Поделиться
Летом 1895 года двадцатилетняя Ольга Охтерло́ни окончила петербургский Патриотический институт и готовилась стать сельской учительницей. Она приехала в Москву навестить родных, которые снимали несколько комнат в доме купцов Шмелёвых. Здесь она познакомилась с купеческим сыном, начинающим писателем Иваном Шмелёвым. «Она взглянула, пытливо-скромно, — вспоминал позже писатель. — Бойко закинутые бровки, умные, синеватые глаза, которые опалили светом и повели за собой, в далёкое». Семейный путь Шмелёвых был длиной в сорок один год.
Иван и Ольга полюбили друг друга. Они обвенчались 14 июля 1895 года в храме Успения Пресвятой Богородицы села Трахо́ньево на Клязьме недалеко от Москвы, в имении Шмелёвых. Ольга Александровна была очень религиозна, и под её влиянием Иван Сергеевич, который в то время отошёл от Церкви и увлекался материалистической философией, вернулся к вере. Сразу после свадьбы молодожёны совершили паломничество в Валаамский Преображенский монастырь. Вскоре Иван Шмелёв написал и выпустил свою первую книгу «На скалах Валаама».
Долгое время после этой книги Иван Сергеевич не брал в руки перо. «Не исполнилась душа», — говорил он. Чтобы обеспечить семью, супругу и маленького сына Сергея, Шмелёв устроился налоговым инспектором во Владимире, куда и переселился вместе с родными. Он много ездил по российской глубинке, набираясь впечатлений для будущих рассказов, а свободное время посвящал семье. Шмелёвы любили гулять по лесу, а вечерами читать друг другу русских классиков. В 1911 году вышла сделавшая его знаменитым повесть «Человек из ресторана», которую писатель посвятил Ольге Александровне.
Революцию Шмелёвы встретили в Москве, а летом 1918 года, когда в городе стало голодно, перебрались в Крым. Здесь они пережили самую страшную трагедию в жизни. Их сын Сергей Иванович Шмелёв сражался в армии Врангеля, которая защищала полуостров. Красные, захватившие Крым в ноябре 1920 года, расстреляли Сергея в числе других белых офицеров. В своём дневнике жена Бунина Вера Николаевна писала: «На вечерней прогулке Иван Сергеевич опять вспоминает сына, плачет. И зачем у них такое горе! Как они все трое любили друг друга, какие у них были нежные отношения».
Пережив несколько голодных месяцев на полуострове, Шмелёвы отправились в Москву — в этом им помог Максим Горький. Но невозможность печататься и даже найти хоть какую-то работу заставила супругов в ноябре того же года покинуть Россию и поселиться в Париже. Первое время супруги остро переживали расставание с родиной — ничто их не радовало, ни новизна парижской жизни, ни общение с друзьями. Чтобы преодолеть это состояние, Иван Сергеевич начал писать автобиографическую повесть «Солнце мёртвых», описывающую то, что супруги пережили в годы Гражданской войны. Ольга Александровна же считала важным в трогательных мелочах воспроизводить на чужбине московский уклад жизни: готовила блюда русской кухни, на Пасху пекла куличи. По воскресеньям Шмелёвы принимали гостей.
В начале 1930-х Ивана Сергеевича особенно сильно болел, он редко выходил из дома, и очень переживал, что вот уже который раз пропускают пасхальную утреню. В канун Пасхи 1933 года Ольга Александровна сказала писателю с грустью: «Ну куда же мы поедем в такую даль, в храм на другом конце города, придётся остаться». И Шмелёв почувствовал, как супруге тяжело без Церкви. Он решился, преодолевая боль, ехать через весь город на Сергиевское подворье, православный приход на улице Криме́. «Стойко, не чувствуя ни слабости, ни болей, в необычайной радости мы слушали утреню, — вспоминал Шмелёв, — мы исповедовались, обедню всю выстояли, причастились — и почувствовали чудесный внутренний свет, покой и близость к несказанному Богу». В этой близости к Господу, в молитве, в любви друг к другу Шмелёвы всегда черпали силы для преодоления трудностей.
Единственная
Поделиться
В давние времена жили в деревушке две семьи. В одной был сын— звали его Шан, в другой — дочь по имени Мэйли, что значит «прекрасная слива». Дети дружили с малолетства, а когда выросли — полюбили друг друга и поклялись никогда в жизни не разлучаться.
Пошёл Шан в дом к любимой девушке свататься, но родители отказали юноше из-за его бедности. Хотелось им отдать дочь с выгодой, за Вана-богача.
Наступил день свадьбы. Громко заиграли трубы, носильщики подняли украшенный цветами свадебный паланкин и понесли Мэйли к дому жениха. Сидит она в паланкине, горько плачет. Полпути прошли, вдруг что-то зашумело, засвистело, поднялся сильный ветер, паланкин с невестой в воронку закрутило, и унесло неведомо куда.
Узнал об этом Шан и решил во что бы то ни стало найти Мэйли.
— Зачем тебе чужую невесту искать? Как бы самому не пропасть, — уговаривали его друзья, — В деревне и других красивых девушек много...
— Мэйли для меня — единственная, — сказал Шан, и отправился в дальний путь.
Много дорог он прошёл, но никто нигде не слышал о пропавшей девушке. Печаль одолела однажды юношу: сел он у дороги и заплакал.
Вдруг откуда ни возьмись явился перед ним белобородый старец.
— Отчего ты плачешь, юноша? Кто тебя обидел?
Рассказал ему Шан про свою печаль, а старец ему в ответ:
— Пойдем со мной. Я знаю, где она.
Шли они, шли, и повстречали ещё одного путника. Спрашивает его старец:
— Кто ты и куда путь держишь, юноша?
— Зовут меня Ван Лан, я ищу свою невесту, которая исчезла в день свадьбы.
— Идём с нами. Я знаю, где она, — сказал старец.
Пошли они дальше втроем: Шан, Ван Лан и белобородый незнакомец. Привёл старец юношей к большому дому и пригласил войти, чтобы немного подкрепиться и передохнуть.
Хозяйка дома для гостей богатый стол накрыла, усадила всех за стол, и говорит:
— Хочу я с вами заодно, юноши, об одном деле потолковать. Муж мой давно умер, живу я вдвоём с дочкой. Вот и решила я в дом зятя принять, чтобы кормил меня на старости лет. Кто из вас двоих хочет здесь остаться?
Вышла из-за ширмы девушка — нарядная, красивая как цветок ириса. Понравилась она сразу Ван Лану, да и богатый дом приглянулся.
— Я останусь, — обрадовался он. — Такая невеста мне подходит.
— А я должен свою Мэйли найти, — сказал Шан.
Говорит ему тогда белобородый старец:
— Иди домой, там тебя твоя невеста ждёт. Тысячи лет живу на земле, а всё никак не могу к человеческим слезам привыкнуть... Уж так она в паланкине слезами обливалась, что я её похитил, чтобы проверить, кто из вас её по-настоящему любит...
— Кто ты, дедушка? — спросил Шан.
Но волшебник ничего не ответил и исчез. Зато он помог соединиться двум любящим сердцам.
(по мотивам китайской сказки)
Все выпуски программы Пересказки
Псалом 124. Богослужебные чтения
Поделиться
Вы никогда не задумывались, почему горы — такие манящие? Причём любые: и совсем невысокие, до километра, и пятитысячники — не говоря уже о самых высоких, недостижимых для неподготовленного вершинах. Как сказал поэт, «Сколько слов и надежд, сколько песен и тем // Горы будят у нас — и зовут нас остаться!» 124-й псалом, который сегодня звучит в храмах за богослужением, многократно обращается именно к глубокой символичности гор для верующего человека. Давайте послушаем этот псалом.
Псалом 124.
Песнь восхождения.
1 Надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек.
2 Горы окрест Иерусалима, а Господь окрест народа Своего отныне и вовек.
3 Ибо не оставит Господь жезла нечестивых над жребием праведных, дабы праведные не простёрли рук своих к беззаконию.
4 Благотвори, Господи, добрым и правым в сердцах своих;
5 а совращающихся на кривые пути свои да оставит Господь ходить с делающими беззаконие. Мир на Израиля!
Нет ничего удивительного в том, что уже на самой заре человечества гора воспринималась как особое, священное пространство, где происходит соприкосновение небесного и земного. На горе Синай Моисей получает от Бога заповеди; на горе Фавор преображается Христос перед учениками; да и про Олимп как не вспомнить.
Сама по себе гора очень многозначительна: с одной стороны, её огромное, мощное основание — «подошва» — придаёт ей устойчивость, непоколеблемость. С другой стороны, тонкая, словно игла, вершина, буквально впивается в небо. Тот, кто хотя бы раз в жизни стоял на такой вершине, никогда не забудет абсолютно ни с чем несравнимого ощущения одновременной устойчивости — и воздушности, невесомости — когда перед твоим взором открываются величественные горизонты.
Удивительная вещь: казалось бы, когда мы летим на самолёте, мы видим ещё более далёкий горизонт — а всё же это вообще не то: только стоя ногами на вершине, ты испытываешь исключительный, всеобъемлющий восторг особого предстояния перед бытием.
Для многих древних культур гора — это axis mundi, космическая ось мира, соединяющая высшие и низшие миры. И именно поэтому на вершинах гор строились храмы, организовывались те или иные святилища.
Если мы вспомним самые древние жертвенники, о которых повествует книга Бытия, — это тоже будут «микро-горы», сложенные из камней — на вершинах которых и совершались жертвоприношения.
Прозвучавший сейчас 124-й псалом ещё глубже развивает тему символизма горы: он говорит о том, что «надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек». Гора для верующего становится не только внешним образом духовного вдохновения, но и наглядным примером того, как может ощущать себя сам человек, когда его голова, его мысли — всё то, что и отличает его от животного, — устремлены к Небу. И неспроста греческое слово «ἄνθρωπος» — состоит из двух основ: ἄνω означает «вверх» и θρώσκω — «смотреть, устремляться, прыгать». Смотря на гору, мы словно бы снова и снова задаём себе вопрос: а есть ли во мне задор подняться на вершину — или я всего лишь хочу так и остаться распластанным у её подножия?..
Псалом 124. (Русский Синодальный перевод)
Псалом 124. (Церковно-славянский перевод)
Псалом 124. На струнах Псалтири
Поделиться
1 Надеющиеся на Господа подобны горе Сиону; не поколеблются вовеки те, что живут в Иерусалиме!
2 Горы осеняют их, и Господь осеняет людей своих отныне и вовеки.
3 Ибо не дает Господь грешникам власти над праведными, да не протянут праведные рук своих к беззаконию.
4 Даруй, Господи, блага тем, кто добр и праведен сердцем!
5 А людей развращенных и творящих беззакония покарает Господь. Мир Израилю!
