У нас в гостях был клирик храма Державной Иконы Божией Матери в Чертанове, доцент кафедры религиоведения ПСТГУ, кандидат Богословия, священник Михаил Плотников.
Разговор шел о религиозности в мире, о христианстве в разных странах, о вопросе разграничения понятий веры и религии, о католицизме и православии, а также о религиозном сознании в современном обществе.
А. Пичугин
— И в студии Светлого радио собрались мы — Лиза Горская...
Л. Горская
— ...Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— И у нас в гостях священник Михаил Плотников, доцент Православного Свято-Тихоновско
М. Плотников
— Добрый вечер!
А. Пичугин
— Добрый вечер. Мы сегодня попробуем разобраться, какое же место занимает религия в современном мире, потому что, в частности, есть какие-то очень расхожие примеры — нам говорят, что Соединенные Штаты Америки — очень религиозная страна. Это так, но для большинства это, наоборот, удивительно, потому что США — это какой-то там символ бездуховности на планете. А на самом деле, если разобраться — вот недавно общались с женщиной, которая вообще живет на Украине и каждый год по нескольку месяцев проводит в Штатах, объезжая какие-то разные христианские святыни, очень интересно.
У нас в России религия занимает совершенно другое место, нежели в США, гораздо меньшее. А если все это тут как-то сублимировать, то что получается?
М. Плотников
— Что Вы имеете в виду под словом «сублимировать»? Поднять, повысить, суммировать, осмыслить?
А. Пичугин
— Суммировать, скорее, да.
М. Плотников
— А в чем вопрос? Тогда все так и есть — в России религиозность средняя европейская, в США религиозность одна из самых высоких в мире. С религиозностью США соперничают только исламские страны, арабские исламские страны и Индия — пожалуй, больше никто. Там более половины населения — ну, около половины населения регулярно посещают какие-нибудь богослужения. Около 80% заявляют себя людьми верующими, религиозными. Ну, правда, надо иметь в виду, что религиозность в США — это часть такого общественного консенсуса. Я имею в виду, что в средних размеров и малых городах, где проживает большинство населения США, считается, что если человек куда-тто не ходит...
Л. Горская
— По воскресеньям, имеется в виду?
М. Плотников
— Не обязательно, по субботам или по пятницам тоже... то это человек ненадежный и вообще как бы не вписывающийся в общество. То есть ты можешь куда угодно, что угодно посещать — православное богослужение (в США проживают несколько миллионов православных), любое — любое протестантской конфессии, вернее, деноминации, быть католиком, индуистом. Единственное, что, в связи с понятными событиями последние 15, уже 16 лет, мусульманином быть не очень прилично. (Смеется.) Это может вызывать подозрения. Но куда-то ты должен ходить. Вот мормоном можно быть — вполне себе респектабельная американская религия. Но если ты никто...
Л. Горская
— А правда... Извините, немножко перебиваю. Правда, такое настороженное отношение к мусульманам? А как же тогда толерантность, всепонимание?
М. Плотников
— Естественно. Толерантность толерантностью. (Смеется.) А...
А. Пичугин
— А безопасность — безопасностью.
М. Плотников
— А теракты и убийства террористическог
А. Пичугин
— Как раз страх перед исламом гораздо меньше у европейцев, которые чаще с этим сталкиваются.
Л. Горская
— Ну, вот я и хотела сказать, что, получается, США гораздо более консервативны, нежели Европа?
М. Плотников
— Естественно.
А. Пичугин
— Да.
М. Плотников
— Имперское сознание — это что-то... У них самосознание такой новой Римской империи, которая должна контролировать — в хорошем смысле — весь мир, отвечать за весь мир, и, это... Ну, конечно, доминирует протестантское сознание, это само собой. Но оно именно общепротестантск
А. Пичугин
— И нету каких-то (нрзб.)?
М. Плотников
— То есть там, практически, интеркоммунион между протестантскими деноминациями.
Л. Горская
— Но у них же могут быть какие-то противоречия в учениях?
М. Плотников
— Это никого не волнует.
Л. Горская
— А, то есть... А как это? (Смеется.)
М. Плотников
— Ну, так — то, что я в воскресенье утром должен быть в церкви, хорошо одетый. Пусть ты там будешь спать даже. Но это просто кодекс поведения.
А. Пичугин
— Сколько мультиков на эту тему, где герои строем идут в церковь, а там уж кто спит, кто слушает пастора, кто еще чего-то делает.
Л. Горская
— Главное — быть хорошо одетым?
А. Пичугин
— Но все идут, да.
М. Плотников
— Ну, конечно, нельзя сбрасывать со счетов то, что, конечно же, народ воспитан именно как народ христианский. Это христианский народ — да, естественно. Именно поэтому Бог и благословляет Америку — потому что там больше рождаемость, чем в любой европейской стране. Уже почти три ребенка, в среднем, в семье. Или даже уже три ребенка, в среднем, в семье. То есть постоянно растет рождаемость. Сознательные христиане избегают абортов, случайных связей и прочего. Естественно, Бог их благословляет, само собой, процветанием — естественно, а как же иначе? Христианская страна, сто процентов.
А. Пичугин
— О храме... За примером далеко ходить не надо. Соседняя Грузия, в которой, я, например, помню, в Тбилиси, в кафедральном соборе на воскресной литургии... Собор — ну, я не знаю... Он, конечно, меньше Храма Христа Спасителя, но больше Елоховского в два или три раза. Это если нас слушают москвичи, могут себе представить второй по величине московский храм. Служит патриарх (потому что практически каждое воскресенье служит патриарх). В собор зайти даже, по-моему, сложно, потому что столько народу. Но есть — он так разделен удачно — люди, которые непосредственно пришли на богослужение Святейшего Патриарха, который где-то там, все это происходит близ алтаря, а все остальные — кто о чем. Кто встретился после недельной разлуки и теперь с колясками стоят и беседуют, женщины. Кто-то что-то кому-то передает. Кто-то ходит, общается. Но, мне кажется, именно так, наверное, происходило богослужение в Константинополе во времена Византии, в Софии. Это было какое-то больше социокультурное место, нежели место богослужений.
М. Плотников
— Так это неплохо.
А. Пичугин
— Это неплохо, да!
М. Плотников
— Потому что вообще меньшинство людей действительно религиозно одарены, так скажем.
Л. Горская
— Леш, а как так получилось, что мы из Америки перенеслись в Тбилиси и в древний Константинополь сразу?
А. Пичугин
— Как-то так получилось.
М. Плотников
— Кривая (нрзб.). (Смеется.)
Л. Горская
— А главное — зачем? Объясни. (Смеется.)
А. Пичугин
— Нет, я пример привожу, который... Ну, потому что есть четкое осознание того, что у протестантов — так, да, важно красиво одеться, в костюме и галстуке быть...
М. Плотников
— Так и у нас так было. И в Зарубежной церкви это сохраняется — там люди в воскресный день одеваются как в театр. А у нас — Бог знает как, в спортивных костюмах, я не знаю даже, в чем. Как будто бы на дачу собрались.
Л. Горская
— Ну, неправда.
А. Пичугин
— Правда, правда.
М. Плотников
— Так и есть. У нас в храме только вот один из мирян, человек высокообразованн
Л. Горская
— Вы знаете, а у нас в храме на даче... Вот где у меня дача, там храм есть, повезло... И там на службу люди приходят в таком виде, что я вообще не представляю себе, как можно в дачных, деревенских условиях до такого блеска одежду довести.
М. Плотников
— Молодцы!
Л. Горская
— Накрахмаленные, наглаженные!
М. Плотников
— Это радует глаз.
Л. Горская
— Прямо приятно посмотреть!
М. Плотников
— Люди же приходят на встречу с Богом, конечно.
А. Пичугин
— И, может быть, это какая-то долгая кропотливая работа священника этого храма, который доносил до прихожан, что вот, «братья, сестры, на службу мы приходим одетые как в театр».
Л. Горская
— Ну, вот тоже опять сравнение какое-то... Почему — как в театр?
А. Пичугин
— А потому что в театр люди привыкли все-таки ходить не в рваных...
М. Плотников
— Хотя сейчас уже и в театр бог знает как одеваются.
А. Пичугин
— Смотря в какой. В Большой — уже нет. Еще нет, не знаю... Но нет.
Почему мы на Грузию перескочили? Потому что есть какое-то распространенное мнение, да, что протестанты — они в костюмах, при галстуках каждое воскресенье приходят. Ну, вот то, что отец Михаил говорил. А в православном храме все пришли на литургию, и все участвуют как-то, молятся. Но все стоят. И все стоят тихо. При входе висит табличка, что «разговаривающем
М. Плотников
— Греков.
А. Пичугин
— Да, греков, в первую очередь, которые сохранили эту религиозность даже на пространстве бывшего Советского Союза, и у них немножечко по-другому... немножечко другое отношение к этому.
Л. Горская
— Ну, мне кажется, некорректны обобщения. Потому что ты берешь один храм в Грузии и один храм в России и все это сравниваешь. А в Грузии, наверняка, тоже разные храмы и разные общинные традиции, и в России тоже. Тем более.
А. Пичугин
— Наверняка.
М. Плотников
— Ну, про Грузию не могу сказать, но на Западной Украине сохранилась такая религиозность традиционная, отчасти в Молдавии — уже не наша земля. Это хорошо, с одной стороны. С другой стороны, конечно, такая не очень сознательная культурная религиозность — это не совсем евангельское христианство, скажем так.
А. Пичугин
— Но Вы в какой-то момент сказали, что это неплохо — что люди рпиходят...
М. Плотников
— Ну, конечно, неплохо.
А. Пичугин
— Они все равно пришли в храм.
М. Плотников
— Ну да.
А. Пичугин
— Они же могли прийти...
М. Плотников
— Что-то услышат.
А. Пичугин
— Мне кажется, что если среднестатистиче
М. Плотников
— Ну, и правильно сделает. Как всегда в традиционных обществах было и есть, не только в христианстве. Такая же ситуация в других религиях традиционных.
А. Пичугин
— Но мы все время проводим тут параллели сейчас между Америкой, Соединенными Штатами, Россией. А для Европы, которая нам тоже часто... Все тут меня обвиняют в обобщениях...
Л. Горская
— Почему — все? Зачем ты обобщаешь? Я тебя обвиняю в обобщениях! (Смеется.)
А. Пичугин
— (Смеется.) Ну да, здесь можно тоже обобщить, сказав, что «нам часто говорят, что бездуховная Европа, в которой уже отмирает и традиционное католичество, и католики распродают храмы, и протестанты распродают храмы и святыни»... Все же не так, на самом деле. Но какое место у среднего европейца в жизни занимает религия, это тоже хороший вопрос. Я понимаю, что это зависит от страны к стране, но...
М. Плотников
— Это зависит от страны к стране... Культурная христианская самоидентификаци
А. Пичугин
— И атеистов, и православных?
М. Плотников
— Ну да, это же очень распространенная самоидентификаци
Л. Горская
— У меня мой друг очень хороший говорит, что он православный атеист, но при этом ведет себя так, что некоторым православным стоит у него поучиться, например.
А. Пичугин
— Ну, я тоже таких знаю атеистов.
М. Плотников
— (Смеется.) Это Вы к чему?
Л. Горская
— Ну, что далеко ходить не надо за примерами — Зюганов, Лукашенко...
А. Пичугин
— И друг Лизы Горской!
Л. Горская
— (Смеется.)
А. Пичугин
— Напомним, дорогие слушатели, что священник Михаил Плотников, доцент Православного Свято-Тихоновско
Коль скоро Лиза вспомнила своего друга, я вспомнил одну свою хорошую подругу, которая проработала в Греции не один год — ну, живя, в общем, там. Она человек верующий. Когда мы с ней говорили о церковности греков, она мне приводила разные примеры, которые с трудом сочетаются с такой подлинно церковной жизнью. Но при этом, она говорит, дети играют в каком-нибудь городке в мяч на площади, пробегая мимо храма с этим мячом, они все, как один, дружно туда забегают, крестятся, прикладываются к каждой иконе и бегут дальше. Но это внешнее проявление, которое к внутренней какой-то такой настоящей христианской жизни отношения не имеет.
М. Плотников
— Это сложный вопрос. Все равно лучше жить в христианском обществе, чем не в христианском, хотя все равно доля христиан будет такая же, как и в нехристианском обществе в эпоху гонений. Все равно малое стадо останется малым стадом. Но просто комфортнее жить, приятнее, и культура лучше развивается, и вообще — в христианском обществе. Люди воспитываются. Ну что, лучше, чтобы в общественном транспорте хамили или улыбались? Естественно, лучше, чтобы улыбались. Но улыбаться-то будут только в христианском обществе, а в нехристианском будут хамить.
Л. Горская
— А почему?
М. Плотников
— Ну как — почему? Потому что нет мотивации, человек невоспитан. Так, если он с детства воспитывается в духе того, что надо быть вежливым, терпимым по отношению к другим людям и так далее (это часть христианского этоса), то, соответственно, он будет себя так вести. Потому что человек — животное социальное, он ведет себя так, как ведут другие. Поэтому нужно массовое воспитание, массовое поведение — человек все равно будт вести себя так, как другие. Даже если внутри он будет злым человеком, поскольку принято улыбаться, он будет улыбаться. И это хорошо для тех, кто не злые люди. Комфортнее.
Л. Горская
— Но мне кажется, что нахамить могут и в храме, честно говоря.
М. Плотников
— Могут, естественно. Потому что народ, даже воцерковленный, невоспитан. У нас как раз традиция полностью прервана. Но вероятность того, что нахамят в христианской стране, гораздо меньше, чем...
Л. Горская
— Ну, то есть, получается, что у нас традиция прервана, и в храм привнесена традиция поведения в очереди за колбасой, например?
М. Плотников
— Ну, советские люди — они перевоспитываютс
А. Пичугин
— Мне кажется, что это не зависит вообще от религиозного сознания...
М. Плотников
— Ну как же не зависит? Очень даже зависит. Ну как не зависит? Зависит. Европа — это христианская цивилизация, пусть там верующих осталась только половина населения, а на самом деле христиан 10% где-то, как и всегда было и везде. Но, воспитанные веками в христианской традиции, люди лучше уживаются с другими людьми, чем там, где этого нету. Я Вас уверяю, гораздо приятнее жить с европейцами, чем, скажем, с людьми из стран Ближнего Востока, воспитанных в другой традиции, скажем так. (Смеется.)
А. Пичугин
— Ну, например, будучи в Стамбуле, в самых таких исламских районах города — бескрайнего совершенно, — когда обращаешься к человеку на улице, он очень, крайне вежливо, чаще всего...
М. Плотников
— Ну, естественно. Так они тоже мусульмане.
А. Пичугин
— Ну, мусульмане, да.
М. Плотников
— На Ближнем Востоке еще привнесено было то, что Каддафи называл «исламским социализмом». Все-таки вот это жуткое влияние социализма и Советского Союза туда простерлось очень сильно. Особенно в Палестину, конечно.
А. Пичугин
— Относительно исламских стран это был очень серьезный сдерживающий фактор. Вот этот светский социализм исламских стран — это же все-таки...
М. Плотников
— Все равно он разрушал традиционное общество.
А. Пичугин
— Он разрушал, но не разрушил все-таки.
М. Плотников
— Ну как это?
А. Пичугин
— Смотрите, что сейчас происходит — такая массовая исламизация этих государств.
Л. Горская
— Вот Япония — христианская страна?
М. Плотников
— Нет, Япония вообще входит в «пятерку» самых нерелигиозных стран.
Л. Горская
— Корея?
М. Плотников
— Две трети населения называют себя атеистами. Это очень высокий показатель, это выше намного, чем на Кубе, в Китае, у нас. Это одна из самых нерелигиозных стран.
Собственно, святитель Николай Японский в свое время записал о Японии (это было в одной из его статей), что если японцы не станут христианами, они вообще потеряют религию. И так оно и произошло.
Л. Горская
— Но там же все очень вежливые...
М. Плотников
— В Японии-то?
Л. Горская
— Да. И там субординация и отношение к старшим...
М. Плотников
— Это традиция конфуцианства, да. Конфуцианство их воспитало, слава Тебе, Господи. Это конфуцианское общество. Япония конфуцианская, Корея и Китай — конфуцианские общества.
Л. Горская
— Ну, я к тому, что нам-то у японцев и корейцев можно было бы поучиться именно...
М. Плотников
— Чему поучиться? В Евангелии все есть, там нечему учиться! (Смеется.)
Л. Горская
— ...общению в общественном транспорте и нормам взаимоотношений между людьми разных возрастов, которые мы потеряли!
М. Плотников
— Ну, этика — она вообще едина. Если человек воспитывается на Конфуции и на Евангелии, в любом случае, он будет вести себя одинаково хорошо. Стараться вести себя вежливо и прочее, с уважением к окружающим. Не важно, но хоть какая-то должна быть религиозная этика. Если же вообще никакой нет — ну, просто традиция прервана, люди не воспитаны в религиозной этике... В (нрзб.) время хоть какая-то этика была, да.
А. Пичугин
— Профессор Института Стран Азии и Африки и Свято-Тихоновско
М. Плотников
— Да все общество, современное общество.
А. Пичугин
— Да. А если мы возьмем Афганистан, Пакистан?..
М. Плотников
— Это тоже современное общество.
А. Пичугин
— Современное общество — тем, что оно живет в XXI веке, вместе с нами со всеми.
М. Плотников
— Да. Но, в то же время, это как бы да, действительно... Понимаете, Афганистан сейчас в таком состоянии — просто вообще... Афганистан, скажем, 70-х годов, особенно до советского вторжения, вполне себе был такой современной страной.
А. Пичугин
— Современной, да.
М. Плотников
— Просто она руинированная.
А. Пичугин
— Замечательная подборка «Лайфа» по фотографиям Афганистана в 60 — 70-х. Это дамы в мини-юбках, пьющие коктейли в (нрзб.)...
М. Плотников
— Ну да. То же самое — Ливан, то же самое — Сирия до недавнего времени.
А. Пичугин
— Да, Сирию я еще сам прекрасно помню такой. Это же было меньше 10 лет назад. Иран...
Скажите, пожалуйста, мы вообще вправе разделять веру и религию?
М. Плотников
— Конечно. Естественно. Хотя этот методологический прием придумали как раз протестанты, потому что идея протестантизма — это очищение христианской веры от религии, посокльку, с точки зрения протестантизма, вся религия, по определению, это язычество, она как бы «налипла» на веру христианскую, и надо его очистить. Но если так последовательно очищать, то получится лекция с плохими песнями.
А. Пичугин
— «Вавилонская азбука налипла на пальцы»?
М. Плотников
— На самом деле, религия вере не мешает. Но просто часть людей, будучи религиозными, не являются верующими. Это относится ко всем религиям.
Л. Горская
— А кто знает, кто проверяет? Вообще, как это определяется — верующий человек или нет?
М. Плотников
— Это довольно сложными опросами пытаются определить. Существуют специальные методики. Верующий человек — это тот, кто опытным образом убедился, хотя бы отчасти, в том, что то, о чем говорит его религия, это правда. То есть имеющий религиозный опыт. Значительная часть людей имеет очень слабый религиозный опыт, начиная от того, что «что-то есть», и все. Они просто принадлежат традиции. Потому что человек — конформное существо, склонное следовать большинству, как я уже говорил. «Ну, вот все ходят в храм — и я буду ходить в храм». Большинство американских протестантов — неверующие. (Смеется.) Они говорят, что они верят Богу...
А. Пичугин
— Ну, многие библеисты протестантские — Эрманн уже тоже...
М. Плотников
— Я не имею в виду это. Они говорят, что они верят в Бога, но это не имеет никакого значения для их жизни. Они...
Л. Горская
— Тут кто-то может поспорить...
А. Пичугин
— Но в воскресенье они в храме.
М. Плотников
— Да.
Л. Горская
— ...в том смысле, с той стороны, что, возможно, есть верующие люди, которые еще не определились с религиозной традицией. Такое вероятно?
М. Плотников
— Да конечно, это возможно. Возможны верующие вне конфессии. Это целая вообще отдельная статистическая страта.
Л. Горская
— Вы говорите, что верующий человек — это такой человек, который подтвердил свой...
М. Плотников
— ...который имеет интенсивную духовную жизнь, который пытается искать Бога, Истину...
Л. Горская
— Эмпирически?
М. Плотников
— Прямо вот в своей жизни, да. Меняет свою жизнь. Но главное — искать Бога, искать Истину. Вот что я подразумеваю под словом «верующий». Это не обязательно верующий христианин.
А. Пичугин
— Но у нас ведь... Опять же, мы все время будем расходиться в терминах...
М. Плотников
— Ну да.
А. Пичугин
— ...не с Вами.
М. Плотников
— Надо определиться.
А. Пичугин
— В обществе. Вот мне сегодня, например, пришло письмо от хорошего друга, человека, не верующего абсолютно (при этом я — крестный его сына)... Тут тоже ведь очень много таких нюансов может быть. Он мне прислал ссылку на сообщение о том, что в России обнаружили терминал для заказа и оплаты молебнов. Обнаружили его в городе Апатиты Мурманской области, а принадлежал он одному из храмов в одной из центральных российских епархий. Причем, выяснилось, что...
Л. Горская
— Что значит «обнаружили»? Он какой-то раритет, древность какая-то?
А. Пичугин
— Нет, женщина просто увидела непонятный аппарат, в котором обнаружила вот такую штуку. Можно было заказывать молебны, свечки ставить удаленно — и так далее, и так далее. Записочки (нрзб.)...
М. Плотников
— Ну, у католиков давно уже такие штуки применяются. (Смеется.)
А. Пичугин
— Да, и у нас они тоже, даже на сайтах храмов. Ну, потом выяснилось, что священник этого храма к этому отношения не имел, это была инициатива одного из прихожан. Епархия эти терминалы повелела убрать. Но я к чему? К тому, что он мне прислал эту новость с таким посылом, что «смотри, типа, как прикольно эти твои православные делают!» А я ему пытаюсь объяснить, что это же, кстати, неплохая штука, но не для церковных людей, потому что...
М. Плотников
— Ну, он сам-то... Собственно, религиозные люди заказывают молебны, а верующие, если применительно к православию, причащаются. Вот и вся разница. Это очень просто.
Л. Горская
— А одно другое разве не исключает?
М. Плотников
— Одни свечки ставят, другие причащаются. Те, которые причащаются, могут, в силу того, насколько они еще недостаточно верующие, и участвовать в религиозной жизни тоже во всякой. Требник — это религиозная книга, а Служебник — книга для верующих. Псалтирь и так далее. (Смеется.)
А. Пичугин
— Ну как?.. Как? Все-таки...
М. Плотников
— Это все не я придумал. Это уже очень старо. И даже в православном мире это уже давно все и греческими богословами освоено. У нас отец Александр Шмеман об этом много писал на эту тему. Но он, правда... как бы, он не любил религию. А я религию люблю. (Смеется.) Я люблю религиозное оформление веры. Это культура.
А. Пичугин
— А это традиция?
М. Плотников
— Традиция, культура — это все то, что... Ну, понимаете, христианство, так же, как и другие религии спасения, было вынуждено, в любом случае, идти на компромисс с язычеством. От этого никуда не денешься. И то же самое — первая религия спасения, буддизм, очень быстро заставила, так сказать, прямо откровенно, прописать даже в каноне, что вот есть небольшое число людей духовных, которые слышат истину и идут за ней, а большинство неспособно на это, поэтому пусть они будут хотя бы буддистами формально. Тогда они не будут приносить человеческих жертв и даже животных не будут приносить в жертву, и не будут друг друга убивать. Пусть они не принадлежат к таким культам, где это разрешается. Пусть они будут буддисты. Они будут не настоящие буддисты, они не спасутся, но, по крайней мере, они будут себя прилично вести. В конечном итоге, к этому же выводу пришли все религии. (Смеется.) Может быть, не так радикально, как в буддизме, потому что буддизм вообще разделяет монахов и мирян. Но, в принципе, ситуация такова, что значительная часть людей, принадлежащих к высшим религиям — к христианству, к исламу, допустим, и к тому же буддизму, — большинство, а не значительная часть, это язычники. Собственно, религия — это язычество. Это синонимы, фактически. Просто язычество может быть приличное — там, где молебны вместо ритуальной проституции и человеческих жертвоприношений
А. Пичугин
— Это нормально?
М. Плотников
— Это ненормально. Но нужно несколько веков, чтобы хотя бы плохое язычество изгнать. Вот на Руси последнее человеческое жертвоприношение датируется XV веком — строительное жертвоприношение при строительстве Псковского кремля.
Л. Горская
— Зафиксированное, документированно
М. Плотников
— Да. Ну, археологи полагают, что это человеческое жертвоприношение
А. Пичугин
— Но, тем не менее, у нас языческих проявлений до сих пор много.
М. Плотников
— Ну понятно. Но это я имею в виду про плохое язычество. Но все равно, остается колдовство вредоносное, народное и прочее. Но, слава Тебе, Господи, советская власть постаралась. Потому что если до революции были деревни, которые одни на Палехе специализировали
А. Пичугин
— До сих пор есть. Я Вам честно скажу, в Рязанской области...
М. Плотников
— До сих пор есть? А я думал, что уже их извела советская власть. (Смеется.)
А. Пичугин
— Нет, нет, нет! В Рязанской области — пожалуйста! 150 километров — и...
М. Плотников
— До сих пор есть, да? Но все-таки поменьше этого стало. Да и вообще — спасибо советской власти за всеобщее образование, хотя бы.
А. Пичугин
— «Прошла весна, наступит лето — спасибо партии за это». Напомним, что священник Михаил Плотников, доцент Православного Свято-Тихоновско
Возвращаемся в студию Светлого радио, где сегодня Лиза Горская и я, Алексей Пичугин, беседуем со священником Михаилом Плотником — доцентом Православного Свято-Тихоновско
Так а не стоит ли тогда, если как-то мы разграничиваем все-таки религию и веру... Вы сейчас интересную мысль просто очень произнесли, я так задумался, — что Служебник — это книга веры...
М. Плотников
— Это некая гиперболизация, некое заострение, конечно же.
А. Пичугин
— Я понимаю. А требник... Так, может быть, тогда стоит упразднить?
М. Плотников
— Ну, конечно, нет. Если упразднять последовательно, получатся баптисты.
А. Пичугин
— Ну помните, как у Лескова?..
М. Плотников
— Это вот конечный этап упразднения. Потому что весь протестантизм — упраздняли-упраз
А. Пичугин
— Привет, Мирча Элиаде!
М. Плотников
— Так что это не... Ничего нельзя сделать с этим, понимаете? Это не выход. Нельзя упразднить... Да и вообще — как? Куда упразднить культуру? Это непонятно. Если упразднить культуру, останется скука. И люди будут уходить оттуда в религию. Вот массовый уход духовно ищущей молодежи на Западе в 60-е годы в восточные религии — это следствие того, что это все молодежь или протестантская, или это реформированный иудаизм. Это следствие того, что у них была изгнана религия — осталась одна вера, которая не всем доступна.
А. Пичугин
— Помните лесковского священничка, старичка, который, шествуя на молебен о дожде в поле, брал всегда с собой зонтик?
М. Плотников
— Да.
А. Пичугин
— Так это же тоже, в какой-то мере, языческое проявление. Оно такое теплое, красивое...
М. Плотников
— Нет, нет, это просто святой описан. (Смеется.) Когда святой что-то просит у Бога, он обязательно это получает.
Л. Горская
— Ну да. Представляешь, какая вера у человека?
М. Плотников
— Я считаю, это никакое не язычество, нет.
А. Пичугин
— Ну, а я вспоминаю тут же другой пример — у Леонида Андреева, священника, который, в итоге, перешел в ислам, который пытался дочку свою воскресить... Он тоже почему-то первое время был свято уверен в том, что она встанет и пойдет.
М. Плотников
— Ну, значит, он не был святым, все очень просто.
А. Пичугин
— Ну, он не был святым, конечно, но он же...
М. Плотников
— Человек, который думает, что он святой, или вообще о себе думает, он не святой, по определению. А этот старичок, священник просто о себе не думал, вот и все. Святой о себе или вообще не думает, или думает, что он только один будет в аду, вместе с Иудой, и все, больше никого там не будет.
А. Пичугин
— Это кто так думает?
М. Плотников
— Святой человек.
А. Пичугин
— А, святой.
М. Плотников
— Ну, по крайней мере, в христианстве. Который достиг святости, он не считает себя святым. Ну, как правило, он вообще о себе никак не считает.
Л. Горская
— Алексей так удивленно смотрит, как будто не знал этого.
А. Пичугин
— (Смеется.)
М. Плотников
— Нет, нет, естественно, человек в рамках религии может прекрасно быть верующим. Бывает, что человек в современном мире, когда традиционное общество разрушается, уже разрушено, практически, за исключением небольших уголков планеты, человек... Да, действительно, есть такой феномен новый, когда человек верующий без религии. Это есть новый феномен. Но это искатели. Они, как правило, куда-то приходят рано или поздно и где-то оседают.
А. Пичугин
— Или никуда не приходят.
М. Плотников
— Бывает, что никуда не приходят. Ну, возможно. Бывает, что и не приходят. Но обычно приходят.
Л. Горская
— Почему — новый феномен?
М. Плотников
— Такого раньше не было. Раньше один народ — одна вера, какие искатели? Ну, плюс религиозные меньшинства. Человек в чем рождался, там и жил, в той религигозной традиции.
А. Пичугин
— Ну, до середины XIX он и не задумывался. А зато потом, когда всякие синодальные решения происходили и по-новому народ стал смотреть на христианство, и синодальный перевод появился, и началось какое-то русское богословие, в конце концов, уже все стали задумываться. Ну, не все, конечно, но появилась прослойка...
М. Плотников
— Не все, а те, кто образованные. (Смеется.)
А. Пичугин
— Образованная прослойка задумывающихся людей.
Я не так давно прочитал, может быть, спорное довольно утверждение одного священника, который размышлял на тему того, как люди... Он разделил... Я, по-моему, уже приводил этот пример как-то... Он разделил прихожан, с которыми он непосредственно общается, на три категории. Первая — это люди начальные, которые воцерковляются, приходят к нему, и у него всегда есть простые ответы на их вопросы, потому что их интересуют в основном какие-то внешние вещи, на которые он всегда может найти ответ. Потом люди тоже начинают потихоньку духовно возрастать, и у них появляются новые вопросы, на которые у этого священника, как он пишет, есть ответы, но для этого надо что-то вспомнить, что-то почитать, над чем-то задуматься. Но есть, как он их называет, «космонавты», которые переходят на новую ступень развития и каких-то отношений с Богом, когда у тебя нет ответов на их вопросы. И вот они либо остаются в церковной ограде, но минимализируют, сводят к минимуму отношения с духовенством (только исповедь, когда это необходимо, причастие — и все, дальше они сами, а кто-то просто улетает. Он остается верующим человеком, он со своими книжками, литературой «улетает» просто за ограду и где-то там...
М. Плотников
— И? (Смеется.)
А. Пичугин
— Вот это к вопросу о религии. Вот я как раз к тому, что те люди, которые «улетают», они остаются только лишь религиозными?
М. Плотников
— Я про таких ничего не могу сказать. Все, кого я знаю, кто отпал, они все отпали из-за грехов. Хотя некоторые облекали это в форму духовного поиска.
Л. Горская
— Хотя некоторые говорили, что из-за чужих грехов.
М. Плотников
— Ну да. (Смеется.) А на самом деле из-за своих.
Л. Горская
— А вот поскольку мы начали с какой-то такой... с описания карты мира, соотношения общества и религии, я предлагаю — может быть, и продолжить в том же духе? Про Америку мы более-менее поговорили, и, насколько...
А. Пичугин
— Давайте про Микронезию поговорим!
М. Плотников
— В Европе — как у нас, сразу скажу. В среднем, 10% людей, которые куда-то ходят, и все.
А. Пичугин
— Как у нас.
М. Плотников
— Но только там народ, оставаясь, не ходя в церковь, все равно воспитывается с детства в христианской традиции. А у нас пока к этому только мы возвращаемся, к сожалению. Вот и вся разница.
Л. Горская
— Воспитание в христианской традиции...
М. Плотников
— Да, традиции. Может быть, даже о вере в Бога не говорят, но просто учат себя вести, как христиане.
Л. Горская
— То есть оно гарантирует обществу определенный набор качеств граждан?
М. Плотников
— Да-да, именно так.
Л. Горская
— То есть они определенным образом социализированы, да?
М. Плотников
— Ну, да. Самая страшная вообще штука — это когда люди переезжают из одного культурного ареала в другой, и они как бы срываются с цепи. Вот крестьяне в город во время индустриализации
А. Пичугин
— Но они начинают охранять... Мы тоже не можем говорить про всех мусульман... Хочется верить, что большинство...
М. Плотников
— Да чего охранять-то? Такой радикальный ислам — это же все-таки не традиционный ислам. Чего там охранять? Это именно какой-то шок от столкновения с другой цивилизацией, вот что это такое. Реакция.
А. Пичугин
— Ну, это даже не совсем тот радикальный ислам, который идет и рвет чеку из гранаты или взрывает пояса.
М. Плотников
— Не обязательно, да.
А. Пичугин
— Это может быть радикальное охранение каких-то своих собственных, понятных только тебе или, может быть, неправильно понимаемых, или правильно, ценностей.
М. Плотников
— Может быть, не знаю. Но на меня вот эти приезжие в Европу мусульмане производят впечатление... Вот именно у меня вызывают ассоциации с этим персонажем из Зощенко, переехавшим из деревни в город, из христианской традиции в коммунистическую идеологию...
Л. Горская
— Но они такие дикие — потому что они дикие, или потому что у них стресс?
М. Плотников
— Мне кажется, потому что стресс. Вернее, они дикие, потому что это дико в другой культурной среде и цивилизации. Они как бы вырываются из своей, у них там не получается создать гетто, сколько бы они не пытались. Свои вырываются. Это их и привлекает, и это их отталкивает — другая цивилизация. Вот такой шок какой-то.
Л. Горская
— Но Вы совершенно правильно сказали, что большинство из них — они у себя дома так себя не ведут.
М. Плотников
— Ну конечно, именно.
Л. Горская
— Со своими женщинами они так себя не ведут.
М. Плотников
— Да они бы и с христианскими женщинами себя бы так вести не стали, потому что ислам не выделяет христианских женщин как каких-то нехороших. Мусульманин может, например, жениться на христианке, не должен запрещать ей в церковь ходить, например. Но просто это именно другая культура. Они же, большинство, не мусульмане. Они только культурные мусульмане. Напоминаю, что большинство мусульман — не мусульмане, большинство христиан — не христиане, в полном смысле этого слова, большинство индуистов — не индуисты, и так далее.
Л. Горская
— Буддистов — не буддисты.
М. Плотников
— Да. Это просто люди примерно все одинаковые. Это такие как бы язычники внутри ислама, внутри христианства, внутри буддизма и прочее. И все. Просто дело в культуре и в цивилизации.
Л. Горская
— А почему так? Почему Европа не может культурно ассимилировать подобного рода интервенции?.. Подобного рода эмиграцию?
М. Плотников
— Я думаю, что просто должно пройти одно поколение — и все ассимилируется.
Л. Горская
— И будет как до этой волны?
М. Плотников
— Может быть. А может быть, два поколения, не знаю. Потомки вот этих сельских жителей, крестьян, которые приехали в 20 — 30-е годы в большие города в результате коллективизации, которая нужна была, чтобы они приехали и появились руки для индустриализации
А. Пичугин
— Так они, может быть, и не были бы с высшим образованием, если бы не перестройка.
М. Плотников
— Почему?
Л. Горская
— Почему?
А. Пичугин
— Ну потому что все-таки с перестройкой появилась мысль о всеобщем высшем образовании, которое до этого...
М. Плотников
— С перестройкой... Да нет, почему? Наоборот, в Советском Союзе было перепроизводство людей с высшим образованием.
А. Пичугин
— Оно, может быть, и было...
М. Плотников
— (Смеется.) Прямо перепроизводство
А. Пичугин
— ...но такими темпами, масштабами среднее профессиональное образование не(?) уничтожалось, о чем сейчас все жалеют.
М. Плотников
— Ну конечно.
А. Пичугин
— Тогда бы, может быть, они и пополняли ряды учащихся профессиональных учебных заведений.
М. Плотников
— Да не важно. В любом случае, человек уже — городской житель. Вот так и думаю — европейский житель. Те мусульмане, которые уже не в первом поколении живут, допустим, в США, они на самом деле никакой угрозы не представляют, они полностью социализированы, они вообще не дикие, не террористы и прочее.
А. Пичугин
— Но я общался, например, в Австрии с мусульманами, которые... Ну, они уже, может быть, и не мусульмане — мы не обсуждали их религиозную принадлежность..
М. Плотников
— Нет, так сирийцы... Из Сирии, в первую очередь, стали уезжать люди вполне себе с высшим образованием, ну, не обязательно христиане — в любом случае, цивилизованные люди. Они как бы особого культурного шока не испытывали.
А. Пичугин
— Ну да, Сирия, в данном случае, может быть, такой пример как раз не самый удачный... Но...
М. Плотников
— Она ж полусоциалистиче
А. Пичугин
— Но мне кажется почему-то, что все-таки такой ассимиляции так быстро не произойдет.
М. Плотников
— Я не знаю.
А. Пичугин
— Ну смотрите, в той же Великобритании образуются целые гетто...
М. Плотников
— Так они уже давно не образуются — они уже давно образовались.
А. Пичугин
— Ну, давно образовались, да. Тот же Лондон...
М. Плотников
— Не, ну все-таки их пока что... Это сколько ? — 1-2-3-4% населения — это ничего... не страшно.
А. Пичугин
— Но они не хотят вливаться. Есть хорошая книжка на эту тему — Мартин Шойбле(?).
М. Плотников
— Не, ну как они могут вливаться? Они в полном шоке. Но постепенно, я думаю, они... Просто сейчас ускоренный процесс. Вот еврейские гетто в Европе разрушились в течение нескольких веков, а эти, я думаю, в течение нескольких десятилетий разрушатся. Потому что сами люди захотят оттуда выбраться и стать как европейцы.
А. Пичугин
— Они, понимаете, разрушились в результате, в большей степени...
М. Плотников
— ...эмансипации. В результате эмансипации. В результате того, что появилось французское просвещение, с ним ознакомились некоторые образованные евреи, сказали: «А чего мы вообще должны жить в гетто? Нас не любят, потому что мы по-другому одеваемся, потому что носим бороды и странные вообще одежды...»
А. Пичугин
— А, все-таки Вы имеете в виду гетто как гетто, а не места компактного расселения?
М. Плотников
— Прямо буквально гетто — европейский городок.
А. Пичугин
— А, это да.
М. Плотников
— «Давайте отсюда выйдем, будем как европейцы», и все.
А. Пичугин
— А не вышли! Стали как европейцы, но все равно сохранили самоидентичность
М. Плотников
— Нет. Они вполне вообще... Ну, просто стало… ну, как бы еще один оттенок западной цивилизации. И все. Растворились!
А. Пичугин
— А потом я приведу пример — я столкнулся с этим в Москве несколько лет назад, когда пошел, простите, просто к зубному врачу. Мне посоветовали клинику в Марьиной Роще, которая известна тем, что это места компактного расселения иудеев. Я захожу в этот ценртр, мне говорят: «Молодой человек, Вы поднимайтесь на лифте на второй этаж». — «Подождите. Ну почему обязательно на лифте? У меня что, ноги отвалятся?» — «Нет, на лифте». Я захожу в лифт, нажимаю второй этаж, лифт открывается — и я попадаю не в медицинский центр, не в поликлинику — я попадаю, простите, в такое местечко начала ХХ века, но только в современном комплексе. Вот стоит человек, который тачает башмак. Вот прогуливаются пары, вот, как у нас показывают в фильмах про Одессу. Вот тут еще какие-то такие реалии еврейской жизни, очень симпатичные, интересные. Я спрашиваю: «Простите, а медицинский центр, поликлиника?» — «А это, — говорят, — Вам туда». Я захожу обратно в лифт, выясняю, что в лифте, оказывается, два ряда кнопок было, надо было на другой нажать. Открывается соседняя дверь, противоположная, и я выхожу в обычную поликлинику.
М. Плотников
— Так?
Л. Горская
— И?
А. Пичугин
— Вот!
М. Плотников
— В результате, Израиль — это как бы такой представитель западной цивилизации на Ближнем Востоке все равно.
А. Пичугин
— Очень спорно, что это представитель западной цивилизации. Все-таки это очень ближневосточное государство с более высоким...
М. Плотников
— Ну все равно, ну, по сравнению с окружающим... (Смеется.)
А. Пичугин
— Ну, по сравнению с окружающим...
М. Плотников
— Все-таки они пожили-пожили несколько веков — и «объевропеились»
А. Пичугин
— Нет, они-то как раз очень хорошо ассимилировались
М. Плотников
— Не, можно вообще, как в Швейцарии, сделать — просто никого не впускать никогда и все. (Смеется.) Рецепт простой. Но поскольку это противоречит либеральной доктрине...
Л. Горская
— А в целом тенденция — к секуляризации сейчас? Ну, в том смысле, что...
М. Плотников
— А почему это?
Л. Горская
— Мы поговорили об Америке... то есть мы поговорили...
М. Плотников
— Секуляризация уже давно идет — с Французской революции.
Л. Горская
— Я к тому, что да, у нас теперь уже обратные процессы и новая религия...
М. Плотников
— Нет обратных процессов. Пик секуляризации, если говорить о снижении доли религиозных людей и влияния религии на общество, это начало 80-х годов ХХ века. С разрушением социалистической системы процесс обратно пошел, но, естественно, он не так далеко зайдет, как все было в начале ХХ века. В начале ХХ века доля атеистов статистически не улавливалась, а сейчас это несколько процентов населения Земли.
Л. Горская
— Но, тем не менее, сейчас, действительно, многие французы снова вспомнили, что они католики.
М. Плотников
— Ну, они ходят в церковь. (Смеется.)
Л. Горская
— Да, во многом благодаря каким-то политическим обстоятельствам.
М. Плотников
— Но в церковь все равно не ходят. Вспомнили, что католики.
Л. Горская
— У нас тоже в стране какие-то такие процессы идут интенсивные и неоднозначные.
М. Плотников
— Никакие они не интенсивные вообще. Еле-еле ползет. Но ползет уверенно, ползет уверенно.
Л. Горская
— А вот расскажите. И куда ползет?
М. Плотников
— Ну, как? К тому, чтобы народ себя осознавал православным. Доля людей, ходящих в церковь, постящихся и причащающихся, все время растет, но очень медленно. Я думаю, что она дорастет до европейского уровня и остановится.
Л. Горская
— То есть как было у нас до всех несчастий?
М. Плотников
— Да. Как в Греции — светское секулярное общество, но при этом, в то же время, православное. Самосознание, есть возможность для человека с духовными запросами, их реализовать, и все.
А. Пичугин
— Священник Михаил Плотников, доцент Свято-Тихоновско
М. Плотников
— Кстати, в Конституции Греции записано, что это православное государство. Но это не мешает ему быть вполне светским.
Л. Горская
— Какое соотношение должно быть в обществе людей осознанно религиозных, верующих, неосознанных, чтобы...
М. Плотников
— Ну что значит — «должно быть»? Оно какое-то есть. А какое оно...
Л. Горская
— ...должно быть, чтобы это общество не лихорадило, оно было бы внутри себя здоровым, соблюдались нормы приличия и не размывались понятия о том, что такое хорошо, что такое плохо?
М. Плотников
— Опять-таки, что значит «лихорадило»? Цивилизации по-разному устроены. Например, китайская цивилизация, которая на сегодняшний момент — древнейшая, существует с XVI века до нашей эры непрерывно, — у них регулярно происходит гэмин, который сейчас переводят как «революция», но когда-то так не переводилось, «смена правления». И при этом все остается самоидентичным.
Л. Горская
— Я считаю, что когда в обществе регулярно начинают появляться какие-то садисты и так далее...
М. Плотников
— А, это...
Л. Горская
— ...общество лихорадит, оно нездорово.
М. Плотников
— Да это не связано с этим, не знаю.
Л. Горская
— Почему? Это связано так же с нравственной системой, этической.
М. Плотников
— Первый археологический маньяк, в современном понимании, маньяк-людоед — это Верхний Палеолит в Англии, но на сегодняшний день найден. Верхний Палеолит. Так что, я думаю, это никак не связано с состоянием общества — доля маньяков и прочее. Она постоянна, я думаю. Ну, допустим, Гитлер, придя к власти, уничтожил, как известно, всех шизофреников.
Л. Горская
— Подождите, маньяки, даже в советское время, преследовались и прятались. А сейчас у нас...
М. Плотников
— То же самое.
Л. Горская
— ...регулярно появляются люди, которые пытаются донести свое извращение...
М. Плотников
— Куда?
Л. Горская
— ...посредством социальных сетей до широких слоев общества...
М. Плотников
— Я не сталкивался.
Л. Горская
— Ваше счастье!
М. Плотников
— Потому что, видимо, социальные сети появились. (Смеется.) Раньше их не было.
А. Пичугин
— Я тоже не сталкивался. Я даже не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.
Л. Горская
— Последний пример — девчонки эти хабаровские, и таких много.
М. Плотников
— Расскажите.
А. Пичугин
— Это всегда было. Ну, сейчас Лиза расскажет.
Л. Горская
— Ну, это не всегда в такой формат, не всегда было... Которые мучили животных, убивали, и у них последователи в социальных сетях. Они там глаза выкалывают щенку, потом его расстреливают, и группа, которая футболки выпускает с их изображением, с изображением мертвых животных — все это вот так...
М. Плотников
— Ну, с одной стороны, это новая репликация — общественное подражание этому. Но, с другой стороны, конечно, поскольку дети и подростки эмоционально не развиты, и интеллектуально тоже, бывает, что некоторые из них мучают животных. Некоторые из тех, кто мучает животных, становятся действительно садистами, но не все.
А. Пичугин
— Плохо, наверное, что в советское время эта тема вообще никак не поднималась в новостном поле, но плохо, точно так же плохо, если еще не хуже, что в современных СМИ, в новостях эта ситуация педалируется. И появляются последователи.
Л. Горская
— Ты знаешь, у нас, к сожалению, так устроены наши правоохранительн
А. Пичугин
— Ну, безусловно, безусловно. Я даже сейчас не об этом. Когда факт... Когда в новостях сообщается сам факт, причем, со всеми подробностями, это одно. А когда это проходит через призму какой-то объективной оценки произошедшего, тогда это совершенно другое — это вполне возможно, допустимо и должно быть.
Л. Горская
— Я не понимаю.
А. Пичугин
— Ну как? Смотри, когда условные люди мучают животных и когда об этом постоянно сообщают, то кто-то может подумать: «Как круто, я тоже (нрзб.)».
М. Плотников
— Ну, собственно, да, вот в этом проблема. Вот смотрите, в США так устроено — раз мы сегодня с них начали — культурное поле, что подростки такого сатанинского направления, которые, в том числе, которые пьют, допустим, кровь животных и прочее, они как бы в общественном сознании маргинализирован
Л. Горская
— Ну конечно.
М. Плотников
— Он не будет стремиться им подражать. Если это, как я уже сказал, собственно, новое — это подражательство. Если возникает подражательство вот этим людям, которые, конечно, изгои, по определению, социальные изгои и, в общем-то говоря, социальный мусор, — вот если возникает подражание социальному мусору, это, конечно, беда. Если это становится «круто», то это прямо печаль. Тут должна работать какая-то пропаганда.
Л. Горская
— Ну какое противоядие — школа, семья, пропаганда, опять же?
М. Плотников
— Ну, пропаганда — создание культурного поля.
Л. Горская
— Какая?
М. Плотников
— Но, прежде всего, (нрзб.) пропаганда определенного образа жизни, собственно, гражданская религия американская, которая базируется на протестантизме, естественно. Что семья — это хорошо, что надо бороться с трудностями и достигать успеха, что если тебя обижают и ты незначительный, все равно ты можешь добиться чего угодно... А вот...
Л. Горская
— ...обижать беззащитных — нельзя.
М. Плотников
— А пить кровь животных — это ты, значит, лузер, ты ничего не добьешься, ты урод и с тобой нельзя иметь дела. Это должно промывать мозги... Подростки — это не люди, в полном смысле этого слова. Они как бы еще недоразвитые. (Смеется.) И на них нужно воздействовать, причем, на подсознательном уровне, практически. А не то, чтобы, там, как говорят: «Это плохо». Нет, не «плохо» — «это не круто». Это не взрослые должны говорить, а... Ну, я не знаю, как это делается, но это формируется — общественное мнение — и в школьной среде тоже. Это не круто — убивать животных. Потому что — что это плохо — это не доходит. Когда человек эмоционально не развит, он не испытывает эмоций, не переживает. Эмоций такого плана. Он вообще, на самом деле, эмоций не испытывает. Подростки эти эмоции как бы педалируют, чтобы их попробовать, разного рода эмоции. А сопереживание к ним не относится, конечно. Ну, средний подросток. Естественно, есть люди, выросшие в таких культурных семьях, которые довольно рано развиваются.
Л. Горская
— Но их меньшинство.
М. Плотников
— Да конечно. Да и везде меньшинство.
А. Пичугин
— Давайте вернемся к христианству, вернее, к католичеству и православию. Интересно — вот в странах, где более развит католицизм, где он превалирует, включая Латинскую Америку, включая европейские страны, те, в которых он доминирует, и православную Россию...
М. Плотников
— Ну, Россия не совсем православная. Россия была 70 лет не православная... (Смеется.)
А. Пичугин
— Да-да, хорошо, она и сейчас не православная... У нас... Действительно, да, извините. Ну, православное российское общество, скажем так. Вот общество, которое позиционирует себя как православное...
М. Плотников
— Ну, стремится к этому.
А. Пичугин
— Да, стремится к этому. Вы говорите, процент будет примерно одинаков среди ведущих сознательную жизнь... А среди ведущих сознательную церковную жизнь — мы чем-то отличаемся или нет?
М. Плотников
— Ну, мы приближаемся к этому проценту, не совсем он уже одинаков, но... Ну, там, с Францией одинаков, а вот, скажем, с Италией — еще нет. Еще надо догонять.
Католические страны католическим странам — рознь. Одно дело, скажем, Польша, а другое дело — скажем, Бразилия. По числу католиков Бразилия — самая большая страна католическая в мире, так же, как, допустим, у мусульман — Индонезия. Но как индонезийский ислам — это не совсем нормальный ислам, так же, скажем, в Бразилии половина примерно населения, то есть большая часть чернокожего населения одновременно принадлежит к макумбе, то есть африканской языческой религии.
А. Пичугин
— Они и туда ходят, и туда?
М. Плотников
— Да. И сколько бы им ни говорили, что... А им говорят все время священники — там это очень хорошо сейчас развито, катехизация, — не только сейчас, много веков им говорят, чтобы они этого не делали. Но они все равно делают.
Л. Горская
— Свою макумбу.
М. Плотников
— Потому что они язычники. (Смеется.) Хоть и ходят в католическую церковь.
А. Пичугин
— Так они, в первую очередь, язычники или, в первую очередь, христиане?
М. Плотников
— Ну, макумба — это же двоеверие. Это такое колдовство...
А. Пичугин
— Поясните, я Вас не очень понимаю.
М. Плотников
— Макумба — это то же самое, что вуду на Гаити. Когда святые отождествлены с африканскими богами. То же самое, как в Мексике — с ацтекскими богами.
А. Пичугин
— Ну, слушайте, а у нас ведь первые века христианства на Руси так же (нрзб.).
М. Плотников
— И у нас то же самое было, просто мало времени прошло, да. Естественно. Почему вот праздник пророка Ильи так гиперболизирован был в сельской среде, очень популярен? Ни у одного пророка не было такого праздника — не только потому, что это такой замечательный пророк, а потому, что под его видом почитался, собственно...
Л. Горская
— ...Ярило?
М. Плотников
— Какой Ярило?
А. Пичугин
— Нет.
М. Плотников
— Перун.
А. Пичугин
— Перун.
Л. Горская
— Перун, да? Извините.
М. Плотников
— Податель дождя.
А. Пичугин
— Собственно, вот этот культ Перуна — он тоже не очень понятен, потому что он вышел...
М. Плотников
— Как — не очень понятен? Дождь же нужен сельскому хозяйству! (Нрзб.) населения...
А. Пичугин
— Нет, он вышел... Он ведь... Пантеон-то составил, в итоге, Владимир.
М. Плотников
— Нет, он не составил — он пытался его составить.
А. Пичугин
— Ну, он упорядочить пытался.
М. Плотников
— Ну, он пытался сделать единую языческую религию для одного государства.
А. Пичугин
— Перун-то не был, в общем, верховным божеством — он был «одним из».
М. Плотников
— Что значит «верховным»?
А. Пичугин
— У разных славян...
М. Плотников
— Есть разные теории, я придерживаюсь той, что у военных, у дружинников был главный бог — Перун...
А. Пичугин
— Да, у дружинников — да.
М. Плотников
— ...а у торговцев — Велес или Волос...
А. Пичугин
— Да-да, вот, скорее всего... Да-да, я об этом и говорю.
М. Плотников
— Главный храм... то есть главный идол, капище в торговой стране Киева было Волоса (Велеса), а, соответственно, у княжеского двора — там был Перун.
А. Пичугин
— А Велеса того же отождествляют с кем-то из святых в первые века?
М. Плотников
— Конечно, это Власий.
А. Пичугин
— А, это Власий, да.
М. Плотников
— Да, Святой Власий. (Смеется.)
А. Пичугин
— Понятно. Но он так широко не праздновался? Или праздновался?
М. Плотников
— Нет, меньше, конечно. Потому что дождь-то важнее.
А. Пичугин
— Для сельского хозяйства — да.
М. Плотников
— Да. Большинство населения крестьянское было. В Чехии еще до XVIII века быков в жертву как бы пророку Илье приносили.
А. Пичугин
— Ну, Борис Рыбаков писал...
М. Плотников
— Не, Борис Рыбаков — не серьезный ученый, даже не будем про него.
А. Пичугин
— Не, ну, знаете, он — серьезный ученый своего времени.
М. Плотников
— Нет.
Л. Горская
— Нет.
М. Плотников
— Он и в свое время был не серьезным ученым.
Л. Горская
— Это как Лысенко для ботаники.
М. Плотников
— Это из пальца высосано, называется. Вот такие книжки, а фактов — вот на такусенькую (нрзб.)...
А. Пичугин
— Я с Вами после эфира соглашусь, а пока поспорю. Я хотел просто сказать, что в его «Язычестве Древней Руси» есть фрагмент, с которым сложно спорить, где он приводит сравнение богородичных храмов в Северной Руси и языческих капищ и проводит аналогии с большими деревянными трапезными этих северных храмов, что это как раз имеет непосредственное отношение к культу плодородия, где собирались после...
М. Плотников
— Ну, вот это и есть высосанное из пальца. Это как на эту тему Честертон шутил, что колокольни — явно фаллические символы. Если бы они не были фаллическими символами, они вверх ногами бы стояли, правильно? (Смеется.)
А. Пичугин
— (Смеется.) Ну, может быть. Так скажем, что Рыбаков, скорее, в меньшей степени современный ученый, и в XXI веке находится, конечно, очень много новых теорий, которые не находят своего подтверждения... вернее, которые опровергают Рыбакова.
М. Плотников
— Да нет...
А. Пичугин
— Но согласимся в том, что это заметная фигура все-таки.
М. Плотников
— Ну, заметная — можно сказать, что он повлиял на возникновение неоязычества.
А. Пичугин
— Ну, нет, почему...
Л. Горская
— И посадил...
М. Плотников
— И, собственно, его книжки — это и есть их писания. Не какая-то там...
А. Пичугин
— Это они так считают.
М. Плотников
— Не какие-то там... Господи, как их — «Славянские Веды», которые даже сами язычники некоторые считают подделкой, которые и есть подделка, а вот, собственно, книжки Рыбакова — они оттуда черпают.
А. Пичугин
— Но Рыбаков зато возродил такой живой очень интерес к русской истории. Недаром...
М. Плотников
— Прямо Рыбаков возродил!
А. Пичугин
— Ну, как? Ну, он, в том числе...
М. Плотников
— А фильм «Страсти по Андрею» Тарковского был снят задолго до этого. Как он возродил? (Смеется.)
А. Пичугин
— А я боюсь, что не было бы Рыбакова — не было бы фильма Тарковского.
М. Плотников
— Так Тарковский раньше же фильм снял, чем Рыбаков начал книжки выпускать.
А. Пичугин
— Ну как же? Рыбаков свои первые книжки издал в 40-е годы. Академия наук — издательство...
М. Плотников
— Да? Значит, я ошибаюсь.
Л. Горская
— ...написав доносы на своих основных конкурентов.
М. Плотников
— Значит, я ошибаюсь.
Л. Горская
— И на безрыбье...
А. Пичугин
— Давайте отдельную программу Рыбакову посвятим — соберемся здесь и обсудим его. А наша сегодняшняя...
Л. Горская
— Да просто сейчас выйдем и поговорим! (Смеется.)
А. Пичугин
— (Смеется.) Наша сегодняшняя подошла к концу. Спасибо, отец Михаил! Священник Михаил Плотников, доцент Свято-Тихоновско
Л. Горская
— Алексей Пичугин...
А. Пичугин
— Всего хорошего!
Стать добровольцем - ремонтником и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.