"Восстановление архитектурного наследия". Светлый вечер с Константином Лобачевым (08.09.2016)

У нас в гостях был руководитель Добровольческого объединения молодёжи "РеставросЪ” Константин Лобачёв.

Мы говорили об истории объединения “РеставросЪ”, о том, как начиналась деятельность по восстановлению православных храмов, как эта работа ведётся сейчас, и как присоединиться к ней. "РеставросЪ" в Интернете:

http://www.dom-restavros.ru/
https://vk.com/dom_restavros

 

 

---

А. Пичугин

— На светлом радио «Светлый вечер». Здравствуйте! Меня зовут Алексей Пичугин. Мы, как всегда, здесь по вечерам собираемся. И я представляю вам нашего гостя: ближайший час вместе с нами, вместе с вами проведёт Константин Лобачёв — руководитель добровольческого молодёжного объединения «РеставросЪ». Здравствуйте!

К. Лобачёв

— Здравствуйте!

А. Пичугин

— На самом деле, «РеставросЪ» существует уже очень много лет, странно, что даже за 2 года существования радио «Вера» мы с вами только впервые здесь встречаемся. Потому что это такая организация, о которой люди, занимающиеся восстановлением православных храмов, по крайней мере где-то вот близ крупных городов, близ Москвы, знакомы неплохо. Но «РеставросЪ» появился даже не в 90-х, наверное, а раньше, с другим названием. Давайте пойдём с самого начала: откуда корни, и вообще, почему в начале 90-х вдруг появился такой интерес, и появились люди, которые стали заниматься помощью в восстановлении храмов?

К. Лобачёв

— Что удивительно, интерес появился ещё раньше — в советские годы. В конце 60-х годов возникла первая группа, которая помогала в восстановлении храмов. Тогда, кстати, не было принято как-то обозначать свою принадлежность к религии, к Православию.

А. Пичугин

— Она, может быть, не всегда и была к тому же. Кому-то просто нравилось... любовь к искусству, к памятникам.

К. Лобачёв

— Да, людям нравилось то, что они, работая, своими руками прикасаются к истории и спасают красивые здания, красивые памятники. То есть у людей болело сердце от того, что... вот погибает здание, но это же моё, я же здесь живу, как же это может погибнуть? И неважно было — это усадебный комплекс, это парк или это храм.

А. Пичугин

— А правильно я понимаю, что речь идёт об объединении Петра Дмитриевича Барановского ВООПИиК?

К. Лобачёв

— Да. Это клуб «Родина», который был создан на базе московского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры — ВООПИиК — аббревиатура известная когда-то.

А. Пичугин

— Да и сейчас тоже существует оно.

К. Лобачёв

— Тогда, в 70-80-е годы, ведущим специалистом в нём был Пётр Дмитриевич Барановский...

А. Пичугин

— Давайте пару слов о нём, потому что биография совершенно удивительная — человек, который спасал московские памятники ещё в 30-е годы, за что даже некоторое время успел посидеть. И прожил он длинную жизнь, и умер только в 84-м году. И вот этот отрезок с 20-х по 84-й — работал он до конца жизни — это же совершенно фантастическая биография человека, который в сложнейших условиях, в тяжелейшие годы что-то делал.

К. Лобачёв

— Да, если только себе представить, что его трудовой стаж, то есть реальная работа на объектах, с оформлением документации, с реально завершёнными работами реставрационными, больше 70 лет. Это надо представить в каком он возрасте был и в светлом разуме, когда в 80-е годы подходил к концу своей жизни, и при этом продолжал работать. Я тоже изучал его биографию с интересом, первые обмеры храмов в Восточной Европе он делал, будучи солдатом на Первой мировой войне.

А. Пичугин

— То есть ещё до революции.

К. Лобачёв

— Да. И сразу после прихода к власти большевиков начал восстанавливать разрушенные и повреждённые памятники архитектуры. Как ни странно, находились средства у государства для того, чтобы... скажем, в Ярославле при белогвардейском мятеже так называемом, когда центр города был буквально разрушен снарядами Красной армии, нашли средства на то, чтобы Пётр Дмитриевич со своими коллегами-реставраторами занимался восстановлением центра города. И многие храмы знаменитые ярославские семнадцатого века были восстановлены им. Также известна история-предание о том, что Пётр Дмитриевич сам запер себя в знаменитом храме Василия Блаженного на Красной площади, когда прошёл слух о том, что в ближайшую ночь этот храм будет разрушен. Предполагалось расширить проезд для прохода колонн трудящихся, а также военной техники новой, советской страны.

А. Пичугин

— За это он потом на какое-то время и сел.

К. Лобачёв

— Да?

А. Пичугин

— Опять же, там такая красивая легенда, кто знает, может быть, так и было, но скорее всего легенда. Когда Каганович пришёл к Сталину с макетом Красной площади, на которой все здания были монолитные, храм Василия Блаженного съёмный. И он показывал, как здорово будет, если... вот сейчас, пока храм стоит, колонны трудящихся и техника должны его с разных сторон объезжать, а вот раз, мы его снимаем, и они все могут идти прямо. Но так или иначе, но храм остался стоять.

К. Лобачёв

— Да, храм остался стоять. И мы верим, что стараниями Петра Дмитриевича Барановского, который на другом конце Красной площади в своё время тоже успел практически восстановить Казанский собор, тем не менее в одночасье разрушенный. Практически завершённой была его работа — это тот храм, который напротив ГУМа и рядом с Историческим музеем.

А. Пичугин

— Но восстановили его, в общем, во многом благодаря обмерам Петра Дмитриевича и стараниями учеников.

К. Лобачёв

— Да, его восстановили по его чертежам, то есть его труд не прошёл даром, не исчез.

А. Пичугин

— Если когда-то в Москве будет программа — я верю, что она, может быть, будет, мы это обсуждали даже в этой студии с руководством Архнадзора, с градозащитниками, что, может быть, когда-нибудь, хотелось бы верить... есть некоторые важные объекты для Москвы, которых пускай уже 70 лет физически не существует, но даже если их воссоздать, от этого Москва только выиграет, несмотря на то, что это будет новодел. Это храм Успения на Покровке, Сухарева башня, Красные ворота, ещё какие-то важные, значимые московские памятники, часть из которых, собственно, была Петром Дмитриевичем Барановским обмерена, и, благодаря этим обмерам и чертежам, эти здания могут вернуться на свои места.

К. Лобачёв

— Это было бы замечательно, если бы облик столицы хотя бы таким образом вернулся к прежнему, к той красоте, которая была — сорок сороков — о чём говорили. Хотя бы какой-то намёк, какой-то мираж хотя бы этого.

А. Пичугин

— Как в Дрездене, который ведь практически полностью был уничтожен — весь исторический центр. Это, наверное, одно из крупнейших преступлений против культуры в двадцатом веке.

К. Лобачёв

— Да, авиация союзников постаралась.

А. Пичугин

— Да, и на протяжение 50 лет по кусочку, по кирпичику Фрауэнкирхе восстанавливается. И там где-то на уровне 5-6 этажа, на уровне 15 метров над землёй, можно найти исторические кирпичи, исторические камни, которые стоят на своём месте. Вот то, к чему мы, наверное, в ближайшее время не придём. И они вот так по кирпичику... пускай это долго, пускай это только потомки увидят, но они скрупулёзно это восстанавливают.

К. Лобачёв

— Вы знаете, есть пример такой работы. Например, в Псковской области, в Новгородской области — знаменитые новгородские храмы, которые десятилетиями восстанавливаются. Утраченные фрески повреждённых в Великую Отечественную, практически разрушенных храмов... советские реставраторы ещё в 50-60-е годы начинали. До сих пор есть люди, которые посвящают этому жизнь. Они собирают до сих пор по кусочкам фрески, например, храма Спаса на Нередице. Это удивительный труд, примерно сродни тому, дрезденскому.

А. Пичугин

— Давайте вернёмся к «Реставросу», вернее, наверное, ещё к объединению «Родина», к ВООПИиКу, как это всё продолжалось. Самое интересное, что, пускай в брежневские времена, пускай уже было полегче, но всё равно интерес к культуре, к своему искусству, к корням, к традиции не мог пройти незамеченным, когда речь шла о восстановлении храмов.

К. Лобачёв

— Пётр Дмитриевич Барановский впервые привлёк ребят из МХТИ имени Менделеева в Москве на светский объект — на восстановление палат семнадцатого века на Крутицком патриаршем подворье. Это ныне известный, снимавшийся во многих фильмах уголок Старой Москвы, недалеко от Новоспасского монастыря.

А. Пичугин

— Где долгое время вы, в общем, располагались.

К. Лобачёв

— Да, так совпало, что «РеставросЪ» стал известен людям, можно так сказать, именно с Крутицкого подворья. Мы там размещались с 1995 по 2002 год.

А. Пичугин

— 2002 год, сейчас на дворе 2016-й. Я с 2002-го, наверное, и не был на Крутицах, и тут, буквально недели две назад, там снова оказался. Я не знал, что вы оттуда переехали. Я вспоминал, как я туда ещё к вам приходил. Я почему-то думал, что вы там и остаётесь.

К. Лобачёв

— Да, с 2002 года мы в Свято-Даниловом монастыре. Нас принял этот знаменитый монастырь — резиденция Святейшего Патриарха, первый в Москве монастырь...

А. Пичугин

— Возвращённый.

К. Лобачёв

— Да, первый в Москве монастырь, возвращённый Русской Православной Церкви ещё при советской власти.

А. Пичугин

— В 1983 году, да.

К. Лобачёв

— И восстановленный к 1988 году — к тысячелетию Крещения Руси. И вот при молодёжной структуре Данилова монастыря, который называется Патриарший Центр духовного развития детей и молодёжи, мы с 2002 года и работаем. Мы внутри, мы, как подразделение этой молодёжной организации при Даниловом монастыре.

А. Пичугин

— Но это уже позже было, это недавно. А всё-таки интересно, как именно «РеставросЪ» со своим названием... «реставрос», если не ошибаюсь, это «восстановление креста» в переводе с греческого.

К. Лобачёв

— Да, могут у людей разные аналогии возникать. Наверное, от более простых к сложным, можно так сказать, что «реставрос» созвучно самой нашей деятельности — реставрации. Кто-то может услышать в этом названии реставрацию России. А создатели, собственно, те, кто придумали имя, основатели «Реставроса» — Константин Иванович Козлов... он вкладывал такой смысл: «ставрос» — по-гречески «крест». Все знают названия монастырей, например, ставропигиальных — подчинённых напрямую Патриарху. Есть город Ставрополь — город креста у нас в России. Так вот, «ставрос» — это «крест» по-гречески, а «ре» — это восстановительная частица. И «реставрос» — это «восстановление креста», действительно, это так. И полагаем, что, опять же, можно разделить на восстановление видимого креста, то есть мы помогаем своими руками восстанавливать храмы, поднимать их из руин; и при этом, что очень важно, мы меняемся сами — мы восстанавливаем крест в душе.

А. Пичугин

— Друзья, напомню, что это «Светлый вечер» на радио «Вера». Здесь у нас гость: Константин

Лобачёв — руководитель молодёжного добровольческого объединения «РеставросЪ», которое помогает в восстановлении храмов. И знаете, Константин, что интересно? Сейчас, когда, опять же, 2016 год на дворе, очень многие люди, нынешние церковные люди, прихожане совершенно разных храмов, они пришли туда уже не на руины, они пришли туда, когда храмы были восстановлены — подавляющее большинство. Как мне кажется, по крайней мере я делаю такое наблюдение. Для многих, может быть, то, что происходило в 90-е годы, в начале 90-х, когда приходили вы на эти руины, на эти камни. Помнится, что мне кто-то даже из священников сказал, что « мы даже, наверное, не священники — наше дело собирать камни, а священниками будут уже те, кто придут после нас служить на этом месте». Кстати, он, скорее всего, был не прав. Но дело не в этом. Уже, наверное, сейчас современные прихожане плохо себе представляют, что это такое — прийти на полностью перестроенный, практически уничтоженный объект, своим рукам всё это разбирать. Потом пустить туда реставраторов, по крупицам всё это собирать заново. Давайте немного вернёмся на 25 лет назад, когда вы только-только начинали. Какие были сложности, кто к вам приходил, кто были эти люди, откуда они брались, откуда у них был интерес к истории, интерес к христианству, интерес, вообще, к разбросанным камням?

К. Лобачёв

— Движение «Родина» Петра Дмитриевича Барановского в своё время, в конце 80-х, выросло в очень мощное движение добровольных помощников реставраторов при ВООПИиКе. И отделения его были во всех городах, во всех регионах России, во всех республиках. Везде были памятники и светские, и духовные, в зависимости от региона к своей религии относившиеся. И работы у реставраторов и их добровольных помощников всегда было очень много. Когда в начале 90-х Советский Союз распался, у людей, которые составляли движение добровольных помощников реставраторов, также начались, может быть, свои трудности — и семейные, и бытовые. Многие ушли из этого движения, но оставались бригады, которые не теряли интерес к самому делу и хотели встречаться дальше. Благо, в тот момент активно, после празднования тысячелетия Крещения Руси, стали передаваться храмы Православной Церкви. И работы для добровольцев оказалось более чем достаточно. В Москве десятки храмов были переданы единовременно на рубеже 80-90-х годов. И ребята, которые впоследствии составили основу, костяк «Реставроса», они нашли храм, где требовалась подобная помощь.

А. Пичугин

— Один?

К. Лобачёв

— Началось, да, с одного, потому что было и добровольцев-то немного.

А. Пичугин

— А что за храм?

К. Лобачёв

— Это храм Влахернской иконы Божией Матери в Кузьминках. С него начинался московский «РеставросЪ».

А. Пичугин

— А вы, собственно, там уже были на тот момент?

К. Лобачёв

— Я пришёл чуть позже, когда стал восстанавливаться храм Успения в Путинках — это недалеко от театра Ленком в Москве.

А. Пичугин

— И всё равно, вы говорите, что людей было немного. Я помню «РеставросЪ» со второй половины 90-х, когда людей как раз уже хватало. Более того, там была не только молодёжь. Может быть, это был не совсем «РеставросЪ», но это был какой-то ещё остаток... ВООПИиК, в общем-то, в каком-то более-менее таком значимом виде только недавно вновь заработал активно, а был период, когда там жизнь едва теплилась, и там были люди, которые также вот ездили по храмам, что-то помогали, делали, восстанавливали. И я уже даже запутался тогда — что из этого «РеставросЪ», а что из этого остатки ВООПИиКа. Но это был конец 90-х, а, собственно, сам «РеставросЪ» — откуда приходили люди? Вот мой вопрос в чём заключается: откуда в начале 90-х появилось достаточное количество людей, которые интересуются своей культурой, Православием, христианством и, вообще, такой реставрацией храмов?

К. Лобачёв

— Наверное, именно от того, что это было нечто другое, это было совсем новое. Молодые, в первую очередь, ребята студенческого возраста как-то искали, может быть, для себя новый идеал, новые интересы и заодно друзей, с которыми можно было бы найти общий язык по интересующим их вопросам. А интересовала их история России, интересовало их Православие. «РеставросЪ» в своё время выделился из числа бригад добровольных помощников реставраторов тем, что взял курс именно на Православие. То есть покойный Константин Иванович Козлов прямо сказал, что «у нас православная организация, мы будем помогать по большей части всё-таки восстанавливающимся храмам и монастырям — это первое наше дело». По старой памяти, конечно, бывает, что к нам обращаются и музейные сотрудники, и те, кто содержат исторические парки. Да мы можем в этом помочь, но приоритет всё-таки — Православие.

А. Пичугин

— А в современной московской градозащитной деятельности вы как-то участвуете?

К. Лобачёв

— Специально на акции мы не ездим, хотя, конечно, сочувствуем. Если есть какие-то петиции в интернете, многие подписывают. У нас есть близкий нам как раз храм, потому как там проводились наши работы, где мы знаем об остроте этой проблемы — окружающей, давящей застройки. Это храм Воскресения Христова в Кадашах.

А. Пичугин

— Да, на той акции в защиту Кадашей, которая в 2010 году проходила, мне кажется, она собрала не только таких постоянных участников градозащитного движения, но и всех неравнодушных. Но это был такой резкий всплеск, потом, к сожалению, начался спад, который вроде продолжается до сих пор, но не по вине, конечно, градозащитников, а просто потому, что защищать город становится всё сложнее и сложнее. Вы единственная сейчас реально существующая бригада добровольных помощников реставраторов оставшаяся или есть ещё какие-то, которые продолжают свою деятельность?

К. Лобачёв

— Есть у нас коллеги, которые как раз оттуда же вышли. Мы знакомы из ВООПИиКа, из того движения 80-х, начала 90-х, мы общаемся, мы знакомы: отряд Евгения Морозова под названием «Белозерск»; «Рождественка» — есть такое известное объединение.

А. Пичугин

— Я правильно понимаю, что «Белозерск», они работают уже за пределами Москвы — у Белого озера в Вологодской области? Они где-то там, нет?

К. Лобачёв

— Хоть у нас, можно сказать, родина и одна — просто они оставили в своём названии слово «Белозерск». А так-то, да, если копать, то как появился «РеставросЪ»: в 90-м году по очередному приглашению археологов... Точнее даже так: в 1988 году впервые москвичи поехали по приглашению археологов в Вологодскую область помогать в раскопках. Работы продолжались и следующим летом. В 90-м году бригада, которая вернулась из Белозерска, на волне вот этого интереса к друг другу, к тематике, к истории, к Православию не захотели расставаться и объединились... бригада, конкретно, которая которая там работала, около 40 москвичей, решили создать отдельную группу, и назвались уже «РеставросЪ».

А. Пичугин

— С Церковью у вас, я так понимаю, что всегда были хорошие отношения, просто потому, что практически все участники «Реставроса» — люди православные. Но официально благословение вы получили только в 2007 году от Патриарха. А почему так долго?

К. Лобачёв

— Потому что не было возможно официально к нему обратиться. «РеставросЪ» всегда был объединением энтузиастов, которые, можно сказать, ничего себе не просили — просто объединялись, собирались и ехали, помогали тем, кто просил о помощи. И тут ещё важно, что... Вот у нас есть такой очень важный принцип: мы помогаем тем, кто нас действительно просит и ждёт, тем, кто знает, что у нас за организация, какую мы можем предоставить помощь, и ждёт нас тем не менее такими, какие мы есть. То есть это не бригада абсолютных трудников, как бывает при монастыре — мужчины, бородатые, молчаливые, которые усердно молятся и работают...

А. Пичугин

— А живые люди — молодёжь.

К. Лобачёв

— Да, иногда ждут, что приедут только мужчины. Нет, у нас напополам примерно, бывает даже и больше — это девчонки.

А. Пичугин

— С гитарами, с песнями...

К. Лобачёв

— Конечно, со всей этой романтической атрибутикой, с кострами, играми... И соблюдая, естественно, правила и приличия, и воспитанности в отношениях друг с другом и к тем, кто нас приглашает, мы ребятам позволяем быть такими, какие они есть. Если они соглашаются с нами поехать, они знают, куда едут, и, придерживаясь определённых наших традиций, они вполне могут участвовать. Важно то, что мы никогда не спрашиваем — это давно повелось, — не лезем в душу к человеку, то есть у нас нет какого-то такого духовного нажима. Несмотря на то, что организация православная, мы не спрашиваем, сколько раз человек причащается, давно ли он в храме и, вообще, крещён ли он. Если человека Господь привёл, значит, он с нами и на своём месте. Если захочет узнать о вере больше, ему товарищи расскажут.

А. Пичугин

— У вас написано «молодёжная организация», хотя за 25 лет люди, которые приходили к вам пятнадцатилетними, уже теперь сорокалетние. В общем, не совсем молодёжь, конечно, в душе наверняка... Много ли у вас таких старожил, которые уже, в общем, не совсем молодёжь?

К. Лобачёв

— Это правда. Есть у нас буквально действительно талисманы: человек, который начинал работать с добровольцами, сам стал добровольцем тогда, когда «Реставроса» ещё не было, а «Реставросу» 26 лет в этом году исполнилось. Да, есть такой дедушка-пенсионер Валентин наш любимый, которого мы уважаем. И вот сколько может человек, он помогает. Даже сейчас: приходя на работу, он придерживает дверь, когда ребята проносят тяжёлые носилки или провозят тачки. И это уже помощь, и он уже рад, и мы этим дорожим.

А. Пичугин

— Сколько, вы говорите, ему лет?

К. Лобачёв

— Ему больше 70 лет, он пенсионер давно.

А. Пичугин

— То есть он даже пришёл-то, в общем, когда ему было 50?

К. Лобачёв

— Он пришёл в 80-е годы, когда «Реставроса» даже не было. Движение добровольных помощников было, но «РеставросЪ» ещё не возник, а «Реставросу» сейчас уже 26 лет, он возник в 1990 году. Да, как у нас работа рассчитана на физически здоровых людей, так получается, что основной наш актив это ребята, скажем, от старшеклассников, по возрасту, до 30 лет. Но у нас нет возрастных ограничений, кроме того, что в одиночку к нам не может прийти доброволец без предварительной проверки на работе, проверки делом, если ему меньше 16 лет. Всё-таки у нас стройплощадка, работы бывают опасные, а командир — старший на работах, он не может за всеми уследить, не может работать воспитателем, пресекать шалости и глупости.

А. Пичугин

— А династии уже складываются? То есть кто-то пришёл когда-то сам, потом уже у него дети появились, теперь уже эти дети как раз та самая молодёжь?

К. Лобачёв

— Да. Что хорошо, что мы не ставим перед собой такую задачу. Но уже не один десяток семей возник внутри «Реставроса». И есть ребята-реставрята, которых мы очень любим, которые тоже привыкают уже к работе, и некоторые участвуют в наших делах — родившиеся у добровольцев «Реставроса» в созданных семьях.

А. Пичугин

— Получается, что сам «РеставросЪ» в основном работает в Москве и области? Или всё-таки есть какие-то выездные, подальше?

К. Лобачёв

— В течение всего года, так как наши добровольцы — москвичи, мы далеко поехать не можем, потому что выезжают ребята исключительно в выходные дни, благо государство почти каждый месяц даёт удлинённые государственные выходные, то есть прибавляются к субботе и воскресенью какие-то ещё дни — один, а то и два. Это для нас радость, потому что мы можем поехать куда-то подальше и реально помочь людям, скорее всё-таки в авральных работах, которые вот непосредственно сейчас очень актуальны. Это соседние с Московской областью регионы, обычно так, сопредельные — мы туда успеваем доехать и вернуться. В течение года, кроме лета, у нас постоянно ведутся работы в Москве, в будни, вечерами — сейчас на двух московских храмах. Присоединиться любой желающий может в течение всего года.

А. Пичугин

— Сейчас мы во второй части программы поговорим как раз, где вы сейчас работаете, сколько объектов. Я напомню, что Константин Лобачёв гость программы «Светлый вечер» сегодня. Он руководит добровольческим молодёжным объединением «РеставросЪ», которое помогает в восстановлении храмов. Я — Алексей Пичугин. Через минуту «Светлый вечер» к вам вернётся.

А. Пичугин

— Ещё раз здравствуйте! Меня зовут Алексей Пичугин. Здесь светлое радио, «Светлый вечер». И в гостях у нас Константин Лобачёв — руководитель добровольческого объединения «РеставросЪ», которое помогает в восстановлении православных храмов. Константин, мы остановились на том, что вы говорите — у вас два сейчас храма в Москве, на которых вы работаете. Вот в 90-е годы, когда активно начали возвращать храмы, действительно работы был непочатый край, потому что практически каждый храм нуждался в присутствии таких помощников, и я это помню ещё. А теперь вроде бы: идёшь по городу — практически все храмы, которые остались, которые действуют, все они восстановлены, всё вроде бы неплохо. Или я ошибаюсь?

К. Лобачёв

— Вы знаете, да, до сих пор в Москве, несмотря на то, что это мегаполис, где храмы востребованы, их всё равно не хватает, хоть и не всё многомиллионное население православное. И есть храмы тем не менее, которые и сейчас нуждаются в помощи добровольцев, то есть там идут капитальные уборочные работы — можно так сказать. Там до сих пор выносится мусор, сносятся перегородки, туда завозятся периодически стройматериалы, и это зависит, наверное, всё-таки от возможностей самого прихода. Сейчас храмы восстанавливаются в основном своими силами и силами жертвователей, то есть нет какой-то единой программы на поддержку, полное восстановление того или иного исторического храма. Если есть сложившийся приход, если идёт приходская жизнь... реставрация идёт всё-таки в постоянном режиме, и насколько это себе может позволить приход, именно по средствам. Есть средства — начинаются капитальные работы в очередной какой-то, может быть, раньше не тронутой реставрацией части храма. Бывает и бывало в истории «Реставроса» когда мы помогали храму, потом был перерыв, в связи с тем, что заканчивались средства у прихода. Потом, когда снова появлялись средства на закупку стройматериалов, на приглашение профессионалов, тут же звали и нас по старой памяти. Потому как перед работой профессионалов всегда нужно привлекать добровольцев просто для выноса мусора.

А. Пичугин

— А где-то, казалось бы, храм уже отреставрирован, но прошло 15 лет и он снова требует какого-то ремонта. Опять вы, да, приходите зачастую?

К. Лобачёв

— Если бы такая просьба была, то да, конечно. Но таких не было — чтобы отреставрировали, потом там что-то сломалось и...

А. Пичугин

— Ну, так идёшь по городу, видишь, что храм вроде бы уже полностью отреставрирован — частности я не знаю. Но, глядишь, через 7-8 лет он снова в лесах.

К. Лобачёв

— Скорее всего это всё-таки частности. Если это леса, то это работа наверняка для специалистов: может быть, это малярно-штукатурные работы; может быть, позолотчики; может быть, нашлись средства на позолоту куполов, которые раньше были сделаны попроще.

А. Пичугин

— А среди ваших коллег есть люди, которые стали профессиональными реставраторами?

К. Лобачёв

— Да, есть.

А. Пичугин

— Когда имеешь дело с этим на протяжении длительного времени, особенно в юности, выбирая свой путь, и с этим соприкасаешься, наверное, есть те, кто выбирают такую профессию.

К. Лобачёв

— Да, действительно есть те, которые придя в «РеставросЪ» когда-то ещё в свои студенческие годы, уже, собственно, учились на реставраторов или строителей и сейчас занимаются этим профессионально, не отказывая в помощи и «Реставросу», если такая необходимость возникает.

А. Пичугин

— А сколько вас сейчас?

К. Лобачёв

— Ежегодный актив «Реставроса», который позволяет совершать задуманное, многочисленные поездки и работы в Москве не останавливать, это несколько десятков человек — пожалуй, 70-80 человек.

А. Пичугин

— Но это не мало!

К. Лобачёв

— Это не мало, да.

А. Пичугин

— Это те люди, которые готовы в любой момент собрать рюкзак и поехать?

К. Лобачёв

— В любой момент, когда у него есть время.

А. Пичугин

— Ну, понятно.

К. Лобачёв

— В общем, да, это люди безотказные — если у него есть возможность, то он не откажет. Но нам нужны новички...

А. Пичугин

— Сейчас поговорим. Но это больше, чем было, скажем, в конце 90-х, начале 2000-х, когда был, наверное, пик интереса?

К. Лобачёв

— Это примерно также. Просто тогда было много объектов и интерес добровольцев — одних и тех же, одного и того же актива — подогревался тем, что можно в разных местах поделать разное, увидеть разные храмы, съездить в разные места, и везде ты будешь полезен. То есть люди зачастую были одни и те же, просто работали они активнее и чаще.

А. Пичугин

— Может сложиться впечатление, что люди, которые тратят своё время на такие вещи, как помощь в восстановлении храмов, это люди, не обременённые семьёй обычно, не обременённые какой-то важной работой — если у них есть время. Вот сложилось уже такое мнение сейчас, что современный человек должен всегда работать. Если есть возможность работать в выходной день, зарабатывая деньги, то надо работать в выходной день, зарабатывая деньги. А здесь мы говорим о том, что люди тратят своё свободное время, может быть, в ущерб семье, в ущерб детям для того, чтобы выехать куда-то за пределы Москвы или пойти где-то в Москве поработать во славу Божию, бесплатно. Не сталкивались вы с таким мнением?

К. Лобачёв

— В «Реставросе» это как-то по-другому выглядит. У нас есть лёгкая такая, наверное, ироничная горечь, когда доброволец из «Реставроса», особенно если он старший где-нибудь, на каком-то из объектов, командир в смене летней, если он находит свою половинку, даже в том же «Реставросе», и создаёт семью. Лёгкая ироничная горечь от того, что человек пропадает для «Реставроса». Мы приветствуем этот союз, мы рады за наших друзей, но всё-таки и наши добровольцы разделяют семью, которой отдаётся уже основное время, и занятия в «Реставросе». Для других же, для тех, кто, может быть, не так занят заботами о семье, о родне своей, «РеставросЪ» это всё-таки образ жизни. Это правда. Я сам по себе сужу, то есть ребята не могут без этого обойтись. То есть у кого-то есть хобби, у кого-то есть увлечение какое-то. Ребят, однажды пришедших в «РеставросЪ», привлекает именно это. И это уже на каком-то таком внутреннем уровне. Наверное, потому что ты, доброволец, чувствуешь, что тут не только процесс, но тут друзья, тут комплекс каких-то знаний, которые ты получаешь, интересные поездки, замечательное общение, духовное общение. Это наполняет твою жизнь, и уже вопрос о том, как провести свободное время, не возникает.

А. Пичугин

— А вы общаетесь вне работ? То есть собираетесь просто вместе пообщаться, съездить, может быть, на экскурсии какие-то? Бывает?

К. Лобачёв

— Да, конечно. Дабы поддерживать интерес друг к другу, а также, собственно, к делу, которым мы занимаемся, ребятам не достаточно дать только лопату, тачку, сказать: «Вози, и до свидания!» Мы организуем и досуг, по мере возможности, для ребят. Мы организуем в течение года, в те же самые государственные выходные, экскурсионно-паломнические поездки, экскурсии по Москве проводятся. В тех местах, где «РеставросЪ» приехал даже для того, чтобы поработать, чтобы потрудиться, тем не менее в свободное от работы время мы стараемся ребятам показать достопримечательности, которые в округе, со святынями их познакомить. Также у всех есть возможность посетить богослужение, этому уделяется отдельное время, это не обсуждается.

А. Пичугин

— А у вас есть какой-то свой храм? Или это Данилов монастырь?

К. Лобачёв

— Да, можно сказать, что наша добрая крыша, которая нас защищает, это Свято-Данилов монастырь. Но скорее это всё-таки возможность принимать людей, это возможность обсуждать с коллегами планы подразделений. Я говорю как руководитель организации, который в Данилове монастыре бывает регулярно. Но помещения как такого у нас нет. Ребята из разных приходов. Да, «РеставросЪ», он такой — он собирает людей из разных приходов, разных возрастов, разных интересов, разных по образованию, по жизненным взглядам, по мировоззрению, но объединённых такой вот идеей и желанием просто помочь, что-то сделать не для себя, что оставить. Оставить домашние повседневные заботы, не в ущерб, конечно... Многие, бывает, даже перед летом, когда у нас самый активный период деятельности, специально в апреле-мае отрабатывают, можно сказать, дома для семьи какие-то дачные дела. И уже с лёгким сердцем в свой отпуск уезжают с «Реставросом».

А. Пичугин

— Вы знаете, у нас довольно обширная сеть городов вещания по всей стране, в том числе много городов-миллионников, вокруг которых, в которых много храмов как раз в том виде, в котором вы заставали их в Москве и в Подмосковье в 90-е годы. А есть ли в других городах что-то похожее на «РеставросЪ»: может быть, ваши коллеги, с которыми вы общаетесь; может быть, есть какие-то начинания, которые можно поддержать с помощью нашего эфира в том числе?

К. Лобачёв

— К сожалению, активно работающих групп, подобных «Реставросу», я в других городах не знаю. Был бы рад, если бы на «РеставросЪ» кто-то из них вышел, их представители с нами каким-либо образом связались. Дело в том, что «РеставросЪ» уже не один раз предпринимал попытку организовать что-то подобное филиалу в том или ином городе, где есть потребность в таких добровольцах, как мы. И пусть они даже называются не «РеставросЪ» — это совершенно не принципиально. Главное, это вот чтобы работа в тех местах, куда мы можем себе позволить приехать раз в год на 2-3 недели — это мы можем сделать в летние каникулы, отпуска — наши добровольцы-москвичи, — чтобы в тех местах помощь этим храмам, этим монастырям оказывалась и в течение всего года. То есть если бы там были бы люди, которые загорелись бы таким же делом, как и мы, то есть могли бы просто объединиться, получить задание и выполнить несложную работу на благо монастыря или храма. Это могут быть земляные работы, какие-то несложные строительные, штукатурные, малярные. Это не сложно — за 15 минут любой человек может обучиться этому. Если бы нашёлся кто-то, кто бы таких ребят поддерживал, опекал со стороны епархии, духовенства — хотя бы один священник, которому это было бы лично нужно, — то уверен, что нашёлся бы человек, молодой человек, который бы постоянно, может быть, дёргал своих товарищей-земляков и говорил бы: «Ну, поедем поможем!» Вот для того, чтобы такой филиал возник, чтобы такая организация возникла, нужна, конечно, личная заинтересованность хотя бы одного священника, которого бы поддержал местный владыка, и кого-то из светских молодёжных активистов.

А. Пичугин

— Константин Лобачёв — руководитель добровольческого молодёжного объединения «РеставросЪ», которое помогает в восстановлении храмов, сегодня в гостях в программе «Светлый вечер». А вот теперь давайте поговорим о том, что вам нужно. Вообще, если человек захотел к вам присоединиться, куда ему идти? В Данилов монастырь?

К. Лобачёв

— Скорее, даже можно не идти в Данилов монастырь. Но можно прийти, если есть желание лично переговорить со мной — можно договориться о встрече. Достаточно созвониться, например, узнать, где проводятся ближайшие работы. Как я говорил, они у нас идут в Москве постоянно вечерами. Можно попробовать, что такое «РеставросЪ», какой коллектив, как ребята между собой общаются, какая работа — может быть, чтобы в дальнейшем построить планы на большую поездку в государственные выходные или в летние смены, где нам особенно добровольцы нужны, ради чего мы в конце весны каждый год традиционно проводим День открытых дверей в Даниловом монастыре. Вот тогда приглашаются все желающие — пожалуйста, вы услышите большой рассказ об истории и традициях «Реставроса», о том, что мы делаем в летних сменах, как мы живём.

А. Пичугин

— У нас только лето закончилось, но тем не менее есть какие-то ведь ещё постоянные работы в межсезонье, есть работы и сейчас в Москве и Подмосковье, где вы участвуете, где человек может, в ожидании лета и вот этих выездов, принять участие. Где это?

К. Лобачёв

— У нас сейчас в Москве два храма, где мы еженедельно в будни вечерами работаем. По понедельникам это храм Иерусалимской иконы Божией Матери недалеко от метро «Пролетарская». А по вторникам и средам это храм Живоначальной Троицы на Грязех недалеко от Покровских ворот.

А. Пичугин

— Это метро «Чистые пруды» или «Китай-город», всё рядом. А храм, который там, он уже на самом деле вроде давно передан, но работы там — часто прохожу мимо, вижу, что работы там ещё очень и очень много. Колокольни, например, нет, которая была красивая очень.

К. Лобачёв

— Это на Покровке, да, Троицкий?

А. Пичугин

— Да, на Покровке Троицкий, конечно. А у него ещё ведь, кстати, самая известная... у храма Троицы на Грязях самое известное — это его доходный дом, который находится за ним, уже почти на бульваре, в котором очень интересный декор, списанный с двух храмов Владимиро-Суздальской земли — с Дмитриевского собора во Владимире и Георгиевского собора Юрьев-Польского. Вот это тоже, мне кажется, как такая завлекалочка может быть...

К. Лобачёв

— Да, там есть что поглядеть в округе, там интересные места. Старая Москва всё-таки.

А. Пичугин

— Да, это такая квинтэссенция Старой Москвы. Вот два храма в Москве, а в Подмосковье есть объекты?

К. Лобачёв

— Да, есть места в Подмосковье, где нас регулярно просят о помощи. Например, небольшой приход с активным, сочувствующим нам священником, который тоже был когда-то добровольцем «Реставроса», отцом Михаилом Тарасовым. Это село Хлевино, Чеховский район — туда мы ездим, помогаем. А также ставропигиальный Крестовоздвиженский женский монастырь в Лукино. Как раз его подворьем является храм Иерусалимской иконы Божией Матери, где мы работаем по понедельникам.

А. Пичугин

— А монастырь где?

К. Лобачёв

— Он находится по пути в Домодедово, на выезде из Москвы по Каширскому шоссе — село Лукино.

А. Пичугин

— А какие у вас, помимо людей, есть нужды, о которых стоит говорить, и о которых, может быть, кто-то из наших слушателей прознав, может чем-то вам помочь?

К. Лобачёв

— Материальных нужд особых у «Реставроса» нет. Возможно, добровольцы, которые активно работают, меня как раз не одобрят, эти мои слова. Потому что мы всё делаем за свой счёт, и добровольцы, например, имеющие автомобили, помогают тем, кто без машин, добираться и в летние смены, и в загородные поездки. То есть активно используется личный ресурс. И инструменты, в том числе сложные, закупаются ребятами только для того, чтобы их использовать в «Реставросе» — даже не в домашнем хозяйстве, а вот именно в «Реставросе». Часто они оставляются в тех местах, куда мы ездим помогать, просто потому, что там они очень нужны. И таким образом происходит такое какое-то дарение, такая жертва: кроме самого физического труда и работы ещё и оставляем инструменты. Конечно, было бы неплохо иметь свой арсенал инструментов, в том числе и сложных. Но по возможности мы просим, чтобы заказчики работ предоставляли нам подобные инструменты. Да и сами работы не всегда... скорее, по нашему желанию бывают именно с профессиональным окрасом. Слишком сложный инструмент для наших работ не нужен: лопаты, тачки, ломы, кувалды — вот основной наш инструментарий. Что ещё нужно? Всё-таки новые участники нам очень нужны. И с другой стороны, обращаюсь, может быть, к тем настоятелям, старостам приходов московских, которым нужна помощь добровольцев в несложных, подсобных работах: может быть, вам эта помощь нужна, но вы о нас не знаете, не слышали. Нам, в свою очередь, нужны места, где мы могли бы приложить свои руки в Москве — аккуратные, терпеливые добровольцы, не делающие ничего лишнего, а только то, что просят. Мы готовы оказать эту помощь, нам действительно нужны места, где мы были бы полезны. Вы сами говорили о том, что есть в Москве храмы, которые до сих пор ещё в процессе восстановления. Мы знаем о них, в некоторые обращались...

А. Пичугин

— Ну, говорят: «Нам, в общем, ничего не надо, мы тут как-то справляемся сами, своими силами».

К. Лобачёв

— Не знаю, может быть, в какой-то степени всё-таки руководство тех или иных приходов останавливает то, что «РеставросЪ» настроен обычно по-деловому и активно. То есть надо на себя брать определённую ответственность. Это еженедельно ребят в вечернее время, когда, может быть, в храме остаётся только сторож, оставаться кому-то ещё, чтобы давать ребятам работу.

А. Пичугин

— Чаем, вообще, не мешало бы напоить в конце.

К. Лобачёв

— Да, конечно. И нужно помещение для того, чтобы переодеться, и возможность умыться, и дать попить чаю тем ребятам, которые не захотят домой. У нас это практикуется — не заходя домой, после учёбы или после работы идут в храм и ещё часа 2-3 часа там заняты, помогают, физически активно работают — так у нас происходит по понедельникам, вторникам и средам, — и только потом уже, ближе к ночи, возвращаются к себе. Да, это определённая нагрузка для прихода, но, поверьте, ребятам важно знать, что их труд нужен. И больно смотреть, когда работы есть, и о нас знают, но нас не зовут.

А. Пичугин

— Я помню, ещё лет 10 назад, в Москве по крайней мере, висели объявления рекламные о «Реставросе». Наверное, и сейчас висят.

К. Лобачёв

— Да, в этом году определённые шаги были предприняты для того, чтобы в частности в летние смены набрать людей. И небольшая группа наших энтузиастов, которые выразили желание и посвятили, кто по два дня, кто по целому дню тому, чтобы обойти десятки московских храмов, разнести объявления, взяв благословение у каждого настоятеля на то, чтобы объявления оставить — приглашающие в наши летние смены и в «РеставросЪ» в принципе.

А. Пичугин

— Ещё раз напомните: летние смены обычно где проходят?

К. Лобачёв

— Летние смены проходят конечно же не в Московской области. Как раз это возможность летом в отпуска и каникулы добровольцам поехать куда-то подальше. Опять же, учитывая то, что мы ездим за свой счёт всё-таки туда, куда хватает своих денег. Это получается Центральная Россия.

А. Пичугин

— Если нас сейчас слышит настоятель храма из Новосибирской области — мы там тоже вещаем, — то... Тут он понял, что это его — у него работы непочатый край. И так было бы хорошо, чтобы кто-нибудь вот так приехал, он готов даже что-то... Но в Новосибирск вы вряд ли поедете?

К. Лобачёв

— Нас остановит только дорога — очень дорогая дорога и потеря времени во время этого пути.

А. Пичугин

— Да, это же, если на поезде, несколько дней. А на самолёте? Хотя, получается, самолёт сейчас дешевле поездов стоит.

К. Лобачёв

— Получается, так далеко мы, конечно, на две недели не поедем, но даже если трёхнедельная смена, и при этом четыре дня тратить на дорогу из трёх недель — жалко. Поэтому это Центральная Россия. И нынешнем летом у нас прошло больше десятка трудовых смен в разных местах: Тверская область, Рязанская область, Карелия, Архангельская область, Воронежская область.

А. Пичугин

— А храм при этом обязательно должен быть передан Церкви? Просто потому, что ещё покойный ныне Патриарх Алексий когда-то говорил, что «есть приход — есть храм, нет прихода — ну, простите!» Едешь по той же самой Центральной нашей России, и то здесь, то там в сёлах стоят обрубки церквей, которые требуют какого-то ухода, внимания. Но храма там нет, и вряд ли будет в обозримом будущем. Там вас не встретить.

К. Лобачёв

— К сожалению, да. По России сейчас очень много умирающих храмов в сельской местности. Мы это видим, нас это печалит, но мы для себя сделали такой выбор, что, так как добровольцев немного, силы наши малы, мы должны помогать тем приходам, где есть надежда на возрождение молитвенной жизни. Пусть там даже не образован приход, но есть группа энтузиастов, есть священник, который их благословил — мы приедем и будем им помогать. Если храм просто пустой стоит в поле, да, это горечь о былой Православной Руси, это такое напоминание тяжёлое и скорбное, тем не менее у нас нет возможности консервировать каждый заброшенный храм.

А. Пичугин

— Ну, консервация — это уже профессиональная реставраторская работа.

К. Лобачёв

— Иногда хватает даже крышу залатать или двери щитами закрыть, чтобы люди просто не лазили. Но оставшийся без присмотра храм, после отъезда даже — вот если такие работы будут произведены, — это фактически он брошен на разграбление.

А. Пичугин

— Я вспоминаю Анор Тукаеву, её проект в Крохино. Наверняка же вы её знаете — девушка, которая со своими помощниками-добровольцами... Да я думаю, что вы как-то пересекаетесь даже где-то, по участникам по крайней мере.

К. Лобачёв

— Мы общались очень активно, когда она начинала эту деятельность. Тем более, что эти места нам очень близки.

А. Пичугин

— То есть Белое озеро.

К. Лобачёв

— Да, именно Белозерск, Белое озеро, где находится восстанавливаемый ею храм, спасаемый ею, скорее. Это родина «Реставроса», да.

А. Пичугин

— Ну что же, будем прощаться. Спасибо! Напомню, что мы сегодня говорили о проекте, вернее, об объединении «РеставросЪ», которое помогает в спасении в православных храмов в Центральной России, но в основном в Москве и Московской области. Беседовали с Константином Лобачёвым — руководителем этого объединения. Спасибо вам большое! Меня зовут Алексей Пичугин. Всего доброго, до встречи, будьте здоровы!

К. Лобачёв

— Спасибо вам!