Программа создана при поддержке проекта «Опора Созидание» - www.opora-sozidanie.ru
У нас в гостях был основатель и художественный руководитель "Театра вкуса" Юрий Макеев.
Мы говорили о том, как семейный ресторан трансформировался в настоящий театр, как образы, созданные "на кухне" могут рассказывать о семейных и духовных ценностях, а также наш гость рассказал, как и почему перебрался из Москвы в деревню.
А. Пичугин
- «Светлый вечер» на Светлом радио, в этой студии приветствуем вас мы, Лиза Горская.
Е. Горская
- Алексей Пичугин.
А. Пичугин
- Сегодня у нас гость, который руководит очень необычным мероприятием, Юрий Макеев, художественный руководитель «Театра вкуса», здравствуйте.
Ю. Макеев
- Здравствуйте.
А. Пичугин
- «Театр вкуса», я сейчас сделал такое лицо, по которому сразу стало, наверное, Лизе Горской понятно, о чем пойдет речь.
Е. Горская
- Что хорошо, что мы работаем на радио.
А. Пичугин
- Или плохо, что мы работаем на радио, или плохо, что мы не моем показать картинку. По ходу разговора с нашим гостем сегодняшним, я думаю, что эти картинки, особенно запахи мы не передадим. Ну, да ладно, «Театр вкуса», когда в первый раз слышишь, что существует какой-то «театр вкуса», который при этом связан с едой, первая мысль, что это ресторан так называется, но на самом же деле, это не ресторан никакой.
Ю. Макеев
- Совсем не ресторан, это самый настоящий театр, необычный театр. Авторский театр. Когда мы говорим с нашим зрителем и знакомимся и рассказываем, почему же мы называемся «Театр вкуса», мы говорим, что в нашем театре изучают вкус к музыке, к живописи, к литературе, к человеку. Неотъемлемой частью культуры человечества является еда, и, как правило, еда готовится в доме и в семье, самые лучшие рестораторы мира, шеф-повара, они пытаются воспроизвести вкусы детства, вкус еды, приготовленной мамой, бабушкой, отцом, дедом, в общем, мы о доме, о семье, о традициях, и, говоря о театре, это площадка, с которой можно говорить со зрителем, с друзьями как раз о том самом вкусе, который мы пытаемся в себе воспитать, вкус к жизни.
А. Пичугин Е. Горская
- А с чего все началось?
Ю. Макеев
- Началось практически 7 лет назад, нашему проекту 7 лет. У истоков стоит моя попытка актера, выпускника Российской академии театрального искусства, стать независимым человеком, получить экономическую независимость, открыть сове дело, открыть маленький семейный ресторанчик. Но оказалось, что тогда в этом городе, как и во всей стране по большому счету уютный, домашний, семейный ресторанчик, который, бывает, мы можем встретить в Италии, во Франции и в какой-нибудь любой другой стране цивилизованной, по большому счету в те времена не был никому нужен.
А. Пичугин
- А в том городе, имеется в виду, тот город, где мы сейчас находимся?
Ю. Макеев
- Да, это Москва.
А. Пичугин
- Ну, тут с вами сложно, конечно, поспорить, хотя я знаю несколько примеров существования в Москве действительно семейных ресторанов, которые, может быть, не претендуют на Мишленовские звезды, но они открылись.
Ю. Макеев
- Когда они открылись?
А. Пичугин
- Они открывались, знаете, они открылись в 90-ые, но продолжают существовать поныне.
Ю. Макеев
- Я рад за них.
Е. Горская
- Прям несколько?
А. Пичугин
- Прям несколько я знаю.
Е. Горская
- Прям семейный ресторан на 5 столиков?
А. Пичугин
- Да, семейный ресторан на 5-6 столиков, да
Ю. Макеев
- Вот представьте, на 15миллионный город, в этом городе есть несколько семейных ресторанчиков.
Е. Горская
- Вы знаете, мне кажется, что Алексей Пичугин просто регулярно что-то сочиняет прям по ходу наших программ.
А. Пичугин
- Нет, я потом поделюсь адресами, паролями, явками.
Е. Горская
- Так я ж проверю.
А. Пичугин
- Да, пожалуйста. Я про них столько уже рассказывал вне эфира. Да, я вас понимаю, это была и моя мечта в свое время, я понимаю вас очень хорошо, и что это очень сложно, а подчас и невозможно у нас сделать.
Ю. Макеев
- Ну, мы пытались, и в какой-то момент,люди, которые приходили на те территории, площадки, где мы пытались создавать подобные проекты, люди стали говорить: «Вы знаете, Юра, у вас уже какой-то театр получается, потому что очень много историй вы рассказываете, когда вы встречаете гостей, очень радушно». И дело в том, что я устраивал настоящий семейный бизнес, и дело в том, что я же и шеф-повар, и встречаю гостей, я не человек, который сидит там, где-то в кабинете и считает прибыль и убытки. Мне это нравилось, нравилось общаться, и однажды меня попросили сделать венецианский вечер, приготовить венецианский ужин, сделать это более театрализовано, и тут сошлись две мои профессии: повара-кондитера и актёра.
Е. Горская
- А какая раньше была?
Ю. Макеев
- Раньше была повар-кондитер. Ну, параллельно я учился и в ГИТИСе и в кулинарном колледже, и там, и там. Так вот какой-то удивительный для нас получился эффект, когда герои комедии дель арте приготовили ризотто и рассказывали истории про Венецию, и подошли зрители и спросили: «Вы театр?», и вдруг… ну, это одна из легенд о том, как появился на свет «Театр вкуса», вот 7 лет назад мы подумали, а почему бы не сделать действительно настоящий театр, который будет рассказывать через еду, еда - это предлог, чтобы поговорить о чем-то более важном, чем этот хлеб.
А. Пичугин
- правильно я понимаю, что с самого нала очень сложно было найти какое-то помещение специальное для театра?
Ю. Макеев
- Да, и помещение, и людей, и команду.
А. Пичугин
- А сколько просуществовал ваш ресторан?
Ю. Макеев
- Ну, ресторан перешел… я начал историю, наверное, в 2004 году, свою собственную, самостоятельную, и вот он где-то в 2009 году переродился просто в театр. И постепенно-посте
Е. Горская
- Сложно представить, как выглядит сцена в такой ситуации, когда она и сцена, она и кухня.
Ю. Макеев
- Да, это очень странно. Но во всех спектаклях по-разному, за семь лет достаточно много спектаклей мы создали. И каждый раз пространство видоизменяется, условно говоря, вы попадаете в семейную пекарню, и вы оказываетесь практически во французской пекарне, маленькой, уютной, если вы попадаете на «Шоу сеньора Андриана», к сожалению, этот спектакль уже у нас не идет, вы попадаете на итальянскую кухню, в итальянский дом, если это было «Мим-кафе», то вы попадаете на улочку Парижа в маленькую уютную кофейню, где работают мимы, если это спектакль «Времена» , то вы попадаете просто в дом, который скорее всего напомнит вам деревенский дом вашей бабушки или вашу дачу, или дом пожилого человека, в котором живут воспоминания, мечты, семья, вот так как-то.
Е. Горская
- То есть артисты они работают интерактивно, то есть нет такого барьера между зрительным залом и…
Ю. Макеев
- В зависимости от истории. В основном мы, наверное, одни из немногих, кто пытались выстраивать, на наш взгляд, вкусный интерактивный спектакль, когда ты не аниматор, а ты действительно актёр, у тебя есть своя драматургия, и ты вовлекаешь в историю, делаешь сопричастным зрителя, и делаешь его соавтором своей истории, и это такой живой интерактивный театр, который я достаточно редко встречаю в России, и поэтому мы в этом смысле, наверное, уникальны, потому что многие спектакли подразумевают, что зритель не просто приходит и смотрит, он соавтор.
А. Пичугин
- А мизансценически как это все выглядит?
Ю. Макеев
- Мизансценически для нас очень важно, чтобы не было вот этого барьера под названием сцена, мы эту стенку как раз разрушаем, у нас ее нет, изначально приходит человек, условно говоря, в семейную пекарню, то есть люди заходят в зал, и они уже видят действие, когда пекарь что-то делает, манипуляции с тестом какие-то, сидит уличный музыкант, пекарь видит зрителя, он с ним общается, но не как со зрителем, а, как если бы люди зашли в маленькую уютную пекарню.
А. Пичугин
- И при этом он действительно готовит хлеб?
Ю. Макеев
- При этом он действительно готовит хлеб, настоящий.
А. Пичугин
- Который по окончанию спектакля можно будет попробовать?
Ю. Макеев
- И в конце спектакля каждый зритель получает ароматный, свежеиспеченный хлеб, а некоторые даже и круассаны, а некоторые получают разнотравья, розмарин и тимьян, прованские травы, которые мы дарим нашим любимым мамам, которые приходят к нам на спектакль.
Е. Горская
- Расскажите про ваших зрителей поподробнее?
Ю. Макеев
- Наш зритель, как правило, я о них начинаю с самого начла любого спектакля, я говорю, что наш театр не детский, не взрослый, наш театр принципиально семейный, поэтому для нас очень важно, чтобы нас спектакли приходила семья, даже если это неполная семья, мама с детьми или бабушка, или даже няня, но мы будем говорить на протяжении всего спектакля о семье в разных формах: смешно, грустно, поучительно, задорно, но это будет история только про семью, мы будем говорить о французской семье, для того, чтобы малыш спросил: «Мама, а у нас вот также как у этих французов?», она скажет: «Ты знаешь, нет, но хотелось бы, чтобы и у нас так было». Или спросит: «Папа, а давай мы с сегодняшнего дня тоже начнем какое-то дело, которое мы потом передадим нашему какому-то родственнику, это скорее всего будет мой сын, твой внук, и через 150 лет какой-нибудь французский актёр расскажет историю о нашей семье», собственно говоря, я подвожу, когда рассказываю о семейной пекарне, это 150-ти летняя история одной семьи, которая каждый день передает кусочек теста, это маленький секрет, но дети, я знаю, многие в восторге от того, что можно вот свою машину времени изобрести. Вот мой зритель – это семья, это папа, мама, бабушка, дедушка, и очень я расстраиваюсь, когда мамы и папы спихивают своего ребенка на два часа для театра: «Ну, ты там посиди, послушай», а ребенок выходит, у него возникают вопросы, но мама и папа не в контексте, они не понимают, о чем он спрашивает, они не слышали наши разговоры доверительные со всеми, и искренне.
Е. Горская
- А вы откуда это знаете, вы следите за тем, что у вас происходит в зрительном зале?
Ю. Макеев
- Конечно.
Е. Горская
- Один ребёнок или не один?
Ю. Макеев
- Я же с самого входа пытаюсь встречать гостей.
А. Пичугин
- Как в том вашем ресторане.
Ю. Макеев
- Как в хорошем доме, где ты встречаешь, это же люди, которые приходят знакомиться со мной, я 2-3 часа жизни проживаю с этими людьми непосредственно на площадке, а перед этим я 5-6 часов трачу, чтобы до них доехать, потом несколько еще часов жизни я трачу, чтобы…
А. Пичугин
- От них уехать.
Ю. Макеев
- …переосмыслить то, что со мной произошло в этот день, зачем я, собственно говоря, его прожил.
А. Пичугин
- Юрий Макеев, художественный руководитель «Театра вкуса» в программе «Светлый вечер» на Светлом радио. Вы сказали про машину времени.
Е. Горская
- Вы сказали про 5-6 часов, чтобы доехать.
А. Пичугин
- Об это мы еще поговорим. А вот про машину времени, сразу пока мы от этого далеко не ушли, пекарня, ведь правда, я все время думаю о том, что ладно в европейских странах, в которых традиция точно никогда не прерывалась…
Е. Горская
- И там не было ни революции, ничего как у нас, да?
А. Пичугин
- Да, и там можно найти заведения, работающие с середины 18-17 века, не важно, но я приезжаю даже в страны, бывшие в восточном блоке, в Сербию куда0нибудь…
Е. Горская
- Он даже сарказма не заметил моего про революцию. Просто, извините, это любимый конек Алексея, что вот в европейских странах ничего такого не было, никаких катаклизмов, не прерывалась традиция, и революция французская на 100 лет раньше нашей не было.
А. Пичугин
- Все равно там все есть, и английскую тоже вспомни. И я приезжаю куда-нибудь в Сербию, где был восточный блок, та же попытка построения социализма, и вижу пекарни с 21 года, у нас этого практически нет, ну, нашли в Москве одну аптеку, одну булочную, еще, может, несколько магазинов, которые существуют на этом месте сколько неизвестно, традиции все равно нет, потому что они наследники советского гастронома, советской булочной. А вы пытаетесь показать, передать…
Ю. Макеев
- Ну, мне кажется, в этом и есть проблем нашей страны, что мы, к сожалению, говоря о прошлом, забываем, что самое важное, на мой взгляд, что было потеряно, украдено – это дело каждой семьи, потому что человек в нашей стране без дела когда-то назывался бездельник, и это самое трагичное, мы зачастую пытаемся выяснить: а почему мы вот так живем, почему у нас не так и не этак, потому что зачастую мы не знаем, чем занимался наш дед и прадед, а это очень важная эстафетная палочка, которая передаётся, потому что сколько нюансов и тонкостей для того, чтобы научиться печь хлеб, недостаточно проучиться 4 года в кулинарном колледже или попрактиковаться у пекаря, это каждодневная наука, которая тебе каждый день показывает, что оказывается, на тесто влияет погода, которая на улице, казалось бы, у нас здесь одна температура, влияет твое настроение, все-все. И вот эти нюансы – это как в пошиве обуви, в строительстве домов, для меня самое обидное, что за последние 20 лет, к сожалению, те люди, в большинстве своем, как я вижу, не хотят передать свое дело своему сыну и внуку, не для того, чтобы он там…у нас появилось чиновничье дело, вот у него ребёнок скорее всего будет чиновником, и в этом есть некоторый переход традиции, ты понимаешь как в этой системе находиться, а вот ремесленники, даже предприниматели наши, в том числе и православные предприниматели , я вижу, что многие даже не думают о том, что это дело он должен передать своему сыну, это значит, что уже с малых ногтей его ребёнок должен находиться на деле, он должен понимать, как это устроено, как отец общается с работниками, как он с клиентами общается, вникать в тонкости. На этом строилось купечество и предпринимательс
Е. Горская
- По поводу донести, вы же и до зрителя, то есть вы своих зрителей учите, это ваш подход.
Ю. Макеев
- Я вместе с ними учусь, я не учу, я не имею права учить их, потому что я вместе с ними учусь и размышляю, и каждый год, я рассказываю историю не один год, и она меняется, какие-то вещи уходят, мне кажется, что какие-то вещи уже не важно говорить, а вот это важно, и в этом смысле мне нравится театр, что они всегда живой, ты его не можешь зафиксировать, и ты видишь людей, видишь отзывы или непонимание, и тогда буквально хватаешься за зрителя за взрослого и говоришь: «Друзья, я вас за этим-то сюда и позвал», это немножко воинствующе, вызывающе, может быть, выглядит, но для меня принципиально важно, потому что я сказал это три часа моей жизни, я им говорю: «Друзья, если вы заплатили денежку за билет, если ты просто хочешь посидеть в тепле, где будет играть музыка, то сейчас мы просто будем играть музыку, и ты будешь сидеть, и ничего для тебя не произойдет». Мы надеемся, что наш зритель – не потребитель, а наш зритель, как и мы, отдаватель, потому что мы им немножко отдаем, чтобы они потом эту эстафетную палочку продолжали отдавать, как я говорю, этот ребенок пришёл домой и сказал: «Папа, давай печь хлеб или давай делать конфеты».
Е. Горская
- Вот я пока к программе готовилась где-то вычитала, прошу прощения, не помню где, что вы учите, именно учите, ну, это такая формулировка…
Ю. Макеев
- Написанная не мной.
Е. Горская
- Да, зрителей четырем принципам: чистота, терпение, внимание, любовь
Ю. Макеев
- А, это наши 4 правила, я могу о них сказать, если можно.
Е. Горская
- давайте.
Ю. Макеев
- У «Театра вкуса» выработалось 4 правила, постоянно звучат практически во всех спектаклях, они по-разному интерпретируются
Е. Горская
- Не такие уж это и простые вещи.
Ю. Макеев
- Все самое сложное – просто, а все простое – очень сложно.
А. Пичугин
- А много детей приходит?
Ю. Макеев
- Ну, 50 на 50, потому что должны быть и родители, и дети. Но, как правило, у нас полные зал, не люблю слово зал, полная пекарня.
А. Пичугин
- Нельзя же сказать, что это чисто детское представление?
Ю. Макеев
- Нет, я подчёркиваю, что это семейное, это принципиально важно, потому что у нас часто бывают после спектакля обсуждения того, что мы увидели, это мы называем «вкусное обсуждение», когда мы предлагаем спуститься или отправиться в пространство, где у нас есть чай, какие-нибудь печенюшки, конфеты.
А. Пичугин
- Это все входит в стоимость билета? Меркантильный вопрос от Алексея.
Ю. Макеев
- Да, безусловно, по крайне мере, когда это дружественная нам площадка, и у них нет задачи, чтобы буфет работал, мы просим…
А. Пичугин
- А площадки какие? Я так понимаю, что их несколько, и они повторяются, то есть не каждый раз разные, а просто есть несколько дружественных площадок.
Ю. Макеев
- В Москве есть несколько.
А. Пичугин
- А какие это площадки?
Ю. Макеев
- Есть такой детский театр «Домик Фанни Белл» в саду имени Баумана, у них вся конструкция театра от беби-театра до подросткового семейного театра.
А. Пичугин
- Они недавно года 4 назад там появились.
Ю. Макеев
- Так и есть.
А. Пичугин
- А еще где?
Ю. Макеев
- Есть, вот сейчас где мы базируемся – это семейная мастерская галерея «Марго» на Большой Татарской.
А. Пичугин
- На Новокузнецкой.
Ю. Макеев
- Да, на Новокузнецкой, это центр города, красивое место. Если есть возможность к нам туда прийти, приходите, потому что есть возможность как раз познакомиться с семейным делом, где люди пишут картины, учатся, и еще делают доброе дело, они помогают нам рассказывать нашу историю, дают нам возможность.
А. Пичугин
- Смотрите, может, мы сейчас пригласим слушателей на какие-то ваши мероприятия, на спектакли. У нас остается несколько дней до Нового года, буквально несколько, может быть, в эти дни что-то у вас будет и потом в праздники Рождественские, постновогодние, и, вообще, в январе, расскажите.
Ю. Макеев
- Мне бы хотелось пригласить на наши спектакли 25 декабря на «Рождественскую историю» в мастерскую Марго, со 2 по 8 января – в Филармонии 2, это на юго-западной, мы играем как раз «Рождественскую историю», там у них фестиваль проходит спектаклей, и в фойе филармонии для всех, кто придет на другие спектакли, не на нашу «Рождественскую историю», они получат подарок – настоящий, оживший Рождественский вертеп – это наш спектакль «Рождественская история» про пастухов, самых главных людей, мы будем в фойе два раза в день перед спектаклями рассказывать эту историю Рождества. И 8 числа опять в той же филармонии будет «Семейная пекарня: история под Рождество», мы будем делать ее рождественской историей, и старый новый год, 13, по-моему, в тех числах, будет театральный выходной, когда наш театр приедет в Москву, и сыграет практически все свои спектакли за три дня. Мы за три дня должны сыграть 7 спектаклей - это и «Мечтатель», и «Времена», и «Семейная пекарня», и, может быть, и «Рождественскую историю» еще раз сыграем.
Е. Горская
- А сколько у вас всего спектаклей? Вы сказали, что за 7 лет очень много историй, сколько их, хотя бы порядок.
Ю. Макеев
- Ну, порядка 7-8, наверное, названий наших. Сейчас мы играем «Мечтатель. Или почему я?», Рожественская история», «Семейная пекарня», «Времена». Пожалуй, все.
Е. Горская
- А кто сочинял эти истории?
Ю. Макеев
- Я в соавторстве с ребятами. В «Рождественской истории» мы немного взяли у Шмелева мотивы какие-то, даже не то чтобы большие куски.
Е. Горская
- Еще и в соавторстве со Шмелевым.
Ю. Макеев
- Ну, «Рождественская история» в соавторстве со Шмелевым.
А. Пичугин
- С гастрономическим
Ю. Макеев
- Да. Практически да.
А. Пичугин
- Напомним, что у нас в гостях сегодня Юрий Макеев, художественный руководитель «Театра вкуса», мы вернемся в эту студию через минуту, ведем программу Лиза Горская и Алексей Пичугин.
А. Пичугин
- Мы возвращаемся в студию Светлого радио, где сегодня в студии Диза Горская, я – Алексей Пичугин беседуем с Юрием Макеевым художественным руководителем «Театра вкуса».
Е. Горская
- Вы сказали, что ваши истории вы сочиняете сами в соавторстве с вашими ребятами, а вот ваши ребята – они кто, расскажите о них поподробнее, пожалуйста.
Ю. Макеев
- Это самая моя большая радость, моя команда – команда - это всегда немножечко семья, может быть, иногда множечко семья. Команда «Театра вкуса» – это актеры, музыканты, люди цирка, живописи, просто хорошие люди, переводчики.
Е. Горская
- Какой спектр широкий: от цирка до живописи.
Ю. Макеев
- Призыв к нашему зрителю, если вы мечтали когда-то служить в театре, работать в театре, милости просим, приходите к нам, потому что у нас был период мечтателей, когда мы приглашали в проект людей, которые мечтали себя реализовать в театре.
Е. Горская
- А таких ой как много, посмотреть хотя бы на очереди абитуриентов в Щуку, в Щепку.
Ю. Макеев
- Ну, да. С нами правда сложно работать, потому что у нас специфика такая – сапожник без сапог, так и мы довольно часто бываем голодными, несмотря на то что нам надо сделать зрителя сытым во всех смыслах. Но если говорить о персоналиях, то это замечательная Ксюша Яковлева – выпускница ВГИКа, курс Ясуловича Игоря Николаевича, это чудесный Никита Московой-Руссо, выпускник студии Сергея Васильевича Женовача, его супруга Лера, прекраснейшая их дочь – Ая, наша актриса, а ей всего лишь годика 2, наверное, и то, по-моему, их нет.
Е. Горская
- Уже актриса?
Ю. Макеев
- Уже актриса, она у нас играет, это Михаил Ибрагимов, курс Каминьковича ГИТИС, это Кира Михеева – цирковое училище, это клоун Коха, его сын – Филипп Усанов, это люди для меня удивительные, уникальные, преданные своему делу, при этом живут они не очень, что называется, богато, но настолько они верят в то, чем они занимаются, дарят радость людям, это Полинка Банка-Склянка наша, и Юля Разумова – наш и продюсер, и директор, и администратор. В общем, у нас ты выполняешь 25 функций, потому что театр маленький, семейный, тут и декоратор, и гример, и костюмер, и все-все-все. В общем, это даже здорово, что ты сам, а не как обычно в академических театрах тебя обслуживают, зачастую много служб для этого предназначено. И кто ещё, Георгий – чудесный, у нас есть Георгий, который был нашим зрителем когда-то, а потом стал нашим актером с прекрасным голосом. В общем, к нам приходят какие-то ребята из других проектов именно на историю, допустим, мы мечтаем создать спектакль в Москве «Звуки кухни», мы его пытались уже показывать на уличных фестивалях, но у нас поскольку нет своего пространства, а для этого нудно большое пространство, мы хотели бы вот детей и взрослых отправить в некое путешествие, которое возникнет на кухне из кастрюлечек, ложечек, поварежечек, а можно, оказывается, даже на кухне у себя дома отправиться в Италию, во Францию, Антарктиду и стать рыцарем. В общем, это такая мечта, мы мечтаем поставить такой спектакль в Москве, ну и в России, а может, и показать миру, потому что это международный спектакль планируется, в нем не будет слов, и там мы задействуем других профессиональных актеров, музыкантов и, соответственно, даем им еще и работу. Вот это так о команде, и конечно, Никита Макеев – мой сын.
А. Пичугин
- А сыну сколько лет?
Ю. Макеев
- Сыну 9 лет, он тоже участник спектаклей, Ольга Калашникова – моя супруга, которая иногда подыгрывает нам на некоторых спектаклях, чудесная актриса, в общем, наши друзья, их можно перечислять долго, со списком приходить, чтобы не забыть никого.
А. Пичугин
- А вы выходите на сцену в других театрах?
Ю. Макеев
- Я актер международной театральной конфедерации Чеховских фестивалей, и такая есть постановка английского режиссера Деклана Доннеллана «12 ночь», вот там я играю несколько ролей иногда, очень редко.
А. Пичугин
- Постановка чья?
Ю. Макеев
- Британца.
А. Пичугин
- Я имею в виду, где она идет?
Ю. Макеев
- Она идет в России на сцене театра Пушкина, это такая уже легендарная история, больше 10 лет показывается по миру, до этого было «Три сестры» - чудесная, поставленная этим же режиссером. Собственно благодаря этому проекту я увидел мир, я побывал практически на всех континентах кроме Африки, Антарктиды. Это был ключик в мою мечту путешественника, я мечтал быть в детстве путешественником
Е. Горская
- Вы с детства мечтали о путешествиях, путешествовали, а живете в Смоленской области, в деревне. Это я так изящно перешла, вернее вернулась к вопросу, который у нас в начале программы вставал о дороге в несколько часов до театра и обратно. Почему такой выбор? Почему именно Смоленская область, почему так далеко за городом оказался москвич, и счастлив он, и счастлив ли он?
Ю. Макеев
- Я счастлив, теперь-то я счастлив. Вот уже почти три зимы я живу в 250 км от Москвы, в Смоленской области, в Темкинском районе, уезде, не знаю.
Е. Горская
- Где?
Ю. Макеев
- Темкинский, у нас такая деревня есть, поселок Темкино. Там монахиня Макария жила, как-то прославила наш район, и люди приезжают к ней поклониться, собственно говоря, по ее молитвам и храм восстановили, построили. Место необычное для меня, потому что в 86-ом году мои родители купили там дачу, где не было ни асфальтированной дороги, ничего, и маленький московский шестилетний мальчишка увидел впервые настоящую деревню и был в нее влюблен просто от пяток до макушки, до мурашек, и настолько захотел там жить с этими коровами, дедушками, бабушками, кнутами, дойками и так далее. И в какой-то момент, В 90-ом году, я даже переехал туда жить вместе со своей мамой.
А. Пичугин
- В 90-ом году, если не секрет, сколько вам было лет?
Ю. Макеев
- Мне было 10 лет, 91-ый даже год.
А. Пичугин
- то есть это не самостоятельное решение было?
Ю. Макеев
- Это самостоятельное решение было моей мамы, моего старшего брата и меня, к сожалению, мои родители тогда расстались, и мой папа решил уехать в Калужскую область, за 250 км от Москвы, а мама вернуться в ту нашу дачу, и мы завели там фермерское хозяйство такое, а-ля фермерское хозяйство: бычки, коровы, поросята, телята. Я там прожил замечательных 5 лет своей жизни, и потом, когда мне стало 15 лет, я вернулся в Москву и с того момента я мечтал, что я хочу туда вернуться. Вот когда я стал уже взрослым мальчишкой, у которого уже появился свой мальчишка и девчонка, в общем, дети, у которых есть дети, я сказал: «Ну, почему же я не выполняю свои мечты. Я об этом мечтал, хотел, я уже взрослый мальчик, хотел я вот эту машину- она у меня появилась, хотел часы – часы у меня появились». Я хотел жить в деревне, чтобы оттуда ездить по этому прекрасному, чудесному миру.
А. Пичугин
- По этой прекрасной, чудесной трасе М-1.
Ю. Макеев
- По этой чудесно трассе М-1, да. И, в общем, я туда перебрался со своей семьей, семья немножко была в шоке.
Е. Горская
- Это естественно тоже было общее решение, но все кроме вас были в шоке.
А. Пичугин
- Мы посовещались, и я решил.
Ю. Макеев
- Да, я решил, и там создается моей семьей и мной творческая резиденция, куда будут приезжать мои друзья, я надеюсь, и вы туда тоже приедете с радио «Вера». Там строится маленькая ферма, возрождается деревушка, как возрождается, там появилась жизнь, там дети бегают, смеются, хохочут, там правда пока что только мои дети, но, я надеюсь, надо было с чего-то начать.
Е. Горская
- Я прошу прощения, сколько там кроме вас людей живет?
Ю. Макеев
- В зимний период на 55 домов, живут порядка 8-ми дворов.
Е. Горская
- То есть живут?
Ю. Макеев
- Ну, это разбросано, у нас хутор, это полкилометра – один дом, полкилометра – другой дом. Так все раскидано, это люди уже, к сожалению, пожилые, их дети, видимо, не желают жить там.
А. Пичугин
- Вы очень вольготно себя там ощущаете?
Ю. Макеев
- Я прекрасно себя там чувствую.
Е. Горская
- Может, просто не имею возможности? Желания недостаточно или достаточно?
Ю. Макеев
- Там важна мотивация, а все остальное….
А. Пичугин
- Ну, представьте себе, у вас есть возможность не ходить на службу по 8 часов в день.
Ю. Макеев
- Да, поэтому я езжу на службу 5 часов.
А. Пичугин
- А кому-то приходится от звонка до звонка, с 9 до 5.
Ю. Макеев
- Мне кажется, каждый кузнец своего счастья, если ты счастлив на службе так, прекрасно, если ты будешь счастлив, живя в деревне, там тоже есть чему служить, мы же служим для себя.
А. Пичугин
- Безусловно.
Ю. Макеев
- Это, вообще, такой вопрос риторический, философский, я, вообще, считаю, что возрождение Росси произойдет, когда люди вернутся в Россию. Россия у нас исконно деревенская.
Е. Горская
- За пределами МКАДа находится.
Ю. Макеев
- За пределами крупных городов, вот тогда мы немножечко… причем это не поселки с таунхаусами, которые тоже спутники Москвы, это вот туда, наша родина там, где поля пустуют.
Е. Горская
- Пока что наоборот.
Ю. Макеев
- Нет, есть такая маленькая тенденция в ту сторону.
А. Пичугин
- А вы фермерство упомянули, в чем оно заключается? У вас корова?
Ю. Макеев
- У меня козы, куры.
Е. Горская
- Молоко дают.
Ю. Макеев
- Да, молоко, я вот вчера выезжал сюда к вам, надо было подоить коз всех, чтобы оставить спокойно маму, детей. Вот с утра переживаю, что это все на их плечи ложится. У меня козы, куры, были вот кролики, собаки, кошки, попугай.
Е. Горская
- Сколько собак?
Ю. Макеев
- Собаки две.
А. Пичугин
- Лиза считает, что очень мало, я так понимаю.
Е. Горская
- да, маловато.
Ю. Макеев
- Было четыре, раздали, соседям летом. Знаете, как я стал деревенским? Когда на вторую зиму после второй зимы, по весне, мы за обедом сказали: «Слушайте, что-то дачники понаехали».
А. Пичугин
- У меня тоже есть такое место в 250-ти километрах, про которое я говорю: «что-то туристов сегодня многовато».
Ю. Макеев
- Вот, а у нас «дачники понаехали». Это наши чудесные, любимые соседи, которых мы любим.
А. Пичугин
- Я считаю себя не туристом, а гостем города, а Лиза считает, что если у человека меньше 15 собак, то это как-то несерьёзно.
Ю. Макеев
- Ну, у каждого своя мера счастья. Ну, 250 км – это, на самом деле, всего 2,5- 3 часа со средней разрешенной скоростью по М-1, не нарушая правила и притормаживая в населённых пунктах.
А. Пичугин
- А как часто вы в Москву приезжаете?
Ю. Макеев
- В зависимости от того, сколько спектаклей я играю в Москве. Вот мы придумали театральный выходной, почему такой уикенд театральный, чтобы 6 раз не мотаться, не жечь бензин и не портить экологию, приехать, отыграть сразу 7 спектаклей. У нас был такой опыт в Баку, мы прилетали в Баку, 7 спектаклей отыграли за выходные, посмотрели чудесный город и улетели. И люди были счастливы, и мы были счастливы, потому что нам не надо было распыляться в течение месяца. А так порядка 5, не меньше 5 раз, иногда бывает и 10 раз.
Е. Горская
- Про гастроли я хотела все попозже подробнее спросить, а пока вернемся в деревню. Вы же планируете еще что-то там делать, как-то развивать хозяйство? Кто храм отреставрировал, мне интересно.
Ю. Макеев
- Ой, храм отреставрировали чудесные люди, я знаю, что Кирилл Мирейский - один из главных меценатов наших, кто помогал строить храм, там много всегда людей, это не один человек
Е. Горская
- Такой милый храм, деревянный, я смотрю вот картинки.
Ю. Макеев
- Деревянный, да. Такой уютный, маленький храм, мне очень приятно, я хотел в своей деревне хотя бы маленькую часовенку построить, с прашивал у нашего батюшки отца Сергия: «Батюшка, хочу у нас в деревне хотя бы маленькую часовенку сделать», он говорит: «Да, не надо, уже Димка построит из Картюково». Я сейчас должен, в этом году, Бог даст, крест поставить поклонный на въезде в деревню, сейчас его строгаю, обрабатываю.
А. Пичугин
- Сами?
Ю. Макеев
- Да, мне что понравилось, что так по воле Божей я хотел большой дом построить для семьи, для детей, для детей, которых я бы привозил из Москвы, чтобы показывать путь зерна, что происходит с зерном. Я обратился в несколько строительных компаний, первая строительная компания, освоив наши деньги, послала нас далеко и надолго, и весело.
Е. Горская
- Это как?
Ю. Макеев
- Ну, так.
Е. Горская
- Это же уголовно наказуемо.
Ю. Макеев
- Там тоже это целая история, отдельная передача. Вторая компания сказала, да, да, да, мы тоже православные, но когда приехал батюшка освещать начало строительства, как-то всех ух, смело, сдуло, и никто даже не подошел, я говорю: «Братцы, что же вы все, вроде, кресты носите, давайте мы с молитвы начнем строительство как когда-то давным-давно, оно крепче, чем даже на саморезе-то будет». Вот, и, в общем, и эти тоже как-то…. Но я видел в этом определённый промысел, потому что я молился-молился, и в какой-то момент мне был такой…
Е. Горская
- Прорыв.
Ю. Макеев
- Да, прорыв, и я остался один. И у меня большой такой дом, как Ноев ковчег, еще семья была в Москве, я не мог их перевезти, и ко мне стали идти животные, брошенные собаки, все собаки и кошки, которые у меня живут, а у меня еще 4 кошки, они все как-то деревенские, дачники разъехались…
Е. Горская
- Вот это ужасно, чудовищное отношение.
Ю. Макеев
- Да, и все животные пошли туда, где тепло, тепло оказалось в моем доме.
Е. Горская
-К нам тоже вчера кошка пришла, бедная тряслась.
Ю. Макеев
- Я их приютил, начал строить, и думаю: как я один могу построить огромный, почти 500 квадратных метров, дом, где будет и пекарня, и обсерватория, и библиотека для детей, все-все-все. И в какой-то момент я увидел репортаж, как один человек, в одиночестве практически переплывает Тихий океан, и это был Федор Филиппович Конюхов, и это было так интересно, конечно, я о нем много слышал, я увидел, как он с молитвой преодолевает эти тонны морской воды, я подумал: «Вот этот человек, он уже не молодой, не атлетического сложения, но с молитвой он может это сделать». И я начал наверху лазить, верёвками себя привязывать и строить дом, у меня подкопилась какая-то денежка, я понимал, что к зиме не успеваю крышу сам покрыть, потому что она большая, я нанял еще людей, нашел, и они говорят: «Как ты это все сделал?». Мне неудобно им говорить, что намолил себе тут, верите вы, не верите. В такие моменты укрепляешься в вере, потом, бывало, я на горке, сильные ветра, думаешь, вот сейчас разломается вся эта конструкция, и тоже, что называется, иконку поставишь, сидишь, и слезы льются, потому что понимаешь, что это все здесь и сейчас, ты вот весь здесь, как младенец, потому что ты понимаешь, что у тебя уже нет московской квартиры, потому что ты ее продал, чтобы построить этот культурно-театра
А. Пичугин
- Я напомню, дорогие слушатели, что сегодня у нас в гостях художественный руководитель «Театра вкуса» Юрий Макеев. Вот вы говорите, что точка невозврата пройдена, но вы рисковый человек, потому что все, кто уезжает в деревню, по крайней мере, из моих друзей и знакомых и людей, которые на вашем месте здесь сидели рассказывали про свой деревенский опыт, они, конечно, оставляют подушку безопасности в виде московской квартиры.
Е. Горская
- Ну, что ты такое рассказываешь? Большинство вынуждены продать московскую квартиру, чтобы построить дом, немногие способны оставить квартиру и накопить на строительство дом, это не копейки.
Ю. Макеев
- Это дорогое удовольствие, это правда очень дорогое удовольствие, в этом смысле, что меня с одной стороны расстраивало, а сейчас меня радует, что когда-то на Руси дом строила семья, род, вся семья собиралась, это, как правило, много мужчин, и они всем миром строили, потому что всегда вопрос: как эти храмы строили? Мы даже сейчас с вами в здании монастыря, это же без айпадов, без компьютеров, это просто телеги, просто глина, просто песок, но, тем не менее, на этой молитве, на этой силе, в том числе, мужской силе духа, люди возводили здания, которые стоят сотни лет, а тут, вроде, технологии, вроде, краны, вроде, грузовики все возят, но все рушится, ломается, опять же, я считаю, что это все без молитвы строится, я считаю, что не на века то, что сделано без любви. И вот я в какой-то момент подумал, у меня же есть родня, у меня же есть близкие, но никто по тем самым причинам не может найти время, потому что служба, потому что 8 часов надо там, 8 часов надо здесь, и куда-то ехать в Смоленскую губернию, и у меня самая большая сейчас радость в том, что старший брат, который служил на госслужбе, он был полицейским, не дослужив несколько лет до своей пенсии, он сказал…
Е. Горская
- Я-то думаю, что вы все полицейских в пример приводите.
Ю. Макеев
- Да, он сказал: «Я больше не могу», хотя он в начале не одобрил мое решение уехать в деревню и жить там, а сейчас он говорит: «Юра, я понимаю, о чем ты говоришь, потому что я это осознал».
А. Пичугин
- И теперь строит большой дом по соседству?
Ю. Макеев
- Нет, надо достроить мой, и он приехал ко мне и, вдруг, дело так заладилось, мы вдвоем гораздо, конечно, больше можем сделать, и это делают родственники, и это не то что для меня брат строит, а мы делаем семейное дело.
Е. Горская
- Извините, что перебиваю, у нашего Алексея, вроде, есть какая-то теория относительно дома. Он правда на меня так смотрит…
А. Пичугин
- У меня?
Е. Горская Ю
- Да, помнишь, мы тебя спросили, почему ты не покупаешь дом недалеко от экспедиции, а ты ответил что-то такое: «Один дом- один хозяин».
А. Пичугин
- А, это даже не моя теория, это мы ее вводили повсеместно со знакомыми…
Е. Горская
- Нельзя взять и купить чужой дом, нужно построить свой, правильно?
А. Пичугин
- Да, но здесь нет никакой мистики, здесь речь идет просто о том, что ты въезжаешь в этот дом и понимаешь, что этот дом долгое время поддерживала одна семья, она строила его под свои нужды, и ты годами еще будешь разгребать все, что она тебе в наследство оставила.
Е. Горская
- То есть строить нужно свой, не вариант купить?
А. Пичугин
- Нет, вариант, наверное, у всех свои пути, кому-то везет. Кто-то покупает дом, который…
Ю. Макеев
- Кто-то покупает дом с призраками.
А. Пичугин
- Кто-то, возможно, покупает дом с призраками.
Е. Горская
- Кто-то дом с мышами.
А. Пичугин
- Кто-то с мышами, а кто-то покупает дом, и ему везет, хозяева оставляют ему в наследство действительно хороший крепкий дом.
Е. Горская
- В любом случае, это серьезная смена уклада, так передвинутся из города в деревню, но вполне себе реалистично, как мы видим.
Ю. Макеев
- Да более чем.
Е. Горская
- Ну, вы только что о каких-то сверх усилиях рассказывали, как вы, обвязавшись канатом, строили дом.
Ю. Макеев
- Так в этом же и замечательно, это же чудесно, это то самое приключение в моей жизни началось, о котором я мечтал, что я строю дом, как Робинзон Крузо, как кто-то еще.
А. Пичугин
- Он-то шалаш строил.
Ю. Макеев
- Он там в итоге построил прекрасную экосистему, в которой можно находиться, а начал с шалаша. Я, вдруг, почувствовал, что я мужчина, у меня есть руки, я много инструментов всяких взял в руки, выяснилось, что мои предки, мой прадед был плотник-красноде
Е. Горская
- Освою прикладную профессию.
Ю. Макеев
- Да, я так посмотрел, там доски какие-то и я так раз-раз, и я с такой радостью внутренней все делал, потому что я чувствовал фактуру материла, этот запах дерева.
Е. Горская
- Это же, вообще, замечательно – сделать что-то ощутимое, материальное.
Ю. Макеев
- Даже больше вам скажу, возникла идея, я сейчас ее вынашиваю – создать артель со своим братом, возродить такую артель. Вот два брата и дети, не знаю, пока придумать название не могу, чтобы наши дети тоже мастерили, и, не знаю, может, тем же дачникам мы делали какую-то мебель.
А. Пичугин
- А на театр-то время останется?
Ю. Макеев
- А вот все в гармонии, это все неотъемлемая часть одного от другого, это все перетекает, это не тут отдельно, тут отдельно, нет, в моей жизни это все взаимосвязано, это как на левую руку хватит внимания, и на правую – хватит.
А. Пичугин
- Мне очень интересно все равно, когда вы сказали про какое-то возрождение деревни, это для меня больной вопрос, я часто задаю нашим гостям этот вопрос, даже если речь об этом не заходит, все равно…
Е. Горская
- Все равно задает, да.
А. Пичугин
- Все равно, да: о деревне что вы скажете? Просто я вспоминаю, что мы вещаем далеко не только в Москве, и какие-то красивые московские проекты презентуются, а за пределами кольцевой дороги как. А тут вы сами из деревни приехали к нам и рассказываете про то, что у вас есть свой взгляд на то, как гам обустроить деревню. В связи с этим, как нам обустроить деревню? Понятно, что у нас та форма сельского хозяйства, которая была многие столетия, потом после 17 года несколько перевернулась, а в перестройку схлопнулась, она уже невозможна по разным причинам: экономическим, социальным. Центральная часть России опустела, у нас есть города, а между городами такая выжженная пустыня, я не знаю, будет ли освоение этой пустыни происходить нашими потомками или нами, или при нашей жизни.
Ю. Макеев
- По поводу возрождения, я понял вопрос, ну, пуская, я буду первым зернышком, хотя знаю, что я не первый и не единственный.
А. Пичугин
- Многие приезжают в деревню, но это не может стать тенденцией, ну переезжают – хорошо, переедут 10 тысяч человек из больших городов в сельскую местность, но это капелька такая, она все равно будет на уровне статистической погрешности, а что нужно, есть, на ваш взгляд, какая-то глобальная возможность восстановить и снова заселить эти пространства? После пяти лет жизни вашей в деревне, вы что-то можете сказать?
Е. Горская
- Алексей Пичугин женится, переезжает за город.
А. Пичугин
- Этот будет капля в море, статистическая погрешность. Я про глобальное, понимаете.
Ю. Макеев
- Мне бы не хотелось, чтобы я был погрешностью в нашей статистике.
А. Пичугин
- Вы не погрешность, но статистика беспощадна.
Ю. Макеев
- Что я сейчас наблюдаю и вижу, в том районе, где я проживаю, я подумал: наверное, я единственная белая ворона. Увидел, к музыкальной школе подъезжает девушка на маленьком поддержанном джипике, у нее московский регион, она выходит с милой девчушкой:
- Здравствуйте
- Здравствуйте.
- Вы здесь живете?
- Да.
-А откуда вы?
- Из Москвы, Наташа.
- а чем вы занимаетесь здесь?
- Да вот, переехала сюда с дочкой.
- А что делаете?
- Пеку хлеб.
А. Пичугин
- Теперь это актриса вашего театра?
Ю. Макеев
- Нет, она печет по-настоящему, выпекает хлеб, хлеб замечательный, и он недешево стоит для местных жителей, потому что понятно, что у местных жителей очень маленькие денежки, они 5-6 тысяч рублей получают в месяц, и, если кто-то получает 10 тысяч, он считается обеспеченным богатым человеком. Наташа, тут Женя, такой же с окладистой бородой, молодой парень, я вспоминаю, что когда-то я с ним учился в школе, спрашиваю: Женя, а ты чем занимаешься?
А. Пичугин
- А это ее супруг?
Ю. Макеев
- Да, оказалось, что это ее супруг. Вот, говорит: «Сейчас буду директором физкультурно-озд
А. Пичугин
- Они ваши соседи?
Ю. Макеев
- Мы живем в районе. И вот тот, кто живет в районе – это твой сосед.
Е. Горская
- 40 км туда, 40 обратно.
Ю. Макеев
- Да, вот так и ездим в гости, 40 туда, 40 обратно. Дмитрий — вот тоже молодой парень, а решил чаем заниматься. Вот еще что-то.
А. Пичугин
- В смысле чаем?
Ю. Макеев
- Иван-чаем.
Е. Горская
- Как это прекрасно.
Ю. Макеев
- Вот мы с ними разговорились, он говорит: «А у нас вот тут ребята поселились, на гуслях играют», я говорю: «Ребята, у меня всегда была такая мечта, что моей деревне Петровке 300 лет, и я мечтаю, что у деревни должен быть свой день – день деревни, давайте на Петра и Павла устроим день деревни». Я собрал свою улицу, к сожалению, две другие улицы не смогли к нам прийти, некоторые представители пришли, приехали те ребята со своим хлебом, без алкоголя, с иван-чаем, с арбузами.
Е. Горская
- Арбузы тоже местные?
Ю. Макеев
- Арбузы местные, да.
А. Пичугин
- На Петра и Павла арбузы? Уже местные? Астраханские только в середине августа вызревают.
Ю. Макеев
- Заморские, заморские. И вот мы провели чудесный праздник, и я внутреннепочувст
А. Пичугин
- Класс. Минута у нас осталась.
Е. Горская
- В общем, бороды все уже отрастили, осталось только делом заняться.
Ю. Макеев
- Можно и без бороды.
Е. Горская
- Мы хотели про гастроли поговорить, только уже кратко, потому что незаметно-незаме
Ю. Макеев
- Ну, нам бы хотелось гораздо больше ездить, и у нас есть возможность путешествовать по миру и рассказывать истории, есть у нас истории очень важные, которыми мы хотели бы поделиться: о культуре нашей страны, наших предков с другими странами, показать им другой театр, а не только большой. И если есть, пользуясь возможностью, не так много времени осталось, я хотел бы сказать о нашей прекрасной традиции под названием «подвешенный билет»
А. Пичугин
- Да, кстати.
Ю. Макеев
- Мы возрождаем традицию такой благотворительно
Е. Горская
- «Театр вкуса».
А. Пичугин
- Да, был у нас сегодня в гостях, спасибо большое, Юрий Макеев, художественный руководитель этого театра. Лиза Горская.
Е. Горская
- Алексей Пичугин.
А. Пичугин
- Всего хорошего, до свидания.
Храму Всех святых, в земле Российской просиявших, необходима помощь
Храм Всех святых, в земле Российской просиявших, в городе Дубне объединяет много добрых сердец, поэтому и атмосфера в нём радушная. На приходе стараются помогать всем, кто нуждается. Здесь работает благотворительная столовая, где всегда накормят и обогреют тех, кто оказался в беде. Некоторые прихожане храма трудятся в православном сестричестве милосердия города Дубны. Они навещают стариков в доме-интернате «Рождественский», пациентов в больницах и немощных одиноких людей на дому.
Храм Всех святых, в земле Российской просиявших, ещё долгие годы может принимать, утешать и объединять людей для добрых дел. Только сейчас он оказался под угрозой разрушения. Сильно протекает крыша и появились трещины на несущих конструкциях. Необходим качественный ремонт. Собрать на него средства приходу помогает фонд «Мои друзья». Присоединиться к фонду и поддержать храм в городе Дубне может любой желающий. Сделать это просто – можно зайти на страницу «Моих друзей» my-friends.ru и оставить благотворительный взнос, либо передать для храма стройматериалы или помочь своим трудом.
По всем вопросам обращайтесь в фонд:
+7 (916) 165-82-77, e-mail: info@my-friends.ru
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Путь к священству». Священник Сергий Лабунский
У нас в гостях был клирик Елизаветинского храма города Красногорска священник Сергий Лабунский.
Наш гость рассказал о своем пути к вере, о духовных поисках, которые сначала привели его в Католичество, как и почему позднее он пришел к Православию и выбрал для себя священническое служение.
Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.
Константин Мацан:
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии моя коллега, Кира Лаврентьева.
Кира Лаврентьева:
— Добрый вечер.
Константин Мацан:
— И я Константин Мацан. Добрый вечер. В гостях у нас сегодня священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма города Красногорска и еще множество есть регалий, как вас можно было бы представить, например, вы байкер.
Священник Сергий Лабунский:
— Да это так и есть.
Константин Мацан:
— Действующий или бывший?
Кира Лаврентьева:
— Или бывший католик.
Константин Мацан:
— Или бывших байкеров не бывает? Бывший католик.
Священник Сергий Лабунский:
— Бывший католик, да, это уже действительно бывший, здесь уже никаких сомнений. А байкер я действующий, да, действительно, я езжу на мотоцикле уже, пожалуй, восемь лет, как езжу на мотоцикле, и не собираюсь это бросать.
Константин Мацан:
— И член Императорского православного палестинского общества.
Священник Сергий Лабунский:
— Так и есть.
Константин Мацан:
— Много регалий, мы обо всем сегодня поговорим в том контексте, в котором мы обычно с Кирой эти беседы ведем. Я нашим слушателям напомню и вам, что мы говорим о пути человека к священству, к вере, в вере и к священству. То есть такой разговор о пути, о тех событиях, о тех вопросах, которые возникают на этом пути, о тех ответах, которые человек для себя находит. Нам кажется, что те ответы, которые, допустим, есть у вас как у человека, пришедшего к православному священству, могут так или иначе срезонировать с теми вопрошаниями, которые есть у нас радиослушателях, любого человека, который задумывается о своих отношениях с Богом и о своем пути. Вот об этом бы сегодня хотелось поговорить.
Священник Сергий Лабунский:
— Конечно.
Кира Лаврентьева:
— Отец Сергий, путь у вас извилистый, что уж греха таить.
Священник Сергий Лабунский:
— Весьма.
Кира Лаврентьева:
— Мы сегодня обязательно об этом поговорим. Но я предлагаю начать с интересной, поворотной точки вашей биографии, когда вы, поглотив буддистскую литературу, поглотив мусульманскую литературу, пришли к полной внутренней каше. И вывел вас из этой каши свет европейской истории, которую вы горячо любили, и благодаря ей, вы все-таки обратились к христианству, но в католичество.
Священник Сергий Лабунский:
— Да-а.
Кира Лаврентьева:
— Расскажите об этом, пожалуйста, поподробнее. Как вообще протекала вся ваша история религиозного поиска, и почему католичество и почему вы все-таки из католичества-то потом ушли? Вот очень нам интересно, отец Сергий.
Священник Сергий Лабунский:
— Да, я согласен, любопытная история. И, увы, не краткая совсем.
Кира Лаврентьева:
— Это хорошо. Это нам подходит.
Священник Сергий Лабунский:
— Я постараюсь короче. Дело в том, что в подростковость, как это у многих бывает, начался какой-то религиозный поиск. Вопросы, зачем я здесь, откуда я здесь, какой в этом вообще смысл существует. Мне кажется, что большинство людей с этим сталкиваются и, так или иначе, для себя на эти вопросы отвечают. В моем случае получилось так, что я из совершенно неверующей семьи, никто моим религиозным образованием никогда не занимался, и поэтому мир религии для меня был принципиально иным миром. Не тем, что я видел каждый день вокруг себя. И я прекрасно помню, как еще в детстве, в достаточно далеком детстве, в глубокие 80-е годы, в начале 80-х меня моя бабушка водила в храм Всех святых на Соколе. Водила она меня всего раза три за все мое детство, то есть она не была тоже воцерковленным верующим глубоко человеком. Но просто ей казалось, что надо это сделать хоть немножечко, хоть несколько раз. Тогда еще маленьким детенком я приходил в этот храм на Соколе и попадал буквально в сказку, я помню эти мерцающие лампадки в полутьме, я помню очередь людей на исповедь, эти строгие вдохновленные и спокойные при этом лица, я помню размеренный ритм богослужения. И все это настолько глубокое впечатление тогда на меня произвело, и произвело именно непохожестью на повсеместную, повседневную жизнь. Я это запомнил. Тогда, конечно, это никакого эффекта видимого не дало в моей жизни. Естественно, я был маленьким ребенком, что родители скажут, то я и делаю, пытаюсь, по крайней мере. А в последствие, когда в подростковый возраст пришел, подростковость наступила, возник этот религиозный поиск, возникли вопросы, зачем, откуда, и что, и куда. И я вспомнил вот эту радость от общения с Богом из того детства. Обычно в подростковость у человека формируется критическое мышление, человек отрицает все, что ему раньше говорили, пытается свою позицию выработать. И здесь это сыграло на руку, потому что, повторюсь еще раз, у меня семья была неверующая абсолютно, мы о религии, как правило, не говорили вообще. И мой бунт подростковый вылился в интерес к религии. Я сейчас обратное явление наблюдаю среди детей верующих родителей.
Кира Лаврентьева:
— Да, это интересно.
Священник Сергий Лабунский:
— Потому что у них как раз бунт выражается в отрицании религии. То, чем их кормили все детство, порой бывает даже чрезмерно, ломая их волю, принуждая их, и в подростковость их бунт выражается в поступках против религии. А у меня наоборот получилось, изначально не было никакой религиозности. Я прекрасно понимаю, что если бы мои родители были верующие и, не дай Бог, они бы пихнули меня в какую-нибудь воскресную школу... Вы знаете, что со школой у меня были тяжелые отношения в свое время, я ее не очень любил, она меня тоже, прогуливал активно. Даже само слово «школа», да еще и воскресная, когда вроде бы не должно быть никакой школы, а она есть, я думаю, меня бы очень сильно оттолкнуло.
Кира Лаврентьева:
— Несистемный вы человек, отец Сергий.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Слава Богу, что этого в моей жизни никогда не было. Возвращаясь к подростковости моей, к этому бунту моему, получается то, что мне стало интересно духовность, пока так общим словом назовем, без конкретики, без деталей, просто духовность. И действительно, прогуливая школу, я прогуливал ее в основном в библиотеке, потому что там тепло, сухо, можно было посидеть и никто не спрашивал, что я тут вообще делаю в середине буднего дня.
Константин Мацан:
— Читали или просто сидели?
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, читал, а что там еще делать-то? Конечно, читал.
Кира Лаврентьева:
— Мыслить. Размышлять.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет. Вначале началось все с каких-то таких легких книжечек, конечно же. Но потом они мне очень быстро наскучили, а интерес был — здесь мы подходим к вопросу истории — интерес был у меня всегда к европейской истории, мне она очень нравилась, как, наверное, всякому мальчишке нравятся солдатики, войнушки, и мне это тоже очень нравилось. А поскольку я очень любил, не знаю, помните вы — не вспомните, был такой в 90-е годы сериал «Горец» по телевизору с — Господи, как его звали-то? Фильм был с Кристофером Ламбертом, а сериал...
Константин Мацан:
— Я помню, да, был такой сериал, а актера тоже не помню.
Священник Сергий Лабунский:
— Сериал не помню кто, но там главного героя звали Курган Маклауд. Мне это безумно нравилось. Я обожал этот сериал, потому что в нем сочеталось и одно и другое, там замечательные флешбэки в историю, показывали, как они в истории бегали друг другу головы рубили, там была мистика, почему эти люди бессмертные и почему они продолжают рубить друг другу головы в двадцатом тогда еще веке. То есть здесь все сочеталось, и меня тогда этот сериал очень увлек. С него начался мой интерес к истории, именно к европейской истории, поскольку на ней был сфокусирован сюжет этого сериала. Я начал копаться и меня безумно увлекли крестовые походы, потому что это опять войнушка, мальчишки любят мечами махать. Крестовые походы. Сплав мистики и истории прекрасно здесь ложился в контекст военно-монашеских орденов, которыми я тоже увлекся, там тамплиеры, госпитальеры, меченосцы и прочие тевтонцы — военно-монашеские ордена. Конечно, это все привило мне огромную любовь к европейской старине. И вот эта европейская старина, вплотную связанная с христианской духовностью, естественно, в латинском его изводе, в латинском варианте, и привела меня в итоге где-то к концу 90-х к приходу в католическую церковь. То есть я тогда, когда читал все эти книжки в библиотеке по свободомыслию, даже по эзотерике, иудаизму, исламу, что там только не было, все в куче было. Но христианство для меня всегда было чем-то особенным. Во-первых, потому что была эта память из детства, переживание иного мира, прикосновение к иному миру через бытие в церкви. На самом деле разовое прикосновение, не постоянное, буквально разовое, три раза, может быть, четыре за все мое детство меня бабушка водила в храм, с одной стороны. И с другой стороны, это увлечение войнушкой, войнами, все как-то сложилось и вот вышло, получилось так.
Константин Мацан:
— А что заставило потом все-таки из католичества перейти в православие?
Священник Сергий Лабунский:
— В первую очередь, глубокое разочарование в католичестве, хотя бы просто потому, что когда католик живет в России, он на самом деле с католичеством в его бытовом виде никогда не сталкивается, никогда не видит этого. Он находится в неком стеклянном пузыре, отделенном от общего мира католического. Находясь в России, католичество находится под сильным влиянием Православной Церкви. Поэтому католичество в России достаточно консервативно. И, находясь в России, русский католик, как правило, не видит всего того ужаса обновленчества, которое на самом деле присутствует в католической церкви сейчас в той же Европе. Мне посчастливилось вплотную столкнуться с обновленчеством, потому что я некоторое время жил в посталантуре Доминиканского ордена в Фастове на Украине. Я некоторое время был в Польше и там — Польша это традиционная католическая страна — и там я сталкивался напрямую с бытовым католичеством. Не с каким-то его рафинированным изводом, которое здесь у нас в России есть под сильным влиянием православия, а именно с таким католичеством, каким оно вообще в принципе и является на бытовом уровне. И я видел все модерновые совершенно каких-то невообразимых конструкций храмы, которые от амбара сложно отличить. Я видел, как были изуродованы древние храмы под новый обновленческий манер, как старые алтари ломались. Это, кстати говоря, история нашей Москвы, для этого не нужно даже в Польшу ехать. В Москве католический храм святого Людовига, это старейший действующий католический храм на территории России, он не закрывался никогда в советское время. И там были прекрасные престолы, там были три каменных престола и один сбоку посвященный святому Иосифу деревянный престол. И когда 90-е годы пришли к нам сюда в Россию и когда рухнул железный занавес, когда появилась возможность коммуникации более свободной католиков в России с католиками европейскими, получилось, что этот деревянный престол — пришли веяния Второго Ватиканского Собора в Россию — это деревянный престол оказался никому не нужен, его разломали и выбросили на помойку.
Константин Мацан:
— А помимо отторжения католичества, какая была положительная мотивация перехода в православие для вас?
Священник Сергий Лабунский:
— Спасибо вам большое за этот вопрос, это очень правильно. В первую очередь, я считаю, что человек должен не уходить от чего-то, а приходить к чему-то.
Константин Мацан:
— Я поэтому спрашиваю.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Здесь тоже надо ввести определенную последовательность событий. Первое, был мой отказ от идеи монашества. Потому что в принципе в католичестве обязателен целибат для любого священника, поэтому по большей части без разницы, будешь ли ты монахом, будешь ли ты приходским священником.
Константин Мацан:
— Целибат — это обет безбрачия.
Священник Сергий Лабунский:
— Совершенно верно.
Кира Лаврентьева:
— Для священнослужителя.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Совершенно верно. Таким образом, не столь важно, будешь ли ты обычным мирским священником, будешь ли ты монахом, база одна и та же остается. Естественно, мне было интересно тогда попробовать себя не в приходском служении, а именно в монашеском ордене, я пошел в доминиканцы. В доминиканцы я пошел, потому что это один из известнейших орденов католической церкви, орден проповедников, он же занимался инквизицией в свое время. А вы уже знаете, что я любил Крестовые походы.
Константин Мацан:
— Я думал, вы скажете, что я любил инквизицию.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, инквизицию я, конечно, не любил, но это отдельная история, это целый отдельный пласт, отдельный часовой разговор. И первое, что послужило к моему уходу из католичества, во-первых, я решил, что монашество не для меня. А решил я это очень интересным таким способом. Я помню, что был тогда в Фастове в монастыре, по-моему в честь Воздвижения Креста, там монастырь Доминиканского ордена, и сидел смотрел во двор, а во дворе дети играли местных жителей, какой-то там частный сектор кругом, и с этого частного сектора детишки приходили поиграть во двор монастыря. Я сидел смотрел на этих ребятишек и понял, что я буду глубоко несчастлив, если я не увижу своих детей на этом свете, как они ходят своими ножками, топчут этот мир, как они радуются, улыбаются, возятся, дерутся в том числе.
Кира Лаврентьева:
— Но тогда вы могли бы стать прихожанином католической церкви, который бы создал семью. Это ведь не основная причина, конечно?
Священник Сергий Лабунский:
— Без сомнения. Конечно, нет. Мне всегда хотелось как можно глубже погрузиться в то, чем я занимаюсь. Мне в принципе не очень нравятся люди, которые сбивают только верхушки и не уходят на глубину какой-либо темы, которой они интересуются или занимаются. Поэтому когда я заинтересовался христианством, а здесь надо очень четко тоже это проговорить, что я пришел в христианство потому, что мне было интересно. Не потому что у меня случилось какое-то счастье или наоборот какая-то беда в жизни случилась, и это меня привело. Нет, мне просто стало интересно. Я взял книжки и читал, мне стало еще более интересно, я своими ногами пошел, мне стало еще более интересно. Я все более углублялся-углублялся-углублялся и доуглублялся до того, что пришел к идее священства, потому что это максимальное погружение, эта максимальная интеграция из всех возможных. Естественно, когда я стал католиком, для меня вообще вопроса не стояло, кем я буду, конечно, я буду священником. Монахом или приходским это уже другой вопрос, уже как я сказал, не столь принципиально в католичестве, потому что примерно все одно и то же. Монашество давало больше интересных возможностей, нежели приходское священство, возможность, в частности, в том числе прикоснуться к истории древнего ордена католического, Доминиканского в частности, куда я пошел.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на радио «Вера», дорогие радиослушатели. У микрофона Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Мы сегодня беседуем со священником Сергием Лабунским, клириком Елисаветинского храма города Красногорска. Да, отец Сергий, продолжайте. Про детей.
Священник Сергий Лабунский:
— Спасибо. И вот, сидя во дворе этого монастыря, я увидел детей, которые играли, и понял, что я буду глубоко несчастлив, если не увижу собственных детей. Это стало концом моего монашеского пути.
Кира Лаврентьева:
— Не став его началом.
Священник Сергий Лабунский:
— Не, я положил ему начало. Я был в постулантуре.
Кира Лаврентьева:
— То есть вы уже первую какую-то стадию...
Священник Сергий Лабунский:
— Послушник, по-русски это послушник. Я был в послушниках Доминиканского ордена, дальше я не продвинулся, никаких обетов я не приносил, то есть монахом я так и не был никогда, и слава Богу. Тем не менее, какие-то первые шаги были сделаны. В этот момент я понял, что все, монашество для меня закрыто, закрыто и католическое священство. Потому что я не могу быть с детьми католическим священником. Собственно говоря, и ладно, на этом я успокоился, спокойно уехал домой. Какое-то время, год или два во мне это еще оставалось, католичество, но я уже получил от него определенную прививку, потому что увидел обновленчество католической церкви, увидел не только на Украине, особенно в Польше, где это было очевидно, где это было просто вопиюще, я бы сказал.
Константин Мацан:
— Вы от этого отошли, а к чему вы пришли?
Кира Лаврентьева:
— Костя все хочет узнать, к чему вы пришли.
Константин Мацан:
— Я все хочу узнать, как вы отошли от католичества и пришли в православие.
Священник Сергий Лабунский:
— Так подождите, подождите, тут же длинная история, она на этом не начинается даже.
Константин Мацан:
— Хорошо.
Священник Сергий Лабунский:
— Подождите, пока предисловие. И когда я разочаровался в католичестве в том виде, в каком оно есть, прийти мне было особенно не к кому и не к чему. Надо еще отметить, что у католиков, особенно русских католиков, как людей, живущих, не скажу что во враждебном окружении, но тем не менее в каком-то окружении, от которого они себя отделяют, у них есть ощущение собственного элитизма. Мы некая элита, и спасибо Тебе, Боже, что я не как какая-нибудь бабушка в этой православной церкви, в э-той РПЦ. Это очень характерная черта для русских католиков, которую я сам неоднократно видел, да и, что скрывать, которой сам был заражен.
Константин Мацан:
— Вообще, я бы сказал, для русских интеллигентов.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Поэтому когда пришел к мысли, что мне в католичестве делать нечего и что мне нужно куда-то уходить, для меня возникла трудная проблема, я не мог переступить через себя и прийти в э-ту РПЦ.
Константин Мацан:
— Это уже интересно.
Священник Сергий Лабунский:
— Да, да. Представляете? Это состояние потерянности примерно год длилось, я пытался найти какие-то альтернативы, возможности, узнал, что существуют какие-то альтернативные православные, даже пришел к ним на службу, ужаснулся, честное слово, и больше никогда не приходил, и вам не советую, честное слово, это было ужасно. Это был патриархийный священник, который бросил свое служение в Русской Православной Церкви. Где-то кто-то, не пойми кто, его рукоположил в епископы. И он при живой жене — хотя формально он говорит, что с ней не живет, хотя они живут в одном доме — при живой жене стал епископом, у себя на участке построил церковь деревянненькую такую, типа шалашика.
Кира Лаврентьева:
— Он не слепой?
Священник Сергий Лабунский:
— Не-не-не, это был зрячий. Не знаю, может быть, сейчас что-то изменилось.
Кира Лаврентьева:
-Чего только нет.
Священник Сергий Лабунский:
— Там была какая-то церковь альтернативная, якобы православная, и он меня пригласил, приходи к нам на службу пасхальную. Пасхальная служба это была. Я пришел, выяснилось, что нет никого больше. К нему там еще должны были приехать другие иерархи этой церкви, но никто не приехал, он был просто один. Первый звоночек, что все иерархи альтернативной церкви проигнорировали пасхальное богослужение. Следующий звоночек, когда не нашлось никого, кому бы служить, он ко мне подходил, Сергей — я тогда еще не был, естественно священником, я был мирянин — Сергей, вы не хотите ли попономарить. — Слушайте, я вообще не в курсе, что делать, вообще никогда в жизни. Он говорит, да ничего, я там расскажу вам, все расскажу. Но я отказался тогда, никуда не стал идти. Я говорю, не-не, я тут постою. И третий звоночек был, когда в середине службы он ко мне выходил из алтаря и спрашивал, посылать ли за водкой сейчас или после службы? Ну, типа праздновать. Я, честное слово, настолько был глубоко разочарован всей этой альтернативщиной, что тоже оставил ее в стороне, даже не погрузившись в нее. Целый год я находился в каком-то состоянии потерянности, не знал, куда мне идти, вот так просто взять и прийти в Русскую Православную Церковь, для меня какой-то внутренний барьер существовал. Альтернатив, по сути, не было, а те, которые были, это было что-то страшное, упаси Боже. Целый год я был в каком-то вакууме, я прекрасно помню этот момент. Я тогда работал вебдизайнером, и мне надо было приехать на Китай-город к нашему клиенту что-то с ним обсудить. И я помню это свое тяжелое чувство от потерянности, от невозможности не то, что реализовать себя в духовном плане, а именно это было для меня всегда гораздо важнее, чем какая-либо светская работа, я всегда себя видел только служителем Церкви, в любом случае как-то с нею соприкасающимся плотно. И вот целый год этого у меня нет. Я помню это чувство потерянности, отчаяния, я иду и думаю, все хватит, мне надоело, просто первый храм, который я увижу, я туда зайду и останусь. Я выхожу из Китай-города, первый храм, который я вижу, это Никола в Кленниках на Маросейке.
Константин Мацан:
— Легендарный храм.
Священник Сергий Лабунский:
— Легендарный абсолютно храм.
Константин Мацан:
— Отца Алексея Мечева и Сергия Мечева потом.
Кира Лаврентьева:
— Надо же.
Священник Сергий Лабунский:
— Я туда захожу, там стоит отец Николай Чернышев, служит молебен. Я тогда еще не знал, что это так называется, думаю, ладно, постою. Как раз молебен у раки мощей праведного Алексея Мечева. После этого молебна я торможу батюшку, отче, мне очень надо исповедаться. Он говорит, ну, давай, ладно.
Кира Лаврентьева:
— Надо, так надо.
Священник Сергий Лабунский:
— Надо, так надо. И я два часа ему вот это все, что у меня накопилось, что у меня наболело, просто на него вываливаю. Пикантность ситуации еще заключается в том, что отец Николай Чернышев, не знаю, как сейчас, но на тот момент он был плотно связан с факультетом иконописи в Свято-Тихоновском институте. Как я потом узнал, ему в это время надо было ехать принимать экзамен или, по крайней мере, как-то участвовать в принятии экзамена в Свято-Тихоновском институте, а я его тут тормознул и два часа ему все это рассказывал. Надо отдать ему должное, он безропотно абсолютно меня выслушал, выдал несколько рекомендаций, и предложил еще приходить, дальше не отрываться, не уходить. А вы знаете, когда я исповедался, у меня было настолько прекрасное внутреннее состояние духа, я настолько воспарил буквально, я просто почувствовал себя дома, что наконец-то. Вот это длительное...
Кира Лаврентьева:
— Скитание.
Священник Сергий Лабунский:
— Спасибо. Вот это длительное скитание закончилось, я просто пришел домой, я выдохнул, мне не нужно с кем-то бороться, мне не нужно никому чего-то доказывать, я могу спокойно приходить в храм, причащаться и быть частью обычной общины христианской.
Кира Лаврентьева:
— Прекрасно.
Священник Сергий Лабунский:
— Без каких-то выпендрежей, без каких-то, не знаю...
Кира Лаврентьева:
— Изощрений.
Священник Сергий Лабунский:
— Да, без каких-то изощрений. Просто приходить и просто причащаться в окружении таких же христиан, таких же людей. Вот она, настоящая община молитвенная, которая собирается вокруг единой Чаши. Этого мне безумно не хватало, и это я получил в храме Николы в Кленниках, и до сих пор я себя считаю частью Маросейской общины. Потому что отец Николая стал моим духовным отцом, он же мне давал рекомендацию на поступление в семинарию несколько лет спустя. То есть все мое дальнейшее, уже православное воцерковление или, скажем, ревоцерковление после католичества происходило в храме Николы в Кленниках на Маросейке под водительством отца Александра Куликова, настоятеля, и вот отца Николая Чернышева, моего духовника.
Константин Мацан:
— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» священник Сергей Лабунский, клирик Елисаветинского храма в городе Красногорске. У микрофонов Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на радио «Вера» вновь приветствует вас, дорогие радиослушатели. В этом часе с нами священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма города Красногорска. У микрофона Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Мы продолжаем наш разговор о пути отца Сергия к священству, но не только к священству, дорогие радиослушатели, но также к католичеству, из католичества, к православию, к храму.
Константин Мацан:
— К байкерству.
Кира Лаврентьева:
— К байкерству. И мне кажется, много еще путей у отца Сергия откроется. Но что я хочу процитировать, дорогие радиослушатели и дорогой отец Сергий. «Сейчас с высоты прожитых лет я могу оценить свой путь как извилистый и тернистый. Но на этом пути мне помогал мой добрый предок, прапрадед священномученик Федор Крюков, который вымаливал меня и вытаскивал из очень многих жизненных передряг». Итак, мы открываем новую страницу великолепной книги, открываем новый узор переплетений тонких линий вашей жизни, и спросим вас, откуда взялся этот прекрасный священномученик, знали ли вы об этом с детства, и как он участвовал непосредственно в вашей жизни.
Священник Сергий Лабунский:
— Он участвовал молитвенно.
Кира Лаврентьева:
— Очевидно, это очевидно.
Священник Сергий Лабунский:
— Ох, откуда взялся. Честно сказать, я никогда в детстве не знал, что у меня кто-то есть в роду в священном сане, тем более в лике мучеников. Естественно, тогда он не был прославлен как новомученик, потому что в советское время это было принято скрывать. Меня крестили, к счастью, не на дому, в церкви, но все равно церковь выбирали как можно дальше от дома и старались, чтобы нигде никаких следов не оставалось от этого крещения. А тем более, у меня там всякие дедушки, бабушки, родители партийными работниками были, тоже было не так хорошо, чтобы кто-то у них на работе узнал о моем крещении. Естественно, все это скрывалось. Никто ничего не рассказывал. И я помню, что у моей прабабушке, дочери как раз отца Федора Крюкова всегда в комнате ее были иконы, но всегда они были в уголочке, завешенные шторой. То есть в том уголочке, где окно, на той же стене, где окно, шторы от окна раздвигались в стороны и полностью закрывали эту иконную полочку. Заходишь в комнату, ее просто не видно вообще, но стоит отодвинуть шторку и вот она замечательная классическая иконная полочка советского человека. Я прекрасно помню этот момент. Все это всегда скрывалось, это было не принято афишировать и, конечно, я в детстве ничего об этом не знал. Узнал я об этом, когда пошло мое... воцерковление не правильно сказать тогда, но какой-то повышенный интерес к религии, и вот тогда мне рассказали: а кто-то у нас был где-то там. Опять же родители у меня были неверующие особенно тогда были. В принципе, хорошо относились к церкви, но не сказать, что как-то... никогда верующими не были. Поэтому они тоже не могли мне рассказать деталей, подробностей, ничего, просто сказали, что-то у нас было такое. Я поинтересовался, что, где, кто был, откуда это известно.
Кира Лаврентьева:
— Что, где, когда?
Священник Сергий Лабунский:
— Выяснил, что вот так его звали, где он, что он. И дальше начал разыскивать любую информацию, какую только возможно. Это были уже двухтысячные годы, уже появился интернет, пусть в сравнительно зачаточном состоянии, но тем не менее, он уже был, уже можно было в интернете какую-то информацию искать. Я так нашел отца Ианнуария (Недачина), тогда он был, если я не путаю, настоятелем подворья Соловецкого монастыря в Москве. Затем он был благочинным храмов Соловецкого монастыря, сейчас, честно говоря, не знаю где. Но выяснилось, что мой предок, отец Федор Крюков дьяконом служил в одном храме с его предком, тоже новомучеником, вот этого игумена Ианнуария (Недачина). Я связался с отцом Ианнуарием, мы с ним пообщались, он мне рассказал немножечко, откуда он взял эту информацию. Благодаря его наводке я смог выйти на архив ФСБ по Смоленской области и через наш Центральный архив УФСБ в Москве на метро Кузнецкий мост. Там я уже ознакомился с подлинным делом расстрельным отца Федора. Специально для меня его привезли из Смоленска в Москву, меня пригласили в этот архив и я действительно сел наедине, тет-а-тет с этим расстрельным делом моего предка и посмотрел, полистал. Сложно сейчас передать те чувства, те эмоции, которые я испытывал, меня очень поразило, до сих пор это помню, как я листаю стенограммы допроса, и в конце стенограмм всегда стоит подпись допрашиваемого. И я вижу, что в начале рука твердая у отца Федора, а чем дальше я листаю, тем она все-е...
Кира Лаврентьева:
— Невозможно вообще смотреть.
Священник Сергий Лабунский:
— Ужасно, ужасно. Видно, что рука дрожит. Я понимаю, насколько ему тяжело было. Может быть, его били.
Кира Лаврентьева:
— Пытали.
Священник Сергий Лабунский:
— Пытали, издевались над ним, в каких условиях он содержался. И я понимаю, что этот кусочек живой истории, кровоточащей истории, моей истории, истории моей семьи — ничем не передаваемое ощущение. В этот момент я особенно глубоко влюбился в новомучеников, для меня подвиг новомучеников это, пожалуй, самая яркая страница вообще в церковной истории не только даже последних лет, но вообще в принципе в церковной истории, пожалуй, самая яркая страница. И может быть, она для меня такая потому, что есть вот эта связь, прикосновение, физическое буквально прикосновение, через это дело из архива ФСБ. Удивительная на самом деле история. И, конечно, отец Федор для меня стал путеводной звездочкой, его икона у меня стоит дома, у всех моих родных она теперь стоит тоже дома. Мы заказывали разным иконописцам, у нас несколько вариантов его икон рукописных есть, Конечно, я каждый раз молюсь ему обязательно и прошу его помощи и заступления. Даже когда я не знал о нем, и когда мои мытарства проходили через католичество и потом через пропасть неприкаянности моей после католичества, до того, как я пришел в православную церковь, я абсолютно уверен, что он меня вел, что он за меня молился перед престолом Божиим, и он меня вымолил. Потому что не было кого-то, кто бы за меня вздохнул и помолился. Наверное, мама, без сомнения, но она человеком была не особо верующим, поэтому, видимо ее молитва... Нет материнскую молитву не надо, наверное, сбрасывать со счетов.
Кира Лаврентьева:
— Конечно.
Священник Сергий Лабунский:
— Она меня тоже, я думаю, вымолила, хоть своими словами, может быть, не умея, не зная, но думаю, что она тоже вложила очень много своих молитв в меня. Вот она и отец Федор.
Константин Мацан:
— Так, хорошо, а байкерство священнику зачем?
Кира Лаврентьева:
— Новая страница.
Священник Сергий Лабунский:
— Новая странница, да. Байкерство. Это отдельная история, напрямую никак с церковью и священством не связанная, и связавшаяся с ней только под конец, потому что я два в одном, я и то и другое в одной личности. С подростковости опять же люблю мотоциклы, нравятся они мне, красивые, хорошие. Как-то никогда не вставал передо мной вопрос покупки собственного мотоцикла, хотя и хотелось, но это всегда было достаточно умозрительное желание, никогда не воплощаемое в действительности. Никогда у меня не было дядюшек с Явами, Планетами, Ижами, которые меня катали, ничего подобного у меня не было, это всегда было умозрительное увлечение. В конце концов, я уже став священником, познакомился с таким феноменом, как христианские мотоклубы. То есть мотоклубы, но состоящие из христиан, подчеркивающие свое христианство и использующие свое участие в этой байкерской среде для проповеди христианства. Насколько я знал, тогда уже существовал христианский мотоклуб, это орден Преображения в Кирове созданный, он тоже себя прямо не позиционировал как христианский мотоклуб, но он был создан священником еще в начале нулевых, двухтысячных годов. Но я о нем тогда ничего не знал абсолютно. И первый христианский мотоклуб, с которым я столкнулся, это God’s Squad, это зарубежный основанный, по-моему, в 1972 году мотоклуб, основан в Австралии был, и сейчас распространившийся по всему миру. К сегодняшнему дню у него, по-моему, больше пятнадцати стран открыто, где есть представительство этого мотоклуба, чаптеры они называются, как отделения этого мотоклуба. Я познакомился в первую очередь с ними, сдружился, с’общался, узнал, что на Украине есть чаптер, отделение этого мотоклуба. Раз они на Украине, значит, они говорят по-русски, я с ними связался, у нас пошло общение, мы подружились. Вот, собственно говоря, мои первые прикосновения к байкерской теме, физическое прикосновения. Не просто умозрительно, а буквально я прикоснулся физически, я увидел этих людей, я увидел эти мотоциклы, я увидел возможность не просто кататься на мотоцикле, проветривая свое лицо на подмосковных трассах, а я увидел за этим возможность какого-то делания, в том числе для Бога и ради Бога. Меня это очень вдохновило. Поэтому первое мое осознанное решение приобрести себе мотоцикл связано было именно с этим клубом. Я просто захотел в него вступить, я захотел быть частью этого движения, и я тогда впервые предметно задумался о покупке своего мотоцикла, и купил его себе на восьмое марта. Э-ге. Так получилось, совпали даты.
Кира Лаврентьева:
— Отец Сергей, а если немножко вернуться к тому моменту, когда вы оказались в храме, где находятся мощи праведного Алексея Мечева, в храме святителя Николая в Кленниках. Вы с радостью вошли в эту общину, мы начали развиваться, вы поняли, что вы дома. Все это очень откликается, такое с силой сказанное слово, ты всегда чувствуешь правду. Я думаю, наши радиослушатели также чувствуют ее, как мы с Костей. А момент священства? Вы также решили углубляться в православие, как вы углублялись в католичество, «во всем хочу дойти до самой сути». Вы и тут решили дойти до сути и стать священником. И как отнеслось к этому священноначалие, конкретно ваш священник, который вас исповедовал?
Священник Сергий Лабунский:
— Надо здесь сделать маленькую ремарку и сказать, что идея священства у меня появилась еще до того...
Кира Лаврентьева:
— Это мы уже поняли.
Священник Сергий Лабунский:
— ...как я воцерковился.
Кира Лаврентьева:
— А, это интересно.
Священник Сергий Лабунский:
— Когда мне в принципе стало это интересно, я понял, что вот, священство это наверняка то, что нужно. Мне сразу захотелось... Я тогда подростком был, сделайте на это скидку, пожалуйста, мне сразу захотелось все по-максимуму. Поэтому естественно, даже не зная, что это такое, еще не перейдя в католичество, я крещен-то было в православии, и в католичество я перешел уже, будучи в достаточно сознательном возрасте, не имея никакого опыта воцерковления. Но даже еще до этого перехода, когда я только задумывался об этом, когда мне это только стало интересно, когда я только начинал что-то читать какие-то книжки, я уже думал, что священство это наверняка, то, что нужно, я ничего про это не знаю, но мне это нравится. И я помню прекрасно момент, когда я пришел в ближайший к своему дому храм, это храм Сергия Радонежского в Гусиново, и с порога к батюшке. Я даже не знаю, что там за батюшка был, такой с рыжей бородой, не знаю, как его зовут. Я с порога к батюшке: отче, я хочу в семинарию поступать. А он меня первый раз видит, он как-то замялся, говорит: ну, ты знаешь, надо как-то на службы походить порегулярнее, у нас еще воскресная школа есть. Все, сразу тут для меня стояла точка, воскресная школа не рассматривалась в принципе. И все, это мимолетное прикосновение, первое мое высказанное желание стать священником, не зная еще ничего абсолютно, здесь закончилось. И дальше я немножко отступил назад, углубился в свои интересы в виде истории европейской и различной религиозной мысли. И тут постепенно начало выкристаллизовываться католичество потихонечку. Но я уже на тот момент хотел быть священником. Став католиком, естественно, а куда мне еще, конечно, священство. Поэтому уйдя из католичества в православие, идея священства никуда не делась, оно, как сияла для меня маяком, путеводной звездой, так оно у меня и сияло все это время. И со стороны, это любопытно тоже отметить, может показаться, что мой путь это какое-то метание из одной крайности в другую.
Кира Лаврентьева:
— Нет, нет. Не кажется так.
Священник Сергий Лабунский:
— А на самом деле, я хочу это подчеркнуть, всегда была очень прямая дорога, потому что всегда передо мной была вот эта путеводная звезда — служение Богу, служение именно с полной самоотдачей на полной глубине. Оно меня всегда вело. Да, я ошибался дверью в своей жизни, я заходил немножечко не туда. К счастью я оттуда вышел и пошел правильной дорогой.
Кира Лаврентьева:
— Священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма города Красногорска, байкер, член Императорского православного палестинского общества, бывший католик, вот так мы под конец вас представим по полной программе, отец Сергий, проводит с нами этот «Светлый вечер». Отец Сергий, могли бы вы сказать, что вы припали к долгожданному источнику, священству, вы таки достигли того, чего искали, углубились, спустились на глубину? Просто ведь священство это сложная вещь, это опаляющая вещь, это то, к чему надо быть готовым, как говорит Иоанн Шанхайский, иначе оно тебя просто сожжет как солому.
Священник Сергий Лабунский:
— Без сомнений. Я честно совершенно скажу, что я ощущаю себя абсолютно на своем месте. Абсолютно.
Кира Лаврентьева:
— Слава Богу.
Священник Сергий Лабунский:
— Мне настолько нравится то, чем я занимаюсь, я настолько искренне люблю свое дело, служение у престола. Даже когда меня раньше спрашивали, чего тебе от жизни надо, я говорил, мне нужны всего три вещи, это приход, матушка и борода лопатой. Вот только с бородой лопатой у меня не очень получилось, у меня совочек такой. Все остальное у меня все замечательно.
Кира Лаврентьева:
— Вы такой мыслитель, как-то борода лопатой сюда никак не цепляется.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, отнюдь, я искренне за.
Кира Лаврентьева:
— Да? Наоборот?
Священник Сергий Лабунский:
— Может быть, вид-то интеллигентный у меня достаточно, но на самом деле я очень даже...
Константин Мацан:
— А на самом деле...
Священник Сергий Лабунский:
— Промолчим о том, что я брутальный байкер, не надо, в частности я уже говорил вам еще до того, как начался эфир, что я увлекаюсь старым обрядом, мне очень нравится старина русская. Мне вообще нравится старина, осязать пыль веков для меня исключительно важно внезапно. И если я не чувствую связи с древностью, а древность как лакмусовая бумажка, которая позволяет отличить истину от наносного и временного, в церкви является вечность и прикоснуться этой вечности дорогого стоит. Когда я занимаюсь тем, что я люблю, занимаюсь служением у престола, мне интересно, а как это было раньше? И мне хочется прикоснуться и здесь тоже к какой-то старине. Так я пришел к интересу к нашим дореформенным обрядам, старым, принятым еще до патриарха Никона при первых пяти русских патриархах. И постепенно этот интерес еще с нулевых у меня зародился, развивался. И сейчас, я надеюсь, мы пришли к той точке, когда в рамках нашего прихода начнутся богослужения по старым обрядам. Честно скажу, что пока еще нет благословения правящего архиерея, но мой рапорт на столе у него уже лежит. Я надеюсь получить это ответ и надеюсь, что после Пасхи у нас начнутся эти службы. Это процесс, который длился ни один год, я, пожалуй, даже скажу, что не одно десятилетие.
Константин Мацан:
— Я бы хотел спросить еще немножко о байкерстве. Не о самом байкерстве, а о том, что, предвижу, что может быть, у наших слушателей ваш рассказ такой простой — захотелось купить мотоцикл, купил — может вызвать даже вопросы. Есть некоторое представление, может быть, стереотипное, то есть ложное и неверное, но все же оно есть, что вообще-то не должно священнику иметь мирские сильные увлечения. Ну ладно священник историк, археолог, ученый, а вот священник, который сердцем привязывается к какому-то яркому, страстному, в каком-то смысле, хобби, это что-то не то. Что бы вы таким критикам ответили?
Кира Лаврентьева:
— Константин, ну ты закрутил.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, а что? Очень интересный вопрос, вообще молодец.
Константин Мацан:
— Спасибо. Я стараюсь.
Священник Сергий Лабунский:
— Молодец. На самом-то деле я могу согласиться с этими критиками. Действительно, когда у человека возникает что-то, что излишне его увлекает, это может очень легко отвлечь его от главного дела его жизни, в частности в данном случае, от священства. И более того, у меня есть примеры таких священников перед глазами, которые излишне ушли в эту область. Я не единственный как вы понимаете, священник, который на мотоцикле ездит. На данный момент у нас есть сообщество в интернете, мы не можем порой встречаться физически, потому что география очень большая этого сообщества, но в интернете оно существует. Оно так и называется «Мотосообщество православного духовенства». На данном момент в нем состоит больше восьмидесяти человек. И туда принимают только в священном сане, ни один мирянин не может войти в это сообщество. Больше восьмидесяти человек в священном сане Русской Православной Церкви или других канонических церквей, в основном, конечно, Русской Православной Церкви, являются байкерами, являются мотоциклистами увлеченными. И конечно, среди всего этого сообщества есть примеры, когда человек переступал какую-то тонкую невидимую границу и уходил, излишне увлекался этой байкерской темой, стереотипной, подчеркну, байкерской темой. Знаете, как это обычно выглядит, когда что-то такое в коже, с кучей цепей, заклепок, с огромным или громким ревом двигателя, такое что-то нарочито брутальное.
Константин Мацан:
— Я себе воображаю картину, что по дороге несется Харлей-Дэвидсон мотоцикл, от него такая ряса развивается, на воздухе трепещется.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, нет, этого никогда не бывает.
Константин Мацан:
— Вы не в подряснике, нет, катаетесь?
Священник Сергий Лабунский:
— Ни в коем случае, нет. Не надо путать Божий дар с яичницей. В церкви надо в рясе, на мотоцикле в рясе не надо.
Константин Мацан:
— Какая яичница? Пост сейчас идет.
Священник Сергий Лабунский:
— Тем более. Нет, на мотоцикле в рясе, конечно, не нужно. Это, во-первых, просто банально опасно, если уж на то пошло, она может в колесо там куда-то залезть.
Константин Мацан:
— Да, да.
Священник Сергий Лабунский:
— С другой стороны, я предпочитаю все-таки разделять. Есть понятие уместности. В храме уместно быть в духовной одежде. На мотоцикле уместно быть в защите, в специальной дорожной защите. Я не умаляю силу веры, но ряса все-таки плохая защита.
Константин Мацан:
— Собственно, мой вопрос был о том, что когда у человека есть сильное увлечение, как правило, он в себе стремится лакуну заполнить. Со стороны кажется, ну, какая у священника лакуна может быть внутри? Перед престолом человек предстоит, его руками таинства совершаются. Какие еще увлечения нужны вообще? А с другой стороны все мы люди и священник не перестает быть человеком, и ничто человеческое ему не чуждо, и почему не может быть у священника хобби, увлечения и так далее? Я хочу, чтобы вы что-то об этом сказали.
Священник Сергий Лабунский:
— Конечно, может быть и хобби, и увлечения, и плохого в этом нет ничего. Оно не должно быть на первом месте, на первом месте всегда служба у престола, это однозначно, это не обсуждается и не может обсуждаться в данном случае. Всегда священство в основе, как в базе...
Константин Мацан:
— В приоритете.
Священник Сергий Лабунский:
— В приоритете, спасибо. Конечно, священство всегда в приоритете. Но хобби естественно, может быть. Главное, чтобы человек не увлекался темной стороной того мотоциклизма, байкерства. Потому что темная сторона в этом есть, без сомнения. И, кстати говоря, что мне еще нравилось в христианских мотоклубах, в них эта темная сторона отсекается. Я прихожу на мероприятие христианского мотоклуба, я понимаю, что здесь никто не будет в алкогольном подпитии, что не будет никакого мата, стриптиза и еще чего-то в этом роде. Это действительно, верующие, воцерковленные люди здесь собрались. И нам есть о чем поговорить, у нас общие интересы, у нас общие взгляды на жизнь. Естественно, что человек ищет себе подобных, с кем его взгляды совпадают, с кем его интересы совпадают. В байкерской среде есть, это удивительное, уникальное, по сути, сообщество православных мотоциклистов, которые собираются вместе и которые даже совместные проекты реализуют. Это не только благотворительные проекты, как мы недавно в 2018 году, например, выпустили благотворительный календарь, где несколько священников сфотографировались рядом со своими мотоциклами. И мы этот календарь выпустили, все вырученные деньги, которые мы за него получили, были отправлены на помощь малоимущим приходам, которые только восстанавливаются, реконструируются, нуждаются в помощи. И в принципе идея была в том, чтобы привлечь внимание людей к тому, что где-то рядышком, не где-то далеко, а буквально рядышком с тобой, есть храмы нуждающиеся, есть семьи священников, которые нуждаются, помоги им, пожалуйста. Может быть посильная помощь волонтерская. Это, может быть, и денежкой где-то помочь, поддержать. Это, может быть, где-то распространить информацию о том, что такой храм есть, и в чем он нуждается. Если не ты поможешь, то кто-то другой поможет, но ты хотя бы расскажешь об этом. Так или иначе, мы столкнулись в нашем «Мотосообществе православного духовенства», мы физически с этим лицом к лицу столкнулись, и у нас возникла идея как-то помочь, как-то решить эту проблему. Какими силами мы можем это делать? Конечно, священник на мотоцикле это определенный вау-эффект и мы решили его использовать. Мы выпустили этот календарь, где сфотографировались несколько священников рядом со своим мотоциклом, я естественно, тоже есть в этом календаре рядом со своим теперь уже прежним мотоциклом, я его продал, но тем не менее. Мы этот календарь распространяли, не было никаких спонсоров, никто нам не помогал, мы просто сами скинулись и сами выпустили, и просто раздавали всем желающим, всем, кто хотел. А они донатили, жертвовали на храмы, там целый список был этих храмов.
Константин Мацан:
— У нас мало времени остается, у меня последний вопрос. Но мне, правда, очень интересно задать его. Возвращаясь к вашему интересу к западной истории, средневековой, я очень, как мне кажется, понимаю этот интерес. Может быть, меня не интересовала история как таковая, но книги про мушкетеров, западная архитектура, замки, рыцари, живопись, готика — все это такое красивое, такая сокровищница, что, кажется, хочется к этой западной христианской культуре принадлежать. На этом фоне обращаешься на Восток в православие и думаешь, как-то скучно здесь, нет того размаха. Где мушкетеры, где рыцари? Какие-то иконы, старинные храмы и романтики нет. И нужно, чтобы какая-то зрелость была, не духовная, но какая-то жизненная, чтобы оценить красоту иконы, чтобы поставить Владимирскую икону даже чисто художественно в один ряд с шедеврами, не знаю, Рафаэля и понять, что это просто другое искусство, оно такое же захватывающее. Как вы это чувствуете? При вашем интересе к западной культуре обращение к культуре православной?
Священник Сергий Лабунский:
— Ох. Когда только происходил мой переход из католичества в православие, когда я начинал к нему прикасаться, мне, конечно, было очень тяжело. Я искренне люблю, подождите, я сформулирую это... Как есть человек визуал, ему важно как это выглядит, кто-то на слух лучше воспринимает. Я воспринимаю лучше глазами, и для меня искусство визуальное, осязаемое, видимое искусство, всегда играло большую роль. Я искренне люблю, например, готику. Я считаю, это просто вершиной архитектуры, абсолютной вершиной, и ничто до сих пор не поднялось до таких же высот и красоты, как готика. До сих пор мой любимый храм — готический храм. Да простят меня наши радиослушатели, но тем не менее. Это храм Архангела Михаила в Киеве, совсем недалеко от Московского вокзала, если пройти, очень люблю этот храм, он в неоготическом стиле, из красного кирпича и немножечко камня, потрясающе красивый, до сих пор один из любимых моих храмов. Конечно, когда я приходил в православие, мне было эстетически очень тяжело, потому что я привык к другому, я люблю другое. Поначалу мне было непонятно, как вообще можно молиться носом в стенку, я имею в виду иконостас. Ну как же, я же привык к тому, что алтарная часть открыта, что я вижу престол, что я вижу духовенство, я как бы соучаствую в том, что происходит. А тут я стою перед закрытой стеной с закрытыми дверями, и вот такая духовность. Конечно, мне поначалу было очень тяжело. Но на самом деле вы правы, нужна какая-то зрелость, если уж не духовная, то годами определенная, но на Востоке есть своя красота. Эта красота уникальна. Конечно, она отличается от западной, естественно, но она по-своему прекрасна, удивительна и завораживает не меньше, чем красота западная. Если западная красота во многом очень рациональна, то красота Востока христианского во многом очень субъективно переживаемая, и во многом очень мистична, я бы так сказал. Я надеюсь, вы меня понимаете, что я имею в виду.
Константин Мацан:
— Я надеюсь, что понимаю, думаю, что понимаю, и вспоминаю знаменитый афоризм отца Павла Флоренского, который, как известно, придумал свое эстетическое доказательство бытия Бога: «Есть Троица Рублева, значит, есть Бог».
Священник Сергий Лабунский:
— Прекрасно, золотые слова.
Константин Мацан:
— Потому что настолько совершенна эта икона, что не может не быть Того, Кто вдохновил иконописца.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. А кстати, извините, я еще вас перебью немножечко. Но хотел бы еще здесь пять копеек довставить. О том, что Западная культура, Западная эстетика может быть православной. И есть, я, может быть, для кого-то из наших радиослушателей открою новый материк, тем не менее, есть православные общины Западного обряда. Это настоящие православные люди, исповедующие православное вероучение, но служащие по Западным обрядам, по старинной древней Римской мессе, которая помнит аромат катакомб. Вот эта старинная латинская месса помнит аромат катакомб, действительно, она из тех дальних времен идет. И папа Римский Григорий Первый, Двоеслов в православии, хотя на самом деле он не двоеслов, он беседник, потому что двоеслов это диалогос, неверно перевели.
Константин Мацан:
— Диалогос, да, да.
Священник Сергий Лабунский:
— Он же кодофицировал, то есть утвердил уже существующий до него чин мессы. Та древняя, не современная, я подчеркиваю, не обновленческая латинская нынешняя месса нового сорта, а та древняя, которую чаще всего называют Тридентской по более позднему собору, это подлинное православное наследие православного Запада. Это удивительно на самом деле, и я рад, что такие общины существуют. Я рад, что есть люди, которые любят латинскую эстетику, западную эстетику и при этом действительно вспоминают, что ее истоки в православии, а не расколе. И возвращаются к этим православным истокам. На Западе есть общины латинообрядные православных церквей. Это Антиохийской Православной Церкви, это достаточно много общин в рамках Русской Православной Зарубежной Церкви, еще нескольких поместных православных церквей, такие даже целые диоцезы тоже есть, благочиние даже есть западнообрядных приходов православных. Я считаю это прекрасно, потрясающе, что это есть. И на Западе это востребовано.
Константин Мацан:
— Интереснейшая тема, задел на большую передачу на будущее. Спасибо огромное за наш сегодняшний разговор. Священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма в городе Красногорске был сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Программу вели Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Спасибо. До свиданья.
Кира Лаврентьева:
— Всего хорошего.
Священник Сергий Лабунский:
— До свиданья.
«Истоки и современность православной журналистики: личный путь». Николай Державин
У нас в гостях был заместитель руководителя пресс-службы Патриарха Николай Державин.
Мы говорили с нашим гостем об истоках и современности православной журналистики, а также об особенностях работы комментатора праздничных богослужений в прямой трансляции.