Светлый вечер с Сергеем Горобченко (20.09.2016)

У нас в гостях был российский актёр театра и кино Сергей Горобченко.

Мы говорили о творческом пути нашего гостя, о том, как он пришел в актерскую профессию, как чувствует свое место в жизни, свое призвание, а также о некоторых ярких ролях в кино.

 

 

 

 

---

А. Пичугин

- «Светлый вечер» на светлом радио, здравствуйте, дорогие слушатели. Здесь этой студии Алексей Пичугин.

К. Мацан

- Константин Мацан, добрый светлый вечер.

А. Пичугин

- С удовольствием представляем вам нашего гостя, этот час вместе с нами с вами проведет замечательный актер театра и кино Сергей Горобченко, здравствуйте.

С. Горобченко

- Здравствуйте, дорогие Алексей и Константин, радио «Вера» и «Светлый вечер».

Наше досье:

Сергей Горобченко родился в 1972 году в городе Североуральске Свердловской области.

Два года учился в Санкт-Петербургском государственном горном институте, из которого ушёл и поступил в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии имени Черкасова.

После окончания института до 2000 года был актёром Санкт-Петербургского академического театра комедии имени Акимова. Также служил в Московском государственном театре «Ленком».

Сыграл более 75 ролей в кино и телевизионных фильмах.

К. Мацан

- Вы у нас сегодня первый раз в гостях, мы знакомимся с вами в качестве гостя «Светлого вечера», надеюсь, что не в последний раз. Множество ролей, все мы их знаем и, конечно же, вы уж меня простите, я не могу не начать с места в карьер, с той роли, на которой я с вами познакомился, думаю, как и многие, - это фильм «Бумер».

А. Пичугин

- Да, да, я тоже.

К. Мацан

- Я помню, мы ходили с друзьями в кинотеатр, это была ночь какая-то, мы были школьниками, такая вот атмосфера фильма, мы вышли в ночную Москву…

А. Пичугин

- Прости, мы с тобой ровесники, ты не был уже школьником.

К. Мацан

- Это был 10 класс… не важно. И потом было множество ролей, и как вы сейчас, уже изнутри своего нынешнего опыта, сыграв много чего другого, пройдя какой-то путь и человеческий, и профессиональный, как вы ту работу сейчас оцениваете, как вы на нее сейчас смотрите?

С. Горобченко

- Ну, я смотрю на эту работу, также как тогда, как на всю остальную работу, как на остальные роли, честно, сейчас пытаю разобрать это как-то в себе, классифицировать весь процесс, что лучше, что хуже, что сложнее было, что важнее. И, кроме того, чтобы спросить вас, а чем вас, вдруг, так эта роль впечатлила и фильм этот, и что вас так вдохновляло, когда вы вышли в вечернюю Москву после фильма, и что вы говорили друг другу, что вас веселило и радовало, мне вот это даже больше интересно. Простите, интервьюируете меня, но этот вопрос мне очень важен.

К. Мацан

- Знаете, я могу вам сказать, я очень хорошо помню, мне было страшновато. Это был ночной сеанс, мы вышли из кинотеатра около двух часов ночи, наверное, и проезжающие машины, люди. Ходящие, около метро Фрунзенская. И мы так с друзьями чувствовали себя, вдруг, неуютно.

А. Пичугин

- Черное BMW ждали?

К. Мацан

- Ну, атмосфера-то фильма тревожная, заканчивается он, вообще, трагически. И вот нас тоже четверо было друзей, как в этом фильме, и вот мы вышли в эту Москву, и как-то нам захотелось так…

А. Пичугин

- Захотелось черный BMW?

К. Мацан

- Захотелось домой, на самом деле, мне в тот момент, не знаю как тебе, Леш.

А. Пичугин

- Я не знаю, я могу сказать только то, что этот фильм был одним из самых первых, вообще, вот такого направления, потому что до этого у нас были такие канонические сериалы про хороших милиционеров, да. Потом стали уже снимать про хороших бандитов. Ну, на самом деле, это пограничное психологическое состояние, которое там было так очень ярко показано, это действительно был один из первых таких фильмов. Наверное, поэтому он так и выступил в стране, мне так кажется.

К. Мацан

- Есть такое, знаете, у Станиславского классическое выражение, которое часто цитируют: «В хорошем персонаже – искать плохие черты, а в плохих персонажах – искать хорошие черты», насколько для вас это было применимо в этой роли? Вы играли бандита по большому счету.

С. Горобченко

- Ну, это правильный подход к актерской работе, потому что в каждом человеке есть и хорошее, и сложное. Человек сложная такая композиция, как у меня бабушка говорила, что жизнь - это вообще сложная композиция, сложное сочетание хорошего и плохого, поэтому нужно во всем, конечно же, стараться видеть хорошее и стремиться к хорошему, справляться с какими-то сложными моментами. В этой роли, которая пришлась на самый старт моего, уже 15летного на сегодняшний день кинопроцесса, в котором я участвую, она принесла, конечно, свои дивиденды, полезные и не очень, но появилось внимание зрителя, до «Бумера» был фильм «Башмачник», который мы сняли с режиссером Владимиром Зайкиным в 2000 году. И он тоже был заявлен на фестивалях, и на Кинотавре он получил приз.

А. Пичугин

- Собственно, тоже главная роль.

А. Пичугин

- Да, первая главная роль, произошло это таким тоже чудом, открытием, потому что, то состояние абсолютного, невероятного происшествия, чуда. Вот меня взяли на эту роль, что теперь делать? Как ее играть? Потому что, когда я пришел в павильоны «Мосфильма», а там построены декорации – дом в три этажа, в котором мы должны сыграть там все 2-3 сцены, и что-то на 2-ом и 3-ем этаже другие актеры должны были исполнить, и я был просто очень поражен масштабу этой постройки, я думал, что же я сейчас должен сделать, как я должен себя вести, как я сейчас должен играть, чтобы оправдать все эти вложения. Актеры, вообще, это интересная такая субстанция, я не знаю. Актер, на мой взгляд, не может как-то реально оценить ценность комфорта, который ему часто предоставлен, который находится у него в руках, ценность денег даже, потому что хороший актер, на мой взгляд, живет больше нереальным миром, какими-то даже эмоциями, впечатлениями, и. сыграв бандита, почему-то может актер, вдруг, начать себя по-другому вести, чувствовать себя привязанным к среде, в которой у него в фильме сложилась история, то есть быть как-то причастным.

А. Пичугин К. Мацан

- А у вас были отклики с того мира на вашу роль?

С. Горобченко

- Важно, что если снято честно, и есть отклик в определенной людской среде…

А. Пичугин

-Да, вот именно в той среде.

С. Горобченко

- …то, естественно, это не может не иметь обратной связи. Конечно же, люди узнают себя, какие-то темпы жизни, ритм, слова. Конечно, написать, не зная среды, невозможно. Просто если человек пишет о докторе, и будут какие-то нелепости, доктору настоящему это не понравится, это вранье и чушь, поэтому…

А. Пичугин

- Смотрите, а у нас такое сейчас количество криминального кино, что оно, наверное, превышает все возможные пределы, если учитывать сериалы, которые бесконечно на разных каналах выходят, там вне зависимости их качества, авторы, откуда черпают знания об этой криминальной жизни? Просто, когда, погружаясь в среду, смотришь какие-то фильмы, снятые о церкви, понимаешь, что человек, который его снимал, представляет себе жизнь церкви, ну, по каким-то…максимум по «Сказке о попе и помощнике его балде». Там у меня был период, когда я работал в МВД, я видел какие-то сериалы, которые сняты про нашу полицию, где было явно погружение в этот мир, и где не было его явно, вообще никакого. А вот о криминале откуда черпаются сведения, у авторов сценария, у режиссеров?

С. Горобченко

- Я знаю, что многие авторы сценариев сериалов работали в МВД, в милиции, причем подолгу, прошли это перестроечное время, когда грань криминала и милиции была очень даже…и то и другое находилось в тесной связке, поэтому уйдя из этой среды, у них остались впечатления, эмоции, какие-то ситуации, которые начали потихонечку переноситься на бумагу и так далее. А когда уже один, второй, третий фильмы вышли удачно, тогда уже, конечно, начинает в чем-то копирование, развитие этих героев как-то. Вот так оно и идет, так оно и происходит, а чисто из криминала человек, наверное, написать не может, так же как актер, наверное, сыгравший бандитом, не может стать бандитом настоящим, потому что это все равно ситуация такая, в которой надо себя кК-то проявлять.

К. Мацан

- Слава Богу, что актер не может стать бандитом. Вы сказали про то, что…

С. Горобченко

- Нет, он может, конечно, но он не будет актером, это разные вещи. Наступит ситуация, в которой придется проявлять определенные профессиональные навыки, а это в бандитизме понятно что: придется уже брать оружие и идти с ним и работать.

К. Мацан

- Тем ее менее. Актер очень глубоко погружается, как мы внешние к театру и актерской профессии думаем, ищет для себя какие-то манки, чтобы сыграть бандита, можно предположить, что погружаясь, как-то себя заражает этой атмосферой, этими мыслями, суждениями. У вас было ощущение, чувство дискомфорта после того, как вы сыграли бандита? Как-то, может, это на вас повлияло по-человечески, вы сказали о дивидендах от этой роли, которые были не только положительные, но, предположим, спорные. Была ли такая проблема, что как будто надо внутренне очиститься от этой роли бандита?

С. Горобченко

- Сложный комплекс вопросов одновременно вы сейчас воспроизвели. Я, на сегодняшний день мне 44 года, я так немного сзади к этому зайду…

К. Мацан

- Очень хорошо.

С. Горобченко

- … к этому моменту, потому я понял одну очень для себя простую истину: я – актер. В моей жизни так сложилось, что в 22 или 23 года произошло открытие для себя, я понял, что должен заниматься именно этой профессией, очень много до этого совершил всяких глупостей, не мог никак найти себя, понять, чем заниматься, кто я, но желание было страстное себя определить в этой жизни.

А. Пичугин

- А был ли какой-то яркий поворотный момент, какая-то история, если ее можно рассказать, начало 90-ых. Почему именно актер? Все-таки начало 90-ых, казлось бы, кинопроизводство все рухнуло, ив театрах все совсем «Не Слава Богу».

С. Горобченко

- Ну, я не имел в 90-ом никакого отношения ни к театру, ни к этой профессии. Опять возвращаюсь к тому, с чего начал, чтобы не забыть, мне сейчас 44, и я абсолютно точно знаю, что я актер, я не занимаюсь ничем другим кроме как этим родом деятельности, потому что я себя в чистом виде понимаю, как актер. Все остальное, что я делаю, я мечтал о продюсировании, музыкальной карьере певца, потому что хорошего актера, человека, привязанного к этой профессии, в этой жизни впечатляет все, может понравиться человек, может понравиться какое-то определенное действие, направление. И можно поверить в то, что ты можешь это сделать, скажу честно, что, наверное, в течение 10 лет я честно мечтал, что я обязательно стану продюсером, потому что это все впечатляет, это все финансы, это как бы возможность себя продвигать и создавать себе дорогу, чтобы тебе никто не мешал. Ну что мешает написать сценарий, найти деньги где-то, мне дадут, меня же знают по роли, про которую вы сказали и по другим ролям. Возможно, мы делаем какой-то проект, и он окупит себя, это выгодно, я смогу организовать все это, если у меня появляется идея, то сценарий напишется, что же я могу потерять? Деньги, да, почему-то я кому-то их должен отдавать? Я тоже продюсер, а вдруг, актерская тема закончится, тогда я смогу каким-то процессом управлять. Так вот эти все мысли, о которых я сказал, они все красивые, они мощные, они намного глобальнее, чем простая актерская работа, вот они кормятся только лишь именно съемочным рабочим днем или сценическим каким-то моим пространством, за которое я получаю свои средства к существованию. Вот все остальное, это плод актерской фантазии, мечты. И сыграть - это то же самое, что после фильма «Бумера» пойти заниматься какой-то криминальной деятельностью, это одно и тоже. Поэтому на сегодняшний день, пройдя все эти вот круги поисков, я, Слава Богу, понял, что надо заниматься актерской деятельностью, и на каждый день занятость актерская будет. Просто если я не буду строить каких-то иллюзий, фантазий, создавать людям по этому поводу сложности в восприятии себя рядом с ними, потому что если я актер, то могу быть полезен. Я однажды даже услышал от, достаточно, близкого мне человека: «Хочешь быть продюсером? – ну, это интересно, но вот я продюсер, я неплохой продюсер, а ты – неплохой актер. Но, ты понимаешь, что, встав на путь продюсера, ты должен будешь пройти все с самого начала, потому что я тебя знаю как актера, и здесь никто не будет воевать с тобой или спорить, но как только ты называешь себя продюсером, я начинаю с тобой соперничать». Я не мог это сначала как-то понять. Он говорит: «Ну, представь себе, что я приду и сяду в кадр в сцене и буду не на репетиции, а уже на съемке играть эту сцену, ты понимаешь, ты сможешь меня воспринимать всерьез? Ведь есть определенная глубина, совсем другая, да, когда сидит актер напротив тебя, с которым у вас другие глубины подключаются почему-то, и на это интересно смотреть. Когда приходит непрофессиональный актер в кадр, он знает текст, он обаятельный, он красивый, и хочет, чтобы все получалось, но происходит нечто другое, нет этого взаимодействия интересного, когда не оторвать глаз от человека, мы просто говорим текст. Тоже самое случается и с продюсерами, когда они общаются друг с другом, они видят какие-то другие глубины, другие перспективы, финансовые или какие-то еще. У них другое чутье, поэтому не будь смешным, просто не лезь туда, куда тебя не приглашают, к чему ты не призван, вообще». Вот, элементарно, какого-то дара, умения нет. Желание – это хорошо, но нужно понять момент, и я это могу назвать, грубо говоря, проявлением звездной болезни вот в те 10 лет, когда на площадке, просто играя какую-то роль, все мысли были о продюсировании, о каком-то своем большем предназначении, чем я есть. Они мешают в диалоге с режиссером, сценаристом, с партнерами. Невольно я начинаю думать о том, что я мог бы больше, я могу изменить что-то в сценарии. Изменить так, что это начинает мешать говорить с режиссером с немножечко другой позиции. Вроде бы актер, да, но в то же время есть какая-то предвзятость, почему-то начинают вплетать в актерскую работу личные мои какие-то планы, желания, социальная моя жизнь начинает довлеть, духовная в том числе, и все это непонятно становится. Вроде бы образ, и он наполнен, но, на самом деле, эти мысли начинают актерскую материю разрушать, и происходит то, чего я боялся, что меня перестанут приглашать. Именно поэтому меня и приглашают, что я актер, я должен прийти и выполнить роль, выполнить так, чтобы это было по-актерски правильно, чтобы это не раздражало режиссера, чтобы был диалог. Вот, в общем, идите узким путем, грубо говоря.

А. Пичугин

- Сергей Горобченко, актер театра и кино, сегодня здесь в «Светлом вечере» на светлом радио. Сергей, а вот так читая иногда интервью ваших коллег, хороших актеров, которые сыграли какие-то важные, большие роли, и часто им задают вопрос: «Вот были такие фильмы с вашим участием, что-то давно вас не видно», и один и тот же ответ: « Что-то не зовут». Вы говорит, что хороший актер обеспечивает себя работой на каждый день, какой-то диссонанс получается. С одной стороны, тоже хорошие актер, но вот то ли их не зовут, то ли они отказываются. Я просто не очень хорошо себе представляю эту кухню изнутри, поэтому задаю такой вопрос.

С. Горобченко А

- Если я актер, то я должен быть нужен, как актер.

А. Пичугин

- А что актер для этого должен делать?

С. Горобченко

- Ну, смотрите, у нас на сегодняшний день снимается, допустим, сто фильмов одновременно в России: документальных, художественных, исторических…

А. Пичугин

- И везде нужны актеры.

- И все это, конечно же, основано на актерах. Есть мастера, у которых перед собой пасьянс актерский. Режиссер, продюсеры открывают перед собой карты и видят персонажей, и сидит режиссер и думает: « Хорошо, кого я позову», продюсер говорит: «Я хочу, чтобы главную роль играл вот этот». Ну, хорошо, остается еще 50 персонажей, допустим, кого будет туда приглашать режиссер? Во-первых, того, кто адекватен, кто друг, грубо говоря, или товарищ, кто может выполнить его задачу. Он понимает, что вот здесь этот будет хорошо, вот сюда бы хороша была эта дама, но она неадекватная, она, скорее всего, этот процесс нам сорвет, мы ее позовем, но она либо много денег попросит, либо в какой-то момент произойдет такой зигзаг, что она тупо уедет в какою-нибудь Америку или еще что-нибудь, и нам придется весь этот процесс сворачивать.

А. Пичугин

- Такое часто бывает?

С. Горобченко

- Ну, всякое бывает. Поэтому кого будет звать режиссер? Это для актеров я сейчас говорю. Он будет брать тех, кто адекватен, кто в человеческой связке с этим творцом, который будет все это действо делать, будет выбирать тех, кто не подставит. Вот и ответ на вопрос. Потому что, если ты актер, если ты нужен по-актерским делам, то дальше идет 3 или 4 пункта, по которым ты либо попадаешь в этот проект либо нет. Либо ты слишком много денег просишь, либо ты по-человечески неадекватен, недружелюбен, и с тобой неприятно работать, потому что ты будешь конфликтовать, опаздывать или пьянствовать, я не знаю. Это, наверное, основные моменты.

К. Мацан

- Вы сказали, на мой взгляд, очень интересную вещь о том, что вы мечтали стать продюсером, а потом от этой мечты отказались, поняв, что вы именно актер. Для меня это что-то очень близкое к понятию смирения, когда человек сам себе говорит: «Знай свое место», когда кто-то другой ему это говорит, это унизительно и обидно, а когда сам человек себе это говорит, то такое ощущение, что он считает, что я вот здесь хочу вырасти в полную меру себя, не распыляться, не птицу в небесах ловить, а вот здесь я вырасту больше, до конца себя проявлю, чем если я буду еще себя чем-то проявлять другим. Но, на самом деле, сказать себе «Знай свое место» вот с такой позитивной мотивацией не так-то просто, гордыня наша человеческая сразу как-то сопротивляется, то есть нужно где-то найти мотивацию, чтобы смиренно сказать: «Я именно здесь, я актер». Вот где вы эту мотивацию для себя ищете? Где вы черпаете силы, чтобы так переживать и так строго к себе относиться?

С. Горобченко

- Жизнь сама приведет к этому, если захочешь работать, есть и семью кормить, поймешь, когда работы не будет, начнешь понимать, куда уходят деньги. Если я хочу быть продюсером, то почему-то продюсерские деньги не появляются, я жду продюсерских денег, чтобы прокормить свои продюсерские мечты, вложить куда-то и так далее. Это такой план Б, который, к сожалению, просто отнимает силы. Вот если не будет актерской темы, надо замутить еще что-нибудь, вдруг, не будет, надо иметь лицензию на такси на всякий случай. В итоге, ты с этой лицензией и останешься, потому что надо понимать, если ты актер по-настоящему, то надо это просто делать ежедневно, где-то бесплатно. Но ты просто должен быть нужен людям. И я сегодня говорю режиссерам и продюсерам: «Пожалуйста, ребята, возьмите меня куда-нибудь, в работу свою, но чтобы я был в связке с вами, чтобы у меня была возможность быть занятым ежедневно, быть полезно занятым». Быть занятым не коммерческим трудом, который называется медийное пространство и рейтинговые всякие проекты.

А. Пичугин

- А коммерческое – это что, в данном случае?

С. Горобченко

- Ну, вот кода актер начинает быть популярным на канале телевизионном и начинается…

А. Пичугин

- Он привязан фактически каналу, да?

С. Горобченко

- Ну, да..потому что рейтинг дает положительные показатели, и это завязано, допустим, конкретно на меня и на режиссера. Я всю эту технику не знаю, но знаю, что такая практика существует. К сожалению, здесь с прибавлением ставки финансовой, потому что понимаешь, раз ты нужен, можно что-то просить, развития самого актерского пространства уже не происходит, потому что будут эксплуатировать в очень узком актерском амплуа.

К. Мацан

- Станешь рабом уже своего амплуа.

С. Горобченко

- Как бы да, но даже не своего амплуа. Попадаешь в медийное пространство, тебя назначают, а сами режиссеры тебя уже не видят, как возможность что-то с тобой именно творческое сделать, тебя назначают вот именно на какую-то роль, ставку…

А. Пичугин

- И ты должен давать интервью и говорить, что все хорошо, что эта роль подполковника полиции самая любимая, и она дала все в этой жизни, и я буду продолжать ее…

С. Горобченко А

- Ну, да, но так же невозможно сказать, потому что это тоже начинается безумие. Интересно что сделать, если ты актер… я говорю режиссеру: «Позови меня на какую-нибудь маленькую роль», он говорит: «Ну, ты же не пойдешь на маленькую ставку?», я говорю: «Ну, почему не пойду, если я актер? Дело разве в ставке?». Если это, как бы это правильно сказать, чтобы не быть пафосным сейчас…смысл в том, чтобы быть занятым, бояться надо того, что ты не будешь занят. Если вот в этом пасьянсе, странное слово здесь, опять о тех картах я говорю, но если в этом пасьянсе, в этих вот персонажах я не появляюсь у ста режиссеров, которые снимают эти сто фильмов параллельно, ни в каком виде, если я не появляюсь, это значит смерть, если я считаюсь актером.

А. Пичугин

- И можно с полки доставать лицензию на такси.

С. Горобченко

- Да, но если я актер, если я понимаю это в себе. Если я не просто это придумал… да… потому что это выгодно, потому что это будет приносить мне какие-то радости по жизни. В жизни так случается, что открывается призвание, оно становится смыслом твоей жизни, и другого пути нет, и если вот в таком случае не работает, и человек не понимает, что он сам себе мешает, он нарушает все законы космические, глобальные законы, которые возложены на тебя, ты должен что-то делать полезное людям. В силу того, что «нет, дайте мне вот столько денег», так и будешь сидеть в этом своем медийном пространстве, с этой своей ставкой, и ничего не будет происходить.

А. Пичугин

- Я напомню, что Сергей Горобченко – гость программы «Светлый вечер» на светлом радио, здесь Алексей Пичугин.

К. Мацан

- И Константин Мацан, мы прервемся и вернемся, буквально, через минуту.

К. Мацан

- «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается, в студии Алексей Пичугин и я – Константин Мацан, у нас в гостях актер театра и кино Серей Горобченко, еще раз добрый вечер. Хотелось бы мне перейти к еще одной вашей большой роли, для меня любимой, это роль в сериале «Братья Карамазовы». Для меня она, конечно, очень, в хорошем смысле слова, контрастирует с тем, о чем мы уже поговорили, с тем же «Бумером», другой образ совершенно, и этому веришь. Но при этом, как мне кажется, очень сложный материал, вообще Достоевского играть, и сегодня я очень часто слышу и от режиссеров, и от актеров, что у молодых людей, у молодых актеров просто не достает чего-то в душе, нерва какого-то главного, какого-то переживания, то есть непресыщенности какой-то, чтобы это играть. И, конечно, в «Братьях Карамазовых», где вы играли Митю Карамазова, каждый персонаж – это целая вселенная, но роль Мити, пожалуй, одна из самых афористичных, то есть все, что мы обычно цитируем у Достоевского: «Широк человек, я бы сузил» - это ваша реплика в фильме. «Тут дьявол борется с Богом, и поле битвы – сердца людей» - это ваша реплика в фильме, то есть вам нужно было какое-то огромное количество материала и мыслей через себя пропустить, мыслей и духовного порядка, и мировоззренческого, потому что иначе этого не сыграешь. Насколько это было сложно?

С. Горобченко

- Сложный материал, непростой, который требует внимательного разбора, который я, к сожалению, не смог сделать, я бы хотел очень вернуться к этому материалу когда-нибудь, но, к сожалению, там герои-то молодые, даже моложе, по-моему, чем я был тогда.

А. Пичугин

- Ну, 2008 год, да, 8 лет назад.

С. Горобченко

- Но, что сделано, то сделано, я благодарен команде всей, Юрию Павловичу Морозу, который выдержал, вытерпел все, что у нас там происходило, сложно было очень. Он командовал всем этим процессом, и это счастье, что я туда попал, что мы прошли эту длинную дорогу съемочного пути. Гигантские тексты, которые надо было учить, вы знаете, что снимается это все быстро.

А. Пичугин

- Мы как раз плохо знаем, я думаю, слушатели тоже. Что быстро снимается – да, что тексты гигантские – да, а как все это совмещается, мы совершенно не знаем, не знаю как Костя, конечно, мы не понимаем.

К. Мацан

- Я тоже не в курсе.

С. Горобченко

- Я расскажу немножко. У нас 12-часовой съемочный день, как приезжаешь на площадку – начинается отсчет, 12 часов идет съемка, подготовка, перерывы, небольшой перерыв на обед часовой, иногда меньше. И за это время, бывает, что нет времени присесть, потому что сцена снята и дальше нужно снимать следующую. Сцена – это всегда текст, это партнеры, с которыми нужно успеть найти диалог, отрепетировать, чтобы элементарно появилась какая-то связка, и это снимается, это остается на пленке, остается пусть маленькой, но нашей историей, чтобы смотреть, запоминать и делать какие-то свои выводы по этому поводу.

А. Пичугин

- А, кстати говоря, меня давно интересовало, текст актер должен учить своей текст дословно или у каждого актера есть свои черты, свой характер, и уже под эти черты, под этот характер он текст переделывает? Понятно, что если речь идет о Достоевском, о «Братьях Карамазовых», то тут далеко не уйдешь, но если это какой-то современный продукт, современный конкретный проект, то, может, там какая-то большая свобода у актера, он играет так, как понимает своего персонажа?

С. Горобченко

- Все очень индивидуально, все зависит от самого проекта. Если художественный фильм снимается, то в день снимается чаще всего одна-две сцены, грубо говоря, полторы-три минуты экранного времени…

А. Пичугин

- А если большой сериал?

С. Горобченко

- Если большой сериал, то это может быть и 10 минут, это, считайте, допустим, 10 сцен. В ситкомах надо снять больше, там какое-то огромное количество текста, какие-то фишки свои, настройки, и там актеры уже на пристройках своих друг к другу уже существуют легко, просто надо быстро глазами сфотографировать текст, правильно его как-то раскидать на каких-то фишках своих. Это тоже особое умение, мне было бы интересно это попробовать, но я думаю, что это тяжелый труд, это очень непросто.

А. Пичугин

- Бывает же, мы видим эти ситкомы по 10-15 сезонов живут, где актеры одни и те же, они настолько в этом…

С. Горобченко

- Ну, да, это надо привыкнуть, научиться, и как-то так существовать. Не знаю, пока у меня такого опыта не было. В сериалах, которые снимаются, в том числе «Братья Карамазовы», где объем, конечно, тоже немаленький, нужно было снимать в день большое количество сцен, не две, и там огромный объем текста, корректировать, который как вы понимаете, невозможно, потому что это классическое произведение.

К. Мацан

- Это Федор Михайлович.

С. Горобченко

- Федор Михайлович, да, и надо говорить слово в слово, и хочешь – не хочешь, ты представляешь и вспоминаешь автора, потому что он стоит перед глазами, его надо чувствовать, понимать и говорить конкретные и очень точные слова, причем они невсегда совпадают с нашим каким-то реальным удобством.

А. Пичугин

- А мировоззренчески?

С. Горобченко

- Мировоззренчески я люблю очень этот материал, мне приятно его говорить и с ним работать.

А. Пичугин

- Но все те посылы, который Достоевский, возможно, всегда сложно говорить за автора, который писал больше 100 лет назад, возможно, закладывал в своих героев, в произведения, мировоззренчески этот материал должен быть близок актеру? Например, все православные линии, которые там есть?

С. Горобченко

- Хороший вопрос. Я не думаю, что это обязательно, это уже вопрос выбора, кастинга, и режиссер должен решить, насколько будет интересно видеть актера в этой роли, это особый, конечно, момент по актерским делам – способен ли актер. И что он должен делать. Для меня в чем развитие актерское? В том, чтобы, наверное, быть актером с широким спектром возможностей, ролей, чтобы не быть актером одной роли. Я, чтобы сейчас не забыть нам про тексты, немножечко вернусь, потому что не договорил. Менять текст, если на это идет режиссер, и если сценарист к этому готов, то, конечно, всегда можно договориться, мне кажется, что это удобнее. Бывают правда ошибки, потому что часто пишется быстро, если для телевидения, бывают более простые и удачные формы выражения мысли, но по-актерски они более удобны, и тут идут на встречу, всегда можно договориться. В данном классическом произведении этого сделать было невозможно, поэтому приходилось учить текст, текст нужно знать, и в нашем договоре актерском, у каждого абсолютно, прописано, что актер должен знать текст роли, выходя на площадку, и если ты не будешь знать роль, то тебе могут просто предъявить: «Старик, ты не знаешь роли, поэтому ты будешь либо оштрафован, либо еще что-нибудь», такого, конечно, никто не делает, но это пункт договора, он прописан.

А. Пичугин

- Ну, и роли, видимо, все более-менее знают.

К. Мацан

- Да, такое количество специалистов по Достоевскому смотрят сериал и дословно знают реплики всех героев. Смотрите, мы в школе все проходили Достоевского, может, быть не «Братьев Карамазовых», скорое «Преступление и наказание», но все слышали, если преподаватель был хорошим, что Достоевский ортодоксальный писатель и был православным человеком. Конечно, мы можем каждый раз интерпретировать текст как-то, но обойти эту темну невозможно по объективным причинам. Для вас лично, как для актера, играющего Митю Карамазова, насколько эта тема религиозного поиска героя и религиозных мыслей автора была важна? Для вас, как для актера лично?

С. Горобченко

- Очень была важна, когда мы делали этот сериал в 2007 году, и сейчас, и ранее. Так сложилась жизнь моя.

К. Мацан

- Вы можете об этом рассказать?

- Это целая большая история, и я думаю, сейчас мы сможем к ней как-то подойти и коснуться ее. Интересный очень вы вопрос задали по поводу актерского амплуа, да, то есть что может себе актер позволить, насколько его внутренний мир и духовное составляющее, все равно оно есть и должно быть у человека, актер – это человек, наверное, да…

К. Мацан

- Не наверное, а точно.

С. Горобченко

- Что он играет, как он играет, вот это сочетание, соединение насколько оно должно быть важным для актера, актуальным на момент выбора роли и утверждения. Этот момент очень интересный, потому что актер, я на сегодняшний день понимаю, не очень может оценить ценность комфорта, в котором он существует, потому что если, вдруг, актер взлетает на волне какой-то популярности вверх, появляется, вдруг, больше возможностей, ему больше платят денег, его начинают возить на каких-то машинах, так почему-то устроен этот мир. Но, на самом деле, ничего не произошло с самим человеком, с самим актером, он не научился там строить дома, не научился высшей математике, но что-то произошло в один момент, возможно, это опыт и последняя капля. Как у нас педагог говорил: «Играя роль, думайте обо всем, что произошло с человеком, но есть последняя капля, и человек выбрасывается из окна, потому что ему ногу отдавили в трамвае, но это связано с чем-то еще большим, есть подводная часть айсберга, вот это нужно знать», поэтому что-то привело актера к этому успеху. Готов ли он воспринять, вдруг, если ему платили 1 рубль, а стали платить 100 рублей, что произошло с ним внутри такого качественного, что он, вдруг, стал так оценен высоко? И вот эту ценность, на мой взгляд, человек невсегда может реально почувствовать или понять.

А. Пичугин

- А кто-то вынести не может.

С. Горобченко

- Вынести не может, потому что ездил человек на съемку на своей машине, на метро и, вдруг, ему предлагают уже поехать в Москву не в купе, а в СВ, и через год у него уже не одно место в СВ, а два, потому что там еще кто-то может прийти туда, а он после съемки, уставший, ему надо прийти, раздеться, приготовиться и выучить текст Мити, допустим. Там большой текст и его надо учить, и если человек популярный, вдруг, стал и его узнают, то рядом может совершенно случайно оказаться поклонник, который даже, молча, будет доставлять дискомфорт. Вынести весь этот баланс очень трудно, это нужно просто пережить, это не скорректировать, не исправить. Это такие элементы…

А. Пичугин

-К этому можно не привыкнуть?

С. Горобченко

- Нет, невозможно, мне кажется, потому что ты получаешь какие-то экстрасильные подарки, бонусы, с которыми…

А. Пичугин

- Тяжело расставаться. Невозможно…

С. Горобченко

- Считаю, что это правильно, это так нужно, появляется какой-то больший объем, с которым ты не можешь справиться.

К. Мацан

- Это влияет на внутренний мир каким-то образом.

С. Горобченко

- Да, но вот сегодня, все произошедшие со мной обстоятельства, о которых я в начале сказал, что я понимаю, что я актер, каждый день. А вот это мой узкий путь, я каждый день просыпаюсь и думаю, что необходимо быть нужным людям, нужно иметь занятость на каждый день, если приглашают, нужно идти и делать все возможное, чтобы эти люди, с которыми я сегодня встречаюсь, чтобы они хотели еще раз встретиться со мной. Я сейчас вам говорю очень честно об этой кухне внутреннего профессионального мира, который, вдруг, стал каким-то узким и наивным, и очень простым, но точно, абсолютно, из него складывается актерская материя, она детская, она такая непосредственная, но она именно и кормит актера, все окружение мое, семью, если я иду этим путем. Здесь нужно быть осторожным очень, потому что у нас нет законов очень четких, которые регламентируют нашу актерскую работу, потому что мы работает по 12 часов. И это норма, так сегодня должно быть, исправить это невозможно никаким путем.

А. Пичугин

- Все видят сегодня блестящую красивую жизнь, самолеты, красные ковровые дорожки, а то, что за этим скрывается 12 часов ежедневного, в том числе, наверное, и переступания себя, я не о том, что человек какие-то принципы переступает, а о том, что иногда уже не можешь, а надо, вот это обычно у всех остается за кадром.

С. Горобченко А. Пичугин К. Мацан

- Да, я много говорю про эти часы, но даже не в них дело, потому что нужно же еще прийти домой, немного отдохнуть, потому что идет сложный выброс бесконечный какой-то, потому что нужно же эмоцию давать, и актерская игра – это всегда эмоциональная игра, если она не эмоциональная, то она не нужна будет, это все построено на нервах, на внутреннем каком-то движении своем. Ты должен что-то делать, ты должен в кадре, простите, убивать, ты должен любить, по-настоящему, если ты не будешь любить, то это будет изображение, оно никому не нужно, это же потом нужно как-то восполнять, себя успокаивать, ты же возвращаешься к близким, есть семья, которая тебя тоже встречает и должна тоже это все понимать. Тебе надо отдохнуть, но еще надо текст выучить к следующему дню, если это классика.

А. Пичугин

- Сергей Горобченко, актер театра и кино сегодня в гостях программы «Светлый вечер» здесь на светлом радио. Здесь стало интересно, а как это любить по-настоящему? Любить по-настоящему пока идет съемка, сцена заканчивается, камеру выключили и все люди становятся друг другу чужими.

С. Горобченко

- Это уникально, хороший тоже вопрос. Позавчера снимаем сцену в Минске, длинный день, огромный объем, я понимаю, что я нахожусь рядом с хорошими людьми, я люблю людей, с которыми я работаю, но все поставлены в жесткие рамки, потому что сразу договорились, что проект будет сложный. Я иду туда ради людей, которые там работают, потому что мне интересно потерпеть, сделать это максимально хорошо для того, чтобы зацепиться еще с ними для чего-то, потому что это тот творческий мир, в котором у меня не будет, возможно, потом с ними возможности еще сцепиться, сшиться нитками, а здесь мы сможем еще о чем-то поговорить помимо этого процесса, и это нужно делать. Устал сильно, потому что было несколько ночей без сна, поезда. И мы снимаем последнюю сцену, она про любовь, у меня партнерша, актриса, и важная очень сцена, в которой она потеряла все абсолютно, и я оказываюсь рядом. Я ее играю, мне кажется, все хорошо, а режиссеру не нравится, он говорит, ну волосы там убери, еще что-то. Ну, важная сцена, я, вроде, все делаю хорошо, и спрашиваю: «Ну почему ты цепляешься к мелочам этим техническим? Сюда волосы или нет. Не идет у меня сюда это, мне неудобно, ты – другой, покажи, как нужно». Он показывает, я говорю: «Ну. Мне некомфортно», и он говорит мне: «А мне некомфортно видеть это на экране, просто сделай то, что я тебя прошу и все», я говорю: «Да почему такой диалог, почему так-то?!», а он мне отвечает: « Да потому что ты не любишь ее, я понимаю, что ты думаешь о себе, как показать это и как сделать это», - это чисто такой профессиональный термин актерский. И, вдруг, я понимаю, да, действительно, по-актерски я сейчас думаю только о том, как бы это все сейчас спокойно доделать, закончить, не сорваться и все, но самого элемента того внимания к герою, который сейчас рядом со мной находится, я не уделяю. И это технический какой-то момент, я не знаю, какое это отношение имеет к жизни и, вообще, к жизни как таковой, но проявление внимания, любви и выражение ее есть особая какая-то статья в актерском деле. Это не значит, что я сейчас выйду из кадра и начну всех ненавидеть, нет, есть просто элемент такого особого внимания, показа, наверное, любви, но искреннего показа.

А. Пичугин

- А бывает такое, что люди в обычной жизни друг другу, может быть, не очень приятны, а им приходится вместе сниматься и, может быть, даже играть какую-то любовь? Я даже не про конкретно какие-то ваши примеры говорю, а вообще в кино.

С. Горобченко

- Да, бывают, наверное, конечно, люди же все разные. И вообще, актеры – это особая статься людей, потому что я, честно говоря, находясь на этом пути, я радуюсь, мне приятно находиться в среде актерской, но люди все разные…

К. Мацан

- Смотрите, вы сказали уже не раз, про духовную жизнь, как он не может не проявляться в актерской работе, и как-то так подвесили интригу, что есть какая-то история у вас, связанная с этим. Как вы к этому пришли, может, это касается пути к вере и веры, может, как-то еще это можно сформулировать. Вот о чем вы говорили, можете нам теперь рассказать?

С. Горобченко

- Ну, актерское дело – это моя профессия, это мое дело жизненное которым я занимаюсь и, даст Бог, буду заниматься, есть моя личная человеческая составляющая, в каждом человеке, наверное, так происходит: есть человек, а есть его дело, в котором он способен себя проявлять. Насколько это, вообще, выбор человека, тут я не знаю, на мой взгляд, это дано, дано свыше.

К. Мацан

- Призвание?

А. Пичугин

- То есть человек кем-то свыше призван?

С. Горобченко

- Ну, да, потому что как-то это так получается, вот вы здесь сидите и меня интервьюируете, и почему-то это делаете именно вы, и для чего-то это все нужно, и каждый шаг этого дня. Он определен для нас. Сколько бы мы не хотели его поменять, изменить, я вот почему-то здесь нахожусь, это и нужно, наверное, принимать как жизнь, а не то, что можно было бы поменять, изменить. Вот это момент тоже такой очень особый.

К. Мацан

- То, что здесь и сейчас.

С. Горобченко

- Да, то, что здесь и сейчас, это как вот вы вначале сказали про смирение, здесь тоже оно так, в этом есть радость, в этом, в общем-то, самое главное открытие чуда самого жизни. Когда ты способен это принять и почувствовать, через него открывается и следующий шаг, и все радости и блага. Вот тут где-то она, не через нашу фантазию, галлюцинацию о том, что так могло бы быть, а как вор у него там это происходит, что я не сделал, ошибся – все, что сделано, то сделано как надо в соответствии с опытом, с подготовкой твоей тоже почему-то такой. Моя духовная жизнь тоже сложилась, я не знаю, насколько я могу говорить о ней, как о духовной именно, но о моей жизни, которая во мне есть, насколько она духовная, насколько не духовная, сложно сказать, но я точно знаю, что для меня Бог есть, он однозначно силен настолько, что хочется разорвать все абсолютно заграждения, которые мешают мне видеть еще больше его силы и чувствовать, помогать себе идти к этому. Все происходящее это не миф, не какая-то абстракция, игра, создающая вокруг тебя хороший такой образ из тебя, это абсолютная реальность стопроцентная, железобетонная, которая настоящая, которая именно и делает весь наш мир.

К. Мацан

- Можно я задам наивный вопрос? Вы же многодетный отец.

С. Горобченко

- Так случилось.

К. Мацан

- Сколько у вас детей?

С. Горобченко

- Шестеро.

К. Мацан

- Вот это да! Как вы все успеваете?

С. Горобченко

- Слава Богу, жена помогает, старается. У нас с упругой пятеро сейчас дома, и у меня от первого брака есть восемнадцатилетний замечательный сын Глеб, который сейчас находится с нами в очень большой дружбе, он живет заграницей с мамой, учится, заканчивает среднюю школу, там немного позже все происходит, но он является, в общем-то, лидером команды наших юных ребят. Все в хорошем таком диалоге.

А. Пичугин

- А пятеро детей в каком возрасте?

С. Горобченко

- Старшему из пятерых сейчас будет, в ноябре, дай Бог, будет 8 лет, он только пошел в школу. Как-то у меня супруга взяла на себя такую ношу, и со всеми передвижениями какими-то, диалогами, вдруг, почему-то у нас появилось пятеро детей, и это так здорово. Каждый пришел с промежутком там в год-полтора.

А. Пичугин

- А как вы успеваете с ними со всеми общаться, когда 12 часов съемки и Минск, вот вы сказали, позавчера?

С. Горобченко

- 10 дней меня не было дома сейчас, до этого был очень долгий перерыв, я что-то прям даже не помню такой долгой паузы, почти полгода я находился дома, были пробы, но не было реальной съемочной работы. Сейчас очень сильно изменились обстоятельства, сейчас порушилась архитектура вот этого строения, нашего бизнеса телевизионного, киношного. У нас нет законов четких, как это все делается, даже если продюсера спросить, я думаю, что большинство из них скажет, что и бизнеса-то такого как такового нет. Это между собой какой-то сговор, потому что нельзя планировать, нельзя предугадать какой-то результат. Я со своей стороны чувствую, что есть какая-то благодатная зона, в которой можно существовать, если ты замаешься своим делом, и если я не буду сильно настаивать на финансах, если я буду стараться идти на встречу к режиссеру, быть актером. Который может заинтересовать, делать свое дело, то, скорее всего, работа будет. Она, может быть, будет не за 40 рублей, а за 20, если это на деньги переводить, но главное, чтобы не было давления, чтобы меня хотели позвать – это очень важно для актерской материи, чтобы ее не разрушить финансами. Тебя должны хотеть, пусть ты будешь голый, в шортах, там, но придешь, некрасивый, небритый – просто посмеются, но если ты придешь красивый и будешь требовать чего-то, то, скорее всего, баланс какой-то будет нарушен. Определенное время, пока ты нужен на какой-то волне, может, или еще в силу чего-то – позовут, потерпят, скажут: «Окей, хорошо, он сейчас очень нужен, либо его назначили, либо хотят видеть, либо без него не могут продолжать, либо там второй сезон и никуда не деться. Давай сейчас начнем, а потом его хлопнем».

А. Пичугин

- А, так вот куда пропадают из старых сезонов люди.

С. Горобченко

- Да, но это не в обиду я сейчас говорю режиссеру или продюсеру, сам актер иногда не понимает, что он делает из-за какого-то маленького вот этого зазора между тем, чего ты реально стоишь сегодня и чего бы ты хотел, или ты вчера это мог себе позволить, а сегодня ты уже отстал. Всякое бывает, ты занимаешься своими делами, ты купил себе лицензию на такси, и это никому неинтересно, это не актерское, то, что ты там защищаешь свои зады – хорошо, но…

А. Пичугин

- Я три раза ездил на такси, где водители были киношниками.

С. Горобченко

- Но они же очень хотят эти люди в такси в кино. У меня был тоже в институте период такой, но я точно знаю, что я этим занимался, потому что не хотел учиться, там целый комплекс причин.

А. Пичугин

- Там были не актеры, а те, кто занимался кинопроизводством, и это основное место их работы по сей день, но, вот, ночами, вечерами…

С. Горобченко

- Ну, да, я не знаю, я не могу за других говорить, я точно знаю про себя, что если я не буду быковать, то работа будет. Я это вижу по отношению сейчас, там же если одно слово поперек скажешь, ты нарушаешь внутренние законы этой благодати, радости. Должно быть удобно с тобой работать, комфортно и хотеться должно быть, и если ты сделал проект, но ты выжил все из себя и из всей группы, и вынес мозг всем для того, чтобы у тебя роль сложилась хорошо, то это если не последняя роль, то в этой команде тебя видеть точно не захотят. Вот это, наверное, нарушение баланса. Можно идти и так, потому что 100 проектов-то есть, и здесь тебя вытянут, но есть еще сарафанное радио, которое тоже очень быстро все расставит по своим местам, ты даже уже не будешь плохо делать, а все равно будут плохо говорить, и больше буду плохого говорить, одно слово решает все. И будут говорить: «Да, перестань, он капризный» или «Да, перестань, он там еще что-то». А закрывается целый блок, знаете, целое «складское помещение» закрывается в 10 тысяч квадратных метров и все, туда больше не попасть.

А. Пичугин

- Ну, ладно, время наше подошло к концу, мы вам желаем, чтобы эта дверь, вот это пространство было для вас открыто как можно дольше.

К. Мацан

- Спасибо огромное за эту беседу, правда очень интересную, и мы заглянули, так скажем, за кулисы актерской профессии и о душе поговорили, и о Достоевском. И меня вправду очень согрели ваши слова об этом смирении, о готовности трудиться ради труда, и работать, заниматься тем, к чему ты призван, а все остальное оставить на рассмотрение вышестоящих инстанций там на небесах. Спасибо огромное! Сергей Горобченко, актер театра и кино, был сегодня в программе «Светлый вечер». В студии были мой коллега Алексей Пичугин и я – Константин Мацан, до свидания.

А. Пичугин

- До свидания, всего хорошего.

С. Горобченко

- Спасибо огромное, очень приятно.