У нас в гостях был клирик храма Веры, Надежды, Любови и матери их Софии в поселке Кокошкино священник Валерий Васильев.
Мы говорили о том, как и о чем можно просить Бога, что можно ждать в ответ, и почему Бог не всегда дает просимое.
______________________________________
А. Митрофанова
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Здравствуйте еще раз, дорогие слушатели! Я — Алла Митрофанова, и в этой студии вместе со мной сегодня священник Валерий Васильев, клирик храма Веры, Надежды, Любови и Матери их Софии в поселке Кокошкино. Добрый вечер, отец Валерий!
В. Васильев
— Здравствуйте, дорогие друзья!
А. Митрофанова
— Мы обсуждаем сегодня, как всегда, очень актуальный евангельский эпизод. 18 августа... Как мы знаем, каждый день в храмах Евангелие читается. Вот 18 августа будет читаться эпизод, когда ко Христу подходит мать сыновей Зеведеевых и просит Христа, чтобы ее сыновья, Иаков и Иоанн, то есть одни из ближайших учеников Христа, сели по правую и левую руку от Спасителя, когда Он окажется в своем Царстве. И надо сказать, что Христос мягко, но твердо осаждает эту женщину и говорит ей, что «это, вообще-то, не Мне решать, а Тому, кто Меня послал». А следом за этим, буквально следом за этим — еще одна история, когда ко Христу подходят слепые и просят, чтобы Он их исцелил, и тогда Он их исцеляет.
Сложная история. В одном случае Христос слышит прошение матери, но не исполняет его — ну, или, во всяком случае, не дает ей какого-то конкретного ответа, который бы ее удовлетворил. Во втором случае Он просто исполняет просьбу и все. И как понять, как разобраться нам, живущим сегодня, в XXI веке, людям, о чем вообще просить, и когда Господь отвечает на молитвы, а когда не отвечает, и как их правильно формулировать, что ли, в таком случае? Не знаю. Попробуем об этом поговорить. Вообще, что скажете, отче, по поводу этих евангельских эпизодов и прошений? Чем они принципиально друг от друга отличаются?
В. Васильев
— Вот это очень хороший эпизод — с сыновьями Зеведеевыми, когда мать просила за них. Чтобы в нем разобраться, его надо весь как бы нам немножко разложить по полочкам, тогда будет понятно то, о чем просила, и о чем сказал Христос. Если говорить коротко, то, конечно же, у Бога одна мысль — это мысль о спасении человека, которую он всегда и преследует, независимо от того, в каком мы веке живем. И Господь все делает ради нашего спасения. В первую очередь, Он делает то, что нам полезно.
Как сказал апостол, «все нам позволительно, но не все полезно».
А. Митрофанова
— Часто эти слова говорят священники, и настолько часто, что они уже, простите, пожалуйста, в каком-то смысле стали общим местом. Что значит «Господь все слышит, но что полезно — исполняет, что неполезно — не исполняет»? Таким образом, получается, что если что-то в нашей жизни не происходит по нашим молитвам, значит, нам это не полезно? Очень легкий ответ такой.
В. Васильев
— Нет, легкий, если над ним не задуматься.
А. Митрофанова
— Давайте задумаемся.
В. Васильев
— Если над ним глубоко задуматься, то он совершенно нелегкий, ответ.
Давайте вот представим такую картину: прямую линию и две точки, которые в начале и в конце. Назовем одну точку «Альфа», другую точку — «Омега». Вот эта прямая линия — это весь мир наш, который сотворен Богом, — временный мир, тот, который сотворил Бог. В этом отрезке мы где находимся, мы не понимаем с Вами. Мы либо в начале, либо в середине, либо в конце. То есть всего...
А. Митрофанова
— Когда конец света, мы не понимаем? Когда Омега?
В. Васильев
— Этого мы не знаем. Знает только Бог. Почему? Потому что Он — вне времени. То есть у Него весь отрезок этот — Он весь в Нем, и Он весь Его пронизывает, каждый его кусочек, этого времени, абсолютно. Поэтому Бог знает все до конца абсолютно — что с нами будет в какой момент. Причем, не нарушая свободу нашего выбора. Понятно, да? Мы вольны изменять нашу жизнь. Но как она сложится, Бог уже знает.
А. Митрофанова
— То есть Он знает, в какой момент о чем мы подумаем, какое решение примем?
В. Васильев
— Конечно. Как Он говорит: «Не заботьтесь о дне завтрашнем — день завтрашний сам позаботится о своем. Бог прежде Вас знает, о чем Вы попросите». Понимаете? Поэтому не всегда наши просьбы согласны с промыслом Божиим о нас. Понятно. То есть чаще всего мы просим от состояния своего греховного, то есть от того, как мы понимаем жизнь, но не так, как она для нас уже приготовлена Богом.
А. Митрофанова
— Давайте на конкретном примере. Сыновья Зеведеевы — Иаков и Иоанн, ближайшие ученики Христа, наряду с Петром, люди, которые Его лучше всех понимают из двенадцати апостолов, и которые, в принципе, наверное, вправе рассчитывать на некие бонусы, что ли. Правда, их просьба вызывает возмущение у других учеников. Они говорят: «Да как, да что?» Ну, мы не знаем, там просто сказано, что вознегодовали на двух братьев прочие десять учеников. Но, вместе с тем, и получается, что на эту просьбу они, тем не менее, права не имеют никакого?
В. Васильев
— Вот, видимо, они рассуждали точно так же, как мы сейчас, видимо, рассуждаем, абсолютно. Поэтому они и задали такой вопрос.
А. Митрофанова
— В логике мира?
В. Васильев
— Да, именно в логике мира. Что было перед тем, как они задали этот вопрос? Господь им рассказывал, что они исходят в Иерусалим, и что Ему придется там пострадать. То есть Он им предсказывал будущее и ради чего вообще Он пришел — ради искупления человеческого греха. Но они думали совершенно о другом: они думали, что Он пришел воцариться в Иерусалиме. А это, может быть, когда-то там будет — может быть, кто-то когда-то пострадает... Они даже вообще не понимали, как Он может умереть, если Он столько чудес творит, мертвых воскрешает при них, да, помните? Он же их же с собой взял воскрешать дочь Иаира. Те же Иаков и Иоанн...
А. Митрофанова
— ...они видели это своими глазами.
В. Васильев
— ...они видели своими глазами и не понимали, как это он может умереть или еще что-то. Для них это было совершенно непонятно. Они об этом не думали. Они думали о том, что им ближе. То, что Он воцарится, а где будет их место? Они же хотели именно тоже, как и все люди, власти. Тем более, мама. Вы же знаете, как матери заботятся о своих детях. Им хочется, чтобы у ребенка было все самое лучшее, чтобы он имел хорошее положение в обществе, хорошую зарплату и так далее, и тому подобное.
А. Митрофанова
— А с точки зрения материнской логики, разве это плохо, когда мать такого желает своим детям?
В. Васильев
— Нет, с материнской точки зрения это очень даже понятно. Никто же не говорит, что это плохо. Вопрос не в том. Вопрос в том, зачем Христос пришел, чего Он-то хотел, понимаете? Что главное в жизни — вот в чем вопрос. То есть мать рассуждает со своей точки зрения — она мать. У нее понятно все. Но Он же — Христос, Он — Бог, Ему важна одна только мысль — чтобы человек был с ним, в итоге, в Царствии Небесном. И Он делал все именно ради этой мысли, понятно. Поэтому Он им говорит о Царствии Небесном, а они переключают Его на земное: «Сесть нам по правую или левую сторону?», то есть властвовать. И когда ученики-то возмутились, Он увидел, что это живой вопрос, для всех живой. И вознегодовали ученики — видимо, тоже у них какие-то там свои брожения были в голове, правильно?
А. Митрофанова
— Все хотели служебным положением воспользоваться! (Смеется.)
В. Васильев
— Ну, кто как, по-своему. Но раз негодование прошло, значит, они... «Вот что это (нрзб.) там, вперед нас влезли, или почему вообще об этом спрашиваете?» Какие толки ходили, мы точно не знаем, мы можем только догадываться, как там все складывалось по-человечески. И тогда Господь говорит: «В Моем Царстве так не будет. Между Вами будет по-другому. Кто хочет быть бОльшим, будь всем слугою. Кто хочет быть первым, будь рабом». Ну, наоборот. Смысл. То есть Господь им передал смысл: если ты хочешь властвовать — ты служи. Вот твоя власть. Служи людям. У нас как же принято? Если ты дорвался до власти, все — ты великий учитель, ты великий командир, ты должен всем управлять и реализовывать свои организаторские, управленческие, так сказать, таланты, да? Но у Христа-то — наоборот: если уж пришел к власти, то для того, чтобы людям послужить, а не свои реализовывать какие-то там навыки и так далее ради власти.
А. Митрофанова
— Очень актуальная для нашего времени тема. Но, вместе с тем...
В. Васильев
— Для любого, похоже.
А. Митрофанова
— Для любого, соглашусь с Вами. Евангелие — оно вообще всегда, во все времена, актуально, как ни странно, оказывается. Но, вместе с тем, понимаете, как... Вам известны примеры людей, которые, желая быть первыми, идут кому-то служить? Или просто, не задумываясь о том, что нужно кому-то служить, они хотят быть первыми и поэтому совершают какие-то поступки в соответствии со своими представлениями о своих полномочиях. Какая из этих моделей наиболее часто сегодня встречается? Конечно, вторая, мне кажется. А в Евангелии сказано по-другому. А мы при этом считаем себя, ну, более или менее христианами. У нас сколько процентов?..
В. Васильев
— Согласен с Вами совершенно. Дело в том, что получается, что люди — они всегда почти одинаковы. Как говорится, нет ничего нового под солнцем. Страсти человеческие одни и те же. И поэтому нам и говорит Священное Писание, что «много званых, мало избранных». Вся проблема в том, что мы неправильно понимаем смысл учения Христа. Понимаете? Мы не основываем свое понимание на святых отцах, как это святые отцы нам преподносят. Мы, как правило, мало этому уделяем времени. Мы мало изучаем Евангелие, мало изучаем святых отцов, мало читаем. Если читаем, то не понимаем, не разбираемся до конца. Плюс, мы все пытаемся применить к своей собственной жизни. Мы не смотрим как бы через призму самого Христа, через призму святых отцов.
А. Митрофанова
— А что говорят святые отцы по поводу того, что тот, кто хочет быть первым, пусть будет всем слугой?
В. Васильев
— То же самое, что и Христос, говорят. То же самое. Ведь все святые жили как? «По делам их узнаете их». То есть, в первую очередь, они, конечно, дела свои приносили Богу. Так же вот и Христос — почему он осаживает маму, Саломею? Она же что, почему она спрашивает, что ее побудило? То, что они избранные. Он взял их на Преображение, на гору, Преобразился пред ними — Петра, Иоанна и Иакова. Он взял их на воскресение дочери Иаира. Ей это дало повод подумать, что они — самые избранные из всех. Понимаете, да? И, естественно... Но Он-то осаживает почему? Он говорит: «Не потому, что Я избрал их, а делами...» Иоанн Златоуст об этом хорошо пишет — что человек должен делами своими добрыми показывать, как он идет ко Христу служить людям. Не потому, что Господь избрал. Понятно. Мы-то как думаем? Что раз Господь избрал, увидели какие-то дары в себе и еще что-то, что-то у нас хорошо получается, таланты какие-то — мы думаем: «Все, мы избранные», и давай всем говорить: «Вот я избранный, мне надо то-то, то-то, то-то, я реализовываюсь». Нет, совершенно не так. Избран — да. Но для чего избран? Для того, чтобы творить добрые дела.
А. Митрофанова
— Мне кажется, здесь еще, знаете, очень многое зависит от внутреннего устройства и внутренней мотивации человека: я делаю какие-то добрые дела для того, чтобы утвердить в глазах других, что я первый, так сказать, среди равных, или я все-таки это делаю, потому что я не могу делать по-другому. Вы помните пьесу Шварца «Дракон»? Помните, там есть такой замечательный эпизод, когда чуть ли даже не отец той девушки, которую должны сейчас... не ручаюсь за точность, но кто-то из героев этой пьесы, хорошо знающий, что происходит в городе, живущий при Драконе, знающий, что каждый год ему должны поставлять очередную «пищу», то есть это должна быть девушка из этого города, которую приносят в жертву Дракону, он ее съедает, все плохо, но при этом люди что говорят? «Да Вы что, Дракон — он же, на самом деле, добрый. Когда в городе началась эпидемия холеры, он вскипятил озеро своим пламенем, вскипятил воду в озере своим пламенем, вода стала кипяченой, и холера в городе прекратилась, эпидемия прошла. Видите, какой добрый этот Дракон?» Понимаете? Вот этот Дракон воду вскипятил действительно для того, чтобы прекратилась холера в городе? «Ну, да, я же должен быть слугой этим людям». Вот такая получается интересная история.
В. Васильев
— Да, согласен, конечно. Дело в том, что мы еще должны вот какую вещь понимать: ради чего мы живем и делаем добрые дела? Если бы мы ради себя, как мы сегодня уже говорили, если мы себя реализовываем, то тогда это в никуда. Это в никуда, это превращается, в итоге, в зло. Никакого добра не несет для конечной цели. Если мы это делаем ради Царствия Небесного, ради Христа, то, конечно, это, безусловно, будет добро. Что бы мы под добром ни подразумевали, добро только тогда, когда оно делается во славу Божию, ради спасения души. Наш эгоизм, к сожалению, нам мешает это выполнять. Мы не можем выполнять, трудно очень. Мы привыкли жить для себя, ради себя, и только так, как я воспринимаю мир. Вот святые угодники божии — они отрывались от этих мыслей. Отрывались, Господь их как-то вот так, потихонечку, вел своим путем, и они больше посвящали свою жизнь Царствию Небесному, поэтому они смогли преодолеть этот барьер эгоизма и уже начинали, действительно, служить. Но через служение, только через то, чтобы быть смиреннее других, осознавать себя смиреннее других, то есть в смиренномудрии упражняться, и в служении людям и Богу. Другого пути нет.
А. Митрофанова
— Священник Валерий Васильев, клирик храма Веры, Надежды, Любови и Матери их Софии в поселке Кокошкино, сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера».
Отец Валерий, а как достигнуть этого состояния? Это же должна быть такая кардинальная перемена мозгов, души, сердца — всего...
В. Васильев
— Согласен.
А. Митрофанова
— ...для того, чтобы себя сдвинуть из центра мира и понять, что тебе главное вообще в жизни — это попытаться хотя бы вектор своих действий настроить на то, что выше этого мира, на Христа.
В. Васильев
— Это очень важный вопрос Вы задали. Почему? Потому что когда мы приходим к вере, если мы с верой подходим, что Господь нас исцелит и изменит, тогда потихонечку начинается этот процесс. Причем, у каждого по-разному. Но в основной своей массе — маленькими шажочками. Мы знаем из Жития Оптинских старцев, что полковник военный — раз! — и сразу стал старцем. Но это редкий случай, да? А знаем, когда человек всю жизнь идет потихонечку, маленькими шажочками. Вот чтобы было полезнее человеку, Господь нас, каждого, изменяет понемножку. Но для этого необходимы наши вера и старание, желание. Без нашего желания, без веры, без старания ничего не произойдет.
А. Митрофанова
— Вы знаете, некоторые священники говорят, что «да бросьте Вы, люди не меняются! — тут главное бы за всю жизнь хотя бы хуже не стать, чем есть!».
В. Васильев
— Ну, можно и так сказать. Но, опять же, можно и по смирению так сказать, а можно и по непониманию так сказать. Наблюдая... Я их понимаю, святых отцов... Да, действительно, наблюдая людей, даже самого себя наблюдая...
А. Митрофанова
— ...себя, прежде всего...
В. Васильев
— ...очень трудно сказать, что «я изменился». Наоборот, ты себя ощущаешь все время хуже, хуже и хуже. Но святые отцы говорят, это же наоборот, это и есть путь христианина. То есть человек начинает сразу видеть свои грехи, как песок морской. Понимаете? То есть когда я осознаю свою греховность. Осознание греховности меня меняет. Я становлюсь другой по отношению к людям, по отношению к Богу. Когда я с гордостью подхожу к человеку, естественно, я думаю, что я прав. Что бы я ему ни говорил, моя правда. Потому что она у меня сложилась, я ее на чем-то основываю и все. Но когда я со смирением подхожу к человеку, я ощущаю себя неправым. Я, единственное, могу сослаться: «Вот Господь сказал так», (нрзб.) так. Но если ты понимаешь по-своему, я тебя не могу переубеждать — это твое мнение, твоя жизнь. Другой подход. Понимаете, да?
А у нас, как правило, почему все конфликты происходят? Потому что каждый именно свою правду пытается другому навязать.
А. Митрофанова
— Вы говорите про то, что человек должен осознать себя греховным. Знаете, как это чаще всего выглядит со стороны, как это происходит? Это значит посыпать голову пеплом, взять в руки хлыст, начать себя им бить и говорить: «Я хуже всех, я хуже всех». Об этом идет речь или о чем-то другом? Или какие вообще пути для того, чтобы это понять про себя? И насколько это вообще человеку полезно — думать о себе, что он хуже всех? Ведь от этого осознания единственное, что остается сделать, — это глаза потупить в пол, надеть на себя черную одежду, ходить и, Вы знаете, там, вообще отказаться от всего. Ну, в общем, стать тем самым, про которых, знаете, крутят у виска и говорят: «Ну, это «того», православные».
В. Васильев
— Я сейчас ключевую фразу скажу, которая нам все объяснит: в основном, спасение человека происходит по благодати Божией. Сам человек не спасается, сам себя спасти не может. То есть осознание грехов — помните, я еще сказал: желание необходимо. Если у тебя есть желание осознать свою греховность, если ты стараешься понемножечку, то Господь потихоньку тебя начинает вести. Это происходит со временем. Нельзя накладывать на себя то, чего у тебя нет. Если я внутри не имею сознания греховности, как вот Вы говорите, а сейчас посыплю себя пеплом и начну ходить глаза долу и... то я буду, естественно... меня заберут в заведение, и я там буду доживать свои вот такие дни, понимаете? Но это происходит... Это внутренний процесс, не внешний. Господь, наоборот, говорит: «Уйди, чтобы тебя никто не видел, молись там. Постись, чтобы тебя никто не видел постящимся», то есть внутри себя, понимаете? А перед людьми, наоборот, умойся, голову маслом смажь и выходи радостным, чтобы тебя видели не постящимся, а радостным! Да будь ты нормальным человеком! Господь же не говорит, что надо быть ненормальным! Не говорит. Будь такой, как все, радуйся Воскресению Христову. Но если хочешь для Бога что-то делать, делай так, чтобы никто не видел. Это твое внутреннее, чисто твое. индивидуальное. А у нас — нет, у нас, если человек на себя... внутри этого нет, а внешне на себя напяливает рубашку смирения, скажем, покаяния какого-то, еще что-то, то это так и остается внешним, и людям это сразу видно.
А. Митрофанова
— Давайте вернемся сейчас к теме, о чем и как Бога просить. Смотрите, сыновья Зеведеевы хотели, ну, так сказать, воспользоваться своим положением и закрепить его, сев по правую и левую руку в Царствии, которое установит Христос. Они по-другому понимают Царство Христа — они понимали его как царствие здесь, на земле. С этим все понятно. Это такая просьба для себя, скажем. И Господь говорит, что это вообще не Ему решать.
А потом приходят слепые и говорят: «Исцели нас, пожалуйста!», и Он их исцеляет. И те, и другие верят во Христа. Я не думаю, что слепые люди, которые в первый раз в жизни с Ним встретились, больше понимали о Христе, чем Его ближайшие ученики. Но, вместе с тем, их просьба оказалась Богу угодной и соответствовала Его замыслу об этих людях. В чем здесь принципиальная разница, Вы можете объяснить? Как вообще молиться так, чтобы Господь услышал? Простите за такое практическое измерение вопроса, но...
В. Васильев
— Да. Дело в том, что Бог слышит любую абсолютно молитву, но исполняет только то, что нам полезно сразу, то, что нам неполезно сразу — откладывает чуть-чуть, а то, что нам совсем неполезно, откладывает подольше, чтобы мы сами убедились, что нам это неполезно. Это в первую очередь.
Во-вторых, чего хотели сыновья Зеведеевы? Они сами не понимали, чего хотели. Потому что у них у всех были противоречия. Они не понимают, кто такой Христос, хоть и видели много чего. Но то, что они ходили рядом и были избранны, то есть внутренние страсти — они перебивали то, что Господь им давал на самом деле. И получалось, что у них из этих противоречий складывалась неправильная картинка. Они не могли Его полностью воспринять как Сына Божия. Хотя Петр исповедовал его — «Ты — Сын Божий», Господь сказал: «Ты будешь Петр, Камень», но все равно — вспомните Гефсиманский сад, когда пришла стража, и они практически все разбежались. Чисто человеческий такой момент.
А тогда вспомним с Вами, что произошло у каждого в конце жизни. Каждый осознанно отдал себя на мучения.
А. Митрофанова
— Кроме Иоанна, про него никто не знает...
В. Васильев
— Ну, Иоанн, да... Он... Ну, тоже мучение — сказать «закопайте меня живым». Иоанна Богослова живым закопали, да? Тоже, так сказать, смерть такая неестественная, скажем, правда? Но дело-то не в этом. Все почти — на Кресте, кто как, кто был казнен и так далее. Ну, что, можно сказать — сумасшедшие люди, что ли? На самоубийство пошли? Значит, что-то в их жизни произошло? Тут они разбегаются, как последние трусы, а тут, простите, они идут на смерть — добровольно, в здравом уме и в здравой памяти. Причем, Петр там проповедует в Риме великим философам, апостолам — простой рыбак, и так далее. Значит, что-то в жизни произошло. А что могло произойти? Они увидели Христа Воскресшего. То есть увидели все ясно. Как Фома — вложил перста: «Ты — Господь и Бог Мой». Понимаете? А до этого они не могли осознать Его как Сына Божия. Поэтому у них и такие желания-то — чисто человеческие, земные.
То есть помните, когда Христос накормил пять тысяч пятью хлебами?
А. Митрофанова
— Не считая женщин и детей! (Смеется.) Все меня подмывает как-нибудь на эту тему отдельный разговор устроить!
В. Васильев
— Двумя рыбками и пятью хлебами. И что после этого сказали ученики и люди? «Ты наш Царь!» Почему? Потому что человек в пустыне может всех накормить. С Ним не страшно идти ни на какую войну, понимаете? То есть это человек, которого нельзя победить. Он воскрешает мертвых, простите, Он кормит людей в пустыне. То есть это опять чисто земной подход, понимаете? Не о том люди думают!
И мы — то же самое. Когда мы прикованы всеми мыслями к земле, мы думаем не о том. Мы, как правило, просим не то, что нам полезно.
Давайте вечернюю молитву возьмем, вечернее правило. О чем там просят? Неужели, «дай мне пять рублей или сто долларов — до «Мерседеса» не хватает»?
А. Митрофанова
— Но, получается, об этом вообще нельзя просить? Нельзя просить за детей, чтобы они поступили в хороший институт, чтобы у них как-то правильно сложилась жизнь. чтобы удачную семью создали? Нельзя просить за родителей, чтобы у них тоже как-то все было в жизни хорошо, благополучно? И, в том числе, чтобы пенсию, например, повысили маме? Нельзя об этом просить?
В. Васильев
— Нет, я знаю много случаев, когда, наоборот, люди просят, и им Господь дает.
А. Митрофанова
— Почему?
В. Васильев
— Ну вот, опять же, тут то же самое, что с Заведеевыми... Господь как бы пытается им объяснить и говорит: «Нет, тому уготовано... Ну, не от Меня зависит, а тому, кто благословил... Господь Меня... кому уготовано». Вот Ему было уготовано сесть, воцариться на престоле Божьем. А они — люди, люди не могут сравняться с Христом, с Богом. То есть сесть и стать, таким, как Он, они не могут, не в состоянии. «Чашу, которую Я пью, Вы испьете. Крещение, которым крещусь, то есть Крестное страдание, Вы все испытаете». Но сесть — это кому уготовано? Уготовано только Ему — Христу, Отцем Его. Больше никому. Он — Христос. Человек не может исполнить той миссии, которую исполнил Христос. Это только Сын Божий мог исполнить эту миссию.
Поэтому и Господь снисходит к немощи человеческой. Он уже не ругает, не прогоняет от себя, ничего. Просто пытается объяснить.
Так же и Господь всегда действовал. Он видит все наши немощи — Он дает нам то, что нам приятно, как старец Паисий рассказывает на Афоне, монахи говорят: «Господь — это мудрый пастырь. У Него есть посох. Когда мы плохо себя ведем, Он нас бьет посохом. Когда хочет, Он играет нам на флейте, чтобы нам было приятно». Так же и здесь — Господь не тиран какой-то, не строгий блюститель закона. Любовь — она выше закона. Понимаете, в Евангелии Господь и говорит, что любовь выше закона. А именно снисходит до наших немощей постоянно.
Потому что если вот брать строго... Возьмите первые века — подвижники были... Тогда пустыня Египетская была усеяна, как звездами, ночными огоньками, когда подвижники там готовили себе пищу ночью, там, какие-то свечки жгли, костры и так далее. А сейчас в Египетской пустыне — кто? Там есть хоть один подвижник? Я не знаю. (Смеется.)
А. Митрофанова
— Может быть, и есть, но мы от них не знаем, потому что они прячутся от нас. (Смеется.)
В. Васильев
— (Смеется.) Да. Но, опять же, если встать, с горы посмотреть — Синай, там пусто и темно, понимаете? Ну вот, так же и здесь — вся наша жизнь немножко меняется. То есть я бы не сказал, что в сторону подвижническую меняется. Наоборот...
А. Митрофанова
— ...в прагматическую сторону.
В. Васильев
— Да, в прагматическую. И греха больше становится. Но Господь все равно нас любит.
А. Митрофанова
— Смотрите, простой пример. Есть у меня знакомые — причем, это не одна семейная пара, — которые очень много лет молятся о том, чтобы у них были дети. И нет детей. Люди глубоко, Вы знаете, такие верующие. Причем, верующие не в том смысле, что они признают факт присутствия Бога в их жизни, а в том смысле, что они Богу доверяют. То есть все с точки зрения какой-то расстановки акцентов — все у них правильно в голове. Очень молятся. Причем, не знаю, испробованы абсолютно все, что называется, проверенные способы. Они были там, были здесь. И, что касается личного подвига, я просто знаю, сколько они, как... как это все происходит у них, как они часами могут молиться, и при этом не считая, что берут на себя какой-то особый труд. И только со стороны это можно понять — что действительно люди как-то очень глубоко в эту тему погружены и очень им хотелось бы, чтобы были дети. Для чего дети? Не для того, чтобы «у меня появилось мое — мое, не трогай», и чувство собственности вот это родительское, нет. Они и детей-то понимают как, знаете, умножение любви в этом мире. То есть очень правильное такое отношение. И нет детей. Вот почему это так, поговорим во второй части программы. Я надеюсь, что можно какие-то ответы и здесь тоже найти.
Священник Валерий Васильев, клирик храма Веры, Надежды, Любови и Матери их Софии в поселке Кокошкино, сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Я — Алла Митрофанова. Буквально через минуту продолжим этот разговор.
Добрый светлый вечер, дорогие слушатели! Программа «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. И напомню, что в гостях у нас священник Валерий Васильев — клирик храма Веры, Надежды, Любови и Матери их Софии в поселке Кокошкино. Я — Алла Митрофанова, и мы беседуем сегодня о том, как и о чем Бога просить и как и о чем Его не просить. Почему одни просьбы исполняются, другие не исполняются, и как вообще разобрать, как вообще признать этот факт, что что-то нам полезно, а что-то не полезно, и что это все решает Бог, а не мы — что полезно, а что нет.
Я в конце первой части нашего разговора привела в пример моих знакомых — это не единичный случай, когда люди очень просят Бога о том, чтобы Он им послал ребенка. Супружеские пары, много лет уже в браке прожившие, крепкий брак и так далее — и почему-то нет детей. Причем, с точки зрения здоровья все в порядке. Медицина — не знаю, что называется, она бессильна, потому что не может понять, в чем причина. Что происходит, отец Валерий?
В. Васильев
— Когда Антоний Великий молился Господу, говорит: «Господи, почему столько страданий вокруг? Почему столько людей болеют, дети болеют, смерти, войны, зла вообще столько вокруг? Куда же Ты смотришь, как Ты терпишь это все? Это же все невозможно!» Ну, в таком духе он молился и спрашивал: почему это все, почему столько зла творится? Господь сказал ему: «Антоний, не май себе, не твоего ума дело испытывать судьбы Божии». То есть мы до конца ответить на этот вопрос не можем абсолютно, потому что у Бога абсолютно свои планы. Ну, вспомните Акима и Анну, родителей Пресвятой Богородицы. Захарию и Елизавету возьмите — родителей Иоанна Предтечи... Мы в прошлый раз...
А. Митрофанова
— Авраама и Сару. Можно много здесь примеров найти...
В. Васильев
— Да, возьмите много примеров... Как там будет дальше, никто не знает, понимаете? Может быть, Господь испытывает их веру. Может быть, она как-то... вот с нашей стороны она вот такая сильная, а Господь знает ее изнутри, понимаете? Сложно найти ответ на этот вопрос, если ты не Серафим Саровский, не прозорливый старец. Даже и прозорливым старцам не всегда Господь открывал Свою волю, понимаете? То есть кому открывал, тому они и говорили. Поэтому надо терпеть и молиться ребятам, не унывать ни в коем случае абсолютно. Мы не знаем, как. Может быть, Господь им... Помните, как у Ксении Блаженной было? «Что ты, — говорит, — убиваешься? Иди, ребеночка тебе дал Господь». — «Да какого ребеночка?» — «Беги вот там на перекресток у кладбища — там женщину сбили, а ребеночек жив». Побежала — и... Тоже бездетная мама, тоже молилась, чтобы был ребеночек. Дал Господь ей ребеночка, понимаете? Сложно говорить. Такие вопросы — они как бы... только надо уповать на Бога, и уже Господь Сам разрешит ситуацию.
А. Митрофанова
— Вот это, знаете... Вам, наверное, как священнику, понятен смысл этих слов: «Надо уповать на Господа».
В. Васильев
— Но сердцу не прикажешь, согласен.
А. Митрофанова
— Это бывает очень трудно сделать человеку — настолько Богу доверять. Я, причем, Вы знаете, однажды слышала такое выражение, что Бог никогда не станет человеку отцом, если отец в свое время не стал ему Богом. Можно, знаете как, относиться к этому по-разному, но принцип здесь один: что если у человека есть такой опыт безусловного доверия к кому-то из близких, кто, я не знаю... ну, стопроцентного вот такого доверия, то это можно и на Бога тоже перенести, понять, что Ему можно, как отцу, точно так же доверять, что Он для тебя всегда сделает все самое лучшее и так далее. Но огромное количество людей так Бога в своей жизни не осознают. Для кого-то, знаете, Он такой строгий учитель, который бьет указкой по голове.
В. Васильев
— Ну, вот это и плохо.
А. Митрофанова
— Для кого-то Он — ну, я не знаю — полицейский. Для кого-то Он — абстракция. И много что еще. А здесь ведь подразумеваются настолько глубокие личные отношения с Богом...
В. Васильев
— Но это и есть вера. Ну, это вера, о которой мы говорим. Потому что вера без доверия — она не вера. Ну, смысл какой в вере, если ты не доверяешь? Ну, бесы веру эту трепещут. Бесы веру эту трепещут, Евангелие нам говорит. Понимаете? Это и есть основа веры — доверять Богу. Почему? Мы же знаем... Ну, можно так рассудить: вот какое у нас основание не доверять Богу, простите?
А. Митрофанова
— Потому что в мире... Я попытаюсь сейчас сформулировать эту логику...
В. Васильев
— Ну, да...
А. Митрофанова
— Наверное... Ну, например, потому что в мире так много несправедливости
В. Васильев
— Но это в мире... А, опять же, они же происходят по свободной воле человеческой, правда же? Господь только может попустить, не попустить что-то вот, как-то что-то Сам где-то кого-то направить, куда-то еще что-то... Но человек же сам выбирает. Если бы у нас не было бы свободной воли, простите, мы были бы биороботами какими-то, которые Господь, играя в шахматы, сделал, к примеру.
А. Митрофанова
— Ну, а дети, которые страдают во время войны?
В. Васильев
— Опять...
А. Митрофанова
— И являются безвинными жертвами? Почему? Они-то не выбирают.
В. Васильев
— Ну да! Но мы же... Нет, но мы же не видим, что за этим стоит, понимаете? мы видим только со своей узкой полосы. Но мы не видим, что там за стенкой творится, что за этой стенкой творится. Что на другом конце земли творится. Мы этого не видим. А Господь-то видит все сразу. Понимаете? И Он видит каждого и все делает так, чтобы каждому было полезно. То есть старается, по крайней мере, понимаете? Поэтому нам очень трудно понять, как действует Господь и для чего — в конкретном случае. Мы можем только знать Его волю, открытую нам Евангелием, Христом и святыми отцами. Вот это мы можем знать — вообще богословием, учением Церкви, все. И мы можем из этого уже делать какие-то выводы — как что происходит, и то до конца мы все равно не познаем, как и что. Потому что до конца все знает только Бог. Понятно.
А. Митрофанова
— Для этого надо доверять Евангелию, доверять учению святых отцов, доверять Церкви...
В. Васильев
— Вот, только... А это вера, основа веры, конечно, конечно. Без этого никак.
А. Митрофанова
— Знаете, это сложно сделать, когда у человека голова на плечах своя, и...
В. Васильев
— ...и не хочется смириться с волей Божьей! (Смеется.)
А. Митрофанова
— Смотрите... Давайте так поступим. Вы можете дать какие-то советы? Потому что очень часто же бывает, что человек, не имея возможности или каких-то сил, или достаточного опыта в своей жизни для того, чтобы присутствие Бога в ней действительно разглядеть, но очень при этом этого хочет, действительно хочет... Ну, трудно вообще чувствовать себя, знаете, брошенным, оставленным и сиротой в Вечности.
В. Васильев
— Нет, никто не брошен никогда, и никто не оставлен.
А. Митрофанова
— Хочется, чтобы была какая-то перспектива. Хочется верить чаще всего человеку. Как сделать, как настроить свою «оптику», чтобы разглядеть присутствие Бога в твоей жизни? На что обращать внимание?
В. Васильев
— Ну, в первую очередь, конечно, нужно участвовать в жизни Церкви. Обязательно участвовать. Без этого мы не получаем благодать — спасительную благодать, которая изменяет наш образ жизни и все наше внутреннее состояние.
А. Митрофанова
— Но для этого Церкви доверять.
В. Васильев
— Ну, а Христос — Глава Церкви, как ей не доверять? Если это один организм, да?
А. Митрофанова
— Потому что...
В. Васильев
— Бог — Глава, Церковь — это Тело Христа, и мы все — один организм с Богом, мы все делаем одно дело. То есть только надо понимать, что есть человеческое, а есть Божие. Вот это надо учиться различать. Надо даже священнику тоже учиться определять — когда он идет к себе, а когда он идет к Богу. Это тоже очень большая проблема. Потому что священники — такие же люди, как и все. И бывает, что просто человек на себе зацикливается как-то и становится неким гуру. А бывает, и чаще всего, когда священник людей ведет ко Христу — просто служит и служит, и рассказывает, кто такой Христос, и Его учение — научает людей. Это тоже надо различать.
И, плюс, свои помыслы надо учиться различать — что там у меня в голове творится. Откуда у меня хорошие помыслы, добрые или злые, от Бога ли они или от меня, от беса или от моего испорченного сердца — тоже надо все учиться различать. Это целая наука, так просто не скажешь. Лучше всего найти себе духовника — то есть человека, которому ты доверился. То есть испытать, какой он священник, посмотреть — он подходит тебе, нравится он тебе, как он рассуждает, ко Христу ли он ведет, на святых отцах ли он построит свое учение либо от себя, просто пытается сам понять Евангелие? Это же тоже очень сложно. Без святых отцов, без преданий нельзя понять Писание. Все, кто пытался — ну, скажем, не католики, а протестанты — пытаются без святых отцов понять, ну, все уходят в тупик постоянно, в какую-то прелесть, еще в раскол, еще куда-то. Вот это очень важные такие моменты. Надо ставить в жизни и определять себе. И потихонечку будет приходить разумение. Заставлять себя доверять Богу? Понимаете, там что-то... Ну, Бог не хочет нашей смерти, гибели. Он хочет нам радости. И Он все делает для этого. Поэтому нужно себя заставлять, помыслы свои бороть в противоположные помыслы. Если мне пришел(?) помысел: «Вот не доверяй — тут, в Евангелии, так сказано, а ты сделай по-другому», я должен себя спросить: «А почему я должен делать по-другому, простите?» То есть не просто взять и поддаться своим первым эмоциям каким-то, а именно рассудить, чему святые отцы и учат: учиться рассуждать в смиренномудрии. Не с превосходством, не с гонором, не с гордыней, а именно смиренненько так: что я мало чего знаю, Господи, вразуми меня, покажи, где почитать!» И чаще всего приходит ответ (нрзб.).
А. Митрофанова
— От святых отцов — опять к прозе нашей жизни, Вы уж простите.
В. Васильев
— Да, пожалуйста!
А. Митрофанова
— К примеру, молодая семья — мама, папа, двое детей — живут в малометражной квартире. И очень тесно. Ну, Вы понимаете прекрасно, что такое, когда двое детей в маленькой квартире. Я думаю, Вы и в жизни такие ситуации не раз наблюдали.
В. Васильев
— Жил, значит, в двухкомнатной «хрущевке»: теща, тесть, жена, я и трое детей.
А. Митрофанова
— Ого! Это, практически, знаете, как: «Мама, папа, бабушка, собака, восемь детей и грузовик», помните? (Смеется.)
В. Васильев
— Еще кошка, да-да, и так далее! (Смеется.)
А. Митрофанова
— Да-да-да!
В. Васильев
— В нашей жизни было так. Так как мы Богу старались доверять во всем, когда встал вопрос, что уже тесно и все, мы поехали к Иоанну Крестьянкину. Батюшка нам дал молитву Спиридону Тримифунтскому. И сам помолился. И через четыре года мы уже въехали в свой дом, а потом уже и получили новую квартиру. Доверие к Богу — пожалуйста.
А. Митрофанова
— Вы знаете, так бывает не всегда.
В. Васильев
— Почти всегда. В моей практике — почти всегда. Вот пришел ко мне — у меня друг есть, он был военным. Он военный сейчас, их не увольняют со службы, пока не дают жилье. И он и так, и так — никак. Служба идет, идет, он говорит, «я почти ничего не делаю» (там к пенсионерам особое отношение), а квартиру — никак. Я говорю: «Ну, бери из моей жизни пример. Отец Иоанн Крестьянкин помолился, дал мне молитву Спиридону Тримифунтскому. Вот бери и читай. Он начал читать. Через два года въехал в шикарную квартиру».
А. Митрофанова
— Вы знаете, у нас есть в храме прихожане... Такая это сложная история... У нас есть внутренняя рассылка — мы друг с другом все переписываемся и знаем прекрасно эту ситуацию... У них рейдеры захватили квартиру, вселились в нее и вытесняют вот этих людей, абсолютно ни в чем не повинных... Повинных, может быть, в том, что они где-то пропустили одну запятую в договоре, невнимательно, может быть, в него вчитались и так далее. Но рейдеры же знают разные лазейки в законе и знают очень грамотно, как его обойти. И они... Знаете, смотришь на этих людей, на их мытарства — как они ходят по судам и суды их игнорируют, как судьи все, знаете, принимают решения в пользу этих рейдеров, хотя там очевидно, очевидная совершенно ситуация... Одни за другими... Там, следователи какие-то, вроде бы, сначала данные собирают, приходя к ним в квартиру, о состоянии дела, о происходящем, а потом внезапно как-то тоже, знаете, замедляют ход дела. И так уже тянется я не знаю, какое количество времени — наверное, года два. И ничего не происходит. И такое ощущение, что они бьются как рыба об лед. И я думаю, что за них молится весь храм. Мы все, как... Я не знаю, находятся всегда люди, которые готовы к ним и приехать, и их поддержать. И уже на федеральные каналы они выходили с этой своей историей... Это такое колоссальное испытание — и не только для благосостояния семьи, для психики человеческой! Потому что в твоей квартире живут люди, которые каждый день тебя унижают. И на это, знаете... Почему это так? Что хочет Господь такой историей? Как они, кому должны в этой ситуации молиться, чтобы эта ситуация разрешилась? Понимаете, вот ведь незадача!
В. Васильев
— Так отвечу: у нас алтарник был, упокоился уже, очень хороший человек, в храме. И как-то он продал участок. А человек, которому он продал, с деньгами как бы тянул — год, полтора тянул, два. Небольшая сумма — там, тысячи полторы долларов, но по тем временам это были хорошие деньги. И он думал — ну, что же делать... А ему деньги срочно понадобились. Ну, не знаю — чего, не бандитов же на него насылать, в конце концов! «А, ладно! Пойду к святителю Николаю, поплачусь!» Пришел, заказал молебен, отстоял акафист за этого человека, написал записочку о здравии этого человека. На следующее утро прибегает этот человек — взмыленный весь, красный, с глазами навыкате, звонит в дверь, отдает деньги, говорит: «Коленька! Я бы, — говорит, — сам бы отдал, но наезжать-то зачем?» Кто на него «наехал», как, почему? Я даже не в курсе. Понимаете? Вот ситуация.
А. Митрофанова
— Разные бывают ситуации, значит.
В. Васильев
— Если Господь попустил, значит, надо это вытерпеть. Надо смириться с этим...
А. Митрофанова
— Но это очень жесткие слова.
В. Васильев
— Нет. В первую очередь, надо смириться. Потому что смирение — оно порождает доверие. И, наоборот, доверие порождает смирение. То есть принять это как данность, как волю Божью — что Господь так хочет. Значит, именно такой путь тебе уготован, именно так ты придешь к чему-то в своей жизни — к чему-то необходимому, понимаете? Пока человек не смирится с теми условиями, в которые Господь его ставит, мало что изменится в его жизни.
А. Митрофанова
— Но послушайте, речь идет о принятии этой ситуации или о бездействии в данной конкретной ситуации в отношении рейдеров?
В. Васильев
— Вот принятие... Послушайте... Бог-то намного сильнее рейдеров, запятых и договоров, правильно? (Смеется.) Когда с нами Бог, нам ничего не страшно. Надо просто встать, от всего сердца: «Господи, я благодарю Тебя, что Ты дал мне это испытание, что Ты меня поставил в такие условия. Да будет на мне Воля Твоя!» И Вы увидите — как только они от чистого сердца скажут и успокоятся, ситуация начнется меняться кардинально в другую сторону. Это практика Церкви — в Житиях святых мы читаем, у святых отцов, везде так.
А. Митрофанова
— Я думаю, что они так делали, и не раз.
В. Васильев
— Господь каждого... Мы не знаем сердца их. Бог знает. Если Господь не меняет ситуацию, значит, полезно побыть в такой ситуации.
А. Митрофанова
— Священник Валерий Васильев, клирик храма Веры, Надежды, Любови и Матери их Софии в поселке Кокошкино сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера».
Отец Валерий, а смотрите, если, опять же, обращать внимание на содержание того, о чем мы просим в наших молитвах, может быть, в таком случае, вообще Бога... Ведь Бог знает, что каждому из нас нужно, и знает, о чем мы Его хотим попросить. Может быть, тогда вообще не стоит просить ни о чем?
В. Васильев
— Дело в том, что...
А. Митрофанова
— А просить о том, чтобы «в моей жизни все было по воле Божьей, а там, дальше — уж как Ты Сам, Господи, решишь»?
В. Васильев
— Ну, святые отцы, в какой-то степени, так себя и приучали. В какой-то степени, основная мысль всех молитв, всей жизни была: «Господи, да будет на мне Воля Твоя! Не как я хочу, но как Ты». Понятно, да? Но так как мы — люди приземленные, так как мы — люди, нуждающиеся в том, сем и в этом, и постоянно думающие обо всем этом, то мы, естественно, просим о чем-то, что нам ближе. Понятно, да? Только когда мы присутствуем в храме на богослужении, когда мы читаем там правило или еще что-то, Евангелие, то мы понимаем, о чем просить надо. Понятно, да? Если бы у нас была психология праведников, то мы просили бы о том, о чем надо. Но так как у нас психология грешников, мы просим о том, что нам ближе. (Нрзб.) Господь по немощи, мы уже сегодня говорили, принимает и такую нашу молитву. Дело в том, что Сам-то Бог — Он ни в чем не нуждается. Ему абсолютно... Он самодостаточен во всем. Это то, чему нас учит Церковь, — просить у Бога, — это надо нам, необходимо нам, просить у Бога. Чтобы мы приучали себя к молитве, к разговору с Богом, и через молитву рождалось бы упование на Него. Это не торгово-денежные отношения, в каком-то смысле: я попросил — мне дали, я попросил — мне дали, нет. От этого должно родиться нечто большее — упование на Бога. Что Бог — только Он может все дать, только от Него все происходит. Через это упование рождается и любовь. Раз от Него происходит, и Он мне дает с избытком то, что мне необходимо, и все делает ради меня, значит, Он меня любит. Да? Как отец: если он полностью отдает себя ребенку, своим детям, своей семье, дети это чувствуют, и семья, и все они вокруг этого отца сплачиваются и держатся за него, понимаете? Так и даже в супружеских отношениях — если детей нет, если муж и жена любят друг друга, они друг за друга держатся. Или хотя бы один любит, второй, осознавая это, тоже начинает держаться, тоже начинает отвечать взаимностью, если сразу любви нет, к примеру, или какие-то другие ситуации. Так же и здесь — рождается любовь, и человек начинает к Богу прилепляться всеми своими фибрами души и тела. Вот что нам необходимо, к чему стремиться. А пока этого нет, пока человек живет сам для себя, сам по себе, и к Богу обращается только иногда... Господь, конечно, и это терпит, и это дает... уже за одно обращение как бы дает по чуть-чуть, но из этого может не родиться что-то очень великое. А мы призваны именно к тому, чтобы из нас родилось что-то очень великое, что именно ответит на любое Божье... восстановить богообщение утраченное.
А. Митрофанова
— Я вот тут вспомнила евангельские слова, которые часто на молебнах повторяются: «Просите и будет Вам, ищите и обрящете, стучите и отворят Вам». А дальше — от сравнения, что если у Вас ребенок просит хлеба, Вы же не дадите ему камень, если просит у Вас рыбы, не дадите же ему змею...
В. Васильев
— Совершенно верно! Кто из родителей враг своему ребенку?
А. Митрофанова
— Ну, и насколько больше Бог даст нам. Совершенно верно. Бывает так, что человек стучит — ему не отворяют, просит — ему не дается. И просит вообще об одном, а получает в ответ... так сказать... получает в ответ по шее. Ну, или как он это воспринимает. Бывает так, что, знаете, человек там чуть ли не с динамитом уже к этой двери в Царствие Небесное подходит, чтобы эту дверь взорвать и сказать уже наконец: «Ну услышьте меня!» Понимаете? То есть в чем здесь «фишка», хитрость? Как...
В. Васильев
— Хитрости нет никакой. Все к одному сводится: Господь то, что полезно, дает сразу. Если человеку надо подождать, Он не дает сразу. Понимаете? Вот в моей жизни такой был пример. Меня перевели в один приход — разрушенный приход... Причем, так жалко — его разрушили уже... Он 300 лет стоял — Наполеон не разрушил, немцы не разрушили, коммунисты не разрушили, а в конце 80-х дачникам стали землю давать — по кирпичику разобрали. Представляете вот?..
А. Митрофанова
— На дачные дома?
В. Васильев
— Да, да. Вот до того сердце... Сейчас-то, слава Богу, он восстанавливаетс
Так же здесь: надо учиться терпеть нам, понимаете? Дело в том, что мы часто не умеем терпеть. Просто вот не умеем терпеть. Мы хотим все сразу и сейчас. Не осознавая, что за этим может последовать. А Бог-то знает, что может последовать. Если Он сейчас нам сразу... Но, может быть, если мы выпросим, Он может и сейчас дать. Но что последует за этим? Это может только навредить, понимаете?
А. Митрофанова
— Получается, что, знаете, есть такой принцип — с определенной долей, простите, пофигизма относиться к собственным желаниям и просить, конечно, но не зацикливаться на том, что тебе сейчас нужно то-то и то-то — например, расширение жилплощади или какое-то увеличение благосостояния, чтобы побыстрее закрыть ипотеку, или что-то еще. Не циклиться на этом и не долбиться в дверь.
В. Васильев
— Ну, я бы так не говорил. Нет... Такого тоже не должно быть. Все-таки мы же постоянно совершенствуемся с Вами, и есть такие вещи, которые нам необходимы, просто жизненно необходимы. Господь тоже это все видит. Просто не всегда все может сложиться прямо сразу. Мы все равно просим Бога, мы видим, что то, что действительно принесет нам благо, принесет... Это же тоже видно — такие вещи, да? И, как правило, то, что сейчас надо, Господь дает. И то, что сейчас надо и полезно — дает. Только вот говорит: чуть-чуть потерпеть, может быть, что-то надо. Такого тоже не должно быть. Мы должны свою жизнь осознавать — что мы тоже ее строители. Не только Бог нам ее дает, но мы же тоже участвуем в этом. Это же... Так можно просто бросить все, лечь на диван, ноги задрать, в потолок плевать: «Господи, дай мне это, это, это...» — щелкать пальчиками. Это тоже неправильно, да? Труд. Человек прикладывает свой труд и свою волю, все прикладывает здесь. Это дело общее, я бы сказал — дело спасения. Не только Бог об этом думает, но и человек об этом... Но когда человек желает, когда хочет, тогда Господь идет навстречу. Без желания человека и без его труда, без его старания не бывает.
А. Митрофанова
— А почему тогда часто так бывает, что человек, допустим, только он расслабится на эту тему, знаете, уже... Допустим, «да ладно, уже какая есть работа — такая и будет», и тут внезапно ему предлагают ту работу как раз, которую он хотел. Как только он решил для себя, что...
В. Васильев
— Смирился с тем, что Господь ему... какие условия поставил. Понимаете, то есть Господь нас отучает от чего? Не от того, чтобы мы не хотели, все бросили — нет. Для того, чтобы мы учились смиряться с Его волей. Понимаете? То есть не навязывали свою — даже Богу. Мы пытаемся все время Богу свою волю навязать. Вообще всем — и детям, понимаете, и друзьям, и знакомым...
А. Митрофанова
— Ну, конечно — нам же лучше знать! (Смеется.)
В. Васильев
— ...и начальнику... А если Господь сказал: «Просто будь всем слугой! Хочешь быть первым — будь всем слугой! Хочешь быть бОльшим — будь рабом!» Если бы мы так все думали, если бы мы постоянно: «Господи, вот Ты хочешь, чтобы я вот это потерпел, — я потерплю. Ты мне хочешь... Вот Ты мне поставил такие условия, хочешь, чтобы я с этим смирился? Я смирюсь. Ты же лучше меня знаешь, что мне надо, что мне когда дать». И тогда только начнет камень трогаться. Понятно, да? То есть надо учиться смиряться. Без этого никак.
А. Митрофанова
— Спасибо Вам за этот разговор! Священник Валерий Васильев, клирик храма Веры, Надежды, Любови и Матери их Софии в поселке Кокошкино, был сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Этот эфир для Вас провела я, Алла Митрофанова. Ну, думаю, как всегда, есть о чем подумать, перелистывая Евангелие!
В. Васильев
— Божьей помощи всем, дорогие друзья!
А. Митрофанова
— До свидания!
Деяния святых апостолов
Деян., 1 зач., I, 1-8.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Если мы внимательно читали Евангелие, то могли заметить, что Господь постоянно говорит Своим ученикам о тайне Царства Небесного. Церковь утверждает, что хранит эту тайну до сих пор. О чём же идёт речь? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 1-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 1.
1 Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала
2 до того дня, в который Он вознесся, дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал,
3 которым и явил Себя живым, по страдании Своем, со многими верными доказательствами, в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием.
4 И, собрав их, Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня,
5 ибо Иоанн крестил водою, а вы, через несколько дней после сего, будете крещены Духом Святым.
6 Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?
7 Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти,
8 но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли.
После Светлого Воскресения Христос продолжает являться Своим ученикам на протяжении сорока дней. Как слышим мы сегодня из чтения книги Деяний святых апостолов, Спаситель рассказывает им о Царствии Божием. Может показаться, что Христос передаёт апостолам какое-то особое учение, которое не вошло в Евангелие и которое доступно лишь узкому кругу посвящённых. Благодаря этому тайному знанию ученики становятся сверхлюдьми, в распоряжении которых оказываются какие-то сверхспособности. Однако дальнейшее повествование свидетельствует, что это не так.
После того как Христос призывает апостолов не уходить из Иерусалима и дожидаться сошествия Святого Духа, они в недоумении спрашивают: «не сейчас ли, Господи, ты восстановишь Израильское царство?» Очень показательный вопрос. Апостолы задавали его Спасителю с самого начала их совместного путешествия. С самого момента своего призвания они ждали, что Христос прогонит римлян и вернёт еврейскому государству былую славу.
Однако, посмотрите, как Господь милостив. Как Он терпелив. С какой кротостью Он переносит это невежество Своих учеников. Он видит, что несмотря на всё произошедшее, ложные представления о Мессии всё ещё сидят в их головах. Суть Его учения о Царстве Небесном до сих пор ими не усвоена. А потому Он и отвечает им уклончиво: «не ваше дело знать времена или сроки». Иными словами, ваше дело дождаться сошествия Духа, получить от Него силу, начать проповедь и тогда вы всё поймете сами. Вы получите все необходимые ответы.
Так и случилось. Пришёл обещанный Дух, апостолы начали свидетельствовать о Христе людям, и ложные ожидания в их голове испарились. Потребность учеников в грандиозных внешних преобразованиях исчезла, будто её и не было. Великая духовная реальность, которую они до этого ощущали лишь смутно, в полноте открылась в их сердцах. Уже во время своей жизни они стали полноценными участниками Царства Мессии.
В той или иной степени каждый из нас исполнен ложных представлений и предрассудков о духовной жизни. И, пожалуй, не самый последний из них — это постоянное ожидание значимых изменений. Я словно всё время жду, что однажды Господь откроет мне какую-то тайну. Тогда моя жизнь изменится. Всё резко станет лучше. Евангелие напоминает нам сегодня: все грандиозные изменения уже произошли. Дух Святой уже сошёл. А потому великая тайна христианства заключается в том, что нет на самом деле никакой тайны. Евангелие Христово предельно просто — каждый день ищи волю Бога и старайся принести пользу тем людям, которые тебя окружают. Иными словами, преврати свою жизнь в служение. В той мере, в какой это исполняем, нас наполняет благодать Святого Духа. Всё вокруг нас и в нас самих оказывается на своих местах, и в нашем сердце загорается пасхальная радость.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Воскресение Христово и Светлая седмица». Прот. Максим Первозванский
В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.
Разговор шел о светлом Христовом Воскресении, о богослужениях пасхальной недели, о праздновании в честь Иверской иконы Богородицы, а также иконы «Живоносный источник».
«Семья в жизни вечной». Священник Александр Сатомский
У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.
Мы говорили о том, какими будут отношения людей после всеобщего воскресения и сохранится ли любовь супругов и родственников в вечной жизни.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев:
— Великая Суббота, вечер, когда, наверное, правильнее всего было бы ничего не говорить, ни о чем не рассуждать, уж тем более легко смеяться в приятной компании. Надеюсь, что мы сегодня постараемся выдержать вот эту вот важную, несколько напряженную, но очень ответственную атмосферу Великой Субботы в программе «Семейный час». Но программа «Семейный час» все-таки выйдет, потому что в студии Радио ВЕРА все-таки появилась ведущая программы «Семейный час» — моя жена Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— Что значит «все-таки появилась»?
А. Ананьев:
— Потому что Великая Суббота и предполагается, что ты в храме должна быть.
А. Митрофанова:
— Ну, сейчас поедем, конечно.
А. Ананьев:
— Я Александр Ананьев, и сегодня мы долго думали с Аллой, о чем стоит поговорить в эти 60 минут, и после недолгих рассуждений мы поняли, что нам действительно интересно и важно, уж не знаю, насколько возможно, получить ответ на этот вопрос, узнать: а что будет там, в загробной жизни? Действительно ли мы, прожив здесь долгую счастливую жизнь, по возможности сделаем все, чтобы умереть в один день, и там больше никогда не увидимся, потому что нет там ни мужеского пола, ни женского, ни мужа, ни жены, ни ипотеки, ни дома, ни кухни, ни гардероба, там все совершенно иначе, и вся наша семейная жизнь закончится могильным камнем? Или же, «что Бог сочетал, того человек не разлучает», и неспроста Господь свел нас — семью, мужа, жену, детей вместе на одних квадратных метрах общей жилплощади, чтобы и потом мы тоже как-то держались вместе? Согласитесь, это интересно, и это важно. И я не знаю, насколько получится у нашего сегодняшнего собеседника дать ответ на этот вопрос, но учитывая то, что сегодня мы пригласили настоятеля храма Богоявления в Ярославле, нашего дорогого друга, священника Александра Сатомского, какой-то очень важный ответ мы обязательно получим. Добрый вечер, отец Александр, здравствуйте, с Великой вас Субботой.
о. Александр:
— Добрый вечер.
А. Митрофанова:
— Вообще, Великая Суббота — это такой, с одной стороны, день тишины, а с другой стороны, внутри уже всё клокочет от радости, потому что ты понимаешь, в общем-то — ну, Пасха, она наступает.
А. Ананьев:
— Я в прошлом году помню утро Великой Субботы: я проснулся и понял, что Христа нету. Ну, вот, Он вчера умер, а сегодня Его нету.
А. Митрофанова:
— Ты понимаешь, когда в этот момент стоишь на Литургии, то всё несколько иначе. Впервые в жизни, кстати, помню, как узнала о содержании Великой Субботы, я несколько лет уже в храм ходила, пришла в храм, меня попросили помочь с цветами, цветами к Пасхе украсить храм. Я говорю: «А во сколько?» — «Ну, украшать будем часов с 12-ти, так что хочешь, останься там после службы». И я думаю: «ну, здрасьте, на ночное богослужение надо идти ещё, значит, в Великую Субботу там утром...нет-нет», я пришла к 12-ти. И когда я попала вот в это храмовое пространство...
А. Ананьев:
— Это Татьянинский храм был.
А. Митрофанова:
— Это был Татьянинский храм, весь залитый светом, покоем, радостью, но пока тихой такой, не ликующей и, вы знаете, у меня было ощущение, что я, может быть, что-то самое важное только что пропустила, ну, просто потому, что тупо решила: извините, я посплю. И пропустила что-то такое, от чего...вообще-то, чего люди ждут целый год, как потом выяснилось. И естественно, в следующем году я уже, опережая собственный вопль, подскочила, помчалась на Литургию Великой Субботы, и вот это состояние, когда на самом деле Христос жив, и об этом пока ещё не знают вокруг, а Он жив, и Он из-за ада выводит тех, кто хочет выйти вместе с Ним, всех. Всех, кто захочет! Он их будет за запястье выдёргивать оттуда, как на иконе знаменитой Воскресения Христова в монастыре Хора. Ну, это потрясающе. Потом, ведь икона Воскресения Христова — это икона Великой Субботы, и Евангелие о Воскресении Христовом читается на Литургии в Великую Субботу, то есть это и есть, по сути, пасхальная служба, поэтому у меня вот с тех пор несколько иное отношение к этому дню, может быть, даже, знаете, оно сливается в единое — и пасхальная радость, и радость Великой Субботы, какой-то нераздельный такой календарный фрагмент.
А. Ананьев:
— Слушайте, отец Александр, прежде чем мы начнём вас действительно мучить семейными передрягами, а я сейчас понял вообще, в чём трагедия происходящего, я хочу спросить вас: а что для вас Великая Суббота?
о. Александр:
— Вот, вы знаете, за достаточно небольшой период времени, который я, собственно, служу священником, вот всё это восприятие достаточно сильно менялось, и на каком-то этапе вот от того акцента, который вы предлагаете, я ушёл, в каком смысле: мы проживаем календарь таким образом, как будто эти события случаются прямо сейчас, а на каком-то этапе ко мне пришло это совершенно чёткое ощущение и понимание, что Христос всегда Воскрес. То есть мы Страстную неделю на самом деле проживаем ведь в свете Воскресшего Христа, Он уже победил, в этом смысле даже вот византийские авторы, которые написали соответствующего рода тексты, очень чётко это улавливают: с одной стороны, конечно, они давят на психологическую «педаль» сострадания, что мы с Христом проживаем, переживаем всё это, но, с другой стороны, там время от времени проскакивают вот эти тезисы, что победа уже осуществлена. Собственно, «Не рыдай, Мене, Мати, зрящи во гробе», это известнейшее песнопение, то есть как «не рыдай», если всё, вся история завершена? Я восстану и прославлюсь, и Тебя возвеличу, и Тебя не забуду«. Или: «вот они вложили в мою руку жезл (как бы не зная), что Я сокрушу их, как горшечник сосуды», и много-много-много вот такого рода тезисов. И вот в этом смысле я уже достаточно давненько вхожу в Страстную с этим чётким пониманием — Христос победил. То есть это история про когда-то сгущавшуюся тьму, которая так ничего и не смогла. То есть победа Христова абсолютно однозначна, в этом смысле она в Великую Пятницу ничуть не менее очевидна, чем в Субботу и Воскресенье.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА, священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, с вами Алла Митрофанова, Александр Ананьев, мы в Великую Субботу говорим... О чём можно говорить в «Семейном часе»? О семье, о муже, жене, детях. Алечка сейчас сказала удивительную штуку: до нашего знакомства, до нашего венчания, до нашей свадьбы она вела благочестивую жизнь, она ходила в Великую Субботу украшать храм цветами, она чаще бывала на службах, она была прихожанкой семнадцати-двадцати храмов...
А. Митрофанова:
— Да ладно тебе, что ты преувеличиваешь-то? (смеется)
А. Ананьев:
— ...сейчас её жизнь, и я виню себя в этом, не то чтобы я делал это специально, вовсе нет, но акцент её внимания сместился с церкви на мужа.
А. Митрофанова:
— Ну нет, ну...
А. Ананьев:
— Когда последний раз, дорогая жена, ты украшала Татьянинский храм цветами? Внимание, вопрос! Минута на размышление. Ответ: «до нашего знакомства». Я, ещё раз, я тебя очень хорошо понимаю, я тебе очень благодарен, но штука в том, что муж для жены — преграда. Давайте начистоту. Муж для жены — не путь к Богу, муж для жены — преграда. И в этом смысле могу ли я, несчастный, рассчитывать на то, что по ту сторону земной жизни мы сохраним какую-то связь?
А. Митрофанова:
— Понимаешь, какая штука, от того, украшу я или не украшу храм цветами, мне кажется, гораздо в меньшей степени зависит моя посмертная участь, чем от того, сумею ли я или не сумею прокачать любовь внутри себя.
А. Ананьев
— «Марфа, Марфа, о многом заботишься ты, но не о главном». Отец Александр, рассудите. По-моему, здесь как раз очень тяжёлая на самом деле картина нарисуется.
о. Александр:
— В общем-то, во-первых и главных, абсолютно верен тезис про то, что не столько от украшения храма цветами, сколько как от украшения себя добродетелями и совершенствами в общении с вами преуспевает ваша жена, безусловно, то есть вы в этом смысле — главная лестница, ведущая её к Богу семимильными шагами. Равно, как и наоборот.
А. Ананьев:
— То есть работы больше, удовольствия меньше, от этого и награда выше?
о. Александр:
— Ну, не то чтобы, я это никак не оцениваю, но это очевидный факт. Более того, в эту сторону у нас ведь совершенно однозначно смотрят и все традиционные религиозные формы. Вспомним, например, соседний нам иудаизм, который предписывает мужчине в день субботний посещение синагоги просто абсолютно однозначно, это его прямой долг, не в смысле там он хотел-не хотел, полезно-не полезно, он должен там быть. Женщине он не предписывает ничего абсолютно. Эффектнейшим способом, выруливая эту ситуацию не темой детей и кухни, а тем, что Адам, сотворенный из земли, нуждается в продолжении возделывания, а Ева, сотворенная из Адама — это лучшее из всего того, что сотворил Бог, потому что вот уже ничего более совершенного, как из человека произведенное, уже сделать нельзя, поэтому ее учить — только портить. Соответственно, как бы собрание в синагоге — это собрание научения, поэтому все прекрасно, она уже готова к Царству Небесному, пусть спокойно занимается кухней, то есть в этом, конечно, есть определенного рода манипуляция. (смеется)
А. Митрофанова:
— Конечно.
о. Александр:
— Очевидно. Но если серьезно, ведь Древняя Церковь совершенно неслучайно выделяла даже среди женщин совершенно определенные типы служений, например, отдельно говоря о девицах, отдельно говоря о вдовах, которые вот внутри церковного собрания несут какое-то большее число трудов и послушаний, потому что почтенные матроны, обремененные семьями и мужьями, вот самой волей Господней к ним и приставлены, к этим семьям и мужьям, равно как и наоборот.
А. Митрофанова:
— И это твой путь, условно говоря. Я знаю ситуации, когда, ну немного, но знаю такие случаи, когда женщина начинает отдаляться даже от семьи, потому что есть какое-то церковное или социальное служение, очевидное для нее, и очень благородное, и социально одобряемое — страдает семья, в этих случаях страдает семья вплоть до даже вот каких-то глубоких кризисов, и не уверена, что, может быть, в каких-то ситуациях это такой вполне допустимый вариант. Однако есть вообще мужья потрясающие, я вспоминаю историю доктора Лизы, Елизаветы Петровны Глинки, вот Глеб Глебович — как он понимал, что делает его жена! Он был здесь, в нашей студии, это человек, который у меня вызывает глубочайшее почтение. Но это, скорее, редкость. Поэтому для женщины, мне кажется, если мы не берем такие исключения, как Елизавета Петровна, которая, наверное, все-таки подтверждает правило, то для среднестатистической гражданки типа меня вполне естественно, что главное — это муж-семья. Остальное — ну вот, по силам и по времени.
А. Ананьев:
— Ну, ты как раз пытаешься найти какой-то баланс, какое-то равновесие в этих вопросах, но в том, что вот это противоречие, оно все-таки имеет место — это правда, либо ты с Церковью, с верой, со Христом, либо ты с мужем с готовкой, с уборкой. Иначе не было бы монахов, которые поняли, что вот семья будет мешать, семья будет мешать моему служению Богу. И семья всегда мешает служению Богу.
А. Митрофанова:
— У тебя какое-то чувство вины, что ли, я не пойму? Ты все время как-то: «а как бы тебе было хорошо, если бы ты сейчас была бы в храме, а ты вот со мной...»
А. Ананьев:
— Солнце, да, да, у меня чувство вины, потому что я понимаю, что до нашего знакомства ты чаще, ты просто чаще была в храме, и Великим постом, и на Страстной неделе, ты каждый день была в храме...
А. Митрофанова:
— Посмотри на лицо отца Александра.
А. Ананьев:
— ...а сейчас я понимаю, что и молитвы стало меньше по моей вине, и в храме ты стала бывать меньше по моей вине. На отца Александра я вообще стараюсь не смотреть, потому что вот все, что я говорю, отец Александр опровергает своей собственной жизнью, своим собственным примером, потому что, казалось бы, откуда у священника Великим постом может быть свободное время, чтобы украшать печеньки для куличей для своей жены, которая печет? Тем не менее, вот ночами отец Александр Великим постом занимался тем, что выписывал кремом на этих печеньках поздравления со Светлой Пасхой. Да, да, так и было, я знаю, что так и было, я видел эти куличи своими глазами, я нисколько в этом не сомневаюсь. То есть вы опровергаете вообще все, что я говорю, но то, что я говорю — это тоже правда.
о. Александр:
— Здесь, наверное, это не вопрос про правду-неправду, это вопрос про оценку. Ну как бы про оценку, и вот именно как совершенно верно заметили мы про расстановку приоритетности, то есть совершенно нормально и естественно находиться внутри семейных отношений вовлеченно, апостол Павел говорит, и говорит это мужчине, кстати, что «Тот, кто оставил попечение о своих ближних, о своей семье — отрекся от веры и хуже неверного, хуже язычника». То есть, опять же, Христос говорит в Евангелии, что «тот, кто сказал родителям: «Дар Богу то, чем бы ты пользовался от меня», как бы и с вашей точки зрения он вообще молодец и не повинен — вообще-то преступает заповедь, то есть здесь соподчиненность этих вещей на самом деле очевидна. Семья — это малая Церковь, община — это большая Церковь, вот, соответственно, мы движемся от меньшего к большему, это совершенно нормально, естественно и очевидно. Мы взращиваем что-то сначала в меньшем объеме, потом можем экстраполировать это куда-то шире, вывести это в больший объем, никак наоборот оно вообще никогда не работает. Нельзя где-то там набраться нравственных совершенств на стороне, а потом прийти их и внедрять в семью.
А. Ананьев:
— Ну, точнее всего и однозначнее всего о расстановке приоритетов Спаситель говорит вот в Евангелии от Матфея, в главе 10-й: «Враги человеку домашние его, и кто любит отца или мать более, чем Меня, не достоин Меня, и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня». О жене он не говорит, но имеет это в виду в первую очередь, и уж если кто любит жену или мужа больше, чем Меня и предпочитает мужа тому, чтобы прийти ко Мне в церковь, тот вообще грешник-грешник ужасный.
о. Александр:
— Я замечу, что это уже экзегеза, то есть на этом этапе вы уже толкуете, а не пересказываете текст.
А. Ананьев:
— Ну, разве это не очевидно?
о. Александр:
— Ну, вообще никакая экзегеза не очевидна, это всегда усилие в той или иной степени тяжести.
А. Ананьев:
— Как говорит наш дорогой друг, психолог Кристина Корочка: «В очевидности собственных высказываний есть первый признак недалёкости и необразованности».
А. Митрофанова:
— Поясните, отец Александр.
о. Александр:
— Нет, здесь простая вещь, она не то что простая, на каком-то этапе у меня как-то вот случилось такое, как мне кажется, понимание этого фрагмента, то есть я всю жизнь как-то ходил мимо него и его сознательно избегал, а как-то раз вот он прямо взял и внутренне прожился. То есть нам кажется, что Христос противопоставляет: либо-либо, а вот на каком-то этапе мне вдруг стало как-то внутренне очевидно — я не настаиваю на этом опыте и не говорю, что это как раз единственно верная экзегеза этого фрагмента — что Он указывает на правильную и неправильную последовательность, что вот любовь к Богу и любовь к ближнему взаимосвязаны, вот их как раз нельзя дробить и рвать, что — нет, если ты любишь Бога, будь любезен, люби Бога. Если ты тут вот с ближними как-то, значит, у тебя с Богом недостача, и наоборот. Нет, в свете любви к Христу нормализуются наши отношения и наша любовь вот к этим самым ближним, а вне этих отношений — ну, понятно, что на том этапе это вообще как бы про Бога в широком смысле слова, но тем не менее, уже из нашего контекста можем и так говорить, а вне этого они как бы бессмысленны, то есть там на самом деле ничего не рождается, и мы тоже знаем кучу этих примеров любовных любовей, которые вообще недалеки от самых нездоровых форм, в плане любви как обладания, как бы жажда поглощения другого и полного введения его, как аппендикса, в свою жизнь, как бы приращивания к себе насмерть, ну и другие удивительные вещи. То есть вот здесь через любовь Христову ты имеешь нормальную любовь ко всем остальным, в противном случае там какой-то жуть и ужас.
А. Ананьев:
— Это надо, конечно, прожить вот это понимание, которым вы сейчас поделились, потому что мне пока доступно только очень такое лобовое и банальное объяснение, что вот, мол, если муж тебя не пускает в церковь — бросай такого мужа и иди в церковь, и в этом контексте я, конечно, ужасно переживаю по поводу того, что происходит у нас, но надеюсь, что ситуация изменится. И вообще, муж должен вести жену в церковь, как вы вот говорите в традиции иудаизма, да и в исламе тоже, там именно мужчина идет к Богу, а женщина там следует за ним или не следует за ним, уже дело десятое, но благополучие семьи в отношениях с Богом зависит именно от мужчины. У нас почему-то, если мы не принимаем во внимание семьи священников, в остальных семьях, как правило, в 99 процентах случаев именно жена тащит семью в церковь, хоть как-то на своих плечах, буквально или образно, но все сама, а мужчины почему-то нет, и как это исправить тоже не совсем понятно. Даже по нашей семье непонятно.
А. Митрофанова:
— Слушай, всему свое время. Мне кажется, что Господь же людей-то не кидает.
А. Ананьев:
— К людям больше вопросов, конечно. Сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация на Радио ВЕРА, а через минуту мы вернемся к разговору и все-таки попробуем выяснить, так что же нас ожидает по ту сторону земной жизни? Действительно ли мы будем вместе? Что об этом говорит Священное Писание? Что об этом говорят церковные предания? Или же нас там ожидает нечто совершенно иное, и рассчитывать на это не придется? Что значит семья с точки зрения вечности? Это программа «Семейный час», не переключайтесь.
А. Ананьев:
— Что ожидает нас по ту сторону земной жизни? Это программа «Семейный час на Радио ВЕРА», с вами Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— ... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— И в Великую субботу мы пригласили к разговору нашего гостя из Ярославля, настоятеля храма Богоявления в самом центре Ярославля, священника Александра Сатомского. Кстати, в Ярославле сейчас должно быть очень красиво, там весна гораздо более отчетлива, чем в Москве. Все-таки город, такое впечатление, что он чуть ли не южнее находится, хотя на самом деле он находится севернее Москвы, но сколько раз мы там ни были, все время ощущение, что там какой-то курорт-курорт, и весной там, наверное, особенно хорошо, да?
о. Александр:
— Мне кажется, это все происходит из общей логики: хорошо там, где нет нас, и, соответственно, куда мы приезжаем по какому-то иному поводу, нежели чем ежедневную работу работать, там, конечно, удивительно. Это как бы, скорее, про угол зрения, чем про географию.
А. Ананьев:
— Но объективно, объективно уютный город. Итак, отец Александр, давайте разбираться, что мы знаем о загробной жизни в контексте семьи?
о. Александр:
— Правильный ответ — «ничего». Пойдемте домой.
А. Митрофанова:
— Готовиться к пасхальной службе.
о. Александр:
— Да. В том смысле, что мы и в целом, не в контексте семьи, имеем очень маленькое, очень ограниченное представление о каких-либо реалиях вот такого типа бытования. Более того, тоже сразу важный тезис, который нам должен развести в стороны две вещи: в целом в ряде случаев Новый Завет вообще ничего не предлагает по поводу так называемого «посмертия», он не теоретизирует на тему самостоятельного бытования души в отделенности от тела, а говорит про свет вечного дня, то есть про Царство Божие, пришедшее в силе, явленное в мире, новое небо и новую землю, Небесный Иерусалим, сошедший в нашу реальность, и, соответственно, про жизнь вечную, а не про какую-то посмертную, то есть про ситуацию, в которой смерть побеждена.
А. Ананьев:
— Какое-то общение доказано по ту сторону земной жизни после смерти?
А. Митрофанова:
— А как это можно доказать?
А. Ананьев:
— Ты знаешь, очень часто я встречаю в откровениях святых — людей, которым я доверяю, рассказы о том, что «к ним пришел тот», «к ним пришел этот», то есть личность там сохраняется.
А. Митрофанова:
— Конечно.
А. Ананьев:
— Личность человека, которого ты любишь, там, по крайней мере, ближе к тебе, чем личность человека, к которому ты равнодушен. Стало быть, я вправе ожидать от загробной жизни того, что я там тебя не потеряю, да? Что муж не потеряет свою жену, а дети не потеряют любимых родителей и встретят их там, но мы на это надеемся, правильно?
А. Митрофанова:
— Очень.
А. Ананьева
— И свидетельства святых тому доказательство. И вот вопрос: будет оно так или нет, и на что мы в праве рассчитывать?
о. Александр:
— Ну вот здесь хороший тезис про опыт святости в том смысле, что вообще церковное почитание святых как таковых, это вот первый положительный тезис в данную копилку, то есть он не от Писания в основном, хотя Писание тоже указывает нам, почему мы почитаем святых, каким образом, в чем почитание верное, в чем ложное, но просто как церковная практика, это и очень обнадеживающе, а с другой стороны, и очень доказательно. Обнадеживающе в том смысле, что дает нам какую-то вот эту надежду на сохранение личности, а с другой стороны, доказательно, потому что у нас есть огромный объем материала, как раз, как Александр сказал, который и указывает на то, что человек помнит, кто он, знает, кто те, к кому по той или иной причине он явился, то есть он имеет отношение, он не явлен, как, условно, какой-нибудь абстрактный вестник, как сила небесная, которая сошла ровно для того, чтобы сообщить нечто, ну, собственно, как мы видим ангелов в Ветхом Завете, то есть вот они явили волю Господню, это вообще никак не обозначает их отношение, ни положительное, ни отрицательное, никакое, они выполнили функцию, всё. Со святыми не так — они её хотя и выполняют, но это всегда какая-то очень личная история. Можем вспомнить массу случаев с явлениями Богородицы тому или иному, вот там какой-нибудь страдающий, обезножевший пьяница, которому является, например, преподобный Варлаам, если не ошибаюсь, Серпуховской, и, значит, настаивает, чтобы тот шёл и исцелялся от такой-то иконы Богородичной, и он, соответственно, находит, вот вам Неупиваемая Чаша. Ситуации, когда Богородица лично является и настаивает на похожих же вещах, то есть там ряд менее известных святынь, тоже как бы вот вполне понятные темы. И вот такого рода свидетельства убеждают нас достаточно доказательно в сохранении и личности, и отношения, а мы понимаем, что вообще отношение, как таковое, является важной частью личности.
А. Митрофанова:
— Меня вообще, знаете, в историях святых всегда, а в последнее время особенно, больше всего поражает их включённость в наши жизни, в наши дела. Мы с ними лично чаще всего всё-таки незнакомы, ну если вот, допустим, может быть, кто из святых ближе всего на линейке времени к нам — святитель Лука (Войно-Ясенецкий), может быть, новомученики XX века, есть люди, которые, может быть, их знали лично, хотя их сейчас тоже по понятным причинам крайне мало, однако вот такие люди есть, в большинстве своём молимся ли мы святым, чьи имена носим, или просто святым, с которыми у нас какие-то свои тёплые личные отношения, меня это поражает. Ну, какое, казалось бы, им дело могло бы быть до нас? А им есть дело! Ну, это вот, условно говоря, если бы там, если проецировать на себя: меня бы ежедневно забрасывали тысячами писем с просьбами о помощи — я бы выгорела, ну, просто потому, что я любить не умею по-настоящему, понимаете, ну, не умею, сколько бы я там ни говорила о любви, я не умею. У меня сердце не в том состоянии, чтобы вместить в себя такое количество людей, их боли, их обстоятельств, их слёз, их радостей! Нет, нет, я вполне эгоцентричная гражданка, а святые — это люди, которые себя в земной жизни раздают и в вечности продолжают себя раздавать, сохраняя при этом себя, вот поразительным образом сохраняя при этом себя. И, может быть, как раз, вот почему и говорится, что «саван не имеет карманов», единственное, что мы можем взять с собой в вечную жизнь — это состояние сердечной мышцы, вот сколько в неё любви уместилось, сколько в меня любви уместилось — вот это мой единственный, на самом деле, будет багаж, который, между прочим, вот при этом переходе, он абсолютно может быть безлимитным, то есть никто там с тебя не спросит, что вот больше такого-то, пожалуйста, на борт не пускаем — нет, наоборот, чем больше, тем лучше. И в этом контексте как раз семейная жизнь, мне кажется, это очень важный этап, потому что где ещё мы можем настолько глубоко вот эту самую любовь друг к другу прокачать. И вообще, а если любовь друг к другу, как у нас любят в наших подкастах говорить: научишься одного человека любить, будет проще научиться любить и более широкий круг ближних, хотя бы одного научись любить. Вот поэтому, мне кажется, что как раз семейная жизнь, она наш проводник в каком-то смысле.
о. Александр:
— В первейшем, то есть здесь даже не в каком-то, а в первейшем. Собственно, нам от книги Бытия рассказана эта история про то, что человек не ощущает свою целостность до этапа, пока не вступит вот в такого рода отношения, пока там не появится второй, и вот тогда вот этот мужчина и эта женщина родят то единство, в котором они задуманы, потому что вне этого мы видим, что, как сказать, Адам не успокоен.
А. Ананьев:
— И остался в раю.
о. Александр:
— Далеко не факт. Это же, мы же знаем, история не имеет сослагательных наклонений, как бы эта история рассказывалась бы, если бы не случился вот этот эпизод, мы и представления не имеем.
А. Митрофанова:
— Отец Александр, ну вот смотрите, действительно, да, муж и жена — полнота в этом смысле, поодиночке в нас этой полноты нет, но почему тогда в Царствии Небесном не будут ни жениться, ни замуж выходить, не будет ни мужеского пола, ни женского? Почему не будут там создавать семьи, это, ну, более-менее как-то, как мне кажется, я себе понимаю, представляю.
А. Ананьев:
— Но, кстати, не факт. А почему, если ты там не встретишь какую-то прекрасную душу, ты не захочешь быть с ней вместе, одним единым, целым, почему нет? Там такая же жизнь, как и здесь, просто немножко про другое.
А. Митрофанова:
— А мне кажется, там просто уже полнота вот какая-то. Я не знаю, ну это из области фантастики, но почему не будет мужеского пола и женского? Как же мы тогда будем друг с другом взаимодействовать, как ангелы? Это как?
о. Александр:
— Смотрите, вот здесь важный тезис. Во-первых, апостол Павел, говоря, что «в Христе нет мужского пола и женского», не имеет в виду обнуление пола как характеристики, он указывает лишь на то, что социальной значимости, которую он имеет во всех отношениях внутри Церкви, он не имеет — пол, то есть и мужчина, и женщина абсолютно равно успешны в строительстве отношений с Богом, вот в чём идея. Вот как раз это и обнуляет вот эту чудесную иудейскую идею про то, что «ты настолько совершенна, что сиди дома». Все призваны. Все призваны, все царское священство, все люди, взятые в удел, вот в этом смысле ни мужского, ни женского, безусловно. Соответственно, мы можем, рассуждая по аналогии, привлечь несколько фрагментов к пониманию, так как мы ведь ходим с вами в принципе вокруг текста собеседования Христа с саддукеями...
А. Митрофанова:
— ...которые пытаются его подловить и говорят: «Вот женщина, у которой по очереди умерли семеро мужей, семеро братьев, кому же она в вечной жизни, кому она будет женой?»
о. Александр:
— Да, это совершенно чётко криминальная хроника... Знаете, там надо было состав борща-то как-то систематически изучать. (смеются) Ну да ладно.
А. Митрофанова:
— Но это они же гипотетически рассказывают историю.
о. Александр:
— Я понимаю, гипотетически умерли, гипотетический состав. Но Христос в этой ситуации, мне кажется, предлагает не описание, ведь Он же во всех остальных случаях прибегает к притче, когда живописует реалии Царства, то есть, притча подчёркивает какой-то важный аспект, но не учительно, а описательно: «это похоже на», но «похоже» и «равно» — это две большие разницы. Царство Небесное похоже на женщину, которая потеряла деньги, ковырялась полдня по дому, всё подняла, перекопала, нашла и пошла, всем рассказала. Интересно, если проводить прямые аналогии, то тут рисуется вообще очень оригинальный образ, но оно ощутительная аналогия. Так же и тут: хотя Церковь достаточно активно интерпретировала этот материал как прямой, но мы можем посмотреть на него чуть-чуть шире. Ну, как бы тезис по поводу того, что понятно, почему в Царствии Небесном не будут появляться новые люди, не был понятен целому ряду ранних христианских авторов, но даже смотреть в эту сторону не будем, здесь у нас только сослагательное наклонение, его слишком много. По поводу того, что, во-первых, все половые константы однозначно нами сохраняются и наследуются, опять же, это пример святых, которые остались ровно теми, кем они были. А во-вторых, у нас есть совершенно конкретный пример собственно Христа, Которого мы видим в момент Преображения и в момент по Воскресении, а мы знаем, что вот Христос, что Преобразившийся, что Воскресший — это полнота в том числе человеческой природы, как она задумана, и как она будет реализована в свете дня вечности, то есть мы должны стать подобны Ему. И ни одну из своих человеческих характеристик Он не теряет, Он остался Иудеем, то есть семитом, мужчиной, в абсолютно конкретной возрастной категории и со всеми теми признаками, вплоть до ран на теле, черт лица и всего остального, которые были присущи Ему всегда, отсюда мы должны сделать однозначный вывод, что мы воскресаем в том же самом теле и банально, в том же самом поле, в котором мы всю жизнь и жили, ни в каком другом.
А. Ананьев:
— В котором нас запомнили те, кто нас любят.
о. Александр:
— Ну, как бы в котором мы находились во всей той обойме социальных вот этих отношений, и в котором мы их построили так, как построили.
А. Ананьев:
— Интересно, а для Богородицы Христос воскрес младенцем?
о. Александр:
— Не думаю. Я думаю, что Он для всех воскрес одинаково.
А. Ананьев:
— Она просто, ну как любая мама, как мне кажется, она помнит и любит Его родившимся младенцем. Почему она на иконах изображается, вот мне сейчас пришло в голову, Богородица с Младенцем? Она увидела Его именно таким.
о. Александр:
— Ну, здесь, скорее, про догматическую мысль о Боговоплощении, о том, что Творец всяческих в конкретный момент времени лежал на руках и питался материнским молоком, отсюда у нас даже икона «Млекопитательница», на самом деле это догматический образ, то есть он посвящен не вскармливанию детей и помощи матерям в соответствующих ситуациях, как на него смотрят сейчас, а он рождается из догматического соображения подчеркнуть человеческую природу Христа, то есть что вот Он был вскормлен так же, как все остальные, вообще никаким отличным образом.
А. Ананьев:
— Да, вот апостолы запомнили Его таким и увидели Его таким... Кто его знает...
о. Александр:
— Не знаю, не знаю, увидели они Его тоже все-таки и несколько отличным, то есть Христа не узнают, но и узнают, потому что вот случай на Тивериадском озере, когда Иоанн говорит Петру «Это Господь». То есть вот тут такая не вполне однозначная ситуация, у нас как бы здесь больше сослагательных наклонений.
А. Ананьев:
— Семейный час на Радио ВЕРА. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, я Александр Ананьев и с вами ведущая Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— А действительно, вот по пути в Эммаус Господь является двум апостолам, и они — да, как будто бы говорят с кем-то другим и не с Ним, что это — преображение? Вот Он является преображенным по воскресении, или, может быть, я не знаю, или они настолько в этот момент внутри своих переживаний, что не способны Его распознать?
о. Александр:
— Вполне возможно и то, и другое, и равно, как и интерпретация той вечери, в рамках которой Христос был узнан, Он познался ими в преломлении хлеба, и вот толкователи по этому поводу замечают, что это либо обозначает духовный опыт, ну, то есть, что просто в какой-то момент времени Он взял и открылся им, вот как бы с их очей пала та пелена, которая находилась там, либо же произошло простое узнавание, что вот этот человек вроде как бы не очень знакомый, а не очень знакомый просто потому, что он умер, ну, то есть всё, он настолько выключен из их сознания и настолько не существует...
А. Митрофанова:
— Но у Петра-то нет! Он-то говорит: «Это же Господь!»
о. Александр:
— Ну, это случай, который происходит уже по Воскресении, то есть и они уже видели Христа Воскресшего, они поэтому и здесь Его узнают, а эти двое считают, что всё, там, на Кресте всё закончено, и поэтому какие бы ассоциации не вызывал у них этот человек, вот, видимо, конечно, они к этому принятию не приходят, и в моменте, когда Он преломляет хлеб, Он делает это каким-то таким особенным образом, которым всегда делал Сам Христос, и по жесту они просто узнали Его. Вот у нас как бы две интерпретации, какая из них лучшая и правильная, я думаю, что никто не скажет.
А. Митрофанова:
— А что делать нам-то, чтобы друг друга узнать? А то окажемся, понимаете, и... Хотя я в это не очень верю, всё-таки и правда, если есть внутри вот это самая сердечная мышца, ну, всё-таки подскажет, вот это даже внутреннее наше что-то, что взращивается на протяжении лет совместной жизни, оно подскажет, даже если внешне мы будем неузнаваемы.
А. Ананьев:
— Прежде чем отец Александр даст ответ, я тебе дам свой ответ: жить здесь и сейчас, надеясь на то, что завтра в этой земной жизни ты узнаешь своего мужа тем же самым человеком, за которого вышла замуж, потому что, согласно официальной статистике в Российской Федерации, 98 процентов на это не способны, и на следующий день они не узнают своего мужа и расстаются с ним. О, как трагично!
А. Митрофанова:
— Ну, ладно, почему 98-то, ну что ты? Ты сгущаешь краски.
А. Ананьев:
— Ну, немножко сгущая краски, 74,5 процентов, какая разница? Много, трагически много! Отец Александр?..
о. Александр:
— Опять же, с одной стороны, к тезису об узнавании, о сохранении союза нас подводит и Ветхий Завет, который, говоря о том, что двое становятся одной плотью, а в данном случае это обозначает максимальную степень этого союза, а параллельно мы имеем в виду, что весь наш жизненный путь, собственно, и ценен в очах Божьих, то есть Бог и дает нам жить историю, потому что она есть для нас история возрастания в отношениях с Ним и с людьми, и эта история ни на каком этапе не обнуляется. То есть, собственно, из этих соображений и человечество в истории, и каждый человек в истории, то есть с момента грехопадения Бог не уничтожил всё и не построил ещё раз, вот Он как бы весь этот процесс ведёт, и каждый из его этапов ценен. Так уж если все те этапы ценны, то неужели же менее ценен самый главный и основной? Со всеми остальными мы не образуем единство, как одна плоть, ну вот не образуем, как угодно, образуем его вот с этим кем-то одним. Здесь, конечно, рождается много и совершенно трагических вопросов про то, что происходит с людьми, которые вступали в брак неоднократно, какие из этих отношений тогда будут ценнее, какие менее ценнее?
А. Митрофанова:
— Ну, собственно, это вопрос саддукеев к Христу: «женщина-то, у неё семь мужей было, что ж теперь?»
о. Александр:
— Вполне возможно, поэтому Христос и обнуляет этот вопрос, что вы вообще заблуждаетесь, вы вообще не знаете Писание, вы смотрите не в ту сторону. Но повторяюсь, что вот мне кажется, что суть этого ответа в притчевом образе о том, что Царство инаково и отношения в нём инаковы. Наверное, это не значит, что их там нет, что их суть и смысл, и тип не таков, но это не значит, что их нет или они хуже, а наоборот, они есть и только глубже и лучше.
А. Ананьев:
— А в догматическом смысле что такое христианский брак? Ведь это не только единение тел, это ещё и единение душ, и причём, не побоюсь этого слова, в вечности.
о. Александр:
— Безусловно. Но здесь мы не можем сказать об этом ничего догматически, потому что наша догматическая рамка на самом деле очень маленькая...
А. Ананьев:
— Но во время венчания же там произносятся какие-то тексты на этот счёт?
о. Александр:
— Но во время венчания узловым текстом является учительство как раз апостола Павла о типе взаимоотношений между мужем и женой, и этот тип, как между Христом и Церковью. Христос воскресший не забыл про Церковь в свете полученного опыта, как то, что Он настолько велик и превосходящ, что-то его земная община как-то сразу отложилась, нет. Он, собственно, ради неё на Крест всходил и ей плоды Воскресения принёс, вот как бы вся идея, соответственно, между мужем и женой отношения строятся вот по такому принципу. А отсюда соответствующий вывод: так как не разорвались отношения между Христом Воскресшим и Его телом, пребывающим здесь и сейчас на земле, значит, по всей видимости, у нас не рвутся отношения между теми супругами, один из которых в вечности, а другой ещё длит своё земное существование, и, безусловно, они не должны разорваться и на этапе, когда оба окажутся в свете вечности.
А. Ананьев:
— Внимание, неожиданный вопрос: если муж и жена хотят быть вместе не только здесь, но и (глубокомысленная пауза) — там, им следует быть похороненными только вместе.
А. Митрофанова:
— Это вопрос или утверждение?
А. Ананьев:
— Это утверждение. А вот теперь вопрос — да?
о. Александр:
— Нет. Нет, отнюдь. В этом смысле наши переживания по поводу мест захоронений, с одной стороны, очень понятны, с другой стороны, скажем так, в ряде случаев преувеличены. Тело, безусловно — храм и святыня. Тело, безусловно, должно быть погребено должным образом и с соответствующим почтением. Но близость, дальность вот этого захоронения там, друг от друга или ещё, не играет никакой роли. Здесь вопрос про то, что в воскресении мы все окажемся в единстве, то есть вот не будем мы разбросаны по разным местам, и, соответственно, если кто-то захоронен в Нью-Йорке, а кто-то в Антверпене, то, извините, но как бы нет. Как бы отнюдь, отнюдь. Это всё принадлежность века нынешнего, а для вечности всё это не играет никакой роли, опять же, по примеру тех святых, которые слышат через Христа и в Христе, и Христом действуют везде и всюду, вне какой-либо привязки к какой-либо географии.
А. Митрофанова:
— Мне вообще кажется, что география так же, как и время: мы настолько привыкли внутри них и в этих рамках мыслить, нам очень сложно представить себе мир без времени и пространства, когда и то, и другое отменяются, упраздняется уже всё, за ненадобностью, по Второму Пришествию, по воскресению как сложно понять, что такое вечность, потому что мы целиком полностью заточены на линейку времени, точно так же сложно и бесконечность понять, и что это за мир, где непонятно, что там, где вверх, где низ, где близко, где далеко, а оно всё иначе, оно просто всё иначе. И это ещё, знаете, простите, профессиональный травматизм — у Пастернака, я очень люблю роман «Доктор Живаго», единственный момент, который меня там вот прям очень смущает, это размышления Пастернака как раз о воскресении мёртвых, где он говорит: «Я не верю в воскресение мёртвых в том виде, как оно описано, что вот все восстанут — где вы разместите эти миллиарды, миллиарды людей?» И у меня каждый раз внутренний вопрос: но ведь их же не надо размещать на планете Земля или других планетах Солнечной системы, это всё будет как-то иначе, просто мы не представляем, как! И, наверное, в этом смысле действительно не так-то важно, насколько далеко друг от друга похоронены супруги, а бывает так, что останков нет.
А. Ананьев:
— И тут на сцену выходит предание о Петре и Февронии.
А. Митрофанова:
— Но это же предание. Да, мы чтим его, но оно...
А. Ананьев:
— Понимаешь, в любой истории, особенно вот такой важной, как предание о Петре Февронии, есть зерно здравого смысла какого-то, и если уж в загробной жизни Пётр и Феврония, святые, стремились быть вместе телами здесь, на Земле, то явно это о чём-то свидетельствует, не может же быть это просто так.
о. Александр:
— Ну, я подозреваю, что здесь, на самом деле, и очень простой дидактический ход автора текста, опять же, я не к тому, что так не случилось, так и случилось — да, и захоронены они вместе.
А. Ананьев:
— А как вы считаете, так случилось или так не случилось?
о. Александр:
— Ну, то, что они захоронены вместе и вместе в одной раке пребывают, я видел прямо двумя своими глазами, и все, кто были в Муроме. Ничего ранее я не видел, потому что родился несколько позже, чем произошла вся эта история, но факт остаётся фактом — вот они двое в этой одной раке пребывают. И здесь, мне кажется, как раз простая дидактика, то есть простое научение именно как раз про то, что свет этих отношений никуда не угас с моментом их смерти, а при том, что ещё оба монашествующие, оба в постриге, уж казалось бы, ты отложился от одной семьи, от малой своей вот этой церкви, приложился к другой, потому что та твоя община монашеская — это твоя новая семья, и вроде бы теперь ты должен красиво пребывать там, жена твоя в другом месте, и так вот уж и повелось — нет ничего подобного, то есть вот эта идентичность оказывается важнее, чем вот это новоприобретённое.
А. Ананьев:
— У нас осталась минута до конца «Семейного часа», за эту минуту я хочу попросить вас дать совет тем, кто хочет и после смерти сохранять связь друг с другом. Может быть, есть что-то, на ваш взгляд, что мы можем сделать сейчас?
о. Александр:
— Да мне кажется, всё то, что мы можем сделать сейчас, мы должны сделать и не в свете этого вопроса, то есть беречь, любить друг друга и взращивать отношения мы должны и в свете мысли о том, что всё конечно, ничто никуда не длится, и с закрытием глаз заканчивается всякая история, и в свете нашей твёрдой христианской уверенности, что на самом деле — нет, это не так, и вечность нас ждёт, мы должны делать одни и те же вещи.
А. Ананьев:
— То есть не надо бросать мужа и идти в храм, и просить Господа, чтобы нас это как-то не разделили?
о. Александр:
— Наверное, нужно, этапно взращиваясь внутри брака, на каких-то этапах оказываться в этом храме вместе.
А. Ананьев:
— Аминь. Спасибо вам большое за этот разговор, простите нас за путанные вопросы, тема такая, знаете, что даже не знаешь, как вопросы формулировать, но ответы мы получили более чем убедительные, понятные и яркие. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, был этой Великой Субботой в светлой студии Радио ВЕРА. Спасибо, отец Александр.
о. Александр:
— Спасибо вам.
А. Ананьев:
— А мы с Аллой Сергеевной отправляемся в любимый храм. Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
-... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Пасха будет. С наступающей Пасхой! С наступающим Христовым Воскресением! Услышимся через неделю, пока.
Все выпуски программы Семейный час