Когда меня везли рано утром в детский сад, зимой, закутанную во все такое негнущееся, на санках, я пыталась доспать по дороге, и мне снились микробы. О них рассказала мне бабушка. Микробы жили внутри меня, и пока я ехала по противному холоду, они грелись в постельках в красных комнатах моих внутренностей. Им было очень хорошо. Из детского сада меня забрали сразу после случая, когда нянечка заставила выпить ненавистное какао, и меня очень тошнило. Я осталась дома, с бабушкой и дворовыми дружками и подружками Светкой и Лелей. В нашем распоряжении было много времени, качели во дворе и огромный тополь, вокруг которого придумывалось бесчисленное количество игр. А качели, если подруги не выходили во двор, были источником вдохновения – пока на них качаешься, жутко много умных мыслей и складных стишков приходит в голову. Днем бабушка все равно стояла на балконе и следила за мной. А моя болонка Винька тоже хотела следить, и дедушка вырезал ей квадратик внизу балкона – ровно такой, чтобы высунуть голову, но не выпасть. Сверху балкона половинка бабушки – снизу голова Виньки – двойной присмотр.
И если я вспоминаю это, не потому, что мое детство было особенное. И не в том еще я возрасте, чтобы говорить: вот в наше время… и не только потому, что когда в детском лагере, где я работаю, мы предложили деткам сдать все девайсы – компьютеры, айпады, телефоны с играми и интернетом – и посмотреть, сколько продержатся. Продержались все по-разному, некоторые переключились на игры, спектакли, съемки фильмов, писание стихов и прочая. Телефонами ведь тоже можно делать дивные фотографии, на компьютерах писать стихи и монтировать фильмы… просто интересно, а если оставить только тополь? И качели? И вместо телефонов – вот эту будку через два дома, для которой копишь двушечки, потом десяточки, и дрожащими руками набираешь телефон своей первой любови: чтобы небрежно сказать, что проходила мимо, решила спросить, как дела (любовь не видит мешочка с накопленными монетками у тебя в руках). Недавно проезжала мимо городка своего детства. Заехала во двор. Благо – стоянки для машин сделали очень удобные. Очень огорчилась, что нет будочки телефонной. И что заделали дырочку новые жильцы для головы Виньки в балконе. И что тополь спилили, говорят, он был слишком огромный, застилал солнышко. Качели остались. Но деток не было видно. Неужели все-таки сидели по домам и общались не выходя из комнат? Мне кажется, что мы можем сделать для наших детей – это дать им время на размышление на качелях и игры вокруг тополя. Пока они еще не уселись по комнатам окончательно. И пока тополь для игр не спилили, конечно…
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.