«Путь к священству. Музыка». Прот. Геннадий Ульянич

У нас в гостях был настоятель храма преподобного Иосифа Волоцкого в Твери протоиерей Геннадий Ульянич.

Наш гость рассказал о своем пути к вере и священническому служению и как на этот путь повлияла любовь к музыке.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева

---

---

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофона моя коллега Кира Лаврентьева —

К. Лаврентьева

— Добрый вечер.

К. Мацан

— И я, Константин Мацан. В гостях у нас сегодня протоиерей Геннадий Ульянич, настоятель храма преподобного Иосифа Волоцкого в Твери, кандидат филологических наук, член Областного объединения композиторов, член Всероссийского музыкального общества, а ещё член правления Союза друзей Болгарии. Добрый вечер.

Прот. Геннадий Ульянич

— Добрый вечер. Христос Воскресе! Дорогие ведущие, дорогие братья и сестры, и все наши друзья.

К. Лаврентьева

— Воистину Воскресе!

К. Мацан

— Воистину Воскресе Христос. Очень рады вас видеть у нас в студии. Я напомню вам и нашим слушателям и зрителям, что в этих программах, которые выходят на Радио ВЕРА по вторникам в восемь вечера, мы говорим со священником о его пути жизненном, о пути в вере, к вере и о том, какая цепь событий привела к тому, что человек стал священником. Нам иногда кажется, что священниками рождаются. Вот на роду было написано человеку быть пастырем. А между тем здравый смысл подсказывает, что это люди, вышедшие из того же общества, что и все остальные, но почему-то решившие, дерзнувшие приступить вот именно к этому служению, захотевшие служить Богу именно так. Вот об этом с вами сегодня поговорим. Нам кажется, что это путь, который сопряжён с вопросами, с поиском себя, с какими-то размышлениями о Боге, о жизни, о Церкви, которые могут быть интересны, релевантны, созвучны тем вопросам, которые есть у наших самых разных слушателей.

К. Лаврентьева

— Отец Геннадий, на самом-то деле биография у вас очень интересная. Вы и хирург, вы и музыкант, но самое главное, вы священник. И всё это как-то сложилось в прекрасную, удивительную картину, этот калейдоскоп жизни как-то выстроился в неизреченной воли Божией. Поэтому расскажите нам, пожалуйста, как вот проходил ваш жизненный путь, как вы пришли к вере, как вы впервые задумались о ней. Это всё, конечно, очень интересно.

Прот. Геннадий Ульянич

— Если говорить о главном событии моей духовной жизни, когда я действительно родился, наверное, для Церкви в большей степени, это была первая любовь, конечно, именно к Церкви, именно к церковной культуре. Но, наверное, это был не первый такой переживательный момент в моей жизни. Вот вы сказали, Константин, о некой такой... но не рождаются пастырями так — становятся. Но, как ни странно, вот я юным пионером в пионерлагерях играл батюшку в спектаклях таких.

К. Мацан

— Вот где всё началось.

Прот. Геннадий Ульянич

— Я даже помню спектакли, когда я шёл... в общем, там «поп идёт и кадилою машет, и монашки о чём-то поют». Вот я в пионерлагере юным пионером, где-то в седьмом классе, наверное, это было, в 1975 году, наверное, где-то. Вот я сегодня вспоминаю всё это и, конечно, удивляюсь, откуда у меня это всё было, и почему так оно вообще происходило. Но тем не менее, конечно, некий момент, о котором я уже потом задумался, постоянно в той или иной степени происходил в моей жизни. Но никогда не думал, что настолько я окажусь в гуще церковных событий, которые, в общем, и потрясли меня, и изменили всю мою жизнь. Это происходило примерно в 1987-88 годах. Как раз это было тысячелетие крещения Руси. Именно примерно в это время уже совершались многие те богооткровенные события в нашей стране, помимо религиозного потепления в целом. Но этот праздник, вообще, как могли, в то время пытались праздновать — тысячелетие крещения Руси. Я как раз застал все вот эти события, но я их застал не потому, что это был праздник тысячелетия крещения Руси, а потому, что получилось так, что я молодым доктором в городе Иваново... и я очень благодарен, кстати, вам за многие те передачи, которые вы озвучиваете, потому что я, например, слушал одну передачу про город Вичуга Ивановской области, куда меня сослали за религиозную деятельность в 1988 году как раз, в тысячелетие крещения Руси. И фактически я с такой и волей, и радостью, и с юношескими впечатлениями, мне тогда было 20 с небольшим лет, молодым врачом я приехал туда. Собственно, меня хотели лишить даже докторского диплома.

К. Мацан

— А что произошло, что вас сослали?

Прот. Геннадий Ульянич

— Ну вот так получилось, что я стал заниматься спортом в городе Иваново доктором и забежал в храм. Забежал, услышал пение церковное, влюбился в него, потом ещё раз забежал. А на третий раз меня увидели, пригласили и спросили: вы поёте? Ну я сказал, что я так пою немножко, но мне очень нравится церковное пение. Вот так вот, собственно говоря, и пошла моя жизнь, сформировалась. В городе Вичуга я ездил в город Кинешму...

К. Мацан

— И за это, за церковное пение, вас сослали?

Прот. Геннадий Ульянич

— За церковное пение меня исключали, меня исключили, меня хотели лишить врачебного диплома в то время.

К. Лаврентьева

— Это серьёзно.

Прот. Геннадий Ульянич

— Первый секретарь обкома партии, исключая меня в присутствии человек пятисот врачей, сказал...

К. Мацан

— Исключая откуда? Из партии?

Прот. Геннадий Ульянич

— Да, из всех комсомольских, партийных... и решался вопрос моего докторского диплома, потому что многие настаивали, чтобы меня из врачей исключили. И он, когда встал и сказал, что вы же врач, асептик, антисептик, вы же материалист — он при всех сказал, на что я ему ответил, молодым человеком, даже не думая о том, что сказать. Я ему сказал: «Если вы скажете, из какой материи состоит совесть, то я буду материалистом». Меня врачом оставили, отовсюду исключили, но уже через год примерно отношение ко мне было, наоборот, самое тёплое, самое заинтересованное. Потому что меня стали спрашивать, со мной стали советоваться, понимая, что я живу немножко не той жизнью, которой жила почти вся страна. То есть я просто раньше стал переформатироваться в том плане, можно сказать, чем мы живём сегодня. И на этом фоне очень много событий вообще произошло в моей культурной жизни. Потому что, как ни парадоксально, я зачитал всю русскую классику. Я с 20 до 30 лет прочитал почти всю русскую литературу, причём запоем. Я заиграл на фортепиано, будучи музыкантом не такого плана, тоже русскую классику. То есть во мне открылась вообще, наверное, душа русской культуры, вот так бы я сказал. Причём не последних лет, а, наверное, последних сотен лет. И таким образом я стал понимать, что, благодаря именно вот своему церковному служению как певчему... то есть я, конечно, очень любил и люблю церковное пение, именно клиросное пение — оно очень благодатно. Вот тот, кого это зацепило, тот, кто в это вошёл душой, тот прекрасно может меня понять.

К. Мацан

— А чем отличается клиросное пение от просто пения в хоре, например?

Прот. Геннадий Ульянич

— Во-первых, клиросное пение, конечно, уникально тем, что оно в себе соединяет действительно многие года и даже века духовного музыкального сочинительства, по сути. То есть точно так же, как Церковь в себе объединяет тысячелетия, так пение в себе объединяет столетия. Потому что, конечно, Русская Церковь молода, по сравнению со многими, но тем не менее есть преемственные разного рода творческие проявления. Вот кто-то поёт на греческом языке, например. Вот я с Болгарией очень близок — по своему служению в храме генерал-фельдмаршала Иосифа Владимировича Гурко, освободителя Болгарии от Османского ига, в силу этих обстоятельств... там тоже есть очень древние песнопения. Но при всём при этом я в своём священническом служении... И став батюшкой, я запел, наверное, можно сказать, самое современное такое понимание такой духовной музыки, в самом современном понимании. Но вот так вот получилось.
То есть я стал исполнителем не песнопений, а песен духовного содержания на стихи очень многих священников, святых, собственно тех прекрасно одарённых Богом людей, которые не могли издаваться, печататься, звучать почти нигде долгие годы. Фактически многие из них уже ушли из этой жизни. Например, у меня есть одна из песен, моих любимых, на стихи протоиерея Дмитрия Дудко, главного редактора газеты «Православная Москва». Он не дождался того, когда я это спою, но тем не менее, мы сегодня с оркестром нашим тверским «Российская камерата» исполняем произведения на его стихи. То есть фактически получилось так, что, став батюшкой, я уже не пою на клиросе, но при всём при этом я, служа Богу уже священником, стал исполнять песни духовного содержания. Вот так сложилось в моей жизни.

К. Мацан

— Протоиерей Геннадий Ульянич, настоятель храма преподобного Иосифа Волоцкого в Твери, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Ну вот к музыкальной части вашей биографии мы ещё подберёмся, а сейчас давайте пойдём поступательно и последовательно. Вот вы врач, и вы уже начали жить церковной жизнью, вы поёте в храме. Но не каждый мужчина, который поёт в храме, любит церковное пение, всё-таки становится священником.

Прот. Геннадий Ульянич

— Согласен.

К. Мацан

— Что за выбор был, что за поиск был ваш внутренний духовный, который именно к священству привёл?

Прот. Геннадий Ульянич

— Вы знаете, общее такое докторское направление меня как личности, конечно, всегда взывает к какому-то более углублённому пониманию того, что я делаю, его роли или эффективности по отношению и к себе, ко мне самому, и по отношению к другим. Фактически, я созревал достаточно долго, то есть я батюшкой стал в 1998 году. И вот эти долгие, практически почти 12 лет (я уже потом приехал в Тверь, я снова пел на клиросах), формировалось, наверное, моё какое-то духовное понимание духовной жизни, богословское понимание какое-то. Плюс я уже читал книги, которых раньше не было. Первую Библию мне подарил как раз владыка Амвросий (Юрасов) Ивановский и Кинешемский, удивительный человек. Это была первая книга такая, которая стала доступна. А потом, конечно, уже появились издания: Иоанн Кронштадтский, Игнатий (Брянчанинов) и многие другие. Вообще, я любил читать всегда. И я стал не то что готовиться, я даже, наверное, по большому счёту не готовил себя к священству. Я просто наполнял свою душу, свои знания теми чувствами, теми мыслями, теми переживаниями. Плюс много вокруг меня было людей, которые сегодня стали священниками. Я уже был более грамотным человеком за эти годы. То есть я мог научить правильно петь, правильно читать, что-то понять, меня стали спрашивать. И этот процесс шёл не один год. Более того, наверное, многого не понимая и не принимая, не зная, я через церковную культуру вызревал уже, наверное, как православный мыслитель, скажем так. То есть далеко до меня не сразу многое доходило. Ну а тогда, когда во мне увидели уже какие-то пастырские проявления как личности, конечно, владыка Виктор у нас был тогда, Тверской и Кашинский, он меня благословил фактически. Сегодня владыка Амвросий, митрополит Тверской и Кашинский, меня благословил на нашу передачу с вами. Я очень рад, конечно, что, слава Богу, можно вот так рассказать и о себе, о своей жизни.

К. Мацан

— А впервые как вы задумались о священстве? Или это была не ваша мысль?

Прот. Геннадий Ульянич

— Да, это была не моя мысль. Это была мысль моего духовника, прекраснейшего человека, ныне покойного протоиерея Николая Васечко. Этот батюшка очень известный у нас был в Тверской губернии. Я был достаточно успешным доктором, у меня было три личных клиники. То есть фактически, если говорить о каком-то материальном благополучии, особенно в то время, в 90-е годы, это было просто счастье, которое на меня обвалилось, вот так вот скажем. Причём с очень сильной поддержкой Церкви. Она меня поддержала пережить многое и многое, не то что встать на ноги, а вообще подняться фактически. Я могу сказать однозначно, наверное, повторив слова Кутузова из романа Льва Толстого «Война и мир»: всё приходит вовремя для того, кто умеет ждать. Вот в жизни очень часто действительно не нужно ни ускорять ничего, ни затягивать, как-то умудриться найти своё и попасть во время, рано это или поздно. Потому что я так сегодня достаточно серьёзно переживаю всю промыслительность нашей жизни. То есть соработничество с Богом даёт человеку в большей степени реализовать себя и свои таланты в большей степени, тогда, когда надо, где надо и, собственно говоря, насколько оно вообще надо. И раз пришло время к этому, например, то фактически я вот так и живу, как бы с учётом того, что было, с учётом того, что может быть. Ну а живу нашим временем — то, что оно мне даёт силы, даёт возможность ещё петь и многое-многое другое. С учётом врачей, болезней, каких-то обстоятельств.
Вот если учесть эту промыслительность, я, может быть, где-то даже перескакиваю иногда по поводу своей творческой деятельности, но невозможно не соединить, например, деятельность моего храма, мою песенную деятельность и современную жизнь. Потому что 26 лет исполнять духовные песнопения почти каждую неделю — это в определённом смысле признание. Но это и призвание, потому что святой преподобный Иосиф Волоцкий, в храме которого я служу все эти годы, очень серьёзно повлиял и на всю мою служебную деятельность. Потому что владыка наш — тогда владыка Виктор — меня благословлял во врачебное направление. Я в Москве жил иногда неделями, изучал сестричество, изучал тогда с отцом протоиереем Аркадием Шатовым (ныне владыкой Пантелеимоном), жил в Градской больнице.
Это было в 90-е годы. Но потом постепенно вся мысль пришла к тому, всё-таки как-то понимая проявление моих талантов, чтобы прийти к культурной деятельности, к культурной сфере. Я стал первым председателем Отдела культуры Тверской епархии вообще, наверное, в России. И фактически, вы знаете, что преподобный Иосиф Волоцкий не просто гениальный человек, с точки зрения борьбы стяжателей и нестяжателей, борьбы с ересью жидовствующих, создатель первого колхоза и первой библиотеки в России, самой большой, и так далее, борец за церковные украшения, церковное благолепие соборов и так далее — он является молитвенником за деятелей культуры. И на мне это основательно проявилось. Я постепенно переформатировался, можно сказать, из докторов профессиональных в культуролога.

К. Мацан

— Культуртрегеров — простите за старое русское слово.

Прот. Геннадий Ульянич

— Да, но оно интересное. И дело всё в том, что в течение всех этих лет я прекрасно переживал значимость меня как священника, потому что я своё переживал, хотя я видел многое. Я являюсь членом жюри, председателем многих фестивалей, например, «Арзамасские купола» — там очень серьёзные фестиваль такой, международный. То есть мою компетентность как бы оценили уже и владыки, и в своё время Патриарх Алексий II меня благословлял, причём письменно. Я могу сказать, что специфика влияния вот именно творческой деятельности батюшки, если он не растрачивает, если он не размывает как-то своего пастырского какого-то и призвания и служения пастырского, то фактически это уникальный миссионерский проект. Вы знаете, не хочется вот говорить о православной гордыни, как вы сказали.

К. Мацан

— До эфира мы с Кирой обсуждали эту тему.

Прот. Геннадий Ульянич

— Я могу сказать, что за 26 лет я только три раза в Париже выступал, то есть фактически это вся русская эмиграция, это уникальные имена, это уникальные совершенно... я не говорю о Донбассе. Буквально месяц назад я приехал с Макеевки. Меня спрашивали: отец Геннадий, а сколько вы песен споёте? Я говорю, что, вы знаете, я, может быть, вообще петь не буду.

К. Лаврентьева

— Отец Геннадий, вот честно говоря, заинтригованы мы уже с Костей, насколько можно быть заинтригованными, потому что так много интересного вы рассказываете об этой творческой стороне своей жизни, что нам, конечно, очень хочется уже что-нибудь послушать. Давайте прекратим уже подвешивать интригу и скажем, что будем слушать. Отец Геннадий, что?

Прот. Геннадий Ульянич

— Я предлагаю для прослушивания одно из моих самых первых музыкальных произведений, когда я вдруг открыл в себе композиторский талант. Это произведение создано на фоне буквально уникальных текстов ещё одного очень талантливого батюшки, который ушёл из жизни в молодом возрасте 55 лет и оставил тетрадь своих стихов просто в столе. И фактически, когда ко мне попала вот эта вот тетрадь, я открыл её и был вдохновлён на написание вот этой песни, которая называется «Таков мир». Стихи протоиерея Иоанна Басюка. К. Мацан

— Давайте послушаем.

(Звучит песня.)

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, дорогие друзья. Напоминаю, что у нас в гостях протоиерей Геннадий Ульянич, настоятель храма преподобного Иосифа Волоцкого в городе Тверь, кандидат филологических наук, член Областного объединения композиторов, член Всероссийского музыкального общества и член правления Союза друзей Болгарии. У микрофонов Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Мы вернёмся после короткой паузы.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. У нас сегодня в гостях протоиерей Геннадий Ульянич, настоятель храма преподобного Иосифа Волоцкого в Твери. И у Киры был вопрос.

К. Лаврентьева

— Да, действительно, отец Геннадий, когда к нам приходят композиторы, мы с ними разговариваем очень внимательно, с большим трепетом, потому что композиторский талант, талант певческий уже стоит того, чтобы только этим заниматься и больше вообще ничем. Точно так же с докторами, точно так же со священнослужителями. А сегодня у нас совершенно уникальный случай, когда у нас в студии и доктор, и музыкант, но самое главное — священник. Всё-таки, конечно, наверное, это самая главная ваша роль. Но как раз хотела об этом вас спросить: кем вы себя осмысливаете? Что на первом месте, если вот эти ваши ипостаси как-то разделять по местам в вашей жизни?

Прот. Геннадий Ульянич

— Конечно, священник.

К. Мацан

— Я как раз в этой связи, в продолжение этой темы, хотел спросить: у вас такие слова прозвучали, мне кажется, очень точные, что всё хорошо, и песни, и всё на свете, если священническое служение не размывается. А вот что такое, когда оно размывается? И, наверное, вы в каком-то смысле из личного опыта говорите. Были ли у вас моменты в жизни, когда приходилось, что называется, себя как-то остановить, сказать: «Так, стоп! я, вообще-то в первую очередь священник, и надо от этого всё остальное отстраивать»? Вот что вы про это можете рассказать?

Прот. Геннадий Ульянич

— Когда я запел именно духовные песни, потому что запел-то я сначала на клиросе — это одна тема. Когда я запел духовные песни и первый раз вышел на сцену, я уже в определённом смысле, с одной стороны, был таким достаточно сформированным человеком, а с другой стороны, те требования, которые я себе как пастырю предъявлял и ставил — я совершенно не умалял всего вот этого где-то в каких-то сценических своих проявлениях, песенных. Или иногда приходится мне говорить слово, а потом петь. То есть, собственно говоря, я все свои концерты сопровождаю некой декламацией, которая бы, естественно, немножко, может быть, подчёркивала того, о чём я спою, ради кого я это спою, во славу чего я это спою. И фактически даже начало моей вот этой творческой деятельности песенной, слава Богу, происходило так, за что мне сегодня до сих пор не стыдно. Я не пытался кому-то подражать, я не пытался кого-то там как-то пародировать. Я не пытался петь на злобу современности — так, как меняется музыкальный какой-то вот этот пласт. И те чувства, и та сформированность, музыкальная в том числе, которая происходила и происходит в моей жизни, в определённом смысле дала мне такое творчество, которое, наверное, соответствует неким таким культурным критериям музыкального понимания.
Но это моя такая интерпретация. Потому что, по сути, каждый батюшка, который поёт, например, он видит себя и своё вот в этом плане. Но с другой стороны, эти долгие годы, почти три десятка лет, это всё-таки большой опыт не то что становления, а утверждения того, как ты это делаешь. И вот эти требования, которые я к себе предъявлял многие годы назад, сегодня нисколько не изменились. Пастырь, исполняя духовные песни, должен говорить, он должен обязательно нести слово Божие. «Воспойте Господеви песнь нову, воспойте Господеви вся земля», — в кимвалех и лице, во струнах и органе. И вот это всё, конечно, если пастырь остаётся и на сцене пастырем — с крестом, с невульгарным пением, наверное, с выносом той культуры, которую в принципе позиционирует Церковь: по поведению, по культуре слова, по культуре исполнения. Хотя, конечно же, клиросное пение достаточно отличается от моих песен, скажем так.

К. Лаврентьева

— То есть ваши песни, в некотором смысле, это продолжение молитвы?

Прот. Геннадий Ульянич

— Несомненно, в какой-то степени, да. Это продолжение той культуры, которая во мне формировалась Церковью. Я её выношу за церковную ограду — вот эту культуру. Только более, скажем, таким доступным, может быть, методом, языком. Но главное не только в этом. Когда я исполняю песни на стихи святых, например, владыка Хозевит Новый, Иоанн Румын есть. Сорок лет он пролежал в пещере. Тоже нашли поэтическую тетрадь, её через сорок лет, как он пролежал, изъяли. Он лежал почти совершенно нетленным. И исполнять вот эти стихи с музыкой это, конечно, и большое счастье, и большая радость, и даже вразумление: «Владыка Боже, помоги и мне пойти дорогой крестной и от врага убереги, и от его отравы лестной. Когда ж под тяжестью креста и я паду, изнемогая, Ты мне в помощники приставь Святаго Ангела из рая».

К. Мацан

— Протоиерей Геннадий Ульянич, настоятель храма преподобного Иосифа Волоцкого в Твери, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Я бы хотел немножко вот ещё про Иосифа Волоцкого у вас спросить вот в каком ключе: есть известная историческая тема в церковной истории — спор иосифлян и нестяжателей. И очень часто эта тема воспринимается поверхностно людьми, незнакомыми просто с источниками, даже просто с литературой на эту тему. Представляется, что вот были такие великие подвижники благочестия — нестяжатели. Это же хорошо, что мы нестяжательны, это очень высокий идеал, против которого как будто бы нечего возразить. Да и не надо против него ничего возражать — это и вправду идеал монашеской жизни. Но стало быть те, кто с ними спорили, иосифляне и Иосиф Волоцкий, они какие-то не нестяжатели, они стяжатели получаются. Это не так — надо сразу сказать. И важно, что Церковь канонизировала обоих.

К. Лаврентьева

— И они на одной иконе даже изображены.

К. Мацан

— То есть это два разных опыта, пути, взгляда служения Богу. Но вам наверняка об этом часто приходится говорить, поэтому я вас прошу, может быть, кратко, но всё-таки об этом сказать. какие ещё главные стереотипы об Иосифе Волоцком есть? То есть что нам важно понимать главного про Иосифа Волоцкого, чтобы как бы здраво смотреть на этот исторический спор?

Прот. Геннадий Ульянич

— Ну, вы почти всё сказали. Но я бы, конечно, всё-таки немножко акцентировался на том, что Иосиф Волоцкий прекрасно понимал значимость культурных проявлений, скажем так, культурных талантов в жизни Церкви. Это и изразцы, это и... Иосифо-Волоцкий монастырь, по-моему, расписывал Дионисий, ученик Рублёва. Это и иконография, которая сегодня украшает всё. Она, конечно, может быть скромной, как домашняя икона на оргалите, далеко не красками написанная, но она тоже несёт образ, она несёт энергию святого, божественную энергию, энергию личности этого человека — то, чем мы укрепляемся и, собственно говоря, и молимся ради этого. Ну и как проводник благодати. Но я бы всё-таки ответил, наверное, словами Иоанна (Шаховского), архиепископа Сан-Франциского. Вы знаете, конечно, были великие поэты-стяжатели: царь Давид, Моисей, Соломон — богатые люди. И вот Иоанн (Шаховской), уже будучи в Сан-Франциско, сказал, что нет класса богатых и бедных, красных и белых, есть класс порядочных и непорядочных. Можно быть порядочным бедным, можно быть порядочным богатым. А можно быть непорядочным и таким и другим.
Всё зависит от состояния твоей души — насколько ты одухотворён, насколько ты живёшь с Богом. Если Бог тебе даёт богатство — да ради Бога. Только понимай, что этим богатством надо правильно воспользоваться, не во грех. Ну, и с другой стороны, если Господь тебе послал такое углублённое, сакраментальное какое-то состояние служения, например, исихасты есть, в Греции их много на Афоне. Но тем не менее они вымаливают своё, как Григорий Палама, например, рассуждая о Божественных энергиях. Он же раскрыл такие тайны, казалось бы, простые: как Бог влияет на нашу жизнь, или Он вообще на неё не влияет, в отличие от дуализма и так далее, или от Гегеля, который предполагал, что Бог есть, но на нас не влияет. Или многих философов, которые в последующем перетекли в тот самый махровый, атеизм, не понимая, как это всё влияет вообще, что такое любовь, например, или душа. Вот это всё, благодаря тем углублённым молитвам и откровениям, которые совершали великие подвижники-нестяжатели. Ну, простите, Серафим Саровский, всеми любимый наш. Он тоже был углублённым молитвенником, готовящим себя к служению людям, чтобы нести любовь им. И они её получали после долгих лет его подготовки к этому. Он ничего не имел, но любовь была громадная.
Иосиф Волоцкий, конечно, это человек на переломе русской история, но он был и государственником очень серьёзным. Поэтому, конечно, его роль, его влияние на церковную жизнь, на государственную жизнь — это тот самый симфонизм или то самое соработничество, которое даёт гармонию церковного служения. Ты можешь не принимать, но пытаться понять, пытаться оценить твою роль. Преподобный Сергий Радонежский благословлял Дмитрия Донского, митрополит Иннокентий Московский благословлял Александра II на разгром Османской империи в 1877 году. Это всё государственники-молитвенники. И фактически, конечно, тогда, когда нужно было повлиять на жизнь нашей страны, даже те люди, у которых, казалось бы, ничего нет, кроме молитвы и узкой кельи, они просто участвовали в переломных событиях становления нашего государства. И слава Богу, что сегодня вот тот самый византийский символ двух глав — это то, что принесёт реально победу и плоды, и нашей веры, и светской жизни — эта гармония. Вот Иосиф Волоцкий жил с таким пониманием. И когда была засуха, когда сотни тысяч людей просто умирали от голода, монастырь стяжателей, который из монахов создал первые колхозы, просто сохранил жизни тысячам людей. У них была одна кружка, одна вилка, но люди-то живы остались. Вот с таким пониманием.

К. Мацан

— Мы вас в начале программы представляли ещё как члена правления Союза друзей Болгарии. И я хочу вас тоже по необходимости кратко об этом спросить: вот эта дружба России и Болгарии, русских и болгар на чём зиждется? На том ли, что две страны в прошлом советского блока, на том ли, что общая кириллица, или всё-таки роль православия здесь преобладает?
Прот. Геннадий Ульянич

— Это, наверное, продолжение того, что я только что сказал. Дело всё в том, что я служил в храме преподобного Иосифа Волоцкого, в честь которого крестили генерал-фельдмаршала Иосифа Владимировича Гурко, который именно в Болгарии сломил хребет Османской империи. Это длинная история. Начинал он с 8-тысячного отряда, а закончил 80-тысячной армией. И в Сан-Стефано они с Михаилом Дмитриевичем Скобелевым готовились взять Константинополь. Александр II не разрешил — император наш. И таким образом Гурко не реализовал ту главную идею, ради которой вообще, в принципе, помимо освобождения братьев-славян, помимо многого и многого... он был возмущён, уехал в Сахарово — туда, где я сегодня служу, то есть к себе на малую родину. Но фактически та дружба, которая была основана на наконец-то победоносной войне русско-турецкой, последней на то время — их же много было, 11, по-моему.
К. Мацан

— Мы говорим о войне 1876-78 годов, да?

Прот. Геннадий Ульянич

— 1877-78 годов. Тем не менее был сломлен хребет Османской империи. Десятки государств приобрели независимость, Но самое главное, и это мой главный, наверное, сегодня аргумент в плане недружественной страны. Хотя я бываю в посольстве, меня не обходит вниманием и посол Болгарии в России Атанас Крыстин. Есть у нас общие точки соприкосновения. Но тем не менее 270000 русских воинов осталось лежать на болгарской земле. Это почти в каждом городе памятники, почти в каждом городе места, просто пропитанные кровью наших солдат. И плюс Гурко — это создатель болгарской армии, вообще как таковой. И фактически, конечно, сегодня, уже по прошествии вот этих лет, слава Богу, что у нас хватило сил найти его осквернённые останки. Они были просто выброшены в мелиоративную канаву. Вот мы их 10 лет искали. Мы их перезахоронили в 2011 году. В 2008 году был создан музей на базе храма (он там был до революции — именно фельдмаршала, его семьи), который занял четвёртое место из 150 новых проектов в России сегодня. Буквально несколько лет назад был установлен прекрасный памятник — гранитный бюст бронзовый фельдмаршалу Гурко, единственный на российской земле. Могу сказать, что в Болгарии около, по-моему, 159 улиц только в честь фельдмаршала Гурко, одна из центральных улиц Софии. Не так давно был установлен бюст тоже в центре Софии фельдмаршала Гурко.
И фактически, конечно, вот то и тем, чем жила Россия и Болгария в те годы, сегодня вот того потенциала хватает для того, чтобы сегодня не потерять совсем нити наших взаимоотношений, которые, казалось бы, уже были утеряны. Я могу сказать, что за пять последних лет не было ни одного посольского приёма. И буквально в этом году отношения потеплели. Я был приглашен тоже. Из батюшек я был, наверное, один, очень много послов было. Слава Богу, отношения наши всё-таки улучшаются сегодня. Но фактически, конечно, сам народ болгарский очень дружелюбный, очень гостеприимный. И забыть о том и о Гурко, о котором я сейчас рассказываю, это просто невозможно. Потому что это не просто победа христианства, это опять-таки победа мировой любви — так бы я сказал. Потому что можно это политизировать, конечно, искать какие-то выгоды для нашей страны, для какой-то другой. И поэтому даже вот эти жертвы, которые были принесены нашей страной, они вспоминаются с благодатью, потому что эти жертвы во имя любви ко всем славянам, скажем так.

К. Мацан

— Ну что ж, давайте мы под занавес нашего разговора вас попросим спеть, но на этот раз вживую.

Прот. Геннадий Ульянич

— Я с радостью. Потому что, наверное, особо сейчас переживаю мои новые произведения, мои новые песни. Вышел мой новый альбом, который с радостью можно послушать в интернет-ресурсах. А я сейчас спою одну из своих последних песен, которая написана, слава Богу — я очень давно хотел, но как-то не получалось, — на стихи нашего тверского великого поэта Андрея Дмитриевича Дементьева. Очень давно не было песен на его стихи. Более того, я выбирал для себя, как священнослужителя. Как я сказал, чтобы пастырство моё сохранялось как бы вот так вот. Потому что многие стихи, конечно, особенно последние сборники, были посвящены его любимой супруге Анне Давыдовне Дементьевой. И я нашёл для себя маленькое окошечко такое, где, наверное, воплотился мой талант, но не мне об этом судить, называется «Бессонница».

К. Мацан

— Ну что ж, спасибо огромное. Протоиерей Геннадий Ульянич, настоятель храма преподобного Иосифа Волоцкого в Твери, кандидат филологических наук, член Областного объединения композиторов, член Всероссийского музыкального общества и член правления Союза друзей Болгарии, был сегодня с нами в программе «Светлый вечер». В студии у микрофона была Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Спасибо ещё раз. До свидания.

К. Лаврентьева

— Всего хорошего.

Прот. Геннадий Ульянич

— Благодарю за внимание. Христос Воскресе!

К. Мацан и К. Лаврентьева

— Воистину Воскресе!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Гонения на Русскую Церковь при Н.С. Хрущеве». Андрей Кострюков
• «Особенности периода неофитства». Протоиерей Максим Плетнев
• «Гонения на Русскую Церковь в 1930-е годы». Андрей Кострюков

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов