинге, то тут, конечно, корма из Германии, удобрения из Франции, американские или ростсельмашевские трактора.

А. Пищулин

— Дело в том, что синхронно с моей работой над этой темой, повсюду, пока я обдумывал и снимал это кино, начали возникать ростки этой бо́лотовщины. И отнюдь не в форме крепостничества, а в форме интереса к естественному органическому земледелию. Стали появляться рынки органической продукции, стали проводиться ярмарки, на которых продают то, о чем вы говорите — фермерские продукты, выращенные руками. Я несколько раз посетил очень симпатичную ярмарку, которая происходила перед зданием Моссовета, на Скобелевской, а потом Тверской площади Москвы. Там была как раз эта выставка-продажа фермерских продуктов, ярмарка. И один из участников и героев моего фильма Алексей Андреев говорил со смехом, что москвичи, заходившие в эти симпатичные павильоны, спрашивали: «А почему редиска такая мелкая?» И он им объяснял, что она такая мелкая, потому что она вот такая, потому что ее не накачивали шприцами, потому что ее не красили красителями. Вот редиска она такая — та редиска, которая вырастает сама, без помощи набора юного химика, она вот так выглядит.

А. Пичугин

— Та же история. Мы же отвыкли от настоящих продуктов. Я прихожу на рынок, обычный рынок, коих в Москве еще осталось, и подхожу к бабушке: «Вот дайте мне тех самых огурцов, которые пахнут бочкой, которые соленые, мягкие и большие». — «Я б тебе и рада их продать, но только у меня их никто не покупает, поэтому мы их и не делаем». Я говорю: «А где капуста настоящая квашеная? Вот та, которая с морковкой, та, которая рубленая?»

В. Емельянов

— Нет, ну почему, такая есть.

А. Пичугин

— Очень мало, очень.

В. Емельянов

— Рынок, возле которого ты неподалеку живешь, там есть.

А. Пичугин

— Это у одной бабушки где-то в углу.

А. Пищулин

— Но интересно, что верно и обратное — то есть стоит тебе попробовать эти органические продукты, и ты вдруг обнаруживаешь, что ты не можешь положить в рот кусок дряни, купленной в супермаркете. Я, пока мы снимали, пока моя съемочная группа работала в Тульской области, мы там кормились в местном фермерском ресторанчике два раза в день.

В. Емельянов

— Хорошо вам было!

А. Пищулин

— Неплохо. Вернувшись в Москву, я вдруг обнаружил, что не каждую вещь, купленную в супермаркете, я теперь могу есть. То есть как быстро мы, с помощью заинтересованных торговцев, перестроились на пластмассовый сыр, на безвкусные помидоры и т.д., так же быстро наш организм и вспоминает, что помидор должен пахнуть помидором, а хлеб хлебом.

А. Пичугин

— Я всё могу вытерпеть, всё что угодно из еды, кроме помидоров, которые не помидоры.

А. Пищулин

— Я не понимаю смысла класть в рот вот эту вещь.

В. Емельянов

— У меня такая же история с сыром получается. Когда мы разговариваем с мамой, и она говорит: «Ты знаешь, я сегодня купила сыр попробовать, и оказалось, что совсем неплохой». Я говорю: «Вот, пожалуйста, при мне «неплохой сыр» на данном экономическом этапе развития нашей многострадальной родины, давай мы с тобой забудем слово «сыр» вообще здесь и сейчас, потому что это не сыр!»

А. Пищулин

— Одни из главных героев моего фильма — это сырники как раз, создатели сыра. У меня там в фильме такая микроновелла, которая называется «Рождение сыра». И посвящена она не столько технологии производства сыра, сколько поведению и выражению лица человека, который этот сыр делает, варит — Алексея Андреева. Вот как он этот сыр достает, как он его… Он вообще-то снимается, он дает интервью, но поднеся кусок сыра к носу, он не способен сдержать стон, не может. Он понимает прекрасно, что его снимают, но стон наслаждения человека, который этот сыр сделал, он не в силах подавить. И он мне как раз говорит то, о чем говорите вы — что существует разная идеология. Существуют производители сыра, в том числе и фермерского, органического, которые сразу ставят себе задачу завоевания сетей, выхода на эти сетевые монструозные магазины.

В. Емельянов

— Но это же малореально.

А. Пищулин

— Нет, возможно. Он говорит, что они ставят сыроварки на тысячу литров сразу, они делают поточное производство. «У нас, — он говорит про свою семью, — совершенно другая идеология. Мы хотим с каждым сыром пообщаться». И вот они свои крошечные сырные шайбочки каждую в руках повертит, он ставит французскую музыку, чтобы и ему, и им было приятно, пока он их заворачивает.

А. Пичугин

— И сыру тоже.

А. Пищулин

— Знаете, каждый кусок, который мы кладем в рот, несет в себе информацию и энергетику. И то, что мы отравляем себя дрянью, приводит к плачевному результату, когда мы не можем жить 95 лет, как Андрей Тимофеевич.

В. Емельянов

— Целиком и полностью поддерживаю вас, подписываюсь под каждым вашим словом.

А. Пичугин

— Друзья, напомню, что сегодня говорим об Андрее Тимофеевиче Бо́лотове, паче того, о фильме, который сегодняшний гость — режиссер-документалист, художник Алексей Пищулин представит вот уже скоро…

А. Пищулин

— Только не 19-го, а 18-го декабря. Дело в том, что у меня есть любимый друг, который часто бывал в этой студии, насколько я знаю — отец Павел Великанов.

А. Пичугин

— Да, он бывает.

А. Пищулин

— Он очень дорогой мне человек, который со мной общается не только в качестве друга, но и в качестве соратника по всяким начинаниям, которые он организует в Духовной академии. И в частности, там есть прекрасный кинозал, в котором он уже однажды организовал показ одного из моих фильмов. И теперь я надеюсь, что он мне окажет содействие в том, чтобы фильм о Бо́лотове показать именно там. Потому что, во-первых, у него уже есть прикормленная аудитория, которая любит документальное кино, с которой он работает постоянно в рамках своего киноклуба. А во-вторых, потому что в Академии оказалось чрезвычайно продвинутое качественное проекционное оборудование, и я с удовольствием предвкушаю возможность посмотреть на большом экране то, что мы наснимали. Потому что, конечно, главной темой были не сельскохозяйственные технологии, а красота этой тульской земли, которой Андрей Тимофеевич так восхищался. Мы пытались людям, которые там не бывали, показать это его глазами.

А. Пичугин

— Там красиво, уже степи начинаются.

А. Пищулин

— Заокские эти дали, там хлебные поля, в которых выращивают органические злаки, как один из моих героев. Всё это мы попытались снять достойным образом. И теперь я надеюсь, что мы сможем это так же достойно это показать в Академии.

А. Пичугин

— А кто может прийти на премьеру?

А. Пищулин

— Насколько я понимаю, вход там свободный.

А. Пичугин

— Кинозал, наверное, ограничен?

А. Пищулин

— Нет, там он достаточно большой. Я думаю, что он на гораздо большее количество людей, которые сегодня хотят и могут смотреть документальное кино.

А. Пичугин

— Проблемы документального кино — мы и в этой студии неоднократно говорили с вашими коллегами, которые занимаются этим направлением, что русское документальное кино в большей степени востребовано за рубежом, нежели здесь. Но тем не менее, ведь еще далеко не все доедут до Сергиева Посада.

А. Пищулин

— Но если кто-то желает это сделать, то я думаю, что если он будет одет надлежащим образом, чтобы не смущать тех, кто там учится и учит, для него не будет большой проблемой прийти в Большой зал Московской духовной академии и посмотреть то, что мы покажем, и послушать то, что мы расскажем.

А. Пичугин

— А в Москве покажете где-нибудь?

А. Пищулин

— Да, есть тоже всякие планы. Мы планируем, что у нас будут как минимум 3 показа — один в Сергиевом Посаде в Академии, второй, возможно, где-то в Москве, сейчас мы ведем переговоры с залом. А третий, наверное, нужно будет сделать в Тульской области, где живут наши герои.

А. Пичугин

— А потомки Бо́лотова где-то есть?

А. Пищулин

— Да, у него же была большая семья…

А. Пичугин

— Там детей было — о!

А. Пищулин

— Да. Мы с ними не встречались, и они как-то не всплывали в числе тех, кто сегодня с очень большим энтузиазмом занимается пропагандой бо́лотовского наследия. Там как раз люди, оказавшиеся в этом каждый по своим резонам, но достаточно удивительные.

А. Пичугин

— Девять детей, кстати говоря.

А. Пищулин

— Выживших-то было меньше, к сожалению.

А. Пичугин

— У некоторых совсем маленькие годы жизни — два…

А. Пищулин

— У него был любимый сын Павел — его сподвижник, его соратник, его сорисователь. Замечательный хрестоматийный Бо́лотовский альбом, который хранится сейчас в Государственном историческом музее, который сейчас находится в реставрации. Когда реставрация будет закончена, будет явлен миру, и наверное, это тоже станет событием культурным. Так вот, этот альбом они рисовали с сыном вдвоем. То есть там распределялись каким-то образом, уже мы не знаем каким, обязанности: один рисовал, второй работал с цветом, иногда они менялись местами. Но этот альбом сделан в четыре руки — отцом и сыном Бо́лотовыми.

А. Пичугин

— На самом деле, не так страшны эти тома Бо́лотова. Я, когда учился в университете, я курсовую писал по его наследию. Помню, что читал их с удовольствием. Да, это заковыристо, да, это 18-го века текст, это еще не пушкинский русский язык отнюдь. Но все-таки это действительно интересно. И если человек хочет понять, что такое исконное русское сельское хозяйство и как оно развивалось, то добро пожаловать туда, вот в эти тома.

А. Пищулин

— А еще там скрыты всякие очень любопытные вещи. Например, начальником Бо́лотова в Кенигсберге был Василий Суворов — отец Александра Васильевича Суворова; а его рядовым, ефрейтором, был Емелька Пугачев, который ему, наверное, там котел с водой носил и камин разжигал. То есть это время, когда…

В. Емельянов

— Это еще раз показывает, как тесен мир.

А. Пищулин

— …Все ключевые персонажи истории встречались. Или, например, совсем молодой 20-летний Бо́лотов пришел послушать этого вашего Канта в Кенигсбергском университете. И мало того, что послушал, он еще, по преданию, вступил с ним в препирательства, сказав, что «ваша система мира, профессор, очень скучна, очень однообразна и не включает в себя, собственно говоря, проявления свободы». И Кант сказал ему: «Да ты вообще, собственно, кто такой? Откуда ты сюда попал? Иди-ка отсюда». Вот у Бо́лотова уже в 20 лет складывалась в голове какая-то своя система мира, которая потом вызрела в Тульской области.

В. Емельянов

— Но ведь в фокусе вашего фильма и судьбы наших современников, не только Андрея Бо́лотова.

А. Пищулин

— Конечно.

В. Емельянов

— Об одном из них вы рассказали — про сыровара, который сырам обеспечивает фактически идеальные условия для созревания, для…

А. Пищулин

— Главное, если вы любитель сыра, вы представить себе не можете, какой это праздник вкуса. Самое тяжелое в этой работе было монтировать материал, потому что все время хотелось по 20 раз отматывать вперед и назад крупный план — как нарезают камамбер острым ножиком на дощечке. Дощечки-то у них каменные или деревянные, и камамбер со слезой, запах идет даже от электронного экрана. Поэтому, конечно, мучительно было монтировать этот материал. Я даже Алексею в процессе монтажа посылал панические смс-ки, что мне требуется немедленный укол сыра, потому что сейчас просто с ума сойду. И там всё так делается. Вот другая героиня моего фильма Евгения Ломоносова готовит мегаугощение на ребят молодых, которые там на семинаре работали по соседству, в Дворяниново. И она готовит огромные кастрюли с едой для них, практически как готовят, не хочу никого обидеть, как готовят для поросят. И вот эти молодые, здоровые, голодные от свежего воздуха «поросята» — она со смехом рассказывает, как они приезжают из Москвы с глютеновыми диетами, со своим вегетарианством, а на третий день пребывания в Тульской области они, давясь и отталкивая друг друга, пожирают эту приготовленную еду, действительно очень вкусную еду. У нее дар, как это бывает у некоторых женщин, даже простейшие вещи делать бесконечно вкусно. Может быть, отчасти потому, что ингредиенты правильные, свежие, здоровые — своя вода, свое масло, свой прекрасный хлеб, который она печет. А отчасти потому, что это всё впитывает ее абсолютно здоровую, веселую энергетику.

В. Емельянов

— Алексей, я предлагаю закончить пытку вашего тезки, потому что я смотрю — сейчас он уже будет падать в голодный обморок.

А. Пичугин

— Правда, уже вечер сейчас, а я только завтракал когда-то давно. Скажите, вот мы все-таки в начале упомянули о том, что Бо́лотов неизвестен сейчас, о нем знают историки. А насколько он оставил важный след своими работами в развитии сельского хозяйства, насколько его работы были важны и впоследствии его опыт был учтен? Потому что вывод, к сожалению, напрашивается такой, что это опередило в какой-то мере время, что он сделал много, но вхолостую.

А. Пищулин

— Нет, конечно, не вхолостую. Дело в том, что неслучайно мой фильм называется «Рецепты счастья и плодородия» — счастье стоит на первом месте, а плодородие на втором. То есть в данном случае мой фильм не столько о сельскохозяйственных технологиях, сколько о мировоззрении его, о его способе жить. Для меня вот это гораздо важнее. То есть бо́лотовское наследие это не только конкретный Бо́лотовский огород, который сегодня воссоздан и на котором растут его произрастения замечательные, съедомые коренья, но это еще и определенная философия взаимоотношений с землей. И если, как вы справедливо говорите, в 21-м веке, конечно, сельское хозяйство уже не может перечеркнуть то, чему оно научилось за 200 лет в сфере химий и технологий, то вот, собственно, жизненная философия Андрея Тимофеевича нисколько не устарела. Более того, она оказывается сегодня не позади нас, а впереди нас. И сегодня люди, которые открывают для себя вот эти идеи, его рецепты счастья, они оказываются идущими впереди. Потому что те жители Тульской области, которые стали героями моего фильма, они сами себя называют «счастливые люди». Может быть, так говорят некоторые, кто на самом деле-то и не совсем счастлив, а хотят себя в этом убедить, что они счастливы. Но в данном случае я, как человек со стороны, как наблюдатель, вооруженный камерой, то есть довольно беспощадным прибором…

В. Емельянов

— И бесстрастным.

А. Пищулин

— …Быстро обнаруживающим всякую фальшь и подделку, я могу засвидетельствовать, и надеюсь, что у меня теперь есть доказательства этого — мой фильм, — что эти люди живут действительно счастливой, осмысленной, здоровой жизнью. И собственно говоря, вот в этом, наверное, главный вклад Бо́лотова. И признательность, которую они испытывают к Бо́лотову, признательность, с которой они произносят это имя, связана не только с тем, что он оставил им полезные советы на обратной стороне отрывного календаря: «Хочешь получить то-то — посыпь туда то-то». Он оставил им этот образ свой замечательный — человека, который никуда не спешит и всё успевает, человека, который получает удовольствие от процесса жизни. Вот мне кажется, что этот рецепт счастья актуальнее любых рецептов, связанных с технологиями выращивания брюквы.

В. Емельянов

— Любите жизнь во всех ее проявлениях — мой рецепт счастья. И еще один рецепт счастья от Андрея Бо́лотова: мир и спокойствие — наидрагоценнейшие из всех благ, уважаемые наши слушатели.

А. Пичугин

— А я ужинать пошел.

В. Емельянов

— Давай! Давай попрощаемся со всеми и напомним…

А. Пичугин

— Да, и напомним про…

В. Емельянов

— 18-го декабря состоится премьера фильма.

А. Пищулин

— В 17 часов.

В. Емельянов

— В 17 часов премьера фильма Алексея Пищулина «Андрей Бо́лотов. Рецепты счастья и плодородия». Где? Еще раз напомните, пожалуйста.

А. Пищулин

— Московская духовная академия, Сергиев Посад, Большой зал.

А. Пичугин

— Это на территории Троице-Сергиевой Лавры.

А. Пищулин

— Территория Троице-Сергиевой Лавры.

В. Емельянов

— Ну вот, мы сегодня с художником, писателем, режиссером, сценаристом, членом Академии российского телевидения Алексеем Пищулиным провели наш замечательный «Светлый вечер». Алексей, спасибо вам большое, что вы пришли к нам. Приходите к нам еще. Ждем приглашения на премьеру, с удовольствием разделим радость от…

А. Пищулин

— И ешьте органические продукты, господа, не отравляйте себя.

В. Емельянов

— Благодарим вас за то, что вы слушали программу «Светлый вечер». Ее для вас провели Владимир Емельянов…

А. Пичугин

— …Алексей Пичугин. Всем приятного аппетита!

В. Емельянов

— До встречи!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем