Гость программы - Владимир Легойда, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ.
Темы беседы:
1. Терроризм - плата за Демократию;
2. Отношение к врагам и порокам;
3. Возможно ли признание автокефалии Украинской Православной Церкви;
4. Ловля покемонов;
6. Крестный ход на Украине
«Светлый вечер»
22.07.2016
В гостях — Владимир Легойда
Ведущие: Алла Митрофанова и Константин Мацан
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья! Сегодня пятница, и это значит, что у нас в гостях Владимир Романович Легойда — глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома», профессор МГИМО. Добрый вечер, Владимир Романович!
В. Легойда
— Добрый вечер!
К. Мацан
— А в студии перед другими микрофонами Алла Митрофанова и я, Константин Мацан.
А. Митрофанова
— Добрый светлый вечер!
Наше досье:
Владимир Легойда родился в Кустанае в 1973 году. Окончил МГИМО, стажировался в Соединенных Штатах. Кандидат политических наук, профессор МГИМО. Некоторое время возглавлял кафедру международной журналистики. Оставил эту должность после назначения на пост председателя Синодального информационного отдела Московского патриархата. С 1996 года Владимир Легойда — главный редактор журнала «Фома». Он также входит в состав различных государственных и церковных органов, таких, как Президентский совет по правам человека, Общественный совет при Минюсте, Патриарший совет по культуре, Высший церковный совет. С декабря 2015 года Владимир Легойда является председателем Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ.
А. Митрофанова
— Сегодня разговор-то, я думаю, серьезный очень будет, потому что события, которые произошли за то время, с тех пор, как у нас с Вами здесь была, в этой студии, последняя встреча, печальные. Это и события в Ницце — чудовищный совершенно этот теракт. И в Турции люди погибли в результате попытки переворота, и вообще... И Павел Шеремет, наш коллега, погиб. То есть это череда каких-то трагических событий. У нас программа называется «Светлый вечер», но мы не можем их обходить стороной, потому что это то, из чего соткана наша жизнь. И, наверное, о Ницце нужно сказать несколько слов, потому что это место такое особое для христиан, это место, которое особое для православных людей, живущих в России, потому что с Ниццей у нас всегда были очень тесные связи. И погибшие там люди — вообще, обо всех мы, конечно же, скорбим, но вот поражает и пронзает, конечно, когда читаешь, что среди погибших есть люди, которые… один из чтецов Никольского собора в Ницце и прихожане православные из Антверпена. Это вот люди, с которыми мы, условно говоря, знакомы через одно рукопожатие. И вот тогда ты понимаешь, что вообще эта непредсказуемая смерть — она касается тебя вот буквально... Я не знаю, она проходит совсем рядом, совсем близко. И как относиться к таким вещам, как на них правильно реагировать? Каким здесь вообще должно быть христианское отношение? Вы что думаете, Владимир Романович?
В. Легойда
— Ну, я не думаю, что христианское отношение к такого рода вещам является каким-то большим секретом, и что я могу сейчас открыть какую-то Америку и сказать что-то неожиданное. К сожалению, такие трагические события происходят, они происходят практически ежедневно в современном мире. К сожалению, «просвещенный» (говорю это с кавычками) XXI век — он не демонстрирует нам какие-то удивительные плоды, может быть, ожидавшиеся от толерантности, транспарентности и чего там еще... как предполагалось, и прочей терпимости и уважения, с одной стороны. С другой стороны, мы видим, что никакие прорывы в области информационно-те
А. Митрофанова
— Ну, видите, в Ницце еще и 9 дней этой трагедии. Тут день особой памяти.
В. Легойда
— Да, безусловно. И понятно, что любая и каждая человеческая жизнь — она ценна для Бога, и, соответственно, так же к этому должен относиться и христианин.
Что здесь делать — вот в череде вопросов, если я не ошибаюсь, которые Вы задали, прозвучал вопрос, что делать. Но мне кажется, что я недавно в одной из наших газет читал, на мой взгляд, очень жесткое, но очень, на мой взгляд, правильное интервью (хотя, может быть, кто-то не согласится) одного из экспертов по Ближнему Востоку, который говорил о том, что «ну да, вот сейчас в очередной в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) раскрасят французскими флагами аватарки, выйдут на какие-то марши и так далее, но ни одно из этих действий не способно переломить ситуацию с терроризмом». Потому для того, чтобы не допускать этих актов и пресекать их, нужны совершенно другие действия и, честно говоря, других служб. Тут можно не соглашаться с тем, что почему, что плохого в проявлении солидарности человеческой и прочее, но действительно, поскольку это было экспертное мнение, то там волей-неволей приходится соглашаться с тем, что, в общем, есть здесь какой-то элемент того, что как бы вот представляется, что эти действия и являются ответом — нашим ответом. Это, конечно, не вполне верно ни с какой точки зрения, потому что... Объясню, почему. Потому что в практической плоскости этим должны заниматься специальные службы, но важно понимать, что в условиях демократического общества этим заниматься сложно. И, если угодно (может быть, опять же, кому-то это не понравится), терроризм — это, в общем, цена демократии, в каком-то смысле. В тоталитарных обществах нет террористических актов. Или почти нет. Вы знаете... Можете назвать террористический акт в Советском Союзе? Это можно посчитать на пальцах одной руки, и никто о них не знал, кроме ограниченного круга людей, которые по долгу службы этим занимались.
А. Митрофанова
— Ну, слушайте, когда в России была монархия, у нас были террористические акты. У нас...
В. Легойда
— У нас были отдельные... Это был другой терроризм, это было другое время, и, опять же, они не в такой степени, так сказать, проявлялись. И потом, мы же не говорим, что Российская империя была тоталитарным обществом. Я говорю о закрытом обществе — таком, каким был Советский Союз. Понятно, что газета «Правда», и газета «Известия», и «Советская Россия» не писали о том, что была попытка угнать самолет или еще что-то сделать. И поэтому, собственно, такие вещи были малодопустимы. Поэтому это в каком-то смысле... Ну, это любой специалист знает, что это цена демократии. Потому что Вы не сможете исключить этот момент публичности здесь. А момент публичности — это действительно одна из целей. То есть даже не сам акт, сколько вот публичность, через которую запугивание и прочее.
Вот в этом смысле, конечно, вот такая демонстрация солидарности она важна, но важно понимать, что... Почему вот Святейший патриарх, выражая соболезнования всем родственникам погибших и молясь о погибших в Ницце, говорил о том, что здесь необходимо... что ответ на осознание всего вот этого ужаса терроризма и понимание этой проблемы связано с религиозным прочтением жизни? Потому что террорист — у него может быть... Скажем, его мотивация для него — она религиозна. И получается, что вот в этом противостоянии религиозно мотивированного террориста... И мы сейчас оставим в стороне, а точнее, скажем, что есть разница между религией и религиозной мотивацией. Это вот то прочтение, которое там какой-то фундаменталист той или иной религии делает, и оно может к религии не иметь отношения, но это все равно религиозная мотивация. Или, хорошо, если угодно, можно назвать ее псевдорелигиозно
К. Мацан
— Есть еще и другой вопрос, который в таких ситуациях возникает. Помните, Иван Карамазов ставит перед Алешей Карамазовым проблему, когда рассказывает историю про В. Легойда
— Вопрос чрезвычайно сложный, с одной стороны. С другой стороны, он, может быть, не требует... Знаете как, здесь нельзя сказать, что... Как мне кажется, христианское отношение к этому не требует от человека занять какую-то позицию — условно говоря, непременно не трогать или непременно расстреливать. Существует понимание — я думаю, что и христианское миропонимание не уходит от... а, наоборот, оно близко к такому видению происходящего, когда мы понимаем, что очень часто человек делает выбор не напрямую между добром и злом, а между злом и меньшим злом. Или большим злом. А здесь, в общем, что называется, много факторов.
Простите, приведу хрестоматийный пример, когда, как мы знаем из предания, из летописи, князь Владимир вот в таком неофитском порыве, пытаясь установить собственно христианский образ жизни на Руси, хотел отменить наказания...
А. Митрофанова
— ...смертную казнь.
В. Легойда
— Ну да, говоря современным языком — смертную казнь. Мы знаем, что епископы были теми людьми, которые ему сказали, что этого делать не нужно, грубо говоря. Поэтому здесь вопрос такой — почему, кстати сказать? Потому что мы понимаем, что ни тот, ни другой способ не является решением проблемы в глазах христианина. Это, знаете, когда вот сегодня пытаются в каких-то конкретных случаях добиться очень определенной позиции Церкви, считая, что именно эта позиция является решением проблемы. Ну, вот, например, идущая в обществе, может быть, не очень острая, дискуссия о бэби-боксах. Вот мое глубокое убеждение — что независимо от того, какую мы займем позицию здесь конкретно по бэби-боксам... То есть таким... Для тех, может быть, кто не знает этого, — это ящики... Существует в некоторых странах такая практика, когда женщина, родившая ребенка, если она не хочет воспитывать, чтобы, не дай Бог, она не пришла к страшной мысли лишить его жизни, может оставить его в специальном месте, и вот его подберут и так далее. Но при этом, поскольку это анонимно, это вот лишает ее проблем с взаимодействием в правовом поле с органами государственной власти. Потому что ничего хорошего в том, что ты оставляешь новорожденного ребенка, нет. Так вот, очень часто нас пытаются припереть к стенке в дискуссионной полемике и сказать, что «а вот все-таки пусть Церковь скажет, вот мы за бэби-боксы или мы против бэби-боксов, и так далее». Я сейчас не хотел бы говорить, потому что существуют разные точки зрения, и в Церкви, в том числе, на эту тему. Но в чем, пожалуй, мы едины — в том, что, понимаете, эта проблема-то не решается — будут бэби-боксы разрешены, не будут разрешены — не решается проблема, которая заключается в том, что есть матери, которые родившихся детей готовы оставить. И поэтому Церковь — она вот об этом говорит, она говорит, что «давайте пытаться решать эту проблему — мы готовы принимать всех детей без всяких там боксов, просто приносите, и мы будем их брать и воспитывать (и, кстати сказать, если Вы передумаете, дорогие мамочки, завтра Вам их отдать без всяких, так сказать, обязательств с Вашей стороны)».
Так же и здесь — мне кажется, что все это понимание мира, лежащего в грехе, и так далее, это ведь не является какими-то отвлеченными размышлениями. Может быть, почему Алеша спохватился? Потому что у него была такая, ну, собственно, человеческая реакция, и глупость — имея в виду даже не... Знаете как... И глупость — не глупость. То есть он, может быть, даже тут другое прочтение — это его оговорки, что «я, там, глупость сказал». Не в том, что он с этим не согласен, а глупость в том, что это ничего не решает. Не решает никакой из проблем, о которых мы всерьез говорили. В том числе и ответы на вопросы, как быть с тем, что Христос пострадал из-за этого человека.
Ну, Вы знаете, что у противников смертной казни есть один такой христианский — или, я не знаю, там, может быть, кто-то с этим не согласится, что это все-таки христианский, — но аргумент, который говорит о том, что покуда человек жив, у него всегда есть возможность измениться. Даже у самого... И тот же Федор Михайлович — ведь это его слова, что «человеческое обращение может очеловечить даже того, на ком уже давно потускнел образ Божий». Правда, из другого произведения, но дословно.
К. Мацан
— Но не менее великого.
Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, сегодня проводит с нами «Светлый вечер».
А. Митрофанова
— Владимир Романович, мы в начале программы помянули нашего коллегу Павла Шеремета — вечная ему память. Конечно, это вообще чудовищно, когда люди так уходят из жизни — в результате таких взрывов, и вообще неестественная смерть — это то, что в очередной раз заставляет нас задуматься о том, что есть какие-то войны в этом мире... То есть любая война, но вот такие... когда это гражданская война, это особенно какие-то вещи, которые, не знаю... Я даже не знаю, как это правильно назвать. Это лишение нас человеческого достоинства, лишение жизни, лишение вообще памяти о том, какая между нами есть родовая связь — вот между нами, как людьми, принадлежащими одному народу.
Хотелось бы все-таки о ситуации на Украине поговорить, потому что мы уделяли внимание в «Светлом вечере» тому Крестному ходу, который сейчас по Украине идет. Это такая попытка людей, которые уже больше не понимают, а что еще можно сделать в такой непростой ситуации, объединиться, выйти вместе и пройти с молитвой по дорогам своей страны и встретиться потом в Киеве всем вместе. Ситуация при этом действительно непростая, потому что поступали сообщения о том, что из Верховной Рады есть прошение рассмотреть возможность, чтобы на Украине была организована собственная Церковь — независимая, так сказать, от Москвы, и прочее, и прочее. Вы могли бы сказать, какова ситуация на данный момент, как относиться к этому прошению со стороны Рады и какой реакции можно ждать со стороны Константинопольс
В. Легойда
— Ну, справедливости ради нужно сказать, что обращений было два — о втором, по понятным причинам, по крайней мере, ряд украинских СМИ, большинство украинских СМИ, говорили гораздо меньше. Потому что некоторое — небольшое, правда, меньшее число депутатов, — но сделали другое обращение к патриарху Константинопольс
Ну вот здесь, если конкретно говорить, раскладывать все по полочкам, я бы на несколько вещей обратил внимание. Что касается вот этих обращений депутатов Рады, то, конечно, они демонстрируют собой либо незнание, либо сознательное игнорирование того, каким образом организуется церковная жизнь — ну, во-первых... Или, может быть, во-вторых, а во-первых — игнорирование, сознательное игнорирование или незнание того, каким образом она уже организована. Потому что я хочу напомнить нашим уважаемым слушателям, что когда в 2009 году Святейший патриарх Кирилл был на Украине, и после того, как вместе с тогдашним президентом Ющенко делегация, сопровождавшая патриарха, вместе с патриархом возлагала цветы к памятникам жертв репрессий, потом было обращение к прессе, и уже тогда президент Ющенко, пользуясь случаем того, что рядом стоит патриарх, и что десятки, если не больше, журналистов присутствуют на площади, сказал, что «вот, Ваше Святейшество, мы Вас приветствуем и очень надеемся, что когда-нибудь на Украине будет своя Церковь». Так вот, тем, кто забыл, хочу напомнить, что ответил Святейший патриарх президенту тут же, стоя на площади. Обращаясь к нему в ответном слове, он сказал: «Такая Церковь есть, господин президент, — это Украинская Православная церковь». Он имел в виду, естественно, Украинскую Церковь Московского патриархата, потому что в каноническом пространстве, то есть среди тут всех православных церквей мира, для них не существует никакой другой на Украине Церкви. И поэтому мы, всегда говоря «Киевский патриархат», если мы это пишем, ставим, берем в кавычки, если говорим устно, то говорим «так называемый Киевский патриархат», потому что не существует никакого Киевского патриархата. На это в качестве аналогии можно привести ситуацию, когда вот какая-нибудь группа людей объявит себя независимым государством, но ни одно государство мира — ни одно, подчеркиваю, — в сложной ситуации, пограничной ни одно государство мира это государство в качестве независимого не признает. Вот это та ситуация, в которой в каноническом поле находится так называемый Киевский патриархат. То есть не существует такой Церкви. Хотя это не отменяет человеческой трагедии, потому что многие простые верующие, которые в результате этих раскольнических действий оказались в этом так называемом Киевском патриархате, они зачастую даже не понимают, о чем идет речь.
А. Митрофанова
— Или не чувствуют разницы...
В. Легойда
— Да, да, да.
А. Митрофанова
— Да ее, собственно, и не чувствуется, если ты приходишь на службу.
В. Легойда
— Да. Но, к сожалению, она есть, потому что, как Вы понимаете, канонические церкви не признают таинств, совершающихся раскольниками, поэтому, с нашей точки зрения, ни крещения, ни причастия — ничего не происходит.
А. Митрофанова
— А Господь признает?
В. Легойда
— Ну, в данном случае, когда мы говорим, что мы не признаем, мы не имеем в виду, что, знаете, вот мы здесь противоречим Господу.
Поэтому здесь, конечно, вот эта логика политическая, что раз своя держава, значит, должна быть своя Церковь, она, во-первых, не соответствует канонической, во-вторых, она игнорирует сложившуюся, существующую ситуацию. Тут важный момент, что Церковь действительно есть. И вот Вы правильно сказали — они говорят, независимая от Москвы. А если вот серьезно разбираться, серьезно, да? — чем, в чем... Кстати сказать, недавно пообщался, знаете, с иностранными журналистами — они просто, простите за стилистическое снижение, обалдели, когда узнали простой факт — что между Украинской Православной церковью и Москвой, и в целом Русской Православной церковью, и Московским центром, скажем так, патриархии не существует никаких финансовых отношений. То есть для них было полным открытием, что нет никаких, так сказать, финансовых отчислений, в силу того, что вот этот центр всей Церкви находится в Москве, это совсем не значит, что из Киева передают какие-то там деньги, еще чего-то, что не существует никаких административных жестких, и никакого — и не жесткого — регулирования из Москвы, поскольку у Украинской Православной церкви есть Синод, что Церковь — с правами широкой автономии, и все, что в плане утверждения происходит, это то, что решения, принимающиеся на Синоде, они получают... должны быть одобрены патриархом. Но Вы сами понимаете, что ситуация, при которой соборное решение почему-то не будет одобрено Московским патриархом, она чрезвычайно редка, даже гипотетически. Должно что-то очень серьезное произойти, и что-то очень серьезно неправильное...
А. Митрофанова
— А что тогда мешает все-таки?..
В. Легойда
— Буквально, две секундочки договорю, да. И это означает...
Более того, если говорить о влиянии, то как раз таки, скажем, если взять такое явление, как Архиерейский собор, который обладает властью решения церковных вопросов, то влияние как раз таки Украинской Православной церкви — оно намного сильнее и на всю Церковь, и, в том числе, и на Москву, чем обратно. Потому что архиереи Украины составляют очень большую часть от вообще всего состава Русской Православной церкви, епископского. Поэтому здесь как по-другому к этому относиться?
Да, и самое главное, наконец — я сказал, что это непонимание того, что Константинопольс
А. Митрофанова
— Что мешает Русской Православной церкви даровать автокефалию?
В. Легойда
— А что... Пусть мне кто-нибудь назовет хоть одну причину, кроме вот этих политических, о которых мы сказали, которая требует этой автокефалии? Вот представьте, есть огромная, самая большая в мире, Русская Православная церковь, в зоне канонической ответственности которой находятся 16 современных государств. В ряде из них Церковь является церковью большинства и традиционной православной территорией. Есть и неправославные территории — такие, как Япония, но где есть автономная церковь. А в чем необходимость брать вот эту живую ткань, веками складывавшуюся, взять и разрезать? Ради чего? Ради того, чтобы Украинская Православная церковь могла называться «Киевский патриархат без кавычек»? Понимаете, нет никаких причин, которые бы позволяли нам вот взять и отрезать кусок Церкви и сказать: «А вот теперь это будет... Теперь у нас не одна Церковь, а две». А зачем? То есть нет никаких ни причин, ни целей. Ни целеполагание непонятное — собственно, церковное, да? Его нет просто. Вот это, на самом деле, ответ такой — он очень простой. Когда говорят: «Что мешает?», говорят: «А что должно понуждать?» Нет причин. Понимаете, есть вот большая, может быть, Церковь, которая действительно объединяет людей — там, либо братских народов, единого народа, единая традиция, единая, там, литургическая традиция, религиозно-филос
К. Мацан
— По последним новостям, собственно говоря, Константинопольс
В. Легойда
— Да, и, мне кажется, почему? Потому что, даже пусть теоретически, гипотетически, вопрос об автокефалии можно ставить только перед Москвой.
К. Мацан
— Но это да, как бы наивный вопрос. А патриарх Варфоломей не в курсе, что он этот вопрос не решает? Или это какая-то?..
В. Легойда
— Почему Вы думаете, что он как бы собрался его решать? (Смеется.) У Вас... Вы что-то знаете? (Смеется.)
К. Мацан
— Я знаю не больше, чем написано.
В. Легойда
— Давайте подождем, что они решат.
К. Мацан
— Но либо тогда нужно к фразе «изучить вопрос» относиться как к такому вежливому... вежливому отказу.
В. Легойда
— Я бы хотел надеяться, что... Нет, не вежливому — что это просто, ну как сказать... Что это форма, которая... Просто проигнорировать — наверное, было бы, по мнению Константинопольс
К. Мацан
— Такой дипломатический ответ?
В. Легойда
— Я не знаю. Давайте посмотрим. Но я вот так бы предложил одну из возможностей интерпретации.
К. Мацан
— Продолжим после небольшой паузы. Я напомню, у нас, как обычно, по пятницам в гостях Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ. В студии Алла Митрофанова и Константин Мацан. Прервемся и вернемся к Вам буквально через минуту.
А. Митрофанова
— Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели! Константин Мацан, я — Алла Митрофанова, и, как всегда по пятницам, в этой студии вместе с нами — Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ.
Владимир Романович, ну, мы сейчас такие серьезные темы обсудили, а мне хочется... Я не могу у Вас не спросить...
В. Легойда
— Несерьезные? Давайте! «Покемон-гоу»?(?
А. Митрофанова
— Да-да-да! «Я существую, я не знаю, что это такое!»...
В. Легойда
— Но я действительно совершенно... Да, это звучит немножко уже... вот вызывает такое, может быть, даже справедливое раздражение, как некое такое вот противоположное общее место, но я реально не представляю себе совершенно, о чем идет речь. Вообще! То есть я не знаю, как это выглядит. Знаете, люди, которые никогда не видели Фейсбука (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), они о нем много слышат при этом, но вот, как меня один человек спросил: «А почему вот под этой статьей так мало лайков?» Я сказал, что под ней вообще нет лайков, потому что это статья не в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации). (Смеется.) А он, вроде как, про Фейсбук (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) каждый день слышит и читает, и ему говорят, и он говорит, но он никогда его не видел как бы. Она, точнее, это была, дама.
А. Митрофанова
— Угу, угу. Получается, что тогда Вы только слышали, но не видели и не в курсе, и вне контекста?
В. Легойда
— Да, я понимаю, что кто-то кого-то ловит, и что в данном случае — то ли это впервые, то ли это всегда было, — что это имеет отношение к дополненной реальности. Что такое дополненная реальность, я примерно тоже себе представляю. Мы в свое время занимались тоже этой темой и думали о том, как использовать эти вот технологии дополненной реальности применительно к одному из наших информационных проектов, не связанных с покемонами, «Гоу!» и так далее.
А. Митрофанова
— Так много вообще на эту тему пишут и говорят! Я думаю, что Вы волей-неволей через какое-то время все равно окажетесь в курсе...
В. Легойда
— Надо смотреть. Надо просто понять даже...
К. Мацан
— И поймаете своего покемона.
А. Митрофанова
— Ну, вот это, кстати, не факт. Есть варианты разные. Я у одного из своих друзей в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), видела, как он, например, держа в руках айфон, общается с белкой. А белка, там, в камеру смотрит, нажимает какие-то кнопки, и, в итоге, фотографии у белки получаются, белка, там, в кадре — все хорошо, только она реальная абсолютно. И получается, что какой смысл кого-то ловить, если кругом такие дивные белки, и с ними гораздо круче и интереснее?
В. Легойда
— Я уж не знаю, относится ли эта игрушка к азартным играм, к определению подходит ли, но я просто вот... У меня, к сожалению... (Смеется.) Не к сожалению — чуть не сказал «к сожалению, я не склонен»... Но у меня нет проблемы, не было никогда проблемы азартных игр. В этом смысле я такой анти-Достоевский
А. Митрофанова
— Это не совсем азартная игра, это немножко про другое. Это про то, как включаешься. Это типа Фейсбука (деятельность организации запрещена в Российской Федерации). Вот Фейсбук (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) затягивает, и эта история — она тоже затягивает. Она для кого-то может стать азартной игрой, для кого-то просто такой формой зависимости. Для кого-то — просто очень забавной формой времяпрепровожде
В. Легойда
— Да. А дальше — дальше уже о грустном.
А. Митрофанова
— Я сразу себе представляю, как это может с ребенком, например, с чьим-нибудь случиться. И тут меня начинает охватывать просто ужас и холод бежать по спине.
К. Мацан
— Если позволите, я бы хотел вернуться к Всеукраинскому Крестному ходу. Вот Алла упомянула о нем как о таком последнем средстве, к которому измученные нестабильностью, войной и горем люди, наши братья украинские, прибегают, чтобы решить проблему, чтобы хоть как-то ее попытаться начать решать. Вот у меня есть несколько просто иное ощущение от этого Крестного хода, судя по картинкам, которые я вижу... Ну, и судя по обсуждениям, рассуждениям, — что это не то, что последнее средство в отчаянии, а это, собственно, в высшем смысле главное и единственное, наверное, настоящее средство, которое христианин внутренне — сам, каждый — может использовать. Это молитва. То есть это не то, что «мы вот это попробовали, политику попробовали, СМИ попробовали — не получилось, пойдем Крестным ходом»...
В. Легойда
— Да, Вы знаете, я с Вами совершенно согласен, и я тоже хотел сказать, что у меня немножко другое понимание этого. И это, действительно, не то, что вот перепробовали все средства, а вот осталось только молиться. Христианин сразу начинает молиться — он, по идее, не должен прекращать молиться, что бы ни происходило. Только вот его молитвословие...
А. Митрофанова
— Но в Церкви-то молитва идет уже все это время, пока на Украине развивается эта ситуация войны.
В. Легойда
— Да, да, безусловно. Но просто она может принимать разные формы, но это не является... Тут вот нет... знаете как... Это нет, здесь нет такой вот линейности — о чем сейчас совершенно справедливо Костя сказал, — что это не в логике того, что «ну а теперь давайте пойдем Крестным ходом!». Как раз таки постоянная молитва — вот она... понимает... Вот, понимаете... А молитва в каждом храме — разве это не?.. Это тоже такое некое соборное действие. Вот Крестный ход... То есть это просто еще одно из проявлений этого, собственно, содержательно-мо
К. Мацан
— Это вопрос тогда к смыслу самого феномена Крестного хода. Потому что я допускаю, что для человека светского сознания это может выглядеть и как, не знаю, флэшмоб. Или «вот православные вывели на улицы десятки тысяч людей по всей стране, чтобы показать, что за нами мощь».
В. Легойда
— Ну, если Вы слово «феномен» используете вот в том философском значении, которое означает противоположност
А. Митрофанова
— Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, проводит с нами этот «Светлый вечер». Здесь также Константин Мацан, я — Алла Митрофанова.
К. Мацан
— Вот Вам самому доводилось, и не раз, участвовать в Крестных ходах, причем, таких массовых, как, например, Крестный ход в честь 700-летия прославления Сергия Радонежского.
В. Легойда
— Да, 18 километров тогда...
К. Мацан
— Да. Но здесь еще масштабнее история — здесь вся страна, по сути, идет. Но вот есть же, тем не менее, наверное, разница между тем, чтобы просто молиться в храме, и пойти на Крестный ход, участвовать в Крестном ходе? Чем этот опыт другой?
В. Легойда
— Вы знаете, ну, тут... Он много чем другой, потому что, во-первых, это просто, так сказать, другая молитва. Я имею в виду, что, скажем, как и в храме, могут быть очень разные молитвы, и Крестный ход может быть тоже разный. Может быть, тем, что появляется, особенно когда мы говорим вот о таком многодневном, очень массовом, это просто — ну, как сказать… Простите, вроде бы, простой вопрос, но, в силу очевидности ответа, я несколько затрудняюсь сказать, как... Ну, он как-то, с одной стороны, ничем не другой, с точки зрения внутренней вот этой молитвенной устремленности, с другой стороны, внешне он всем другой. То есть когда Вы молитесь в храме, храм вмещает определенное количество людей. Вы пришли, вот «от и до» Вы там помолились, потом опять — что у Вас там? — на молебен или какое-то другое богослужение, Вы пришли, помолились, ушли. Вы находитесь в одном месте. Тут идет некое движение, нет замкнутого пространства, пересекаются большие расстояния с молитвой. Это, конечно, у человека на уровне таком психологическом, душевном, ну, конечно, другие ощущения во многом. Но здесь как раз таки, может быть, интересно не то, чем этот опыт другой, потому что это достаточно очевидно, а чем он тот же самый. Тем, что, знаете, для меня это было — не знаю, может быть, не все сочтут это здесь вот таким логичным воспоминанием, но я, например, вспомнил Крестный ход на Святой Земле, когда мы в Страстную пятницу шли к Храму Гроба Господня, и там ведь не только шла наша паломническая группа — такой очень массовый, большой Крестный ход, и ты идешь, и звучат песнопения на грузинском языке вдруг, на славянском, на арабском, на греческом. Разные люди, разные традиции в одном этом порыве и в одном Крестном ходе — ты вдруг понимаешь... Вот ты, вроде бы, чувствуешь всю вот эту разность... Чем другую? Вот всем другую — эти по-грузински поют, эти по-славянски. Но ты при этом понимаешь, что некое единство совершенное, потому что это единое устремление к единому Богу, и с этой одной целью. Может быть, здесь даже вот это важно, более важно.
А. Митрофанова
— Вы знаете, у Крестного хода все-таки есть какое-то еще значение, которое... Я не понимаю, как это можно трактовать, и как это работает, тоже непонятно. Но все-таки не стоит забывать, что есть и в нашей истории, в истории Западной Европы, такие примеры, когда люди... Именно почему я сказала о таком, знаете, как... последней надежде? Крестный ход — как последняя надежда... Когда... Ну, все же помнят эту историю, как под Москвой стоял Тамерлан. Все историю учили в школе. Под Москвой стоит Тамерлан. В Москву приносят Крестным ходом Владимирскую икону Божьей Матери. Тамерлан разворачивается и уходит. Что это было? Как это пояснить? Это его реакция на, так сказать, вот этот вот перформанс, когда там устроили православные, когда из пункта А в пункт Б с иконой пришли? Или что? Как это работает? Непонятно.
В. Легойда
— Вы знаете, какая штука? Вот тут, мне кажется, есть некое фундаментальное отличие любой молитвы от любого другого человеческого действия, не важно, стоит там Тамерлан под Москвой, или нужно, чтобы кто-то, наоборот, пришел к Москве. Дело в том, что Господом нам оставлена, собственно, одна молитва — «Отче Наш», в которой есть замечательные слова... Все слова замечательные, но есть очень важные слова, хотя, опять же, все важные. Есть слова о том, что «да будет воля Твоя». И вот в любом толковании молитвы Господней Вы найдете серьезный разбор того, что вот этими словами мы, в каком-то смысле, отказываемся от воли своей. И это значит, что мы не просто... Мы просим не конкретного результата и не конкретного действия, которое нам представляется правильным — чтобы кто-то ушел от стен Москвы или, там, пришел, чтобы что-то прекратилось или началось, — а мы просим только одного: чтобы в нашей жизни, во всех ситуациях, в том числе когда эта молитва — по какому-то случаю, проявилась воля Божья. Вот знаете, как сейчас говорят: «Ну, как Бог даст, как Богу будет угодно». Вот мы сейчас это легкомысленно произносим... То есть христианин должен понимать, что когда вот... У нас всегда есть, как у любого человека... Точнее, у любого человека всегда есть понимание, как бы ему хотелось. Так вот когда он говорит: «Да будет воля Твоя», вот каждый раз, утром и вечером, или, там, перед едой, читая «Отче Наш», ты должен понимать, что как же... «Да будет воля Твоя» — ты должен понимать, что она может быть не такой, какой она тебе бы хотелась. И здесь важно понимать — ну, простите, я так гипотетически сейчас говорю, — что христиане с одинаковым смирением должны принять как то, что Тамерлан ушел от Москвы, так и то, что он вошел в Москву в результате их молитвы. Потому что в этом тоже может проявляться Божья воля — как он там, Наполеон, вошел в Москву, например. Тоже же молились, правда? И сражались, и да, и знаменитый (нрзб.)... Но вошел в Москву — и сжег. И христианин не должен сказать, что «а вот там совершилась Божья воля, а здесь не совершилась!» Тоже совершилась.
Поэтому здесь, конечно, вот этот очень важный момент.
Кстати сказать, недавно тоже прочел и хотел бы, может быть, обратить внимание наших уважаемых слушателей — может быть, кто-то заинтересуется..
К. Мацан
— ...о богословии писал. Спасибо большое за беседу, Владимир Романович! Будем мы на этом заканчивать. Сегодня, в пятницу, как обычно, у нас в гостях был Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома», профессор МГИМО. В студии были Алла Митрофанова и я, Константин Мацан. До свидания, до новых встреч на радио «Вера»!
В. Легойда
— Спасибо, всего доброго!
А. Митрофанова
— До свидания!
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.