Светлый вечер с иеромонахом Игнатием (Шестаковым) (эфир от 15.04.2015)

У нас в студии был насельник московского Сретенского монастыря, специалист по истории и культуре Сербии иеромонах Игнатий (Шестаков). Мы говорили о том, как отмечают Светлое Христово Воскресение в Сербии.

Ведущие: Владимир Емельянов и Лиза Горская

В. Емельянов

— Здравствуйте, уважаемые слушатели! Продолжается Светлая седмица на радио «Вера». Вы слушаете программу «Светлый вечер» с Владимиром Емельяновым и Лизой Горской. Христос Воскресе! — продолжаем говорить.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Воистину Воскресе!

В. Емельянов

— И радуемся эту неделю. У нас сегодня в гостях иеромонах Игнатий Шестаков — он насельник Сретенского монастыря. Здравствуйте!

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Здравствуйте! Христос Воскресе!

В. Емельянов

— Воистину!

Наше досье:

Иеромонах Игнатий (Шестаков) родился в Москве в 1974 году. Окончил исторический факультет Московского университета, с 2000-го насельник Московского Сретенского монастыря. Автор более сотни статей по истории Сербской Православной Церкви. Многолетний автор «Православной энциклопедии», член Союза писателей, редактор сербской версии портала Православие.Ru.

В. Емельянов

— Мы хотели бы с вами поговорить сегодня, в продолжение наших разговоров о пасхальных обычаях и традициях...

Л. Горская

— В мире.

В. Емельянов

— Да, в мире. О пасхальных традициях в Сербии. Чем наши пасхальные традиции отличаются от сербских.

Л. Горская

— И отличаются ли, вообще?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— В общем и целом разница не очень большая. Я бы даже так сказал, лучше говорить не в Сербии, а у сербов, потому что сербы не только в Сербии живут. Есть очень много сербов в Боснии и Герцеговине, в Черногории и в Хорватии. Надо сказать, что каких-то особенных таких отличительных черт в пасхальных традициях я бы не назвал. То же самое — те же поздравления: Христос Воскрес! — Воистину Воскрес! (говорит на сербском языке). Всё это наполнено такой радостью семейного праздника и, конечно, литургической радостью — люди стараются сейчас быть как можно больше в церкви и причащаться Святых Христовых Тайн. А что касается каких-то традиций, обычаев, ну, тоже можем видеть и пасхальные яйца — в разных регионах разные традиции существуют, даже к этим яйцам особым образом относятся, как к особым святыням. Например, расписное яйцо хранят в семейном иконостасе, иногда целый год, потом на следующий год пишут новое. Конечно, оно с христианской символикой.

Л. Горская

— А старые куда девают?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— А старые не знаю, куда девают. Часто это такая символика и почитание вот этих символов пасхальных, оно связано с какой-то сельскохозяйственной деятельностью, потому что сербы традиционно народ такой очень аграрный, связанный с землёй, с виноградом, с пшеницей, со скотиной. И поэтому, например, даже пасхальное яйцо как некая святыня используется, которая оберегает, например, поля или виноградные лозы. Выносится оно, значит, в поле и там ставится, и хранится. Вот такая существует традиция.

В. Емельянов

— Я читал, что его зарывают, и это оберегает и пашню и виноградники от града, который там случается периодически.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Ну, да, и от града, и от нечистой силы. Но, в принципе, от региона к региону существуют такие своеобразные обычаи, симбиозы разных местных обычаев. Но, с другой стороны, сербы не знают такой традиции, как у нас, — куличей пасхальных, пасох, и когда народ в огромных количествах идёт в церковь всё это освещать. Вот такого, например, у них нет, я не наблюдал. Хотя, конечно, пасхальная трапеза, она довольно богатая такая и вкусная. У них кулич встречается в другой традиции — освящения «Славского колача» так называемого, такого хлеба, но это немножко другая традиция.

Л. Горская

— А что сейчас происходит в Белграде? Вот прямо сейчас?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Сейчас тоже служится, как и в Москве, во всех храмах служится Божественная литургия. Вообще, надо заметить, что Сербская Церковь, её отличительная черта от некоторых других Поместных Церквей, даже на Балканах — очень активная литургическая и евхаристическая жизнь в ней. Довольно много молодёжи, людей среднего возраста сейчас в церкви, и людей, ищущих ответы на многие вопросы, в том числе церковной жизни. И, конечно, люди сейчас собираются около Причастия, около Чаши. В связи с этим интересное очень сейчас событие происходит, оно происходило весь Великий Пост и сейчас тоже продолжается, — батюшки сербские в Белграде с большим очень энтузиазмом и воодушевлением восприняли появление такого документа в Русской Православной Церкви: «Об участии верных в Евхаристии». И вот мы на своей сербской версии перевели его довольно оперативно.

Л. Горская

— На сербской версии сайта...

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Православие.Ru

Л. Горская

— Который делает Сретенский монастырь. Это первый, по-моему, православный ресурс в интернете. Или первый всё-таки Седмица.Ru был?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Ну, первый или не первый, но один из... Он появился в ночь с 99-го на 2000 год. А тут уже пальма первенства...

Л. Горская

— Вот чем монахи на Новый год занимаются! И у вас есть сербская версия, насколько я понимаю?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Да. У нас есть сербская версия, уже по-моему четыре года. И она довольно популярная, можем немножко похвалиться, что в общем-то она сейчас более читаемая, чем официальный сайт Сербской Православной Церкви. Среди сербов, главное, что она популярная — к чему мы и стремились! Конечно, наша цель донести в первую очередь до них жизнь Русской Церкви и наши какие-то традиции интересные. Но мы и обо всём пишем, в общем, генерируем их новости.

Л. Горская

— Простите, я отвлеклась, чтобы слушателям было понятно, где появился перевод на сербский вот этого документа об участии верующих в Евхаристии. И?

В. Емельянов

— И давайте, да, вернёмся, поподробнее немножко!

Иером. Игнатий (Шестаков)

— И последовала реакция, которую мы не совсем ожидали. В частности, например, духовенство собора Святого Саввы, который мы все знаем — это самая большая церковь сейчас в христианской Европе, — они приняли решение тут же напечатать это в виде небольшой брошюры, книжечки такой, и раздавать на Светлой седмице и на Пасху. Но такой был интерес к этому документу и к тому, что в нём написано, и такая необходимость, нужность всего того, что в нём содержалось для жизни Церкви, в первую очередь Сербской, как мы видим, что они стали раздавать эту книжечку, уже начиная с дня Торжества Православия, говорить об этом по радио...

В. Емельянов

— Недотерпели немножко.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Да. Активно стали обсуждать. И, в общем, это расширилось на другие храмы, не только Белграда, но я знаю и в Черногории в монастырях раздавали, и очень-очень активно этот документ сербы читают и применяют в жизни. Очень хвалят его и отмечают: как бы было хорошо, чтобы у них тоже что-то такое Соборный разум Сербской Церкви принял. Почему это важно? Потому что в Сербской Церкви, также как у нас, в Русской Церкви, возникали недоумения по поводу, допустим, частоты Причастия, подготовки к Причастию — такие вопросы важные в жизни христианина. В Сербской Церкви это ещё более обострённо, потому что сербы народ такой немножко крайностей — любят либо совсем хорошо, либо совсем плохо. Очень темпераментные, поэтому у них обсуждение этих вопросов участия в Евхаристии, в Литургии, подготовки к Причастию тоже вызывало много недоумений — различные традиции от региона к региону. И даже происходили такие очень серьёзные столкновения вербальные, в смысле накал обсуждения достигал очень высокого градуса. Поэтому, конечно, для сербов и для Сербской Церкви вот этот документ, который выработал Соборный разум Русской Церкви, можно сказать, как такой бальзам на душу. И вот с таким воодушевлением он принят. И сейчас, в пасхальные дни, тоже батюшки раздают эту книжку с радостью прихожанам.

В. Емельянов

— А может быть, мы немножко подробнее поговорим вообще об этом документе, о его сути, о его пунктах каких-то, чтобы нашим слушателям тоже было понятно?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Документ посвящён собственно Евхаристии — этому Таинству Причастия Тела и Крови Христовых. В нём есть историческая часть, которая объясняет происхождение: как литургическая жизнь вокруг этого Таинства развивалась, как традиция Церкви менялась из века в век; какая традиция существовала в древней Церкви, какая традиция в византийский, скажем, период; какая традиция в Русской Церкви в 19 веке, до него, после. И, естественно, всё это идёт с опорой на святоотеческую традицию, на каноны, соответствующие ссылки. И потом рассматриваются разные примеры: как складывалась традиция Причастия вот уже, скажем, в последний, новейший период истории Русской Церкви, скажем, с конца 80-х, в 90-е года. Отмечаются те недоумения и разночтения, которые существуют в подготовке, к примеру, к Причастию или вопрос частоты Причастия, или другие, более тонкие вопросы, например, подготовки людей с проблемами со здоровьем, или особые условия во время поста или вне поста, и так далее.

Л. Горская

— А о чём тут можно спорить? Вот вы сказали, что велись какие-то яростные вербальные споры?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— У сербов-то?

Л. Горская

— У сербов. У нас же тоже?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Знаете, это серьёзные вопросы. Например, действительно, от региона к региону, от епархии к епархии, тем более Русская Православная Церковь огромная по своим, скажем так, географическим просторам, есть ещё зарубежные епархии. Сейчас вот мы в единстве с Зарубежной Церковью, где тоже свои какие-то традиции сохранялись. Допустим, они какие-то дореволюционные традиции вынесли и то ведь, может, из какого-то определённого региона. И существовали разночтения. И могла бы сложиться ситуация, когда человек, приехав в другой город, допустим, из Москвы, со своего прихода, мог столкнуться с тем, что его, например, батюшка не благословлял причащаться. Отказывали, например, в причастии в связи с тем, что он не исповедовался вот здесь, например.

Л. Горская

— Знаете, я больше скажу: человек, приехав из Москвы в другой регион, мог столкнуться с тем, что на Пасху, например, не причащают.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Да-да! Но это крайние формы.

Л. Горская

— Просто выносят Чашу и заносят.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Дело в том, что все эти проблемы, каждая из них имеет своё обоснование, свою историю, почему так сложилось, что люди думают так и священники, что так правильно. Поэтому нужно было как раз всем вместе собраться — Межсоборное присутствие — специальный орган, где собрано самое лучшее, что есть у нас в Церкви в образовании и вообще в традиции. И там обсудили внимательно, без спешки лишней, как быть и как нужно, что нужно советовать православным христианам, и одновременно с этим и духовенству. То есть нужно разобраться. Всегда, когда есть проблема, нужно сесть и разобраться на основании документов, свидетельств, канонов. Вот это и было сделано Русской Церковью. Естественно, такой документ и такой текст служат оздоровлению церковной жизни и литургической жизни каждого христианина.

В. Емельянов

— Мы напоминаем, что вы слушаете программу «Светлый вечер» на радио «Вера». В студии ведущие Владимир Емельянов и Елизавета Горская. У нас сегодня в гостях насельник Сретенского монастыря иеромонах Игнатий (Шестаков). Христос Воскресе!
Иером. Игнатий (Шестаков)

— Воистину Воскресе!

В. Емельянов

— Может быть, не совсем праздничный вопрос, но мы знаем, что страна, о которой мы говорим, страшную трагедию пережила. И за время войны было разрушено порядка 150 церквей и монастырей.

Л. Горская

— Мне кажется, она до сих пор её переживает. И до сих пор разрушаются храмы, уже, правда, не непосредственно на территории Сербии. Но сербы всё равно это близко к сердцу воспринимают.

В. Емельянов

— Да, конечно! Что сейчас происходит? Восстановлены какие-то церкви и монастыри? Наверное, не все?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Я бы уточнил только одну вещь, это важно, в принципе, для понимания! Опять же, я немножко вернусь к тому, что лучше говорить о сербском народе, о сербских землях. Потому что сербы живут не только в нынешней Республике Сербия. Война, собственно говоря, для них длится с начала 90 годов. Процесс распада Югославии целой — везде, где жили сербы, — он был весь кровавым и сопровождался очень серьёзными военными столкновениями, которые по нескольку лет длились. Например, война в Боснии и Герцеговине, в Хорватии. И всё время при этом очень сильно страдала Церковь. То, что вы сейчас назвали, эти 150 храмов — это мы говорим о войне 1999 года, которая сопровождалась агрессией и НАТО, и США, и бомбардировками тогдашней Югославии.

Л. Горская

— Когда москвичи ходили к посольству США, пикетировали его и очень тоже переживали, я помню.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Да. Но сербы в такой ситуации с 91 года находятся. И в Косово и Метохии, действительно, было разрушено и пострадало вот этих 150 храмов и монастырей, но, например, в Хорватии, в Боснии и Герцеговине, сели мы вообще в совокупности возьмём количество храмов, которые пострадали с 91 по 95 года, то их даже больше. То есть там цифра где-то порядка 250 храмов и монастырей. Многие из них были разрушены. А вот то, что произошло в Косово и Метохии, это просто ещё один акт, скажем, такого страдания и трагедии сербского народа и Сербской Церкви в конце двадцатого века. И в общем-то в какой-то мере это продолжается и сейчас. Но что важно понимать: что всё-таки Церковь возрождается, воскресает. Особо важно нам об этом помнить в эти пасхальные дни торжества жизни над смертью, и Воскресения над дьяволом. Церковь и там, в Косово, где эти 150 храмов пострадали, она и там возрождается и воскресает. И многие, между прочим, из этих храмов восстановлены за эти годы, скажем, за 15 лет. И многие уже активно используются. Другой вопрос, конечно, тут вопрос в чём — что было выгнано порядка 300 тысяч сербов с этих территорий. И просто храмы-то восстановить можно, но надо же, чтобы кто-то в них молился, служил, чтоб как-то жизнь приходов поддерживалась. А в этом существует проблема — проблема именно в людях, потому что возвращаться сербам тяжело. Всяческие препятствия этому чинят, во-первых, албанские власти в Косово. Потом, международная администрация в общем-то тоже, нельзя сказать, что с большим энтузиазмом эту идею поддерживает — возвращение именно выгнанных сербов, хотя вернуться хотят многие. А потом проходят годы всё-таки, представляете: ребёнка вывезли в пять лет, уже пятнадцать лет прошло, ему двадцать, он вырос где-то в Центральной Сербии, ну, куда он поедет? — работа, учёба и так далее, и тому подобное. И самая главная проблема, конечно, что в этих сербских анклавах безработица и экономические трудности. Люди хотят жить у себя на земле, но они находятся где-то в блокаде экономической, где-то в обструкции со стороны местных властей.

Л. Горская

— Косово сейчас ничего вообще практически не производит, насколько мне известно. Вот как туда вернуться и как там жить, жизнь восстанавливать?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— В основном сербы там занимались сельскохозяйственной деятельностью. В принципе, довольно удачно — это очень плодородная земля, очень хороший климат. Они занимались виноградарством, пшеницу выращивали и любые плодоовощные культуры, и скотоводство. В общем-то могли бы они этим заниматься, собственно говоря, они этим сейчас и живут в основном. Но рынок сбыта — куда это всё продавать? Часто это всё, допустим, местные албанцы блокируют, не хотят... Если это какие-то небольшие анклавы, например. Да, фактически, будем называть не государство это, а территория, под названием Косово и Метохия, она, конечно, сейчас практически, да, ничего не производит. Но тем не менее там есть, нельзя... Вот это представление, что там просто, знаете, как в «Сталкере», такая зона там и, в общем, ничего, как у Тарковского. Это, конечно, ошибочное представление. Оно очень опасное, потому что у нас опускаются руки, мы думаем, что там ничего нет. Есть очень большие районы серьёзные, где сербы живут, и очень много детей, между прочим, рожают, очень большие семьи там. Есть университет сербский в Косовской Митровице. Есть, вообще, ещё там урбанистические центры, не говоря уже о сельских, где сербы преобладают и живут. А главное, что там самые главные исторические и духовные сербские святыни — монастыри. Монастыри, за исключением небольшого совсем числа — трёх или четырёх, которые были полностью разрушены, и из окрестностей были выгнаны полностью все сербы, — все остальные монастыри функционируют, скажем так, как такие духовные очаги.

В. Емельянов

— Много паломников туда приезжает?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Из Сербии, да.

В. Емельянов

— А из России, например?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Из России сложней. Из России приезжают люди. Я знаю, что ездят даже такие группы людей или какие-то единомышленники, которые довольно часто туда приезжают. Сейчас немножко усложнился этот процесс, потому что, я не помню когда, но года два уже точно, албанцы ввели визы для россиян, как для страны, которая не признала самостоятельность Косово, — для россиян, китайцев и для всех, кто не признал.

Л. Горская

— Похоже как «назло бабушке отморожу себе уши!». Они же заинтересованы, чтобы к ним туристы ехали!

Иером. Игнатий (Шестаков)

— В принципе, да! Но знаете как. Они там всё не решают, есть другие, которые решают за них. И, собственно, у них тоже есть какое-то негативное отношение к России, потому что она вроде как традиционно поддерживала сербов, а сербы для них в общем-то... Понятно, что после войн всех этих, они очень негативно относятся к ним. Так вот, сейчас въехать в Косово и Метохию можно, имея Шенгенскую визу, до двух недель россиян пускают. Либо можно какую-то неведомую визу получить в Стамбуле, но я не знаю ни одного человека, который этим бы занялся. И потом, это некий казус, потому что если мы не признаём существования такого государства...

Л. Горская

— Как мы можем его визу получать?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Да, как мы можем получать его визу? Но тем не менее немножко сложнее стало, потому что раньше можно было просто сесть на автобус в Белграде и приехать совершенно спокойно, например, в Косовскую Митровицу — просто ставили печать на административной границе, — по загранпаспорту. Было намного проще, сейчас вот немножко усложнилось. Русские ездят, но не в том количестве, конечно, в котором бы сербы хотели и готовы были бы там их видеть. Конечно, с большим бы удовольствием они видели бы намного большее число наших паломников и делегаций.

Л. Горская

— Это Косово, а в Сербии много туристов российских?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Да просто огромное количество. Дело в том, что очень много русских сейчас живёт.

В. Емельянов

— Да, покупают земли, дома.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Причём где-то в Центральной Сербии. Скажем так, далеко от каких-то традиционных курортных мест. Покупают, занимаются сельским хозяйством. Сначала такая толпа наших соотечественников хлынула в Черногорию. Но там немножко другая ситуация.

Л. Горская

— Там очень дорого — я смотрела.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Да.

Л. Горская

— Пыталась как-то примериться к отдыху, и — очень дорого!

Иером. Игнатий (Шестаков)

— А в Сербии с этим немножко попроще и подешевле. А, собственно говоря, погода и климат тоже замечательные, вроде как у нас...

Л. Горская

— А виза нужна?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Нет, не нужна. Виза не нужна, покупаете билет, садитесь и — милости просим! Очень хорошо! Виза не нужна ни в Сербию, ни в Боснию и Герцеговину, ни в Черногорию. Пожалуйста! То есть человек, приехавший в Сербию, может совершенно спокойно поехать на машине, на автобусе в Боснию и Герцеговину, в Республику Сербскую, ну, не только в неё, в Сараево можно поехать — очень интересно!

В. Емельянов

— Насколько безопасно это мероприятие — посещение этих земель?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Безопасно!

В. Емельянов

— Ну, слава Богу!

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Но если только, например, взять машину с сербскими номерами в рентакаре и поехать, допустим, в какую-нибудь... Можно заехать куда-нибудь, где вам могут проколоть шину.

Л. Горская

— За эти номера? Вы знаете, на машине с московским номерами в России тоже можно заехать куда-нибудь...

В. Емельянов

— Можно даже не ездить никуда. Её можно просто оставить в неположенном месте — и придёшь, и все колёса спущены.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Ну, да.

Л. Горская

— То есть, в принципе, у кого есть возможность, могут прямо на светлой седмице прыгнуть в самолёт и ещё застать празднование Пасхи в Белграде, например?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Конечно! Тем более сейчас четыре рейса в день летает, по-моему, не меньше.

Л. Горская

— А если ещё и шенген есть, то можно ещё святыни в Косово посмотреть.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Ну, да. Но это надо немножко подготовиться — логистику определённую провести, потому что просто не везде и всюду можно доехать, не зная никого на месте.

Л. Горская

— Давайте, накидайте нам тогда, пожалуйста, маршрут по Сербии на выходные ближайшие.

В. Емельянов

— С учётом того, что в пятницу улетать?

Л. Горская

— С учётом того что вот, да, в пятницу улетать.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Надо понимать, что Сербия — страна довольно большая, и не надо пытаться объять необъятное. Но, в принципе, вполне себе за пару дней можно посетить, хорошенечко посмотреть, например, Белград. Святынь там не очень много, если брать этот вопрос. Там есть храмы, но чтобы какие-то мощи — этого в Белграде не очень много. Можно поехать, например, на Фрушка-Гору — это часа полтора на машине. Там просто монастырей порядка двадцати. Там, например, Фёдор Тирон в Хопово лежит, мощи его; потом есть места, связанные с новомучениками; Ангелина Сербская, вот все наши Ангелины, которые радуются радостью пасхальной сейчас, все они в общем-то в честь той Сербской Ангелины, потому что в календаре у нас, например, больше нет другой. В монастыре Крушедол есть частица её мощей, её сыновей и мужа, которые все тоже святые — святые Бранковичи так называемые. В общем, съездить на Фрушка-Гору — это хватит на весь день с лихвой. Но что хорошо — на машине можно вернуться за полтора часа до Белграда.

Л. Горская

— А общественный транспорт туда ходит?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— На Фрушка-Гору? Нет, она немножко всё-таки в стороне. Это там есть такой город Карловц, где был, заседал Синод Зарубежной Церкви — Сремски-Карловцы. И до этих Сремских-Карловцев можно доехать на автобусе, и они ближе всего к Фрушка-Горе. Но там всё-таки лучше обладать каким-то такси или машиной — это оптимальный вариант. Этого достаточно — это один день прямо с горкой будет, это, как говорится, надоест, устанет человек, всё он не увидит там. И можно съездить, например, в Студеницу. Студеница — это монастырь, где святой Савва писал типик для Сербской Церкви, и он находится в очень живописном месте. Там при нём есть отель, он монастырский, но он вне границ монастыря и он действует как обычный отель, его можно заранее заказать и так далее, и тому подобное. Очень дёшево, ну, что-то переночевать, не знаю, может быть, с завтраком ещё где-то 6-7 евро, что-то в этом роде. Очень живописный. Там, в самой Студенице находятся мощи Неманичей — сербских правителей, из святых. Там похоронен Симеон Мироточивый, под спудом там находятся его мощи. И, в общем, такая очень важная святыня. И, конечно, человек, один раз туда попав, он очень духовно укрепляется, обогащается. Потом, солнце, горы кругом, понимаете, красота неописуемая!

В. Емельянов

— Может, не у всех есть возможность посетить на этой неделе или в ближайшем будущем по разным причинам Сербию.

Л. Горская

— Например, у нас её нет.

В. Емельянов

— У нас просто нет физической возможности — мы заняты, мы работаем. Поэтому, может быть, послушаем какие-то праздничные сербские песнопения духовные, для начала.

Л. Горская

— Хотя бы.

В. Емельянов

А там, может, и решимся!

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Конечно, с удовольствием!

— Звучит духовное пасхальное песнопение.

 

В. Емельянов

— Продолжается Светлая седмица на радио «Вера». Вы слушаете программу «Светлый вечер».

Л. Горская

— И у нас в гостях иеромонах Игнатий (Шестаков). Отец Игнатий, скажите, пожалуйста, традиционно сербы очень тепло и как-то по-родственному относились к России, ко всему русскому. Они царя-мученика Николая Второго как-то тоже очень почитают, и понятно почему. Вот скажите, пожалуйста, сейчас к современной России это отношение сохраняется? Если мы всё-таки найдём возможность посетить Сербию, мы почувствуем, что к нам хорошо относятся или уже как-то остыли, в свете некоторых последних событий?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Сохраняется, безусловно. Конечно, любовь к России, ко всему русскому, она сохраняется. Причём, знаете, она очень разноплановая. То есть много людей, которые, допустим, не церковные, но при этом они любят русскую литературу и так далее, и тому подобное. То есть какое-то благоговение, уважение, конечно, как к великой культуре, остаётся. Причин для этого очень много. Например, они, конечно, прекрасно понимают, что для них это некое воплощение такой великой, действительно, славянской державы. И, вообще, исторически мы так с ними связаны, что в принципе не будет слишком высокопарно сказать, что, вообще, конечно, если бы не Россия и не Русская Церковь, то большой вопрос, что было бы сейчас с Сербской Церковью и сербским народом вообще. Потому что, конечно, веками они получали от нас помощь, в первую очередь духовную, церковную, культурную. И, вообще, целое поколение сербских, например, архиереев училось у нас до революции, и так далее, и тому подобное. То есть, практически, куда бы вы не приехали в Сербии, где-нибудь найдёте поминание, например, просто вот так кто-то проезжает, скажет: «А этот мост построен русским архитектором». Достаточно сказать, что весь Белград современный в том виде, в котором мы его видим — вот такая архитектура межвоенная, то есть после Первой мировой войны, до второй, она в общем-то вся... Практически к этому руку приложили русские архитекторы, русские градостроители и так далее. То есть это перечислять невозможно. Например, университеты некоторые полностью основаны были русскими, богословские факультеты. Но этим не надо слишком сильно хвалиться, обольщаться. Есть и определённые разочарования в России, особенно с 90-х годов, скажем так. Можно столкнуться с тем, что сербы могут сказать: «Ну, а где вы были, почему вы нас не поддержали?»

В. Емельянов

— Да, вот так бросили, забыли, можно сказать.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Да, конечно. И в общем-то они правы в чём-то, потому что — моё личное мнение — Россия как-то свою историческую задачу, как империя, она в отношении сербов всё-таки в этот последний период намного меньше сделала, чем могла. Как бы мы не говорили о том, что мы помогали и защищали. Т это вызывает разочарование. Самое опасное, что это вызывает разочарование у молодёжи, которая при этом находится под мощнейшим осознанным прессингом, скажем так, иных разных культур — западноевропейской, американской. И цивилизационно происходит такое выдавливание русской культуры и всех этих традиций, одновременно с выдавливанием сербских православных традиций.

Л. Горская

— Недавно было открытие памятника, установка памятника Николаю Второму в Белграде. Я смотрела видеозапись в интернете и меня удивило, что очень мало народу было на открытии, вроде торжественное событие, почитаемый исторический деятель, святой.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Был дождь в этот день. На самом деле, я считаю, этот памятник имеет огромное значение. Почему? Потому что, во-первых, он находится на земле, на которой раньше находилось российское посольство, до вот этих всех событий — до распада Российской империи и так далее, и тому подобное. То есть, вообще, если заняться этим вопросом, то можно, я думаю, даже доказать, что эта земля до сих пор принадлежит России — там, где находится сейчас, поставлен этот памятник. Он в непосредственной близости от Русского дома, который построили наши эмигранты в 30-е годы, и сейчас это центр Россотрудничества. И главное, что он находится в центре города. Я приезжал потом, уже после его открытия несколько раз, наблюдал. Очень такая трогательная картина, вы знаете. Потому что молодёжь очень много проходит. Вообще, все люди, которые проходят, обязательно останавливаются, фотографируются около него, рассматривают, читают. На нём всё-таки написана важная такая информация о том, что император помог сербскому народу в Первую мировую войну и так далее, и тому подобное. Но что меня больше всего поразило, удивило и обрадовало, что вот именно молодёжь, вот такие, знаете, люди — вы бы подумали, что это какие-то футбольные фанаты прошли. Они очень так с благоговением, с интересом и с каким-то таким... для них это важно, они останавливаются у этого памятника, фотографируются. Мне кажется, это очень важный момент, конечно. Потому что несмотря ни на что, ни на какие огорчения, может быть, в наших отношениях или там какие-то промахи, которые были, нет ни одного столичного города — в Европе уж точно, а может и в мире, — в котором есть улица Николая Второго. В Москве есть улица Николая Второго, скажите?

Л. Горская

— Не помню такой.

В. Емельянов

— В Москве памятник, по-моему, героям Гражданской войны не так давно появился даже, правда, не обозначили каким именно. Но хорошо, что появился — его не было.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Вот назовите мне один город в России, где есть улица Николая Второго.

В. Емельянов

— Я не знаю такого города. Наверное, его нет, если вы знаете и говорите, что его нет, я думаю, что его нет.

Л. Горская

— А я не понимаю: в чём подвох — неужели правда нет?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Зато есть улица Урицкого в каждом городе и городском посёлке!

В. Емельянов

— И шоссе Энтузиастов в Москве есть, например, бывший Владимирский тракт.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Не говоря уже про всё остальное. Но вот улица Николая Второго есть в Белграде. И я считаю, что Белград и сербский народ могут этим гордиться, и за это надо его всячески поблагодарить.

Л. Горская

— Не очень много людей на открытии памятника было потому, что был дождь, как оказалось.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Да, но я бы не сказал, что было очень мало, народ был. Была действительно плохая погода в этот день. Но сейчас очень много людей приходит, и видно, что вокруг него всё время какая-то жизнь. Он так расположен недалеко от Скупщины, то есть это как Парламент. Он везде — куда ни пойдёшь, везде мимо него проходишь.

Л. Горская

— Надо добавить к списку мест, которые нужно посетить человеку, который на выходные попал в Сербию, памятник Николаю Второму. Запишите, пожалуйста, Владимир!

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Конечно! Все тем более его сейчас знают. Где ни спроси — все знают. Потому что он действительно в центре Белграда. Собственно говоря, даже в Москве нет памятника Николаю Второму где-нибудь в центре, правильно?

Л. Горская

— Я как-то не очень уверена в своей эрудиции, поэтому когда мне задают такие вопросы, я всегда ищу подвох.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Ну, нету, нет!

Л. Горская

— Нету? Пока нету.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— А вот в Белграде есть. И улица Николая Второго появилась там ещё до Второй мировой войны. Потом она была переименована, я уже не помню, как она называлась в советское время. И потом недавно, — ну, как недавно? — уже, наверное, лет десять как возвращено старое название: улица Николая Второго. Очень, знаете, трогательно, когда ты видишь эту вывеску в Белграде: «улица Николая Второго».

В. Емельянов

— Будем надеяться, что и у нас это всё изменится, и появится у нас и улица Николая Второго, и памятник Николаю Второму.

Л. Горская

— Отец Игнатий, а вы, вообще, часто сами-то в Белграде бываете?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Ну, бываю, так вот, может, раз в пару месяцев.

Л. Горская

— Можно такой личный вопрос задать: вот вы изучаете Сербию, сербов — что вас лично в этой тематике так привлекло, что вы столько лет этим занимаетесь?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Это какая-то иррациональная такая любовь к сербам, которая возникла и её невозможно объяснить. Вообще, когда я учился в Московском университете, у меня была специализация на историческом факультете «История южных и западных славян» — кафедра. И, ещё уже, мы были югослависты — тогда это ещё так называлось. Просто потом как-то читал, переводил. Опять же, работа на Православие.Ru — в основном, когда мы переводили всякие новости сербские и так далее, как-то это всё глубже и глубже вовлекало, и статьи в «Православную энциклопедию» писали.

В. Емельянов

— И вы, я прошу прощения, также являетесь автором — это правда такое краткое изложение — жития Николая Сербского, святителя Николая Сербского?

 

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Да, одного из — как-то они так курсируют, несколько есть таких житий, но одно, да. Оно использовалось как предисловие к сборнику — мы издавали в Сретенском монастыре сборник собраний сочинений святителя Николая Сербского. Как-то вот так получилось: всё глубже и глубже знакомишься с сербами, с историей. Но потом это, конечно, когда с житиями сербских святых, как-то это всё становится частью твоей жизни неотъемлемой, хочешь ты или не хочешь.

В. Емельянов

— Мы напоминаем, что вы слушаете «Светлый вечер» на радио «Вера». В студии Владимир Емельянов и Елизавета Горская. У нас сегодня в гостях насельник Сретенского монастыря иеромонах Игнатий.

Л. Горская

— И поскольку у нас сегодня всё-таки праздничный такой, пасхальный выпуск, я предлагаю ещё послушать музыку.

В. Емельянов

— Мы поддерживаем, целиком и полностью!

Л. Горская

— Христос Воскресе!

В. Емельянов

— Воистину Воскресе!

 

— Звучит духовное пасхальное песнопение.

 

В. Емельянов

— Продолжается Светлая седмица на радио «Вера». Вот мы с вами только что послушали сербскую духовную музыку, очень красивую, ничего не скажешь.

Л. Горская

— Отец Игнатий, мы про это уже поговорили, но поскольку русских так мало кто в мире любит, а сербы любят, я предлагаю продолжить развивать эту тему.

В. Емельянов

— Братство двух народов.

Л. Горская

— Да, всё-таки приятно. Вот памятник Николаю Второму, а вот есть же ещё какие-то мемориальные места?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Ну, конечно, не только в Белграде, а вообще, шире, в Сербии есть очень много мест, которые связаны и с русской историей, и с русским присутствием. Дело же в том, что Югославия королевская в межвоенный период, то есть, условно говоря, с 1919 по 1944 года — это был один из центров русской эмиграции вообще, причём уникальный в своём роде. Потому что, во-первых: русские офицеры сохраняли свои звания и принимались на службу в югославскую армию. Центр Зарубежной Русской Церкви находился в Югославии, почему, собственно говоря, вот их называли «карловчане» — как раз в Сремских-Карловцах находился Синод. Вся деятельность Антония Храповицкого, он там и похоронен на русском участке кладбища, в Иверской часовне в Белграде. Потом, похоронен барон Врангель в русском храме Святой Троицы, который русские же и построили — выкупили участок земли и так далее. Существовали русские школы, детские сады, более того, русских было настолько даже много в Белграде, что они не учили сербский язык — это известный такой факт.

Л. Горская

— А сейчас учат?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Кто?

Л. Горская

— Русские сербский язык.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Ну, конечно, учат! И были очень большие колонии, целые территории некоторые отводились специально для русских переселенцев. Существовали кадетские корпуса, разные организации такие — «сокольские» так называемые — ну, молодёжные. И, конечно, русские оставили очень такой большой след в сербской культуре, как я говорил, и в архитектуре, и, допустим, в области образования. Например, многие университеты и факультеты были практически полностью основаны русскими профессорами или они сыграли ключевую роль. Например, как это было с появлением богословского факультета в Белградском университете, потому что до, скажем, 20-х годов его просто не существовало, не было высшего учебного духовного заведения у Сербской Церкви вообще. И, конечно, то, что появились там наши профессора, очень известные, с мировым именем, это повлияло на появление этого факультета. Или вот, например, университет в таком государстве, сейчас самостоятельном, - Словения — в Любляне. Люблянский университет вообще полностью был основан фактически русским профессорами. Но это мы говорим шире о Югославии — сейчас о Сербии. Но что ещё важно, и это как-то немножко выпадает, то, что на территории Сербии есть очень много мест захоронений бойцов Красной армии советской, которая освобождала Югославию. Потому что именно армия вошла в эту часть — в Восточную Сербию. И часто иногда попадаешь в какой-то городок небольшой, и вдруг смотришь — оказывается, здесь есть захоронения наших воинов. Причём иногда даже в совсем местах, вот я как-то был в городе Крушевац — он довольно-таки на юге, скажем, уже далеко от Белграда. Я не знал, что там были наши солдаты, офицеры. Нет, там захоронение, причём сербы его сейчас обновили, восстановили.

В. Емельянов

— Там, вообще, это всё поддерживается в должном виде?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Да. Просто существовала определённая проблема в советский период. Почему? Потому что сначала, естественно, очень это всё почиталось и поддерживалось, скажем так, в первые годы. А потом, когда Тито поссорился со Сталиным, и в общем-то Югославия оказалась как бы некая такая — в нашей, советской пропаганде она была типа, что это какие-то предатели-коллаборационисты; и она, в общем, не была в этом соцлагере, являясь социалистической страной и имея коммунистическую идеологию и всё-всё-всё что угодно. Соответственно, вот эти все юбилейные разные торжества, когда обычно и поддерживалась память об этих воинах, погибших там, это всё имело некие осложнения. Не так, как, допустим, где-нибудь в Польше тогда или в Чехии, и даже в Восточной Германии или в Венгрии. Это как бы сыграло определённую роль, хотя в народном сознании, то есть местные, скажем, власти, сербы, живущие там, и не только сербы, они всё это, конечно, почитали, помнили и знали.

Л. Горская

— А вот сейчас то, что 70-летие Великой Победы, юбилейный год, вот это как-то чувствуется в Сербии, ощущается?

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Ощущается. Недавно как раз было, когда президент Николич, несмотря на то, что, конечно, и правительство, и президент находятся под страшным давлением, скажем и Западных правительств, и США, он недавно как раз говорил о том, что ему никто не должен указывать — едет он на парад в Москву или нет. И в этом году же, как раз в 44 году был освобождён Белград, и поэтому 70-летие освобождения Белграда праздновалось...

Л. Горская

— В прошлом году.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Да. Президент наш приезжал, и парад был военный, которого не было, в Белграде не было военного парада, наверное, года, условно говоря, чуть ли не с 91-го. То есть это было событие, вообще... Я извиняюсь, гей-парады были, а нормального парада не было, военного. И, в общем, конечно, эта память поддерживается. Другой вопрос, что просто у сербов у самих, например, у них другое немножко отношение к этому. Потому что они очень чтут то, что Советский Союз, — но, в общем, в их очах, это Россия, конечно, надо понимать, помогла им освободиться от немецко-фашистской вот этой оккупации и так далее. Но просто дело в том, что после этого пришли к власти коммунисты, которые, конечно, организовывали террор в отношении, скажем, и духовенства, и так далее. И как бы, скажем, вот эта вот правда этой победы над фашизмом, она немножко была омрачена потом вот этим коммунистическим террором, скажем, титовским. Поэтому немножко есть некое такое аллергическое отношение в некоторых... Скажем, Церковь, например, она почитает этот подвиг наших воинов-освободителей, но после освобождения для неё тоже тяжелые довольно времена наступили. Интересные очень случаи, кстати говоря, были, потому что когда советские войска освободили Белград, то их там приветствовали, и на молебнах принимали участие наши высшие военные чины, а молебны и панихиды служили как раз сербские архиереи, то есть был такой как бы момент единения важный. Так что Церковь, в общем, приветствовала освободителей. Другой вопрос, что через некоторое время установился вот этот режим Титовский, который преследовал Церковь, и расстреливали очень много людей — противников режима. Поэтому это немножко омрачило подвиг советского солдата, скажем так.

В. Емельянов

— Но будем надеяться, что все мемориалы и памятные комплексы о героическом подвиге наших военных будут сохраняться всё же на прежнем должном уровне и чтиться.

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Нет, то, что в Сербии они будут сохраняться — это абсолютно... Вот эта любовь и вера в русских, в Россию, она сильнее любой коммунистической или любой вообще новой какой-то какой угодной психологии. Всё равно они как бы видят истинное лицо этой братской любви и очень её чтут. Знаете, в Белграде вот это кладбище есть, вот именно освободителей Белграда, куда, когда приезжают наши высшие руководители, они приносят венки и отдают всяческие почести; и там мемориал, он посвящён в общем-то партизанским разным соединениям, освобождавшим Белград, а советские воины, они немножко подальше там похоронены, как бы в самом парке. И там очень такие трогательные есть надписи на этих камнях, под которыми лежат наши солдаты. Например, просто такая плита и на ней написано: «Мишка-танкист».

В. Емельянов

— Отец Игнатий, мы благодарны вам, что вы нашли время и пришли к нам на Светлой седмице в наш «Светлый вечер». Спасибо большое, надеемся, что это не последняя наша встреча. И напоминаем, что в студии работали Владимир Емельянов и Елизавета Горская.

Л. Горская

— И ещё раз поздравляем наших слушателей с Победой над смертью — с Воскресением Христовым!

В. Емельянов

— Христос Воскресе!

Иером. Игнатий (Шестаков)

— Воистину Воскресе!