У нас в студии был настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино священник Стахий Колотвин.
Мы говорили о смыслах богослужения в ближайшее воскресение и о памяти святых преподобного Феодосия Великого, преподобного Павла Фивейского, преподобного Иринарха затворника Ростовского, мученицы Татианы Римской и равноапостольной Нины, просветительницы Грузии.
Ведущая: Марина Борисова
М. Борисова:
— Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. И сегодня у нас в гостях настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин.
Иерей Стахий:
— Добрый вечер.
М. Борисова:
— С его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в 32-е воскресенье после Пятидесятницы, и на наступающей неделе. Ну как всегда, по давно сложившейся традиции, мы постараемся понять, что же хочет нам сказать Церковь во время воскресного богослужения, опираясь на отрывки из апостольских Посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра за Божественной литургией в храме. И мы услышим отрывок из Послания апостола Павла к Ефесеям — 4-я глава, стихи с 7-го по 13-й. И с первого же предложения в этом отрывке у меня, как правило, возникает желание задать вопрос. Звучит это предложение так: «Каждому же из нас дана благодать по мере дара Христова». И тут начинается полное с моей стороны недоумение, потому что получается, что если мне мало дано, то и благодати вроде как во мне мало. А мы же знаем —нам неоднократно говорят в проповедях, мы читаем у святых отцов, что благодать невозможно измерить. А тут как-то все сводится к какому-то определению, сколько там мне благодати досталось. И кроме этого, вообще разговор о том, что вот дано, не дано, кем дано, почему дано, зачем дано — в общем, вопросов возникает жизненных очень много.
Иерей Стахий:
— Если мы сравниваем возможности, которые нам дал Господь — материальные возможности, какие-то таланты — причем мы говорим не о духовных талантах, а правда, о каких-то способностях, дарованиях: у кого-то бизнес-жилка есть, у кого-то творческие способности есть; кто-то там по характеру пробивной, а кто-то, наоборот, тихий, но зато планомерный, тоже своей цели как-то может добиться; кто-то и более, может, спокоен и не такой решительный, зато людям рядом с ним легче, и тоже это как-то объединяет людей вокруг — то есть Господь каждому дает и, как мы знаем из евангельской притчи о талантах, чем Он больше дал, тем Он больше спросит. Если кому-то Он дал больше имущества, способностей, за это придется ответить, и придется очень много потрудиться, чтобы оправдать вот эти, можно сказать, божественные авансы. Примерно же в этом ключе можно и рассуждать о благодати, которой дано больше или меньше. Когда мы вспоминаем святителя Иоанна Златоуста, то батюшки тоже любят вспоминать или не любят вспоминать о том, что святитель Иоанн, когда еще не был епископом, а заметим, что он когда еще был священником даже, он говорит: немногие из нас спасутся. Из нас — из священников. Причем он здесь имел не то, что: ой, в богатом городе Антиохии живет священник и, понятное дело, он не ждет, когда зарплату получит, потому что его община христианская содержит, он ни в чем не нуждается. А где-то там в глухой деревушке, в песках, там на севере Африки живет бедный священник, которому как-то тяжело. Нет, речь уж святитель Иоанн ведет о том, что дана благодать священства, и за нее особый спрос. А епископу дана благодать архиерейства, преемничества апостола — из-за этого спрос еще будет больше. Более того, каждый из нас христианин, и христианин может приобщаться Тела и Крови Христовой, причем тоже апостол говорит, это нас, конечно, приобщает благодати Божией, мы вступаем непосредственно во взаимодействие со Христом, получаем больше. Но, однако, если мы пришли, причастились Святых Христовых Таин, пошли обратно в мир и сравниваем: о, я вот сделал такое усилие над собой — я простил человека, я вот тут примирился, я тут не осудил, тут все злословили на работе, а я чуть-чуть помолчал, или злословил, но в два раза меньше, — то нельзя сказать: ох, какой я молодец! На самом деле можно сказать: мне Господь дал неизреченную благодать, апостол Павел об этом бы сказал: не я живу, но живет во мне Христос. А вот во мне Христос так живет, что я хоть ладно, чуть меньше позлословил, но все равно в общий поток влился. То есть, по сути, ты, получив вот эти благодатные дары Божии, которые не предначертаны, которые не то что как Господь какой-то там рост, вес, красота или богатство родителей, наследство, которое тебе достается, которое от тебя не зависит, а то что зависит от тебя, то что ты пришел и говоришь: хочу, Господи, больше благодати. Надо ее оправдывать. Тут, конечно, появляется такая сатанинская уловка, что если больше в храм ходишь, если как-то исповедуешься, причащаешься, то, соответственно, и спрос больше. Дай-ка я, наоборот, отсижусь. Отсижусь, вот меньше благодати Божией возьму, но меньше с меня Господь спросит тогда. Надо понимать, что это примерно такая же логика, как у бойца, который думает: ой, если я вот без бронежилета буду, то я смогу более быстро между окопами перебегать и не устану, и жарко мне не будет, и я не буду вылезать там погреться на солнышке и поэтому я выживу. Нет. Даже если ты в тяжелом бронежилете бежишь, все равно шансов у тебя выжить больше, чем если ты сбросил с себя. Поэтому надо помнить, что благодать Божия — это в некотором роде духовное оружие против сил злобы поднебесной. Потому что от духовного мира человек никогда никуда не уйдет. От телесного может уйти — ну вот умер человек и все, ни с чем материальным он не связан. А духовный мир — взаимодействие с ним не закончится и после разлучения души и тела, и, например, вот на образно понимаемых мытарствах точно так же душа будет проходить. И то, насколько она смогла благодать Божию в себе научиться сохранять в течение жизни, это то нам больше всего и пригодится. Поэтому, дорогие друзья, конечно, не упускаем ни капли благодати Божией. Царствие Небесное, отец Дмитрий Смирнов говорил: вот если бы выдавали там машины, квартиры, очереди бы были бесконечные, бесплатно, а тут вот Тело и Кровь Христовы, идем, причащаемся, — очередь должна быть отсюда и до метро. И вот точно так же и мы стремимся этой благодати Божией почерпнуть. Но уже почерпнув, помним: не соизмеряем себя с окружающим миром и с людьми, живущими страстями, не имеющими вот этой благодати Божественной. А соизмеряем себя с источником благодати, со Христом.
М. Борисова:
— А можно ли сказать, что тут еще имеется в виду, что каждому надо знать меру своих обязанностей и возможностей, меру своей ответственности? То есть, в общем, иногда кажется, что ты вот почти апостол и почти пророк, а на самом деле ты можешь только то, что ты можешь.
Иерей Стахий:
— Действительно, каждый христианин (мы помним слова о царственном священстве мирян апостола Петра), он должен служить Богу, он должен быть частью Церкви, он должен вести людей ко Христу, он должен проповедовать — то есть задачи, они и правда масштабируются. Тем не менее надо помнить: узкой специализации никто не отменял. Если ты видишь, что у твоего ребенка там болит зубик, чернеть начал — конечно, это твой долг его подвести к зубному. Однако не твой долг брать и самому карандашом ковыряться и там пытаться кариес отскоблить. Точно так же и если ты хочешь как-то подвести ближнего как-то поближе ко Христу, что-то Ему объяснить, что-то доказать, то если в сердце ближнего что-то отзывается, то не надо на порыве гордости его затаптывать своими могучими богословскими знаниями и поучениями, и при этом возвышаться, и уже начинать левитировать, что такой ты великий учитель, проповедник и миссионер. А порой лучше смириться, промолчать и провести человека ко священнику на беседу. Даже если батюшка, может, и хуже разбирается в богословии, чем вы, тем не менее батюшка, у него есть некоторая просто практика, и вот у него отработанные некоторые, можно сказать, методы за годы служения, как с людьми, которые вот такие-то беспокойства испытывают, как такие-то сомнения, и священнику будет легче с этим разобраться. Кроме того, и в том числе потому, что у священника есть благодать священства. Тем не менее это не значит, что и батюшка все сказал, батюшки такие особенные, у них там дары благодати Божией, пусть они там, возможно, и не все спасутся. Надо и священнику тоже порой быть смиренным. И много духовных проблем у людей возникает и серьезных травм, когда священник не знает, как правильно поступить, но не может в этом признаться ни человеку, ни сам себе и все равно пытается сформулировать некий духовный совет, пытается дать какое-то духовное указание. Тут как раз спасение утопающих дело рук самих утопающих, и ты пришел к священнику и понимаешь, что батюшка, да, тебе вроде дает какое-то указание, но он не пояснил, как, почему, зачем, не сослался на Священное Писание или сослался как-то отрывочно, а ты вспоминаешь и десять других мест из Священного Писания, которые ровно противоположные в этом отношении, как тебе кажется, говорят, то все-таки не надо спешить это обязательно выполнить. Может, и священник не соизмерил ту благодать Божию, которую он получил объективно, как священник, с той благодатью Божией, которая действует в нем или не действует, в зависимости уже от его личной духовной жизни, от его личного приближения ко Христу.
М. Борисова:
— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Матфея — из 4-й главы, стихи с 12-го по 17-й. Неслучайно воскресенье называется Неделя по Богоявлении, это евангельское чтение относится к тем событиям, которые произошли после того события, которое мы отпраздновали в день Крещения Господня. И звучит этот отрывок так: «Услышав же Иисус, что Иоанн отдан под стражу, удалился в Галилею и, оставив Назарет, пришел и поселился в Капернауме приморском, в пределах Завулоновых и Неффалимовых, да сбудется реченное через пророка Исаию, который говорит: земля Завулонова и земля Неффалимова, на пути приморском, за Иорданом, Галилея языческая, народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет. С того времени Иисус начал проповедывать и говорить: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». Почему этот отрывок так важен для нас и для всей Церкви, что Церковь нам напоминает о нем специально, подчеркивая его значение в это воскресенье?
Иерей Стахий:
— Господь вышел на крещение не для того, чтобы нам святую воду освятить, чтобы мы могли там болячки свои лечить. А Господь вышел на крещение как начало Своего проповеднического служения, чтобы вести нас в Царствие Небесное, призвать через покаяние возрастать в любви к Богу, возрастать и приближаться к Нему, усыновляться и идти вслед за Христом. В том числе идти, взяв свой крест, на Голгофу. Если мы посмотрим и вспомним, что же вот эти Завулон, Неффалим, вот эти сыновья Иакова, одни из родоначальников 12 колен Израилевых, то мы увидим, это те люди, которым дали самые краешки Святой Земли, то есть дальние края, которые далеко от Иерусалима, которые далеко от храма, где приносятся жертвы Единому Богу. Мы потом вспомним, северные Израильские колена были завоеваны Ассирией, и на 250 лет раньше, чем случилось Вавилонское пленение, в Иерусалим были заселены другие народы, вот появлялись потихонечку самаряне рядом с Иерусалимом. Но чудесным образом как раз чуть вдали от Иерусалима, если приграничья Иудеи в Израильском Северном царстве после завоевания почти лишились верующего истинно иудейского населения, то там, чуть вдали, как-то уже внимание империи вот этой могущественной ослабло, и там иудеи смогли более спокойно жить, смогли как-то более спокойно веру в Бога хранить. При этом это те люди, которые были лишены возможности спокойно до храма добираться Иерусалимского, и поэтому это были люди богословски не подкованные, люди которые, возможно, в чем-то суеверные, люди, как тоже сказано, в земле языческой живущие, не отдельно от язычников, а вперемежку с ними и, увы, впитывающие их какие-то языческие обычаи, привычки. Но Господь показывает, что Я вот могу воссиять здесь. Потому что в Иерусалиме Меня отвергают, в Иерусалиме ко Мне придираются, Меня берут, хватают, предают неправедному суду, ведут на распятие, а вот эти простые галилейские люди, простые галилейские рыбаки, и вот эти тысячи людей, которые собирались во время Нагорной проповеди, которые собирались в городах, что Господь вынужден был вставать в лодку, потому что вот уже на побережье просто места не оставалось, и чтобы люди Его хоть как-то видели и слышали, где Господь проповедал так, что Ему даже во время бури спать хотелось, и волны Его не могли разбудить. Тут, конечно, надо опасаться одной очень нехорошей аналогии, что: ой, вот ученые иудеи в Иерусалиме, которые ходят в храм, вот они Христа не приняли, а вот те люди, живущие далеко от храма, неученые, приняли. И так тоже: ой, ладно, тогда ничего богословского я знать не буду, буду главное там какие-то поклоны бить, ну и в храм я тоже ходить не буду. Потому что ну вот иудеи ходили в храм, им не особо помогло, а вот галилеяне жили там далеко и как-то вполне спаслись. Это можно, если у тебя есть чистое сердце. И вспомним: а галилеяне с чистым сердцем что делали? Вспоминаем, как старик Иосиф, Пресвятая Богородица с отроком Христом в семь лет идут в Иерусалимский храм — то есть люди из Галилеи добирались в храм, но не в храм, потому что он рядом с ними, а добирались издалека. Вот как в Москве до «Программы-200» в моем детстве поездка в храм — это целая история: вот сел на электричку, доехал, пересел на метро, на метро проехал, дошел — и вот только к храму ты добрался, через час в лучшем случае, попал на службу, и так и вечером, и утром. А сейчас, уже когда вот я настоятель строящегося храма по «Программе-200», уже храм рядом — ну где-то пешком дойти, где-то на машине пару минут проехать, где-то на автобусе пару остановок преодолеть. То есть уже храм рядом, и как мы говорили о мере благодати Божией, это тоже с нас больше спрос какой-то дает. Но главное — вот это стремление ко Христу, стремление, которое не может преодолеть никакая география. То что Господь говорит через пророка Исаию о некоторых северных территориях Израиля, тоже есть некоторое символическое значение и для нашего многострадального русского народа. Потому что, если мы посмотрим, что тоже вот были племена различные и территории, заселенные агарянами, мусульманами, и дикие кочевые племена, которые весть о Христе не принимали. Но все равно для проповеди христианства не важна близость к Иерусалиму или Константинополю, а важно, доходит слово Божие или нет. И раз слово Божие дошло и до наших далеких северных краев, наша задача его сохранять и быть его достойными.
М. Борисова:
— Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». В студии Марина Борисова и со мной настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. Ну начинается время, не знаю, как нашими радиослушателями, но мной очень любимое. Не успели пройти бурные зимние праздники, следующие один за другим, как вот еще вроде ничего не предвещает, но уже в самом церковном календаре, в воспоминании тех святых, на которых обращает внимание Церковь, слышится первое предощущение Великого поста. Потому что Церковь начинает вспоминать великих аскетов-подвижников, монахов древности. И одни из первых — это преподобные Феодосий Великий, память которого мы будем отмечать 24 января, и преподобный Павел Фивейский, память которого 28 января. Удивительно что Церковь очень близко поставила память этих двух, казалось бы, полярно отличающихся по самой форме своего подвига основоположников древнего монашества. Потому что Феодосий Великий вошел в память Церкви как один из первых монахов, которые научили аскетов жить вместе, то есть один из первых аскетов, которые положили начало монастырскому монашеству. А вот что касается Павла Фивейского, это вообще удивительный совершенно святой, который ушел в пустыню и прожил там всю жизнь до глубокой старости. И если бы не другой великий святой, Антоний Великий, который, по промыслу Божию, узнав, где подвизается аскет Павел, пришел, нашел его пещеру за несколько дней до кончины подвижника, остался с ним до смерти, похоронил его и даже забрал с собой его одежду. Вот удивительно, насколько разные подвижники, и насколько Церковь считает важным и того, и другого вспомнить очень близко, рядом, и о чем-то очень важном с их помощью нам рассказать
Иерей Стахий:
— Павел Фивейский, можно сказать, первый монах, причем монах в абсолютном смысле слова, который в полном одиночестве подвизался. И мы помним, что Господь, можно сказать, преподобного Антония вразумил, когда тот возгордился и, объективно оценивая свои аскетические труды, решил, что они не просто серьезны и Богу угодны, а что они самые серьезные и богоугодные. Поэтому Павлу Фивейскому, в принципе, каждый христианин должен помолиться о том: преподобный отче Павле, помоги мне мои сильные стороны действительно не закапывать в песок, помоги мне ими пользоваться, мне ими приносить пользу людям, мне ими служить Богу, мне в них добиваться какого-то успеха и результата, но при этом не возгордиться и не посчитать это своей личной заслугой, а не содействием Бога, Который откликается на наши усилия. Павел Фивейский абсолютный отшельник. Тем не менее есть и монастырь Павла Фивейского — монастырь, который принадлежит Коптской церкви, то есть вот церкви, отделившейся от полноты православия, на фоне споров о воплощении Христа, о единстве и различии природ во Христе. И тем не менее это монастырь, хоть и находится в руках, как бы мы сказали, еретиков, настоящая православная святыня. И я тоже надеюсь через месяц, в конце февраля, со своими прихожанами оказаться у святынь Египта, и в том числе оказаться в монастыре преподобного Павла. Потому что человек, который не хотел никакого внимания, который не хотел никто чтобы знал о его подвиге, Господь его так прославил, что и спустя, можно сказать, не то что сотни, полторы тысячи лет это место паломническое, место, куда стекается множество верующих людей. Пусть из России редко кто-то там добирается, но в Египте, конечно, это одно из самых почитаемых мест среди гонимого, можно сказать, христианского меньшинства. Если мы посмотрим на Феодосия Великого, то это человек, который стремился к общежительному монашеству, но тем не менее не считал тоже — и это как раз вот это смирение его с преподобным Павлом объединяет, не считал себя некоторым лидером, каким-то серьезным вот аскетом. А наоборот, это человек, который попытался совместить свою любовь к Святой Земле с традициями монашества.
М. Борисова:
— Удивительно, что он начал и закончил свой подвиг в пещере волхвов.
Иерей Стахий:
— Тоже и при этом преподобный Феодосий не был уроженцем же Святой Земли, он пришел из моей любимой Каппадокии. У нас много каппадокийских святых, которые там родились, и мы не очень ассоциируем с ними — и равноапостольная Нина, и Георгий Победоносец, и вот преподобный Феодосий тоже вот в этих изумительных, красивых краях он вырос, пошел на Святую Землю. И хотя у него была тяга к монашеству, он хотел жить ближе ко Гробу Господню, ко всем этим святыням, а Египет был абсолютным центром монашеской жизни — как же это совместить? И вот преподобный Феодосий ходил в Египет, учился, смотрел. Смотрел на преподобного Пахомия, который взял и смог собрать монахов, которые не просто вместе в соседних пещерах молились, а жили как одна большая семья. Создать вот такую общежительную монастырскую жизнь, которая, по большому счету, нам привычна по организации любого монастыря вокруг нас, кроме вот каких-то отдельных скитов, но тем не менее была лишена всех тех проблем, которые вот за века накопились, потому что это было абсолютное единство труда и молитвы и простых монахов, и игумена без всякого, как бы мы сейчас сказали, социального разделения. Преподобный Феодосий Великий сыграл чрезвычайную роль в распространении монашества и сохранении его монашеских традиций. Если мы посмотрим на родоначальников нашего русского монашества, то мы увидим — Антоний и Феодосий Печерские. И если Антоний, он в честь преподобного Антония, основателя монашества, уже не отшельнического, а монастырского древнего египетского, первый монах. То Феодосий — я вот в детстве, тоже мне казалось, что, наверное, Феодосий это тоже был древний египетский отшельник, который тоже вот жил и как раз первые общежительные монастыри создал. В детстве мне так казалось. Потом, когда я вырос и как-то стал разбираться в вопросе, и увидел: ой, Пахомий Великий создатель монастырей, а Феодосий вообще жил сто лет спустя почти после преподобного Антония. Почему же он так почитается? Надо помнить, вот мы уже сказали, о разделении, о ересях, которые втолкнули вот это разделение в Церковь Божию. И мы видим, да, хотя традиция монашества продолжается, но за рамками Православной Церкви, в Египте. А наше все монашество — и монашество, можно сказать, и афонское, и монашество городское, городских монастырей и монашество, которое на Русь пришло к Антонию, Феодосию Печерскому, и до наших еще более дальних северных краев, и там даже до Белого моря добралось — это то монашество, продолжение дела преподобного Феодосия, это монашество палестинское. Монашество египетское, увы, в своем большинстве ушло уже вместе с коптами в монофизитство. Монашество палестинское — это как раз стало стражем православной веры. Поэтому тоже для преподобного Феодосия мы можем к нему и со своей, не будучи монахами, личной молитвой обратиться: преподобный отче Феодосие, дай нам сил верность православию сохранять, и при этом верность православию сохранять не в раздоре и не в спорах с кем-то, а наоборот, в совместном житии, в любви и заботе друг о друге. Раз у тебя получилось это организовать с людьми, которые тебе не родственники, не родные, которых ты впервые встретил в пустыне, рядом со святым градом Иерусалимом, то помоги нам вместе со своими родными, близкими уже по крови, родственниками, с которыми мы под одной крышей оказались, чтобы с ними хоть нечто подобное в любви и заботе друг о друге устроить.
М. Борисова:
— В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. Мы ненадолго прервемся и вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.
М. Борисова:
— Еще раз здравствуйте, наши дорогие друзья. В эфире еженедельная субботняя программа «Седмица». С вами Марина Борисова и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. Эта неделя дает повод подумать об обычно трудном для меня вопросе. Вот у нас будет 26 января память преподобного Иринарха, затворника Ростовского, и одно из таких славных воспоминаний об этом подвижнике связано с тем, что он, помимо прочих аскетических подвигов, носил огромное количество вериг. Недавно мы праздновали, вспоминали вериги апостола Петра. Вообще отношение к веригам для меня всегда было загадкой. Я очень хорошо понимаю все, что касается аскетических подвигов духовных, я понимаю ограничения там в пище и питье, общении — это все я могу понять. Я не могу совершенно никак вместить в мое современное, такое облегченное, лайт-сознание смысл веригоношения.
Иерей Стахий:
— Преподобный Иринарх изрядную часть своей жизни прожил как обычный светский человек.
М. Борисова:
— Да, вообще был совершенно нормальный (простите за вот такой вульгаризм) человек — жил себе, торговлей занимался, все, в общем, как у людей было.
Иерей Стахий:
— Вот в том-то и дело, что было как у людей, наверное, даже и больше. Я предполагаю, конечно, неизвестно, но что тоже жизнь его была, как у человека — ну бизнесмен, ну при деньгах...
М. Борисова:
— Да, надо только напомнить, что это середина XVI века.
Иерей Стахий:
— Да, конечно. Бизнесмен в современном понимании, но все-таки 500 лет уже прошло. Что человек, который наверняка своим страстям любил потакать самым разнообразным — то есть и окружить себя роскошью, и хороший стол, и угождение других людей, и какие-то, может, греховные отношения. Что вот это, конечно, когда ты много лет служишь своим страстям, ставишь их во главу угла, и, по сути, раб своих страстей становишься, то даже когда твоя душа страстей чуть-чуть сторонится, тело, уже привыкшее к этим страстям, им служить очень сложно отучиться. Как человек вот натренировал какие-то рефлексы, как человек берет там и привык просыпаться, вставать с первыми петухами идти на работу в поле, потом он уже не сможет жить иначе, уже тело, оно влечет. И потому преподобный Иринарх, когда уже решил принимать подвиг монашеский, то для него на фоне его, как я думаю, предшествующей, весьма непростой и неоднозначной жизни, можно сказать, он для себя нашел выход из положения, как победить свою плоть. Для обычного монаха, может, было достаточно пойти — вот поработал, помолился, и как-то срасти отступили. Для преподобного Иринарха, который привык служить своему телу, пришлось тело свое нагружать и вразумлять. Конечно, это не тот подвиг, который может повторить мирянин, который взял и тоже: ой, ладно, я буду бегать с утяжелениями. Более того, сейчас это достаточно модно: человек там чтобы похудеть и просто чтобы быть сильнее, чтобы там к пляжному сезону подготовиться, такое, не требующее особого отдельного усилия утяжеление на запястье, можно там, да, 200–300 грамм, на килограмм повесить, ходить — ну как браслетики, при этом ходишь, а у тебя там: о, бицепсы, трицепсы чуть-чуть качаются. Берешь там, на ноги тоже и пробежаться с ними или просто даже ходишь в течение дня, и тоже уже как-то у тебя мышцы пресса больше включились. То есть люди на самом деле даже сейчас, можно сказать, носят некоторые вериги. А уж если пойти, посмотреть, как-то человек спортом целенаправленно занимается каким-то, вот бодибилдингом, то тут тоже можно сказать: ой, человек себя изнуряет. Но это изнуряет опять же все-таки ради служения своему телу. А здесь преподобный Иринарх, он делал ровно противоположное, он, наоборот, своему телу старался сделать сложнее, труднее существование, чтобы оно его душе не командовало. Мы можем опыт преподобного Иринарха на себя перенести не буквально. Это не значит, что нам надо отказываться от утяжелений спортивных. Пожалуйста, если кому-то нравится и это не запрещено, никакого духовного вреда нет, если чересчур в самолюбование не ударяться. А вот если мы понимаем, что молитва у нас не идет, то надо посмотреть, где-то, возможно, я сильно устал и мне действительно надо лечь на диван, и у меня лежа молитва пойдет. Но тем не менее стандартный совет — это, наоборот, восстать, встать перед иконками, сосредоточиться и молиться, не отвлекаясь, тебе будет легче. Если ты понимаешь, что вот какая-то твоя комфортная, сытая жизнь, и что вроде ты там молишься, и как-то: ой там, через не могу, не хочу, то тоже — это даже если мы посмотрим на секулярные какие-то указания, целеполагания, что тоже стандартное выражение, которое может превратилось уже в некоторую шутку: выйти из зоны комфорта. И люди там: а если я и в зоне комфорта не был? Нет, все равно, если ты взял, от какого-то комфорта своего убежал хоть на немножко, то ты подчинил тело душе, и душе стало легче. Вот я смотрю на своих прихожан, с которыми там в паломничества еду, что человек берет и кусочек своего отпуска тратит не для того, чтобы лежать на пляже, не для того чтобы там шашлыки на даче жарить, а вот он с утра до вечера ездит по святыням, молится, рано встает на Божественную литургию, поздно там приезжает, недосыпает. Вот вроде возвращается на работу и еще больше устал. А почему люди, ну ладно священник, он привык в таком богослужебном ритме больше жить, а как люди обычной светской занятости, они это себе вмещают и возвращаются довольные и бодрые, и потом еще работают, несмотря на такую просто физическую усталость, как это получается. И тоже я понимаю, что это, можно сказать, некоторый тоже аналог вериг. Не значит, что Иринарх Затворник, когда надевал на себя все новые и новые вериги, то он, наоборот, чтобы стать более мрачным, чтобы себе хуже сделать. Нет, он с каждой веригой он больше радости приобщался. Когда и братия монастыря на него жаловались, что вот он де закрылся в затворе и для того, чтобы не работать, он на самом деле лентяй — вот надел на себя вериги, и лежит, ничего не делает. Он брал и шел работать в этих веригах, он показывал: нет, работа мне не проблема. Да, конечно, мне охота молиться, но вот некоторое утяжеление, оно никогда не помешает. Более того, это Иринарх, который искренне стремился ко Христу и был готов на себя какие-то тяготы взять добровольно. Мы, как люди грешные, несовершенные, не способны к покаянию и перемене жизни так, как это было у молодого бизнесмена, ставшего великим аскетом, у преподобного Иринарха, нам Господь иногда помогает. Он видит наше стремление, но не видит нашей решимости, и Он нам, в принципе, берет и какую-то зону нашего комфорта уменьшает — мы получаем какие-то проблемы на работе, получаем какие-то болезни, получаем какие-то затруднения. И нам кажется: что это такое? Господи, вот я так к Тебе шел, а Ты мне такие затруднения даешь. Господь говорит: тебе просто вериги тяжело носить, поэтому Я тебе чуть-чуть, просто чтобы в боку тебе покололо, без всяких вериг, чтобы ты чуть-чуть побольше смирился и поставил душу выше тела.
М. Борисова:
— Мне кажется, что история преподобного Иринарха Ростовского, она очень показательна во многих других отношениях. Во-первых, мне, лично мне он очень напоминает историю многих наших новомучеников. Потому что решение принять монашеский постриг у этого обычного человека пришло в тот момент, когда, казалось бы, вот совсем не вовремя — я имею в виду ту обстановка, в которой оказалась страна. То есть это было разгар Ливонской войны, неудачная осада русских Ревеля, в результате поляки вернули себе Полоцк, осадили Псков, шведы взяли Нарву, осадили Орешек. Впереди были самые мрачные годы царствования Иоанна Грозного, очень тревожное царствование царя Федора Иоанновича, царствование Бориса Годунова, которое закончилось смутой. И закончил свою жизнь преподобный Иринарх уже при новом царе, Михаиле Романове. То есть вот все, о чем мы читаем и слышим, все что касается истории Смутного времени, все это было впереди. Вот как у наших новомучеников, которые как митрополит Петр (Полянский), который не был не только митрополитом, вообще не был священником, он был делегатом Собора 1917–18 годов, и просто он был преподавателем, светским человеком. Его просто патриарх Тихон попросил принять сан, чтобы у него был достаточно квалифицированный помощник. И дальше его ждала страшнейшая судьба, вплоть до гибели в тюрьме в 37-м году. А что касается Иринарха, то у него судьба может была не столь трагична, сколько судьба наших новомучеников, но тоже, в общем, полное непонимание его настоятеля и братии того, что хочет, к чему стремился Иринарх, приводило не раз к тому, что он был вынужден просто бежать из монастыря, настолько его травили. Хотя, казалось бы, ну что, он все готов был отдать, он готов был снять с себя обувь и ходить босой. И при этом он постоянно вызывал негативные эмоции всех окружающих, которые тоже пришли в монастырь не просто чтобы там пожить, а в общем-то, душу спасать. Полное непонимание, казалось бы, братьев по вере и по устремлениям. И это было не один раз и, собственно, вериги он после бунта вот братии и после того, как он очередной раз был вынужден уйти из монастыря. Удивительно в этой истории для меня все. Удивительно, что этот самый игумен, который, казалось бы, вот всячески его притеснял, он же сам его и возвращал. То есть у человека хватало смирения, несмотря на все свои начальственные представления о том, что нужно и что не нужно, пойти к выгнанному им самим монаху, попросить прощения и попросить вернуться, и тот возвращался и не один раз. Вот это удивительная школа монашеская, которая, иногда нам кажется, уже в далеком прошлом.
Иерей Стахий:
— Преподобный Иринарх действительно похож на новомучеников по моменту начала своего подвига. Тем более в данном случае не только от игумена терпел, но и помним мы начало Смутного времени, вот эти все страшные завоевания, разрушения. Особая опасность монастырей, потому что монастыри как укрепленное место это было место для гарнизона, обычного светского гарнизона, и место, где собирались люди для защиты крепостных стен. И, парадоксальным образом, место само опасное, потому что туда и в поисках военной победы, и в поисках просто наживы, чтобы пограбить, устремлялись католические захватчики. Поэтому преподобный Иринарх, который берет и все оставляет, возможно, я тоже вот предполагаю, что, возможно, Господь его тоже к этому подтолкнул: вот пока ты купец, у тебя бизнес идет, более-менее страна живет спокойно, стабильно, то как-то ему сложно было свою жизнь перестроить. А как вот начались военные действия, как начались какие-то сложности с работой, то человек больше о Боге задумывается. Когда военные действия приносят неудобство в жизнь нашу, это и в наши дни очень надо хорошо понимать, то может быть два типа реакции — реакция христианская и реакция сопротивления. Даже не сказать антихристианская, а реакция человека, который старается все-таки по-прежнему по земному жить. Реакция христианская: да, идет где-то вот проходит линия фронта, где-то какие-то неудобства, рушатся экономические связи, растут проблемы. Для Иринарха Затворника аналогичная ситуация эта стала моментом вот всей перестройки, духовного роста от вот этого комфорта, от этого греха, наполнявшего жизнь, он пошел, как мы уже обсудили, побеждать свои страсти, которые, судя по его веригам, еще много лет его мучили и нуждались в каком-то дополнительном аскетическом подвиге. А другое дело, что это не то что было стремление: ой, ладно, я там разорился и я уйду в монастырь. Все-таки если бы это было так, то наверняка его игумен первый раз выгнал бы, и он пошел бы, и человек деловой, ничего, там кому война, кому мать родная, тоже заработал и вот в эти все годы. А мы видим, он возвращается и показывает: нет, Господи, Ты мне показал, вот где-то меня подтолкнул, где-то немного в тиски зажал, чтобы я понял, что иду совсем не туда, и я теперь уже с этого пути не сверну. И поэтому, наоборот, преподобному Иринарху Затворнику должен помолиться каждый христианин, который возмущен: как это я, вот я раньше пил спокойно кофе на террасе и ни о чем не думал, а тут какие-то боевые действия, они мне мешают, там вот неудобно, там карточки блокируются, вот тут не закажешь что-то, тут цены растут, вот я сижу, переживаю из-за каких-то там новостей, где же, где же мой комфорт? Вот как раз к преподобному Иринарху обратиться, помолиться, и преподобный Иринарх даст почувствовать, где там можно ближнему помочь, где послужить — не обязательно в монастырь уйти, да, где-то, может быть, социальной деятельностью заняться, где-то просто больше себя молитве посвятить. Вот это некоторый поворотный момент, который вспоминаешь, и уже да, все взаимодействие Бога и человека, оно, с одной стороны, максимально расширенное и творческое, а с другой стороны, мы уклоняемся от одних и тех же страстей, поэтому Господь иногда нам порой какие-то испытания посылает, чтобы нам преодолевать вот эти простые, незатейливые, но очень мощные уловки сатаны. Поэтому как новомученики, которые шли на служение Церкви уже после октябрьского переворота, которые, несмотря на угрозы со стороны большевиков, принимали сан, шли в монастыри, которые монастыри закрывались, тут же которые разорялись, они все равно сохраняли верность ко Христу. Точно так же и с них мы можем брать пример, как с преподобного Иринарха, как какая-то внешняя сложность, она не выбивает нас из христианской жизни, она не заставляет нас бежать куда-то в поисках комфорта, а она, наоборот, нас ставит на служение Богу и ближнему.
М. Борисова:
— Но в истории преподобного Иринарха удивительно очень много и, в частности, то что о нем узнали и к нему обращались за благословением очень яркие политические военные лидеры того времени, причем с обеих сторон. Вот меня поражает, насколько время что ли другое было или у нас что-то повернулось в нашем сознании. Вы посмотрите, если он, с одной стороны, благословлял князя Дмитрия Пожарского и даже сказал ему, что увидите славу Божию, к нему за благословением приезжали и Михаил Скопин-Шуйский, и Кузьма Минин — то есть ярчайшие представители вот этого нашего сопротивления Смутного времени. И в то же время, когда монастырь Борисоглебский, в котором он подвизался, взяли поляки, Ян Петр Сапега очень заинтересовался отшельником-монахом, который в веригах сидит, попросил его к нему привести и узнал, что он вот молился за Шуйского, то есть вроде как представитель вражеской стороны. И преподобный ему тогда сказал, что я в России рожден и крещен, и за русского царя я Богу молюсь. Ну казалось бы, вот и дальше можно предположить, что бы его должно было, с нашей точки зрения, ждать. А что ему отвечает Сапега? Сапега отвечает: правда в батьке велика, в которой земле жить, той земле и служить. Оставил его в покое, не тронул монастырь. Вот удивительно, когда читаешь в древних этих описаниях вот такое соприкосновение в одной точке людей, по жизни и по истории разведенных радикально — то есть это враги, которые друг на друга идут войной. И вот в точке соприкосновения со святым совпадают просто до мелочей.
Иерей Стахий:
— Очень опасна дегуманизация людей, которые с тобой в чем-то не согласны. У преподобного Иринарха можно поучиться как раз всеобщей любви. Когда к нему приходит захватчик, иноверец, поработитель русской земли, он — да, показывает ему, он не пытается там как-то юлить, усидеть на двух стульях, и нашим, и вашим, он как бы не скрывает, Господь нам через апостола Иакова призывает, говорит: будет ваше слово да да, нет нет, да не в лицемерие впадете. Для того чтобы помочь духовным советом, для того чтобы помочь душе человека близкого, не обязательно имитировать, что ты с ним согласен в каких-то внешних — а любой политический и военный даже вопрос, это вопрос внешний, это вопрос второго порядка на фоне нашего главного вопроса: а как же нам достичь Царствия Небесного? И вот перед ним приходит человек, с которым он полностью не согласен, но он этого несогласия не скрывает, но тем не менее к нему относится с христианской любовью. Тем не менее он видит, что перед ним человек верующий. Да, иноверец, но все равно как-то христианин, который хоть какое-то почтение. Да, возможно, даже его солдаты там разграбили как-то монастырь, но тем не менее у самого хоть какой-то еще трепет перед Христом в глубине души остается. И он ему может дать некий духовный совет и наставление. Потому что хоть нам житие сохраняет именно этот момент, вряд ли они там только политические декларации обсуждали. Потому что ну что с затворником политику-то обсуждать, наверняка какой-то и духовный вопрос, наверняка как-то тоже что-то, может, коснулось глубины души. Так и сейчас в этом преподобный Иринарх Затворник, он может служить примером и для современного священника, и для современного человека, который тоже сталкивается с необходимостью: вот есть некоторая политическая позиция, там прятать ее или не прятать? Мне кажется, как и преподобный Иринарх, прятать ее не надо. Надо ли, значит, считать, что с твоей политической позиции не согласен, то он там сатанист — ни в коем случае нельзя. Меня, конечно, это вот больше всего, может, из событий прошедшего года шокировало, что целый ряд священников, в том числе которых как-то даже и вроде уважаешь, и они берут, и человека несогласной с ним политической позиции, они объявляют его сатанистом. Да и, может, не очень публично, но по крайней мере духовные чада приходят их и, действительно, говорят: ой-ой, все, ты там сатанист, ты не разделяешь наши политические взгляды. А преподобный Иринарх видел в человеке, не согласном с его политическими взглядами, тоже христианина, тоже заблудшую душу. Поэтому и нам, дорогие друзья, можем иметь политические несогласия, можем иметь разные взгляды, тем не менее надо помнить: если с нами рядом христианин, если с нами рядом и вообще любой ближний, надо его любить. А если рядом с нами христианин, пусть и не согласный с нами, все равно надо помнить: это наш брат во Христе, пусть, возможно, и заблудший.
М. Борисова:
— Напоминаю наши радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». У микрофона Марина Борисова и со мной в студии настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. И мы, как всегда по субботам, говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. Неделя у нас предстоит женская, если можно так сказать, потому что две очень почитаемые святые вспоминаются на этой неделе — это 25 января, мученица Татьяна Римская и 27 января, равноапостольная Нина, просветительница Грузии. Ну так уж сложилось, что мученица первых веков Татьяна очень близка русскому православному сознанию по совершенно светскому поводу. То есть если бы в XVIII веке не случилось так, что освящение Московского университета произошло в Татьянин день, то, возможно, мы бы гораздо меньше вспоминали бы эту святую. Хотя святая удивительная, хотя бы по своему житию, поскольку так уж получилось, что поводом для ее мученической смерти было не столько исповедание Христовой веры, сколько политические интриги вокруг ее отца. Но это не помешало подвигу совершиться. То есть если вся эта политическая интрига, даже не касающаяся ее лично, так уж сложилось, что в ее жизни произошла, то даже это, казалось бы, абсолютно светское событие привело к тому, что она как исповедница Христова закончила мученически жизнь именно за веру. На мой взгляд, это то, что часто ускользает из сознания людей, которые даже очень сильно почитают святую Татьяну. А что касается равноапостольной Нины — ну что уж говорить, равноапостольных женщин в истории Церкви очень мало. А Нина — это особая святая, мне кажется, для русского православного сознания, потому что с православной Грузией у нас столько всего связано и исторически, и эмоционально, и даже по жизни у очень многих людей. Потому что, если есть такая возможность, каждый старается хотя бы один раз посетить святыни Грузинской Церкви, и если уж удалось, то это остается в жизни — ну рискну, возьму на себя смелость сказать, почти так же глубоко, как посещение Святой Земли.
Иерей Стахий:
— Если мы посмотрим на этих двух святых, то святые очень разные. Потому что про Татьяну Римскую вообще ничего неизвестно, многие сомневаются в ее историчности. Тоже я знаю одну исследовательницу античной эпохи, которая носит имя в честь мученицы Татьяны, но сама говорит: я вот не уверена, что моя святая существовала. Но скорее всего, раз имя взялось, конечно, существовала. Но хоть какие-то, даже примерные годы жизни и обстоятельства мы знать не можем. Римская эпоха явила множество мучеников, среди них мученица Татьяна, но раз Господь ее так прославил, то мы просто доверяем Богу, доверяем Церкви, значит, был такой святой, была такая прекрасная женщина, которая смогла воссиять на небесах рядом с Господом. И поэтому, даже если она жила не в одном веке, а в другом и пострадала даже не в Риме, а в его, например, предместьях или вообще даже в другом итальянском или не итальянском городе, это не так страшно, тем не менее следование за Христом бескомпромиссное она проявила. И Господь заодно, как вы уже рассказали, поручил ей не так давно, всего лишь несколько сотен лет назад, беспокоиться и о судьбах студентов Московского университета и других высших учебных заведений нашей необъятной страны. Что касается равноапостольной Нины, тут сведений куда больше. Причем сведений больше, потому что для Грузии, для Грузинской Православной Церкви это, конечно, святая номер один, и поэтому внимание ее житию, каким-то обстоятельствам ее жизни, паломническое внимание, оно на протяжении веков, пусть и с переменным успехом, но не прекращалось. И поэтому хотя тоже мы не можем точно сказать, даже, например, вот есть город, которому приписывается место рождения равноапостольной Нины, а какой точно это город, не очень понятно. Я со своими прихожанами был в Каппадокии, и с семьей тоже был в Каппадокии, и тоже я, можно сказать, узнал, что же считается, какое селение местом рождения равноапостольной Нины только потому, что подсказали: вот сюда ездят паломники грузинские. Приезжаешь в один из пещерных храмов, рядом с великолепной такой скалой, крепостью, которая во времена императора Юстиниана использовалась как форпост или для передачи информации с границ империи при нападении там персов, и рядом маленький пещерный храмик. И вот считается, что это да, вот то маленькое селение, которое многократно уже меняло название, там и в греческую эпоху, в византийскую, в эпоху турецких завоеваний, а равноапостольная Нина родилась где-то здесь. Но даже если она родилась не в этом селении, не в этот пещерный храм она ходила, а в какой-то другой или не в пещерный, то это не так принципиально. Если мы посмотрим на то, как грузины ее почитают, они: вот, равноапостольная Нина сразу в Грузию пришла. Смотрим на армян — они считают, и тоже вполне географически оправдано, что она вместе с Гаянией — Гаяне, была одной из тех многочисленных каппадокийских дев, которая шла и спасалась от гонений римских, а в итоге попала под гонения уже языческие, антихристианские в Армении, но единственная, которая смогла уцелеть и дальше свой путь продолжить. И поэтому, в принципе, не так жалко, и когда вот в этом году, мы несколько лет подряд с паломниками ездим к святыням Грузии, самые разные уголки Грузии объезжаем, а в этом году решили вот и в Армению заглянуть. И тоже, конечно, когда мы были у мучениц Гаяне, Рипсиме, то тоже мы вспоминали: да, вот здесь пострадала игумения, здесь пострадали другие девы-мученицы, но при этом равноапостольную Нину Господь сохранил и дальше, еще дальше на север, не столь далекий, не столь холодный, а всего лишь там на склонах Кавказских гор, тоже отправил ее на проповедь. Но удивительная миссия равноапостольной Нины — она не могла крестить, она не могла там рукополагать. Это была миссия, хоть она и равноапостольная, но мы видим, что после обращения ко Христу и царя, и просто местных жителей, тем не менее все равно понадобилось теперь-то посылать за священниками, батюшек привозить, приезжать. И поэтому равноапостольная Нина, она, можно сказать, покровительница любого мирянина-миссионера. Потому что ты, когда ты не облечен священным саном, тем не менее ты можешь людям помогать приближаться ко Христу. Но в какой-то момент надо взять и призвать, сказать: друг, вот к батюшке сходи, к такому-то, давай посоветую. Вот подумать, подобрать, какого священника посоветовать, потому что люди разного склада характера. И возможно ты, даже у тебя есть какой-то там твой духовник, батюшка, которому ты доверяешь, но понимаешь, вот с этим человеком в резонанс не войдет. Вот когда мои какие-то невоцерковленные друзья, которые меня воспринимают не как священника, а просто вот как друга, тоже говорят: ой, все-таки у кого там поисповедоваться, то тоже все-таки я стараюсь подсказать вот одного священника или другого, то есть в зависимости от типа характера, от каких-то интересов, чтобы священник общий язык с человеком нашел. Как мы помним, служение равноапостольной Нины — это тоже служение немощное, потому что Грузия была в чем-то крещена, но не просвещена. Иначе бы не понадобилось потом, спустя два века, отцам сирийским приходить и заново проповедовать. Отменяет ли это подвиг равноапостольной Нины, что после нее вот Грузия в такой рецидив язычества вернулась? Нет, это, наоборот, показывает силу ее, что вот эта маленькая, хрупкая женщина, она смогла большую, разрозненную, заселенную различными племенами и различными маленькими там царьками управляющееся государство, она смогла ко Христу, в принципе, обратить. И поэтому равноапостольная Нина, недаром она так перекликается с равноапостольной княгиней Ольгой. Вот княгиня Ольга, вроде и сама тоже царской властью облечена, и сама там тоже о храмах заботилась, и с ней священники приезжали. А все равно, мы помним, и языческое правление Святослава, и страшные языческие гонения ее внука, князя Владимира, прежде чем он обратился. И вот эта история тоже иногда нас научает. Нам иногда кажется, в том числе даже когда нам кажется относительно своих собственных детей и внуков. Смотрим: ой, ребенка в школу водил в воскресную, в храм ходил, потом не ходит. Ой, неужто это все было зря? Не зря, да, уже пройдет там 10–20 лет, на фоне каких-то событий уже будет знать, куда душа вернется. Тоже кажется: ой, вот тысячу лет Россия возрастала в православии, неужто советская эпоха все перечеркнула, все теперь вот так далеки от Христа? Нет, это тоже было не зря. Любое семечко, как мы помним, для того чтобы оно проросло, оно должно сначала умереть. Так сказал нам Господь в Евангелии. Поэтому мы будем молиться святой равноапостольной Нине, не только чтобы она нам в грядущих паломнических поездках покровительствовала (присоединяйтесь, дорогие друзья, этим летом тоже надеюсь с паломниками в Грузию поехать), но и чтобы она нам покровительствовала в деле простой миссии среди близких людей, которые кто-то послушает, кто-то нет, но, может, один из десяти, один из ста ко Христу придет нашими трудами, и по его молитвам Господь нас на Страшном суде помилует.
М. Борисова:
— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». С вами были Марина Борисова и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. Слушайте нас каждую субботу. До свидания.
Иерей Стахий:
— С Богом.
Радио ВЕРА из России на Кипре. Ο ραδιοφωνικός σταθμός ΠΙΣΤΗ απο την Ρωσία στην Κύπρο (07.05.2024)
Деяния святых апостолов
Деян., 4 зач., II, 14-21
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Библия — книга, которая содержит в себе множество таинственных пророчеств. Исполняются ли какие-то из них в настоящий момент? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 2-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 2.
14 Петр же, став с одиннадцатью, возвысил голос свой и возгласил им: мужи Иудейские, и все живущие в Иерусалиме! сие да будет вам известно, и внимайте словам моим:
15 они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий час дня;
16 но это есть предреченное пророком Иоилем:
17 И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут.
18 И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать.
19 И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма.
20 Солнце превратится во тьму, и луна - в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный.
21 И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется.
«День Господень» — выражение, которое часто встречается в писаниях древнееврейских пророков. Оно указывает на период человеческой истории, когда Бог проявит Себя в ней с максимальной силой. Это отразится как на человеке, так и на всём окружающем мире. Особенно яркие предсказания на эту тему содержатся у пророка Иоиля. По его словам, люди исполнятся Духа Божия. У них появятся особые духовные дарования, самым ярким из которых является дар пророчества. Приближение этого удивительного преображения будут сопровождаться чудесами и знамениями, а также необычными природными явлениями, которые по описанию сродни катаклизмам.
Апостол Пётр, который прекрасно знает Писания древних пророков, уверен, что всё сказанное свершилось. Обращаясь к жителям Иерусалима, он утверждает, что пророчество Иоиля напрямую касается проповеди Христа. Это и был период, когда «день Господень» начал вступать в свою силу. Как и говорил Иоиль, Спаситель совершал чудеса и знамения на небе и на земле. На Голгофе пролилась Его кровь. Солнце покрыла тьма. Однако в полную силу этот день развернулся в момент Пятидесятницы. Дух Божий сошёл на апостолов. В их лице Церковь и всё человечество получили особые дары Божественной благодати. И самым очевидным из них стал пророческий дар. Пророческий в самом широком смысле этого слова. Ученики Христовы исполнились божественной силы и мудрости. У них появилась особая духовная интуиция и проницательность, ощущение непрестанного присутствия Творца. Иными словами, они стали видеть, что есть воля Божия, не своим умом, но ощущать её своим сердцем.
Этот новый опыт воодушевил апостолов, наполнил их веселием и радостью. Те тревоги и беспокойства, которые тяготили их до этого момента, внезапно исчезли. Они находились в состоянии необыкновенного внутреннего подъёма. Испытывали невероятную лёгкость. Эта перемена сразу стала очевидна всем окружающим. Самые равнодушные и скептически настроенные из них даже предположили, что они «напились сладкого вина». Так непринуждённо и беззаботно было их поведение.
Всё описанное касается не только того времени, когда христианство только зарождалось. «День Господень» — та реальность, в которой живёт Церковь до сих пор. Дух Божий до сих пор наполняет сердце тех, кто, как говорит апостол Пётр, «призывает имя Господне». То есть тех, кто старается во всех своих делах искать волю Бога, исполнять Евангельские заповеди, приносить пользу окружающим людям. Если мы проводим свой день с этими мыслями, то, чем бы мы ни занимались, наша жизнь превращается в служение Богу. А потому, несмотря на все тяготы, трудности и препятствия, она становится наполненной, осмысленной, полноценной.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Празднование Пасхи». Светлый вечер с иером. Макарием (Маркишем)
У нас в гостях был руководитель Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии иеромонах Макарий (Маркиш).
Разговор шел о церковных традициях, связанных с встречей и празднованием Пасхи.
Ведущий: Александр Ананьев
А. Ананьев
— Христос Воскресе, дорогие друзья! С праздником вас, слушатели радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. Со мной в студии дорогой друг светлого радио — иеромонах Макарий (Маркиш), руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Добрый вечер, отец Макарий. Христос Воскресе! С праздником вас.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе, дорогие друзья, дорогой Александр. Слава Богу, мы пришли к
этому замечательному времени.
А. Ананьев
— И вот то, что сегодня праздник — это главное. А то, что это «Вопросы неофита», уже немножко отходит на второй план. И у меня сразу вот к вам какой вопрос: вот в период поста я, как неофит, — а по большому счёту это был первый прожитый, прочувствованный, по крайней мере я старался, я знал зачем я делаю и что я делаю, — вот во время пост я знал, что делать, я знал, как поступать, чего не делать. А вот сейчас, когда праздник наступил, вот пуговицы расстёгиваются, все стараются себя больше не контролировать, приходит радость, но я, как неофит, не знаю что делать! Это, знаете, как на свободу отпустили, а что делать — не сказали.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А вы теперь посмотрите на себя, неофит. Вот представьте себе: был ребёнок под
контролем родителей или, может быть, школьной администрации. А теперь он вырос,
получил аттестат зрелости и выходит действительно в каком-то смысле на свободу,
но это не значит, что стало хуже — стало лучше, потому что то, чему он
научился, он теперь реализует в своей нормальной жизни. И вот это ваше
соображение, что вы не знали, что делать — всё-таки это не очень
фундаментальное соображение. Да, Великим постом традиционно накладываются
разные грани, ограничения — их больше, они более заметные, они большую роль
играют в жизни человека. Но жизнь та же самая и Христос Тот же Самый, и вера
наша та же самая. И очень заметно — вот у иеромонаха Серафима (Роуза) в книжке,
которую я переводил, она вышла довольно давно уже, называлась «Американский
проповедник для русского народа» — кажется, вот такое немножко эпатажное
название, там заметки будущего иеромонаха Серафима, он ещё не был иеромонахом,
он писал в местную газету англоязычную
в Сан-Франциско. И вот одна из них о Великом посте, а другая — о пасхальной
поре, о пасхальном периоде. И вот он там цитирует кого-то из христианских
авторов, что период праздников налагает большую ответственность на человека.
А. Ананьев
— Вот я чувствовал, что всё не так просто!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну, оно вообще не очень просто, но и огорчаться тут не за что.
А. Ананьев
— Какую ответственность, отец Макарий?
Иером. Макарий (Маркиш)
— За своё поведение, за свои действия, за соблюдение нравственных норм — что-то
совершенно очевидное и лежащее на поверхности. Могу вам привести пример,
по-моему, даже когда-то рассказывал о нём в эфире, из моей переписки с разными
людьми: женщина пишет, что её муж несдержан на язык, мягко выражаясь, и
священник ему пригрозил, что Великим постом надо обязательно быть сдержанным,
ничего такого не произносить, и он слушался. И вот эта женщина пишет: «Сейчас
наступила Пасха, и муж снова стал ругаться. Вот расскажите, где это сказано,
что когда Пасха, то снова можно ругаться?»
А. Ананьев
— Нигде такого не сказано!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот именно. Вот вам типичнейший, простейший пример.
А. Ананьев
— Вообще вот эта вольность, которую приписывают минимум Светлой седмице, вот этой праздничной, счастливой, она же вообще не вяжется с моим неофитским представлением о христианских православных догматах. Ведь в Православии всё строго, посмотрите на себя: вы — строгий человек.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну я не строгий. Вот вы сказали, что вольность не вяжется, а я бы немножко
перевернул и смело бы сказал, что невольность — вот она не вяжется.
А. Ананьев
— Вот это хорошо!
Иером. Макарий (Маркиш)
— И дисциплина поста — дисциплина в правильном смысле, то есть учение о посте —
участие в богослужениях, ограничение в питании, в поведении. Это тоже наша
вольность. Скажем, я студент, я прихожу в аудиторию, там веду себя подходящим
образом, не потому, что я невольник, а потому, что я вольно пришёл учиться и
должен участвовать в учебном процессе так, как это заведено. Вот то же самое и
в Церкви.
А. Ананьев
— Вот сегодня с самого утра я ловил себя на том, что рядом с радостью, рядом с счастьем, рядом со светом я испытываю какую-то растерянность. Это нормально или нет?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Если бы вы были правящим архиереем, там можно было заботиться о
растерянности: что это я растерялся, когда у меня столько всяких дел? А что вам
растерянность? Понимаете, наши эмоции, наши переживания, наши чувства сердечные
какие-то нам не подконтрольны — они нами не должны управлять, и мы ими не
управляем. Они существуют и существуют — это то, что в обыденном языке
называется «настроением». Вот правильно, да?
А. Ананьев
— Вот у меня накануне было ощущение, что вот начнётся Светлая седмица...
Иером. Макарий (Маркиш)
— И что?
А. Ананьев
— А сейчас сижу, молчу, улыбаюсь и не знаю, что делать.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А что? У вас есть работа, у вас есть семья, у вас ведь множество всяких дел
добрых. У вас есть молитвенная жизнь — если есть свободный час или полтора, или
два, то пасхальные богослужения замечательные проходят, которые (вы, наверное,
это знали или не знаете ещё) повторяют по существу чин пасхальной Литургии,
пасхальной Утрени, пасхальная Вечерня очень красивая. Иными словами, дело
найдётся каждому.
А. Ананьев
— Я вот, кстати, прочитал по поводу богослужений вот в эту Светлую седмицу, что хорошо бы и нужно православному посетить все богослужения и причащаться каждый день, потому что это особенное время.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Особенное время — хорошо, я согласен, особенные богослужения. Как мы говорим
особенное время? — служба по особенному чину. Посетить все богослужения...
слово не очень хорошее — «посетить», участие в богослужениях. Но это всё-таки
скорее прерогатива монашества, потому что человек, живущий гражданской жизнью,
работающий на производстве, или он там находится, с семьёй, с женой, с детьми,
мамой, папой и соседями и всякими другими делами — ну это будет немножко
перебор, это будет перебор — посетить все богослужения. Или будет посещение —
тоже плохо. Лучше бы участие с причащением Святых Даров — в ту меру, которую позволяют ваши остальные все дела
вашей жизни. Если человек тратит своё время...
если он лоботряс, бездельник и играет в преферанс каждый вечер с
какими-то дураками, простите меня, то вместо этого хорошо бы ему действительно
быть на богослужении. Это не только в пасхальную седмицу, но и в любую другую.
А. Ананьев
— Просто очень хочется ничего не пропустить, очень хочется, чтобы ничто не прошло мимо.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, это немножко перебор. В Церкви каждый день праздник, церковные богослужения
все уникальные, любого периода: и триодного периода, и минейного периода, и
Триоди постной, и Триоди Цветной, и праздники, большие, средние, малые — всё
это уникально, всё это действительно человеку даётся, даруется для нашего
духовного возрастания, духовной пользы, но
принимать их надо умеренно.
А. Ананьев
— Прислушиваясь к своим ощущениям, я как-то заранее решил, что обязательно у отца Макария спрошу о его первой осознанной Пасхе.
Иером. Макарий (Маркиш)
— О, дорогой Александр! Уже даже трудно и вспомнить. Я могу вам исповедоваться
в том, что это было ещё до того, как я стал православным, до моего принятия крещения. Крещение я принял уже в возрасте уже почти 32
лет в Зарубежной Церкви, когда из России уехал. А пасхальные дни я помню ещё с
советских времён.
А. Ананьев
— И для вас это была прямо настоящая Пасха.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну как вот «настоящая»? Она была, я теперь это понимаю. Тогда это было какое-то приближение, приобщение,
какое-то робкое касание. И потом это как-то постепенно вошло в жизнь. Могу
рассказать вам, дорогие друзья, вот у нас радио-формат, но могу рассказать
короткую историю про Пасху. Примерно с тех времён, с момента моего вхождения в
Церковь, в моём сознании возник такой сценарий некоего фильма, который был бы построен
на музыке, на песнях, которые составляли интерес моих юных лет, и потом как эти
песнопения заменились совершенно иными песнопениями, на фоне некоторого
видеоряда, в котором ключевую позицию заняла бы Пасха. И мне было много лет, кстати, я был программистом,
кем я только не работал, до тех пор, пока вдруг недавно, пару лет назад, я не
осознал, что сценарий-то мой, идея осталась в голове, а техника дошла уже до такого состояния, что можно
теперь не сходя со стула это реализовать, что я и сделал. И получился небольшой
фильм, минут семь, что ли, который называется «Набросок», по аллюзии с
известным стихотворением Бродского. Можно его найти, если кто желает, на моём
сайте «Священникотвечает.рф» (http://www.convent.mrezha.ru)
— там есть раздел с видео, где его можно найти. И там действительно некоторые
фотоснимки, я их выбрал из интернета, вот они немножко напоминают, служат
отражением о моих воспоминаниях о пасхальных днях, которые были для меня
существенными.
А. Ананьев
— Я обязательно посмотрю, спасибо большое. «Священникотвечает» - одним словом, там в разделе видео.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, там будет ссылочка на видео наверху. И там много всяких фильмов, и в том
числе и этот.
А. Ананьев
— Дорогие друзья, я думаю, что такой шанс упускать не стоит, и вы обязательно загляните. Кстати, и к нашему разговору всегда вернуться, зайдя на наш сайт https://radiovera.ru. Я вспоминаю Пасху прошлого года, мы тогда с ещё будущей женой дважды, да по-моему, три раза забирались на колокольню храма святителя Николая в Кузнецах звонить в колокола. И для меня это было открытием. Она, помню, в понедельник сказала: «А ты знаешь, что можно?» — «Да ладно?!» — и как мальчишка просто, как школьник пошёл забираться на колокольню. Откуда взялась такая традиция?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Трудно сказать. Один из таких вопросов, который всерьёз нужно рассматривать
историкам.
А. Ананьев
— Возвестить всему миру о своей радости?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Колокольный звон сам по себе — вещь очень интересная, непростая. И разные
звоны, и разные уставы о звонах существуют. Мало того, колокол, который нам так
хорошо знаком, в общем-то, это изобретение... изобретение, не знаю уже каких
времён — в Китае колокола были уже в Бронзовом веке, — но вошёл он в русскую
жизнь сравнительно недавно. Если мы посмотрим церковный Устав как он
существует, взятый из практики средиземноморских монастырей, — колоколов-то там
нет, там так называемые клепала. Их кто-то, может быть, видел — это такие доски
или металлические брусья, которые дают достаточно резкий и отнюдь не столь
музыкальный звук, как мы привыкли. А колокол
вошёл в русскую жизнь в веке семнадцатом, никак не раньше, и вошёл музыкально.
Боюсь соврать, говоря совсем простым языком, но думаю, что я не совру , что
именно колокольная музыка — это особенность русской культуры. Поскольку за
рубежом я смотрел — звонниц как таковых я не видел, это обычно один или два
больших колокола, которые дают такой резкий, ритмичный звон. Разные колокола
могут разный звон давать, но мелодия колокольная — я думаю, что это специфика
если не русская, то славянская.
А. Ананьев
— А вот эта традиция, что в Светлую седмицу каждый может подняться на колокольню — это только в Православии?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Если мы возьмём протестантскую какую-нибудь кирху, где тоже может быть
колокол или римо-католический костёл, то там и звонаря-то, в общем-то, не
будет. Там есть колесо некоторое, к которому привязан колокол — это колесо
приводится в движение, может быть, механизмом каким-то. А уж в последнее-то
время и вообще электронная система, которая красиво может воспроизвести что-то,
но всё-таки уже не совсем то.
А. Ананьев
— Признайтесь — забираетесь на колокольню на Пасху?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, кажется, в прошлом году я звонил тоже, но больше уже не сам, уже с
кем-то, каких-то там детей, подростков приведёшь, гостям что-нибудь покажешь. А
сам уже — как-то немножко всё сходит...
А. Ананьев
— Но это радость.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Но раньше, когда я жил в монастыре, вот в монастырской жизни — у нас
действительно там колокольня, куда надо было залезать, забираться. И конечно,
там уж это было как-то особенно в почёте.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера». Христос Воскресе, дорогие друзья! Христос Воскресе, дорогой отец Макарий! Скажите, пожалуйста, мне вот что: вот такое приветствие уместно ли, ведь Пасха была вчера? И на Пасху обычно говорят «Христос Воскресе». Я знаю, что вопрос неофитский, заранее просил у вас прощения.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не надо тут просить прощения. У каждого праздника есть своё попразднство —
продолжение праздника. У Пасхи, как самого великого праздника, это попразднство
сорок дней, вплоть до Вознесения. И обычай, который существует и многими
сохраняется — вплоть до Вознесения приветствовать друг друга «Христос
Воскресе!» А люди, мало знакомые с церковной
жизнью, немножко удивляются, когда месяц спустя слышат это приветствие.
А. Ананьев
— Вот мне сейчас супруга говорила, что Серафим Саровский круглый год приветствовал так людей, которые к нему приходили.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Совершенно верно. Вот вам разговор о вольности или невольности. Ну, как
хочешь, так и приветствуй — он же говорит доброе дело. Тем более каждое
воскресенье церковного периода мы торжествуем Воскресение Христово. Насколько я
понимаю, только в русском языке вот этот первый день недели по субботе
называется «воскресеньем». В других языках другие названия , а у нас —
«воскресенье».
А. Ананьев
— Правда ли?.. я вот это осознал тоже на днях буквально, по-моему, даже прочитал — в последнее время приходится много читать, чтобы всё понять. Правда ли, что в каждом воскресенье есть частичка Пасхи, а в каждой среде и пятнице есть частичка Великого поста?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну... правильно. Может быть, надо уточнить немножко: каждый воскресный день —
это день празднования Воскресения Христова, как только что мы поняли, а среда и
пятница — действительно, в Октоихе это праздники, события, посвящённые Кресту
Господню. Тропарь дня среды и пятницы: «Спаси, Боже, люди Твоя и благослови
достояние Твое» — тропарь Кресту.
А. Ананьев
— В пасхальную ночь на службе обратил внимание в очередной раз: есть традиция — и это, уж простите мне это вольное и даже неприличное слово...
Иером. Макарий (Маркиш)
— А что вы просите прощения?
А. Ананьев
— Ой, да я... Это вольное слово «шоу» — потому что это действительно красиво, это так красиво, что дух захватывает. Во время этой пасхальной ночи священники несколько раз переодеваются. И там так всё стремительно, там так всё быстро, там так всё красиво.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, есть такой обычай.
А. Ананьев
— И вот они в облачениях разных цветов. И ты только видел их в одно цвете — они уже в другом, потом в третьем. Что значит эта традиция с переодеваниями и откуда она тоже взялась?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, верно. Боюсь говорить, откуда взялась. Надо прежде всего понять, где она
распространена, и тогда можно будет изучать, откуда она взялась. Я не знаю, где
она распространена. Я видел и сам как-то даже участвовал в такой пасхальной
службе, когда нам алтарники быстренько-быстренько меняли эти фелони и
епитрахили. А другая сторона — скажем, где я служу, в Иванове, там мы не
переоблачаемся, там нет возможности такой, ни места, никак не расположишься, и
потому что мы не успеваем...
А. Ананьев
— То есть это тоже к разговору о той вольности и невольности.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Это обычай. Вот друзья мои, общее соображение, которое мы как-то уже
упоминали, по-моему, о том, что есть догмат — нечто базовое; есть канон — нечто
предписанное; и есть обычай — нечто, вошедшее в употребление. И дальше
четвёртый уровень ещё будет суеверием — чего не должно быть. Но это всё
постепенный такой переход: из догмата в канон, из канона в обычай, а обычай
потом становится более или менее распространён. Например, приветствие «Христос
Воскресе!» — очень распространённый обычай. Вот вы спрашивали меня о Пасхе, я
помню, что в 2000-м году мне довелось Пасху встречать в городе Иерусалиме. И
это было удивительное впечатление, когда я шёл потом утром по городу и
встречавшиеся люди, греки, арабы, все говорили6 «Христос Анести!» Конечно, это
запомнилось. По крайней мере я уже понял, что обычай этот общепризнан. А менять
цвета облачений — по обстановке. Вот какая тут символика — это тоже надо
ухватить, дорогие друзья, тоже не все это легко понимают.
А. Ананьев
— Сколько вообще цветов в этой палитре? Знаю, что есть белый, чёрный, жёлтый, зелёный...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чёрный, кстати, не очень характерный. Я думаю, что чёрного не будет на Пасху.
А основные богослужебные цвета: белый и красный — пасхальные; голубой —
богородичный; зелёный — преподобнический; и золотой — просто обычный такой,
праздничный; ну и фиолетовый ещё может быть.
А. Ананьев
— То есть чёрный, который был во время Великого поста...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чёрный и сиреневый... сиреневый, может быть, тоже пойдёт как цвет. Чёрный — я
просто не помню, что бы был...
А. Ананьев
— И у каждого цвета есть свой смысл.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Я хотел сказать, что в смене цветов есть смысл, поскольку, друзья мои, вот
этот взгляд, оценку обычая... как мы говорим, обычая — нечто практическое, что
входит в жизнь, очень сильно зависит от практических условий. Догматы веры и
факты веры, будем говорить, они одинаковы, а обычаи очень разные и зависят от
технических средств. В частности, вот вспомните ветхозаветную историю про
Иосифа Прекрасного — Иосиф и его братья. У Томаса Манна есть роман целый, а в
Книге Бытия весь её конец посвящён именно этому. Иосифа его отец Иаков очень
любил, видимо, больше, чем братьев, они ему завидовали. И основное, что
подвигло этих братьев к тому, что они этого бедного Иосифа схватили и прождали
— это когда отец сделал или купил, я уж не знаю что там и как, сообразил для
него разноцветную одежду. Разноцветная одежда в те годы была признаком
исключительной роскоши и чего-то невиданного. По очень простой причине: эти
цвета, которые сегодня вы покупаете в магазине пигментов для тканей — это были
дикие деньги. Их где-то делали, какие-то специальные мастера занимались
набивкой вот этой краской тканей какими-то только им ведомыми секретами. Вот
подумайте об этом: сегодня мы покупаем, приходим в магазин тканей — висит
красный сатин, зелёный, в цветочек, в горошек, там какие-то картинки,
изображения — они одна цена. Вот для наших предков того времени это совершенно
немыслимо было. Чёрная наша одежда, которую мы носим, или тёмно-серая была —
простая одежда простых людей. А красная — уже либо повод для зависти, либо
нечто царское или сверхбогатого человека.
А. Ананьев
— Статусная вещь.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот такого статуса, которого у нас автомобилем «Мерседес» не добьёшься. И
смена этих облачений в традиционном восприятии — нечто очень соответствующее
великому празднику.
А. Ананьев
— Я вспоминаю с огромной радостью минувший Великий пост, потому что впервые в жизни я с амвона, по благословению батюшки нашего храма, читал во время Стояния Марии Египетской её житие. Это было такое счастье! Мне благословили надеть стихарь, и несмотря на то, что вот вы говорите, что ткань современная, мне казалось, что там такая вечность в каждой ниточке этого стихаря и это настолько особенное одеяние.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Правильно. Это наше восприятие факта облачения. А я говорю о внешнем
восприятии: входит человек, который незнаком с церковной жизнью — что у
архиерея на голове митра, там стразы у него сверкают, тут у него сакос надет с
изображением — на него это не производит никакого впечатления, он включит
телевизор, он увидит каких-то дешёвых модниц, точно такими же финтифлюшками
украшенных. А для наших предков такое торжественное, драгоценное облачение было
фактом редкостнейшим — если он ходил всю жизнь в одном армяке каком-нибудь
домотканом.
А. Ананьев
— Это очень важное замечание, потому что я понимаю, что не все осознают вот этот исторический контекст вот этих одеяний, вот этих украшений. Ещё двести лет назад отношение к ним было совсем другое.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Правильно, совершенно верно. И поэтому для предков это было само по себе
впечатление от факта богатого облачения, а для наших современников и для нас —
это наш якорь, укоренённость в прошлом, в этой древней церковной жизни.
А. Ананьев
— Ну и тот же ладан стоил совсем других денег.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Абсолютно верно! Я припоминаю то ли у Плутарха, то ли у Светония: один
молодой царевич Македонии, по имени Александр, ваш тёзка, во время
богослужения, церемонии, понятно, что не христианской, клал на жертвенник этот
ладан. А его папа, царь Филипп, говорит: «Ты смотри, слишком не расщедряйся, ты
ещё пока не властелин Азии!» Вот когда он стал властелином Азии, уже стало
можно класть больше ладана.
А. Ананьев
— Вопрос, скорее, практический: мы внутренне как-то расстегнули, как я уже сказал, все пуговицы, освободились, почувствовали вольность. Но ведь есть что-то, чего на Пасху делать нельзя, вот в эти сорок дней.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Грешить нельзя! Ни в эти дни, ни в другие.
А. Ананьев
— Ну, грешить вообще нельзя, но есть какие-то каноны, по которым вот этого делать на Пасху не стоит?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не знаю. Не стоит так тут упираться в этом направлении. Грешить нельзя ни в
пост, ни в мясоед — это совершенно ясно. А дальше — что церковный Устав. Вот
говорят, что нельзя земные поклоны, нельзя коленопреклонения, нельзя ещё что-то
такое — всё на благоусмотрение. Понимаете, личная молитва, личная религиозная
практика остаётся всегда личной, а церковная движется церковным Уставом — что
там можно, что там нельзя. Есть Устав совершения служб периода Цветной Триоди,
всё совершается определённым образом, и что-то можно, что-то нельзя. А когда
люди пытаются какие-то фрагментики церковного, богослужебного Устава
перекладывать себе на свою жизнь, проецировать — это очень всё даже опасно,
потому что они тем самым сходят с магистральной линии такого христианского
благочестия. Кто-то вам скажет, что нельзя поститься, например. А вот как? Вот
ты ешь эти яйца, и всё. Вот у меня уже с печенью проблемы — нет, надо есть. Ну,
глупость очевидная.
А. Ананьев
— Я рад, что вы заговорили о кулинарной стороне этого светлого праздника: яйца, куличи, пасха, которую накануне готовили — буквально сутки я видел сам, как перетирали через мелкое сито этот творожок. Это безумно сложно, это настоящее искусство. Вот об этом я предлагаю поговорить с вами ровно через минуту.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера», в этот большой праздничный день. Меня зовут Александр Ананьев — я неофит. Но сегодня это абсолютно не важно — у меня в гостях иеромонах Макарий (Маркиш), руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Христос Воскресе, отец Макарий!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе!
А. Ананьев
— Какое счастье, что вы здесь, спасибо вам большое!
Иером. Макарий (Маркиш)
— И вам спасибо за приглашение.
А. Ананьев
— И как я обещал, мы переходим к кулинарной стороне вопроса, если вы мне позволите это сделать.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, разумеется.
А. Ананьев
— Во-первых, что вам больше всего нравится? Вот я лично буду откровенен: я весь пост скучал по холодным, свежеочищенным яйцам — это настолько для меня какое-то счастье. Это было первое, что я вкусил после Великого поста. А вот вам что нравится?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, я покаюсь тоже — у нас говорят в Церкви, что покаяние тайное,
исповедь тайная, но иногда можно сделать исключение. За долгие годы, уже 20
лет, по существу, монастырской жизни и 10 лет до этого ещё такой
самостоятельной, как-то мои кулинарные интересы увяли. Вот ешь, что дают. Я
ведь сам себе не готовлю — я прихожу в трапезную либо семинарии, либо епархии,
Епархиального управления, и там замечательные угощения. И я благодарю поваров и
Господа, и ем, что дают. А когда был пост, я приходил и там угощения были, и
тоже благодарил поваров и Господа, и ел, что дают. Вспоминается один маленький
ребёночек, про которого мне рассказывали, который сидел и с огромным трудом ел
манную кашу — не знаю, что они там едят, эти дети. И кто-то из старших говорит:
«Видишь, в тебя уже не лезет, наверное, оставь...» На что ребёнок в ответ
посмотрел в глаза этому взрослому и говорит: «А у других-то ведь этого нет».
А. Ананьев
— Какой молодец, какой чудесный ребёнок. Правильное воспитание. Кстати, сейчас вы сказали это, а я вспомнил, что мне, по-моему, воспитательница в детском саду — какое-то туманное воспоминание из глубокого детства — говорила: «Дети в Африке голодают, а ты не доел!»
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, между прочим, точное соображение — не доел. Но взрослым, вообще-то,
надлежит умеривать — не свои аппетиты, а аппетиты детей, и не кормить их насильно.
А. Ананьев
— Откровенно говоря, я ещё тогда, в пятилетнем возрасте, не находил логики в её словах: ну что, если я доем, неужели от этого детям в Африке станет легче?
Иером. Макарий (Маркиш)
— У взрослого человека эта логика есть, и я сам, и люди вокруг меня — нам
как-то неудобно оставлять. Будем говорить проще, что это неуважительно по
отношению к хозяевам. Если хозяйка накладывает мне так много, я говорю: «Не
надо так много!» — «Батюшка, если вы не доедите — оставьте». Я говорю:
«Простите, я не могу на это пойти. Я вас очень ценю, я знаю, как вы вкусно
готовите, я просто не удержусь, я съем слишком много, это вредно, так что
давайте мне чуть-чуть поменьше».
А. Ананьев
— Глядя на внешнюю сторону этого праздника: на эти богато украшенные куличи, с любовью раскрашенные яйца, на эти фигурные пасхи, на всё на это — я смотрю и где-то внутренне у меня начинает скрестись какой-то червячок сомнения: а не грешим ли мы, превращая всё это, смещая акцент в сторону кухни, в сторону еды. Как в Великом посте, когда мы начинаем рассуждать: да, а креветки можно, а мидии можно, а вот рыбу? А какую рыбу? А вот если поросёнок плавает, является ли он морским гадом? То же самое и здесь. Нет ли перекоса в нашем отношении к еде? Потому что такое впечатление, что всё в конечном итоге, особенно если люди не воцерковлённые, но радостные, они начинают просто готовить, есть и считать своим долгом дарить друг другу эти яички, эти куличи, эти пасхи. Это, конечно, мило, но нет ли в этом какого-то перекоса?
Иером. Макарий (Маркиш)
— На дорогах перекос есть, уклон. Знаете, едешь по шоссе, а там знак
«Осторожно, скользкая дорога!» Вот точно так вот. Сама по себе дорога — это
дорога... причём здесь что нас поддерживает и вдохновляет? Люди делают это друг
ради друга — эти хозяйки и хозяева не себе пузо накалачивают, а угощают друг
друга. И это всё в целом правильно, но, конечно, опасность перекоса есть. И я
расскажу вам историю, которая звучит комично, а на самом деле она далеко не
комична. В монастыре опять, я не помню, в какой год, но день я прекрасно помню
— это был сам день Пасхи, пасхальное воскресенье, когда люди спят, в общем-то.
И стучат мне в дверь кельи, какой-то человек пришёл, спрашивает священника. Моя
келья была самая близкая к воротам, я выхожу — время, допустим, часов 10 утра.
Какой-то гражданин или господин в хорошем настроении говорит «Христос
Воскресе!» и начинает мне задавать кулинарные вопросы об изготовлении сырной
пасхи, что-то такое — такие серьёзные вопросы технологические. И я говорю: «Вы
знаете, я не специалист, я не повар. Куличи когда-то я пёк давным-давно, а
сырную эту пасху никогда не делал, так что извините, ничем вам помочь не могу.
Но вот праздник Пасхи, хотелось бы как-то вас поздравить. Вот у меня есть
Евангелие, давайте я вам подарю эту книгу просто». Он на меня смотрит с таким
видом и говорит: «А Евангелие — это что такое?» Я не стал сильно падать
навзничь от удивления, но смеха-то мало. Если он сырной пасхой был очень
заинтересован, а что такое Евангелие даже и не капельки не поинтересовался. Вот
так. И вот это, видите, вот вам демонстрация уклона, ухода. Похожий уход
бывает, когда на праздник Богоявления воду освящают: все эти люди идут за
водой, а всё остальное им по барабану. Ну и Пасха... к сожалению, это такие
признаки нашей религиозной слабости.
А. Ананьев
— У меня, в общем, таких вопросов не было, но теперь, благодаря моей жене есть. А вот у моей жены есть такой вопрос, и он для неё стоит очень остро, если бы мы жили в деревне, такого вопроса не было, а мы живём в большом городе, в центре, и такой вопрос стоит остро: остаётся вот эта бумага от куличей, остаются упаковочки от пасхи, остаётся скорлупа от яиц, пакетики, в которых могут быть крошки. И для неё вот эти пакетики, вот эта скорлупа, вот эти бумажные упаковочки становятся если не святыней, то она к ним очень-очень бережно относится.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Там могут быть и какие-то изображения икон...
А. Ананьев
— Да-да, безусловно. И для неё это очень важно. Она говорит, что это нужно сжечь, это нельзя просто выбросить. А где ты можешь чего-то сжечь в центре Москвы? Пожалуй, нигде — это надо дожидаться, пока кто-нибудь поедет в деревню. Во-первых, верно ли это отношение? А во-вторых, что мы ей посоветуем в этой ситуации?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Знаете, вы рассказывали, а если акцент сейчас правильно поставить, то всё
становится на свои места. Вы сказали, что это для неё — вот у неё такое
чувство. Неразумно было бы сказать ей: «Да брось, да это суеверия,
предрассудки...» — не нужно. Это тот же самый обычай, только её индивидуальный
и её индивидуальное переживание. Практическое отношение к делу такое,
безотносительно даже к Пасхе, к чему бы то ни было, очень разумный подход в
любом христианском доме: вот у вас есть помойное ведро, а рядом с ним вешайте
либо полиэтиленовый пакет, либо какой-то ящичек, куда вы складываете то, что вы
не хотите смешивать с общей помойкой — туда складываете, можно это дело
прессовать как-то, оно там накапливается. Потом какой-то момент наступит,
чего-то с этим сделаете: куда-то вынесете, сожжёте или вывезите, или что-то
захотите сделать. Во всяком случае, вам это не будет неприятно. При этом туда,
в этот второй пакет — вы получите, например, письмо от какого-то своего
близкого родственника и вы тоже не хотите бросать его вместе с тухлыми яйцами,
и вы тоже положите его в тот мешочек. Вот примерно так процесс и идёт, я, во
всяком случае, сам так поступал — мне тоже кто-то об этом рассказал разумном
подходе к делу, чтобы здесь не было фанатизма. Некоторые берут... опять-таки я
начну с того, что это их личное чувство, не стоит их за это укорять, но вот
есть газета, где сказано, как люди идут крестным ходом, есть фотография, как
они несут какие-нибудь хоругви или иконы. И вот он берёт ножницы и вырезывает
эту икону из газеты. Газета издаётся тиражом 50 тысяч экземпляров — как-то
немножко странно, что он вырезает. Но личное какое-то...
А. Ананьев
— Но всё равно кольнёт сердце, и вот чтобы не кольнуло...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну вот у него кольнёт, мы не будем его укорять. И хочешь не смешивать — не
смешивай, сложи отдельно.
А. Ананьев
— Я это очень хорошо понимаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— И так жене и посоветуйте: возьмите мешок большой и туда всё это дело
складывайте.
А. Ананьев
— Ну да, она так и делает: у нас есть специальное место, где хранится всё это. И я, помню, говорил: «На Вербное воскресенье, смотри, у всех вербы, давай мы тоже пойдём вербу освятим!» Она говорит: «Я боюсь, потому что её потом выбрасывать нельзя, её надо будет хранить, а нам хранить уже негде».
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот хранить ничего не надо. Можете своей супруге сказать, что хранить не надо
ничего. Если ты не хочешь выбросить и у тебя нет возможности это как-то сделать
разумным образом, аккуратно эту вербу сомни, положи в тот же самый пакет —
будет момент, ты её сожжёшь или закопаешь. Бывает иногда, что люди просфоры из
церкви приносят и нет чтобы сразу съесть, они как-то к ним относятся так
благоговейно, что они через три-четыре дня превращаются в сухарь.
А. Ананьев
— Поделюсь друзья советом: если их хранить в холодильнике, то они не портятся, они не засыхают очень долгое время. Они потом очень легко режутся. И в течение недели они спокойно...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Верно, но лучше съесть их сразу, также и яйца пасхальные. Ну а тут уже
начинаются соображения здоровья — они тоже в холодильнике лежат, я помню, что
их хранил их тоже долго.
А. Ананьев
— Ещё один неофитский практический вопрос: можно ли дарить дорогим сердцу людям неосвящённые яйца и куличи?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Почему бы и нет? Слово «освящённые» тоже здесь немножко двусмысленное — как
будто им придаётся некое качество. А если вы послушаете эту молитву на
благословение яиц и хлебов, то это всего-навсего молитва о людях, которые будут
эти продукты потреблять. Ну хорошо — вот помолились. От того, что на этот кулич
попала капелька святой воды, а на другой, который вы дома оставили, никаких
принципиальных воздействий, принципиальных изменений не произошло.
А. Ананьев
— Получатся, что они не отличаются.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не должны. Рассуждать о каком-то новом качестве этих продуктов было бы
богословски неправильно. Если бы вы вообще не стали их благословлять, освящать,
сказали бы, что а зачем это нужно, я и так их съем — это было бы несколько
неразумно, потому что вы тем самым сами себя отделяете от церковного обихода,
от церковной жизни.
А. Ананьев
— Вы долгое время прожили в Соединённых Штатах Америки и там тоже, конечно, праздновали Пасху.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Было дело, да.
А. Ананьев
— Я так понимаю, что речь идёт о Восточном побережье США.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, это город Бостон, русская церковь.
А. Ананьев
— Вот в православной общине этого города так же отмечают Пасху?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, конечно, очень похоже. Это понятно, почему: потому что специфика этого
церковного строя была, и вероятно остаётся для людей, уехавших за границу, той
связью с Россией, которой они так дорожат. И если у нас, на территории самой
Великороссии или Украины, Белоруссии, это обычай всеобщий,
самовоспроизводящийся, то там он с особенною силою, подчёркнуто реализуется, в
том числе и в миссионерских приходах.
А. Ананьев
— А не заимствуются какие-то милые обычаи из Западной культуры? Допустим, родители переехали в Штаты, допустим, 15 лет назад, а ребёночку шесть лет, и он всю жизнь прожил в Штатах. И он-то знает, что на Пасху ищут и собирают вот эти спрятанные яички.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чего-то я не припоминаю. Единственное, что там бывало — какая-то смесь
традиций разных православных народов, православных, но разных. Что-то от греков
там они брали, какие-то угощения греческие я помню. У греков принято есть
баранину на Пасху. У нас это как-то не вопрос, мясная пища может быть. Мы,
кстати сказать, не приносим в храм мясную пищу, хотя иногда возможно, когда
приходишь благословлять эти пасхальные угощения, там, раз — кусок ветчины
лежит, не скажешь же уносить. Но это не очень у нас принято, а у греков
принято. Ну вот такие вещи. А воздействие Западного, совсем не православного
образа поведения, как-то я не припоминаю. Может быть, это именно связано было с
тем, что русские особенно ревностно, особенно Зарубежная Церковь наша, которая
с тех пор опять вошла в состав Русской Церкви, ведь это очень существенно —
Поместных Православных Церквей немало, и разных, как это сказать, отделений от
русского Православия тоже немало: Православная Церковь Америки,
Западноевропейский экзархат — они не воссоединились с Русской Церковью. А
Зарубежная Церковь всё время заявляла о том, что это часть Русской Церкви,
которая ожидает своего момента воссоединения. И этот момент настал.
А. Ананьев
— Отец Макарий, я вам так благодарен, что вы сегодня здесь, в студии. С вами светло и свободно — во то слово, которое у меня в голове — просто свободно, и это какое-то счастье.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Полиция у вас тут бывает или что у вас тут бывает?
А. Ананьев
— Нет, но всё равно как-то внутренне ты у себя выстраиваешь какие-то границы, заборчики, чтобы вот... И тут приходит отец Макарий, и как-то так выдыхаешь, думаешь: «Господи, слава Тебе! Как же хорошо!»
Иером. Макарий (Маркиш)
— Мне кажется, что для радио «Вера» это нормально.
А. Ананьев
— Да. Вот во время Великого поста, особенно в Страстную седмицу, которая не относится к Великому посту — для меня это было открытием, я даже не знал об этом ещё год назад.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну да, понимаете, литургически она не относится, и то строй литургический
очень близок. А с точки зрения прихожан это практически одно и то же.
А. Ананьев
— Да а вот что касается Светлой седмицы, которая начинается сегодня. В Великом посте каждый день буквально под завязку, под самую макушку наполнен смыслами, значениями, особенными службами, особенными событиями. И ты с огромной важностью и с огромным уважением и любовью относишься к каждому дню и пытаешься всё про него понять, узнать и почувствовать. Что касается значения каждого дня Светлой седмицы?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот эти значения дня отражены... Почему возникают эти значения? Они
отображены в двух богослужебных книгах. Первая называется «Триодь постная», а
вторая «Триодь цветная». «Триодь» означает трипеснецы, то есть эти
богослужебные книги содержат каноны, в которых три или четыре песни, в отличие
от обычных восьми. Светлая седмица более-менее единообразна, ну под конец там
праздник Живоносного источника так называемый в честь великого чуда, связанного
с Пресвятой Богородицей, а остальные дни единообразны — это повторение или
реактуализация самого пасхального торжества. А дальше раскрываем Цветную Триодь
и видим, что каждая неделя, каждый воскресный день Цветной Триоди посвящён
какому-то событию, связанному с Евангелием. Читается Евангелие от Иоанна
читается до праздника Святой Троицы. И там будет у вас Неделя о Фоме — уверение
апостола Фомы; Неделя жён-мироносиц; Неделя о расслабленном и так далее. Вот
никакой тайны тут нет, и люди, которые следят за богослужением, за богослужебным
строем, конечно, это всё воспринимают совершенно естественно. Плюс там будут
праздники уже минейные, то есть неподвижные, в конце концов — праздник
Вознесения Христова.
А. Ананьев
— То есть я резюмирую для себя, что в эти семь дней наполненность смыслами сменяется наполненностью радостью и светом.
Иером. Макарий (Маркиш)
— И смысл никуда не уходит, просто пасхальное торжество, Воскресение Христово
продолжается. Вообще, всё это сорок дней, но сорок дней со своими
особенностями, а интенсивность попразднства или, будем говорить, влияние
пасхально-литургического обычая, пасхально-литургического строя на дни
попразднства со временем убывает. Если в первую седмицу это влияние очень
сильное, в основном это просто повторение пасхальной службы, то в остальные дни
до Вознесения — ну что, цвет облачения будет красный, как правило, поётся три
раза «Воскресение Христово видевше», приветствие «Христос Воскресе», начало
богослужения пасхальное: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его...» — тут
литургика — дело неисчерпаемое. Приходите в храм, дорогие слушатели, и сами
убедитесь.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. Я не хочу даже говорить, что мы обсуждаем, мы празднуем вместе с иеромонахом Макарием (Маркишем) праздник Светлой Пасхи. И у меня под завязку вот этого часового разговора вопрос к вам будет на самом деле серьёзный. Вот в Пасху все люди в храме радостные, счастливые. Но потом проходит день, и работу никто не отменял — сегодня понедельник, завтра вторник. И у нас опять идёт вот эта круговерть — понедельник, вторник, дом, работа, дом, пробки. И у многих радость, которую они ждали весь год, улетучивается. Это не моя придумка, я об этом действительно читал — радость улетучивается. И возникает какой-то синдром, даже не то чтобы страх, растерять эту радость. Вот я хочу вас спросить: как можно сохранить в себе вот эту пасхальную радость? Это очень важно.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, важный действительно вопрос и не простой. Это вопрос подвига всей
христианской жизни. И пожалуй, ответ должен быть всё тот же самый — о нашей
зависимости, точнее независимости, от разных эмоциональных наших состояний. Да,
мы переживаем утрату подъёма этой радости. Безусловно, где есть подъём, там
должен быть и спуск. Если бы люди всё время шли на подъём, они бы стали бы,
наверное, какими-то летучими ангелами и сразу бы улетели от земли. А раз это не
так, то вслед за подъёмом обязательно должен идти спуск, вслед за периодом
нагнетания эмоционального обязательно будет период эмоционального спада. Я вам,
дорогие друзья, могу порекомендовать замечательную книгу английского
христианского писателя Клайва Льюиса под названием «Письма из преисподней», был
и другой перевод, но я его не могу рекомендовать — он плохой. Вы можете найти
на том же самом сайте «Священникотвечает.рф» «Письмо №8». У каждого письма есть
своё название в переводе... я забыл, какое название у восьмого... вспомнил —
«Маятник»! Аналогия понятна: с разными периодами — плюс-минус, подъём-спад. И
вот там персонаж этой переписки неплохо как раз раскрывает вот эту особенность
человеческого бытия. Всегда будут спады, всегда будут минусы вслед за плюсами.
И несмотря на то, что пишет из преисподней «товарищ», в общем-то чисто
по-христиански и очень трезво описывает вот эту диалектику человеческой
личности, человеческого жизненного пути.
А. Ананьев
— Спасибо вам большое. Я читал «Письма Баламута» и «Расторжение брака», а вот о «Письмах из преисподней» я, откровенно говоря, слышу впервые. Я с огромным удовольствием, конечно, её прочитаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну вот «Баламут»-то... И там в послесловии к этому же самому материалу
объяснено, какие у меня именно претензии к этому несчастному «Баламуту».
А. Ананьев
— А есть претензии?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Есть претензии.
А. Ананьев
— Я знаю, куда я направлюсь сразу после нашего разговора: с удовольствием на сайт «Священникотвечает.рф». Конечно, хочется и рекомендуется каждый день причащаться. Мы в начале программы говорили, что посещать каждый день — это будет лишком много, и если душа просит...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну как можно... есть же пенсионеры...
А. Ананьев
— Однако Причастие, насколько я знаю, поправьте меня, если это не так, требует подготовки и поста. Как можно поститься в Светлую седмицу после Пасхи?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Дело в том что говорить, что требует подготовки и поста — здесь не совсем
верное противопоставление, не совсем верная конъюнкция. Пост может представлять
собой часть подготовки, а подготовка диктуется, с одной стороны,
индивидуальными условиями, а с другой стороны — и периодом просто церковного
календаря. Значит, в период пасхальный, послепасхальный вполне естественно, что
священник даст вам совет, рекомендацию эту подготовку уменьшить, сделать менее
напряжённой, менее длительной, быть может.
А. Ананьев
— Вы обратили внимание? Это я опять пытаюсь вернуть вас к разговору о том, чего в Пасху и в Светлую седмицу делать нельзя.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Самое простое — вот подойти к священнику, в большинстве московских храмов
несколько священников, в большинстве больших храмов, и скажите: «Батюшка, есть
возможность у меня причаститься несколько раз. Вот что вы мне подскажете — как
мне подготовиться?» Скорее всего, священник вам даст совет — эта подготовка к
Причастию будет...
А. Ананьев
— К духовнику?
Иером. Макарий (Маркиш)
— А духовник и есть священник, который принимает вашу исповедь.
А. Ананьев
— У меня к вам большая просьба: вот сейчас люди, которые нас слушают, хотят тоже какое-то наставление получить от вас. Я вот сейчас смотрю на вас и понимаю, что я вам тихонько завидую, я объясню, почему. Со всей нашей суетой, со всеми нашими делами очень хочется прочувствовать и быть ближе к Господу. И тут понимаешь, что вот уж, наверное, кому хорошо, так это отцу Макарию.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А вот тут я поправлю, потому что Бог-то один — людей очень много, а Бог один.
Строить такую конструкцию, что если человек надел на себя подрясник и крест, то
он, значит, тем самым куда-то забрался — это ошибка, так не нужно рассуждать,
это не верно. Каждому человеку Господь открывает дорогу к Себе Своим, быть
может, путём. Аналогия такая может быть географическая: вот гора высокая, и
люди стоят по периферии, по периметру этой горы. И у каждого там какая-то
тропиночка есть. Направление одно и то же, не надо думать, что они куда-то в
разные стороны лезут — это на одной и той же вершине. Но у каждого будет свой
жизненный путь. И совет, вот эта рекомендация, если можно так выразиться — вы
идите своим путём. Не смотрите по сторонам налево, направо у кого там чего — на
чужом дворе трава всегда будет зеленее расти и розы красивее, и всё остальное,
— а вы вот свой путь держите: семейный, трудовой, молитвенный, служебный, какой
угодно.
А. Ананьев
— Я помню свои размышления, думаю: «Вот бросить всё хотя бы на неделю и уехать в Оптину пустынь или в Троице-Сергиеву лавру. И вот там-то уж точно меня ничего не будет отвлекать».
Иером. Макарий (Маркиш)
— О, Боже мой! Можно коротенькую притчу, да? Она у меня в книжке есть.
А. Ананьев
— Конечно.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Монах один жил в монастыре — очень благочестивый, самый благочестивый во всём
монастыре. И они там ему не давали покоя, монахи-соседи с ним неправильно
обходились, не понимали его. Он сказал: «Всё, я ухожу», — и ушёл из монастыря.
Нашёл прекрасное место в одиночестве, там всё есть, избушку можно поставить,
всё великолепно — так обрадовался. Пошёл, кувшинчик взял набрать воды к речке.
Набрал, поднялся, и вода случайно разлилась. Он огорчился, снова пошёл, набрал,
опять поставил, поставил косо, она опять взяла и разлилась. Он уже так сильно
напрягся, конечно, думает, что же за безобразие какое, может быть, знак какой.
Пошёл, снова набрал и куда-то его понёс, споткнулся и вся вода разлилась. Он
как ногой даст по кувшину — кувшин вдребезги разбился. Он постоял над кувшином,
подумал и пошёл обратно в монастырь к своим этим самым несовершенным собратьям.
Вот вам, пожалуйста, всё тут как в капле воды отражается.
А. Ананьев
— Какая красота. Надо будет обязательно запомнить. Последний вопрос на сегодня — время, к сожалению, подходит к концу. Сегодня понедельник, и я знаю, что, ввиду работы или каких-то обстоятельств, среди наших слушателей есть те, кто не смог посетить пасхальную службу. Ведь Светлая седмица — это возможность прожить ещё раз эту службу.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот о чём мы с вами говорили: каждое утро и каждый вечер... может быть, не во
всех храмах, но, как правило, в большом числе храмов, если не сказать, что в
большинстве, каждый вечер и каждое утро совершается чин пасхального
богослужения — милости просим.
А. Ананьев
— Такой — сокращённый, я так понимаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Он немножко другой, там крестный ход совершается потом — после Литургии
пасхальной. Пасхальной полунощницы там нет. А так очень близкая она: и Утреня,
ну, Вечерня особым чином. Соответственно, и Литургия, а Литургия всегда одна и
та же.
А. Ананьев
— Дорогие друзья, я был бы очень счастлив, если бы мне удалось сегодня с помощью моего дорогого гостя поделиться с вами частичкой радости, света и, самое главное, вот этим ощущением абсолютной, настоящей светлой свободы, которую в моих глазах буквально олицетворяет сегодня иеромонах Макарий (Маркиш), наш дорогой гость, руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Отец Макарий смотрит на меня так хмуро как-то. Ему не нравятся длинные эти регалии все.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да ладно, не в этом дело. На добром слове спасибо.
А. Ананьев
— Спасибо вам огромное! Христос Воскресе!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе, друзья. Продолжайте ваш добрый христианский путь. Спаси,
Господи.
А. Ананьев
— Я — Александр Ананьев. С праздником вас, до новых встреч.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Спасибо.
Все выпуски программы Светлый вечер