Нашим собеседником был епископ Душанбинский и Таджикистанский Павел.
Наш собеседник рассказал о своём опыте жизни в Казахстане, о том, каким образом оказался в Таджикистане, и в чем особенность священнического служения и жизни православных людей в Средней Азии. Владыка Павел рассказал о социальных проектах Церкви в Душанбе и в Таджикистане в целом, о духовном окормлении русских военнослужащих в этой стране, а также о том, в какой помощи нуждается епархия, и как её можно оказать.
Оказать поддержку Душанбинской епархии можно на сайте:
https://eisk-eparh.ru/sdelat-pozhertvovanie-v-dushanbinskuju-eparhiju/
Или по реквизитам:
РЕЛИГИОЗНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ “ЕЙСКАЯ ЕПАРХИЯ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ (МОСКОВСКИЙ ПАТРИАРХАТ)”
Расчётный счёт: 40703810230000002136
Банк: КРАСНОДАРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ N8619 ПАО СБЕРБАНК
БИК: 040349602
Кор. Cчёт: 30101810100000000602
ОГРН: 1132399000029
ИНН: 2361980376
КПП: 236101001
Ведущий: Алексей Пичугин
А. Пичугин
— Дорогие слушатели, здравствуйте. «Светлый вечер» на светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин, рад вас приветствовать. И с удовольствием представляю своего собеседника: в ближайший час эту часть «Светлого вечера» вместе с вами и вместе с нами проведёт епископ Душанбинский и Таджикистанский Павел. Владыка, здравствуйте.
Еп. Душанбинский Павел
— Добрый день.
А. Пичугин
— Дорогие слушатели, тут такая история. Титул владыки — Душанбинский и Таджикистанский, но на самом деле основная... тут, наверное, нельзя сказать, что основная, но епархия ещё одна такая, первая епархия, которой управляет владыка и продолжает ей управлять — Ейская епархия, это на Юге России. А все мы прекрасно понимаем, что Таджикистан и Душанбе находятся достаточно далеко за пределами России. Это относительно недавнее такое нововведение у нас в Церкви. Но я, наверное, хуже расскажу. Владыка, вы, если можете, расскажите, пожалуйста, если можете, как так получается, что у одного епископа сразу несколько кафедр?
Еп. Душанбинский Павел
— В конце 2018 года я был назначен на Ейскую кафедру, и начал там трудиться, нести своё послушание. А уже в конце августа 2019 года, то есть буквально через восемь месяцев, я получил назначение на вторую кафедру, на Душанбинскую, по совместительству. Но здесь некоторая предыстория есть. Дело в том, что когда я, на Ейской кафедре находясь, беседовал со священником, который отвечает у нас за миссионерскую деятельность, я предложил, что, может быть, нам обратиться к священноначалию, чтобы нашей епархии дали, может быть, шефство над какими-то храмами, приходами за рубежом, то есть участвовать в миссии, на Юго-Востоке, может быть, в Восточной Азии, потому что на Кубани, в общем-то, всё уже обустроено. И несколько мы, скажем так, привыкаем просто к быту, к комфорту, и хотелось бы участвовать в миссионерской деятельности Церкви. Ну и потом Промыслом Божьим так получилось, что нам дали целую кафедру. И мысль Святейшего Патриарх, а также, видимо, Синода, в том, чтобы такую самостоятельную довольно-таки епархию прикрепить к епархии, которая донорской во всех отношениях является. И с кадрами там тяжело, с финансами тяжело, и поэтому наша Ейская епархия помогает во всех отношениях Душанбинской епархии. И это мне напоминает времена апостольские, когда одна Церковь помогала другой Церкви, и кадрами, то есть ходили проповедники, и финансами тоже: апостол Павел собирал в разных церквях и помогал тем, которые в то время нуждались, и таким образом очень гармоничное такое сочетание получилось.
А. Пичугин
— Ваш предшественник на Душанбинской кафедре, епископ Питирим, неоднократно бывал у нас на радио и рассказывал. Очень интересно, конечно, было послушать про Таджикистан, про особенности там служения, особенности православной миссии в Таджикистане. Но прошло уже достаточно много времени — владыку Питирима перевели в 2019 году, вот уже, соответственно, два с половиной почти что года, как перевели. И соответственно, я так понимаю, что пришли к выводу, чтобы это была отдельная, полностью самостоятельна епархия с непосредственным проживанием постоянным там архиерея — это не очень целесообразно. Целесообразнее сделать так, как вот сейчас, то есть есть епископ, который служит в России и приезжает в Таджикистан. А как часто вам, владыка, приходится или удаётся ездить в Душанбе?
Еп. Душанбинский Павел
— Вы знаете, в связи с тем, что билеты стоят недёшево, я сначала запланировал раз в два месяца приезжать на три недели. Но когда билеты сейчас стали чуть дешевле, чем в ковидное время, то приезжать стараюсь почаще. И, конечно, зависит от мероприятий, которые проводятся и в одной, и другой епархии. Иногда приходится приурочить к проведению заседания Синода Среднеазиатского, когда владыка Викентий, глава округа Среднеазиатского, митрополичьего округа, приглашает на заседание Синода. И тогда, конечно, мне уже удобно из Ташкента ещё небольшой перелёт совершить в Душанбе. То есть бывает очень по-разному. Примерно такой график: два месяца в России и три недели пребываю в Таджикистане.
А. Пичугин
— Для вас, насколько я понимаю, но сложно судить, потому что очень разные, всё равно это разные условия, я представляю, потому что сам когда-то, очень давно, правда, в глубоком детстве немного жил в Ташкенте. Но всё равно вы выросли в Казахстане. Как вы думаете, повлиял ли ваш опыт жизни в Казахстане на то, что вас назначили в Таджикистан на кафедру?
Еп. Душанбинский Павел
— Сложно сказать, при назначении повлияла ли биографию моя. Но точно могу сказать, что проведя детство в Казахстане, имея очень много друзей среди казахов, я, конечно, проникся любовью и к казахскому народу и, вместе с тем, ко всей Средней Азии. Мне понятен менталитет этих народов. Мне очень приятно с ними общаться, и поэтому я очень обрадовался назначению на кафедру в Душанбе. И когда прилетаю туда, то стараюсь общаться с местным населением просто где-то на улице или когда приходится где-то в магазин выйти, или в организации, и так, с уважением. Они это чувствуют. И надо сказать, что в ответ тоже я видел только уважение в свой адрес. А также у священников наших спрашивал всегда только уважительное отношение.
А. Пичугин
— А в чём главная особенность, владыка, вашего служения в Душанбе, вообще в Таджикистане? И в чём, может быть, проблемы, может быть, наоборот, это какие-то такие положительные вещи, связанные со служением в Средней Азии?
Еп. Душанбинский Павел
— Главная особенность объективна, то есть Таджикистан это мусульманская по преимуществу страна. Также объективно, что русского населения стало там крайне мало, порядка 20 тысяч. Но разные цифры называют: от 10 до 20 тысяч. И ещё особенность объективная, что в принципе население живёт не очень богато, а тем более те наши соотечественники, которые в своё время не смогли уехать из Таджикистана в Россию, живут крайне бедно. Вот это в свою очередь налагает отпечаток особый на деятельность Душанбинской епархии, где забота о духовном состоянии соотечественников тесно переплетается с социальной заботой об их нуждах. И поэтому Социальный отдел очень развит в Душанбинской епархии и очень большую долю составляет нашей деятельности там.
А. Пичугин
— Да, давайте о социальных программах поговорим подробнее. В чём они заключаются, как давно они работают? Я опять, возвращаясь, почему часто сейчас вспоминаю вашего предшественника епископа Питирима, потому что мы с ним очень много программ провели про Таджикистан, и очень много говорили про особенности. Вот он тогда жаловался, что главной проблемой, наверное, Церкви, наверное Средней Азии в целом, и в частности в Таджикистане, самой главной проблемой является отъезд, в том числе и священнослужителей, в Россию, возвращение на Родину. Он говорил, что, понятно, что препятствовать этому невозможно, но при этом достаточно сложно было кого-то звать в Таджикистан. И в первую очередь спасались кадрами, которые приезжали по распределению, то есть на какое-то время, по окончании Московской, Петербургской, каких-то других духовных семинарий. Ребята получали распределение, становились священниками и ехали в епархии, которые нуждаются в кадрах, в том числе и в Таджикистан. Вот и сейчас также примерно?
Еп. Душанбинский Павел
— Наша епархия, тоже это одна из особенностей Душанбинской епархии, является самой монашеской. У нас всего семь священников, четверо из которых являются монахами, то есть иеромонахи. Ещё одна особенность, по сравнению с деятельностью, служением владыки Питирима, что у меня есть основная епархия и, конечно, я могу уже своих священников с Ейской епархии направлять в командировки. Я так подумал, насколько семейный священник может отъехать, и предложил два месяца в командировке бывать нашим священникам. Слава Богу, не отказываются. Некоторые просят, чтобы их направили туда вместе с матушкой, даже один священник ездил с ребёнком даже и с матушкой. И, соответственно, там трудятся, молятся, участвуют в нашей социальной работе, навещают русских людей, соотечественников, которые находятся в различных социальных учреждениях, муниципальных и государственных, и во всём им помогают. То есть вот такая особенность, что у меня есть кадровый некий резерв, который хотя бы временно я могу туда направлять. Также мы всё-таки посылаем запросы в Учебный комитет и приглашаем выпускников семинарий Санкт-Петербургской и Московской на некую стажировку, на прохождение практики у нас. Надеемся, что будем услышаны и очередного человека мы примем.
А. Пичугин
— А какое у вас было первое впечатление такое личное от посещения Душанбе и вообще Таджикистана, от приезда в Таджикистан? До этого вам приходилось, до назначения, до 2019 года, бывать в Таджикистане?
Еп. Душанбинский Павел
— Самое разительное впечатление от природы. То есть если на Кубани и в Северном Казахстане гор нет, и в Новосибирске, где я долгое время прожил, то здесь, конечно, горы самое такое сильное впечатление вызывают, формируют реки, ущелья, то есть красота природы. Что касается самого прихода, то видно сразу, с первого взгляда, что большинство людей, прихожан, нуждающиеся. Видно, что большинство прихожан именно пожилого возраста. Но также, знаете, такое ощущение, как будто не только ты географический переместился, а и совершил путешествие во времени, то есть на 30 лет назад. Менталитет зачастую тот ещё, не испорченный какими-то коммерческими мыслями, советский такой, знаете, из детства. Когда мы разговариваем, общаемся с инженерами, с которыми необходимо сотрудничать по стройке, то именно общение такое, как из советского прошлого. Вот это тоже такое впечатление было.
А. Пичугин
— А с исламским духовенством, вообще с исламом, как происходят ваши взаимоотношения? Понятно, что очень много мечетей, практически всё население чем дальше, тем более религиозным становится в этом плане. Как происходит взаимодействие, нет ли конфликтов, нет ли проблем?
Еп. Душанбинский Павел
— Скажу так, что практически на всём пространстве Средней Азии очень добрые взаимоотношения. Недавно это отмечал и митрополит Викентий на конференции, что когда только образовывалась Туркестанская епархия с центром сначала в Верном, то есть в Алма-Ате, затем в Ташкенте, сразу первые же архиереи правильно наладили своё отношение к местному населению и представителям местной исламской религии. И до сих пор сохраняются такие очень дружественные, дружелюбные взаимоотношения. И я сам пока с религиозными деятелями не встречался, не было таких общих мероприятий, но с населением простым, которое, да, видно, что они молятся по-мусульмански, очень хорошие взаимоотношения, и от них только уважение. Однажды на проходной, когда мы проходили в Комитет по делам религии вместе с тогда инокиней Феодорой, сейчас эту матушку постригли — теперь она монахиня Елизавета. И охранник посмотрел на неё, а она в иноческом одеянии, и такой у меня спрашивает: «А у вас все девушки так в России ходят?» Я говорю, что нет, что она просто монахиня. Он говорит: «А! Жалко». То есть таким уважением он проникся к скромной монашеской одежде и думал, что все в России так ходят.
А. Пичугин
— Ну, им привычно, потому что у них многие женщины сейчас ходят закрытыми, поэтому для них, наверное...
Еп. Душанбинский Павел
— Паранджа и хиджаб там запрещены, чтобы не было фундаментализма. Но они одеваются, конечно, скромно, то есть платочки у всех, длинные платья. Большей частью женщины ходят в очень скромной одежде. Поэтому, когда они видят русскую женщину в таком скромном одеянии, конечно, это их радует.
А. Пичугин
— Я напомню, друзья, что сегодня в программе «Светлый вечер» епископ Душанбинский и Таджикистанский Павел. Владыка также ещё и управляет Ейской и Тимашевской епархией на юге России. Но мы говорим в первую очередь о епархии в Таджикистане, потому что там достаточно много всего интересного, нам непонятного и необычного. Те из наших слушателей, кто ходит в храм и хорошо себе представляет церковную жизнь в России, для них, наверное, какие-то вещи в Таджикистане были бы непривычными. Я думаю, очень интересно было бы узнать о том, как там живут люди православные, как они сохраняют православие в условиях Средней Азии. Ну, а для тех людей, которые нас слушают и при этом не считают себя церковными людьми или верующими, я думаю, что послушать о культурных особенностях христианской жизни в Средней Азии тоже было бы очень интересно. Итак, владыка мы с вами всё-таки подошли к социальной истории, к благотворительным проектам, которые реализуются в Душанбе. Расскажите поподробнее, что делает Церковь в этом направлении.
Еп. Душанбинский Павел
— Надо сказать, что всю социальную работу наладил ещё владыка Питирим. Очень помогает в социальной работе Душанбинской епархии Синодальный отдел по социальному служению. Владыка Пантелеймон очень проникается нуждами русского населения христиан в Средней Азии, и поэтому мы всегда находим отклик среди его сотрудников, среди сотрудников этого отдела. В частности Синодальный отдел помогает собирать пожертвования через демонстрацию роликов, повествующих о нелёгкой жизни русского населения в Таджикистане. Таким образом по короткому номеру собираются средства и потом выделяются на Душанбинскую епархию, затем на это всё покупаются продукты. На сегодня порядка 250 человек мы кормим бесплатными обедами, после воскресного богослужения собираются люди, уже знают, наши прихожане, а также те люди, которые просто ещё до храма не дошли, но приходят для того, чтобы подкрепить свои силы. Вы знаете и встречаются в этой очереди представители местных национальностей, даже местной религии. Был такой случай интересный: одна из наших сотрудниц совершила такой неправильный поступок — подошла к одному таджику и сказала, что вот иди в мечеть, пусть там кормят тебя. Но он ответил очень хорошо, он говорит: «В мечети нас не кормят, а вы, русские, добрые, вы нас всегда накормите».
А. Пичугин
— Ну а потом как же? Ведь если мы говорим «соотечественники», мы подразумеваем русских, а если так задуматься, что мы все жили в одной стране совсем недавно, то они же тоже наши соотечественники, в первую очередь они вообще люди.
Еп. Душанбинский Павел
— Поэтому, конечно, мы не обращаем внимания на национальность, на религию, когда человек пришёл, хочет кушать, то конечно, мы кормим. И примером тому целая семья таджикская: супруга, то есть мама шестерых детей по имени Джамиля. Вот она тоже приходила, русского языка не знает совсем, приходит, встаёт в очередь, получает еду, ещё домой ребятишкам несёт. То есть вполне мы, конечно, оказываем помощь и местному населению. Затем, надо сказать ещё о благотворительном фонде "Весна«.Это в Бердске он находится. Они тоже помогают, ежемесячно перечисляют помощь. На эти финансы мы уже приобретаем наборы продуктовые и раз в месяц, есть у нас список таких людей, которые сильно нуждаются, и мы им раздаём либо развозим, если люди сами не могут уже доехать — бывают такие слабенькие.
А. Пичугин
— То есть вот этих продуктовых наборов, по идее, если их разумно использовать, может хватить на месяц до момента получения следующего?
Еп. Душанбинский Павел
— Вы знаете, при скромном таком запросе людей, которые рады очень, когда у них есть полкилограмма гречки, и они могут несколько дней питаться, конечно, это существенная для них помощь. Но во всех отношениях мы уже увеличили объёмы, по сравнению с теми, которые были 2-3 года назад. То есть мы кормим уже не 200, а 250 человек, и наборов уже не только 130, а ещё 70 наборов приобретаем и развозим. И также в другие города: Худжанд, Чкаловск, Курган-Тюбе, Регар тоже развозим такие продуктовые наборы, помогаем людям, кто там проживает.
А. Пичугин
— А какие проекты, если вы знаете, конечно, реализует правительство Таджикистана для помощи вообще населению Таджикистана, я думаю, что как таджикам, так и русским, так и другим национальностям, которые тоже проживают на территории республики? Знаете ли вы что-нибудь об этом?
Еп. Душанбинский Павел
— Пенсии там небольшие, то есть социальная поддержка не совсем достаточная. Но поскольку, когда многодетная семья таджикская, понятно, что это не только трудности и затраты, но в то же время есть родственники, которые в тяжёлой ситуации помогают. Таким образом, таджики друг другу, конечно, помогают выживать в таких нелёгких условиях. А уязвимая категория граждан Таджикистана это как раз русские бабушки и дедушки, которые протрудились там всё время и не имеют родных, и вот они нуждаются. Есть социальные учреждения в самом Душанбе, наверное муниципального подчинения, где содержатся пожилые люди. Мы тоже навещаем эти заведения и привозим свою помощь, и оказываем ещё духовную, конечно, поддержку этим людям. Есть детские дома — тоже мы оказываем им помощь, поддержку. Вот на севере Таджикистана есть в посёлке Шураб детский дом, там порядка 30 детей, из них 13 русских. Но надо сказать, что там удивительно добрая обстановка. У нас есть сюжет... вообще скажу, что на сайте Ейской епархии, на Ютуб-канале епархии, есть плей-лист «Таджикистан», и там очень много репортажей на тему Таджикистана.
А. Пичугин
— Можно наших слушателей адресовать, я вижу сайт: eisk-eparh.ru. В принципе, тут есть справа раздел «Сделать пожертвование на Душанбинскую епархию». Ну, и если чуть ниже спуститься, там будет ссылка на Ютуб-канал. И я ещё хотел сказать, что есть на сайте Синодального отдела Русской Православной Церкви по благотворительности и социальному служению diaconia.ru разные варианты описаны, как можно помочь нашим соотечественникам, живущим в Душанбе за чертой бедности. Есть традиционный способ наш любимый — короткие номера, в данном случае номер 3443. На него можно отправить СМС со словом «свои» и суммой пожертвования для наших соотечественников в Таджикистане. Например: «свои» 100 — и 100 рублей отправятся на помощь людям, которые живут в Таджикистане. Можно также оформить ежемесячное пожертвование, отправив СМС на номер 3443 с текстом «свои», пробел, слово «месяц», пробел и сумму. Например: «свои», пробел, «месяц», пробел, 100. И через месяц вам придёт СМС с просьбой подтвердить платёж, и так будет каждый месяц, пока вы хотите делать такое пожертвование. Вы всегда можете от него отказаться, просто отправив на номер 3443 сообщение со словом «стоп». Вот такие есть варианты помощи. Поверьте, что любая будет востребована. Потому что, владыка, ещё раз напомните, сколько примерно человек живёт русских в Таджикистане сейчас? Порядка 20 тысяч?
Еп. Душанбинский Павел
— От 10 до 20 тысяч.
А. Пичугин
— Какой разброс интересный. А почему так получается?
Еп. Душанбинский Павел
— Давно не было переписи, а население всё-таки убывает — и по естественным причинам, и, кто может, ещё переезжают в Россию.
А. Пичугин
— Вот представьте, что Таджикистан и так не густо населён, но при этом от 10 до 20 тысяч — это население такого не очень большого российского города. Причём 20 тысяч — это уже такой и не маленький город, наверное, в общем-то. И эти люди в основном в чём-то нуждаются. Как вы считаете, владыка, вот так вот поездив по Таджикистану, где больше всего там проблем у русскоязычного населения?
Еп. Душанбинский Павел
— Вы знаете, проблемы распределены довольно равномерно. Не сказать, что в Душанбе лучше проживать, чем в Худжанде или чем Регаре. Но можно отметить сплочённость русских именно в Регаре, или как называется сейчас этот город, Турсунзаде. Там очень хороший руководитель русской общины. И они живут наиболее сплочённо. Но ещё надо сказать, что наши храмы, приходы, которые в этих городах находятся, они являются некой точкой опоры, это то место, куда люди могут прийти всегда, всегда получить какую-то помощь. И мы её и оказываем нуждающимся людям.
А. Пичугин
— Друзья, напомню, что сегодня в программе «Светлый вечер» на светлом радио епископ Душанбинский и Таджикистанский Павел. Я — Алексей Пичугин. Мы через минуту к нашему разговору вернёмся.
А. Пичугин
— Возвращаемся к нашему разговору, напомню, что сегодня на светлом радио епископ Душанбинский и Таджикистанский Павел. Мы говорим о жизни Православной Церкви, о жизни русскоязычных людей в Душанбе, как в городе, также в Таджикистане в целом, как в стране. Владыка Павел также управляет Ейской и Тимашевской епархией — это основная, можно сказать, его епархия, но при этом несколько недель в два месяца владыка также проводит и в Таджикистане. А как-то ведь ещё наверняка выстраиваются ваши взаимоотношения с российскими военнослужащими? В Таджикистане у нас военная база — это известно. Вы к ним приезжаете, и кто-то их окормляет?
Еп. Душанбинский Павел
— Вы знаете, каждый свой приезд я обязательно посещаю нашу военную базу, которая расположена в городе Душанбе. Также есть ещё несколько частей, где служат российские военные. Мы тоже их навещаем и окормляем. В самой российской базе 201-й есть воинский храм. Там служит отец Роман Чебаненко, который раньше был военнослужащим, командиром разведроты в этой же военной базе, и потом он уже стал священником. Ему вся служба знакома, все трудности, с которыми сталкиваются военнослужащие.
А. Пичугин
— То есть он жил там, потом принял сан и остался там жить?
Еп. Душанбинский Павел
— Да, представляете, это такой ценный кадр для всей военной части. Он несёт службу теперь как помощник командира военной базы по работе с верующими военнослужащими.
А. Пичугин
— Он при этом остаётся при погонах?
Еп. Душанбинский Павел
— Нет, он священник, в своей уже новой одежде: в подряснике, в рясе.
А. Пичугин
— Да, в подряснике, в рясе, но при этом он уже из рядов вооружённых сил уволен?
Еп. Душанбинский Павел
— Ну, в штате базы он есть, конечно.
А. Пичугин
— Это мне давно было интересно, потому что у нас много таких людей, к нам периодически приходят, я всё никак ни у кого не спрошу. Представляешь человека, что это священник такой-то, помощник командира воинской части такой-то по работе с верующими военнослужащими, или помощник или руководителя Федеральной службы исполнения наказаний по городу Москве по работе с верующими заключёнными. И вот всегда интересно: у человека погоны при этом сохраняются или нет? Вот вы говорите, что нет.
Еп. Душанбинский Павел
— Ещё, если можно, хотел бы рассказать вот о чём: мы, когда общаемся с русским населением, то иногда слышим, что у людей нет дома горячей воды, нет газа, нет электричества. И мы организовываем при храмах, где-то уже есть, где-то есть желание организовать наподобие бытового такого комплекса, где человек может прийти постирать свои вещи. Хотим ещё сделать, чтобы была такая банька как бы социальная, чтобы люди могли погреться и помыться в нормальных условиях. И поэтому вот сейчас у нас есть здание при храме в Курган-Тюбе, это самый южный храм нашей епархии — 80 километров от реки Пяндж, соответственно от границы с Афганистаном. И сейчас мы проводим отделку этого здания, чтобы тоже там мог бы жить и иеромонах, и проводится мероприятия. И также есть мысль подобное здание построить в городе Чкаловске при храме, где территория позволяет, с таким банно-прачечным, отделом, чтобы помогать нашим соотечественникам и в этой нужде тоже — в необходимости просто постираться, помыться.
А. Пичугин
— А во всех крупных населённых пунктах Таджикистана сейчас есть православные храмы, где можно было бы такой комплекс устроить, или нет?
Еп. Душанбинский Павел
— Есть города, в которых нет храмов. Это очень крупный город Куляб, в городе Пенджикент нет храма. Причём там раньше был храм, в котором в сан епископа был рукоположен святитель Лука Крымский, был такой храм, сто лет назад, в 1923 году.
А. Пичугин
— А храм просто снесён?
Еп. Душанбинский Павел
— Конечно, и на том месте уже администрация города Пенджикент, и восстановить его на том же месте уже невозможно. Но там всё-таки верующий имеются, и туда, в Пенджикент приезжает отец Мардарий, иеромонах из города Худжанда, навещает, служит, исповедует и проводит требы.
А. Пичугин
— А если вот так просто посчитать, какие основные проблемы, с которыми вы сталкиваетесь, которые приходится решать, или которые очень сложно решить, но при этом без них никак?
Еп. Душанбинский Павел
— Я думаю, что всё-таки это, хотя назвать это проблемами или трудностями, может быть, сложно, это социальное служение. И эту работу хотелось бы поднять на новый уровень. И здесь требуются такие помощники, которые могут помогать финансово, потому что, кроме финансов, сложно чем-то помочь, поскольку логистика очень сложная. Это надо три границы проехать, и если оплачивать доставку груза, то 40 рублей за один килограмм перевезённого груза — тоже это серьёзная добавляется стоимость.
А. Пичугин
— В чём-то вы видите пути решения?
Еп. Душанбинский Павел
— Мы же сейчас на радио проводим программу — хорошо бы, чтобы слушатели откликнулись и помогали для того, чтобы мы могли строить такие социальные объекты. Мы хотим Дом милосердия сейчас построить при храме в Душанбе, где мы бы собрали бабушек одиноких, которых могли бы там содержать. И хотим организовать сестричество милосердия при этом храме. Но на всё нужны средства. Вся епархия дотационная, зарплаты у священников крайне маленькие, порядка шести тысяч рублей, если по-русски взять. У меня совершенно там нет зарплаты, конечно, мне и ейской хватает. И я из Ейской епархии туда всё привожу, и финансово помогаю, и привожу. Но, конечно, требуется гораздо больше помощи, которая будет распределяться уже нашим соотечественникам. Сейчас мы ещё развиваем — то, что владыка Питирим начал — Славянский культурно-просветительский центр. Там уже такие гуманитарные направления деятельности, связанные с образованием, с культурой, и для местного населения, для таджикского, а также для поддержания определённого культурного уровня среди русского населения. То есть там будет литературный кружок, уже есть, театральная студия, есть хоровая студия, будет исторический кружок. И воскресная школа для взрослых и детей проводится. И хотим ещё обучать потенциальных мигрантов русскому языку и русской культуре для того, чтобы они, переезжая в Россию, уже не попадали в различные плохие сводки, а напротив, приносили только вклад свой позитивный в развитие России.
А. Пичугин
— Вот это, кстати, очень интересно. А вообще запрос такой есть со стороны местного населения, от людей, которые собираются в Россию, от трудовых мигрантов в первую очередь? Или от людей, которые, скорее, на заработки едут — тут речь, может быть, не идёт о переезде навсегда, а скорее о том, чтобы заработать денег. Действительно, такая адаптация культурная очень важна. Но вот насколько люди готовы её начинать у себя на родине?
Еп. Душанбинский Павел
— Вы знаете, есть интерес. Сначала расскажу о таком для меня удивительном интересе, когда это не связано с меркантильными каким-то целями. Просто мне сказали, что есть одна девушка, которой 18 лет, она любит русскую литературу и просто перечитала всего Достоевского, ходит на литературный кружок. Правда, пока это центр, который Франция организовала. Вот мы у себя хотим такой литературный кружок сделать? Вот это удивительно. Но есть люди, у которых интерес, конечно, повысить свой культурный уровень в русской культуре для, того, чтобы адаптироваться больше в России, ну и отчасти помогать своим родным, которые остаются в Таджикистане. То есть уехать на заработки, уехать на учёбу, приобрести специальность, трудится в России и помогать остальным своим родственникам. Но и в этом готовы мы тоже помогать. Очень хорошее понимание мы имеем среди руководства Россотрудничества, среди фонда «Русский мир» и среди посольства, нашего консульства — со всеми сотрудничаем. Конечно, для самой России будет более правильно, когда будут приезжать мигранты, которые понимают и любят уже русскую культуру, которые готовы тут трудиться, честно зарабатывать средства, кормить свои семьи и быть гражданами новой своей родины — России, быть позитивными такими уже людьми.
А. Пичугин
— А как обстоят дела с русскими школами?
Еп. Душанбинский Павел
— Вы знаете, это очень большая проблема вообще — сфера образования. Запрос на обучение на русском языке очень большой, но школ не хватает. В связи с этим существует соглашение между правительствами России и Таджикистана по постройке пяти русских школ в пяти городах. Это Худжанд, Регар, Куляб, Курган-Тюбе и Душанбе. Там будут построены русские школы, уже отчасти начато строительство. Затем будет формироваться штат из российских преподавателей по российским стандартам. И запрос сейчас очень большой. Если в 90-х годах было время, когда по глупости, ещё неосознанно, местное население выживало русских, думая, что будет лучше без них. Но сейчас уже осознание пришло, что без русского языка никуда, без русской культуры никуда, и также без русской науки. И сейчас запрос очень большой на российское, русское образование и на изучение русской культуры.
А. Пичугин
— А из этих от 10 до 20 тысяч человек, которые живут в Таджикистане, много ли специалистов, которые могут быть учителями в школах, могут быть преподавателями в вузах, имеют соответствующую квалификацию?
Еп. Душанбинский Павел
— Вы знаете, есть среди наших прихожан даже преподаватели вузов и учителя школ. Но понятное дело, что среди таджиков ещё того, советского времени, имеются, конечно, преподаватели, которые вполне очень культурно разговаривают на русском языке, очень высокий уровень у них владения русским языком. Но и вообще-то планировалось потом командировать из России учителей.
А. Пичугин
— Но это должна быть какая-то специальная программа, причём эти люди должны быть с соответствующими возможностями. Я вспоминаю, что вот в некоторых регионах России работает программа, это, наверное, можно здесь сопоставить, «Сельский учитель», «Сельский врач». Человек, который хочет работать врачом и получать после окончания института действительно неплохие деньги, получить сразу много — миллион подъёмных, — люди подписывают соответствующий договор о том, что они отработают в сельской местности сколько-то лет. И они, приезжая в какое-нибудь село в Тверской области глухое, получают при этом миллион. На эти деньги они могут обустроиться на месте, решить свои проблемы с жильём и некоторое время работать, им ещё и повышенную зарплату будут платить. Здесь, видимо, нужны какие-то подобные программы. Не знаю, может, они уже есть, работают.
Еп. Душанбинский Павел
— Как раз программа есть и мотивация присутствует, конечно.
А. Пичугин
— Я напомню, друзья, что в программе «Светлый вечер» сегодня епископ Душанбинский и Таджикистанский Павел. Мы говорим об особенностях жизни в Таджикистане наших соотечественников. А вот как вы считаете, из вот этих от 10 до 20 тысяч — вот видите, мы, к сожалению, не можем более точными, действительно, данными оперировать, так как перепись не производилась давно, — какое количество людей действительно ощущают себя христианами?
Еп. Душанбинский Павел
— Наверное, процент будет чуть повыше, чем в общем по России, я так думаю. Конечно, изначально это всё-таки советские люди той формации ещё, но имея необходимость посещать храм в начале ради социальной помощи и поддержки, с помощью священников многие люди поистине обретают веру и считают её уже большей ценностью, чем социальная поддержка. И я встречался, общался даже с таджиками, которые принимают православие. И такая радость в их глазах, что Господь им открыл веру, они посещают богослужения. Тем более русские люди, будучи раньше, в молодости, инженерами, геологами и тружениками других сфер, но при атеизме живших, а теперь они обретают веру и, конечно, считают это большим своим богатством.
А. Пичугин
— А много ли за то время, пока вы управляете Таджикистанской епархией, за два с половиной года, много ли таджиков перешли в христианство, приняли православие?
Еп. Душанбинский Павел
— Я не скажу, что много, всё-таки это случаи больше единичные. Но если учесть, что за 50 лет владычества Российской империи Таджикистаном, тем краем, обратили одного таджика в православие, то сейчас, знаете, особо нет прозелитизма, особо нет проповеди, и это и запрещено, и в общем-то, мы и не видим возможности. Но сами, кто приходят, таджики изъявляют желание. Конечно, мы проводим катехизацию, мы знакомим, конечно. И дальше — их желание. Вот некоторые принимают православие.
А. Пичугин
— А как дело обстоит с другими конфессиями христианскими в Таджикистане?
Еп. Душанбинский Павел
— Вы знаете, когда была Гражданская война, это конец 90-х, начало двухтысячных, было обилие различных сект разной направленности, разного происхождения, которые привлекали людей как раз социальной поддержкой, потому что тоже люди голодали в то время. И действительно много было у них, скажем так, прихожан. Но, когда война закончилась, когда социальный уровень общества немножко поднялся, то эти секты стали терять своих прихожан. Люди стали опять обращаться к своей религии. На сегодня некоторые присутствуют — протестантского направления, скажем так, деноминации, но не очень обширно.
А. Пичугин
— А Католическая Церковь?
Еп. Душанбинский Павел
— Католическая Церковь тоже присутствует, потому что там поляки в своё время были.
А. Пичугин
— А, даже какое-то количество населения в Таджикистане католики, в том числе наследные католики от поляков, от немцев?
Еп. Душанбинский Павел
— Вы знаете, к нам в храм приходили сёстры-монахини, именно католички. Мы с ними пообщались, некоторые по-русски разговаривают, некоторые только по-итальянски, некоторые по-таджикски. Но мы сумели всё-таки пообщаться по-доброму, вместе чай попили.
А. Пичугин
— У них тоже какая-то, я так понимаю, программа есть своя социальная?
Еп. Душанбинский Павел
— Да, конечно, социальной работой занимаются.
А. Пичугин
— Владыка, расскажите про священников, которые у вас служат в Таджикистане. Вы говорите, что их, если не ошибаюсь, 13 или 20 человек.
Еп. Душанбинский Павел
— Нет, священников там у нас всего семь. Трое женатых священников, но один овдовел недавно.
А. Пичугин
— И четверо монашествующих.
Еп. Душанбинский Павел
— Священники там чудные — одним словом скажу. Они труженики, очень скромные, смиренные люди. Четверо иеромонахов, один из которых, иеромонах Василий, приехал туда по моему благословению из кубанского монастыря — из Тимашевского монастыря. Он, вообще-то, секретарь епархии. И до меня там уже был иеромонах Владимир (Мухин), из Одессы приезжал как бы на время, но слава Богу, вот при владыке Питириме ещё он остался. А также иеромонах Стефан — он приехал вместе с владыкой Викентием, и иеромонах Мардарий, который служит в Худжанде, тоже с владыкой Викентием приехал в своё время. И есть даже диакон мирской. Он по национальности таджик, а жена у него русская, дети у него: Даниил, Давид, Матфей, Марк и Ева — все в храме. Ева на клиросе, остальные все ребята в алтаре иподиаконы.
А. Пичугин
— С удивлением узнал, что, оказывается, далеко не все епархии могут похвастаться наличием диакона, а вот у вас есть.
Еп. Душанбинский Павел
— Да, слава Богу. И одну ектенью он говорит на таджикском языке — «паки и паки» по-таджикски. Но мы так, наверное, и для себя говорим её, произносим на таджикском, но и для тех, может быть, кто зайдёт на службу. Это ещё Литургия оглашенных, так что могут присутствовать все и тоже могут услышать на таджикском языке. Но отец-диакон ещё имеет свое предприятие малое — они шьют шторы. И поэтому, имея возможность, средства, они с матушкой постоянно помогают приходам, постоянно помогают нищим людям и различным социальным учреждениям, то есть делятся. Вообще, очень дружная обстановка, очень батюшки хорошие, дружные. Мне нравится там, очень нравится сама обстановка среди священства.
А. Пичугин
— Я так понимаю из того, что вы говорите, всё-таки в основном священники, приехавшие в разное время, уже причём будучи в сане, в Таджикистан — из Украины, из России. Но из тех, кто родился в Таджикистане, это подавляющее меньшинство.
Еп. Душанбинский Павел
— Есть. Вот и отец Владимир сам из Таджикистана, местный, и отец Сергий местный, отец Роман тоже местный. Вот как раз женатые иереи местные.
А. Пичугин
— А как воспринимают ваши священники из Ейской епархии такие командировки в Таджикистан?
Еп. Душанбинский Павел
— Вы знаете, нашёл я понимание у них. И когда объясняю, то не против, добровольно. Сначала я объявляю всем благочинным, что нужен священник. Они мне кандидатов присылают, и дальше мы общаемся с ними. Ну, отказов не было, никто не отказывался. Люди понимают, что помогать нужно, необходимо. Ну, а там тоже красоты свои, в общем-то, никто не пожалел, что съездил, некоторые по второму разу уже хотят.
А. Пичугин
— Здесь же ещё должна быть такая определенная доля в характере авантюризма и романтики, потому что есть много людей, которые: «Как, куда? В Таджикистан? Да вы что! Да я дальше родной области-то не хочу выезжать никуда».
Еп. Душанбинский Павел
— Я бы назвал это, наверное, не авантюризмом, это не авантюра всё-таки. Это такая ревность апостольская, ревность миссионерская присутствует, конечно, и это тоже радует. Надо сказать, что в лучшую сторону даже где-то они себя потом ощущают, и на приходе на Кубани улучшается обстановка То есть польза есть для самого миссионера тоже.
А. Пичугин
— Друзья, давайте ещё раз напомню, какие есть возможности помочь нашим соотечественникам, живущим в Таджикистане. Возможности эти реализуются через Церковь. Есть на сайте Ейской епархии раздел «Сделать пожертвование в Душанбинскую епархию». Здесь есть расчётный счёт и все данные. Это сайт eisk-eparh.ru, с правой стороны будет небольшой баннер «Как помочь Душанбинской епархии». И на сайте Синодального отдела по благотворительности и социальному служению diaconia.ru предлагается сделать разные формы пожертвований. Одна из них, самая простая, это короткий номер 3443. На этот номер можно отправить сообщение со словом «свои» и через пробел вписать сумму. Например: «свои» 100, и тогда 100 рублей отправятся на помощь нуждающимся нашим соотечественникам в Таджикистане. Можно также оформить ежемесячное пожертвование, отправив СМС на тот же номер 3443 с текстом «свои», пробел, слово «месяц», пробел и сумма. Например: «свои», пробел, «месяц», пробел, 100. И тогда каждый месяц 100 рублей будет отправляться на помощь нуждающимся нашим соотечественникам в Таджикистане. И автоматически ничего списываться не будет, вам каждый месяц будет в определённое число приходить сообщение с подтверждением платежа, и вы всегда можете отказаться от него, отправив на номер 3443 слово «стоп».
У нас ещё какое-то время остаётся, буквально несколько минут. Владыка, мы так, по касательной, с вами всё время вспоминаем Ейскую епархию. Немного о ней расскажите. Это же Краснодарский край, и епархия, когда-то выделенная из большой Краснодарской епархии. Про особенности расскажите, пожалуйста. Для вас же тоже, я так понимаю, направление в Ейск в 2018 году — это была перемена места такая кардинальная, после многих лет в Новосибирске, на Юг России.
Еп. Душанбинский Павел
— Да, Ейская епархия довольно обширная, включает в себя 10 районов Кубани с общим населением порядка 740000 человек. Сто приходов у нас и примерно сто священнослужителей. Надо сказать, что тоже, слава Богу, я очень рад, что священство такое, у нас, в общем-то, дружная епархия. Мы занимаемся также, конечно же, и богослужением, конечно же, социальной работой. И тут проще, на Кубани, разумеется, раз это Россия, тем более Кубань, проще вести работу с подрастающим поколением. Конечно же, в школах работа с молодёжью, со спортивным сообществом. Я организовал волонтёрский корпус Ейской епархии, при этом в каждом храме есть волонтёрская группа, они объединяются в группу благочиния, а дальше в волонтёрский корпус Ейской епархии. Мы организовываем на местах сестричества милосердия, которые несут послушания при центральных районных больницах. Мы организовали молодёжных хор, на основе деятельности с молодёжью. И вот имеем в качестве нагрузки радостной Душанбинскую епархию. И с радостью несу своё служение. Я ещё хотел бы добавить о Душанбинской епархии, о соотечественниках, что они настолько непритязательны, с одной стороны, с другой стороны реально нуждающиеся, и с третьей стороны очень благодарные за помощь. И меня очень радует, когда они говорят, что из той помощи, которую они получают, они тоже делятся с другими людьми. И вот видна такая сердобольность. В целом так.
А. Пичугин
— Да, спасибо большое. Конечно, очень интересно. Я вас приглашаю ещё к нам присоединиться, рассказать о том, как происходит ваше служение в Таджикистане через какое-то время, когда что-то произойдёт, какие-то программы ещё будут реализовываться, будет что-то интересное. Наши двери всегда открыты, и я думаю, что нашим слушателям тоже будет очень интересно узнать о таких вещах. Спасибо. Я напомню, что в гостях сегодня у радио «Вера» был епископ Душанбинский и Таджикистанский Павел. Владыка также возглавляет Ейскую кафедру на Юге России, в Краснодарском крае. Так что вот такое интересное сочетание, ну и мы, я думаю, много всего интересного узнали о жизни наших соотечественников в Таджикистане, и в Средней Азии в целом. Спасибо большое, владыка.
Еп. Душанбинский Павел
— Алексей, разрешите вас поблагодарить за ваши труды, а также поблагодарить радиослушателей за внимание, и всем пожелать Божьей помощи во всех ваших богоугодных делах.
А. Пичугин
— Спасибо. Благодарим, владыка. Прощаемся с вами, всего хорошего и до встречи, до свидания.
Еп. Душанбинский Павел
— До свидания.
Радио ВЕРА из России на Кипре. Ο ραδιοφωνικός σταθμός ΠΙΣΤΗ απο την Ρωσία στην Κύπρο (08.05.2024)
Деяния святых апостолов
Деян., 5 зач., II, 22-36
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Есть ли в наше время люди, подобные апостолам? Или же это служение — атрибут исключительно древней Церкви? Ответ на этот вопрос содержится в отрывке из 2-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 2.
22 Мужи Израильские! выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами и чудесами и знамениями, которые Бог сотворил через Него среди вас, как и сами знаете,
23 Сего, по определенному совету и предведению Божию преданного, вы взяли и, пригвоздив руками беззаконных, убили;
24 но Бог воскресил Его, расторгнув узы смерти, потому что ей невозможно было удержать Его.
25 Ибо Давид говорит о Нем: видел я пред собою Господа всегда, ибо Он одесную меня, дабы я не поколебался.
26 Оттого возрадовалось сердце мое и возвеселился язык мой; даже и плоть моя упокоится в уповании,
27 ибо Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тления.
28 Ты дал мне познать путь жизни, Ты исполнишь меня радостью пред лицем Твоим.
29 Мужи братия! да будет позволено с дерзновением сказать вам о праотце Давиде, что он и умер и погребен, и гроб его у нас до сего дня.
30 Будучи же пророком и зная, что Бог с клятвою обещал ему от плода чресл его воздвигнуть Христа во плоти и посадить на престоле его,
31 Он прежде сказал о воскресении Христа, что не оставлена душа Его в аде, и плоть Его не видела тления.
32 Сего Иисуса Бог воскресил, чему все мы свидетели.
33 Итак Он, быв вознесен десницею Божиею и приняв от Отца обетование Святаго Духа, излил то, что вы ныне видите и слышите.
34 Ибо Давид не восшел на небеса; но сам говорит: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня,
35 доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих.
36 Итак твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли.
Книгу Деяний апостольских иногда называют Евангелием воскресения. С такой силой в ней делается акцент на том, что Иисус Христос действительно умер и восстал из мёртвых. Эта мысль выходит на первый план не столько благодаря многочисленным рассуждениям, сколько деяниям апостолов. Другими словами, если бы не было Пасхи Христовой, ученики Спасителя не смогли бы совершить тех дел, о которых говорится в книге. Они не пошли бы проповедовать Евангелие. Скорее всего они просто перестали бы существовать как группа. Разбежались бы. Каждый пошёл бы по жизни своей дорогой.
Вместо этого мы видим небывалый энтузиазм и воодушевление. Не слишком образованные, провинциальные, без всякой финансовой и административной поддержки, вопреки запретам сильных мира сего, не обращая внимание на угрозу потерять свободу, здоровье и саму жизнь, апостолы говорят о Христе. О том, что Он воскрес. Само по себе это действие — яркое свидетельство истины их слов. Это яркое свидетельство того, что их вера живая. Её подпитывает мощный источник. Сердце апостолов будто наполнено огнём, жар от которого чувствуют и они сами, и о окружающие. Это энергия божественной благодати. Она побуждает учеников говорить о Своём Учителе, а людей слушать их и принимать всё сказанное с доверием.
Бог устроил человеческое существо таким образом, что, если Божественная благодать наполняет наше сердце, её невозможно скрыть. Её невозможно спрятать от окружающих и сделать своим личным достоянием. Она жаждет излиться наружу — побуждает нас делиться этой радостью с другими. И этому позыву невозможно противиться. Даже если существует угроза физической расправы или смерти, сила Божия такова, что её невозможно удержать. Древний пророк Иеремия очень красноречиво свидетельствует об этом: «Ты влёк меня, Господи, — и я увлечён; Ты сильнее меня — и превозмог, и я каждый день в посмеянии, всякий издевается надо мною... И подумал я: не буду я напоминать о Нём и не буду более говорить во имя Его; но было в сердце моём, как бы горящий огонь, заключённый в костях моих, и я истомился, удерживая его, и не мог». Не мог пророк не говорить о Боге своим соплеменникам. Несмотря на то, что они смеялись над ним и гнали его. Как говорил Христос в Евангелии, «Никто, зажегши свечу, не ставит её в сокровенном месте, ни под сосудом, но [ставит её] на подсвечнике, чтобы входящие видели свет».
Важный духовный принцип следует из этого. Если мы Божии, если Его благодать живёт в нас, мы не можем не свидетельствовать о Нём. Это не означает, что мы должны с каждым встречным говорить о Боге, доказывая истинность христианства. Внешне наша жизнь может быть волне обычной. Работа, семья, бытовые обязанности. Однако если человек стремится, подобно апостолам, не просто говорить о Евангелии, но исполнять Его, жить им, искать волю Божию и служить своим ближним, даже самые привычные и рутинные дела, которые он совершает, преображаются. Господь наполняет каждую нашу мысль, каждое наше слово и поступок светом Своей благодати. И так делает нас живыми свидетелями и проповедниками Своего Небесного Царства.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Путь к священству». Иеромонах Давид (Кургузов)
У нас в студии был клирик Вознесенского мужского монастыря в городе Сызрань иеромонах Давид Кургузов.
Наш гость рассказал о своем пути к вере и о том, как после работы программистом и эстрадным режиссером пришел к решению стать монахом и священником.
Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.
Константин Мацан:
— Христос Воскресе, дорогие друзья! С праздником Святой Пасхи. Это «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. В студии приветствуем вас мы, Кира Лаврентьева.
Кира Лаврентьева:
— Добрый вечер.
Константин Мацан:
— И я Константин Мацан. Добрый вечер. А в гостях у нас сегодня иеромонах Давид (Кургузов), клирик Вознесенского мужского монастыря в городе Сызрань. Добрый вечер.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Здравствуйте.
Константин Мацан:
— Я вам, отец Давид, напомню и нашим слушателям, что в этой программе, которую мы по вторникам в восемь вечера с Кирой на волнах Радио ВЕРА ведем, мы говорим со священником о его пути к вере и в вере, о том, какая цепь событий привела к тому, что человек, мужчина, дерзает служить алтарю и видит это своим главным и единственным служением. Это всегда, как нам кажется, путь вопросов, путь поиска, иногда сомнений или преодоления каких-то сомнений. И, наверное, на этом пути есть не только вопросы, но и ответы. Какие размышления, какой опыт о Боге, о жизни, о церкви на этом пути возникал, это очень интересно. И нам представляется, что это может войти в резонанс с теми вопросами о жизни, которые есть у наших слушателей. А они разной степени церковности, кто-то уже ходит в церковь, кто-то, может быть, только присматривается к религиозной традиции со стороны. Вот об этом поговорим. Мы до начала нашей программы с вами начали уже о вашей биографии рассуждать, вы стали рассказывать. Там виражи крутые, достаточно сказать, что по первому образованию вы программист, а по второму — режиссер эстрады, вы закончили ГИТИС эстрадный факультет как режиссер. Если переход из программирования в творчество в принципе не такой уж редкий в нашей жизни, то ваш следующий переход после эстрадного факультета ГИТИСа через какие-то, видимо, этапы к священству и к монашеству — вот это уже вираж. Это уже само по себе интересно. Расскажите, как это получилось, каким путем вы в этом смысле шли, на какие важные, может быть, вехи и этапы этот путь для вас распадается.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Наверное, в конце обучения, это был четвертый-пятый курс, всего пять лет всего мы учились...
Константин Мацан:
— В ГИТИСе.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Да. Четыре года актера и пятый год режиссера. И на четвертом курсе как-то так сложилось, что я стал замечать явно, что Бог принимает личное участие в моей жизни. Встречались какие-то люди, появилась одна театральная постановка по христианским мотивам. Мой друг, тоже выпускник этого же факультета, Читрани Николай поставил с нами по книге «Школа для дураков» Саши Соколова спектакль, «Те, кто пришли» мы его назвали. Он длился четыре часа, три отделения, ни разу не уходишь со сцены, такой современный был спектакль. И там было очень много христианских смыслов, там были даже цитаты из апостола Павла. И уже стал, я помню, о чем-то задумываться и стал видеть, как совершенно из ниоткуда в моей жизни появляются люди точно, как мне нужно. Совершенно ясно я понимал, что это невозможно, я не мог бы это сделать сам по какому-то заказу. В очередной раз сел и крепко задумался, что, наверное, я бы хотел с Богом как-то познакомиться.
Константин Мацан:
— А до этого вы никакого отношения к религиозному мировоззрению не имели?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— До 27 лет я абсолютно трезво считал, что все священники это толстые негодяи на больших черных джипах, которые обирают народ, а церковь это какая-то организация по тому, как этот весь отъем денег у населения официально оформить.
Кира Лаврентьева:
— Сейчас многие у радиоприемников стали прислушиваться особенно к дальнейшему ходу нашего разговора.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Это была ясная формулировка, это был ни какой-то стереотип. Понятно, что, может быть, из интернета, но тем не менее. Некое воспитание, конечно, большей частью заложила мама. Когда я задумывался, я думал, что что-то, наверное, есть. Были какие-то маленькие попытки всяких практик, думал, читал какие-то книжки, может быть, больше про восточную религиозную традицию. Но когда уже сел и понял, что Бог лично принимает участие в моей жизни, я крепко задумался, и сложилось несколько важных вещей. Первое: мама все детство нас возила по Золотому Кольцу, хочешь — не хочешь два раза в год мы ехали во Владимир, Суздаль, Переславль-Залесский. Очень забавно, как она все время вспоминает: помнишь, когда тебе было два года... Я говорю: мама, это невозможно вспомнить, когда мне было два года. Видимо, это пространство храма, иконы. Мы раз в год обязательно ходили смотреть иконы Рублева в Третьяковскую галерею. Это было обязательно.
Кира Лаврентьева:
— Интересно.
Константин Мацан:
— То есть мама была человеком церковным?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Она воцерковилась позже.
Кира Лаврентьева:
— Она была культурным человеком.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Она все время искала, всю жизнь, и всю жизнь, что она живет в Москве, даже еще в Подмосковье когда жила, она ездила смотреть иконы Рублева. Это у нее была такая тяга, просто она была не оформлена, но этот культурный аспект вообще не был никаким препятствием. Когда я первый раз зашел в храм, чтобы в каком-то смысле молиться Богу, у меня не было какого-то препятствия от обстановки. Немножко стыдно было перекреститься по первой. А иконы, архитектура — совершенно никаких проблем. Потом эти христианские смыслы и спектакли. А потом я понимал, что я крещенный человек, в шесть лет меня крестили в 91-м году. Один из ста я был крещенных.
Константин Мацан:
— У меня та же история в том же году.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Храм Всех святых на Соколе, довольно известный храм, я помню, что мы с братом, ему было одиннадцать, мне шесть, вышли во время крещения, потому что ничего не понимали, идет совершенная не ясная процессия. И когда пришло время окунать в купель, бежали за нами на улицу, чтобы нас забрать. Это сыграло свою роль. И эти встречи. Еще была такая мысль, что Церковь на Руси существует тысячу лет и уже неоднократно ее пытались каким-то образом разрушить, то внешними, то внутренними силами. Я подумал, что, наверное, надо с Церковью познакомиться поближе. И первое, что я сделал, я начал поститься. Проходил Великий пост, и как человек высокоорганизованный, я решил согласно монастырскому календарю пройти этот пост. Открыл его записал, надел крестик, церемониально, заходя в какое-то кафе, спрашивал, есть ли у вас постное меню, пожалуйста. Когда увидел у какого-то моего собеседника крестик на шее, а он ел что-то непостное, я очень акцентировано делал ему замечание. Ужасное фарисейское поведение. Посередине поста даже умудрился попасть первый раз на богослужение, это была литургия Преждеосвященных Даров на Подворье Троице-Сергиевой лавры на Цветном бульваре, шесть часов, ничего не понятно, очень долго. Я то сидел, то стоял, то выходил, то еще что-то, но мне понравилось. Может быть, кстати, я понимал, что происходит что-то мне близкое. Я понимаю, что вообще богослужение в православной церкви выросло в чем-то из каких-то античных мистерий, в том числе. Мне понятна механика, как режиссеру.
Константин Мацан:
— А смотрите, важный момент. Вы так легко сказали, что в какой-то момент события стали легко происходить, все одно к другому как будто подходит, и это дает идею, мысль того, что Бог здесь действует. Но можно же все это и без Бога было бы проинтерпретировать. То есть была, видимо, настроенность сознания на то, чтобы, через идею Бога, через участие Бога это объяснить. Ведь это вовсе не обязательно. Или и в правду что-то заставляло вас подумать, поверить, что именно Бог, Личность здесь действует, что это не стечение обстоятельств? Или это чувствовалось как-то, что возникает кто-то новый в жизни, а не просто стечение событий?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— На тот момент я могу так вспомнить, мне кажется, я стал потихонечку встречаться с отдельными частями Евангельского учения. И их высота показалась мне совершенно невозможной и безличностной. Не может человек подставить другую щеку, исходя из каких-то будущих выгод. Я вот сейчас смирюсь, и вселенная мне пошлет...
Кира Лаврентьева:
— Вселенная.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Да. Она же такая добрая, пошлет что-то, что мне поможет в жизни. То есть эта высота, которую я не встречал нигде и никогда, противоречила всему, что происходит вокруг. Как это вообще возможно? Зачем это делать? И я понимал, что это безличностно невозможно. Это только возможно в каком-то общении человека с Богом. Я тогда никак не мог его называть, даже боялся как-то обратиться. И этот первый пост я не обращался к Богу, вообще никак не молился, ничего не делал, даже не крестился — ничего. Я просто соблюдал определенные правила питания. Наверное, эта мысль была самая главная. Самое главное событие, которое произошло, которое вообще все перевернуло — это была Пасха.
Константин Мацан:
— После того первого поста.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Совершенно верно. Я все время жалею, что много людей приходят к Богу оттого, что у них произошла какая-то трагедия, болезнь, утрата близкого, что-то такое. Наверное, Бог видит мое малодушие и привел меня в церковь через радость. Не было никаких событий. Когда люди узнают, что я монах, священник, особенно раньше, когда я был чуть-чуть моложе, говорят: а что случилось? Все прекрасно. Я пришел на первую Пасху, подумал, что я постился, мне надо как-то завершить этот пост. Как-то. И решил, что надо сходить на ночную службу в храм. Это Благовещенский храм в Петровском парке покойного отца Дмитрия Смирнова. Я первый раз в жизни его тогда увидел. С точки зрения обычного человека это было ужасно, было душно, много людей, ходила какая-то бесноватая между людьми, заглядывала всем в глаза в широкой шляпе с белыми полями. Все плохо.
Кира Лаврентьева:
— Как режиссер вы все это, конечно, тонко заметили?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Ну, конечно, я же смотрю, кто где движется, что делается. Это автоматически происходит, даже сейчас, может, даже к сожалению. Но в конце, даже в середине этого процесса, а во время службы отец Дмитрий вышел и что-то грозно с амвона всем говорил, я, к сожалению, не слышал, далеко очень стоял, но я вдруг понял одну мысль, самую главную, — я дома.
Кира Лаврентьева:
— Потрясающе.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— И я даже хотел дерзнуть пойти причаститься Святых Христовых тайн, ничего не понимая, три раза вставал в очередь, складывал ручки на груди, пытался петь тропарь Пасхи, не понимая до конца, что там за слова, и три раза выходил, думая, что-то я не то делаю. И понял, что там истина, там Тот, с Кем я хочу быть, мне надо туда. И дальше этот процесс пошел как по маслу.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, мы еще раз поздравляем вас с праздником Светлого Христова Воскресения. Христос Воскресе! Сегодня у нас в гостях иеромонах Давид (Кургузов), клирик Вознесенского мужского монастыря в городе Сызрань. У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Как символично мы сегодня в нашем разговоре тоже подошли к Пасхе и к входу в лоно святой Церкви отца Давида, и это действительно чудо. Как дальше продолжался ваш путь? К причастию, как я понимаю, вы не подошли?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Нет. Слава Богу, не дерзнул. Причем, там были знакомые мои люди, это было в районе, где я вырос практически. Метро Динамо, а я вырос на метро Аэропорт.
Кира Лаврентьева:
— Это где отец Дмитрий Смирнов покойный как раз был?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Конечно, он самый. Самый ближайший храм это был для меня. Потом у меня встал вопрос, что делать дальше, он встал ребром. Я думал, все я понимаю, что дом здесь, что нам делать? Естественно, пошел разговор о том, как первый раз исповедоваться. Мой друг подсказал, есть такой священник отец Александр Борисов, он на протяжении лета, или может быть не только лета, вечером в пятницу принимает всех желающих, доступный батюшка, кто с вопросом, кто с исповедью. Так как, наверное, не было больше никаких вариантов, я в один из пятничных вечеров, предварительно что-то почитав, написав небольшой списочек, к нему пришел. Он совершенно не пытался никак меня вразумить, просто сказал: вот это надо читать. После этого была первая подготовка ко причастию. Наверное, я не могу сказать, что это было какое-то особое впечатление, потому что Пасха уже была до этого, потом это стало некой нормой. Причащаться я стал практически сразу каждое воскресенье, это стало чем-то совершенно необходимым в жизни. Без этого невозможно было жить.
Кира Лаврентьева:
— Как на все это ваше окружение отреагировало?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Так как человек, который быстро воцерковляется, пытается всех окружающих заставить заняться тем же самым, некоторые мои друзья хотели отвести меня к психиатру либо к какому-то такому специалисту, говоря, что ты в секте, все с тобой понятно, надо тебя лечить. Потому что ты начинаешь всем эту радость пытаться передать и говоришь достаточно резко. Ты же познал истину, надо всем ее донести. В той сфере, в которой я тогда работал, а это организация, режиссура мероприятий частных, больших, разных, это достаточно контрастно выглядело, везде ты начинаешь искать повод заявить что-то из того, что ты узнал.
Константин Мацан:
— Помиссионерствовать.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Конечно. И поэтому первый год прошел с боями. Мама моя, тогда еще не воцерковилась, она не очень приняла то, что происходило. Она через год-два воцерковилась и тогда...
Кира Лаврентьева:
— То есть вслед за вами.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Да, но я не повлиял никакими своими словами. Наверное, сам факт повлиял как-то на нее, что это произошло. И, наверное, она из-за этого задумалась, в разговоре это звучит так, по крайней мере. И потом постепенно сами собой стали шаги складываться. Естественно, когда молодой мужчина, тогда мне было 28 лет, встает вопрос о семинарии, наверное, ты сможешь стать священником. Практически все молодые мужчины или ребята, все такого возраста, скажем, старше восемнадцати, и, наверное, до пятидесяти, задают себе вопрос: наверное, ты сможешь стать священником. Потому что священников у нас нехватка в Русской Православной Церкви.
Константин Мацан:
— А этот вопрос для вас изнутри рос, или человек, попадая в окружение, молодой верующий...
Кира Лаврентьева:
— Горящий неофит.
Константин Мацан:
— Да, горящий, почему бы не в семинарию, не в священство. Сразу по умолчанию предполагается, а куда еще, только туда.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Это с двух сторон. С одной стороны, об этом говорят, а с другой стороны, появляется некая тяга к богослужению. Я практически сразу в себе это обнаружил, я очень быстро научился читать на церковно-славянском языке. Следующий пост меня потерпели мои, как назвать этих любезных людей — клирошане. Я-то не был, а они были, они давали мне читать псалтирь на Великий пост, но это было ужасно. Но они меня терпели пару недель, потом достаточно быстро стало все получаться. Тяга у меня точно сразу появилась, она до сих пор не остывает, это, наверное, это был один из поводов задуматься о монашестве серьезно. Эта тяга с одной стороны, непосредственно каким-то предметом, потому что хочется быть перед престолом Божиим, какое-то необъяснимое желание, хочется находиться внутри этого пространства, когда оно не наполнено ничем, кроме славословия Бога, молитв покаяния, спокойствием людей, их личной молитвой, соединенной с церковной. Все это, наверное, одно из лучших дел, которые по моей душе. Наверное. И плюс об этом говорят, напоминают тебе все время: ой, наверное, был бы хороший батюшка. И в этом ты находишься все время. Поэтому мысль сама собой появляется.
Кира Лаврентьева:
— Тут отец Давид, какая грань, у вас же очень хорошая профессия была. Вы же уже были состоявшимся человеком, вам не было ни 17, ни 18, вы не думали о выборе жизненного пути.
Константин Мацан:
— Даже не 19.
Кира Лаврентьева:
— Выбор жизненного пути, как некая проблема, вообще не стояла в вашей жизни на тот момент.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Совершенно.
Кира Лаврентьева:
— Поэтому вот тут-то и вся загвоздка, как вы отошли от такой хорошей успешной профессии, в которой вы были не последним человеком, как вы отошли от этого, полностью отказались? И мало того, что вы стали священником, вы же монахом стали — вот гвоздь нашего вопроса, нашей программы сегодняшней?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Кстати, как интересно, когда отказываешься от этой профессии, от жизни в Москве, достаточно сыто живешь, и приходишь в православную церковь, и вдруг твой стереотип, что все священники богатые, толстые негодяи на больших черных джипах...
Кира Лаврентьева:
— Развеивается моментально.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Абсолютно разбивается.
Кира Лаврентьева:
— Особенно, если по России поездить, посмотреть, как живут священники, с поминального стола питаясь, и собирая по копейке на ремонт храма.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Да. Наверное, внутри работы произошел такой перелом. Так как режиссер эстрады и вся эта профессия подразумевает большое количество неоправданного праздненства, это постепенно стало так неинтересно. Я все время в этом что-то искал, я помню, что пытался наполнить смыслом какие-то эстрадные постановки, праздники. Но когда ты с начала октября по конец февраля какого-то года каждую неделю говоришь: с Новым 2013 годом! Или что-нибудь такое. А потом ты приходишь на литургию или открываешь Евангелие или молитвослов, и там какой-то смысл, а здесь он не очень находится. Наверное, это постепенно стало вытеснять, и я просто перестал понимать, что я делаю и зачем, и деньги перестали играть какую-то роль. Был какой-то страх, как же я откажусь от работы. Именно поэтому так получилось, что я оказался в Сызрани, потому что я не мог отказаться от работы. Московские духовные школы на заочное брали только либо уже священников, либо монашествующих. А я вроде и молодой, мог бы поучиться на очном, но я не стал, поэтому поехал учиться в Самару по знакомству. Наверное, нет такого красивого момента, что я отказался от всего. Просто мир стал терять свой смысл: а зачем? Зачем слушать вот эту музыку. Мне иногда попадается, что я слушал в студенчестве, думаю: зачем я вообще этим занимался? Все так неинтересно. На страницах Евангелия, внутри богослужебных текстов, в участии в социальных делах, в участии в каком-то чужом горе столько насыщенности, столько наполненности. Например, люди спросят: смотрите вы какой-нибудь сериал? У нас монастырь в городе, каждый Божий день к нам приходит какой-то человек с совершенно тупиковой ситуацией, полностью. Зачем мне какие-то выдуманные истории, если я постоянно нахожусь в том, что у людей такие проблемы.
Константин Мацан:
— Это как-то, по-моему, одного митрополита пригласили посмотреть филь Николая Досталя «Монах и бес» про жизнь монаха в монастыре, и митрополит ответил: да нет, я смотреть не пойду, я этот фильм и так каждый день смотрю у себя в монастыре просто по жизни — монах и бес.
Кира Лаврентьева:
— Так и есть. Мы, конечно, не будем спрашивать о тайнах внутреннего выбора, Промысла Божия.
Константин Мацан:
— Ну, а все-таки спросим.
Кира Лаврентьева:
— Прикровенная история. В нашей программе крайне сложно иногда эту черту соблюсти, не переборщить с вопросами. Отец Давид, этот выбор радикальный действительно осуществился потому, что кроме Христа и церкви вам перестало быть что-то интересным. Правильно я понимаю наш разговор?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Это было бы смело так говорить.
Кира Лаврентьева:
— Зато это правда.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Что насколько святоотеческим был выбор. Наверное, толчком был следующий эпизод. Почти когда мне исполнилось 30 лет, на тот момент я уже уехал из Москвы к другу священнику в Подмосковье, чтобы помогать ему восстанавливать приход, был там три года. Я уже учился в Самарской семинарии на заочном, ездил на учебу и все время задавал себе вопрос, надо как-то определиться, либо жениться, либо монашеский путь. Достаточно утомительно, появляется на приходе какая-нибудь молодая барышня в длинной юбке, глазки в пол, такая кроткая. Тогда я еще не знал, что, по святителю Василию Великому, миловидность обманчива, а красота суетна — эту истину надо юношам вешать над выходом из дома или из своей комнаты обязательно. Ты все время, раз в несколько месяцев ты влюбляешься или какие-то переживания романтические испытываешь. Мне это очень надоело, и я сказал: давайте этот вопрос как-то решать, надо понять, либо жениться, либо все-таки монашество.
Константин Мацан:
— Вы сказали это кому?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Священнику, у которого я был, который мне помог в Самарской семинарии, меня туда наставил, что мне надо туда. Он помог, сказал: хорошо, давайте решим тогда, что надо попробовать монашескую жизнь. Я же не был до этого ни разу в монастыре, не жил, не послушался. И меня отправили в Сызранский монастырь, месяц побыть, посмотреть, что как. И оказалось, что это опять что-то родное и опять же дома, и все замечательно. Не в смысле, что какой-то курорт. Ты самый последний человек, тебе надо со всем смиряться, вроде как ты образованный из Москвы, такой весь умный. Сызрань. А это дом. И это очень повлияло на выбор.
Константин Мацан:
— Мы вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» иеромонах Давид (Кургузов), клирик Вознесенского мужского монастыря в Сызрани. У микрофона Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Не переключайтесь.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Дорогие друзья, Христос Воскресе!
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Воистину Воскресе!
Кира Лаврентьева:
— У нас в гостях иеромонах Давид (Кургузов), клирик Вознесенского мужского монастыря в городе Сызрань. У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Мы сегодня говорим о пути к священству и к монашеству отца Давида, и разговор этот необычайно интересен, как нам кажется.
Константин Мацан:
— Как мама среагировала на такое увлечение монашеством?
Кира Лаврентьева:
— Радикальное увлечение.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Я не ставил ее в известность, если честно.
Константин Мацан:
— Серьезно?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Принимая иноческий постриг, я ее не предупредил. Я знал, что я не готов к этому разговору. На тот момент она уже была воцерковленным человеком, она вообще стала очень верующим человеком. Но я понимал, что для нее это очень тяжелое решение. Тем более представлял себе картину, что все, мы расстаемся навсегда. Сейчас я стараюсь ее достаточно часто навещать по разным поводам, то Рождественские чтения, то еще что-то. Поэтому она говорит потом, что я чувствовала, что что-то происходит, но разговор состоялся после. И это какая-то радость сквозь слезы, катарсис, выражаясь театральным языком. То есть она это полностью приняла сейчас, естественно, немножечко хвалится этим в среде своих друзей церковных, что вот у нее сын священник, монах. Но это был процесс. Когда был переход, она восприняла это с трудом, но с радостью.
Константин Мацан:
— А был момент, когда первые неофитские розовые очки спали и начались?.. Как сказал один мой знакомый священник про другого молодого на тот момент, только-только рукоположившегося священника, который по сорок минут исповедовал каждого к нему пришедшего. И опытный священник на это сказал: это пройдет, у него еще просто поповские будни не начались.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Да. Я не помню этого момента. Я сейчас сравниваю с тем, что ты испытываешь в начале священства. Есть разные воззрения на то, что Бог дает какую-то излишнюю благодать, чтобы ты мог нестись, летать и все делать. Я думаю, что Господь очень доходчиво мне объяснил, что надо немножечко сбавить болезнь спины и поэтому нет никакой возможности исповедовать людей целыми сутками, надо себя немножко беречь, потому что можно потом и не встать. Я думаю, это такой технический у нас с Ним был разговор, Он знает, что я человек конкретный и мне надо конкретно объяснять: это делай, это не делай. И Он меня так вразумил, это, может быть, не духовный момент был, но, мне кажется, очень доходчиво.
Кира Лаврентьева:
— Кстати, отец Давид, в этом смысле сразу у меня вопрос возник один. Вы сказали, что вы вообще принимали решение о монашестве, я так понимаю, что это был ваш духовник, с человеком, который помогал вам устраиваться в Самарскую семинарию. Мы знаем, что есть несколько разных видов окормления, есть Лаврская традиция отца Кирилла Павлова, есть еще разные традиции, есть строгие, есть нестрогие. Вы так упомянули, что вы человек конкретный. Получается, что вам ближе конкретные благословения, конкретные указания? Или нет? Или вам скажут, делай, как делал отец Кирилл Павлов. Его спрашивают: батюшка, как мне поступить? А он говорит: а ты как хочешь поступить? Вашей душе, как ближе и как ближе вашей пастве, которая ходит к вам на исповедь? Какая традиция ближе вам в исповеди других людей? Что логично?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Думаю, что и мне и людям, которые считают, что я могу что-то посоветовать, все-таки надо давать свободу. Наверное, в этой конкретике, скорее, это мои личные отношения с Богом, не в смысле, что я требую от Него что-то конкретное.
Кира Лаврентьева:
— Я понимаю, о чем вы говорите.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Но этот разговор наш с Ним происходит через конкретные события. В течение жизни, когда я сейчас вспоминаю, что происходило, я понимаю, что все событийно.
Кира Лаврентьева:
— Все очень четко.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Режиссер, что поделать, профессиональная деформация. Но в разговоре с человеком нужно давать свободу. Когда я думал, что я хочу в монастырь, отец Иоанн Депутатов из Шатуры не говорил, что я выбираю тебе, благословляю, такого не было. Мы думали, даже был какой-то жребий, думали, в какой монастырь. Но как-то так случилось... Я помню, он меня сам спросил, вы мне доверяете, если я вам скажу, куда ехать? И мой был выбор, доверять, не доверять. Я мог сказать, что нет, я хочу в Оптину, там такие старцы, меня всему научат. Он меня спросил, я помню этот разговор: вы доверитесь моему выбору. Я сказал, что да, я доверюсь. И доверился. У нас почему-то такая есть школа, что должна быть какая-то инструкция, что священник это человек, который тебе дает пророчество, что не священник это человек, который эти пророчества должен воспринимать и выполнять. Это очень часто происходит.
Кира Лаврентьева:
— Знаете, отец Давид, все-таки тут традиция исихии, которая церкви нашей не чужда, стала основополагающей.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— В монашестве.
Кира Лаврентьева:
— Вспомним отца Иосифа Исихаста, у него настолько было все строго. Читаешь «Моя жизнь со старцем Иосифом» архимандрита Ефрема Катунакского, у тебя просто волосы встают дыбом. Но на самом деле ты видишь в этом тоже благодать, «дай кровь, прими дух», это тоже некоторая соль земли горстка его послушников. В итоге они разошлись по миру и основали множество монастырей, принесли огромный, сторичный плод за свое окормление строжайшее. То есть все-таки кому-то, возможно, это нужно.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Конечно. Абсолютно. Но у каждого креста свой размер, нельзя взваливать на человека крест. Кому-то, например, нужно читать Иосифа Исихаста, а кому-то, например... Мы с друзьями-священниками сделали в телеграмме канал «Соборяне», и мы просто делимся кружочками, обсуждаем какие-то нас волнующие тему. Многие люди пишут, что мы слушаем ваших соборян и сами начинаем о чем-то думать. То есть человек должен думать, смысл пути исихаста не в том, что это обязательная дорожка, которая тебя гарантированно приведет.
Кира Лаврентьева:
— Приведет к спасению.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— А в том, что ты будешь смиряться. Ведь смирение не в том, что человек должен себя в рубище одеть. Самый простой путь смирения это семья, в этом послушании. В монастыре та же самая семья. Когда я приехал в монастырь, у меня был такой искус, наверное, редкий из опытов исихии, когда садишься в электричку Самара-Сызрань после сессии в семинарии и уезжаешь в Сызрань, как бы навсегда, вроде бы. Я садился в эту электричку, и мне внутренний голос, понятно, от кого, говорит: какая Сызрань, ты москвич, у тебя два высших образования, ты зарабатывал такие деньги, Сызрань. Я вцепился руками в сумки, просто вцепился, сел в эту электричку, и как только двери захлопнулись, все пропало. Всё, я спокойно поехал. Такой опыт тоже нужен. Но ты приезжаешь, ты с образованиями, а там монастырь провинциальный, и ты там последний человек, смиряйся, иначе ты просто без Бога ходишь там, нос подняв, что эти все ничего не знают, по-славянски толком не читают, что они там знают. Нет, будь добр смиряйся, если ты хочешь любить, смиряйся.
Кира Лаврентьева:
— Получается, что истинное смирение для монаха понятно, в монастыре, а для семейного человека, в семье. Вопрос усмирения собственной самости, о том, чтобы отойти от ветхого человека в общении с каким-то строгим или нестрогим духовником, для семейного человека не стоит. Правильно? При правильном подходе человек и сам от собственной самости освободится, если он будет служить ближнему своему. Так ли это?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Не сам. Бог точно определяет человека.
Кира Лаврентьева:
— Конечно, все это с помощью Божией, естественно.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— У нас в монастыре сейчас четыре священника монаха, игумен и трое иеромонаха. Мы очень разные, один строгий, серьезный такой; один мягкий; один просто ничего не говорит на исповеди никому; один пытается добиться результата психологически. Мы очень разные.
Константин Мацан:
— А вы какой? Кто вы из этих трех?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Не буду рассказывать. Мы меняемся периодически.
Константин Мацан:
— Ротация происходит.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— И получается, что когда Великий пост или какой-то промежуток, человек решил, что ему надо попасть на исповедь, я вижу, как человек двигается, куда ему нужно, как Бог его двигает, я видел это много раз. Человек пришел... Мне сами говорили люди, что они пришли, знают, что вот этот строгий и не хотели к нему попадать, хотели к мягонькому, чтобы он по головке погладил и все простил. А так выходит, что к нему надо, как-то и не стояли туда, но что-то кто-то ушел, кто-то застрял, и надо к нему идти, и они идут и потом счастливы, говорят: это то, что мне было нужно. Это и было для меня самое главное открытие, что Бог не набор правил, не книга, Он Личность, Он с нами общается, Он с нами взаимодействует, ты только руку протяни. Я помню, как я сидел под Сикстинской капеллой в Риме и смотрел на эти нестыкующиеся пальцы Адама и Бога полчаса, потом только понял, что это и есть то место, когда человек выбирает Бога или грех. И это самая важная иллюстрация. Мой выбор, я выбираю, моя свобода, но я могу не выбрать. Если эту свободу отнять, то не имеет вообще ничего смысла. А приобретение этих качеств — путь, вы сказали все правильно, и в семье можно и на работе, и в армии, и где угодно, куда Бог тебя поставит. Если ты сам пришел, напросился на крест... Как детям, хороший фильм «Мой крест», напросил себе крест, ну, извини, пожалуйста, попробовал, лучше свой, какой у тебя есть. Самый желанный и любимый крест тот, который на тебе.
Константин Мацан:
— А то, что вы рассказали про искушение, когда какой-то голос, понятно, что не чувственный, не физический голос вы в себе слышали, а мысль приходит, куда я еду, у меня два высших образования, я состоявшийся человек — и Сызрань. Даже слово в этом контексте не привлекательное, какое-то провинциальное. Так можно почувствовать, понятно, что замечательный город и тут нет никаких иных коннотаций. А как определить, что этот голос не сверху, а снизу? Кто-то скажет, что это же здравый смысл?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— У меня такой критерий выработался. Я не могу быть на первом месте. Как только мой внутренний голос или мои собственные мысли или то, что я делаю, является тем, где я на первом месте, это точно не от Бога. Потому что я не может быть первым, это невозможно.. Мы может быть вместе с Богом, а я невозможно. И Сызрань действительно замечательный город, прекрасные люди там.
Константин Мацан:
— Здесь никаких сомнений.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Особенный юмор, я убеждаюсь, что юмор это что-то Божественное. Полюности я шутил над тем, что Сызрань это в глубине глубинки.
Константин Мацан:
— Серьезно?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Конечно.
Кира Лаврентьева:
— Сейчас жители Сызрани не поняли, конечно.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— С жителями Сызрани мы с большинством знакомы, у нас небольшой город, всего сто пятьдесят тысяч.
Константин Мацан:
— Есть города, у которых в самом названии есть что-то ироничное.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Ну, да, да. Если вы помните, какое-то количество лет была Караганда из анекдота, потом еще что-то, а потом в начале, в середине нулевых по телевизору в КВН, если хотели про глубинку сказать, стали говорить Сызрань. Мы это подхватили. И о чудо, именно Сызрань стала тем городом, где я подвизаюсь. Это Божественно, это почти как жираф или гиппопотам, настолько же здорово и Божественно.
Константин Мацан:
— Иеромонах Давид (Кургузов), клирик Вознесенского мужского монастыря в городе Сызрань, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Помню, была на позднем советском телевидении программа «Веселые ребята», которую делал Андрей Кнышев. В тот момент везде гремела песня «Комарово», и авторы этой программы, как бы пародируя жанр соцопроса на улицах, подходили к какому-то человеку на улице, который, само собой разумеется, был актером, это не скрывалось, это была игра. И человек говорил: что из каждого утюга Комарово, Комарово, Комарово, что, нет других городов, я вот, например, из Сызрани. Я помню, что это название города меня тогда вдохновило, я тогда впервые его услышал и запомнил. Какие в этом смысле особенные искушения преодолевает священник и монах? Вы рассказали о первом искушении, ехать — не ехать, и мы заговорили о розовых очках, которые спадают. В чем вы сегодня не равны себе десять лет назад, как священник и христианин.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Наверное, одно из самых тяжелых искушений для священника и монаха это не вдаваться сильно в какие-то утешения.
Константин Мацан:
— Это как?
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Ну, например, я знаю, что я очень сластолюбив. У меня даже есть такая маленькая болезнь, если я открываю шоколадку и начинаю ее есть, следующее, что я помню, как я доедаю последний кусочек.
Кира Лаврентьева:
— О, точно.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— И поэтому надо не открывать шоколадку. Это для священника и монаха довольно тяжело, потому что народ у нас очень добрый. Сызрань — город, наполненный верующими людьми, которые хотят подбодрить и сладкое приносят, каноны у нас наполнены сладостями, и сладкое в доступе. Если его даже чуть-чуть каждый день есть — это катастрофа, это достаточно тяжело. Хочется как-то утешиться, ты наслушался за день чужих проблем, включился в какие-то всем сердцем, в какие-то не всем сердцем. Потом...
Константин Мацан:
— Эндорфины нужны.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Нужны не эндорфины, а дофамин, который лучше, да?
Кира Лаврентьева:
— Там целая система.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Наоборот дофамин это легкий, который шоколадки, а эндорфин это занятия спортом, еще что-то, которые лучше.
Кира Лаврентьева:
— Они вырабатывают серотонин, гормон счастья.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— И поэтому надо себя понуждать каждый день не скатываться в это простое утешение. Оно может быть и разным для церковных людей и это легко: побольше поспать, с кем-то побольше поговорить, поболтать. Постоянно ты с этим сталкиваешься, потому что хочется облегчить вроде, а на самом деле это иллюзии. Каждодневный труд, сизифов труд, наверное, одно из самых сложных искушений. Как отец Дмитрий Смирнов, мой очень горячо любимый человек, мы с ним немножко были знакомы, говорил, что из ста людей тебя услышат двое, ты увидишь это собственными глазами. Почему многие священник перестают так активно проповедовать, проводить длинные беседы? Потому что действительно из ста человек тебя услышат только двое. За пять лет огласительных бесед, последний год я не так интенсивно их веду, а четыре года я вел в монастыре огласительные беседы. Монастырь у нас один в городе, крестим мы треть людей в городе. Соответственно, я посчитал, за четыре года я побеседовал на огласительных беседах где-то с тремя с половиной — четырьмя тысячами людей. Как вы думаете, сколько из них я еще видел в храме?
Кира Лаврентьева:
— Ну да.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— По пальцам рук, ног, чуть больше, то есть меньше одного процента. Руки могут опуститься, и все время приходится себе напоминать, что ты делаешь это не для того, чтобы у тебя показатели росли, а потому что Бог тебе сказал это делать. Он сказал: делай, ты можешь говорить, говори, можешь молиться, молись, делай. Не важно, что будет дальше. Это для священника, наверное, самое сложное испытание.
Константин Мацан:
— Мне кажется это вообще универсальный рецепт для любой деятельности по жизни. Делай дело Божие, а Бог сделает твое дело. Кто-то об этом тоже часто говорит, что надо прилагать усилие, делать свое дело, а результаты, количество просмотров и прослушиваний оставить Богу.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Да, если ты на себя трезво взглянешь... Я знаю, что я человек тщеславный, потому что в ГИТИСе это все разрослось, это профессиональная болезнь актерствующих и творческих людей.
Константин Мацан:
— И режиссерствующих.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— И режиссерствующих и поющих.
Кира Лаврентьева:
— И говорящих.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— И я через день на неделе слышу: а, отец Давид, какой у вас голос замечательный. Могу на службе что-то такое спеть из Византийского, мы перешли как раз. Если ты понимаешь, что ты тщеславный, то ты понимаешь, что Бог, любя тебя, не пошлет смотреть на твой результат, потому что ты его примешь на свой счет: я провожу огласительные беседы, храм наполнился, я молодец. Зачем это? Поэтому, видя свои недостатки, ты понимаешь, как Бог действует. Вроде как простые слова, звучит слишком просто, но это очень помогает, каждый раз взбадриваться, что Бог работает, и ты работай.
Кира Лаврентьева:
— Это очень интересно. Правда. Отец Давид, а есть ли такой момент, когда люди приходят в монастырь и хотят поговорить с вами, не как со священником, которому нужно приносить по сути свои грехи, может быть, спрашивать каких-то духовных советов, а на часы пытаются развести с вами психологическую беседу, по сути дела, бесплотную совершенно, как мне кажется. И что вы советуете в таких случаях другим священникам, может быть? И что бы вы посоветовали молодым священникам, семинаристам? Тут же тоже две крайности. Одна это младостарчество, когда нам кажется, что мы вообще все знаем, синдром молодого специалиста, как говорит Костя, исповедь на сорок минут. Ты с любовью ко всем, тебе кажется, что именно ты сейчас послан этим людям, чтобы наставить их на путь истинный. Это потрясающее, наверное, тоже состояние. А другая крайность, когда кажется, я вообще ничего хорошего тут сказать не могу, я буду молчать, прости, благослови, иди, больше не греши. Где здесь грань преломления? Знаю еще, что некоторые духовники и священники на исповеди, когда совсем не знают, что нужно человеку, что ему посоветовать, что сказать, просто стоят и за него молятся. И как показывает их практика, это самое эффективное средство коммуникации с человеком, между духовником и человеком на исповеди.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Доброе слово серебро, а молчание золото однозначно. Святой человек сказал. Промолчать всегда хорошо, лучше даже промолчать. Я поначалу, когда был молодым священником, ой, стыдно даже как, пытался все всем объяснить, второй неофитский был период. А потом я понял такую вещь, что человек из разговора с тобой вынесет, скорее всего, одну мысль. Да, не факт, что тебе нужно ее только сказать и больше ничего не говорить, так только такие подвижники духа, как в будущем, скорее всего, канонизированный Иоанн (Крестьянкин) тоже так делал, как его называли «скорый поезд со всеми остановками». Он всем говорил одну вещь и всё. Сравнивать нельзя и поэтому больше приходится что-то говорить. Очень важно, мне кажется, любому священнику понимать, что Бог через него действует. У меня был такой случай. Когда я вспоминаю его, убеждаюсь, что мои слова Бог в ушах другого человека исправит на нужные, если я не буду при этом пытаться повлиять на мир. У меня знакомая, я из общения с ней знаю, что она очень чувствительна на запахи, очень сильно. В каком-то разговоре несколько лет назад она мне стала жаловаться, что вот, я никак не могу выйти замуж, в этом то не так, в этом сё не так. Я тогда, еще будучи обычным мирянином, сказал ей: если тебе Бог пошлет такого жениха, в котором все будет как надо, как ты мечтала, но у него будут ужасно пахнуть ноги, пойдешь ты за него замуж или нет? И она задумалась. Проходит три года, и она мне пишет, тогда я уже стал священником: отец Давид, я так тебе благодарна, помнишь, мы с тобой говорили, что если мне Бог пошлет жениха, а у него все будет прекрасно, только у него будут кривые зубы, смогу ли я выйти за него замуж? Так вот я решилась, и он за месяц до свадьбы пошел и все зубы переделал, спасибо тебе. Я точно помню, что я говорил про один недостаток, она точно помнит, что я говорил про другой. Вот так. Смысловых слов в нашем мире два: Христос Воскресе. Все остальное это комментарии. В этих комментариях, мне кажется, Господь способен нас немножечко подправить.
Константин Мацан:
— Как-то была на Радио ВЕРА и не раз в программе замечательная психолог, заслуженная, очень опытная учитель и педагог Татьяна Воробьева. Всегда с потрясающими советами. Из последнего общения с ней я запомнил, она подсказывала родителям, как общаться с детьми, и мне кажется, это универсальный совет вообще для общения с людьми. Она говорит: не говорите долго, мысль свою выскажите кратко, дети долго не слушают, не воспринимают и не запомнят. Сказал два слова, повторил и забыл. Не повторяй еще раз, не разжевывай, не комментируй, без подробностей. Это может остаться где-то в сердце, в памяти, в душе. Это первое. А второе, что все обязательно с любовью. Начинать любой разговор с ребенком, как я ее услышал: слушай, что я тебе сейчас скажу, потому что я тебя люблю и я хочу, чтобы тебе было лучше, удобнее, благо. Эту мысль можно выразить разными словами, но главное, чтобы посыл был, а дальше коротко свою мысль. И всё, отстаньте от ребенка. Мне показалось, что это универсальный совет для общения со всеми людьми.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— И детей точно приобнять надо при этом, сто процентов. В воскресной школе, у меня миссия такая, я ее руководитель, но я понимаю, что я прихожу туда для того, чтобы их обнять и послушать, это самое главное. Остальное само собой получается, разговоры и какие-то важные истины. Но это самое главное.
Константин Мацан:
— Последний вопрос, время наше подходит к концу, но очень интересно спросить. Вы как режиссер какое-то особое измерение богослужения видите? Потому что складывается ощущение, что человек, который ставил на сцене спектакли, потом и Богослужение созерцает как действие, но священнодействие, и видит, грубо говоря, в том некий архетип для любого театра вообще, но все-таки священный архетип.
Иеромонах Давид (Кургузов):
— Поначалу, когда воцерковлялся, я немножко все делил, само таинство меня очень сильно вдохновляло. Евхаристия стала важнейшим элементом жизни, но при этом все было немножко отдельно. Я расстраивался из-за того, когда священник ошибался в богослужении, делал даже замечания, такой был ретивый. А потом со временем это стало единым целым. Безусловно, есть вечернее богослужение, есть литургия, есть великопостное богослужение, но это стало каким-то единым и неделимым. Вроде можно выделить отдельно, есть иконы, есть текст, есть пение, есть возглас, есть ответ народа, лик, который сейчас заменяет хор. Но оно стало совершенно неделимым, единым целым. Мы же с вами знаем, что богослужение на земле совершается непрерывно, целый день. А спектакль, постановка, фильм имеет начало и конец, драматургия, развитие, потом схождение. В богослужении, если его понимать, если в нем немножко разбираться, если это твоя форма общения с Богом в том числе, она тебе близка, то нет начала и конец. Оно прерывается на время для того, чтобы мы могли не сойти с ума, и чтобы ноги наши выжили, мы могли на них стоять. Всё. А остальное всё непрерывно, единое целое.
Константин Мацан:
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Иеромонах Давид (Кургузов), клирик Вознесенского мужского монастыря в замечательном городе Сызрани был сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». В студии у микрофона была Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Христос Воскресе!
Кира Лаврентьева и Иеромонах Давид (Кургузов):
— Воистину Воскресе!
Константин Мацан:
— До новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
Все выпуски программы Светлый вечер