Долгое время Рига была немецким городом. И русским людям, жившим в нём, приходилось несладко – их сильно ограничивали в правах. А уж о нищих из числа русских рижан вообще никто не заботился. Властям не было до них дела. Ситуацию в корне изменил петербургский купец Садовников.
Однажды в его столичном доме появился старый знакомый из Риги – Мокей Желтов. Он был хозяином меняльной лавки, в которой часто собирались русские рижане. Эта лавка даже стала чем-то вроде русского клуба. Люди обсуждали семейные дела, делились городскими новостями, рассказывали нередко и грустные истории о разорении состоятельных русских купцов, для которых в Риге не находилось приюта. В городе имелись немецкие богоугодные заведения, но попасть туда православным русским было почти невозможно. И Желтов, выслушав множество таких историй, решил найти человека, который сможет профинансировать строительство русской богадельни. Так Мокей Михайлович оказался в Петербурге, у уроженца Риги купца Фирса Садовникова.
Идея показалась Фирсу Мироновичу актуальной. Он любил Ригу – в ней прошло его детство, там были похоронены его родители. И составляя в 1850-ом году завещание, Садовников оставил городу на возведение русской богадельни сто тысяч рублей серебром. Русские рижане написали щедрому дарителю письмо, в котором после многих благодарственных слов и обещаний построить на завещанные средства богадельню, просили добавить денег на русскую школу и церковь. Садовников откликнулся и на эту просьбу, составив новое завещание. По нему он дарил Риге 125 тысяч рублей с тем, чтобы они были вложены под проценты, а когда сумма станет в два раза больше, просил вложить её в строительство богадельни для русских людей православного вероисповедания со школой и церковью.
Фирс Миронович скончался в 1856-ом году. Спустя десять лет, когда сумма завещанная им и положенная в банк под проценты, удвоилась, в Риге создали комитет, который занялся устройством богадельни. Проект заказали известному архитектору Фельско. Он возводил здание два года и оно – трёхэтажное, красивое, с нарядными карнизами и наличниками – стало настоящим украшением города.
На первом этаже располагалась бесплатная школа – отдельные классы для мальчиков и девочек. На втором находились жилые комнаты обитателей богадельни, две столовые залы и церковь. Третий этаж отдали призреваемым из обнищавших купцов. Домовая церковь – каменная, тёплая, по просьбе Садовникова была освящена во имя святого мученика Фирса. Благотворитель отписал ей пять икон в серебряных окладах и киоты красного дерева. В богадельне сначала нашли приют тринадцать человек, но число постояльцев постоянно увеличивалось: в начале 20-ого века здесь проживало уже восемьдесят бездомных.
Над входом в здание висела доска с текстом, нанесённым золотыми буквами: «Садовникова богадельня. Трудами и усердием Санкт-Петербургского 1-й гильдии купца почётного гражданина Фирса Миронова Садовникова». А много лет спустя, в 1885-ом году бывшая Малая Мельничная улица, на которой стоял дом, давший приют стольким людям, стала называться улицей Садовникова.
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.