Недавно, в очередной раз читая в Евангелие о заповедях блаженств, я с удивлением обнаружил, как много о нашей вере может рассказать то, что сегодня называют «контент-анализом», а раньше называли просто внимательным чтением. Слова «блаженны алчущие и жаждущие правды» прямо соседствуют со словами «блаженны милостивые».
Борьба за правду, за справедливость (разрешу себе взять их как синонимы) — и милость, добрая незаносчивая снисходительность: что главнее в христианстве? Это часто звучащий вопрос. Сторонники «христианства милости» и «христианства справедливости» порой образуют едва ли не две партии. Но Евангелие отвечает: справедливость и милость — не две опции. Они нужны вместе. Вместе — со всеми остальными заповедями блаженств. Со всеми остальными заповедями вообще. Со всем остальным Евангелием. Со всей остальной Библией. Со всем остальным христианством.
Я часто замечаю это логическую ошибку у себя. Взять один элемент — и попытаться объявить его усредненной нормой. В то время как норма — это единство разных элементов — подчас противоположных, которые вместе образуют цельность, а порознь — недостаточны.
Пример? Давайте возьмем самый примитивный — процессуально-юридический. Милость без справедливого суда может привести к анархии. Суд без милости — к тирании.
Конечно, всё сложнее. И я привожу этот пример вовсе не за тем, чтобы обсудить систему правосудия. А затем, чтобы проиллюстрировать то, что пытаюсь описать словом «вместе» и словом «цельность».
И вопрос «что главное в христианстве?» в определенном контексте, по моим ощущениям, звучит некорректно. Потому что в христианстве главное — христианство. К цельному взгляду на мир и человека призывает меня моя вера.
У Гилберта Честертона в книге «Ортодоксия» есть такие слова — замечательно точный образ: «Сила христианской этики в том, что она открыла нам новое равновесие. Язычество — как мраморная колонна; оно стоит прямо, ибо оно пропорционально и симметрично. Христианство — огромная, причудливая скала: кажется, тронешь ее — и упадет, а она стоит тысячи лет, ибо огромные выступы уравновешивают друг друга».
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.
2 мая. Об особенностях богослужения дня
Сегодня 2 мая. Великий четверг. Воспоминание Тайной вечери.
Об особенностях богослужения дня, — священник Константин Кокора.