У нас в гостях были руководитель ансамбля старинной музыки «Ex Libris» Даниил Саяпин и композитор Сергей Ахунов.
Мы говорили о старинных традициях русской духовной музыки, о пении по крюкам и особенностях знаменного распева.
А. Пичугин
— «Светлый вечер» на светлом радио, дорогие слушатели, здравствуйте, меня зовут Алексей Пичугин. Сегодня вместе с нами и с вами ближайший час проведут Даниил Саяпин, руководитель ансамбля старинной музыки «Ex Libris». Здравствуйте.
Д. Саяпин
— Здравствуйте, Алексей. Здравствуйте, дорогие слушатели.
А. Пичугин
— Сергей Ахунов, композитор. Добрый вечер.
С. Ахунов
— Добрый вечер.
А. Пичугин
— Мы будем говорить сегодня в основном о знаменном пении. Тем более что, я так понимаю, «Ex Libris» ансамбль, он специализируется именно на песнопениях, которые исполнены знаменным распевом, верно?
Д. Саяпин
— Ну, немножко не так. Скорее всего, репертуаром коллектива является музыка XVI-XVII веков, где, конечно же, значительное место занимает знаменный распев, но и ранние формы многоголосия...
А. Пичугин
— Ну которые уже появляются в тот момент.
Д. Саяпин
— Которые появляются уже в XVI веке.
А. Пичугин
— Да. Но, тем не менее, хотелось бы начать со знаменного пения вот почему. Оно так или иначе сильно влияло на всю церковную музыку до XVII века, ну по крайней мере, до второй половины XVII. Поэтому мне кажется, что стоит поговорить сначала о нем, чтобы узнать, как от корней вообще развивалось именно наше вот русское музыкальное церковное творчество. Понятно, что оно не коренное, понятно, что оно тоже во многом пришло и из Византии, и с Запада — возможно, я сейчас совсем не прав, а может быть, и прав. Вот вы сейчас нам и расскажете, как же все-таки развивалась церковная музыка от корней до того момента здесь у нас в России, на Руси сначала, до того момента, пока к нам в XVIII веке ну уже так не устоялось многоголосие привычное.
Д. Саяпин
— Ну безусловно...
А. Пичугин
— Или я совсем не прав? Я с музыкой, на самом деле, не очень хорошо.
А. Пичугин
— Первоначально, конечно, было определенное влияние не только византийское, но и болгарское, потому что я думаю, что болгарское проникало проще, потому что все-таки это одна языковая форма в то время была. Но знаменный распев как-то родился очень быстро, родилась собственная нотация для записи его...
А. Пичугин
— Она у нас появляется?
Д. Саяпин
— Конечно.
А. Пичугин
— Это наше изобретение?
Д. Саяпин
— Есть формы византийской нотации, с которыми можно проводить какие-то параллели, но очень быстро на Руси создаются книги с собственной нотацией, причем не с одной. Есть еще так называемая кондакарная нотация. Осталось всего пять рукописей с этой нотацией, с этим песнопением, это XI-XII век.
А. Пичугин
— А простите, тут надо, наверное, сразу сказать, что нотация — это не привычные нам нотные записи, а это совершенно особенная своя система воспроизведения звуков.
Д. Саяпин
— Ну безусловно. Сейчас в современной нотации, в современной ноте мы видим фиксацию физических параметров: высота звука, его продолжительность, ну можно обозначить громкость — громче — тише. Древнерусские нотации, ну также как и многие другие, обозначали не только один звук и не только время его звучания, но и совокупность, целый мелодический оборот. И собственно это регулировало какую-то устную практику: человек видит знак, графему какую-то, которая уже представляет из себя целую попевку, целый вот мелодический оборот.
А. Пичугин
— А вот, кстати говоря, как люди — все-таки у нас, я думаю, что людей грамотных было не так много. Если речь идет о монастырях — понятно, что это центры науки того времени, центы изучения письменности, центры составления тех же летописей, но монастырей опять же не так уж и много. Зато века с XIII, наверное, распространяются по всей тогдашней стране приходские храмы в деревнях и везде. Ну в XII веке их было не так еще много, но в XIII уже достаточно. А кто же там пел? Понятно, что священник грамотный, но прихожане это крестьяне, которые ну как-то грамоте не обучены. А я так понимаю, что клирос собрать тоже довольно сложно.
Д. Саяпин
— Мне кажется, что мы слишком плохо думаем о наших предках. Безусловно, монастыри были очагами этой культуры, где создавались и песнопения, и музыка к ним, и писались распевы. Это безусловно. Потому что вся книжная практика написания книги вообще с распевом, они, безусловно, имеют свое начало в монастырях. Но по владельческим записям — в рукописях мы сталкиваемся, пытаемся найти, откуда рукопись, и часто на полях встречаются владельческие записи, — это могут быть не только книги просто с приходов, причем со сложнейшими распевами, но и книги, принадлежащие просто частным лицам — купцам...
А. Пичугин
— Это абсолютно грамотное сословие — купцы.
Д. Саяпин
— Да.
А. Пичугин
— Купечество, естественно, дворянство. А вот просто я никогда не задумывался, кто в церкви пел и читал в тот момент. В обычной приходской, сельской маленькой церквушке. В городе-то все было проще.
Д. Саяпин
— Все-таки это были профессионалы, которые занимались только этим делом, и именно с этого дела они получали прокорм. Соответственно была определенная квалификация, это было необходимо просто.
А. Пичугин
— А когда у нас знаменное пение уступает многоголосию?
Д. Саяпин
— Дело в том, что оно не уступает ни в коем случае многоголосию, потому что многоголосные формы пения, будь то строчное пение или демественное, они возникают как праздничные распев. И они существуют в календарном таком круге параллельно и не противоречат друг другу...
А. Пичугин
— И тоже довольно рано, да?
Д. Саяпин
— До определенного периода, конечно же. Потому что ну здесь распевы пульсируют вместе с календарем: чем крупнее, важнее праздник, тем распевы сложнее. Соответственно появляется и многоголосие там, где нужно усилить так восприятие праздника.
А. Пичугин
— А вы занимаетесь не просто исполнением, но вы еще ездите, как я понимаю, ищете, в том числе и рукописи. Это и архивная работа, это, наверное, и я даже не знаю, поездки куда-то к старообрядцам. Как это выглядит?
Д. Саяпин
— Ну дело в том, что мы начали заниматься певческой практикой наиболее профессиональных коллективов того времени, то есть это патриаршие и государевы певчие дьяки, соответственно мы работаем с рукописями, которые они писали. А все те рукописи, к счастью, сосредоточены таких нескольких центрах: это Российская национальная библиотека в Петербурге, там же Библиотека академии наук и здесь Исторический музей, бывшая Ленинская библиотека. Огромное количество певческих рукописей сосредоточено в этих местах, с ними можно работать на месте. Когда-то приходилось ездить в Питер, я просто ездил и переписывал рукописи целиком ради этой работы. Но сейчас, слава Богу, вот как-то у нас уже есть определенные фонды и скопированные какие-то рукописи, мы можем работать и в библиотеках, и дома.
А. Пичугин
— Я знаю, что когда возрождалась традиция, возрождался интерес к старинному пению, большой проблемой было незнание крюковой записи, незнание вот этих нотных, даже не нотных, а вот как мы это называем сейчас правильно, ну записей, вот этих звуковых записей того времени, неумение их исполнять.
Д. Саяпин
— К счастью, знаменный распев продолжил жить в старообрядческой среде. И в том числе и старообрядцами уже в позднее время были составлены в свое время какие-то неплохие довольно-таки пособия для чтения нотаций.
А. Пичугин
— Нотации — запомнить надо.
Д. Саяпин
— Да, для чтения этих нотаций. Единственное, что они не восприняли многоголосную культуру XVI-XVII века. Я думаю, что конечно, в виду ее сложности. Вряд ли есть возможность профессионально заниматься пением, когда тебя жгут на кострах.
А. Пичугин
— Ну в XV веке-то еще не жгли, в XVI на кострах. Но уже близок был тот момент.
Д. Саяпин
— Ну я говорю про XVII. К XVII веку, к середине, вроде бы какой-то и расцвет был певческой культуры, затем резкий спад. Но хотя трудно назвать спадом, потому что во второй половине XVII века московские певцы начали уже осваивать западную практику певческую и западную форму композиции. Тогда появились и ранние гармонизации знаменного распева. Были, безусловно, созданы удивительные образцы на почве нового музыкального мышления. Но знаменный распев в официальной Церкви перестает фактически существовать, но продолжает в старообрядческой среде. Благодаря вот их каким-то рукописям вот этим, азбукам мы знаем, как читаются те или иные вещи. Но есть еще один аспект. В XVII веке, вот изучая новую музыкальную культуру, в том числе и нотации тоже более привычные нам, на пяти линейках, московские певцы начали писать в новой нотации рукописи с древнерусским содержанием.
А. Пичугин
— Что не возбранялось.
Д. Саяпин
— Нет, не возбранялось. И благодаря этим рукописям мы знаем, как читать эти многоголосные нотации, которыми они писали многоголосные песнопения. То есть если мы берем одни и те же песнопения в двух музыкальных записях, сравниваем их и составляем какие-то азбуки для себя уже, что позволяет нам читать другие рукописи.
А. Пичугин
— Мы сейчас послушаем одно из самых известных, наверное, песнопений и вообще молитв в христианстве, и в том числе в Православной Церкви, конечно, само собою, «Отче наш». Но это же знаменный распев, да, многоголосный.
Д. Саяпин
— Да, многоголосный знаменный распев, конечно.
А. Пичугин
— А расскажите чуть-чуть про то, что именно это за распев, откуда он, сколько лет. Ну не лет, конечно, какой век.
Д. Саяпин
— Дело в том, что особого разнообразия в напевах не было. Если мы берем несколько рукописей со знаменным обиходом, то, как правило, песнопения все записаны примерно одинаково. Ну бывают какие-то местные мельчайшие изменения. И здесь есть такая форма каноничности в этом. То есть как есть вот икона «Троицы» Рублева, она послужила неким образцом для написания «Троицы» в подобном стиле. То же самое и здесь: знаменный распев он фактически был таким единым во всех рукописях, во всех областях. И это вполне себе такой традиционный знаменный распев, 6-й глас знаменного распева.
А. Пичугин
— Ну давайте послушаем.
А. Пичугин
— Мы возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, что здесь сегодня руководитель ансамбля старинной музыки «Ex Libris» Даниил Саяпин и композитор Сергей Ахунов. А как вы пришли, Даниил, к занятию древними распевами, песнопениями? Я знаю, что раньше вы руководили хором Издательского Совета Московского Патриархата. Это было в то время, потому что Издательский Совет — соответственно, доступ к литературе, в том числе, наверное, и музыкальной или это как-то раньше появилось? Ну как вот все это у вас происходило?
Д. Саяпин
— В свое время с красотой, с фантастической красотой древних распевов меня познакомил московский композитор Владимир Иванович Мартынов. Он действительно этим занимался так довольно-таки профессионально и интересно мог об этом рассказать. И действительно, столкнувшись вот с какими-то отдельными образцами древнерусского певческого искусства, ну не знаю, как-то я почувствовал удивительную красоту этого материала. И в 95-м году...
А. Пичугин
— Уже 20 лет назад, больше даже.
Д. Саяпин
— Да, больше 20 лет назад, когда я стал регентом храма преподобного Симеона Столпника на Поварской, слава Богу, отец Сергий, настоятель, который и до сих пор является настоятелем, он дал нам такую свободу, и мы могли начать заниматься древними распевами, то есть наполнить службу и совершать ее таким образом.
А. Пичугин
— Я помню, один раз зашел туда, ну я и в районе Арбата нечасто бываю, ну и соответственно, и в храм-то, я помню, зашел на службу ну как-то вот совершенно случайно, удивился, когда услышал древнее пение. Сергей, а у вас как произошло знакомство со знаменным пением? Я так понимаю, что интерес тоже возник не вчера. И вы этим профессионально занимаетесь?
С. Ахунов
— Не могу сказать, что я занимаюсь профессионально знаменное пением. Для меня, наоборот, интерес любой музыкальный материал представляет, я смотрю на этот материал с точки зрения искусства. Хотя, в общем-то, есть большая разница между богослужебным пением и музыкой. Вот то, что я заметил для себя лично, это мое лично мнение, что в основном в храмах сейчас у нас исполняется все-таки музыкальная какая-то... ну я не знаю, концертная больше похоже, какая-то...
А. Пичугин
— Да, иногда это даже до абсурда доходит.
С. Ахунов
— И когда я впервые в Боснии, это был в Боснии, в боснийском храме одном, православном сербском храме.
А. Пичугин
— Это республика сербская, видимо.
С. Ахунов
— Да, естественно, сербская. Я вошел туда в храм, совершенно новый, и вдруг я услышал, как там поется. Я понял, что, не зная ни песнопений, ничего, я легко подстраиваюсь к этому, потому что это каким-то образом меня настраивает на общий богослужебный лад, мне не надо ничего слушать, я вливаюсь. Это было первое мое знакомство тогда с знаменным распевом или не знаю, что это было, одноголосие. И конечно же, для меня большое открытие было, когда я услышал хор Даниила Саяпина, тогда еще назывался он иначе, я был поражен красотой. Конечно, и особенно строчного пения, да, то есть откуда появилось это пение, как оно строится — никаких аналогов в мире не существует. И тогда, естественно, я был увлечен и просто тогда познакомился с Данилой для того, чтобы каким-то образом это, не знаю, использовать — не использовать, но хотя быть немножко ближе к этому.
А. Пичугин
— Я просто сталкиваюсь часто с мнением... Тут, кстати, абсолютно согласен с Сергеем, что часто у нас в храмах концертная программа исполняется. Приходишь в центральный московский храм, воскресное богослужение, поздняя литургия — там просто опера. Я даже, мне кажется, я разбираюсь немного в литургике, в богослужении...
С. Ахунов
— Вы знаете, что определяет музыкальное искусство? Прежде всего, музыкальное искусство определяет, что оно находится в каком-то временном промежутке времени. Сегодня оно на пике популярности, а завтра, проверенное временем, оно уже спадает с этого пика...
А. Пичугин
— Ну во-первых, да.
С. Ахунов
— И мы исполняем музыку, которая была на пике популярности — Бортнянский, Архангельский, Львов — в XIX веке. Сейчас эта музыка, мягко говоря, неизвестна большинству людей, в том числе православных. Стало быть, она подвержена критике, она подвержена тому, что мы называем любое музыкальное искусство, да, — просто реакции слушателя на то, что исполняется. Чего не скажешь о богослужебном пении знаменного распева, строчного пения, демества. То есть как мне кажется, это совершенно другая отрасль, которую, к сожалению, мы безнадежно потеряли в нашей Церкви.
А. Пичугин
— А мне кажется, не потеряли. Очень много сейчас храмов, где это возрождается. Ну наверное, в общем соотношении не так много, но достаточно. Другое дело, что я часто сталкиваюсь с мнением знакомых регентов, знакомых певчих о том, что знаменное пение — ну нет, ребята, я в машине могу это послушать, с диска. Но на службе — нет, ну никогда в жизни.
С. Ахунов
— Когда я говорю, потеряно — я говорю, потеряна традиция.
А. Пичугин
— Традиция.
С. Ахунов
— Это значит, не подпевает человек стоящий в храме, он не воспринимает это как привычное — это и значит, потеряно.
А. Пичугин
— Я долгое время был в храме, где был только знаменный распев, и настолько я к нему привык, что потом многоголосие, обиход, партесное пение — все это для меня было ну не то чтобы странным, но я как-то даже неуютно себя ощущал.
С. Ахунов
— У вас привычка к другому.
А. Пичугин
— Да. Но потом уже все смешалось, потом как-то уже распев ушел, поэтому... Сейчас даже мне как-то скорее его менее привычно слышать, хотя я очень люблю.
Д. Саяпин
— Первое, что я хотел бы сказать, что, безусловно, должна быть альтернатива. И я крайне не сторонник битвы знаменного и нового пения.
А. Пичугин
— А происходит иногда.
Д. Саяпин
— Ну вот я крайне не хочу. И, к сожалению, очень часто виновниками того, что знаменный распев не принимается, являемся мы, кто его исполняет. Потому что я давно вывел такую формулу: если плохо исполняют авторскую музыку, там Бортнянского, кого угодно, то говорят: плохой хор. Если плохо петь знаменный распев, обязательно скажут, что плохой знаменный распев. Это, к сожалению, так.
А. Пичугин
— А как «Ex Libris» возник? И вот вернее Сергей нам сказал, что раньше он по-другому назывался, ансамбль.
Д. Саяпин
— Ну мы возникли как храмовый коллектив и собственно продолжаем быть таковыми.
А. Пичугин
— Как храмовый коллектив Симеона Столпника на Поварской.
С. Ахунов
— Да, Симеона Столпника на Поварской, да, именно того времени. И я на днях даже нашел на какой-то болванке запись 95-го года нашу. Очень интересно было послушать. Ну было определенное время, когда мы были в этом храме. Потом три года мы были на Валаамском подворье.
А. Пичугин
— Но валаамское пение это же совсем другое. Традиция, может быть, похожа, но...
Д. Саяпин
— Да, здесь нам было трудно. Мы пришли с таким больше нашим знаменным распевом, а там приходилось иметь дело с валаамской традицией, которая ну мне лично менее интересна, потому что это все-таки уже явление позднее.
А. Пичугин
— А ее, простите за бедность речи, более попсовой считают. И поэтому к ней проще относятся.
Д. Саяпин
— Ну попсовой ее сделали. На самом деле это обиход, записанный из уст одного из там последних насельников Валаама. И конечно, это уже такая искаженная устная традиция.
А. Пичугин
— Ну это красиво звучит. Я знаю, что любители церковного пения обязательно возят с собой где-нибудь в машине, если они ездят за рулем, там диски, флешки с хором Валаамского монастыря.
Д. Саяпин
— Ну возможно, потому что опять же, что считать хором Валаамского монастыря. Считать ли это отца Германа Рябцева с его записями или отца Давида, который сейчас является регентом на Валааме, это опять же...
А. Пичугин
— Это разные?
Д. Саяпин
— Две разные традиции уже, получается.
А. Пичугин
— А потом, после Валаамского подворья?
Д. Саяпин
— После Валаамского подворья мы пели в Московской области долгое время. Ну у нас уже концертная практика какая-то такая была довольно-таки широкая. В 2007 году мы решили возродить как корпорацию хор Издательского Совета Московского Патриархата. И с этим мы обратились к отцу Владимиру Силовьеву, который был тогда главой Издательского Совета.
А. Пичугин
— Ну до недавнего времени совсем.
Д. Саяпин
— Ну до недавнего времени... Ну он был главой издательства последнее время.
А. Пичугин
— Ну да, скорее вернее уже так.
Д. Саяпин
— И тогда мы решили возродить вот эту вот певческую корпорацию, которая была создана еще митрополитом Питиримом (Нечаевым). И собственно до 2015 году мы считали себя таковыми. Потом стало немножко нам трудно. Это потому что вместо того, чтобы издаваться в Москве, мы начали заключать договора с издателями в Голландии и там издавать материал. И уже как-то так морально было бы неправильно, если бы мы были хором Издательского Совета.
А. Пичугин
— А писались тоже в Голландии?
Д. Саяпин
— Писались мы сами здесь, но в Германии вот сейчас будет выходить виниловая пластинка с материалом нашим, который мы писали здесь. Уже сделали ремастеринг в Берлине, вообще прекрасные мастера.
А. Пичугин
— А купить ее можно будет, естественно, в России.
Д. Саяпин
— Надеемся, что да.
А. Пичугин
— Сейчас-то у нас возрождение винила. Я стал этой темой интересоваться какое-то время назад, и с тех пор мне постоянно браузер подкидывает новые и новые магазины виниловых пластинок, где чего только нет.
Д. Саяпин
— Ну да. Мы записали здесь Великую панихиду XVII века. Мы сделали как раз это в годовщину, десятилетие со дня кончины владыки Питирима. И потом этот материал решили ну в более сокращенном виде, здесь она выходила на двух компакт дисках, а там на 44 минуты, сокращенный материал. Такой очень интересный материал.
С. Ахунов
— Я слушал, это совершенно уникальный и потрясающий материал.
А. Пичугин
— Значит, будем ждать, скоро появится. А «Милость мира» — так называется песнопение, которое мы сейчас будем слушать. Пару слов о нем.
Д. Саяпин
— Это одно из уникальных, конечно, явлений древнерусской певческой культуры. Потому что многоголосие, вот строчное многоголосие, которое сейчас будет звучать, оно складывается не из обработки какого-то одноголосного распева, а из одновременного звучания трех самостоятельных распевов. То есть в каждом голосе такой свой cantus firmus, который в свою очередь тоже может восприниматься как отдельный одноголосный распев. И даже потом голоса из этого троестрочия, из этого многоголосия, они встречаются в партесных обработках. Конечно, безусловно, вот Сергей сказал, что это явление не имеет аналогов ни в одной музыкальной культуре. Это действительно вот яркий самобытный пример русского многоголосного пения, до партесного.
А. Пичугин
— «Милость мира» это вот то, что мы сейчас будем слушать, какой век примерно?
Д. Саяпин
— Это XVII век.
А. Пичугин
— XVII век. Замечательно. Давайте вместе послушаем «Милость мира», XVII век. Одно из самых известных песнопений в богослужениях Русской Церкви. Но, тем не менее, совершенно необычное обработка, совершенно необычное исполнение.
Я напомню, что в гостях у светлого радио сегодня руководитель ансамбля старинной музыки «Ex Libris» Даниил Саяпин, композитор Сергей Ахунов. Я Алексей Пичугин. Вернемся мы сюда через минуту.
А. Пичугин
— И мы возвращаемся в студию светлого радио. Сегодня у нас в гостях руководитель ансамбля старинной музыки «Ex Libris» Даниил Саяпин и композитор Сергей Ахунов. А вам приходится ездить с «Ex Libris» на гастроли, за рубеж?
Д. Саяпин
— Ну случается, конечно.
А. Пичугин
— Как люди реагирует на знаменное пение и на ранее многоголосие? Потому что к нам приходят периодически церковные музыкальные коллективы, которые с радостью рассказывают про гастроли, как их принимают, как люди реагируют за рубежом, в Европе, в Америке на русскую музыкальную церковную традицию. Но всегда речь идет все-таки о позднем творчестве, о XVIII-XIX веках, а чаще всего о начале XX. А вот как на древнерусское пение?
Д. Саяпин
— Ну слушатель на западе, конечно, очень открыт для впитывания нашей культуры. К тому же у них есть замечательная традиция ходить на концерты вообще.
А. Пичугин
— Вот, да.
Д. Саяпин
— Очень важный момент.
А. Пичугин
— Причем традиция эта начинается, как я понимаю, уже с Прибалтики, где вот открываешь в интернете афиши, и все время бесконечная череда любых концертов — джазовых, классических...
Д. Саяпин
— Да, да.
А. Пичугин
— Буквально начиная с Литвы. А вот ближе сюда этого почти нет.
Д. Саяпин
— Ну тут вообще много очень фестивалей в Европе, которые как раз занимаются именно старинной музыкой. Старинной западной, прежде всего, и которым интересна и наша старинная музыка. Это у нас в Москве — удивительно, у нас нет ни одного фестиваля в Москве, который бы освещал старинную музыку, русскую певческую традицию какую-то.
А. Пичугин
— Я помню, что был много-много лет назад на съезде любителей знаменного пения.
Д. Саяпин
— Ну съезд любителей знаменного пения это одно, все-таки они заняты больше старообрядческой культурой, конечно же, именно одноголосным знаменным распевом. Мы-то даем большой отрезок временной. И вообще удивительно: то, что западная музыкальная культура прошла за несколько веков, мы прошли за 150, за 200 лет.
А. Пичугин
— Надо было догонять.
Д. Саяпин
— Ну не знаю, догонять — не догонять, но э был просто какой-то фантастический всплеск. И вот за короткий период в русской вот и в Церкви, и вообще в музыкальном искусстве были созданы удивительные образцы, вот просто представители всех музыкальных культур каких-то сразу. И это звучало все совершенно разное такое. И освоили и западную музыкальную культуру, которую тут же воспроизвели. На свой лад, конечно, но создали удивительные образцы, которыми мы сейчас очень так серьезно занимаемся. Именно поэтому у нас в коллективе два года назад появились девушки, чтобы этот материал озвучивать.
А. Пичугин
— Правда, что женщин до где-то 10-х годов XX века на клиросе не было? И блоковское «Девушка пела в церковном хоре...» это что-то такое совершенно новое?
Д. Саяпин
— Конечно. Дело в том, что...
А. Пичугин
— Мальчики.
Д. Саяпин
— Да, именно мальчики пели в многоголосных вот этих партитурах восьми- двенадцати-, шестнадцати- и сорокавосьмиголосных партитурах мальчики пели верхние партии. Это я хочу, кстати, отметить то, что уровень музыкального образования наших детей был просто фантастическим.
С. Ахунов
— Партии невероятно сложные.
Д. Саяпин
— Да, крайне сложные партии верхних голосов.
А. Пичугин
— Я вспоминаю, был такой рассказик, уже сейчас малоизвестного писателя Никифорова-Волгина, про мальчика, который очень хотел петь. Наверное, помните, может быть. Он очень хотел петь, но его никак не брали на клирос. И, наконец, взяли. Вот литургия, хор поет «Верую», а он перетянул последнюю ноту. И его в тот же момент вышибли оттуда, с клироса, и какая это была трагедия для него. Сергей, а я так понимаю, что вы если и пишете церковную музыку, то это довольно новая веха в вашем творчестве?
С. Ахунов
— Знаете, самая страшная вещь, которая может случиться с музыкой, это когда она становится музейным экспонатом. То есть когда я, например, разговариваю с Даннилом, и когда мы говорим о каком-то строчном пении, о том, что будет происходить в нашем проекте — кстати, мы готовим совместный проект, в котором я буду писать музыку, — это дать не то что новую жизнь, а представить ее, как будто бы она сейчас написана. Понимаете, ведь тот человек, который пел ее тогда, это не было какое-то знакомство с музейным экспонатом, это была живая музыка, в которой были какие-то чувства. И поэтому сейчас, думая об этом проекте, думая о том, что я пишу, я, в общем-то, исхожу из одного, что это не совсем в таком строгом понимании церковная музыка. Конечно же, никто не будет ее петь в церквях, потому что в литургии, я не осмелюсь да писать для литургии музыку. Хотя есть, честно говоря, поют мою Херувимскую песнь в одном из храмов. Но здесь как раз не совсем церковная музыка, а здесь попытка придать псалмам Давида острую направленность, которая, в общем-то, если мы говорим: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей», — Давид, от которого только что ушел пророк Натан, и мы чувствуем, что него были эти слова. И музыка, она в состоянии передать ту эмоцию, ту направленность, которую эти псалмы, изначально которой они обладали. И поэтому даже когда касается того, что поет хор «Ex Libris», мне кажется, что в сочетании с музыкой, которую пишу сейчас я, современный, эти же песнопения, которые были созданы в XVII веке, могут восприниматься уже совершенно в ином контексте. И мы можем их воспринимать не как музейный экспонат, а как музыку, которая нас касается, нас трогает и в состоянии нас перевернуть. В хорошем смысле слова, перевернуть, понимаете, да. Поэтому вот что я могу сказать о церковной своей музыке.
А. Пичугин
— Сейчас пишется церковная музыка одноголосия?
Д. Саяпин
— Наверное, кто-то что-то делает, но вряд ли...
А. Пичугин
— Будет что-то новое?
Д. Саяпин
— Да, кто-то сможет повторить вот это гений знаменного распева, конечно же.
А. Пичугин
— Как это рождалось тогда, в те века?
Д. Саяпин
— Наверняка, распевов было очень много. Просто произошел какой-то отбор, отбор именно насущного, то что было действительно насущно, на потребу Церкви, какой-то строгий мелодический отбор действительно произошел. Он произошел, естественно, со временем, с веками, когда устоялись уже какие-то попевки, уже законченные музыкальные формы, с помощью которых уже распевщик использует их, эти формы для распевания какого-то текста. Ну как мозаику набирают, лоскутное одеяло такое, уже из существующего музыкального материала.
А. Пичугин
— А что было первично: народные песни, которые, кстати, до нас дошли неплохо, да, и особенно благодаря там позднейшим изысканиям, этнографическим экспедициям или церковная музыка?
Д. Саяпин
— Ну трудно сказать. Потому что наверняка знаменный распев и даже вот ранние формы русского многоголосия, они, безусловно, из народного мелоса черпали какие-то вот формы, исполнительские в том числе.
А. Пичугин
— Насколько сильно вообще отличалось то, что мы называем знаменным пением от той музыки, которую мы слышим до сих пор у греков, у сербов, ну у болгар? Вы сказали в начале программы, что с болгарами больше общего.
Д. Саяпин
— Ну они совершенно отличаются, потому что, во-первых, мы с греками разные абсолютно...
А. Пичугин
— Ну культура-то византийская, мы все-таки оттуда ее черпали.
Д. Саяпин
— Мы генетически разные, понимаете. Те вещи, которые они могут петь... Меня спрашивают часто, почему вы не поете греческое и грузинское, это же очень интересно. Я говорю: безусловно, но для того, чтобы петь греческое, это надо вот рядом с мастером стоять вот с младых ногтей, получать затрещины во время пения и учить вместе с ним то, что он делает.
А. Пичугин
— Ну наоборот, если греческий исполнитель приедет сюда, ему надо стоять рядом с вами, получать от вас затрещины и учиться.
Д. Саяпин
— Ну может быть, и так, только им этого не нужно. И это абсолютно справедливо. И у нас есть своя уникальная музыкальная культура, которая нуждается в каком-то вот возрождении действительно.
А. Пичугин
— Ну она, может быть, и в определенном экспорте тоже нуждается.
Д. Саяпин
— А с экспортом гораздо благополучнее.
А. Пичугин
— Ну с экспортом благополучнее в смысле концертов.
Д. Саяпин
— В смысле концертов, видите, вот в смысле изданий.
А. Пичугин
— Ну изданий. Но я так понимаю, что пока у нас больше интересуются греческой... Я вот даже не знаю, как правильно это назвать: греческой ли манерой, греческой традицией исполнения.
Д. Саяпин
— Ну я тоже не знаю. Потому что у нас есть действительно те, кто профессионально занимается византийской культурой, но их мало.
А. Пичугин
— Но есть. Но совсем мало.
Д. Саяпин
— Это действительно именно греческая певческая культура. Есть Анна Елисеева со своим коллективом «Асматикон», которые это действительно интересно делают. Но они очень серьезно изучают этот вопрос.
А. Пичугин
— А даже на уровне истории, можно ли проследить хотя бы что-то общее у греков, у сербов, у болгар и даже какие-то григорианские хоралы и распева здесь у нас?
Д. Саяпин
— Ну мне даже кажется, что наша знаменная культура, она даже ближе григорианскому пению, нежели к Византии.
А. Пичугин
— То есть могли быть какие-то точки пересечения в формировании?
Д. Саяпин
— Не знаю.
А. Пичугин
— Просто это же интересный вопрос очень.
Д. Саяпин
— Для меня загадкой является, как наши певцы в XVII веке изучили западную музыкальную культуру так хорошо .
А. Пичугин
— Ну она проще сюда проникала. Мы с вами то ли в программе, то ли сейчас, пока музыка звучала, обсуждали, что очень много архиереев приезжало как раз оттуда, вот с тех мест, которые сейчас на западе Украины, соответственно со своим образованиям, полученным на западе, со своими представлениями о том, как должна звучать музыка в храме. Наверное, им было сложно подстроиться и служить знаменным распевом, а потом уже это экспортировалось из больших московских соборов по стране.
Д. Саяпин
— Мы, безусловно, можем предполагать что-то. Но, понимаете, здесь слишком короткий срок прошел на то, чтобы освоить западную музыкальную культуру и начать писать вот внутри этой традиции. Потому что это очень короткий срок, каких-то там 50 лет, но у нас возникают такие удивительные школы этого партесного пения вот раннего. Например, там Ростово-Ярославская школа уникальная есть. Вот сейчас мы очень плотно занимаемся именно этим направлением, потому что то, что создано там, это удивительно, это фантастическая музыка. Как, когда, где они научились? Их же много стало. Хотя в то время там тот же Ярославль, Ростов уже не были удельными княжествами...
А. Пичугин
— Они не были удельным княжествами. Ростовская митрополия на тот момент уже мало ну так была не так уж и известна. Но при этом, смотрите, архитектура там также развивалась. Ростово-ярославская школа архитектурная, она дала свои большие, обильные плоды. Давайте послушаем сейчас произведение Сергея, это фрагмент из большого, вернее, произведения, которое называется «Памяти музыканта». Расскажите в двух словах о том, что это.
С. Ахунов
— Это квинтет, написан для странного состава, так называемый «Форельный» квинтет шубертовского толка, то есть там присутствует скрипка, альт, виолончель и контрабас, плюс фортепиано — это очень редкий состав. И мне заказали это произведение специально для вечера памяти одного контрабасиста Рифата Комачкова, который был в Малом зале Консерватории в 2013 году. Собственно тогда была премьера, и этот квинтет посвящен ему.
А. Пичугин
— Вот как мы от знаменного пения перешли...
С. Ахунов
— Я тоже немножко, потому что это совершенно светская музыка.
А. Пичугин
— Ну и хорошо, и замечательно. Мы отдохнем чуть-чуть от древней русской музыкальной традиции, а потом к ней вернемся.
А. Пичугин
— Мы возвращаемся в студию светлого радио. Здесь сегодня, я напомню, что руководитель ансамбля старинной музыки «Ex Libris» Даниил Саяпин и композитор Сергей Ахунов. Ближайший концерт «Ex Libris» 24 декабря — уже совсем скоро, меньше двух недель осталось. Расскажите, пожалуйста, где он будет, как туда попасть, где достать билеты,
Д. Саяпин
— Концерт будет в очень интересном зале, это новый зал, но с богатой такой историей. В Лиховом переулке, в доме 6 находится Соборная палата так называемая...
А. Пичугин
— Бывший епархиальный дом.
Д. Саяпин
— Да, бывший епархиальный дом, в нем проходил Собор 17-18-го года, как раз столетие которого сейчас мы вспоминаем этот Собор. Замечательная новая площадка, у нас будет концерт в двух отделениях. И как раз концерт будет представлять вот эту во нашу историю за 150 лет, певческую историю Древней Руси, начиная со знаменный распева, строчное и демественное многоголосие и, конечно, ранние формы партесного.
А. Пичугин
— А где билеты достать?
Д. Саяпин
— Я думаю, что, во-первых, на месте можно. Но лучше всего это сделать через сайт https://www.lihov6.ru/, там все есть.
А. Пичугин
— А, есть специальный сайт. Тут просто надо оговориться: мы не раз общались здесь, в студии с музыкантами, у которых были ближайшие концерты в Соборной палате. Это уже не просто площадка, где выступают люди с церковной музыкой, это же еще и светская концертная площадка.
Д. Саяпин
— Конечно.
А. Пичугин
— Видимо, очень хорошая. Я пока не был ни разу, но я так понимаю, что там весьма неплохая акустика, раз все туда стремятся.
Д. Саяпин
— Ну да, хорошая, интересная площадка, я думаю, с большим будущим.
А. Пичугин
— Потому что само здание сейчас у православного Свято-Тихоновского университета.
Д. Саяпин
— Да.
А. Пичугин
— И, видимо, просто это как-то отдельно от университета уже существующее место.
Д. Саяпин
— Ну я думаю, что они очень хорошо друг друга дополняют. Потому что университет все-таки ставит перед собой какие-то просветительские цели...
А. Пичугин
— Ну да, церковное пение есть.
Д. Саяпин
— Ну да, у них есть просветительские задачи. В том числе они хотят, чтобы площадка работала и исходя из этого.
А. Пичугин
— Мы говорили про традицию Ярославскую и Ростовскую уже позднего, партесного пения, да, которое там развивалось. Но смотрите, мне здесь такая приходит аналогия, опять же с церковной архитектурой и живописью. Очень быстро именно в том регионе, я думаю, это было связано с тем, что довольно много все равно купеческого сословия, богатого, а позднее промышленников, которые там строили большие храмы, это до сих пор можно увидеть, когда приезжаешь в Ярославскую область, в соседнюю Ивановскую: огромные храмы XVIII-XIX веков, которые, с одной стороны, наследуют традицию русского узорочья, шатровых колоколен, а с другой стороны, это уже совсем новое и с большим влиянием западной архитектуры, с большим влияние барокко. А входишь туда, там и фрески, они очень быстро стали появляться именно западной традиции. Я думаю, что так же и с пением в том регионе произошло. Просто у людей были деньги образовывать и привлекать кадры.
Д. Саяпин
— Ну безусловно. Дело в том, что вот мне бы не хотелось, чтобы слово «западный» тут начали воспринимать в отрицательном ключе...
А. Пичугин
— Нет, наоборот.
Д. Саяпин
— Потому что уникальное свойство русского человека вбирать в себя из соседних культур самое замечательное и использовать это потом в своих таких целях.
С. Ахунов
— Петр Ильич Чайковский.
Д. Саяпин
— Да. Дело в том, что вообще вот...
А. Пичугин
— А потом, кстати говоря, это уже отправлять на запад как наше, часть нашей культуры, что очень круто и здорово.
Д. Саяпин
— Да, именно. Конечно. Я какое-то время даже был регентом в Федоровском кафедральном соборе
А. Пичугин
— В Ярославле.
Д. Саяпин
— В Ярославле это было, да, в конце 90-х. И сейчас я провожу аналогию с ярославской фреской. Дело в том, что вот эти песнопения многоголосные там восьми-, двенадцати-, шестнадцатиголосные, они очень гармонируют с многослойными фресками как раз в ярославских храмах. Я нигде не видел вот такого количества уровней фресок в одном пространстве, здесь так очень интересно это все.
А. Пичугин
— Там есть замечательный храм Иоанно-Предтеченский, который у нас еще тысячерублевой купюре изображен. Уж что там на стенах — это просто фантастика.
Д. Саяпин
— Да.
А. Пичугин
— Ну сейчас, слава Богу, если будете в Ярославле, а бывает открыт иногда, там музей, там служб не проходит, музей. Но просто прийти и посмотреть на вот это вот богатство фресок, и я думаю, что в других ярославских храмах такого нет. Это, еще раз подчеркиваю, то, что у людей были возможности тогда...
Д. Саяпин
— Конечно.
А. Пичугин
— В XVII-XVIII веке, в середине XVIII века строиться.
Д. Саяпин
— В том числе и содержать певческие коллективы, способные это исполнить. Потому что это крайне сложный материал. Крайне сложный материал. Я хочу еще раз сказать о том, что верхние партии пели дети. Там четыре голоса из восьми...
А. Пичугин
— А вы детей не привлекаете в «Ex Libris»?
Д. Саяпин
— Ну, мы их сейчас нарожали, конечно, но пока рановато.
А. Пичугин
— Но пока рано еще. Так еще и не факт, что они сами захотят.
Д. Саяпин
— Тут главное не передавить.
А. Пичугин
— А пока женщины детские партии исполняют.
Д. Саяпин
— Да, пока женщины. Ну я думаю, что это долго будет женщины, не беспокойтесь.
А. Пичугин
— Ну я думаю, что мы как раз сейчас будем заканчивать нашу программу. Последняя композиция, которая прозвучит у нас, Трисвятое Великой Субботы это как раз ярославское.
Д. Саяпин
— Да, из ярославских рукописей восьмиголосное Трисвятое.
А. Пичугин
— А где вы это взяли в свое время, и когда это было?
Д. Саяпин
— Очень большой набор ярославских рукописей есть в Историческом музее. Я с первой как-то так столкнулся еще в 90-х годах. Я нашел восьмиголосную службу Владимирской иконе Божией Матери, тогда отснял ее. И вот что-то будет с этой рукописи звучать.
А. Пичугин
— А они как были записаны? Это же не ноты, это крюки?
Д. Саяпин
— Нет, это уже нотная культура.
А. Пичугин
— А когда ноты впервые появляются?
Д. Саяпин
— В середине XVII века.
А. Пичугин
— Уже в привычной нам записи?
Д. Саяпин
— Ну, почти привычная, так называемая киевская нотация, квадратная.
А. Пичугин
— А по крюкам вы тоже петь можете?
Д. Саяпин
— Конечно. Ну я для коллектива, конечно, адаптирую все.
А. Пичугин
— Ну что же, давайте тогда слушать Трисвятое Великой Субботы в ярославском варианте. Я только напомню, что сегодня в гостях у светлого радио были руководитель ансамбля старинной музыки «Ex Libris» Даниил Саяпин и композитор Сергей Ахунов. Спасибо вам большое.
Д. Саяпин
— Спасибо вам.
А. Пичугин
— Прощаемся с вами, до новых встреч. Да, всего хорошего.
Д. Саяпин
— Всех ждем на концерт.
А. Пичугин
— 24 декабря, в шесть вечера в Соборной палате в центре Москвы на Садовом кольце, в Лиховом переулке, неподалеку от метро «Цветной бульвар». Все приходите на концерт «Ex Libris», чтобы насладиться... Действительно насладиться. Не знаю, как вам, а я очень люблю древнюю русскую музыку, она как-то у меня почти с детства, когда я впервые услышал, со мной. Поэтому 24 декабря, в шесть вечера, в Лиховом. Всего доброго, до свидания.
Д. Саяпин
— До свидания.
С. Ахунов
— До свидания.
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.