У нас в гостях была клинический психолог, педагог, многодетная мама Ирина Главацкая.
Наша гостья рассказала о своём пути к вере и о том, как еще в детстве в церкви познакомилась со своим будущим мужем, как ей удаётся совмещать семейные заботы, служение в храме и работу в сфере психологии, а также какие интересные традиции празднования Нового Года есть в их семье.
Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева
Кира Лаврентьева:
— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие друзья. Поздравляем вас с наступающим Новым годом. Сегодня 31 декабря. С радостью представляю вам нашу сегодняшнюю гостью, Ирину Главацкую, жену священника, многодетную маму, педагога, клинического психолога. У микрофонов диакон Игорь Цуканов.
Диакон Игорь Цуканов:
— Добрый вечер.
Кира Лаврентьева:
— И Кира Лаврентьева. Сегодня мы говорим о пути христианина в светском обществе. Получается, что у нас сегодня предновогодний эфир «Христианин в светском обществе». Здравствуйте, Ирина.
Ирина Главацкая:
— Здравствуйте.
Кира Лаврентьева:
— Первый вопрос, который я Ирине сегодня задала: когда вы все успели? Давайте мы с этого и начнем.
Ирина Главацкая:
— Когда все успела? В процессе жизни.
Кира Лаврентьева:
— Это же сейчас вечный спор между материнством, профессией и плюс вы еще жена священника. Это не идет плюсом, это основная роль, это трудно, это сложно.
Ирина Главацкая:
— Да, несу послушание в храме, это емко временем и силами.
Кира Лаврентьева:
— Почему клинический психолог? Почему выбрали такую специализацию?
Ирина Главацкая:
— А это уже, получается, идет плюсом, углубление. Есть на то спрос в обществе.
Кира Лаврентьева:
— Работа в храме в некотором смысле вас тоже могла к этому подвигнуть?
Ирина Главацкая:
— Да. Само общество требует некоторой корректировки, с которой практическая психология не всегда справляется.
Кира Лаврентьева:
— То есть, людям могут мешать какие-то расстройства, в том числе психические, вести духовную жизнь?
Ирина Главацкая:
— Конечно.
Кира Лаврентьева:
— А как это видно, и самое главное, как человеку в этом можно помочь, если он сам не изъявляет желания?
Ирина Главацкая:
— Если сам не изъявляет, никак нельзя помочь, только можно направить, немножко какой-то момент подсветить ему. Только так, только с любовью. Только можем направить, было бы желание, все исправимо.
Кира Лаврентьева:
— Действительно можно все исправить?
Ирина Главацкая:
— Конечно. Мы же еще христиане, поэтому, естественно, все с милостью Божией, по Его милости.
Кира Лаврентьева:
— Вы знали в детстве, что вы станете, понятно, что не знали, но думали ли о том, что хотите стать матушкой?
Ирина Главацкая:
— Нет. Но со своим будущим супругом мы очень давно познакомились, мне было 9 лет.
Кира Лаврентьева:
— Девять.
Ирина Главацкая:
— А ему шестнадцать.
Кира Лаврентьева:
— Да вы что, серьезно?
Ирина Главацкая:
— Да, мы из одного храма, там познакомились, он пономарил, я пела в детском хоре.
Кира Лаврентьева:
— Вот это да! И как это все развивалось?
Ирина Главацкая:
— Развивалось в плане симпатии, да. Это все больше и больше.
Кира Лаврентьева:
— То есть он взрослел, вы взрослели.
Ирина Главацкая:
— Конечно, как иначе? Потом семинария у него, потом он приезжал периодами, я уже была более осознанной.
Кира Лаврентьева:
— Здорово. Вот это история!
Ирина Главацкая:
— Да, давняя.
Кира Лаврентьева:
— А родители ваши как отнеслись к тому, что ваш муж будет священником?
Ирина Главацкая:
— Хорошо, положительно. Все верующие, ходят в храм, поэтому все было очень положительно, но с трепетом. Это не отнять, потому что это служение, это не профессия. А так-то если вернуться, как это все было в процессе, университет дошкольный, кафедра психологии и практическая детская психология. Все, что про детей, это все от и до. Особенно у меня шло всегда параллельно физиология, педиатрия у меня была в университете. Медицинское шло бок о бок со мной. Это самые любимые предметы, педагогика — да попервой, но медицина и все это пришло, пришло. Сначала про детей, потому что после замужества появились дети, одно, другое, их воспитание. Потом это перешло дальше, это мужская психология, и дальше развивалось, то есть это все то, что нужно было мне в жизни. Все мои интересы были именно туда направлены, все, что я могла почерпнуть и применить тут же в семье.
Кира Лаврентьева:
— Бывает так, что когда женщина увлекается психологией, у нее первое время тот же эффект, что и когда она приходит в храм. Женщина-неофит, все вокруг мученики. А тут женщина-психолог и она начинает всех анализировать вокруг себя. Такая, знаете, маленькая болезнь, синдром молодого специалиста.
Ирина Главацкая:
— Возможно. Но это если молодого. У меня все-таки был опыт детской практической психологии и он немножко растянувшийся, потому что декрета три было, это чередой было. Это не было в омут головой, это все не было большим объемом, а наоборот было понемножку. И поэтому анализ там больше всего был личный. А почему так, а можно же лучше? Плюс был некий перегиб идеализма мамского и личного.
Кира Лаврентьева:
— Перфекционизма.
Ирина Главацкая:
— Да. Идеализировала все возможные моменты, то, что мешало в жизни, и в году 19-м я поняла, что все, нужен баланс. Идеализм — это перекос в любом случае, некая крайность.
Кира Лаврентьева:
— А в чем это проявляется? Может быть, сейчас кто-то себя узнает.
Ирина Главацкая:
— Это проявляется в абсолютной чистоте, бесконечной чистоте, ей нет конца, все, что вижу вокруг, должно быть... Оно должно быть, естественно, но оно должно быть уравновешено, встроено.
Кира Лаврентьева:
— Без невроза.
Ирина Главацкая:
— Это дети, все, что касается поведения, все это мы немножко чеканим, чеканим до скрипа. Это как намывать, начищать до скрипа. Это не всегда приемлемо, не всегда нужно, и опять же не в приоритете. В 19-м году так произошло, я по жизни динамичная, как, наверное, у каждой истории есть переломный момент некий, я слегла. Просто слегла, не заболела, просто слегла, просто слабость, просто что-то не понятное.
Кира Лаврентьева:
— Выключилась просто, да.
Ирина Главацкая:
— Легла, лежу, я чувствую, энергия падает, внутренне сил нет. Супруг: что такое? Ну ладно, день полежишь, после чего-то усталость. После чего, тоже не было, динамика была одинаковой. Два, три, неделя. Без температуры, без ничего.
Кира Лаврентьева:
— Просто лежали. На депрессию похоже.
Ирина Главацкая:
— Да. Когда телефон был по ощущению, как кирпич, такая слабость. Когда ходить не могла, просто встать, пойти я не могла, не в силах была. Это немножко усугублялось, мы поняли, что сильно что-то не так. Накануне я анализы сдавала, ничего такого не было. Это был момент упадка сил, ощущение такое, что моя миссия завершена полностью. Некая сторона апатии. Дети подрощены, немножко, хотя бы без памперсов, хотя бы без каких-то моментов трудных для мужчин, я как-то так. Это совершенно мне не присуще, естественно, супруг забил тревогу.
Кира Лаврентьева:
— И что стали делать?
Ирина Главацкая:
— Мы пошли к врачу, которого мы уже более пятнадцати лет на тот момент знали. Она говорит, я тебя никогда такой не видела, даже в сложные моменты беременности. Я говорю: давайте на все самое страшное сдадим анализы. Упал витамин Д, железо и щитовидка.
Кира Лаврентьева:
— Все вместе.
Ирина Главацкая:
— Просто был чрезмерный измот, и это была точка.
Кира Лаврентьева:
— Отсчета новой жизни.
Ирина Главацкая:
— Да. Я поняла, что нужен баланс, нужны приоритеты. Я молилась, как бы это все сделать правильно, чтобы не упасть в другую крайность. Как маятник, чем больше я оттянула в идеализм, тем больше он может: а ладно, все, пусть будет, как будет, тоже не вариант. Но я и понимала, что я так быстро перестроиться не смогу от крайнего идеализма до легкого, через пальцы глядя. Тогда я начала понимать, что самое сложное — это баланс в жизни. Просто баланс между семьей, бытом, саморазвитием, продолжение учебы. Это было начало.
Кира Лаврентьева:
— Начало новой жизни.
Ирина Главацкая:
— Да.
Диакон Игорь Цуканов:
— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА, дорогие друзья. Сегодня у нас в гостях Ирина Главацкая, супруга священника, клинический психолог. У микрофона Кира Лаврентьева. Я диакон Игорь Цуканов. Ирина, скажите, пожалуйста... Сейчас понятие психологии несколько девальвировалось, в том смысле, что очень часто, даже мы когда приглашаем гостей, смотрим: этот человек называет себя психологом, этот, этот. Далеко не всегда это люди, которые действительно занимаются психологией как наукой, как дисциплиной медицинского свойства. Вы клинический психолог, вы как раз про ту психологию, которая, как я понимаю, имеет медицинскую природу. Все-таки чем отличается настоящая психология от каких-то популярных ее разновидностей?
Кира Лаврентьева:
— Научпоп.
Диакон Игорь Цуканов:
— Как понять, ты приходишь к психологу, он настоящий психолог или только так называется?
Ирина Главацкая:
— Не я одна говорю об этом, конечно, нужно у психолога спросить высшее образование классическое по психологии. Это естественный показатель. Все, что дают курсы — это или углубление имеющегося фундамента знаний, мы можем наращивать любыми курсами.
Диакон Игорь Цуканов:
— Повышение квалификации.
Ирина Главацкая:
— Конечно. Так-то нужна классика, потому что классика это база, это глубина понимания, это медицина, даже в практической психологии, даже если не берем клиническую, мы разбираем физиологию, мы разбираем все нейронные связи — это естественный момент. На курсах просто объем академических часов это не позволяет, больше по верхам. Возможно, это для человека, когда он ищет себя или выходы для себя в жизни, понимание для себя, как дальше жить, как самому с собой быть, с семьей коллаборировать, то это выход. Но чтобы брать и консультировать, я думаю, немного поверхностно.
Диакон Игорь Цуканов:
— Вы сталкивались когда-нибудь с пациентами, которые пострадали от таких психологов без корочки?
Кира Лаврентьева:
— Горе-психологов.
Ирина Главацкая:
— Пока нет. Идут на имя, ко мне обращаются.
Кира Лаврентьева:
— Я знаю людей, которые страдали от психологов с корочкой. Это тот случай, когда слепой ведет слепого, оба упадут в яму. Там такие практики, с первого приема, когда у человека реально тяжелое душевное состояние практиковать, например, телесно ориентированную терапию. Для понимания — человек должен представит себя трехлетним ребенком. Психолог — это, допустим, мама, они обнимаются. Представляете, они первый раз друг друга видят, это реально большой стресс. Я разговаривала с людьми, которые обожглись об это очень сильно.
Ирина Главацкая:
— К сожалению.
Кира Лаврентьева:
— Как тут? Это же тоже проблема века. Многие психологи чуть ли не с первого разговора начинают настраивать мужей или жен на развод. Об этом надо говорить честно, это правда. Они начинают говорить сразу в первую очередь: тебе плохо? Что самое легкое, а, муж, наверное, у тебя не тот.
Ирина Главацкая:
— Обвинить кого-то.
Кира Лаврентьева:
— Но это же самое простое, что может сделать. О`кей, муж не тот, освободишься от мужа, новую жизнь начнешь, будет у тебя все прекрасно. Он, наверное, у тебя абьюзер. Это такие формы стали пошлыми, это пошлость некая психологическая. А что есть истинная психотерапия?
Ирина Главацкая:
— Да. Что психолог, что психотерапевт, что клинический психолог — это все одного поля ягоды, но это как врач. Мы все равно приходим к врачу на консультацию, мы что-то спрашиваем, присматриваемся. У меня всегда первая консультация бесплатная, когда человек вправе не прийти больше, и я вправе не взять на консультацию. Когда человек не слышит и не хочет идти, начиная, естественно, с самого элементарного, в зависимости от запроса. Поэтому есть всегда право выбора.
Кира Лаврентьева:
— А кого вы больше не возьмете? Так, просто пофантазировать?
Ирина Главацкая:
— Из пришедших?
Кира Лаврентьева:
— Допустим, кто придет к вам, кого вы не возьмете в терапию? Из каких проблем, за что вы не беретесь? Что не ваша специализация, и вы об этом честно говорите? Кто-то окулист, кто-то хирург, кто-то терапевт, кто-то ортопед.
Ирина Главацкая:
— Я, наверное, больше скажу, что моё.
Кира Лаврентьева:
— Давайте так.
Ирина Главацкая:
— Детско-родительские отношения, потому что по первому образованию я педагог, еще и дошкольный педагог, это прям моё-моё. Семейные отношения, потому что помимо образования психологического, свой личный опыт 17 лет совместной жизни.
Кира Лаврентьева:
— Никуда не денется.
Ирина Главацкая:
— Это пройденный путь, большой. И личный рост. Это то, что прям моё. Приходят просто, чтобы вырасти.
Кира Лаврентьева:
— Над собой.
Ирина Главацкая:
— Да, да. Как сейчас говорят — мотиватор, это не совсем то, это немножко поверхностно. Там из глубины нужно наращивать внутреннюю опору, внутреннюю. То, что мы христиане, мы опираемся на Бога, на свои христианские ценности обязательно. И это все очень здорово можно сбалансировать в психологии.
Диакон Игорь Цуканов:
— У вас такой тандем — супруг священник, вы психолог. Как этот тандем работает?
Ирина Главацкая:
— Здорово.
Диакон Игорь Цуканов:
— В том смысле, насколько вы друг другу можете оказывать консультации или поддержку. Часто ли приходится обращаться за какой-то помощью? Часто проблемы имеют не только характер физиологический, не только в голове дело, хотя в голове во многом, но иногда бывают и какие-то духовные проблемы у человека и, может быть, здесь... И вообще возможно ли обсуждать эти вещи даже с супругом? Понятно, что у священника есть тайна исповеди, а у психолога тоже ведь есть какая-то...
Ирина Главацкая:
— Тайна консультации.
Диакон Игорь Цуканов:
— Вот.
Ирина Главацкая:
— Да, однозначно, лично у меня. Я могу отвечать только за себя. То, что мы проговорили, будь то оф-лайн, будь то он-лайн, только обязательно, чтобы это было видео, мы должны друг друга видеть. Да, это абсолютная тайна, это сродно с исповедью, потому что человек раскрывается, человек доверяет, расслабляется. Мы никак не совмещаем в плане, как помочь человеку, иначе это нужно будет проговорить, но каждый действует в своем русле, в своем направлении. Так как я христианка и давно, с малых лет, я понимаю все моменты, которые... даже если батюшка перенаправляет ко мне, это уже за гранями духовной, молитвенной поддержки, то тогда да. Но я там начинаю сначала.
Диакон Игорь Цуканов:
— То есть это не сообщающиеся сосуды?
Ирина Главацкая:
— Нет, нет. Иначе кто-то что-то должен будет рассказать, поведать. Человек, что смог, сказал священнику, что смог в рамках доверия сказал психологу. Зачастую это очень здорово совместно помогает. Когда человек открылся на исповеди, но чувствует что-то не до конца, есть какие-то поверхностные моменты, которые он проговаривает, а что-то остается в боли, батюшка может просто порекомендовать обратиться ко мне. Это выбор человека.
Диакон Игорь Цуканов:
— А наоборот бывает, что вы советуете человеку прийти в храм, помимо того, что...
Ирина Главацкая:
— Да.
Кира Лаврентьева:
— Какой тандем у вас.
Ирина Главацкая:
— Да, бывает. Батюшка окормляет, ему вверено социальное служение. Допустим, женщина, попавшая в сложную жизненную ситуацию, чаще всего это семейные сложные ситуации, они находятся на попечении государства с детками. Где-то он окормляет их, где-то я по-женски и в плане психологии им рассказываю про их внутреннюю опору, про то, как можно из этого выбраться, не ища внешне кого-то, не обвиняя, то есть не впадая в жертву, не ища, чтобы кто-то мог помочь. А нарастить свой внутренний стержень, но это обязательно должно быть со христианством.
Кира Лаврентьева:
— Со Христом.
Ирина Главацкая:
— Обязательно с Богом в сердце, с этим огоньком. Хотя бы как минимум, они не христиане, которые ходят в храм, но это капелька, которая, возможно, заставит их задуматься: вот священник рядом, вы можете хотя бы какое-то горестные моменты излить, здесь же проработать. У них и свой есть психолог. Через психологию донести христианство, это тоже некое искусство.
Диакон Игорь Цуканов:
— Это очень важно. Понятно, что у священника, во-первых, нет столько времени, чтобы с человеком очень глубоко что-то проговорить. Это даже во-вторых. А во-первых, что исповедь, как мы знаем, это не разговор по душам со священником, это таинство. На самом деле разговор-то с Богом. Мне кажется, что этот тандем, возможность взаимно направлять людей друг к другу — это замечательная вещь. И это по-хорошему должно быть, наверное, в каждом храме.
Ирина Главацкая:
— Даже, наверное, через углубление в себя приблизиться к Богу. Понять себя, поднять на поверхность то, что мешает, где-то выгрузить. Психолог помогает понять, батюшка, как посредник между человеком и Богом, помогает выгрузить. Это тонкая грань, тонкая связь, которая очень здорово помогает людям.
Кира Лаврентьева:
— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, у нас в гостях Ирина Главацкая, жена священника, многодетная мама, педагог, клинический психолог. У микрофонов диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева. Мы вернемся после короткой паузы.
Кира Лаврентьева:
— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА продолжается, дорогие друзья. Еще раз здравствуйте. Поздравляем вас с наступающим Новым годом, сегодня 31 декабря. И с радостью представляю вам нашу сегодняшнюю гостью Ирину Главацкую, жену священника, многодетную маму, педагога, клинического психолога. У микрофонов диакон Игорь Цуканов.
Диакон Игорь Цуканов:
— Добрый вечер.
Кира Лаврентьева:
— И Кира Лаврентьева.
Диакон Игорь Цуканов:
— Ирина скажите, пожалуйста, все-таки этот вопрос невозможно не задать, про многодетность и работу, как одно с другим совмещается? Я понимаю, что оно совмещается. Но в каждом случае это происходит по-своему. Как это происходит у вас?
Ирина Главацкая:
— У меня происходит только с помощью Божией и то, что нужно расставить приоритеты. Колесо баланса, о котором мы все слышали и знаем. Но, допустим, я курс вела у наших прихожанок, назывался он «Счастливая христианка». Смысл был этого курса, на притчи Марфы и Марии. Показать привычку Марии прибегать к служению, к Богу, и привычку суетиться у Марфы, через это показать баланс. Мы не можем отречься от моментов суеты нашей житейской, это семья, это быт, то есть то, что есть у Марфы. Но мы можем сбалансировать. Мы выставляли приоритеты самые первые в колесе баланса, это вечное. Начать утро с молитвы, начать утро со служения семье и дальше, дальше мы выстраивали, здоровье и все прочее. То есть мы совместили христианство с психологией — это авторский миникурс.
Кира Лаврентьева:
— Действительно здорово.
Ирина Главацкая:
— Миникурс был в Успенский пост, он был всего лишь две недельки, и это было достаточно легко, но не для всех. Были те, кто впервые с этим соприкоснулся, возможно, где-то было противостояние, что это что-то современное, но на самом деле очень хотелось показать, и, наверное, хоть немножечко приблизить и влюбить в Библию. Показать, что она настолько современна, что это инструкция для здесь и сейчас.
Кира Лаврентьева:
— Актуальна, да?
Ирина Главацкая:
— Она актуальна не когда-то была, это не просто история. Что Христос пришел к сестрам. Вообще это дружеская встреча была. И Он с любовью говорил: Марфа, Марфа, что ты о многом суетишься. Настолько у нас нужно сбалансировать то, что для нас нужно. Там мы очень глубоко, здорово разбирали не один день. Было интересно. По крайней мере, благодарили.
Диакон Игорь Цуканов:
— Очень интересно, как люди, прихожане, там же, наверное, не только молодые люди, девушки приходили, но и люди в возрасте, как они воспринимают новации? Это кажется всегда модернизмом, люди часто на это смотрят с подозрением.
Ирина Главацкая:
— Прищурив глаз.
Диакон Игорь Цуканов:
— Да, да, прищурив глаз. А как вам удается людей убедить и удается ли в том, что христианство очень современно, что это не какая-то архаичная жизнь?
Ирина Главацкая:
— Я позвала более молодых, чтобы понять запрос, нужно это или нет. Это был пробный курс, это было в этом году этим летом. Я не делаю акцент, чтобы кого-то убедить. Я просто брала и делала. Один мудрый человек мне сказал: если ты не возьмешь и не будешь делать все, что ты имеешь на сегодняшний день, Господь отнимет у тебя. Не хочу. Это до слез. Это смирение и скромность иногда нас немножко сдавливают. Стеснение, стесняемся, стискиваем сами себя в какие-то грани. Кстати, в курсе была и притча о талантах.
Кира Лаврентьева:
— Вы такую важную сейчас тему подняли, смирение часто путают с некой напускной скромностью. Напускной — ключевое слово, мы все этим страдали, все это переживали. Но ведь до революции смирение писалось через букву «е». То есть это больше знание своей меры, как раз тот баланс, о котором вы много говорите сегодня в нашей программе. Человек четко должен знать свою меру. Если ты упахиваешься, то, скорее всего, где-то тут сидит гордыня. Это я тоже говорю, как, понятное дело, мать. Тебе хочется быть и тут молодец, и тут молодец, это же тоже гордыня. Такое чрезмерное смирение — гордыня, получается, и идти вразнос тоже не правильно. Этот баланс, мера, о которой вы сейчас говорите, это ключевая вещь нашего сегодняшнего разговора, мне кажется. И мы очень вам за это благодарны. Это чисто ваш опыт, да, собственный? Вы сами пришли к тому, что надо срочно искать какой-то баланс в жизни?
Ирина Главацкая:
— К балансу? Да.
Кира Лаврентьева:
— Ирина, я бы еще хотела вот какой вопрос задать. Вы же с детства в церкви. У вас чудесная совершенно история знакомства с отцом Анатолием, вы в начале программы сказали, что вам было 9, ему было 16, вы познакомились на приходе. Я так это ярко себе представила, это настолько чисто очень и как-то очень романтично. И когда начинается семья с такой чистой детской романтики — это ведь тоже дополнительный ресурс потом? С одной стороны, да, опыта не хватает, а с другой стороны, это всегда дополнительный ресурс в семье, когда становится трудно. Вы с детства в церкви, все, что нужно вложить в ребенка в плане веры, вероучения, каких-то основ евангельских, в вас вложили родители, вы пели на клиросе, вы знали службу. То есть все просто, органично, и вопросов, наверное, никаких не было. Но вы пошли в психологию, вы все равно пошли в психологию. А в психологию идет человек, когда у него есть вопросы к себе. Мы все хотим время от времени получить психологическое образование. Эти вопросы были такого характера, которые не смогли покрыть тогда ваши знания о церкви, ваши знания о духовной жизни? Это были вопросы больше жизненного характера, больше прикладного?
Ирина Главацкая:
— Отвечу, это были вопросы к себе. Это когда была моя крайность идеализма, я понимала, что с этим надо что-то делать. Я просто тогда начала углубляться, так как знания по детской психологии — для меня это было уже элементарно. Они были не только теоретические, университетские, а я уже их применила на трех детках. Там были вопросы к себе, это был совершенно не духовный характер. У меня есть к кому обратиться, для меня мой супруг авторитет, естественно, его высокообразованность для меня прям фундамент многого в духовном плане. А это были вопросы к себе, углубление. Как я могу, пройдя свой путь, кому-то помочь. Это даже, наверное, в конце. Это было больше для себя. У меня там был интерес. Когда меня спрашивали, ты куда-то пропала с радаров, не звонишь, не пишешь. А все, у меня просто ушел, я погрузилась, семья, дети, учеба. Приход, это неотъемлемо, потому что по-другому там никак, у нас так выстроено на данный момент, что я занята на приходе все службы.
Кира Лаврентьева:
— Вам это нравится?
Ирина Главацкая:
— В плане прихода, да. Были в начале какие-то моменты, я к этому не стремилась, быть абсолютно поглощена всеми службами, но пришло время, когда я поняла, для чего это. Я бы здесь не сидела. Это был такой некий шаг публичного момента, я его все время избегала, публичности. Это про стеснение, про псевдосмирение, я это называю. Оно не есть уже хорошим и правильным, у каждого из нас не один талант, и мы их должны нести, потому что кто-то через нас чему-то научится или не сделает ошибки какой-то, глядя на нас, особенно, разумных правильных христиан. Глядя на наши рамки, морали, наши ценности, я думаю, что это правильный путь, именно нести это людям.
Кира Лаврентьева:
— Свой опыт какой-то.
Ирина Главацкая:
— Да, свой опыт. Действительно, многих это настроило, что можно довести себя до крайности, просто загнать в крайность, в бессилие.
Кира Лаврентьева:
— Сейчас есть некий феномен, он уже не феномен, уже привычное дело. То тут, то там мы слышим термин «сильная женщина». Эта женщина с характером, образованная, на которой дети и муж, мне это очень не нравится, когда говорят, например, двое детей, она говорит: на самом деле у меня трое детей, двое и муж. Это очень часто можно услышать. Мы же много говорим о послушании в семье мужу, мы говорим о том, что жена да убоится мужа своего, а муж да возлюбит жену, как Христос возлюбил Церковь. Вторая часть обычно как-то опускается, но ведь это тоже очень важно. Эта грань взаимодействия в семье, эта грань послушания мужу, что это, действительно, для вас на практике? Понятно, что ты не будешь лицемерить, глазки долу держать, если у тебя есть что сказать. С другой стороны, ты и верховодить не должна без надобности, потому что понятно, что это ведет к серьезным проблемам в семье. Как правильно спорить с мужем, если заострить этот вопрос до такого угла?
Ирина Главацкая:
— Ух, ты. Интересный вопрос. Во-первых, есть ли смысл спорить? Если не то что верховодить, я думаю, это должно быть как минимум взаимоуважение. Должна любовь быть превыше всего. Если есть какие-то нюансы в сфере любви, то хотя бы должно быть у супругов уважение.
Кира Лаврентьева:
— Нюансы, это да.
Ирина Главацкая:
— Ну да, какие-то пробелы. Тут люблю, тут не люблю. Или за что-то люблю, за что-то нет. Бывает же так в миру: если так, то люблю, если так, то не люблю. Как минимум должно быть взаимоуважение, оно должно быть взаимо-уважение. Не только когда жена и шьет, и вяжет, и слова не скажет. Оно должно быть взаимным уважением, она несет огромную ценность, большой охват быта, детей, продумывание, она настолько многозадачна, особенно в современном мире, что это дорогого стоит. А я как раз этому и учу, что все в балансе, и нам про это Библия говорит. И к тому же, в плане курса, как был задан вопрос: как уравновесить, как людям показать, что это не какое-то новаторство. Да, я, конечно, очертила, что это мое видение, но я делаю акцент на Библию. И не вырванные фразы, а беру четко...
Кира Лаврентьева:
— Стих какой-то.
Ирина Главацкая:
— Даже не стих, а историю или притчу, чему она учит. Допустим, о Марфе и Марии, это же реальная история, это не просто пример какой-то. Пример для того, чтобы мы применяли, это да. А о Сотворении мира? Господь каждый день оборачивался и говорил, как это хорошо. И мы каждый день так же должны оборачиваться и говорить: я сделал это хорошо. И тогда у нас не будет впадения в жертву. Настолько попыталась балансировать христианство, Библию и психологию, что это едино. Психология, может, сейчас как-то это искажено, опять же всякими практиками, которые вводят в заблуждение людей, но это наука о душе. Это все про то же, это действительно плечо о плечо вместе со священником. Нормальный православный психолог это едино со священником, это в одном направлении.
Диакон Игорь Цуканов:
— «Вечер воскресенья», дорогие друзья, на Радио ВЕРА. Сегодня у нас в гостях Ирина Главацкая, супруга священника, многодетная мама, клинический психолог. У микрофона Кира Лаврентьева, я диакон Игорь Цуканов. Ирина, скажите, пожалуйста, как вы думаете, почему у нас в церкви очень часто можно услышать такую позицию, что психология это что-то не то, это вроде как Троянский конь в церкви. Это же не так? Весь наш разговор свидетельствует о том, что психология это помощница хорошая душепопечению пастырскому, скажем. Но откуда это предубеждение?
Ирина Главацкая:
— Мое личное видение, что это пошло от того, что доступность всяких курсов психологических, а они поверхностны.
Диакон Игорь Цуканов:
— То, о чем мы говорили.
Ирина Главацкая:
— То, о чем мы говорили. А они поверхностные. Плюс всякие методики, которые непрофессионалы применяют не туда, они отпугивают людей и приносят действительно много вреда. Если смотреть, что психология это наука о душе, но о душе в том плане, что о взаимодействии тела и души. Мы не разделяем, все это в одном, тело и душа.
Диакон Игорь Цуканов:
— Человек един.
Ирина Главацкая:
— Да, конечно. И это взаимодействие дает некие реакции. Психолог их может считать, имея фундаментальные знания, но фундаментальные. У нас сейчас просто упразднили психологию, сделали ее не такой качественной.
Кира Лаврентьева:
— У нас сейчас все психологи в некоторой степени. Это, конечно, проблема.
Диакон Игорь Цуканов:
— Ну да.
Ирина Главацкая:
— Врачи тоже так же. Если сравнивать, священника запросто можно сравнить с врачом. Врач души. Психолог так же.
Диакон Игорь Цуканов:
— Ну да.
Кира Лаврентьева:
— Меня очень коробит, бывают истории, когда человек приходит на исповедь к священнику и тот говорит: мне только грехи. Если человека начинает куда-то заносить, он говорит: нет, это к психологу, а мне только грехи, много народу, давай мне только грехи. С одной стороны это правильно, он четко разделяет область исповеди и область психотерапии. С другой стороны, мы же все прекрасно понимаем, что начиная с отцов пустынников, Афонских старцев и всех наших священников, протоиереев, старцев, которых мы горячо любим, люди притекали, прибегали к ним и душевное вываливали и проблемы и боль всю свою и все свои вопросы. И все одному священнику, все равно хочется рассказать, чтобы он тебе что-то посоветовал. Чтобы он и психологом тебе был и духовником тебе был в одном лице. Конечно, душа-то просит этого, надо признать. Когда четко идет разделение грехов/не грехов, и грехов и психологических проблем, мне это дико непривычно. Мне кажется, что это может даже травмировать человека.
Диакон Игорь Цуканов:
— Да, я дополню. Есть же не случайно понятие духовника. Духовник — это как раз человек, которому можно не только доложить отчет о проделанных грехах, но и поговорить с ним. Понятно, что это не совсем психология, а, может быть, даже совсем не психология, разговор с духовником.
Кира Лаврентьева:
— Это все связано.
Диакон Игорь Цуканов:
— Все равно это некоторый элемент, который в психологии тоже есть, когда нужно какие-то вещи проговорить. Да, не знаю, в чем здесь вопрос.
Кира Лаврентьева:
— Размышление.
Ирина Главацкая:
— Я могу сказать только в пределах нас, нашего прихода. Священник, отец Анатолий, это разделяет, но он всегда говорит, что здесь исповедь, об этом мы можем поговорить вне исповеди. Он не отдает, не отдаляет от себя человека, потому что, опять же, служба. После службы или в назначенное время, о ситуации жизненной. И тогда только он, разбираясь, вникая, уже направляет, к нему или уже глубже.
Кира Лаврентьева:
— Мы же прекрасно понимаем, что иногда священник может ничего на исповеди не сказать, но может помолиться, и это играет ключевую роль в жизни человека, это просто его разворачивает на 90 градусов. И таких примеров масса, их миллион, миллиард. И, действительно, эта молитва — это главное в любом деле.
Ирина Главацкая:
— Конечно.
Кира Лаврентьева:
— Опять нет вопроса, есть ответ.
Ирина Главацкая:
— Молитва — это же приоритет вечного. То, что мы ставим, все с благословения Божьего. Господи, благослови. То, что имеем сказать намерения, чтобы были полезны.
Диакон Игорь Цуканов:
— Вы имеете в виду, что это та самая система приоритетов, которую вы выстраиваете с вашими пациентами.
Кира Лаврентьева:
— Пациентами, клиентами.
Ирина Главацкая:
— Конечно. Приоритеты. Опять же старцы не были никогда многословны, они выслушивать выслушивали. Почему малословны? Если человек захочет, он пришел с каким-то вопросом, запросом, как у нас в психологии с запросом. Он или слушает, это его уже право, прислушаться или нет. Эта краткость, малословность как раз про это. Человеку это ценно взять, он возьмет его одно предложение и пронесет, наверное, всю жизнь, опираясь на него. Или, если не ценно, то, конечно, увы, потом разочарованные: вот, мне не помогли. А велико ли было желание впитать это в себя, применить, особенно. Услышать это один момент, физический. А применить это — это уже работа над собой.
Кира Лаврентьева:
— Ирина, сегодня у нас 31 декабря. Впереди у нас Новый год. Мы еще раз поздравляем наших слушателей и вас, и нас, и всех с Новым годом. Надеемся, что этот новый год принесет больше хороших новостей. И вот что хочется спросить в преддверии Нового года. Иногда человек испытывает некий кризис. В этот период он встречает Новый год, как ребенок, как некое чудо, ему кажется, вот елка, вот мандарины, игрушки, и советские фильмы по телевизору, стол, его родные. И, кажется, вот-вот что-то случится, вот-вот что-то изменится. И все мы просыпаемся 1 января и понимаем, что...
Диакон Игорь Цуканов:
— Кажется, что есть, по крайней мере, возможность чтобы что-то изменилось, что можно попросить.
Кира Лаврентьева:
— Что это волшебная ночь, вот она сейчас может все изменить.
Ирина Главацкая:
— Ощущение чуда.
Кира Лаврентьева:
— Да. Вот это очень важно. Как это ощущение чуда сохранить и действительно начать что-то менять в своей жизни? Не уходить в некую безнадежность, что как есть, так и есть; как было, так и будет, ничего не изменится. Так или иначе, все люди склонны...
Диакон Игорь Цуканов:
— Цитата из Экклезиаста фактически сейчас была.
Кира Лаврентьева:
— Вольный пересказ. Все люди склонны к некоторому пессимистическому взгляду на жизнь, время от времени. Что бы вы сказали на это?
Ирина Главацкая:
— Как можно дольше удержать эту эмоцию преддверия чуда. Потому что Новый года это преддверие Рождества, через неделю будет Рождество, это самая такая неделя, в которую нужно задуматься и принести максимальную пользу рожденному Христу. Нашу некую жертву. Волхвы приносили подарки, наша жертва это некий подарок. Я от чего-то откажусь, но это будет некая жертва к Рождеству. Удержание чуда, что все будет хорошо. Изменится все, это же удержание нашей эмоции, вот-вот, такой детской. Для кого-то Новый год, для кого-то Рождество. У меня акцент больше смещен на Рождество, потому что это неслось из года в год.
Диакон Игорь Цуканов:
— Это понятный праздник.
Ирина Главацкая:
— С девяти лет неслось ощущение, что именно в Рождество... Да, действительно Небеса открыты в Рождество, и мы действительно более слышимы в этот чудесный день, праздничный, великий день, когда рождается Спаситель. И за эту неделю, я думаю, в самый раз продумать все моменты, в чем бы мы могли быть полезны в наступающем году. Максимально. То, что я сказала фразу, что у нас у каждого есть таланты и не один, их множество. Все мы знакомы и слышим в течение года притчу о талантах, те, кто ходит в храм, чтобы мы не закопали эти таланты, а развивали. Через эти таланты мы несем свет, можно сказать, как светлячки, кто-то пусть ощущает себя как лучик солнца, который и греет и освещает, Божественного света. Кто как к себе это может применить. Через таланты мы освещаем свой путь. Толку от светлячка, если он под листиком будет прятаться. Вот так вот. Кто-то звездочкой. Но главное, чтобы в сердце был огонек Божественной любви, и все остальное точно будет и чудесно, и ощущение преддверия чуда, чем больше мы эту эмоцию... так оно и будет. Господь не оставит позитивно настроенных тем, что они надеются на Бога, на милость Его, на милость Богородицы.
Диакон Игорь Цуканов:
— Ирина, мы беседуем сейчас прямо накануне Нового года и Рождества. Хотелось спросить, есть ли у вас какие-то семейные рождественские традиции, какой-то способ встречать или готовиться к Рождеству всей семьей? Есть у вас что-то, чем вы могли бы поделиться?
Ирина Главацкая:
— Наверное, как и у всех, это украшение жилья, больше с акцентом на Рождество, когда это вертеп в центральном месте, самом видном, у нас это кухня-гостинная. Чтобы это было всегда, чтобы дети это видели, опять же приоритет, как бы это ни звучало. Приоритет, к чему мы стремимся. Новый год это здорово, это календарный момент, переход, этап, мы тоже подводим итоги, это возможно зачесть как традицию, вместе с детьми, их достижения.
Диакон Игорь Цуканов:
— То есть они тоже подводят свои итоги?
Ирина Главацкая:
— Конечно, и каждый свои.
Диакон Игорь Цуканов:
— И рассказывают об этом?
Ирина Главацкая:
— Да. У кого-то есть уже ежедневник.
Кира Лаврентьева:
— Как интересно.
Ирина Главацкая:
— Обязательно. Это же продуктивность наша за год. Совпадают ли цели, которые они поставили на этот год, с их достижениями? Это обязательно. Мы, православные, в понимании мирского человека как будто можем казаться, некоторые, не все, слава Богу, инертными. А мы не имеем права быть такими. Нам Господь в притче о талантах и сказал: не закапывай. И вот это сравнение, что бы я хотел сделать, цели, планы к каждой цели, старшие дети точно выстраивают, младшие просто пишут, что хотелось бы сделать. Приучаем понемножку, у каждого свое количество. И сравниваем, подводим итоги, что было хорошо, что было не очень. Оно не просто не очень получилось, оно требует наработок.
Диакон Игорь Цуканов:
— Продолжения усилий.
Ирина Главацкая:
— Да. Это не фиаско, ничего страшного, мы дальше развиваемся, здорово, что вообще есть опыт, даже если он не совсем такой, как планировалось. Понизить градус ожидания, не идеализировать, ни в коем случае.
Диакон Игорь Цуканов:
— Замечательно. Мне кажется, надо много...
Ирина Главацкая:
— С помощью Божией. Цели, может, это слушателям понадобится, должны быть не просто материальные, они в себе должны содержать толк, пользу не только для себя. Есть какие-то цели, что они должны быть с отдачей. Это и некая моральная десятина наша.
Диакон Игорь Цуканов:
— Ирина, спасибо вам огромное за то, что вы этот предновогодний вечер воскресенья провели здесь с нами в нашей студии. Нам было очень радостно с вами поговорить.
Кира Лаврентьева:
— Правда. Тепло какое-то.
Диакон Игорь Цуканов:
— Какое-то теплое, светлое настроение вы нам создали, за это огромное спасибо. Уверен, что и наши слушатели тоже присоединятся к этому спасибо. Дорогие друзья, я напоминаю, во-первых, что сегодня наш разговор был с Ириной Главацкой, супругой священника, мамой замечательных деток. У вас трое, да?
Ирина Главацкая:
— Трое.
Диакон Игорь Цуканов:
— Клиническим психологом, настоящим психологом, психологом с дипломом, который действительно помогает людям. Мы поздравляем вас с наступающим Новым годом, все, я думаю.
Кира Лаврентьева:
— Да, поздравляем от всей души.
Диакон Игорь Цуканов:
— Желаем вам, дорогие друзья, чтобы наступающий год был мирным, чтобы он был радостным, чтобы он принес те события, о которых мы все молимся и которых мы все ожидаем.
Кира Лаврентьева:
— Утешение принес.
Диакон Игорь Цуканов:
— Прежде всего, мир и утешение. Конечно, мы готовимся всю эту предстоящую неделю к одному из самых радостных событий года — Рождеству Христову. Заранее не поздравляют, наверное. Желаем вам, то, о чем Ирина сказала.
Кира Лаврентьева:
— Провести эту неделю с пользой.
Диакон Игорь Цуканов:
— Да, провести эту неделю с пользой и с размышлением о том, а чем я могу пригодиться Господу.
Ирина Главацкая:
— Принести свои плоды. Плоды, как мы приносим к Рождеству плоды своих трудов, плоды своего сердца, у каждого свои.
Диакон Игорь Цуканов:
— Да. Ну а мы с вами услышимся через неделю, будем на это надеяться. Еще раз поздравляем с наступающим Новым годом, с наступающим Рождеством Христовым. И благодарим нашу сегодняшнюю гостью Ирину Главацкую. Ирина, спасибо большое.
Ирина Главацкая:
— Спасибо вам огромное. Спасибо за приглашение.
Кира Лаврентьева:
— Были рады. Всего доброго.
Диакон Игорь Цуканов:
— Всего доброго. С Богом.
Все выпуски программы: Вечер Воскресенья
Деяния святых апостолов
Деян., 7 зач., III, 1-8
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Что необходимо сделать для того, чтобы Бог ответил нам на наши молитвы, и мы получили просимое? Ответ на этот вопрос содержится в отрывке из 3-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 3.
1 Петр и Иоанн шли вместе в храм в час молитвы девятый.
2 И был человек, хромой от чрева матери его, которого носили и сажали каждый день при дверях храма, называемых Красными, просить милостыни у входящих в храм.
3 Он, увидев Петра и Иоанна перед входом в храм, просил у них милостыни.
4 Петр с Иоанном, всмотревшись в него, сказали: взгляни на нас.
5 И он пристально смотрел на них, надеясь получить от них что-нибудь.
6 Но Петр сказал: серебра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи.
7 И, взяв его за правую руку, поднял; и вдруг укрепились его ступни и колени,
8 и вскочив, стал, и начал ходить, и вошел с ними в храм, ходя и скача, и хваля Бога.
По иудейскому обычаю благочестивый верующий человек должен был молиться три раза в день. В девять утра, в двенадцать и в три часа дня. Конечно, можно было молиться и дома, и в синагоге. Однако храмовая молитва всегда и везде считалась молитвой особой силы. А потому самые набожные иудеи старались потратить время, но хотя бы раз в день прийти в храм. Соответственно, и подаяние можно было просить везде. Но опять же именно храм считался для этого самым лучшим местом. Ведь люди, которые понудили себя прийти сюда помолиться, наверняка будут расположены по отношению к страждущим собратьям наиболее милостиво. Поэтому на протяжении долгого времени родственники хромого не ленились приносить его к церковным воротам.
Есть ещё один важный момент в прозвучавшем сейчас отрывке. Говорится, что апостолы всматриваются внимательно в калеку, а калека пристально смотрит на них. Это взаимное напряжение взглядов весьма примечательно. Взгляд апостолов исполнен не только любви и сострадания, но и желания узнать, насколько этот человек духовно восприимчив. Достаточно ли в нём веры и надежды. Да и вообще, готов ли он принять тот дар, который они могут ему передать. Ведь вполне возможно, что тот образ жизни, который вёл хромой, был для него лучшей участью. И желания что-то менять у нем совсем не было. Вероятно, в первые мгновения в глазах калеки было лишь желание получить милостыню. Поэтому он смотрит напряжённо и оценивающе, что могут дать ему эти люди. Однако апостолы усматривают в нём нечто большее. Они видят в нём готовность начать новую жизнь. А потому и возвращают убогому силы. О том, что Петр и Иоанн не ошиблись, и калека принял этот подарок с благодарностью, свидетельствует его реакция на чудо: он вскочил, стал скакать от радости и хвалить Бога. Родственники приносили его в храм в надежде, что здесь Бог его не оставит. Здесь Он о нём позаботится и прокормит. В результате Господь даровал этому человеку намного больше, чем он о и окружающие могли себе представить.
Все эти обстоятельства чуда свидетельствуют о важной духовной закономерности. Если мы действительно имеем в чём-то нужду, нам, подобно хромому, необходимо каждый день оказываться в том месте, где мы можем получить просимое. Иными словами, не лениться и терпеливо выполнять свою часть работы. Исполнять Евангельские заповеди. Пусть эта работа кажется нам рутинной и однообразной. Но так в нас зреет готовность принять подарок от Бога. Когда придёт время, и этой готовности будет достаточно, Господь сразу же среагирует на это наше состояние. Он даст нам просимое именно в тот момент, когда мы созреем для того, чтобы его принять и получить от этого максимальную пользу. Причём важно, что тот подарок, который мы получим, превзойдёт все наши самые смелые ожидания.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Пасха для бабушки Раи и других беженцев в ЛНР
Раиса Степановна живёт в пункте временного размещения в Луганской Народной Республике. Здесь у одинокой пенсионерки появились подруги. Вместе они любят чаёвничать, вспоминать прошлое, в особенности радостные моменты и семейные традиции, что очень их согревает.
Раисе Степановне 78 лет. Когда-то она вместе с мужем жила в городе Попасная Луганской области. Там Раиса работала в детском саду и очень любила своё дело. Детей у неё не было, поэтому всю заботу и ласку женщина щедро раздавала другим. Так и жила — мирно, с молитвой и благодарностью Богу. Единственный близкий человек, супруг, умер несколько лет назад. А спустя время в родной город пришла беда — его накрыло мощными обстрелами. От дома, где жила пенсионерка, почти ничего не осталось. Раису Степановну эвакуировали в пункт временного размещения, здесь она находится уже два года. Документов и денег у бабушки нет, но добрые люди не оставляют без помощи — делятся едой и одеждой. Раиса за всё благодарит и очень хочет сама помогать другим.
Недавно про Раису Степановну узнали волонтёры фонда «Ясное дело» из Москвы. Они привезли ей нужные вещи, обустроили комнату женщины, привнесли уют. «Для жизни мне много не надо. Ребята подарили кастрюльку, я туда воды налью, пшена кину, вот и ужин готов. Стираю в ведре, уже приноровилась», — рассказывает Раиса Степановна.
В эти Светлые Пасхальные дни команда фонда «Ясное дело» хочет порадовать бабушку Раю и всех, кто живёт в пункте временного размещения в Луганской Народной Республике. Привезти им ароматные куличи, продукты и фрукты, которые здесь большая редкость. Если и вы хотите подарить людям праздник вместе с фондом, переходите на сайт: yasdelo.ru
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Образование и воспитание». Анна Теплова
Беседа из цикла про образование, который Радио ВЕРА организует совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», которая объединяет учителей, руководителей школ и детских садов, родителей и всех тех, кто работает с детьми и занимается их духовно-нравственным развитием.
У нас в гостях была доцент Московского государственного психолого-педагогического университета, руководитель экспертного совета Всероссийской общественной организации «Воспитатели России» Анна Теплова.
Мы говорили о том, как помочь детям найти себя и при этом не перегрузить разнообразными кружками и секциями, на что стоит обратить особое внимание в процессе воспитания детей и подростков, а также как поддержать их в период взросления и отделения от родителей.
Ведущая: Кира Лаврентьева
Кира Лаврентьева:
— Здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева. Сегодня мы будем говорить об образовании. Эти беседы мы организуем совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», который объединяет учителей, руководителей школ, детских садов и всех тех, кто работает с детьми и занимается их духовно-нравственным развитием. Сегодня у нас в гостях Анна Борисовна Теплова, зав. кафедрой народной художественной культуры Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова. Здравствуйте, Анна Борисовна.
Анна Теплова:
— Здравствуйте. Здравствуйте, дорогие слушатели.
Кира Лаврентьева:
— Да, также Анна Борисовна является руководителем экспертного совета АНО «Воспитатели России». И ещё у неё масса разных регалий, занятий, послушаний, если можно так сказать.
Анна Теплова:
— Можно так сказать, потому что образование в целом это служение, прежде чем какая-нибудь другая профессия или еще что-то.
Кира Лаврентьева:
— Вот я, когда готовилась к интервью, читала ваши статьи, ваши интервью, разные ваши научные, в том числе, статьи, и думала: Господи, да это же не хватит часа вас спросить обо всём. И перед программой мы так с вами условились, что будем говорить на какие-то конкретные темы, потому что спрашивать вас можно очень долго, и отвечать вы можете очень компетентно, интересно и развернуто.
Анна Теплова:
— Хорошо, договорились.
Кира Лаврентьева:
— Поэтому, ну что, конечно, в этой программе мы говорим об образовании, но не об образовании, да, как цели, а зачем вообще это образование нужно. Вот, правда.
Анна Теплова:
— Надо понимать, что образование, оно, как бы, довольно-таки интересное явление, да, в нашей жизни. Образование, прежде всего, это форма общественной жизни. Для нас это очень важный элемент нашей жизни, да, оно становится для многих обязательным. Вторая функция, скажем так, образования — это культурно-историческое наследие. У нас сегодня другого, кстати, тоже пути нет, семья не всегда с этим справляется сама. А образование таким образом становится даром, да, неким таким даром от одного поколения другому. Мало кто так его понимает, но это так и есть. И третья функция образования — это, собственно, воспитание человека, человеческого в человеке. А человеческое в человеке — это всегда другой человек. Потому что сегодня человек зациклен на себе, зациклен на своём, как говорят мои студенты, комфорте, на своих, опять же, каких-то, не к ночи будь помянуты, личных границах и так далее. В результате человек совершенно не готов жить в мире с другими людьми. Поэтому воспитание человека, оно всегда воспитание, отношение его к другому человеку, с другими людьми.
Кира Лаврентьева:
— Вы сказали, что образование — это дар, но тогда мы должны понимать, кто этот дар передаёт. Есть у святых отцов такое понятие «передача благодати». Вот когда вы говорите о том, что образование — это дар, сразу хочется спросить: а где этот дар найти, у кого его перенять, и как его дальше-то, в общем-то, передавать детям?
Анна Теплова:
— Есть, конечно, люди, которые, собственно, это осуществляют, и мы их называем учителями. Но образование... Учитель — это только одна институция, скажем так, в образовании. Образование имеет несколько институций, явных и неявных. Ну такие явные, которые мы все с вами знаем, это детский сад, ясли, школа, высшее образование и так далее. Но в образование включены и семья, и церковь. Это всё не явные институты образования. Такими, например, в девятнадцатом веке это были община, да, это был, там, приход. Это всё тоже те институты в образовании, как в определённой сфере нашей жизни, которые тоже воспитывают. И в этом смысле дар идёт от них от всех. Да, и мы не можем там, ограничить семью, например, или храм, да, или любую религиозную организацию, да, церковь, прежде всего, потому что мы, семья — это малая церковь, церковь — это Тело Христово, и поэтому и в системе образования тоже работают люди, часть этой же церкви, в церкви, да, по большей части. И отделить совершенно семью, храм от системы образования практически невозможно, потому что тогда наш дар будет неполным. Правильно?
Кира Лаврентьева:
— Но это мы с вами про православные говорим, может быть, школы и семьи. А как быть с общеобразовательными школами?
Анна Теплова:
— Вообще образовательная школа — это тоже люди, это тоже педагоги. И да, от этого очень многое зависит, от того, каков этот педагог, и как он понимает, опять же, цель своей деятельности. И сегодня, когда государство ставит перед педагогами задачу воспитания, государство ставит ее очень точно, четко. Государство просто не умеет с нами сесть, знаете ли, за чайком, за кофейком и рассказать нам, что ему нужно. Государство разговаривает языком нормативных документов, и эти нормативные документы, начиная с изменений в Конституции, заканчивая федеральными образовательными программами, которые сегодня приняты, изменениям закона об образовании, кричит нам буквально, буквально кричит о том, что нам с вами надо прекратить развивать в человеке только его когнитивную функцию, да, или там только телесная, интеллектуальная. Нам надо вспомнить о том, что есть такое понятие, как воспитание, и то, что мы последние там 20-30 лет как бы отдали это семье, но при этом совершенно не заботясь об этой семье, есть ли у неё возможности, есть ли у неё традиции. Вот вы говорили о передаче дара. Передача, вернее, да, передача — это и есть, собственно говоря, традиция. Поэтому традиция никогда не может быть в прошлом. Традиция — это не то, что было. Традиция — это то, что происходит здесь и сейчас, потому что передача этого дара культуры и истории, вообще вот этого знания, которое мы даём детям. Мы же даём не только знания, мы даём ещё и весь тот, как бы, образ, который стоит за учителем, который стоит в культуре, мы это передаём. И вот это происходит здесь и сейчас. И это очень зависит от того, кто это осуществляет. Да, вот всегда при вхождении в наследство, а ребёнок, ну, например, до школьного возраста, он как раз вступает в наследство, это его главное занятие в этот момент. Он наследует и культуру, и поведение, и вот всё то, что мы понимаем, как именно наши традиции, то, что составит потом его особенность в жизни. Вот это все происходит, на самом деле, очень рано, в дошкольном возрасте. И вот эта передача, она требует очень грамотного дарителя, то есть того человека, который это осуществляет. Он должен, во-первых, понимать, что короб с традициями, с нашим наследием, он очень большой, и в нем лежит все. В нём лежит всё, что наработано нашей культурой, историей, а оно разное. И этот человек, он как бы осуществляет некий внутренний отбор, что он передаёт и как он передаёт, как он это отдаёт ребёнку. Формально, неформально, осознанно, неосознанно. Это знаете, как Ушинский говорил, что педагог должен очень хорошо понимать цель воспитания. Потому что если он этого не знает, то, собственно говоря, и не должен приступать. Он должен понимать, кого он воспитывает, зачем он воспитывает, и что он должен увидеть в конце.
Кира Лаврентьева:
— Это мы сейчас про родителей, прошу прощения, или про учителей?
Анна Теплова:
— Это про педагога. Вот Ушинский говорил об этом как бы для педагогов. Потому что родитель чаще всего в целом не задумывается. Родитель в целом несет как бы традицию своей семьи. Он внутри этой семьи живёт, и он либо осмысленно пытается эту традицию купировать, если она ему была нежелательна, или расширить, если он серьёзно относится к воспитанию своих детей. Но родитель, конечно, занят воспитанием ребёнка. А педагог, который работает в школе, вот у него должно быть ясное понимание, у него должен быть идеальный образ воспитанника, кого я воспитаю в конечном итоге, каковы будут мои усилия? Если у него этого ясного идеала нет, то он и мечется где-то в пределе гармонично развитой личности. А что такое гармонично развитая личность? В чем эта гармония, как говорят: всесторонне развитая. Сколько сторон у этой личности? Сколько мы граней должны воспитать? И на самом деле это очень интересно, я даже проводила такой маленький эксперимент, потому что я часто читаю курсы педагогам, и вот как раз тогда, где-то в тринадцатом-пятнадцатом, и приблизительно с этого времени и до нынешнего времени я отслеживала, а каков этот образ воспитанника у современных педагогов. Ну и надо признаться, ну если говорить о десятых годах, то он послушный, усидчивый, внимательный, то есть удобный, да, удобный ребенок. А я просила написать там 10 приблизительно качеств ребенка, которые есть, и педагоги мне писали всё, и как результат я увидела, что нету, я это назвала эффект трех «с». Нету свободного, счастливого и самостоятельного. За последние годы про самостоятельность говорят так много, что она уже на языке у педагогов. Самостоятельного. Но про счастливого практически никто и не говорит. Что такое счастье для ребенка? Что такое быть счастливым и воспитывать счастливого человека? Можно ли воспитать? Макаренко считал, что нельзя воспитать счастливого человека, но дать ему этот опыт счастья — это можно. И счастье — это быть частью. То, о чём мы говорили, что человеческое в человеке — это всегда другой человек. Вот счастье — это быть частью чего? Церкви, семьи, мира, мира людей. Иногда это трактуется как с частью наследства своего. Да, вот быть наследником, частью моего культурного, исторического наследия, знать, понимать это, видеть, любить, оказаться счастливым, человеком счастливым, человеком одарённым. А уж нам есть что наследовать, у нас огромная культура. Я, например, буквально на днях читала лекцию, студенты-психологи, ну, конечно, первый курс. Они не могут вспомнить ни одну волшебную сказку. Они не могут вспомнить сказки о животных, они не знают свою национальную культуру. И это не просто констатация, на самом деле это катастрофа. Почему? Потому что это образы культуры, это способ жизни, который, например, задаётся в тех же сказках. Для детей сказки — это сказки о животных, и поэтому... Как себя ведёт лиса? Как себя ведёт волк? Как себя ведёт петушок? Это всё определённые образы и такое некрасивое слово, паттерны поведения, да, но, в общем, некий образ поведения. Почему лиса не боится быка? Почему лиса не боится собаку? Но петуха, который идёт к ней, как на смертный бой, она его сразу же боится. Она уходит, потому что его она не испугает тем, что пойдут клочки по закоулочкам. Потому что он ей говорит: «Иду на пятах, несу косу на плечах, хочу лесу посечь. Слезай, лиса, с печи». И лиса понимает, что обманывать кого-то уже поздно. Он как воин. Он припоясался, взял в руки оружие и идет спасать зайчика. Он идет туда как на смертный бой. И это тоже образ. И это тоже надо увидеть. А современные родители говорят: «Ах, он лису... может сделать, лисе больно». А лиса выгнала зайчика из дома, это как?
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Напоминаю, что у нас в гостях Анна Борисовна Теплова, зав. кафедрой народной художественной культуры Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, доцент Московского государственного психолого-педагогического университета, руководитель экспертного совета АНО «Воспитатели России». Также я бы, кстати говоря, добавила, что Анна Борисовна — это этнолог и собиратель фольклора, поэтому мы тут так глубоко об этом рассуждаем. И вы знаете, Анна Борисовна, вот очень трогает то, что вы говорите, обычно трогает, правда. Вот как-то очень трогает. Но вы, когда рассказывали о некой передаче опыта, в нашем случае это ещё наши бабушки, которые, может быть, не были педагогами по образованию, хотя моя была, мне повезло, но я просто видела, как это происходит, как необразованные бабушки читают тебе потешки, они пытаются тебе рассказывать сказки, рассказывать так, как сейчас вообще мало кто будет рассказывать. Любое бытовое действие сопровождается какой-то присказкой да каким-то рассказом. То есть мы как-то вот, дети, моя мама, подруги моей мамы, вот это деревенское детство, советское еще, кстати, с дореволюционных времен, видимо, вот эта переданная культура из поколенье в поколенье, вот это вот такое, знаете, пестование ребёнка маленького дошкольника, пестование — вот это вот, взращивания на каких-то русских вот этих исконных кодах. Вот это казалось таким обычным делом, а теперь этому надо учиться. Это вопрос. При обилии информации, при обилии книг и всего-всего, вот этим простым вещам надо учиться.
Анна Теплова:
— Обилие информации, обилие книг, скорее, сбивают современного родителя, потому что история, например, как раз со сказками, да, мы уже очень давно с вами сказки не рассказываем. Мы сказки читаем. Вот ваша бабушка и то, о чём вы говорили, скорее всего, она сказывает. Когда я сказываю сказку, я сказываю её тебе. Я смотрю тебе в глаза, я ловлю твою реакцию, я интонирую это так, чтобы тебя удержать в поле этой сказки. Когда я читаю сказку, я воспроизвожу то, что там написано. Там чаще всего довольно-таки ясным литературным языком ещё всё и подобработанно, да? А сказка, она живая, да? Она обязательно должна быть живая, она должна тебя прихватывать, да? Она должна ребёнка увлекать. И в этом смысле, конечно, сказывание сказок — это отдельная тема, которая просто... Ну нельзя ей научить, да? Мы, кстати, со студентами занимаемся, со своими психологами. Именно учу их сказывать сказку, то есть искать в себе интонацию. Потому что иначе у тебя будет литературная интонация. «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь». Не знаю, может быть, и неплохо, конечно, но когда это... Когда это живо, когда это исходит из тебя, когда ты носитель этого, когда ты просто ретранслятор, то это, конечно, не совсем так, да?
Кира Лаврентьева:
— Вы знаете, Анна Борисовна, я так вам благодарна, что вы об этом говорите, потому что мы в цикле этих программ, конечно, много говорим о раскрытии личности ребенка. Это всегда очень интересные разговоры о поиске профессии, о поиске себя, о том, зачем это вообще нужно, о поиске главного смысла своей жизни. Но ведь первые семь лет, я сначала перед программой сказала шесть, а вы меня поправили, вы сказали семь, ведь первые семь лет, они ведь настолько важны, они настолько волшебны, но тут ведь тоже важно не уходить в какие-то крайности. Стали выходить книги китайских психологов о том, как важно именно в первые три года ребенка научить всему. И мамы кинулись вот просто с головой в раннее развитие. Этих бесчисленных курсов и кружков по раннему развитию, их ну слишком много, их очень много. Уже сейчас встаёт вопрос, слава Богу, он встал, а нужно ли это вообще ребёнку, это раннее развитие? И что такое по-настоящему раннее развитие? Не то ли это, о чём сейчас говорите вы? Это, может быт,ь более естественный процесс взаимодействия ребёнка с матерью и каким-то неравнодушным взрослым рядом с ним?
Анна Теплова:
— Воспитывающим взрослым, как у нас говорят, да?
Кира Лаврентьева:
— Да-да-да, новые термины всё входят.
Анна Теплова:
— Вопрос в том, что ребенок, он должен за это время, за дошкольное детство, у него должна возникнуть и сформироваться определенная картина мира. И вот эта картина мира, она идет к ребенку прежде всего от взрослых, от сверстников и от собственного опыта. Вот то, что идёт от взрослых, чаще всего это как раз тот самый материнский фольклор — песни, песенки, потешки, пестушки. Пестушки — это всё, что вокруг тела ребёнка, потешки — это то, что первые образы, которые мы ребёнку дадим, там песенки, они включают ребёнка в мир движений, движущихся каких-то событий, шума и так далее. А кроме того, что у нашего ребёнка с этим проблема, а сверстническое общение. Сверстническое общение очень важно для ребёнка. И это не только песочница. Песочница — это только начало этого сверстнического общения. Потому что в песочнице вот многие мамы там сердятся, когда им какой-то ребёнок там сыпет на голову песочек. Ну ему по возрасту пока непонятно. Для него что песочек, что ребёнок, что куличик. Вот когда он увидит другого, вот этот другой, убираем окончание «ой», и он у нас станет другом, и иногда другом на всю жизнь. У меня, кстати, у внука друг с песочницы, они уже много лет живут далеко уже друг от друга и продолжают дружить. И, наконец, третий этап — это самостоятельное познание мира. Вот где это самостоятельное познание мира произойдёт? Где он увидит жучка? Где он увидит солнце? Где он услышит шелест травы? Вот это всё, чем было наполнено наше с вами детство. И это то, что бедные современные дети практически этого лишены.
Анна Теплова:
— Именно лишены самостоятельно. Даже вы в своём разговоре говорите, вот может быть, ему с мамой надо быть больше. Конечно, надо быть больше с мамой, но и самому ему обязательно нужно быть. Да, потому что иногда вот бытие с мамой превращается в некую такую привязанность. Очень сильную. Мощную, сильную, блокирующую развитие, потому что для развития нужно пространство. Если мы с вами посадим дерево у стены, дерево не будет каким красивым, как древо у потока, правильно?
Кира Лаврентьева:
— Это интересно.
Анна Теплова:
— Поэтому обязательно надо отпускать. Вся наша культура строится на этом. Приход-уход. Для этого есть, кстати, предметы-заместители. Это там люлька та же. Это образ материнской утробы. Ребенка туда кладут, закрывают, он в близком маленьком пространстве. Вы представьте себе кроватку, в которую мы кладём малыша. Он не видит краёв. Это всё равно, что если вас положить, не знаю, посреди площади и сказать: «отдыхайте». Ребёнок должен быть, он должен быть, вот чувствовать эту близость, но при этом не быть привязанным. Вообще у нас в традиции, например, никогда не привязывали вот так слингами, как сегодня, для перехода из точки А в точку Б — да, можно. Но потом ребёнок всегда существует как бы самостоятельно, у него должно быть место и пространство для познания мира.
Кира Лаврентьева:
— Анна Борисовна, а вот эта сепарация в хорошем смысле, она же несколько раз происходит за период взросления, вот эта самая первая, она во сколько лет?
Анна Теплова:
— В родах. В родах, в самый первый раз в родах.
Кира Лаврентьева:
— Ну вот я имею в виду после вот этого постоянного контакта с мамой, когда? В три-четыре года, это что тогда получается? В сад его надо отдавать, что тогда делать?
Анна Теплова:
— Ну как у вас получается, это прямо так сказать, знаете: дорогие слушатели, все повели своих детей в сад. Нет-нет. Нет, конечно.
Кира Лаврентьева:
— Ну, какие просто варианты? Давайте мы просто перечислим варианты, как ребёнку дать пространство для опознания самого себя в первую очередь.
Анна Теплова:
— Ну, прежде всего, это пространство просто личное, вот то самое личное пространство, которое у него должно быть. Ребёнок в три года сам заявит вам, что я сам, это и есть первый кризис, да, первый кризис, и вам придётся это учитывать, потому что ребёнок хочет теперь понять, а как я сам? А что же, собственно говоря, я могу самостоятельно? Если мы его в этот момент подломим, да, скажем так, то ему будет очень трудно потом вот это восстановить в себе, жажду этого самостоятельного действия. И прекрасно это знают мамы. Сказать, что у нас мамы все сейчас не умеют этого делать. Прекрасно знают современные родители. И на самом деле много очень хороших родителей, глубоких, думающих и понимающих это. Следующее, что у него должно быть, это то, что вы говорили, пространство правды. Я, например, всегда удивлялась пластмассовым молоточкам или пластмассовым пилам, то есть игрушки, которые являются имитацией. А вот это, с моей точки зрения, абсолютно не нужно ребёнку, потому что это не знак. Вот игрушка-пеленашка, которую ребёнок получает, там, не знаю, в полтора года, когда он освобождает, собственно, свою люльку для следующего обычно товарища, подходящего, да, который теперь занимает его место, чтобы он не страдал сильно, да, ему дают эту игрушку, люлечку. И вот мой опыт, именно исследовательский опыт, как учёного, когда я изучала: а что вообще происходит с современным ребёнком в тот момент, когда он получает свёрнутую тряпочку, завёрнутую, там, в платочек и в пелёнку, при том, что современные дети вообще-то уже не знают, что такое спелёнатый младенец, да? Что делает современный ребёнок, родившийся 3-4-5 лет назад? Он всё равно берёт этого малыша, кладёт его на ручку и начинает его качать. И он всё равно говорит, что это лялечка, что это малышик. И все они с ним что-то такое делают, потому что это какая-то, не знаю, кнопка внутри человека, которая что-то включает. Там студенты или там молодые люди 17-18 лет, когда мы с ними проводим эти же эксперименты, взрослые женщины. Они все говорят... Ну, студенты прежде всего, потому что студенты, они тоже находятся в данный момент как бы... Вот человек формирует свою картину мира довольно долго, да? Вначале у него появляется картина мира, потом он постепенно выращивает свое мировоззрение, да? И вот к юношескому возрасту человек начинает эту картину мира свою корректировать с внешним миром. И вот здесь очень важно проверить, а что у него там работает, не работает. И вот когда они берут пеленку, вернее, пеленашку, которую они только что сами свертели, скрутили минуту назад, сами скрутили, положили на ручки, а потом мне в СССР пишут, что они чувствуют. И они пишут: «Я чувствую счастье», «я чувствую заботу», «я чувствую нежность». Мальчики пишут ответственность, а некоторые девочки там пишут: «Я чувствую, что мне рано ещё иметь ребёнка», и дальше там на два листа. Я не спрашиваю, рано тебе или нет, я спрашиваю: что ты чувствуешь? Значит, чувствует, значит, вот этот перенос происходит. И это образ живой. А пластилиновая пила не включает образ труженика в этот момент, понимаете? Вот это действие труженика. Лучше подождать и дать ему настоящий молоток и просто проследить за тем, чтобы он попал туда, куда надо. У меня, кстати, тоже крёстный моего сына младшего. Он привёз ему ящик для инструментов, чурочки, молоток и гвозди и сказал, что не надо, Миш, давай, лупи по-настоящему, тем самым. И у нас была такая странная конструкция вся, как ёж в этих гвоздях. Гвозди.
Кира Лаврентьева:
— Ну, это действительно очень здорово.
Анна Теплова:
— Ну, это так, это правда. Вот то, о чём мы говорим. Очень много сегодня имитации, и надо хорошо понимать, где эта имитация нужна и где она включает. То есть, когда это именно знак и символ, то это да, то это работает. А когда это просто имитация некая, то надо быть внимательным.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, дорогие друзья, у нас в гостях Анна Борисовна Теплова, зав. кафедрой народной художественной культуры Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, доцент Московского государственного психолого-педагогического университета, руководитель экспертного совета АНО «Воспитатели России». Меня зовут Кира Лаврентьева, мы вернемся через несколько секунд.
Ещё раз здравствуйте, дорогие наши слушатели. «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. С радостью напоминаю вам, что у нас в гостях Анна Борисовна Теплова, зав. кафедрой народной художественной культуры Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, доцент Московского государственного психолого-педагогического университета, руководитель экспертного совета АНО «Воспитатели России». Конечно же, Анна Борисовна ещё и этнолог, собиратель фольклора, ещё вообще на самом деле очень много, много кто...
Анна Теплова:
— Не стесняйте меня.
Кира Лаврентьева:
— Можно почитать в интернете, на самом деле, дорогие слушатели, еще у Аллы Борисовны много интересных статей и лекций, в том числе в видеоформате. Я это все с легкостью нашла, когда готовилась к интервью. Честно говоря, вдохновилась, потому что мы как-то вот так бежим-бежим, современным родителям так хочется все успеть, так много всего. Эти объявления о курсах, эти объявления о кружках и разных каких-то занятиях для детей. Ты за все хватаешься. Тебе кажется, что ты будешь хорошим родителем, если ты успеешь их везде провести, сделать так, чтобы они везде поучаствовали, сходили на все елки. Вот недавно был Новый год, там Рождество, да? Сходили на все занятия, везде себя попробовали. Анна Борисовна, а вот как правильно-то тут всё без невроза организовывать?
Анна Теплова:
— Ну, вы знаете, мы тоже вначале бегали по всем ёлкам, и потом поняли, что, да детям вообще-то этого всего не нужно. И мы, например, устроили большой рождественский праздник в своей семье. Мы собирали там у себя гостей, и вот его мы со смыслом, у нас были и колядки, и Христославие, и собственный вертеп, причём такой настоящий, традиционный, и куча гостей, и было, конечно, здорово очень. Это было как раз тогда, когда это нужно. Вот сейчас уже это, может быть, потихонечку сходит на нет, потому что дети, в основном, взрослые. Вы знаете, тема «успеть» связана с современным образом успешного человека, того, кто должен всё успеть. Но жизнь твоя, опять же, мне уже много лет, могу сказать об этом спокойно, проходит довольно быстро. Но понять, что принесёт тебе успех, очень сложно. И здесь очень важно понимать: а каков всё же промысел Божий о тебе? Это очень трудно понять в самом начале. Об этом, кстати, писал Василий Зиньковский, о том, что вообще развитие личности, а мы с вами там заявляли разговор о развитии личности, оно идет как бы по трем направлениям. И первое направление — это как раз индивидуальность, которая есть у нас. А индивидуальность — это и есть и твой дар, и твой крест. И педагогу очень важно этот дар увидеть, и не только педагогу, но и родителям. Очень важно понять, а каков вот этот дар? Зачем Господь призвал этого ребёнка в наш мир? И дал его тебе, потому что это не твой ребёнок, это тот, кто дарован опять же тебе, и тебе предстоит просто его не испортить, не сломать в целом. Вторая линия развития — это как раз развитие внутри тебя, внутри каждого человека добра и зла, и умение встать в позицию добра. Как раз тот же Зиньковский писал, что самое главное — это связать волю человека с добром. Это тоже целая большая линия для родителей и для педагогов тоже. И третье — это как раз социальная линия, которая связана с языком, с наследием, вот то, о чем мы уже с вами говорили. Ну вот вернемся к дару. Вот если говорить о мне самой, да, обо мне самой, ну, 60 лет моей жизни уже пройдены, и мне казалось, что у меня все очень как бы определенно. Я с детства, в пятом классе писала, что я собираюсь быть историком искусства, искусствоведом, потому что мама моя работала в Третьяковской галерее, я ходила в Третьяковскую галерею буквально просто почти по нескольку раз в неделю, и мне казалось, что это совершенно нормально, естественно, для всех остальных людей так же, все так же живут. Потом я поэтому собиралась поступать в Московский государственный университет на историю искусства, что со второй попытки, тогда никаких ЕГЭ не было, и два года подряд я поступала, со второй попытки я поступила, но в этот момент я встретилась, как раз когда работала уже в Историческом музее, встретилась с ансамблем Покровского, была им совершенно очарована, и 10 лет моя жизнь была связана с этим коллективом. И тогда я начала работать и ездить в экспедиции, тогда я узнала, что такое народная культура, моя жизнь полностью изменилась, вообще полностью, мои представления о мире полностью изменились. О том, что такое русская культура, что такое русский народ, что такое костюм, в котором люди ходят. То есть всё это, что было во мне и что есть в реальности, оказалось, совершенно разные вещи. И поэтому, открыв для себя этих людей, их язык, их пение, красоту мира, в котором они живут постоянно, красоту веры, в которой они тоже живут постоянно, вот это умение одновременно находиться в двух пространствах, в пространстве реальной жизни и в пространстве духовном всё время, это было очень сильно. И, конечно, меня история как бы увела. И я ушла заниматься этнографией, потом жизнь меня ещё раз крутанула. Я стала заниматься дополнительным образованием детей, мне казалось это очень важно, 30 лет просуществовала у меня студия детская, да, это важно, мы создавали как раз именно пространство, в котором дети погружались не столько в знания, сколько вот в этот мир любви, красоты, языка, игры и так далее. А потом я ушла работать в науку. И тоже 15 лет работала в научных институтах, и вот там мы занимались именно, скажем так, осмыслением всего этого. Вот тогда писались программы, тогда писались научные работы, тогда я защитила диссертацию. Тогда вот как бы это была именно новая стадия в моем пути. Стадия, помните, это как раз про путь. И вдруг опять год назад раз — что-то просто произошло, и мне пришлось поменять работу, и вот как Господь управил. Господь мне сказал: «А теперь, Аня, иди опять поработай по специальности». Видимо, важно было. Я теперь вот работаю в Академии художеств, зав. кафедрой народного искусства. Видимо, важен был весь этот путь, в котором Господь меня провел, в котором мне удалось набрать отношение к детям, умения педагогической работы, навыки педагогической работы, глубокое понимание народного искусства, причем в тот момент, когда оно было живым еще, носители были еще этой культуры, люди говорили на этом языке. «Дружечка моя, советненькая, согласненькая, повернись ко мне личиком, повернись ко мне беленьким, а мы с тобой побалакаем», — этот человек говорит. Я не могу этого не запомнить, потому что внутри меня всё поёт, я так не умею говорить. А это родная наша речь. Это люди так мыслят, так говорят друг с другом. И потом, вот пройдя через всё через это, я возвращаюсь к истории искусства, я возвращаюсь, преподаю у искусствоведов, которым мне теперь предстоит открыть как раз красоту народного искусства, потому что в Академии художеств Глазунова, в которой я сейчас работаю, мы поставили это одной из главных задач. Нам важно, чтобы современные искусствоведы понимали народное искусство, его значение для нашего искусства в целом, для мирового искусства, да, то есть они понимали, что вся история русского искусства, она покоится в народной культуре, она растет из нее, она пропитана и пронизана ею, и на сегодняшний день необходимо, чтобы люди понимали, что такое народный костюм, чтобы по запросу «народный костюм» тебе не выпадала сценическая одежда, чтобы тебе выпадало то, что является правильным.
Кира Лаврентьева:
— Анна Борисовна, Вы совершенно виртуозно рассказали о том, как вы нашли свой путь.
Анна Теплова:
— Это не я, это Господь провел. Вот это правда так.
Кира Лаврентьева:
— Но вы понимаете, что это очень важный опыт, конечно, вы понимаете, что это очень важно, это нужный опыт. И хочется спросить, а как этому научиться? Вот у вас свои дети уже подрощенные, более-менее, да, уже взрослые люди. У вас есть опыт своих детей, есть опыт детей, которые постоянно в течение вашей жизни возле вас, грубо говоря, народным языком, раз мы сегодня его вспомнили, околачиваются. По-другому это не назвать. И вот вы видите, как это происходит, как ребёнок ищет себя, не находит, находит. Наверное, есть разные сценарии, разные у вас истории. Вот скажите, уже глядя на это всё, как себя найти-то, школьнику? Как найти себя?
Анна Теплова:
— Есть люди прямого пути. Вот у меня старшая дочь моя — музыкант.
Кира Лаврентьева:
— Ну, потому что талант явный, и всё понятно.
Анна Теплова:
— Да. Знаете, ведь люди тоже предают иногда свой талант. Особенно сегодня, когда музыкантам очень трудно существовать, очень трудно состояться, очень трудно этот талант не закопать в землю. Что значит не закопать, закопать? Идут, там когда тоже моя Варя училась, в риелторы уходили, куда угодно уходили, потому что надо было жить. Деньги зарабатывать. Да, и как бы невозможно людей обвинить в этом, да, как бы. Есть трудные пути, чаще всего трудными путями идут мальчики, потому что они несут ответственность, они берут эту ответственность за будущее своей семьи, своей уже личной семьи, людей, которые будут вокруг них, и они выбирают пути сложные, и у них... им гораздо труднее. Я, например, тоже считаю, что не все удалось у моих сыновей, да, у меня два сына и три дочери. Пока что это, ну вот, я вижу, как им нелегко. И это нелегко именно потому, что он берет и делает вот этот выбор, осмысленный между даром, например, очевидным, например, актерским даром, да, и еще другим даром, потому что семья обычно богата дарами, да, а не какой-то, только один у тебя есть, да, у тебя есть там дар, например, предпринимательский, у тебя есть дар заботы, да, у тебя есть много даров, которые Господь тебе даёт. Как и, помните, таланты раздали, и кто-то по-разному их приращивает. Вот мальчикам всегда труднее, мой опыт говорит. Но внимательными должны быть родителями. Если вы уверены в том, что этот дар у ребёнка сильный, а ребёнок волей своей пытается уйти от этого. Ну, я знаю, что мы все не любим теперь давить, но иногда мне кажется, надо. Мне иногда кажется, что надо, как минимум, дать ему возможность пройти хотя бы какую-то часть пути до конца. Я все равно получила это свое чудесное образование, история искусства, не собираясь уже в тот момент работать искусствоведом, потому что была очарована этнографией, фольклором и так далее. Но я это образование получила, и казалось, что оно мне больше не пригодится.
Кира Лаврентьева:
— А пригодилось.
Анна Теплова:
— А оно пригодилось. Сегодня очень многие молодые люди считают, что вот они точно знают, и они точно выбрали. И иногда отметают осмысленно вот эти дары, предлагаемые им семьёй, возможностями какими-то. Надо быть очень внимательным, простите ещё раз, к промыслу о тебе. Его надо учиться видеть. Молодым очень трудно. Молодой, как всегда, человек горит, рвётся к чему-то, хочет чего-то, представления какие-то у него есть. Для этого ему даны родители. Он как раз в этот момент от них уходит, да, во взрослую жизнь. И вот этот момент выбора специальности, пути, всё-таки, мне кажется, родители должны быть рядом с ребёнком. И не только идти на поводу, как бы, ну, очевидно, что-то такое поддерживать, да, ребёнка поддерживать. Понятно, поддерживать надо детей в том, чтобы ни случилось. Вот сейчас младший мой ребёнок уже третий раз пытается себя найти. У него тоже откровенный дар художника, и этот дар художника, как ей кажется, ну, ей не нужен. И она ищет себя в другом. И надо потерпеть, с одной стороны, а с другой стороны, удерживать, дать вот эту возможность пройти до конца. В какой-то момент всё же настоять, мне так кажется. Мой, опять же, опыт взрослых детей, кажется, что надо помочь ребёнку не убежать, а с другой стороны, не запрятать его в эту клетку. То есть надо быть очень внимательным, внимательным надо быть.
Кира Лаврентьева:
— Это очень трудно.
Анна Теплова:
— Очень трудно, я согласна.
Кира Лаврентьева:
— Особенно если ты ещё занимаешься своей работой, своим развитием, то тебе это надо ещё в голове всё как-то собрать.
Анна Теплова:
— Сопрячь. Но выбор пути для ребёнка, конечно, очень важный этап. Очень важный. Можно пробовать широко, взять более широкое образование. Например, с музыкантами, понятно, никуда не денешься, а взять какое-нибудь широкое гуманитарное образование. Дети часто пугаются, например, пойти на историю: кем я буду, как я буду деньги зарабатывать. Но человек с широким гуманитарным образованием найдет дальше себя, как определиться. Сегодня довольно-таки много всевозможных потом возможностей, там, тех же магистратур, каких-то курсов, ещё чего-то, второго образования, да, это можно попробовать и найти. В общем, это сложно, и всем советую, как бы, помощи Божией, желаю, вернее, помощи Божией, быть внимательными к вот этому дару. Вам дан ребёнок от нуля и приблизительно до 17 лет, да, он будет с вами. Я думаю, что это довольно-таки долгий путь, чтобы увидеть те дары и тот крест, который Господь дает этому человеку.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, напоминаю, что у нас в гостях Анна Борисовна Теплова, зав. кафедрой народной художественной культуры Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, доцент Московского государственного психолого-педагогического университета, ну и так далее, и так далее. Много раз мы уже сегодня повторяли про Анну Борисовну разные прекрасные вещи. Вы знаете, я вот, что вас хотела спросить, Анна Борисовна, меня совершенно потрясает с детства культура воспитания детей Романовых, не только с самого последнего российского императора Николая II, их детей, но также и самого, еще Ники маленького с его сестрой. Вы знаете, что мне нравится в этом во всём? Вот у детей всё-таки императорской семьи Николая Александровича и Александры Фёдоровны, у них была очень такая совершенно непринятая для того общества культура воспитания детей. Александра Фёдоровна очень много занималась ими сама. Она преподавала им катехизис. У них были учителя, русский язык преподавал им не кто иной, как профессор Боткин, доктор Боткин, известный теперь уже мученик. Их постоянные учителя были Сидней Гиббс и, если не ошибаюсь, Пьер Жильяр, который очень много писал потом воспоминаний о них. И, читая эти воспоминания, я каждый раз удивлялась, насколько благоговейно, со страхом и уважением относились царские дети к своим вот этим наемным, казалось бы, ну наемным, конечно, учителям. Баронесса Буксгевден, да, она была фрейлиной императрицы, но, тем не менее, она преподавала, если я не ошибаюсь, игру на фортепиано трем младшим девочкам. И они все их боялись. Они боялись, что они их пожурят. Они боялись, что они скажут что-нибудь папа или мама о них. Они боялись не сделать уроки. Понятно, что это были обычные дети, которые шалили, которые ленились, которые, может быть, чего-то где-то не хотели делать. Но вот это уважение, понимаете, это царские дети. И это такое уважение к своим преподавателям, которым нам, кстати говоря, нашим детям уже сейчас, в наше время, можно было бы хотя бы немного в какой-то форме позаимствовать. У меня знакомого мальчика в младших классах очень не приняли, это, мягко говоря, в классе, там, на грани буллинга. Ну, не буллинг, но на грани. Знаете, несколько детей, но его регулярно так подтравливали. Учитель это видела. Учитель очень хорошая женщина. И когда мама этого мальчика к ней обратилась, что, в общем-то, вы знаете, он у меня в каком-то совершенно удрученном находится состоянии, перманентно, она сказала: «Ну, может быть, вам порекомендовать школьного психолога?» И, вы знаете, мне этот случай, он меня как-то деморализовал на тот момент, потому что я помню, как было в наше время. Если кто-то начинал хотя бы что-то вот в отношении буллинга, сейчас это принято рассказывать, случаются страшные трагедии, когда кого-то действительно там просто затравили, и девочка, мальчик пошли на какие-то уже такие меры, мы знаем, какие. И как-то вот я вспоминаю, как это было у нас, там, не дай Бог, кто-то что-то начинает, учительница всё сразу, она оставляет после уроков, она начинает песочить, она начинает рассказывать: а чем ты лучше его и так далее. То есть, понимаете, учитель, она носила роль у нас, например, было так, духовника. То есть это учитель-наставник. Она не ходила в храм, но она была наставником нам, и это было очень важно. К ней можно было обратиться, не к школьному психологу, понимаете, а к ней с любой проблемой, не касающейся даже образовательного процесса. Анна Борисовна, я очень скучаю по этим временам, и я очень ищу учителей и преподавателей, которые вот так относятся к детям. Понятно, что это не входит в зону их компетенции, как сейчас говорят. Понятно, что они теперь не должны вмешиваться, потому что строгие родители, они бдят, не дай Бог, перейти личные границы ребенка, не дай Бог, там как-то где-то его невольно оскорбить. А если он творит беззаконие, Анна Борисовна, а родители молчат, что тогда делать?
Анна Теплова:
— Тут вопрос важный, на самом деле, очень хороший вопрос вы поставили. Это вопрос о доверии. Первое, тех же родителей, к педагогу и педагога к родителям. Это вопрос о служении. Это вот как раз то, что связано с царской семьёй. Царских детей воспитывали в служении. И они прекрасно понимали, что такое же служение несёт каждый, кто обращается к ним. Педагог — это не услуга. Педагог — вот это тот самый даритель, с которого мы начали, человек, который открывает тебе пути, ведёт тебя по пути этому. И уважение к учителю — это было по умолчанию заданной функции у нас, так же, как и уважение к родителям, так же, как и уважение к близким, любым другим близким. И это утрачено сегодня. Сегодня государство пытается это восстановить. И надо признаться, что это надо сейчас восстанавливать в самих педагогах, ведь педагоги тоже не хотят брать на себя вот эту функцию служения. Вот функцию моих компетенций, да, и я переложу её на психолога, в компетенцию которого входит тебя успокоить, помочь и так далее. Такого не было. Вы правы совершенно. А восстановить как это? Через уважение, благодарность. Слово «благодарность» сегодня тоже, надо сказать, потеряно.
Кира Лаврентьева:
— Педагогу вы имеете в виду?
Анна Теплова:
— Педагогу.
Кира Лаврентьева:
— Ну, тоже отогреть его, да, как-то из вот этой холодной системы компетенций, как-то его немножко отогреть своим доверием со стороны родителя, да?
Анна Теплова:
— Вот слово «доверие», да, доверие, без этого никак нельзя. Вы привели в этот мир своего ребенка, и вы его доверили педагогу. А контроль, включенные камеры и всё остальное, что существует сегодня в школе, в детском саду и так далее, это разрушает отношения. Знаете, есть такое понятие, как содержание образования. Я очень люблю, как в нашей школе педагогической антропологии оно трактуется. Содержание — это совместное держание. Как всё, что имеет приставку «со» в русском языке, это предполагает совместное. Вот это совместное держание того, что мы передаём ребёнку, оно предполагает совместный труд педагога, родителя и самого ребёнка. И если мы не удерживаем вот эту ткань этого содержания, образования, то оно выльется, если родители не удержат в их сторону, если ребёнок не удержит в сторону ребёнка, если педагог не удержит. Вопрос совместности — это всегда вопрос того слова, которое мы называем общностью. Общность всегда строится на единстве целей и смыслов, ценностей и смыслов. Вот если для нас ценность — ребёнок, если мы с вами занимаемся образованием, обучением и воспитанием ребёнка, то это одна история. Если мы с вами занимаемся реализацией программ воспитания, программы обучения, программы ещё чего-то, то это про что угодно, но не про ребёнка, не про личность. И поэтому тут нет, не может быть ни ребёнка, ни его родителей, ни в конечном итоге педагога как значимой единицы для ребёнка. Потому что всё происходит: человек-человек. Если этого нет, то система образования не работает ни как общественная форма, ни как дар одного поколения другому, ни как воспитание человека как такового, становление, вернее, человеческого в человеке. Вот это всё требует нашего объединения. То, что, кстати, характерно в целом для нашей культуры. Вот этой совместности, совестливости, сознательности, соработничества и всего такого, что имеет эту самую приставку со. И если я пришёл к тебе как цензор, как человек, который будет тебя контролировать, то доверия между нами не может быть. Если я привёл тебе своего ребёнка и отдаю его в руки и жду от тебя к нему такого же внимания, доверия и любви, то это про другое. Поэтому мы идём в частные школы. Не во всех, кстати, частных школах тоже это существует. Это не совсем зависит от того, какая форма школьная, в смысле имеется в виду частная или государственная. И бывает и в православных гимназиях всё очень формально, и даже аж чересчур формально. Это всё же зависит, возвращаясь к началу нашего разговора, это всё зависит от человека, от того, кто этот первый учитель, второй и третий. Вот у нас, например, Виктор Иванович Слободчиков, с которым мы вместе работаем, мой учитель, научный руководитель, он говорит, что есть четыре позиции в образовании. Это позиция родителя, это позиция наставника, это позиция учителя и позиция мудреца. Эти позиции живут в одном человеке в разные периоды. Потому что, когда мы встречаем в первом классе ребёнка, вряд ли я встречаю его с позиции учителя, я встречаю его с позиции родителя. И я подхватываю его, я его ввожу в этот мир. Наставник — это тот, кто знает, как сам, и наставит тебя делать так же. А учитель — это тот, кто учит учиться, тот, кто передаёт тебе способность к учению. Не информацию, а способность к учению. Ну и мудрец. Тут все мы знаем, кто такой мудрец.
Кира Лаврентьева:
— Спасибо огромное. Напомню, что наши регулярные беседы об образовании мы организуем совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», которая собирает лучшие и самые интересные опыты работы в области образования и воспитания. Узнать подробнее об этом проекте, стать участником или поддержать его можно на сайте: clever-lab.pro. А мы прощаемся с нашей сегодняшней гостьей. Напоминаю, что у нас была Анна Борисовна Теплова, зав. кафедрой народной художественной культуры Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, доцент Московского государственного психолого-педагогического университета, руководитель экспертного совета АНО «Воспитатели России». Меня зовут Кира Лаврентьева. Анна Борисовна, спасибо вам огромное.
Анна Теплова:
— Вам спасибо, что вы позвали меня. Чудесная была беседа.
Кира Лаврентьева:
— Всего доброго. До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер