1 Кор., 125 зач., I, 18-24.
Комментирует священник Антоний Борисов.
Некоторые привычные нам сегодня христианские слова и выражения прижились в церковной культуре с большим трудом. Взять хотя бы слово «Богочеловек». В античной, языческой среде так принято было именовать полубогов-героев. Например, Геракла. Но христианство всё же наделило понятие «Богочеловек» совершенно иным смыслом. Каким? Об этом нам расскажет отрывок из 1й главы первого послания апостола Павла к коринфянам, что читается сегодня утром во время богослужения. Давайте его послушаем.
Глава 1.
18 Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых,- сила Божия.
19 Ибо написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну.
20 Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?
21 Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих.
22 Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости;
23 а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие,
24 для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость;
Когда Спаситель умирал на кресте, переживаемые Им мучения тронули сердца даже некоторых язычников. Так, например, находившийся рядом с распятым Христом римский сотник (центурион), неожиданно для многих (и, наверное, для себя тоже) воскликнул: «истинно Человек Сей был Сын Божий». Нужно понимать, что и центурион, и до того Понтий Пилат, которому о Христе рассказывали, как о Сыне Божием, воспринимали данный образ (Богочеловека) в языческом контексте. Господь Иисус представлялся античным грекам и римлянам первоначально как некий герой-полубог, а потому казнь Христа, Его позорная (с точки зрения законов империи) смерть на кресте представлялась бессмыслицей. Ведь древние герои Эллады прославляли себя боевыми подвигами, но никак не жертвенным и смиренным отношением к смерти.
Теперь отчасти понятен исторический и культурный контекст, в котором находились первоначальные читатели прозвучавшего отрывка из первого послания апостола Павла к коринфянам. Христианская община Коринфа состояла преимущественно из крестившихся язычников. Имелись в местной Церкви и евреи-христиане. И те, и другие находились в полемике со своими соотечественниками, не принявшими Спасителя. Коринфских христиан пытались убедить, что вера их является лживой. В качестве доказательства приводились упомянутые уже детали смерти Господа Иисуса Христа.
Иудеи и язычники прямо говорили о том, что Сын Божий, Спаситель мира не мог бы умереть на кресте. Крестная казнь жителями Римской империи считалась самой жестокой и позорной одновременно. Через распятие на кресте, например, за 70 лет до Рождества Христова были умерщвлены шесть тысяч рабов — участников восстания гладиаторов во главе со Спартаком. Древние иудеи даже и мысли не могли допустить, что собственные руками убили обещанного пророками Мессию, Которого ждали столько веков.
Апостол, обращается к коринфянам, утешая их, и описывает сложившуюся ситуацию так: «мы проповедуем Христа распятого, для иудеев соблазн, а для Эллинов безумие». С греческого языка слова апостола можно перевести ещё и так — мы проповедуем Христа распятого, для иудеев — скандал, а для греков-язычников — глупость. Противники Христа в первом веке прямо говорили о том, что Сын Божий, посланный с Неба Царь мира, по определению не мог умереть через казнь, которая обычно доставалась бунтарям, грабителям и рабам.
Апостол же не только не отрицал крестной смерти Спасителя, но в своём послании к коринфянам прямо говорит о особом значении такой казни. Он подчеркивает — Иисус Христос пришёл в этот мир, чтобы избавить людей от власти греха и смерти, избавить при помощи телесной кончины и последующего воскресения. Сын Божий по, до конца непонятной нам, причине избирает для встречи со смертью самый страшный и жестокий путь, чтобы показать людям, насколько Он возлюбил их.
Крест Христа по своему величию превосходит все чудеса и всю мудрость этого мира. Ни иудейская, ни греческая цивилизации при всей своей развитости не могли дойти до мысли, что спасение людей будет совершено через позорную смерть на кресте. А потому многие эллины и иудеи отвергли Христа. Но, принимая кончину через страшные муки на кресте, Спаситель нашёл отклик в сердцах иных людей, которые готовы были сочувствовать Ему и поверили в спасительность Его жертвы. Для таковых крест Спасителя перестал быть «скандалом» и «глупостью», но стал «Божией силой» и «Божией премудростью», а сами эти люди вошли в число «спасаемых» — то есть тех, кто почувствовал адресованную человечеству любовь Божию и принял её.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Второе послание к Коринфянам святого апостола Павла
2 Кор., 190 зач., X, 7-18.
Комментирует священник Стефан Домусчи.
Здравствуйте, дорогие радиослушатели! С вами доцент МДА, священник Стефан Домусчи. Многие современные люди ведут себя довольно самоуверенно. А как на самоуверенность смотрит христианство? Ответ интереснее, чем можно было бы ожидать, и даёт его апостол Павел в отрывке из 10-й главы 2-го послания к коринфянам, который читается сегодня в храмах во время богослужения. Давайте его послушаем.
Глава 10.
7 На личность ли смотрите? Кто уверен в себе, что он Христов, тот сам по себе суди, что, как он Христов, так и мы Христовы.
8 Ибо если бы я и более стал хвалиться нашею властью, которую Господь дал нам к созиданию, а не к расстройству вашему, то не остался бы в стыде.
9 Впрочем, да не покажется, что я устрашаю вас только посланиями.
10 Так как некто говорит: в посланиях он строг и силен, а в личном присутствии слаб, и речь его незначительна,
11 такой пусть знает, что, каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично.
12 Ибо мы не смеем сопоставлять или сравнивать себя с теми, которые сами себя выставляют: они измеряют себя самими собою и сравнивают себя с собою неразумно.
13 А мы не без меры хвалиться будем, но по мере удела, какой назначил нам Бог в такую меру, чтобы достигнуть и до вас.
14 Ибо мы не напрягаем себя, как не достигшие до вас, потому что достигли и до вас благовествованием Христовым.
15 Мы не без меры хвалимся, не чужими трудами, но надеемся, с возрастанием веры вашей, с избытком увеличить в вас удел наш,
16 так чтобы и далее вас проповедовать Евангелие, а не хвалиться готовым в чужом уделе.
17 Хвалящийся хвались о Господе.
18 Ибо не тот достоин, кто сам себя хвалит, но кого хвалит Господь.
На одной из лекций меня как-то спросили, почему современные бизнес-тренеры настраивают человека на успех, а православие всё время говорит о грехах и человеческом несовершенстве. Чем можно объяснить такую разницу? Действительно, от первых очень часто можно услышать призывы повторять себе «я лучший», «я успешный», «у меня всё получится». От вторых зачастую слышишь слова о необходимости быть смиренным. С точки зрения обывательской, выигрывают очевидно первые, потому что картина, которую они рисуют явно более привлекательная.
Однако в сегодняшнем тексте из послания апостола Павла к Коринфянам нет ни бахвальства, ни отказа от какой бы то ни было собственной значимости. Напротив, есть взвешенная позиция, в которой всё оказывается на своих местах. Да и слово «смирение», которым обычно пугают, означает лишь осознание своих границ, своего места в мире, в отношениях с Богом и другими людьми.
Но прислушаемся к апостолу Павлу. Размышляя о том, насколько он как апостол подотчётен коринфской общине, он призывает не в меру требовательных общинников помнить о его статусе. Может показаться, что это совершенно не смиренно с стороны Павла... Но в том то и дело, что апостол прекрасно знает свою меру. Он действительно основал коринфскую общину и много преуспел в деле проповеди, но меру эту успеха определил для него Бог. Апостол осознаёт значимость своего труда, но понимает, что действовал с помощью Божией, и это понимание позволяет ему занять взвешенную позицию. Итогом его размышлений становится лаконичная и очень точная фраза: «хвалящийся, хвались о Господе», то есть помни, что при всех твоих усилиях и стараниях рядом с тобой всегда был Господь, поддерживающий, направляющий и определяющий меру пройденного тобой пути.
Слово «самоуверенность» воспринимается христианами как недальновидное и глупое. И дело не только в том, что сам по себе человек очень ограничен в своих ресурсах и возможностях, но в том, что в наивных попытках отстоять свою самость он отказывается от присутствия в его жизни Творца. Бог, конечно, никуда из жизни человека не уходит, потому что все мы как бы ни жили, живём благодаря Его любви, но кто-то впускает её в свою жизнь, а кто-то живёт ей вопреки.
Христианство начинается с того, что человек осознаёт: концентрируясь на себе, он ограничивает и обедняет свой мир и, напротив, открывая своё сердце ближнему и Богу, бесконечно свой мир обогащает.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
От мала до велика
О библейском происхождении выражения «От мала до велика» и его различных формах употребления.
Все выпуски программы Первоисточник
«Всемилостивый Господи, помажь сердце мое елеем милости Твоей»
Всемилостивый Господи, помажь сердце мое елеем милости Твоей.
Да никогда не вспыхнет в нём гнев на сильного, не зародится презрение к слабому. Посмотри, роса утренняя — всех слабее...
Да никогда не совьёт в сердце моём ненависть к ненавидящим меня. Да вспомню я о конце их и сохраню мир свой.
Милосердие открывает путь к сердцу всякой твари и несёт радость.
Немилосердие омрачает чело и несёт печаль одиночества.
Помилуй милостивого, Рука Пренежная, и открой ему тайну милости Твоей.
Богочеловек — чадо милости Отца и святости Духа. Весь мир — лишь притча о Нём. Могущественные светила небесные и мельчайшие капли озёрные, собою рассказывают о Нём. Всё небесное и земное, от пресильных Серафимов до мельчайшего комочка пыли, рассказывают притчу о Нём — прасущности и праисточнике своём.
Что такое твари на земле и во вселенной, если не притча о солнце?
Воистину, также и всё видимое, и невидимое, являет собой притчу о Богочеловеке. Сущность её проста, притч о ней множество бесконечное.
Друзья мои, как же рассказать мне вам о сути, если вы притч понимать не умеете?
О, если бы знали вы ту сладостную беспредельность и силу, когда проникаешь до сердца всех притч, туда, где они начинаются, и где кончаются. Туда, где язык немеет, и где всё сказано раз и навсегда!
Какими скучными становятся тогда все долгие и однообразные повествования, сочинённые людьми. Такую же скуку испытывает тот, кто привык слышать раскаты грома и созерцать сверкание молний, но вынужденный слушать рассказы о грозе.
Приими мя в Себя, Сыне Единородный, чтобы стать мне одно с Тобой, как когда-то до сотворения и падения.
Да закончится долгая и томительная притча моя о Тебе, хотя бы мгновением лицезрения Тебя. Да закончится самообман мой о том, что я — нечто рядом с Тобой, или нечто без Тебя.
Пресыщены уши мои притчами. Устали зеницы мои взирать на тщеславную пестроту одежд, Тебя лишь жаждут видеть они, Источник мой, сокрытый миром за пустыми притчами и пёстрыми одеждами.