Меня дважды несправедливо уличали в воровстве — и оба раза в магазине, и оба раза подозревали, что я стянула с прилавка шоколадку. Первый раз меня, первоклашку, остановили на кассе и заставили вывернуть карманы и показать содержимое портфеля, потому что перед этим я долго рассматривала красивые обёртки в отделе самообслуживания, да так ничего и не купила. Я не сразу сообразила, чем продиктовано столь строгое внимание со стороны взрослой тёти, а когда поняла — жгучая обида затопила меня изнутри, и я побежала домой со всех ног, желая донести свои слёзы до бабушки — она утешит, и будет хорошо. Я ведь и сама — хорошая! Ну разве ж со мной так можно? Разве можно оскорблять меня этим диким подозрением — в воровстве?
История повторилась через много лет, когда меня вновь остановили на кассе и попросили показать, что именно носила я по торговому залу в цветном пластиковом пакете. А была там только большая шоколадка, купленная в другом месте. При проверке кассовый аппарат почему-то прочитал эту шоколадку, как родную, то есть — определил как товар со склада именно этого супермаркета. Все мои объяснения не имели никакого значения ни для охранника, ни для кассира. Тут бы осознать, что не зря ниспослана мне ситуация, что именно сейчас я сдаю экзамен — на смирение, на умение с миром принимать всё, что приходит, — но куда там: захлестнула обида. Та самая, из детства: я же хорошая, да как вы вообще подумать можете, ведь это же — я!.. А вокруг уже столпились любопытные, всё больше знакомые — соседи, мамы малышей, с которыми я общаюсь, гуляя с детьми во дворе... Позор какой! Да ещё и ни за что!
Я не стала платить за шоколадку второй раз и в слезах убежала домой. Моя пятнадцатилетняя дочь тут же подхватилась и помчалась в магазин сражаться за маму и восстанавливать справедливость. То ли она обаяла охранника, то ли нашла какие-то весомые аргументы — но вернулась с победой. И с шоколадкой: «На, мам, всё нормально!».
Только вот на душе у меня легче не стало. Потому что экзамен я — провалила. Успокоившись, поняла: попросив прощения за несоядеянный грех, достойно приняв обвинения, переступив через своё оскорблённое «я», могла бы обрести что-то куда более утешительное, чем кондитерское изделие в ярком фантике. Это был бы маленький шажок ко Христу.
Ко Христу, Который добровольно принял страшные страдания, взошёл на крест, будучи безгрешным абсолютно. Ради нас, ради меня. Разве ж по справедливости Он страдал? Нет. Только лишь — по любви. К нам, недобрым, обидчивым, и ко мне в том числе. А я — да разве ж безгрешна? Ну, не ворую. А в остальном? Борясь за справедливость, злясь на обвинителей и оправдываясь, я сочеталась не Христу, а миру сему, увы. И награду получила — мирскую. Шоколадка... Ам — и нету. «Царствие Мое не от мира сего есть», — говорит Спаситель. И утешения Его — бесценны, их через кассовый аппарат не проведёшь.
Автор: Наталья Разувакина
Все выпуски программы Частное мнение
Второе послание к Коринфянам святого апостола Павла
2 Кор., 190 зач., X, 7-18.
Комментирует священник Стефан Домусчи.
Здравствуйте, дорогие радиослушатели! С вами доцент МДА, священник Стефан Домусчи. Многие современные люди ведут себя довольно самоуверенно. А как на самоуверенность смотрит христианство? Ответ интереснее, чем можно было бы ожидать, и даёт его апостол Павел в отрывке из 10-й главы 2-го послания к коринфянам, который читается сегодня в храмах во время богослужения. Давайте его послушаем.
Глава 10.
7 На личность ли смотрите? Кто уверен в себе, что он Христов, тот сам по себе суди, что, как он Христов, так и мы Христовы.
8 Ибо если бы я и более стал хвалиться нашею властью, которую Господь дал нам к созиданию, а не к расстройству вашему, то не остался бы в стыде.
9 Впрочем, да не покажется, что я устрашаю вас только посланиями.
10 Так как некто говорит: в посланиях он строг и силен, а в личном присутствии слаб, и речь его незначительна,
11 такой пусть знает, что, каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично.
12 Ибо мы не смеем сопоставлять или сравнивать себя с теми, которые сами себя выставляют: они измеряют себя самими собою и сравнивают себя с собою неразумно.
13 А мы не без меры хвалиться будем, но по мере удела, какой назначил нам Бог в такую меру, чтобы достигнуть и до вас.
14 Ибо мы не напрягаем себя, как не достигшие до вас, потому что достигли и до вас благовествованием Христовым.
15 Мы не без меры хвалимся, не чужими трудами, но надеемся, с возрастанием веры вашей, с избытком увеличить в вас удел наш,
16 так чтобы и далее вас проповедовать Евангелие, а не хвалиться готовым в чужом уделе.
17 Хвалящийся хвались о Господе.
18 Ибо не тот достоин, кто сам себя хвалит, но кого хвалит Господь.
На одной из лекций меня как-то спросили, почему современные бизнес-тренеры настраивают человека на успех, а православие всё время говорит о грехах и человеческом несовершенстве. Чем можно объяснить такую разницу? Действительно, от первых очень часто можно услышать призывы повторять себе «я лучший», «я успешный», «у меня всё получится». От вторых зачастую слышишь слова о необходимости быть смиренным. С точки зрения обывательской, выигрывают очевидно первые, потому что картина, которую они рисуют явно более привлекательная.
Однако в сегодняшнем тексте из послания апостола Павла к Коринфянам нет ни бахвальства, ни отказа от какой бы то ни было собственной значимости. Напротив, есть взвешенная позиция, в которой всё оказывается на своих местах. Да и слово «смирение», которым обычно пугают, означает лишь осознание своих границ, своего места в мире, в отношениях с Богом и другими людьми.
Но прислушаемся к апостолу Павлу. Размышляя о том, насколько он как апостол подотчётен коринфской общине, он призывает не в меру требовательных общинников помнить о его статусе. Может показаться, что это совершенно не смиренно с стороны Павла... Но в том то и дело, что апостол прекрасно знает свою меру. Он действительно основал коринфскую общину и много преуспел в деле проповеди, но меру эту успеха определил для него Бог. Апостол осознаёт значимость своего труда, но понимает, что действовал с помощью Божией, и это понимание позволяет ему занять взвешенную позицию. Итогом его размышлений становится лаконичная и очень точная фраза: «хвалящийся, хвались о Господе», то есть помни, что при всех твоих усилиях и стараниях рядом с тобой всегда был Господь, поддерживающий, направляющий и определяющий меру пройденного тобой пути.
Слово «самоуверенность» воспринимается христианами как недальновидное и глупое. И дело не только в том, что сам по себе человек очень ограничен в своих ресурсах и возможностях, но в том, что в наивных попытках отстоять свою самость он отказывается от присутствия в его жизни Творца. Бог, конечно, никуда из жизни человека не уходит, потому что все мы как бы ни жили, живём благодаря Его любви, но кто-то впускает её в свою жизнь, а кто-то живёт ей вопреки.
Христианство начинается с того, что человек осознаёт: концентрируясь на себе, он ограничивает и обедняет свой мир и, напротив, открывая своё сердце ближнему и Богу, бесконечно свой мир обогащает.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
От мала до велика
О библейском происхождении выражения «От мала до велика» и его различных формах употребления.
Все выпуски программы Первоисточник
«Всемилостивый Господи, помажь сердце мое елеем милости Твоей»
Всемилостивый Господи, помажь сердце мое елеем милости Твоей.
Да никогда не вспыхнет в нём гнев на сильного, не зародится презрение к слабому. Посмотри, роса утренняя — всех слабее...
Да никогда не совьёт в сердце моём ненависть к ненавидящим меня. Да вспомню я о конце их и сохраню мир свой.
Милосердие открывает путь к сердцу всякой твари и несёт радость.
Немилосердие омрачает чело и несёт печаль одиночества.
Помилуй милостивого, Рука Пренежная, и открой ему тайну милости Твоей.
Богочеловек — чадо милости Отца и святости Духа. Весь мир — лишь притча о Нём. Могущественные светила небесные и мельчайшие капли озёрные, собою рассказывают о Нём. Всё небесное и земное, от пресильных Серафимов до мельчайшего комочка пыли, рассказывают притчу о Нём — прасущности и праисточнике своём.
Что такое твари на земле и во вселенной, если не притча о солнце?
Воистину, также и всё видимое, и невидимое, являет собой притчу о Богочеловеке. Сущность её проста, притч о ней множество бесконечное.
Друзья мои, как же рассказать мне вам о сути, если вы притч понимать не умеете?
О, если бы знали вы ту сладостную беспредельность и силу, когда проникаешь до сердца всех притч, туда, где они начинаются, и где кончаются. Туда, где язык немеет, и где всё сказано раз и навсегда!
Какими скучными становятся тогда все долгие и однообразные повествования, сочинённые людьми. Такую же скуку испытывает тот, кто привык слышать раскаты грома и созерцать сверкание молний, но вынужденный слушать рассказы о грозе.
Приими мя в Себя, Сыне Единородный, чтобы стать мне одно с Тобой, как когда-то до сотворения и падения.
Да закончится долгая и томительная притча моя о Тебе, хотя бы мгновением лицезрения Тебя. Да закончится самообман мой о том, что я — нечто рядом с Тобой, или нечто без Тебя.
Пресыщены уши мои притчами. Устали зеницы мои взирать на тщеславную пестроту одежд, Тебя лишь жаждут видеть они, Источник мой, сокрытый миром за пустыми притчами и пёстрыми одеждами.