У нас в гостях были известные актеры и музыканты Антон и Виктория Макарские.
Наши гости рассказали о том, как изменилась их творческая деятельность в период пандемии, какие новые возможности появились у них в это непростое время, а также поделились своими впечатлениями от путешествий по святым местам нашей страны, работая над проектом «Святыни России».
Ведущий: Алексей Пичугин
А.Пичугин:
- Друзья, здравствуйте!
Это – «Светлый вечер» на светлом радио.
Меня зовут Алексей Пичугин.
Очень рад вас всех приветствовать!
И, с удовольствием, сразу представляю наших гостей. Сегодня, эту часть «Светлого вечера», в нашей студии, вместе с вами и вместе с нами проводят Антон и Виктория Макарские. Наверное, в дополнительных представлениях наши гости сегодняшние не нуждаются, но, вдруг, кто не знает – ребята поют, выступают, играют – все знают. Актёр Антон Макарский, певица Виктория Макарская… ну, все вместе, вы, всё равно, где-то снимаетесь, выступаете…
В.Макарская:
- А все вместе мы – ведущие телепроекта «Святыни России» на телеканале «Спас»…
А.Макарский:
- Ну, в том числе, да…
Здравствуйте! Очень рады быть с вами!
А.Пичугин:
- На самом деле, Антон и Виктория к нам достаточно часто приходили – до пандемии, до всех этих событий, которыми нас всех так накрыло последние год-полтора. А до того мы встречались достаточно часто, и, в общем, представляли, что друг у друга происходит. Вы знали, что у нас, мы знали, что у вас, и слушатели – тоже. Но, с тех пор, и слушателей добавилось. С тех пор, и у вас что-то стало меняться…
А.Макарский:
- Да.
А.Пичугин:
- Я, вот, смотрел какие-то перед программой, когда готовился, интервью с вами – у вас, на самом деле, в пандемию очень много всего происходило…
А.Макарский:
- Вот… да, это тоже – одна из причин того, что мы так долго не виделись. Потому, что предложения о встрече поступают периодически, но, как ни странно, как ни парадоксально, с пандемией – у нас какое-то огромное количество дел и совершенно новых проектов появилось. И, поэтому, вот… как-то понимая всю трагичность сегодняшнего времени… но… с другой стороны, я никогда в жизни ещё не был настолько воодушевлён теми…
В.Макарская:
- … переменами…
А.Макарский:
- … не то, что переменами, а перспективами, которые для нас открываются. И, для каждого из нас, и вдвоём для нас – и как для семьи, и как для творческой семьи, скажем так…
А.Пичугин:
- Вот, мы тут, на радио, сидели, и не знали, что нам делать… с кухонь вещали… причём, не только радио «Вера». Там, поговоришь с коллегами с других радиостанций – даже ди-джеи музыкальных радиостанций умудрялись сидеть на собственных кухнях, и работать оттуда. И все, такие: «Ну, вот… чё делать… как быть? Почему? Я хочу назад в студию… хочу к микрофону – к нормальному! Вот, не чтоб здесь стояла плита, а рядом с ней – микрофон… и я тоже, на самом деле…»
В.Макарская:
- А мы – наоборот… нам так понравилось…
А.Макарский:
- Да!
В.Макарская:
- Мы с кухни дали два концерта. Я, буквально, у плиты…
А.Макарский:
- Почему – два?
В.Макарская:
- Из гостиной – два концерта…
А.Макарский:
- А, из гостиной… она разделяет орудия!
В.Макарская:
- … из студии – ещё пять концертов. Мы, сразу же… как только мы поняли, что «всё пропало»… потому, что… Вы понимаете, что такое – артист без работы? Денег мы никогда не копим. Появились деньги – купили новую гитару. Появились ещё деньги – купили новую бас-гитару. Ещё появились…
А.Макарский:
- Появилось много денег – проект сделали, да?
В.Макарская:
- … много денег… купили клавиши. Ещё деньги – песню записали…
А.Пичугин:
- Да, да… я хорошо Вас понимаю…
В.Макарская:
- Мы никогда не копили денег с Антоном.
И когда, вдруг, нас возвращают с гастролей, и мы понимаем, что у нас нет работы – нам пришлось…
А.Пичугин:
- А возвращают, прям, в ультимативном порядке: «Всё, больше выступлений не будет»?
В.Макарская:
- А, вот…
А.Макарский:
- Прямо из тура!
В.Макарская:
- … всё – за нами закрывались все города!
Город отработали – закрыли. Отработали – закрыли. Мы, прям, вот… как бы… по горящему мосту!
А.Пичугин:
- То есть, мост – горел…
А.Макарский:
- Абсолютно, да…
В.Макарская:
- И вдруг – всё… и вдруг нам, всё-таки, в Тольятти, говорят: «Нет, ребята, всё. В поезд – и домой!» – закрыли, и всё.
А.Макарский:
- «С сегодняшнего дня – вас накрыла эта волна!»
В.Макарская:
- И я помню, как пришлось работать… так мозгами пришлось активно работать… и выручила нас наша Сашенька, которая сейчас уже исполнительный продюсер… на проекте «Святыни России» работала с нами, и сейчас уже – исполнительный продюсер нашей кинокомпании. У неё – молодой мозг, и она знает, что происходит в мире, и мыслит нестандартно.
И она говорит: «А почему бы вам не заключить…» – то есть, речь шла о суперкачестве картинки и звука. Вы понимаете, что это такое?
А.Пичугин:
- Я хорошо понимаю…
В.Макарская:
- Ты на кухне сидишь, да… что ты сделаешь? По телефону? Тут… как бы…
Она говорит: «А самое лучшее качество картинки и звука – на спортивных платформах! Вот, есть такая спортивная платформа международная… давайте, с ними контракт заключим!»
Ну, давайте…
Она позвонила туда, они говорят: «Да… в общем… никогда так не делали… ну, давайте! Вроде, как… в условиях пандемии…» – мы как бахнули эти концерты! На весь мир. Люди русскоязычные стали смотреть нас во всём мире, и объединились! Мы их стали выводить на огромные экраны. Они стали петь с нами. Причём, так: уйгуры, армяне, грузины… я не говорю уж там – Дания, Германия…
А.Макарский:
- … Америка, Израиль…
В.Макарская:
- … Америка, Израиль, Австралия – везде, где есть русскоязычные люди, они подключались, мы их выводили на экраны, они – пели, плакали, сидели семьями…
Значит… мы пели песни. И даже «Аргументы и факты» ко Дню Российского флага сделали специальную пресс-конференцию с нами с Антоном, и говорят: «Ребята, вы сами – поняли, что вы сделали? Вы русскоязычное население…» – нас смотрели десятки тысяч людей.
И мы… конечно же, это огромная ответственность. Мы нашли Константина Арсеньева, автора половины хитов просто…
А.Макарский:
- Как – нашли? Либо мы нашли… либо он нас… либо мы нашлись.
В.Макарская:
- Да… и он написал нам огромное количество новых песен. Ринат Кормаков, который написал тоже огромное количество новых песен. И… в общем, вот, так вот мы пережили пандемию – и появились новые формы. Мы ушли в онлайн-форму, и как-то так… умудрились в этом выжить.
А.Макарский:
- Ну, не до конца ушли. Всё-таки, вот, это онлайн-время… да… оно дало толчок к огромному развитию.
А.Пичугин:
- А как же… любые актёры всегда говорят, что… ну… можно как-то так продержаться какое-то время – не в материальном, а, именно, в творческом плане, но когда ты не видишь людей...
А.Макарский:
- Абсолютно согласен…
А.Пичугин:
- … когда ты не видишь зал, и глаза, которые на тебя смотрят – долго ты так не просуществуешь.
А.Макарский:
- Ну, что значит «долго»… Во-первых, долго – понятие относительное. Во-вторых, у нас, всё равно, так или иначе… вот… сейчас, на сегодняшний момент, таких выступлений – «живых» – очень много…
А.Пичугин:
- Да, уже понятно, конечно…
А.Макарский:
- И я абсолютно убеждён, что чем больше мы будем уходить в онлайн, чем больше нас будут туда утягивать, или мы сами будем туда нырять, тем более востребованы будут «живые» концерты, спектакли, выступления.
Да, у нас после концертов «живых»…
В.Макарская:
- Да мы полтора часа обнимаемся только со зрителями! Понимаете? Так соскучились все…
А.Макарский:
- … ровно такое же время, как концерт, занимает ещё общение после оного! Поэтому, никуда никогда живое общение не уйдёт, как бы скептически кто настроен ни был.
А.Пичугин:
- А жизненно… вот, помимо творчества, весь привычный ритм жизни, который смещается, который меняется, который надо выстраивать… Любой человек, который нас сейчас слушает – особенно, из больших городов, сам по себе, ощутил, что надо всё выстраивать заново, всё…
А.Макарский:
- Это ж прекрасно! Это – прекрасно! Слушайте… хотите, я Вам стихотворение прочитаю…
А.Пичугин:
- Да.
А.Макарский:
- … которое было, кстати, написано ещё до пандемии молодой девушкой из Самары? Кира Каменецкая её зовут. Мы с ней так… вот… прямо… концерт у нас должен был быть в Самаре, и… как раз, вот, эта волна нас накрыла – мы так и не встретились… мы так… дистанционно и общаемся. Послушайте, какие… просто… строки она… предвидя, наверное, это время, написала.
***
Если однажды что-то пойдёт не так,
Если простая мудрость собьёт прицел,
Помни, пожалуйста – беды, порой, пустяк,
Если, конечно, при этом, ты жив и цел.
Жив! И, по-прежнему, можешь идти вперёд!
Это, для многих, роскошь – прошу, поверь…
Мы никогда не знаем, что завтра ждёт,
Где и когда нам откроется наша дверь.
Вот, почему, если что-то идёт не так,
Если опять под ногами дрожит земля,
Сбей окончательно старо-привычный такт,
И, ничего не боясь, начинай с нуля.
А.Пичугин:
- Классно…
А.Макарский:
- Прям, про это время, понимаете? Замечательно!
А.Пичугин:
- Да… да… Но… тут ещё ведь такой фактор был… это прозвучало в стихотворении – про уходы людей. Ведь… мы, всё время, ещё и жили в таком… не война, вроде бы, да… а люди вокруг, особенно, у публичных людей – людей, которые… там… общаются всё время где-то… ну… те же журналисты, наши коллеги – и они тоже… круг общения очень большой, и, естественно, в этом кругу есть те… кого больше нет.
А.Макарский:
- Ну, да! Да… к сожалению… это я сказал сразу – что время, действительно, трагическое. Но… а кто собрался жить вечно? Ну… мы же тут понимаем, почему мы собираемся и общаемся на радио с прекрасным названием «Вера», да? Так или иначе, все там будем.
Поэтому, я… так… вот… не вижу особой какой-то… Да, да… кто-то уходит раньше, кто-то уходит позже… ну… таковы обстоятельства! Как говорят в актёрской среде, давайте, будем жить в этих предлагаемых обстоятельствах.
Просто, надо быть готовым. Это – ещё одно напоминание о том, что мы ничего не знаем, что будет… через секунду, через час, через день…
А.Пичугин:
- … и что мы не должны привыкать к такому, достаточно мнимому, комфорту.
А.Макарский:
- Конечно, конечно… вот, в чём дело. «Пришла и вижу…» – как Цветаева… дословно не вспомню… тоже потрясающе… «Пришла и вижу: вокзал. Раскладываться не стоит…»
А.Пичугин:
- Да, да, да…
А.Макарский:
- Да, да, да… Кстати, вот… я всё время… уже начал – стихи читать! Сейчас меня все мои родные, все мои друзья – уже… так… с опаской приглашают в гости. Потому, что, именно на пандемии, я очень сильно увлёкся стихами! Я сейчас, куда ни прихожу…
В.Макарская:
- Выучил Бродского наизусть… Рождественского… Левитанского…
А.Макарский:
- … какой прекрасный! Просто, я открыл столько для себя новых поэтов…
В.Макарская:
- … Заболоцкого… Цветаеву…
А.Макарский:
- … новых – для себя – поэтов…
В.Макарская:
- … Мартынова…
А.Макарский:
- … и когда на концертах я начинаю читать – я давно не слышал…
А.Пичугин:
- А Вы сами себе подбираете?
А.Макарский:
- Да, конечно… конечно…
В.Макарская:
- Ночами.
А.Макарский:
- … я подбираю только то, что…
В.Макарская:
- … Антон сидел, и перечитывал все стихи…
А.Макарский:
- … могу… могу… от первого лица… грубо говоря, я могу присвоить, да? Актёрский термин, да? Так, вот, этот текст я могу присвоить. То есть, я абсолютно согласен с автором.
Есть, конечно, несколько стихотворений… там, у Бродского, например… или у Цветаевой… которые я присвоить ну никак не могу, но я, всё равно, восхищаюсь формой, красотой, глубиной мысли… Но, в основном, я читаю… и, особенно, со сцены… те стихи, которые… ну… вот… могу…
Я, кстати, и песни такие пою. Я, вот, однажды услышал песню у Сергея Трофимова, и, прям, взмолился: «Пожалуйста, Сергей, дай спеть!» И многие люди, которые… а песня… ну… не такая популярная, скажем так… многие люди подходят и спрашивают: «Это ты написал? Сам?» Я говорю: «Нет, ребята. Это – Сергей Трофимов».
В.Макарская:
- Настолько она подходит Антону – как будто, Антон, своими словами, рассказал…
А.Макарский:
- «Я знаю, чем дорожить. Мне есть, кого уважать.
И я учусь не плевать на дорогу.
И, от желания жить, в душе звучит благодать,
Однажды в мир обронённая Богом…»
Ну… понимаете?!
А.Пичугин:
- Я даже… я её слышал в Вашем исполнении, и в исполнении Трофимова – тоже слышал…
А.Макарский:
- Да Вы что?!
А.Пичугин:
- Да, конечно. Ну, она – достаточно известна… ну, как – достаточно… это известная песня!
А.Макарский:
- Мне её поставил человек, который – принёс, сказал: «Слушай… прям, вот, тебе подходит…» Вот, так вот. Потому, что я её… ну, правда, я и слушаю мало… меня мало где можно отыскать в таких… соцсетях… и прочая, прочая, прочая…
«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»
А.Пичугин:
- Антон и Виктория Макарские – в программе «Светлый вечер» на радио «Вера».
Кстати, по поводу Бродского…
А.Макарский:
- Ага…
А.Пичугин:
- Вот… это тот человек, которого… я не знаю… так модно было любить десять лет назад. Вдруг… лет пятнадцать назад… как выстрелила эта народная любовь к Бродскому. Причём, кто-то понимал, кто-то не понимал, кто-то говорил: «Да вы все любите Бродского потому, что это модно…»
Но сейчас, когда всё ушло в тень, когда поэзия снова перестала быть в моде…
А.Макарский:
- Ну-у…
А.Пичугин:
- … и только ушла… не-не-не… это правда…
А.Макарский:
- Я готов поспорить…
А.Пичугин:
- А, давайте, поспорим! Потому, что, как мне кажется… смотрите… вот моя точка зрения – что, пятнадцать лет назад, что-то такое произошло… то ли поколение выросло, то ли какие-то социальные страты сошлись… и люди начали читать стихи. И тогда, вдруг, выяснилось, что у нас достаточно много… все узнали Бориса Рыжего, уже, на тот момент, покойного… там… Вера Полозкова стала везде выступать…
А.Макарский:
- Да… да-да-да… была волна её…
А.Пичугин:
- … именно… именно, как… а, вот, сейчас – нет. Сейчас, вдруг, нет. И, вот, Саша – наш дорогой и замечательный звукорежиссёр – подсказывает, что это неправда…
А.Макарский:
- Неправда, конечно! Я абсолютно согласен с Сашей!
А.Пичугин:
- Вам подсказывает, Вика…
В.Макарская:
- Вы не представляете, что происходит на концертах, когда Антон начинает читать стихи… это – настолько востребовано…
А.Макарский:
- Не в этом дело! Это опять про меня… это моя жена, да… вот, она всё сводит к хвалебным речам в мою сторону…
В.Макарская:
- Я про Антона могу говорить часами…
А.Макарский:
- Да, я тоже очень люблю свою жену… и она – потрясающая певица… никогда не устану об этом говорить, и всегда буду мечтать побывать… снова побывать на её сольном концерте, к чему, собственно всё и идёт…
В.Макарская:
- Ты же про стихи говорил…
А.Макарский:
- … да! Но – я подписан сразу на несколько поэтических аккаунтов в ю-тюбе и в инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)… потрясающие молодые ребята!
Опять же таки: Мария Чабан… да… наша Сергиево-Посадская, Кира Каменецкая, которую я уже читал – это… ну… вот… тоже… молодёжь, которая живёт и дышит словом!
Я был на нескольких поэтических вечерах – вот, буквально, в последнее время… в течение последних двух месяцев.
И… вот… пятнадцать лет назад – то, о чём Вы говорите… я, как раз, не был ни увлечён, ни вовлечён в поэтическую жизнь. У меня… вот, как раз, после сорока мне что-то такое… нахлобучило… накрыло.
Даже зная, что ребята… прекрасные вокалисты – группа «Пятеро» называются – они пригласили меня что-либо почитать под их акапельное выступление. И я начал шерстить Интернет, и думал, что бы такого почитать, и остановился на стихотворении Николая Заболоцкого «Некрасивая девочка» – это известное стихотворение… наверное, самое известное… Заболоцкого. Я его не знал! Я двоечник был в школе! Я говорю об этом везде и всегда! У меня взросление произошло гораздо позже, нежели в школьном периоде. И – оно входит в школьную программу, это стихотворение. И я его прочитал…
А.Пичугин:
- Даже, может быть, Вы когда-то его учили! Но, так как, были двоечником…
А.Макарский:
- Нет! Я учил… вообще… другое… я делал всё, наперекосяк школьной программе, и всему тому, чему меня учили в Пензе. Сейчас буду каяться, в очередной раз, перед учителями… это… больная тема… И, вообще, учителя… и врачи… это – героические профессии, которые… люди, которыми я восхищаюсь… которые выбирают такой путь… вечного, как сейчас говорят, хейта – и со стороны учеников, и родителей… пациентов… и кого бы то ни было. Вот… поэтому, я всегда на их стороне буду, как бы их ни унижали, и ни хейтили.
Так, вот. И, буквально, года три, наверное, назад, я увлёкся словом, поэзией, и… понимаю, что я ещё неофит в этом, но тот подъём, ту реакцию – то, о чём Вика говорила – как востребовано слово сейчас особенно, во время онлайн, во времена виртуального общения – я честно говорю… Вот, у меня были выступления в армии, когда я служил… я пошёл служить уже в достаточно зрелом возрасте, после окончания театрального института… и когда я начинал там что-то читать, что я учил в театральном институте – вот, та тишина, тот уровень внимания, наверное, сопоставим с сегодняшним, когда я начинаю что-то читать.
Я понимаю, что, может быть, не по всем правилам это делаю, и не ставлю себя в ранг… там… великих чтецов, хотя у меня есть диплом, дипломированный я актёр театра, кино и эстрады… художественное слово – Василий Семёныч Лановой мой педагог был по художественному слову… и выступал… и ездил… и в Питер на конкурс ездил от нашего Щукинского института, но… в любом случае… к чему этот долгий и нудный мой спич? К тому, что слово сегодня – очень сильно востребовано!
Так, что я, с большой надеждой и воодушевлением, смотрю и на эту отрасль, на это ответвление нашего творчества.
А.Пичугин:
- Ну, может быть, до меня просто в меньшей степени это доходит, не знаю… пятнадцать лет назад… десять лет назад – всё было. Мы же начали с Бродского…
А.Макарский:
- Да-да-да…
А.Пичугин:
- … вот, Бродский… я, собственно, к тому и начал этот разговор, что Бродский был жутко популярен. Причём, наверное, невзирая на то, что понимали люди, или не понимали, когда читали… но вот, это «Бродский» – это был знак качества.
Потом прошло какое-то время – всё немножко поутихло, а Бродский остался для тех людей, которые, действительно, ценят слово. Поскольку, так, как словом, он… я думаю, что, во второй половине ХХ века, точно никто не работал. Ну, вот… подспудно, я думаю, как достаточно много, в своё время, читавший разной поэзии… наверное… никто не работал со словом так, как Бродский, вообще.
А.Макарский:
- Ну… наверное… но… Бродский – тоже разный, да?
А.Пичугин:
- Конечно.
А.Макарский:
- И у Бродского, конечно… вот эта паутина его… паутина слов и смыслов… это очень интересно…
А.Пичугин:
- Так это же… это же и есть работа со словом! Это же не просто набрасывание, вот… какое-то, там… в строчку…
А.Макарский:
- … это завораживающе…
А.Пичугин:
- … и это завораживает.
А.Макарский:
- Но… для меня, как для артиста, который читает стихи со сцены… у меня очень есть… не много стихотворений Бродского, которые я… Я знаю для себя… там… даже наизусть знаю те стихи, которые… ну… никогда не буду читать со сцены. Потому, что очень сложно для восприятия на слух. Это надо читать и перечитывать.
А вот Левитанский – он не менее глубок, но он доступен в понимании. Это потрясающе! Я, наверное, даже… вот, я сейчас задумываюсь… скорее всего, с дирижёром оркестра «Глобалис» Леонидом Бутинским будем делать – к 100-летию Левитанского – программу… к январю, скорее всего… надеюсь, успеем подготовить. Потому, что это, просто… просто… те слова, те смыслы, которые просто заходят… вот… правильно… это не впроброс слово сказано – просто. Но заходят – в глубину души, и дают там такие корни, дают там такие ростки – и смыслов, и красоты, и эпохи…
А насколько он актуален – на сегодняшний день! Я, когда читаю некоторые его стихотворения, люди говорят: «Ну, это написано про пандемию, да?» Нет, ребята!
Я могу… ну, чтоб не быть голословным…
А.Пичугин:
- Давайте…
А.Макарский:
- … хотите, да?
А.Пичугин:
- Конечно, хотим!
А.Макарский:
- В прошлую зиму, когда всё только начиналось, мы даже сняли с моим другом, прекрасным режиссёром Дмитрием Бурлаковым, маленькое видео на эту тему. Вот, смотрите. Я сначала прочитаю, потом – скажу год.
***
Из подъезда – и сразу в метель,
Задохнуться от быстрого бега!
В Лебединое озеро снега,
В суматошную ту канитель…
Только нынешний снег – не такой.
Он идёт мимо нас, виновато,
Он лежит, как больничная вата,
И блестит, как приёмный покой.
Он – смыкается, как западня.
Он спешит, как великий учёный –
Тот помешанный, тот обречённый,
Обрекающий вас и меня.
Человечество сходит с ума.
Этот снег – он идёт, как расплата.
Оседают крупицы распада
На дворы, фонари и дома.
Осторожней – на улице снег!
Покупайте ушанки и шапки,
Надевайте ушанки и шапки,
Чтоб не падал на волосы снег.
Торопитесь купить и надеть!
Только надо надвинуть поглубже.
И тогда уже – можно поглубже
Не глядеть, не глядеть, не глядеть…
И тогда уже можно глаза
У идущих навстречу – не видеть.
Это старое средство – не видеть
У идущих навстречу глаза.
Совершай своё дело, зима!
Вот, я тоже глаза прикрываю.
Я дурацкий колпак надеваю.
Человечество сходит с ума.
А.Пичугин:
- Замечательно!
А.Макарский:
- 1963 год!!!
А.Пичугин:
- Я хотел сказать, что это – много раньше. У меня была версия, что это – на пару десятков лет раньше. Но…
А.Макарский:
- Ну, потрясающе! И это попало просто, вот… я читал – про сегодняшний день, год назад. Когда никто ещё ничего не понимал – что это? Что это за фильм ужасов такой? Что за фильм-катастрофа, когда все в этих колпаках-масках ходят… вот, так.
А.Пичугин:
- Антон и Виктория Макарские – на радио «Вера».
Мы через минуту к нашему разговору вернёмся.
«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»
А.Пичугин:
- Возвращаемся в студию светлого радио.
Напомню, что сегодня здесь у нас Антон и Виктория Макарские. Мы, с удовольствием… говорим про всё на свете, и слушаем стихи… вот, только что…
А.Макарский:
- Да, что-то так пошло, да? Простите! Пришли… да… поговорить о жизни…
А.Пичугин:
- Очень хорошо…
А.Макарский:
- … а получился поэтический вечер. Давайте, про жену про мою поговорим…
А.Пичугин:
- Я люблю поэтические вечера… Давайте, про жену…
А.Макарский:
- О, она у меня, вообще замечательная!
В.Макарская:
- А что – про жену? А у меня – самое счастливое время было на удалёнке… потому, что дети рядом, муж рядом. Привезли сестру с женихом, племянника моего…
А.Макарский:
- Да, все дружно переболели…
В.Макарская:
- Все дружно переболели…
А.Пичугин:
- И все – в одном доме…
А.Макарский:
- … все – в одном доме…
В.Макарская:
- … друг дружку поддерживали – и такие счастливые… во все игры переиграли…
А.Макарский:
- Ой, слушайте…
А.Пичугин:
- Ну, не тяжело, главное?
А.Макарский:
- Ну, средне… по-разному бывало…
В.Макарская:
- Ну, тяжеловато, скажем так, да…
А.Макарский:
- Мы разобрали кухонный стол. Поставили туда… ну… поначалу, пару книг. Потом я на мусорке нашёл доску, выпилил её, сделал из неё теннисную сетку…
В.Макарская:
- Ну, как бы…
А.Макарский:
- … как бы, да…
А.Пичугин:
- … и играли в пинг-понг…
А.Макарский:
- … и научились играть в пинг-понг!
В.Макарская:
- Никому не давал лежать! Нельзя лежать, надо много пить… в общем, я думаю, что это нас спасло от более тяжёлой формы болезни… Мы очень много пили…
А.Макарский:
- Виктория Николаевна, уточняйте, пожалуйста – не пить, а… жидкость… да… а то – «надо много пить» звучит как-то неоднозначно.
В.Макарская:
- Я постоянно… ну, да… я постоянно варила компот… Антоша, все прекрасно поняли… не все же… слушай…
А.Макарский:
- Учитывая мою репутацию…
В.Макарская:
- … поэтому… я говорю – про компоты.
А.Пичугин:
- Тем, чем… могли бы понять – лучше отмечать окончание болезни…
А.Макарский:
- Да, да, да…
А.Пичугин:
- … чем её течение.
В.Макарская:
- И… не давал лежать вообще Антон. То есть, мы бегали… вот так… по лестницам нашего дома… вообще, ни секунды…
А.Макарский:
- Ну, благо – они есть…
В.Макарский:
- … не давали себе вылёживаться, чтобы у нас всё это закостенело, и уже перешло в такие формы, когда уже требуется ИВЛ. В общем, очень много двигались.
Слабость – невероятная была… боль… у кого – что… У кого – на сердце, у кого – на суставы… вот…
Ну, и потом, когда… с нашим приходом мы сравнивали… всё у всех – одно и то же, все симптомы… вот… все – переболели, ничего…
А.Пичугин:
- Про приходы, кстати. Тяжело было для вас, как для церковных людей, переживать отрыв от храма?
А.Макарский:
- Ну, не будем говорить, где, и как, и что, но… тот храм, в который мы ходим, не закрывался.
А.Пичугин:
- Ага…
В.Макарская:
- Нет, у нас… да… в этом году ничего не изменилось, у нас ничего не закрывалось, все Причащались… вот…
А.Макарский:
- Да, поэтому…
В.Макарская:
- Я больше скажу. Мне кажется, что именно из-за того, что у нас храм не закрывался, и мы все Причащались… как-то, вот… все друг за друга молились… и… ну…
Понимаете… ведь… я всегда говорю… когда люди начинают бояться и паниковать, я говорю: при чём тут пандемия, при чём тут…? Ребята, у меня столько народу… мне уже просто много лет, и я наблюдала столько народу… вот… умерло мгновенно… просто так… молодыми – вот, что говорится, на ровном месте. Шёл, упал, умер – остановилось сердце.
Вот, Антон сказал очень правильные слова сегодня, что… суть в том, что надо быть всегда готовым… Стремиться к тому…
А.Макарский:
- Ну, это не я сказал…
В.Макарская:
- … чтоб быть всегда готовым.
А.Макарский:
- Я процитировал…
В.Макарская:
- И, когда ты это понимаешь, и принимаешь… все говорят: «Нельзя думать о смерти, нельзя!»… а я говорю: не знаю…
А.Макарский:
- Почему? Нужно…
В.Макарская:
- Вот, я, когда стала думать о смерти, я стала жить радостно. Потому, что я с ней смирилась, я поняла, что она… вот… сейчас, вот… она будет! Она будет – причём, она может быть в любой момент…
И тут я подумала: как… а почему я буду жить нерадостно? Вот, эти вот… моменты, может быть… может быть, минуты… а, может быть, годы? А, может, месяц мне остался?
И, вот… какая-то, вот, такая… ещё наложилось… я фразу тут же прочитала: «Лучшая благодарность Богу – наша радость». Ну… любому Родителю… приятно видеть радующихся людей. И… как-то… вообще… пандемия очень сильно изменила меня, очень. Я стала намного более радостным человеком, и… вот… я стала жить в моменте – то, чего никогда не умела.
Я не умела. Я жила… там… вот, мне нужно… у меня планы на год… вот, у меня всё по полочкам… а тут – раз, и ты вообще не знаешь, какие у тебя планы завтра! У тебя… вообще, ты не знаешь, что у тебя завтра будет!
А.Пичугин:
- Совершенно не обязательно у тебя здоровье будет…
В.Макарская:
- Кто останется живой, кто не останется живой…
А.Пичугин:
- Не… закроют – и вообще будешь сидеть дома.
А.Макарский:
- Будет концерт, не будет концерт…
В.Макарская:
- И ты понимаешь, какие хрупкие люди…
Вот, у нас, завуч наша молодая умерла в школе, Ольга Александровна – самая здоровая была! Молодая, здоровая, цветущая, красивая… сутки – и человека нет. Вот, раз – и 100% лёгкие… почему так? И мы даже на отпевание не успели! Не успели даже сообразить… узнать об этом… на следующий день только спохватились.
И, вот… я подумала: «А… как же так? Ведь, в любой момент… кто гарантирует, что у меня завтра этого не будет?» И я научилась потихонечку жить в моменте. Вот… будь сейчас… не будь жабой, не жадничай на добро… вот, есть люди рядом – скажи что-то доброе, поговори с человеком, утешь, обними, поцелуй, при особой надобности. И, вот, это вот я поняла только на пандемии. Раньше этого не было.
А.Пичугин:
- Да… и это – то, что нас, в какой-то мере, сплотило, наверное, очень.
А.Макарский:
- Да.
В.Макарская:
- Да.
А.Макарский:
- Причём, и весь мир, наверное…
А.Пичугин:
- Да…
В.Макарская:
- Милосерднее к людям стала относиться. Знаете, как во время войны… вот, мне рассказывала прабабушка… и бабушка моя. Они говорили, что такие люди после войны были добрые, так жалели друг друга. И ты понимаешь, когда… у тебя – сын, у меня – муж… сели бабы, обнялись, поплакали. У тебя – это, у меня – это… да? У всех была одна боль. У всех было вот это… одно на всех. И людей это делает лучше… нас это делает лучше. Видимо, уже до такой степени холодности сердца мы дошли, и так… немножечко… как… плохое слово… Трофимова, вот… «и жена потихоньку борзеет, как арабы у сектора Газа»… вот… а мы немножко оборзели, на самом деле.
Жили все же… как… хорошо! Я сейчас вспоминаю, и говорю: «Господи… да всё ж было – и всё мало! Всё было, и всё – мало! И это… значит… нужно… и это…
А.Макарский:
- Не знаю… я из другой категории…
В.Макарская:
- А тут – тебя посадили дома. Господь так устроил: посиди и подумай. Знаете, как в угол поставили – посиди, подумай над своим поведением. И, вот, я думаю, что для нас это был шанс подумать о своём поведении.
А.Макарский:
- Вот… я, кстати, вчера… дополняя этот спич моей жены – отнюдь не нудный, в отличие от моих слов… вчера засыпали дети, и я им читаю всегда перед сном. И я, вот, смотрю на них, и понимаю: они вообще не понимают, что происходит. Они даже… ну… как-то… для них – это норма. Они не знают другого. И как они переживут это…
А.Пичугин:
- А сколько, кстати, детям?
А.Макарский:
- Ваньке – шесть, а Маше – девять исполнилось, вот, совсем недавно.
В.Макарская:
- А как… а что – мы в 90-е понимали, когда у меня на глазах бандиты друг друга убивали, стреляли…
А.Макарский:
- Да. Но в 90-е мы уже были взрослые люди!
В.Макарская:
- … я на это смотрела, и думала… знаете, как: «Интересно… я не знала, что по-другому бывает!»
А.Макарский:
- Когда были все эти расстрелы Белого дома… я был первокурсник, я ходил тоже, смотрел…
В.Макарская:
- А я сидела под танком, я не понимала…
А.Макарский:
- … вот, танки ездят мимо…
А.Пичугин:
- Мне казалось, это… понимаете… потому, что время было не просто 90-х, а мы все жили в таком перманентном стрессе – и в советское время, и в постсоветское время… понятно, что мы и сейчас в нём…
В.Макарская:
- А мы не понимали, что это – стресс…
А.Макарский:
- Сейчас – те же 90-е, только цифровые! Сейчас – кто быстрее сообразит, тот и построит себе империю. В цифровом мире. Всё – то же самое!
А.Пичугин:
- Да. Но только, видите, вот, поколение Ваших детей, или поколение нынешних студентов, оно – с меньшим запасом прочности, наверное…
А.Макарский:
- Ничего подобного! Готов спорить…
А.Пичугин:
- … потому, что у них не было… потому, что они не жили в состоянии перманентного стресса… вот… в 90-х, в Перестройке, в начале 2000-х…
А.Макарский:
- Да у нас не было стресса этого! У наших родителей – был, а у нас – не было…
В.Макарская:
- А мы не понимали… Я реально не понимала…
А.Макарский:
- Мы не понимали! Мы: «Ого-го! Перемены! Круто! Здорово!» – это… ну… свойство молодых.
А.Пичугин:
- Всё равно, эти перемены – через танки… эти перемены – через социальные потрясения, через какие-то голодные годы… а, вот, у современного поколения, поэтому… скажем, вы воспринимаете коронавирус, и всё, что с ним связано, проще, чем его воспринимают те, кому сейчас 18-19 лет.
А.Макарский:
- А, ну…
В.Макарская:
- Ну, не знаю… честно – не знаю…
А.Макарский:
- Вот, нашему племяннику сейчас – ровно 19 лет. Ну… по-моему, он… кайфует, да…
В.Макарская:
- Вообще всё равно, по-моему… перевели на дистанционку – ему так хорошо!
А.Макарский:
- Да, я думаю, ему очень хорошо! Он сидит дома, читает книги…
В.Макарская:
- Ходит в спорт-клуб, занимается…
А.Макарский:
- Он гораздо глубже, в свои 19, знает литературу…
В.Макарская:
- О, он очень много знает…
А.Макарский:
- Ну, он, в своё время, отвергал её, литературу… Вот, девятнадцатилетний парень, с математическим складом ума, совершенная… ну… как бы… противоположность нам, творческим людям. Он, в своё время говорил: «Мне это… не надо мне это… зачем мне эти знания… зачем мне эта искривлённая художественная литература? Я читаю научные книги…»
В.Макарская:
- Нет… нет… именно – литература… он не понимал смысла существования литературы.
А.Макарский:
- Да. Значит, прошло… сколько… 2-3 года…
В.Макарская:
- Читает – всё хорошо!
А.Макарский:
- Сейчас он Тургенева изучает… Достоевский… влюблён в Толстого…
В.Макарская:
- А намедни, батенька… Библию у меня попросил. Вот, как… понимаешь…
А.Макарский:
- Ну, да, да… я ему привёз, да… Потому, что, так или иначе, вся художественная литература XIX века, в которую он влюблён, она основана на христианских ценностях… и, хотя бы, знать это – нужно. А когда начинаешь узнавать… я не знаю, какими качествами… каким жестокосердием надо обладать, чтобы не увидеть и не влюбиться в эту Евангельскую красоту.
А.Пичугин:
- Давайте, как раз, про Евангельскую красоту… вернее, про святыни России.
Вы познакомились, я так понимаю, со многими из этих святынь, в процессе участия в этом проекте?
А.Макарский:
- Конечно, конечно…
В.Макарская:
- О многих мы знали, конечно… но, в процессе участия – да, конечно. У нас были открытия просто фантастические!
А.Макарский:
- Как, например, Псково-Печерский монастырь. Понятно, что…
В.Макарская:
- Сколько бы мы ни читали, и сколько бы мы ни знали, но когда ты заходишь в совершенно холодное помещение – там +6+8 градусов… три часа, в тонюсеньком платьице… мы же зашли из температуры +24+25 градусов… Заходишь, три часа снимаешь, ребята все в майках – и никто не замёрз… это как? Вот, это, конечно, было открытие. Это на надо пережить.
А.Макарский:
- Ну, это – одно из…
В.Макарская:
- Это надо пережить! Почему там физические законы не действуют?
А.Макарский:
- Одно из показателей, да… но там много было и открытий… Потому, что, совершенно…
В.Макарская:
- А с Александром Свирским сколько было…
А.Макарский:
- … в другом месте центр внимания! Ты не думаешь о том, холодно тебе, не холодно, удобно, не удобно… ты просто забываешь… тебя завораживает и увлекает эта глубина… и те… ну, в хорошем смысле слова… я не сторонник… там… мистических каких-то… чудо, чудо, чудо… но там, действительно…
В.Макарская:
- Но там – чудо, чудо, чудо, чудо!
А.Макарский:
- … невозможно! Чудо – как факт!
А.Пичугин:
- А правильно я понимаю, Вика, что у Вас – Псково-Печерский монастырь был самым большим потрясением?
А.Макарский:
- И – потрясением, наверное, не только у Вики…
В.Макарская:
- И… Псково-Печерский – да. Это – одно из первых. Потому, что мы снимали… начинали… в общем… с Псковской области…
А.Макарский:
- Да и, вообще, Псков…
В.Макарская:
- Это было, конечно, потрясение. Потому, что у нас начались просто… вот, каждый день я звонила Борису Вячеславовичу Корчевникову. Говорю: «Боря… ну, как об этом не рассказать? У нас вот – чудо… вот – чудо…»
А.Макарский:
- «Нельзя, нельзя, ребята…»
В.Макарская:
- Он говорит: «Нельзя! Вы – что? Только не превращайте это в телевизионное шоу! Просто – людям показывайте. Пусть они едут, и сами это испытают». И, я думаю, что программа выполнить эту задачу – получилась. Люди поехали…
А.Макарский:
- Мы старались не быть – пропагандистами…
В.Макарская:
- Да!
А.Макарский:
- Мы старались быть путеводителями.
В.Макарская:
- Просто – показать: приезжайте сюда!
А.Макарский:
- И тогда уже…
В.Макарская:
- Но то, что там с нами происходило… я не знаю… я, наверное, когда-нибудь, всё-таки… когда Борис Вячеславович перестанет так нам запрещать об этом рассказывать… я, наверное, напишу, всё-таки, эту книгу. Потому, что это – реальные чудеса, и… это… это такое было! Я даже не могу Вам объяснить, что это! Мы, как будто, полгода прожили в совершенно параллельном мире, и был только один нюанс: мы очень скучали по детям. Очень скучали по детям!
А.Макарский:
- Да.
А.Пичугин:
- А у вас эти полгода была плотная работа с разъездами и…
В.Макарская:
- Но, зато, мы никогда в жизни так не молились за детей! У всех святынь! Потому, что мы так скучали, что мы постоянно молились!
А.Макарский:
- Ну, да… у нас с детками были… наша родня – и тёща моя любимая, и сестричка Викина… и мои приезжали…
В.Макарская:
- Ну, родные, конечно, люди остались…
А.Макарский:
- … но, всё равно, так нельзя… Это был… такой… единственный случай в нашей жизни. Потому, что, так или иначе… гастроли, не гастроли… мы уехали…
В.Макарская:
- … и приехали.
А.Макарский:
- … выступили, приехали, и – большую часть жизни с нашими детьми.
В.Макарская:
- Да. А тут – полгода по монастырям, по…
А.Макарский:
- Мало того – мы, на следующий сезон, с программой «Святыни России» договорились, что дети поедут с нами…
В.Макарская:
- Только с детьми! Мы сказали, что без детей больше не поедем.
А.Макарский:
- И не только наши дети, но и дети режиссёра…
В.Макарская:
- … и сценариста…
А.Макарский:
- … и сценариста, да… они, по совместительству, муж и жена…
В.Макарская:
- … Ольга и Роман Ганган… у них трое малышей…
А.Макарский:
- … Оля и Роман Ганган, да…
В.Макарская:
- … а старшая дочка – уже работает у нас в киностудии.
А.Макарский:
- Да, да, да… дальше продолжаю мысль… что происходит дальше?
Дальше… мы же живём в Сергиевом Посаде уже пять лет, и мы агитируем за этот город, режиссёр этого проекта «Святыни России» Роман Ганган, переезжает, вместе с семьёй, у нас дети идут в одну школу, и сейчас… почему ещё я такой светящийся и пышуший силой…
В.Макарская:
- … уже вся киностудия – и из Адыгеи, и из Краснодарского края…
А.Макарский:
- … сейчас Роман Ганган снял свой первый игровой фильм – дебютный! Это короткий метр, называться будет «Волчья тропа», надеюсь, это пока рабочее название. В общем… ноябрь… я думаю, к этому времени он уже смонтирует… ноябрь-декабрь…
Ребята… если я… три года… где-то, три года, да, я уже нигде не снимаюсь, отказываюсь от работы…
В.Макарская:
- … отказывался… 22 сериала…
А.Макарский:
- … с верою в то, что, кажется, я нашёл своего режиссёра… или, там… режиссёр нашёл меня… по-разному можно сказать… и это – большое счастье для актёра, который не желает участвовать в конъюнктурных проектах, и хочет, чтобы те фильмы, в которых он участвовал… «он» – это я… вели к свету… то теперь эта вера уже переросла в другое качество. Я уже… три года я, как Морфеус в Нео, в матрице, верил в Романа Гангана, теперь – я знаю, что это тот самый режиссёр, который из документалиста… Роман Ганган – известный документальный режиссёр, но всегда хотел снимать игровое кино… так, вот… он может и должен снимать игровые фильмы с… вот, мы начали уже… наш этот путь.
А.Пичугин:
- Возвращаясь к проекту… мы много где бываем все. Для нас, Россия… опять же… возможно… ну, мне казалось, что, благодаря ковиду… плохо, наверное, говорить «благодаря ковиду»… нет, не благодаря ковиду…
А.Макарский:
- Благодаря тем обстоятельствам…
А.Пичугин:
- … благодаря обстоятельствам, да… сейчас люди начнут ездить по России. Ну, кто-то поехал по России, и столкнулся с тем, что всё гораздо дороже, чем съездить куда-нибудь… в ближайшую орбиту заграниц… дороже…
А.Макарский:
- Это – для дела.
В.Макарская:
- Надо знать, куда ехать.
А.Макарский:
- Да, да, да, да…
В.Макарская:
- Я вам честно говорю…
А.Пичугин:
- Вот… а тут я с вопросом, как раз. За это время… вот, если мы отвлекаемся от духовной составляющей…
А.Макарский:
- Вот…
А.Пичугин:
- … а становимся обычными туристами…
А.Макарский:
- Да…
А.Пичугин:
- Нас сейчас слушают разные люди, вас смотрели разные люди. Там… кто-то поедет в поисках духовного смысла, кто-то поедет в поисках красивых фотографий для Инстаграма (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)… вот, если мы рассказываем для тех, кто поедет в поисках красивых фотографий – что вас больше всего впечатлило?
А.Макарский:
- Красивых фотографий?
А.Пичугин:
- Какие места вас, вообще, впечатлили? Вот, вы живёте всю жизнь в России, а тут – такое, оказывается, у нас тоже есть…
А.Макарский:
- Ну… слушайте… мне…
В.Макарская:
- Карелия, конечно… это… фантастика, просто…
А.Макарский:
- Подожди, подожди… дай, подведу к этому, Вика… Мне сложно говорить потому, что я – не визуал. Я воспринимаю всё на слух. И, поэтому, у меня, вот, Викочка… любит картины… и воспринимает мир глазами…
В.Макарская:
- Вообще, все… Я могу сказать одну вещь… для всех… я абсолютно, категорически не согласна, что всё очень дорого. Люди просто ездят не туда.
А.Пичугин:
- Ну, например?
В.Макарская:
- Ну, например, вот…
А.Макарский:
- Сочи!
В.Макарская:
- … объясните мне… Я не хочу ничего говорить…
А.Макарский:
- Ничего против не имею, но – да…
В.Макарская:
- … но зачем ездить в Сочи, если есть какое-то там село Андреевка, село… там… Орловка – потрясающие сёла с фантастической там природой, куда можно на море поехать, и жить, и прекрасно себя чувствовать? И – за минимальнейшие деньги – фрукты…
Зачем ехать вот в эти вот центры, куда едут все? Конечно же, там будет всё дорого!
А.Пичугин:
- Но это – Сочи. А, вот, например, в Плёс. Да чего такого в этом Плёсе? Честно скажу… я там бываю в год по пятьдесят раз, по разным делам…
А.Макарский:
- Не знаю. Не был, простите…
А.Пичугин:
- Ну, вот… сейчас он занимает своё логичное место, да? Вот, все ехали в Плёс, чтобы посидеть на веранде, с красивым видом на Волгу, с самоваром…
В.Макарская:
- Да он раскрученный просто… слушайте… сейчас такое количество потрясающих мест, которые вообще не уступают Плёсу ничем! Ни визуально, ни по каким-то историческим достопримечательностям.
Вот, именно, путешествуя вот с этим проектом «Святыни России», я не рекламирую его. Я просто рекомендую – вот, посмотрите… посмотрите в ю-тубе…
А.Пичугин:
- Так поэтому я Вас спрашиваю…
В.Макарская:
- … и вы увидите, как путеводитель, какие у нас потрясающие, неоткрытые для людей места. Где всё очень дёшево. Там нет таких мест, как вот раскрученные… просто надо знать, куда ездить. И я думаю, что, как раз, вот, проект «Святыни России» великолепно справился с этой задачей.
Меня потрясла Вологда, да, меня потряс совершенно монастырь в Горицах…
А.Макарский:
- Подожди, дай, я скажу… пожалуйста…
В.Макарская:
- … места фантастические… ну, честно… Какой там Плёс? Это – красота невозможная!
А.Пичугин:
- Так, Плёс – тоже фантастическая красота, просто…
В.Макарская:
- А почему так дорого-то?
А.Пичугин:
- А… вот! И я спрашиваю!
В.Макарская:
- Так, вот, есть другие места – ничуть не хуже, и гораздо дешевле!
А.Макарский:
- Я не знаю… я не был в Плёсе. Я могу сказать, за проект «Святыни России», где… прям… прикипело моё сердце!
Конечно, Псков, и Псково-Печерский монастырь, и всё, что с ними связано – это нас просто поразило! Но… там, где я оставил часть своего сердца – это Нило-Столобенская пустынь. Причём, и в плане духовном, и в плане общения со священнослужителями…
В.Макарская:
- А красота там такая!…
А.Макарский:
- И, после этого…
В.Макарская:
- … что можно поспорить, где красивее… по-моему… в Нило-Столобенском!
А.Макарский:
- Подожди, подожди… дай я подведу… вот, там я реально плакал от счастья! Я – не визуал – от красоты природы, и красоты какого-то наполнения… когда нам, после смены, после съёмок сделали баню… и, после бани, ты разбегаешься, и прыгаешь в Селигер… ой!... я – просто рыдал от счастья! Просто… я выходил – и плакал… вот, такими… очистительными слезами. Это было потрясающе!
Вот, я мечтаю… Бог даст… я обязательно вернусь туда, и я мечтаю там побывать ещё неоднократно…
В.Макарская:
- Антон мечтает, после моей смерти, туда уйти, я Вам честно скажу…
А.Макарский:
- А… ты не торопись… погоди… ещё непонятно, кто куда уйдёт!
«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»
А.Пичугин:
- Напомним, что Антон и Виктория Макарские – в программе «Светлый вечер» на светлом радио.
Нило-Столобенская пустынь – да, я там тоже, конечно, неоднократно бывал, и проезжаю, периодически. Даже у меня не всегда получается завернуть… я в районе Селигера часто бываю, и не всегда получается свернуть туда, но даже проезжаешь какие-то повороты на Осташков, и вот… там… стоишь, смотришь… вот она…
В.Макарская:
- А можно я расскажу про одно место, где у меня, прям, зрение сместилось. То есть, мы все… там… знаем, что мы живём в трёх измерениях, что есть другие измерения, как утверждают физики, которые занимаются квантовой физикой и всякими изысканиями… но там у меня, прям, поехало зрение… и мозг.
Это необыкновенное место – Борисоглебский монастырь, который сейчас восстанавливается…
А.Пичугин:
- Недалеко от Ростова? В Ярославской области.
В.Макарская:
- Нет, нет… Это, как раз, рядом… это – где Торжок… это тоже Тверская область…
А.Пичугин:
- А, в Торжке? Борисоглебский монастырь в Торжке… отец Арсений… конечно…
В.Макарская:
- Да… я там… я никогда не забуду это чувство, когда у меня там что-то реально произошло с мозгом, с глазами…
Я сижу, смотрю на цветы… вот, помню этот момент: мы сели, между кадрами. А я сижу, и понимаю, насколько мало мы видим в этом мире. То есть, я сижу и понимаю, что у меня... Вы знаете... как, вот... то ты всё видел, а сейчас у тебя совершенно другое зрение – другие цвета, другие формы… всё, вроде, то же самое… меня это просто потрясло. И, когда я узнала историю этого места… я могу, вот, точно сказать: это место, которое может изменить сознание. Вот, если говорить о личных переживаниях – то, что со мной там было – вот, это именно это место.
И я, кстати, не удивляюсь, почему, вот, Борис Вячеславович Корчевников такое внимание уделяет этому монастырю.
А.Макарский:
- А ещё, друзья мои… что далеко ходить? Мы живём в Сергиевом Посаде…
В.Макарская:
- Ну, это вообще…
А.Макарский:
- Так… стоп, женщина! Подожди секундочку! И, каждый раз, когда мы едем куда-то, и навигатор показывает пробку по Ярославскому шоссе, к которому мы уже привыкли, и глаз замылился, и мы едем по Третьему Кольцу, объезжая вот эти вот холмы, и… так… въезжаешь наверх этого холма – и открываются эти леса… а сейчас ещё осень эта золотая, моё любимое время – ох… какое счастье!
Каждый раз я говорю: «Вика… Вика… отложи телефон! Посмотри, какая красота!»
А.Пичугин:
- А сейчас будет… закончится золотая осень, и наступит эта пора… вот… нестеровская… «Видение отроку Варфоломею», «Гонец», вот, эти все пейзажи… они ж, фактически, оттуда списаны.
В.Макарская:
- Да, да…
А.Макарский:
- Ну, конечно… Поэтому, что… надо просто открыть глаза пошире… да… немножечко…
Вы знаете, я не люблю смотреть кино в кинотеатрах. Я люблю смотреть кино один на… ну, на нашем экране. У нас нет телевидения – не подключено к этому экрану… один экран на всю квартиру, и мы там смотрим фильмы, которые… там… скачиваются… или с платформ с каких-то… Вот. Именно потому, что я подпадаю очень сильно под взгляд другого человека. Я перестаю смотреть сам, и начинаю смотреть, как кто-то, кто рядом со мной смотрит. Не важно, чтоб ему нравилось, не нравилось, но я сам перестаю смотреть.
А тут – обратно. Обратный эффект. Когда я сам уже привык к красоте, и привожу кого-то из своих родных, друзей многочисленных, знакомых в наши края, и мы едем… вот… в машине… причём, Вика всегда уступает место на переднем сиденье… я – за рулём всегда, Вика пересаживается назад… и я, вот, очень люблю, как раз, в реальности – не в киноиндустрии, не в музыке, а в реальности смотреть на мир, на красоту нашей Сергиево-Посадской природы глазами того человека, которого везу к нам в гости. Это – очень здорово! Вот, как раз… особенно, если это дети.
А.Пичугин:
- Я тоже так делаю! Знаете, по дороге в аэропорт, или из аэропорта, я так иногда думаю, подъезжая к Москве. Вот, прилетел человек в первый раз из какой-нибудь далёкой страны, из совершенно другого культурного контекста, который только слышал что-то про Россию – снег, балалайку, медведей – и вот он едет, а я смотрю… даже не то, что на природу… на какие-то башни вырастающие, на заправки, на торговые центры… ну, так, много достаточно поездив по миру, с возможностью сравнить… так… представляешь себе, что вот это вот – могло бы быть, где-то, так… а здесь – так, а у нас – вот, эдак… и, вот, как человек из какой-нибудь страны… из Штатов, или из Европы… откуда-то… из Шри-Ланки, из Китая – приезжает, смотрит на это, и как у него это может в голове всё уложиться – что Россия, она – вот, такая.
А.Макарский:
- Это – потрясающе! Когда приезжали друзья наши из Израиля, которые… сколько… 25 лет не видели зиму… они отвыкли от неё…
В.Макарская:
- На самом деле, не 25, а 35…
А.Макарский:
- 35 лет не видели зиму! Для меня это просто… Я очень люблю снег! Я очень люблю зиму…
В.Макарская:
- Они Москву не видели – у них шок был просто! Все привыкли, что…
А.Макарский:
- И они приехали – зимой! Я прямо из аэропорта… ну, мы довезли, конечно, женщин оставили дома – готовить… и сразу – уже стемнело – и по этому светящемуся снегу мы поехали на Гремячий ключ окунаться… сразу, понимаете?
Мы окунулись. Мы поехали обратно… мы застряли в снегу! Мы километр бежали до деревни, нашли там тракториста – пьяного в дугу!... Но, тем не менее, он выта…
А.Пичугин:
- Всё – как по писаному!
А.Макарский:
- Всё – просто классика! Он вытащил нас – Илюша плакал от счастья!
Мы доехали до дома… он, конечно… мы замёрзли жёстко…
В.Макарская:
- Слепили бабу снежную, парик её надели…
А.Макарский:
- Да, слепили бабу снежную, голыми бегали по двору… понимаете?
В.Макарская:
- Ну, не голыми, конечно… в трусах…
А.Макарский:
- У нас нет своей земли – мы живём в таунхаусе… то есть, у нас участок… такой… общий с соседями… вот… и… значит… простите, не пропагандирую, но выпили – самогоночки, закусили – салом… и он просто рыдал и плакал от… вот… того счастья… совершенно непредсказуемых поворотов событий, которые с ним происходили, и, может быть, где-то… той ностальгии о том, что он 35 лет не был в этой атмосфере, и уже, конечно, отвык… Потому, что у него дети… у них – трое дочек, две уже замужем, они уже – бабушка с дедушкой… хотя… по возрасту, они чуть постарше нас, да? Мы просто поздновато начали размножаться, да?
И, вот… настолько было приятно, очистительно и полезно для меня смотреть – на наш дом, на нашу страну, на наш Сергиев Посад – его глазами… вот, то, о чём мы говорим… как иногда важно, полезно и необходимо очистить свой взгляд от этой замыленности.
А.Пичугин:
- Да. Это правда. Многие для этого вообще уезжают в другую страну пожить.
А.Макарский:
- Ну… кардинальное решение!
А.Пичугин:
- А, чего… у вас тоже очень хорошее…
А.Макарский:
- … привозить друзей из разных стран!
А.Пичугин:
- Привозить друзей… ну… и… сколько лет вы уже живёте в Сергиевом Посаде?
А.Макарский:
- Пять.
А.Пичугин:
- Пять лет. За пять лет ещё глаз не устал…
А.Макарский:
- Нет, не устал… радуется и радуется…
В.Макарская:
- Нет! Сердце всё больше, больше и больше прикипает, конечно…
А.Пичугин:
- Ну… у всех такие места есть. У меня – все слушатели, по-моему, уже знают, за все годы – это Суздальское Ополье. Представляете, это…
В.Макарская:
- Ну, Суздаль, да… это…
А.Пичугин:
- Это не сам Суздаль. Суздаль – это в центре город стоит, а эти поля бесконечные под Суздалем… такая… северная остепнённая территория, которую уже наизусть знаешь – каждый поворот, каждый пригорочек там, во всех этих полях…
В.Макарская:
- Да… и София Суздальская – это ещё одно из моих потрясений. Потому, что, когда мы снимали программу, была одна… ну… настолько такая… очень сложная была ситуация. И, вдруг… знаете, как… бывают такие околоправославные байки – я, на самом деле, не люблю, когда так говорят: «Вот, помолишься – и к вечеру всё разрешится! Вот, у нас люди приезжают с какой-то проблемой, с бедой – вот, помолятся они у Софии Суздальской, у мощей, и к вечеру всё, значит…»
Я думаю: «Ну… я, конечно… не особо… как бы… да…
А.Макарский:
- Не за этим приехали, да…
В.Макарская:
- … а что значит – к вечеру? А, может, надо, чтобы это завтра разрешилось? Или через три дня? Почему обязательно к вечеру?»
И, честно Вам скажу, я помолилась – и к вечеру всё разрешилось!
То есть, вся эта проблема… меня это так потрясло – я, прям, пошла на следующий день, купила её икону – Софии Суздальской, привезла – она у нас сейчас в Сергиевом Посаде стоит. Вот.
Меня, конечно… да, и, вообще… сам Покровский монастырь – какая красотища-то там! Это же… туда стоит поехать обязательно.
А.Пичугин:
- Да, да, да… «Темница царских жён» его называют.
В.Макарская:
- Ой… да.
Кстати… немножко такое… щемящее чувство… я не могу сказать, что скорбное… но щемящее чувство там было, конечно. Вот, эта история с царскими жёнами, конечно… да.
А.Пичугин:
- Ну, что… а скоро ждать-то следующей части?
А.Макарский:
- Ну… для этого должны открыть пути передвижения, да…
В.Макарская:
- Мы очень надеемся… знаете, мы ж уже два года должны были снимать… и раз, и два… и всё время – вот, это всё… закрывалась вся эта история. То открывают, то закрывают… то разрешают, не разрешают… вот. Но я очень надеюсь, что в следующем году мы начнём снимать.
А.Макарский:
- Посмотрим! Тут же ещё… разные факторы… и…
В.Макарская:
- … финансовые, в том числе… конечно…
А.Макарский:
- … и финансовые… Ростуризм…
В.Макарская:
- Конечно…
А.Макарский:
- … который был, и там произошли перестановки… в руководстве Ростуризма. И, по-моему, вообще, структура по-другому стала и называться…
В.Макарская:
- … да… просто структура даже… и её перенесли в другую структуру…
А.Макарский:
- … да…
В.Макарская:
- … и с этим тоже есть проблемы, да.
А.Макарский:
- Посмотрим, посмотрим…
Мы – за. Мы, всей командой, вспоминаем очень часто… Мало того, у нас есть режиссёр тоже… ну… он был оператором и, по совместительству, звукорежиссёром на этом проекте – Дмитрий Мясищев…
В.Макарская:
- Зашёл он в храм – иконы снимать. Смотрит – под куполом – красна девица, красавица… Через год – сыграли свадьбу.
А.Макарский:
- Да-да-да…
В.Макарская:
- Иконописица – Наташа.
А.Пичугин:
- А, понятно…
А.Макарский:
- Но я не про это хотел сказать…
А.Пичугин:
- Не почудилась она ему…
А.Макарский:
- Я хочу сказать, что его день рождения совпадает с первым днём съёмок проекта «Святыни России». Поэтому, каждый раз, празднуя его день рождения, мы отмечаем начало нашего сотрудничества, знакомства… и… надеемся на колоссальные перспективы «Ганган-студии».
А.Пичугин:
- Спасибо большое! Антон и Виктория Макарские были гостями программы «Светлый вечер» на светлом радио.
Я – Алексей Пичугин.
Прощаемся! Всего хорошего! Счастливо! Спасибо вам большое!
А.Макарский:
- Спасибо большое!
В.Макарская:
- Спасибо!
А.Макарский:
- Не унывайте, ни в коем случае! Никогда.
«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА».
Деяния святых апостолов
Деян., 1 зач., I, 1-8.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Если мы внимательно читали Евангелие, то могли заметить, что Господь постоянно говорит Своим ученикам о тайне Царства Небесного. Церковь утверждает, что хранит эту тайну до сих пор. О чём же идёт речь? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 1-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 1.
1 Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала
2 до того дня, в который Он вознесся, дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал,
3 которым и явил Себя живым, по страдании Своем, со многими верными доказательствами, в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием.
4 И, собрав их, Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня,
5 ибо Иоанн крестил водою, а вы, через несколько дней после сего, будете крещены Духом Святым.
6 Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?
7 Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти,
8 но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли.
После Светлого Воскресения Христос продолжает являться Своим ученикам на протяжении сорока дней. Как слышим мы сегодня из чтения книги Деяний святых апостолов, Спаситель рассказывает им о Царствии Божием. Может показаться, что Христос передаёт апостолам какое-то особое учение, которое не вошло в Евангелие и которое доступно лишь узкому кругу посвящённых. Благодаря этому тайному знанию ученики становятся сверхлюдьми, в распоряжении которых оказываются какие-то сверхспособности. Однако дальнейшее повествование свидетельствует, что это не так.
После того как Христос призывает апостолов не уходить из Иерусалима и дожидаться сошествия Святого Духа, они в недоумении спрашивают: «не сейчас ли, Господи, ты восстановишь Израильское царство?» Очень показательный вопрос. Апостолы задавали его Спасителю с самого начала их совместного путешествия. С самого момента своего призвания они ждали, что Христос прогонит римлян и вернёт еврейскому государству былую славу.
Однако, посмотрите, как Господь милостив. Как Он терпелив. С какой кротостью Он переносит это невежество Своих учеников. Он видит, что несмотря на всё произошедшее, ложные представления о Мессии всё ещё сидят в их головах. Суть Его учения о Царстве Небесном до сих пор ими не усвоена. А потому Он и отвечает им уклончиво: «не ваше дело знать времена или сроки». Иными словами, ваше дело дождаться сошествия Духа, получить от Него силу, начать проповедь и тогда вы всё поймете сами. Вы получите все необходимые ответы.
Так и случилось. Пришёл обещанный Дух, апостолы начали свидетельствовать о Христе людям, и ложные ожидания в их голове испарились. Потребность учеников в грандиозных внешних преобразованиях исчезла, будто её и не было. Великая духовная реальность, которую они до этого ощущали лишь смутно, в полноте открылась в их сердцах. Уже во время своей жизни они стали полноценными участниками Царства Мессии.
В той или иной степени каждый из нас исполнен ложных представлений и предрассудков о духовной жизни. И, пожалуй, не самый последний из них — это постоянное ожидание значимых изменений. Я словно всё время жду, что однажды Господь откроет мне какую-то тайну. Тогда моя жизнь изменится. Всё резко станет лучше. Евангелие напоминает нам сегодня: все грандиозные изменения уже произошли. Дух Святой уже сошёл. А потому великая тайна христианства заключается в том, что нет на самом деле никакой тайны. Евангелие Христово предельно просто — каждый день ищи волю Бога и старайся принести пользу тем людям, которые тебя окружают. Иными словами, преврати свою жизнь в служение. В той мере, в какой это исполняем, нас наполняет благодать Святого Духа. Всё вокруг нас и в нас самих оказывается на своих местах, и в нашем сердце загорается пасхальная радость.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Воскресение Христово и Светлая седмица». Прот. Максим Первозванский
В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.
Разговор шел о светлом Христовом Воскресении, о богослужениях пасхальной недели, о праздновании в честь Иверской иконы Богородицы, а также иконы «Живоносный источник».
«Семья в жизни вечной». Священник Александр Сатомский
У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.
Мы говорили о том, какими будут отношения людей после всеобщего воскресения и сохранится ли любовь супругов и родственников в вечной жизни.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев:
— Великая Суббота, вечер, когда, наверное, правильнее всего было бы ничего не говорить, ни о чем не рассуждать, уж тем более легко смеяться в приятной компании. Надеюсь, что мы сегодня постараемся выдержать вот эту вот важную, несколько напряженную, но очень ответственную атмосферу Великой Субботы в программе «Семейный час». Но программа «Семейный час» все-таки выйдет, потому что в студии Радио ВЕРА все-таки появилась ведущая программы «Семейный час» — моя жена Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— Что значит «все-таки появилась»?
А. Ананьев:
— Потому что Великая Суббота и предполагается, что ты в храме должна быть.
А. Митрофанова:
— Ну, сейчас поедем, конечно.
А. Ананьев:
— Я Александр Ананьев, и сегодня мы долго думали с Аллой, о чем стоит поговорить в эти 60 минут, и после недолгих рассуждений мы поняли, что нам действительно интересно и важно, уж не знаю, насколько возможно, получить ответ на этот вопрос, узнать: а что будет там, в загробной жизни? Действительно ли мы, прожив здесь долгую счастливую жизнь, по возможности сделаем все, чтобы умереть в один день, и там больше никогда не увидимся, потому что нет там ни мужеского пола, ни женского, ни мужа, ни жены, ни ипотеки, ни дома, ни кухни, ни гардероба, там все совершенно иначе, и вся наша семейная жизнь закончится могильным камнем? Или же, «что Бог сочетал, того человек не разлучает», и неспроста Господь свел нас — семью, мужа, жену, детей вместе на одних квадратных метрах общей жилплощади, чтобы и потом мы тоже как-то держались вместе? Согласитесь, это интересно, и это важно. И я не знаю, насколько получится у нашего сегодняшнего собеседника дать ответ на этот вопрос, но учитывая то, что сегодня мы пригласили настоятеля храма Богоявления в Ярославле, нашего дорогого друга, священника Александра Сатомского, какой-то очень важный ответ мы обязательно получим. Добрый вечер, отец Александр, здравствуйте, с Великой вас Субботой.
о. Александр:
— Добрый вечер.
А. Митрофанова:
— Вообще, Великая Суббота — это такой, с одной стороны, день тишины, а с другой стороны, внутри уже всё клокочет от радости, потому что ты понимаешь, в общем-то — ну, Пасха, она наступает.
А. Ананьев:
— Я в прошлом году помню утро Великой Субботы: я проснулся и понял, что Христа нету. Ну, вот, Он вчера умер, а сегодня Его нету.
А. Митрофанова:
— Ты понимаешь, когда в этот момент стоишь на Литургии, то всё несколько иначе. Впервые в жизни, кстати, помню, как узнала о содержании Великой Субботы, я несколько лет уже в храм ходила, пришла в храм, меня попросили помочь с цветами, цветами к Пасхе украсить храм. Я говорю: «А во сколько?» — «Ну, украшать будем часов с 12-ти, так что хочешь, останься там после службы». И я думаю: «ну, здрасьте, на ночное богослужение надо идти ещё, значит, в Великую Субботу там утром...нет-нет», я пришла к 12-ти. И когда я попала вот в это храмовое пространство...
А. Ананьев:
— Это Татьянинский храм был.
А. Митрофанова:
— Это был Татьянинский храм, весь залитый светом, покоем, радостью, но пока тихой такой, не ликующей и, вы знаете, у меня было ощущение, что я, может быть, что-то самое важное только что пропустила, ну, просто потому, что тупо решила: извините, я посплю. И пропустила что-то такое, от чего...вообще-то, чего люди ждут целый год, как потом выяснилось. И естественно, в следующем году я уже, опережая собственный вопль, подскочила, помчалась на Литургию Великой Субботы, и вот это состояние, когда на самом деле Христос жив, и об этом пока ещё не знают вокруг, а Он жив, и Он из-за ада выводит тех, кто хочет выйти вместе с Ним, всех. Всех, кто захочет! Он их будет за запястье выдёргивать оттуда, как на иконе знаменитой Воскресения Христова в монастыре Хора. Ну, это потрясающе. Потом, ведь икона Воскресения Христова — это икона Великой Субботы, и Евангелие о Воскресении Христовом читается на Литургии в Великую Субботу, то есть это и есть, по сути, пасхальная служба, поэтому у меня вот с тех пор несколько иное отношение к этому дню, может быть, даже, знаете, оно сливается в единое — и пасхальная радость, и радость Великой Субботы, какой-то нераздельный такой календарный фрагмент.
А. Ананьев:
— Слушайте, отец Александр, прежде чем мы начнём вас действительно мучить семейными передрягами, а я сейчас понял вообще, в чём трагедия происходящего, я хочу спросить вас: а что для вас Великая Суббота?
о. Александр:
— Вот, вы знаете, за достаточно небольшой период времени, который я, собственно, служу священником, вот всё это восприятие достаточно сильно менялось, и на каком-то этапе вот от того акцента, который вы предлагаете, я ушёл, в каком смысле: мы проживаем календарь таким образом, как будто эти события случаются прямо сейчас, а на каком-то этапе ко мне пришло это совершенно чёткое ощущение и понимание, что Христос всегда Воскрес. То есть мы Страстную неделю на самом деле проживаем ведь в свете Воскресшего Христа, Он уже победил, в этом смысле даже вот византийские авторы, которые написали соответствующего рода тексты, очень чётко это улавливают: с одной стороны, конечно, они давят на психологическую «педаль» сострадания, что мы с Христом проживаем, переживаем всё это, но, с другой стороны, там время от времени проскакивают вот эти тезисы, что победа уже осуществлена. Собственно, «Не рыдай, Мене, Мати, зрящи во гробе», это известнейшее песнопение, то есть как «не рыдай», если всё, вся история завершена? Я восстану и прославлюсь, и Тебя возвеличу, и Тебя не забуду«. Или: «вот они вложили в мою руку жезл (как бы не зная), что Я сокрушу их, как горшечник сосуды», и много-много-много вот такого рода тезисов. И вот в этом смысле я уже достаточно давненько вхожу в Страстную с этим чётким пониманием — Христос победил. То есть это история про когда-то сгущавшуюся тьму, которая так ничего и не смогла. То есть победа Христова абсолютно однозначна, в этом смысле она в Великую Пятницу ничуть не менее очевидна, чем в Субботу и Воскресенье.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА, священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, с вами Алла Митрофанова, Александр Ананьев, мы в Великую Субботу говорим... О чём можно говорить в «Семейном часе»? О семье, о муже, жене, детях. Алечка сейчас сказала удивительную штуку: до нашего знакомства, до нашего венчания, до нашей свадьбы она вела благочестивую жизнь, она ходила в Великую Субботу украшать храм цветами, она чаще бывала на службах, она была прихожанкой семнадцати-двадцати храмов...
А. Митрофанова:
— Да ладно тебе, что ты преувеличиваешь-то? (смеется)
А. Ананьев:
— ...сейчас её жизнь, и я виню себя в этом, не то чтобы я делал это специально, вовсе нет, но акцент её внимания сместился с церкви на мужа.
А. Митрофанова:
— Ну нет, ну...
А. Ананьев:
— Когда последний раз, дорогая жена, ты украшала Татьянинский храм цветами? Внимание, вопрос! Минута на размышление. Ответ: «до нашего знакомства». Я, ещё раз, я тебя очень хорошо понимаю, я тебе очень благодарен, но штука в том, что муж для жены — преграда. Давайте начистоту. Муж для жены — не путь к Богу, муж для жены — преграда. И в этом смысле могу ли я, несчастный, рассчитывать на то, что по ту сторону земной жизни мы сохраним какую-то связь?
А. Митрофанова:
— Понимаешь, какая штука, от того, украшу я или не украшу храм цветами, мне кажется, гораздо в меньшей степени зависит моя посмертная участь, чем от того, сумею ли я или не сумею прокачать любовь внутри себя.
А. Ананьев
— «Марфа, Марфа, о многом заботишься ты, но не о главном». Отец Александр, рассудите. По-моему, здесь как раз очень тяжёлая на самом деле картина нарисуется.
о. Александр:
— В общем-то, во-первых и главных, абсолютно верен тезис про то, что не столько от украшения храма цветами, сколько как от украшения себя добродетелями и совершенствами в общении с вами преуспевает ваша жена, безусловно, то есть вы в этом смысле — главная лестница, ведущая её к Богу семимильными шагами. Равно, как и наоборот.
А. Ананьев:
— То есть работы больше, удовольствия меньше, от этого и награда выше?
о. Александр:
— Ну, не то чтобы, я это никак не оцениваю, но это очевидный факт. Более того, в эту сторону у нас ведь совершенно однозначно смотрят и все традиционные религиозные формы. Вспомним, например, соседний нам иудаизм, который предписывает мужчине в день субботний посещение синагоги просто абсолютно однозначно, это его прямой долг, не в смысле там он хотел-не хотел, полезно-не полезно, он должен там быть. Женщине он не предписывает ничего абсолютно. Эффектнейшим способом, выруливая эту ситуацию не темой детей и кухни, а тем, что Адам, сотворенный из земли, нуждается в продолжении возделывания, а Ева, сотворенная из Адама — это лучшее из всего того, что сотворил Бог, потому что вот уже ничего более совершенного, как из человека произведенное, уже сделать нельзя, поэтому ее учить — только портить. Соответственно, как бы собрание в синагоге — это собрание научения, поэтому все прекрасно, она уже готова к Царству Небесному, пусть спокойно занимается кухней, то есть в этом, конечно, есть определенного рода манипуляция. (смеется)
А. Митрофанова:
— Конечно.
о. Александр:
— Очевидно. Но если серьезно, ведь Древняя Церковь совершенно неслучайно выделяла даже среди женщин совершенно определенные типы служений, например, отдельно говоря о девицах, отдельно говоря о вдовах, которые вот внутри церковного собрания несут какое-то большее число трудов и послушаний, потому что почтенные матроны, обремененные семьями и мужьями, вот самой волей Господней к ним и приставлены, к этим семьям и мужьям, равно как и наоборот.
А. Митрофанова:
— И это твой путь, условно говоря. Я знаю ситуации, когда, ну немного, но знаю такие случаи, когда женщина начинает отдаляться даже от семьи, потому что есть какое-то церковное или социальное служение, очевидное для нее, и очень благородное, и социально одобряемое — страдает семья, в этих случаях страдает семья вплоть до даже вот каких-то глубоких кризисов, и не уверена, что, может быть, в каких-то ситуациях это такой вполне допустимый вариант. Однако есть вообще мужья потрясающие, я вспоминаю историю доктора Лизы, Елизаветы Петровны Глинки, вот Глеб Глебович — как он понимал, что делает его жена! Он был здесь, в нашей студии, это человек, который у меня вызывает глубочайшее почтение. Но это, скорее, редкость. Поэтому для женщины, мне кажется, если мы не берем такие исключения, как Елизавета Петровна, которая, наверное, все-таки подтверждает правило, то для среднестатистической гражданки типа меня вполне естественно, что главное — это муж-семья. Остальное — ну вот, по силам и по времени.
А. Ананьев:
— Ну, ты как раз пытаешься найти какой-то баланс, какое-то равновесие в этих вопросах, но в том, что вот это противоречие, оно все-таки имеет место — это правда, либо ты с Церковью, с верой, со Христом, либо ты с мужем с готовкой, с уборкой. Иначе не было бы монахов, которые поняли, что вот семья будет мешать, семья будет мешать моему служению Богу. И семья всегда мешает служению Богу.
А. Митрофанова:
— У тебя какое-то чувство вины, что ли, я не пойму? Ты все время как-то: «а как бы тебе было хорошо, если бы ты сейчас была бы в храме, а ты вот со мной...»
А. Ананьев:
— Солнце, да, да, у меня чувство вины, потому что я понимаю, что до нашего знакомства ты чаще, ты просто чаще была в храме, и Великим постом, и на Страстной неделе, ты каждый день была в храме...
А. Митрофанова:
— Посмотри на лицо отца Александра.
А. Ананьев:
— ...а сейчас я понимаю, что и молитвы стало меньше по моей вине, и в храме ты стала бывать меньше по моей вине. На отца Александра я вообще стараюсь не смотреть, потому что вот все, что я говорю, отец Александр опровергает своей собственной жизнью, своим собственным примером, потому что, казалось бы, откуда у священника Великим постом может быть свободное время, чтобы украшать печеньки для куличей для своей жены, которая печет? Тем не менее, вот ночами отец Александр Великим постом занимался тем, что выписывал кремом на этих печеньках поздравления со Светлой Пасхой. Да, да, так и было, я знаю, что так и было, я видел эти куличи своими глазами, я нисколько в этом не сомневаюсь. То есть вы опровергаете вообще все, что я говорю, но то, что я говорю — это тоже правда.
о. Александр:
— Здесь, наверное, это не вопрос про правду-неправду, это вопрос про оценку. Ну как бы про оценку, и вот именно как совершенно верно заметили мы про расстановку приоритетности, то есть совершенно нормально и естественно находиться внутри семейных отношений вовлеченно, апостол Павел говорит, и говорит это мужчине, кстати, что «Тот, кто оставил попечение о своих ближних, о своей семье — отрекся от веры и хуже неверного, хуже язычника». То есть, опять же, Христос говорит в Евангелии, что «тот, кто сказал родителям: «Дар Богу то, чем бы ты пользовался от меня», как бы и с вашей точки зрения он вообще молодец и не повинен — вообще-то преступает заповедь, то есть здесь соподчиненность этих вещей на самом деле очевидна. Семья — это малая Церковь, община — это большая Церковь, вот, соответственно, мы движемся от меньшего к большему, это совершенно нормально, естественно и очевидно. Мы взращиваем что-то сначала в меньшем объеме, потом можем экстраполировать это куда-то шире, вывести это в больший объем, никак наоборот оно вообще никогда не работает. Нельзя где-то там набраться нравственных совершенств на стороне, а потом прийти их и внедрять в семью.
А. Ананьев:
— Ну, точнее всего и однозначнее всего о расстановке приоритетов Спаситель говорит вот в Евангелии от Матфея, в главе 10-й: «Враги человеку домашние его, и кто любит отца или мать более, чем Меня, не достоин Меня, и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня». О жене он не говорит, но имеет это в виду в первую очередь, и уж если кто любит жену или мужа больше, чем Меня и предпочитает мужа тому, чтобы прийти ко Мне в церковь, тот вообще грешник-грешник ужасный.
о. Александр:
— Я замечу, что это уже экзегеза, то есть на этом этапе вы уже толкуете, а не пересказываете текст.
А. Ананьев:
— Ну, разве это не очевидно?
о. Александр:
— Ну, вообще никакая экзегеза не очевидна, это всегда усилие в той или иной степени тяжести.
А. Ананьев:
— Как говорит наш дорогой друг, психолог Кристина Корочка: «В очевидности собственных высказываний есть первый признак недалёкости и необразованности».
А. Митрофанова:
— Поясните, отец Александр.
о. Александр:
— Нет, здесь простая вещь, она не то что простая, на каком-то этапе у меня как-то вот случилось такое, как мне кажется, понимание этого фрагмента, то есть я всю жизнь как-то ходил мимо него и его сознательно избегал, а как-то раз вот он прямо взял и внутренне прожился. То есть нам кажется, что Христос противопоставляет: либо-либо, а вот на каком-то этапе мне вдруг стало как-то внутренне очевидно — я не настаиваю на этом опыте и не говорю, что это как раз единственно верная экзегеза этого фрагмента — что Он указывает на правильную и неправильную последовательность, что вот любовь к Богу и любовь к ближнему взаимосвязаны, вот их как раз нельзя дробить и рвать, что — нет, если ты любишь Бога, будь любезен, люби Бога. Если ты тут вот с ближними как-то, значит, у тебя с Богом недостача, и наоборот. Нет, в свете любви к Христу нормализуются наши отношения и наша любовь вот к этим самым ближним, а вне этих отношений — ну, понятно, что на том этапе это вообще как бы про Бога в широком смысле слова, но тем не менее, уже из нашего контекста можем и так говорить, а вне этого они как бы бессмысленны, то есть там на самом деле ничего не рождается, и мы тоже знаем кучу этих примеров любовных любовей, которые вообще недалеки от самых нездоровых форм, в плане любви как обладания, как бы жажда поглощения другого и полного введения его, как аппендикса, в свою жизнь, как бы приращивания к себе насмерть, ну и другие удивительные вещи. То есть вот здесь через любовь Христову ты имеешь нормальную любовь ко всем остальным, в противном случае там какой-то жуть и ужас.
А. Ананьев:
— Это надо, конечно, прожить вот это понимание, которым вы сейчас поделились, потому что мне пока доступно только очень такое лобовое и банальное объяснение, что вот, мол, если муж тебя не пускает в церковь — бросай такого мужа и иди в церковь, и в этом контексте я, конечно, ужасно переживаю по поводу того, что происходит у нас, но надеюсь, что ситуация изменится. И вообще, муж должен вести жену в церковь, как вы вот говорите в традиции иудаизма, да и в исламе тоже, там именно мужчина идет к Богу, а женщина там следует за ним или не следует за ним, уже дело десятое, но благополучие семьи в отношениях с Богом зависит именно от мужчины. У нас почему-то, если мы не принимаем во внимание семьи священников, в остальных семьях, как правило, в 99 процентах случаев именно жена тащит семью в церковь, хоть как-то на своих плечах, буквально или образно, но все сама, а мужчины почему-то нет, и как это исправить тоже не совсем понятно. Даже по нашей семье непонятно.
А. Митрофанова:
— Слушай, всему свое время. Мне кажется, что Господь же людей-то не кидает.
А. Ананьев:
— К людям больше вопросов, конечно. Сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация на Радио ВЕРА, а через минуту мы вернемся к разговору и все-таки попробуем выяснить, так что же нас ожидает по ту сторону земной жизни? Действительно ли мы будем вместе? Что об этом говорит Священное Писание? Что об этом говорят церковные предания? Или же нас там ожидает нечто совершенно иное, и рассчитывать на это не придется? Что значит семья с точки зрения вечности? Это программа «Семейный час», не переключайтесь.
А. Ананьев:
— Что ожидает нас по ту сторону земной жизни? Это программа «Семейный час на Радио ВЕРА», с вами Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— ... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— И в Великую субботу мы пригласили к разговору нашего гостя из Ярославля, настоятеля храма Богоявления в самом центре Ярославля, священника Александра Сатомского. Кстати, в Ярославле сейчас должно быть очень красиво, там весна гораздо более отчетлива, чем в Москве. Все-таки город, такое впечатление, что он чуть ли не южнее находится, хотя на самом деле он находится севернее Москвы, но сколько раз мы там ни были, все время ощущение, что там какой-то курорт-курорт, и весной там, наверное, особенно хорошо, да?
о. Александр:
— Мне кажется, это все происходит из общей логики: хорошо там, где нет нас, и, соответственно, куда мы приезжаем по какому-то иному поводу, нежели чем ежедневную работу работать, там, конечно, удивительно. Это как бы, скорее, про угол зрения, чем про географию.
А. Ананьев:
— Но объективно, объективно уютный город. Итак, отец Александр, давайте разбираться, что мы знаем о загробной жизни в контексте семьи?
о. Александр:
— Правильный ответ — «ничего». Пойдемте домой.
А. Митрофанова:
— Готовиться к пасхальной службе.
о. Александр:
— Да. В том смысле, что мы и в целом, не в контексте семьи, имеем очень маленькое, очень ограниченное представление о каких-либо реалиях вот такого типа бытования. Более того, тоже сразу важный тезис, который нам должен развести в стороны две вещи: в целом в ряде случаев Новый Завет вообще ничего не предлагает по поводу так называемого «посмертия», он не теоретизирует на тему самостоятельного бытования души в отделенности от тела, а говорит про свет вечного дня, то есть про Царство Божие, пришедшее в силе, явленное в мире, новое небо и новую землю, Небесный Иерусалим, сошедший в нашу реальность, и, соответственно, про жизнь вечную, а не про какую-то посмертную, то есть про ситуацию, в которой смерть побеждена.
А. Ананьев:
— Какое-то общение доказано по ту сторону земной жизни после смерти?
А. Митрофанова:
— А как это можно доказать?
А. Ананьев:
— Ты знаешь, очень часто я встречаю в откровениях святых — людей, которым я доверяю, рассказы о том, что «к ним пришел тот», «к ним пришел этот», то есть личность там сохраняется.
А. Митрофанова:
— Конечно.
А. Ананьев:
— Личность человека, которого ты любишь, там, по крайней мере, ближе к тебе, чем личность человека, к которому ты равнодушен. Стало быть, я вправе ожидать от загробной жизни того, что я там тебя не потеряю, да? Что муж не потеряет свою жену, а дети не потеряют любимых родителей и встретят их там, но мы на это надеемся, правильно?
А. Митрофанова:
— Очень.
А. Ананьева
— И свидетельства святых тому доказательство. И вот вопрос: будет оно так или нет, и на что мы в праве рассчитывать?
о. Александр:
— Ну вот здесь хороший тезис про опыт святости в том смысле, что вообще церковное почитание святых как таковых, это вот первый положительный тезис в данную копилку, то есть он не от Писания в основном, хотя Писание тоже указывает нам, почему мы почитаем святых, каким образом, в чем почитание верное, в чем ложное, но просто как церковная практика, это и очень обнадеживающе, а с другой стороны, и очень доказательно. Обнадеживающе в том смысле, что дает нам какую-то вот эту надежду на сохранение личности, а с другой стороны, доказательно, потому что у нас есть огромный объем материала, как раз, как Александр сказал, который и указывает на то, что человек помнит, кто он, знает, кто те, к кому по той или иной причине он явился, то есть он имеет отношение, он не явлен, как, условно, какой-нибудь абстрактный вестник, как сила небесная, которая сошла ровно для того, чтобы сообщить нечто, ну, собственно, как мы видим ангелов в Ветхом Завете, то есть вот они явили волю Господню, это вообще никак не обозначает их отношение, ни положительное, ни отрицательное, никакое, они выполнили функцию, всё. Со святыми не так — они её хотя и выполняют, но это всегда какая-то очень личная история. Можем вспомнить массу случаев с явлениями Богородицы тому или иному, вот там какой-нибудь страдающий, обезножевший пьяница, которому является, например, преподобный Варлаам, если не ошибаюсь, Серпуховской, и, значит, настаивает, чтобы тот шёл и исцелялся от такой-то иконы Богородичной, и он, соответственно, находит, вот вам Неупиваемая Чаша. Ситуации, когда Богородица лично является и настаивает на похожих же вещах, то есть там ряд менее известных святынь, тоже как бы вот вполне понятные темы. И вот такого рода свидетельства убеждают нас достаточно доказательно в сохранении и личности, и отношения, а мы понимаем, что вообще отношение, как таковое, является важной частью личности.
А. Митрофанова:
— Меня вообще, знаете, в историях святых всегда, а в последнее время особенно, больше всего поражает их включённость в наши жизни, в наши дела. Мы с ними лично чаще всего всё-таки незнакомы, ну если вот, допустим, может быть, кто из святых ближе всего на линейке времени к нам — святитель Лука (Войно-Ясенецкий), может быть, новомученики XX века, есть люди, которые, может быть, их знали лично, хотя их сейчас тоже по понятным причинам крайне мало, однако вот такие люди есть, в большинстве своём молимся ли мы святым, чьи имена носим, или просто святым, с которыми у нас какие-то свои тёплые личные отношения, меня это поражает. Ну, какое, казалось бы, им дело могло бы быть до нас? А им есть дело! Ну, это вот, условно говоря, если бы там, если проецировать на себя: меня бы ежедневно забрасывали тысячами писем с просьбами о помощи — я бы выгорела, ну, просто потому, что я любить не умею по-настоящему, понимаете, ну, не умею, сколько бы я там ни говорила о любви, я не умею. У меня сердце не в том состоянии, чтобы вместить в себя такое количество людей, их боли, их обстоятельств, их слёз, их радостей! Нет, нет, я вполне эгоцентричная гражданка, а святые — это люди, которые себя в земной жизни раздают и в вечности продолжают себя раздавать, сохраняя при этом себя, вот поразительным образом сохраняя при этом себя. И, может быть, как раз, вот почему и говорится, что «саван не имеет карманов», единственное, что мы можем взять с собой в вечную жизнь — это состояние сердечной мышцы, вот сколько в неё любви уместилось, сколько в меня любви уместилось — вот это мой единственный, на самом деле, будет багаж, который, между прочим, вот при этом переходе, он абсолютно может быть безлимитным, то есть никто там с тебя не спросит, что вот больше такого-то, пожалуйста, на борт не пускаем — нет, наоборот, чем больше, тем лучше. И в этом контексте как раз семейная жизнь, мне кажется, это очень важный этап, потому что где ещё мы можем настолько глубоко вот эту самую любовь друг к другу прокачать. И вообще, а если любовь друг к другу, как у нас любят в наших подкастах говорить: научишься одного человека любить, будет проще научиться любить и более широкий круг ближних, хотя бы одного научись любить. Вот поэтому, мне кажется, что как раз семейная жизнь, она наш проводник в каком-то смысле.
о. Александр:
— В первейшем, то есть здесь даже не в каком-то, а в первейшем. Собственно, нам от книги Бытия рассказана эта история про то, что человек не ощущает свою целостность до этапа, пока не вступит вот в такого рода отношения, пока там не появится второй, и вот тогда вот этот мужчина и эта женщина родят то единство, в котором они задуманы, потому что вне этого мы видим, что, как сказать, Адам не успокоен.
А. Ананьев:
— И остался в раю.
о. Александр:
— Далеко не факт. Это же, мы же знаем, история не имеет сослагательных наклонений, как бы эта история рассказывалась бы, если бы не случился вот этот эпизод, мы и представления не имеем.
А. Митрофанова:
— Отец Александр, ну вот смотрите, действительно, да, муж и жена — полнота в этом смысле, поодиночке в нас этой полноты нет, но почему тогда в Царствии Небесном не будут ни жениться, ни замуж выходить, не будет ни мужеского пола, ни женского? Почему не будут там создавать семьи, это, ну, более-менее как-то, как мне кажется, я себе понимаю, представляю.
А. Ананьев:
— Но, кстати, не факт. А почему, если ты там не встретишь какую-то прекрасную душу, ты не захочешь быть с ней вместе, одним единым, целым, почему нет? Там такая же жизнь, как и здесь, просто немножко про другое.
А. Митрофанова:
— А мне кажется, там просто уже полнота вот какая-то. Я не знаю, ну это из области фантастики, но почему не будет мужеского пола и женского? Как же мы тогда будем друг с другом взаимодействовать, как ангелы? Это как?
о. Александр:
— Смотрите, вот здесь важный тезис. Во-первых, апостол Павел, говоря, что «в Христе нет мужского пола и женского», не имеет в виду обнуление пола как характеристики, он указывает лишь на то, что социальной значимости, которую он имеет во всех отношениях внутри Церкви, он не имеет — пол, то есть и мужчина, и женщина абсолютно равно успешны в строительстве отношений с Богом, вот в чём идея. Вот как раз это и обнуляет вот эту чудесную иудейскую идею про то, что «ты настолько совершенна, что сиди дома». Все призваны. Все призваны, все царское священство, все люди, взятые в удел, вот в этом смысле ни мужского, ни женского, безусловно. Соответственно, мы можем, рассуждая по аналогии, привлечь несколько фрагментов к пониманию, так как мы ведь ходим с вами в принципе вокруг текста собеседования Христа с саддукеями...
А. Митрофанова:
— ...которые пытаются его подловить и говорят: «Вот женщина, у которой по очереди умерли семеро мужей, семеро братьев, кому же она в вечной жизни, кому она будет женой?»
о. Александр:
— Да, это совершенно чётко криминальная хроника... Знаете, там надо было состав борща-то как-то систематически изучать. (смеются) Ну да ладно.
А. Митрофанова:
— Но это они же гипотетически рассказывают историю.
о. Александр:
— Я понимаю, гипотетически умерли, гипотетический состав. Но Христос в этой ситуации, мне кажется, предлагает не описание, ведь Он же во всех остальных случаях прибегает к притче, когда живописует реалии Царства, то есть, притча подчёркивает какой-то важный аспект, но не учительно, а описательно: «это похоже на», но «похоже» и «равно» — это две большие разницы. Царство Небесное похоже на женщину, которая потеряла деньги, ковырялась полдня по дому, всё подняла, перекопала, нашла и пошла, всем рассказала. Интересно, если проводить прямые аналогии, то тут рисуется вообще очень оригинальный образ, но оно ощутительная аналогия. Так же и тут: хотя Церковь достаточно активно интерпретировала этот материал как прямой, но мы можем посмотреть на него чуть-чуть шире. Ну, как бы тезис по поводу того, что понятно, почему в Царствии Небесном не будут появляться новые люди, не был понятен целому ряду ранних христианских авторов, но даже смотреть в эту сторону не будем, здесь у нас только сослагательное наклонение, его слишком много. По поводу того, что, во-первых, все половые константы однозначно нами сохраняются и наследуются, опять же, это пример святых, которые остались ровно теми, кем они были. А во-вторых, у нас есть совершенно конкретный пример собственно Христа, Которого мы видим в момент Преображения и в момент по Воскресении, а мы знаем, что вот Христос, что Преобразившийся, что Воскресший — это полнота в том числе человеческой природы, как она задумана, и как она будет реализована в свете дня вечности, то есть мы должны стать подобны Ему. И ни одну из своих человеческих характеристик Он не теряет, Он остался Иудеем, то есть семитом, мужчиной, в абсолютно конкретной возрастной категории и со всеми теми признаками, вплоть до ран на теле, черт лица и всего остального, которые были присущи Ему всегда, отсюда мы должны сделать однозначный вывод, что мы воскресаем в том же самом теле и банально, в том же самом поле, в котором мы всю жизнь и жили, ни в каком другом.
А. Ананьев:
— В котором нас запомнили те, кто нас любят.
о. Александр:
— Ну, как бы в котором мы находились во всей той обойме социальных вот этих отношений, и в котором мы их построили так, как построили.
А. Ананьев:
— Интересно, а для Богородицы Христос воскрес младенцем?
о. Александр:
— Не думаю. Я думаю, что Он для всех воскрес одинаково.
А. Ананьев:
— Она просто, ну как любая мама, как мне кажется, она помнит и любит Его родившимся младенцем. Почему она на иконах изображается, вот мне сейчас пришло в голову, Богородица с Младенцем? Она увидела Его именно таким.
о. Александр:
— Ну, здесь, скорее, про догматическую мысль о Боговоплощении, о том, что Творец всяческих в конкретный момент времени лежал на руках и питался материнским молоком, отсюда у нас даже икона «Млекопитательница», на самом деле это догматический образ, то есть он посвящен не вскармливанию детей и помощи матерям в соответствующих ситуациях, как на него смотрят сейчас, а он рождается из догматического соображения подчеркнуть человеческую природу Христа, то есть что вот Он был вскормлен так же, как все остальные, вообще никаким отличным образом.
А. Ананьев:
— Да, вот апостолы запомнили Его таким и увидели Его таким... Кто его знает...
о. Александр:
— Не знаю, не знаю, увидели они Его тоже все-таки и несколько отличным, то есть Христа не узнают, но и узнают, потому что вот случай на Тивериадском озере, когда Иоанн говорит Петру «Это Господь». То есть вот тут такая не вполне однозначная ситуация, у нас как бы здесь больше сослагательных наклонений.
А. Ананьев:
— Семейный час на Радио ВЕРА. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, я Александр Ананьев и с вами ведущая Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— А действительно, вот по пути в Эммаус Господь является двум апостолам, и они — да, как будто бы говорят с кем-то другим и не с Ним, что это — преображение? Вот Он является преображенным по воскресении, или, может быть, я не знаю, или они настолько в этот момент внутри своих переживаний, что не способны Его распознать?
о. Александр:
— Вполне возможно и то, и другое, и равно, как и интерпретация той вечери, в рамках которой Христос был узнан, Он познался ими в преломлении хлеба, и вот толкователи по этому поводу замечают, что это либо обозначает духовный опыт, ну, то есть, что просто в какой-то момент времени Он взял и открылся им, вот как бы с их очей пала та пелена, которая находилась там, либо же произошло простое узнавание, что вот этот человек вроде как бы не очень знакомый, а не очень знакомый просто потому, что он умер, ну, то есть всё, он настолько выключен из их сознания и настолько не существует...
А. Митрофанова:
— Но у Петра-то нет! Он-то говорит: «Это же Господь!»
о. Александр:
— Ну, это случай, который происходит уже по Воскресении, то есть и они уже видели Христа Воскресшего, они поэтому и здесь Его узнают, а эти двое считают, что всё, там, на Кресте всё закончено, и поэтому какие бы ассоциации не вызывал у них этот человек, вот, видимо, конечно, они к этому принятию не приходят, и в моменте, когда Он преломляет хлеб, Он делает это каким-то таким особенным образом, которым всегда делал Сам Христос, и по жесту они просто узнали Его. Вот у нас как бы две интерпретации, какая из них лучшая и правильная, я думаю, что никто не скажет.
А. Митрофанова:
— А что делать нам-то, чтобы друг друга узнать? А то окажемся, понимаете, и... Хотя я в это не очень верю, всё-таки и правда, если есть внутри вот это самая сердечная мышца, ну, всё-таки подскажет, вот это даже внутреннее наше что-то, что взращивается на протяжении лет совместной жизни, оно подскажет, даже если внешне мы будем неузнаваемы.
А. Ананьев:
— Прежде чем отец Александр даст ответ, я тебе дам свой ответ: жить здесь и сейчас, надеясь на то, что завтра в этой земной жизни ты узнаешь своего мужа тем же самым человеком, за которого вышла замуж, потому что, согласно официальной статистике в Российской Федерации, 98 процентов на это не способны, и на следующий день они не узнают своего мужа и расстаются с ним. О, как трагично!
А. Митрофанова:
— Ну, ладно, почему 98-то, ну что ты? Ты сгущаешь краски.
А. Ананьев:
— Ну, немножко сгущая краски, 74,5 процентов, какая разница? Много, трагически много! Отец Александр?..
о. Александр:
— Опять же, с одной стороны, к тезису об узнавании, о сохранении союза нас подводит и Ветхий Завет, который, говоря о том, что двое становятся одной плотью, а в данном случае это обозначает максимальную степень этого союза, а параллельно мы имеем в виду, что весь наш жизненный путь, собственно, и ценен в очах Божьих, то есть Бог и дает нам жить историю, потому что она есть для нас история возрастания в отношениях с Ним и с людьми, и эта история ни на каком этапе не обнуляется. То есть, собственно, из этих соображений и человечество в истории, и каждый человек в истории, то есть с момента грехопадения Бог не уничтожил всё и не построил ещё раз, вот Он как бы весь этот процесс ведёт, и каждый из его этапов ценен. Так уж если все те этапы ценны, то неужели же менее ценен самый главный и основной? Со всеми остальными мы не образуем единство, как одна плоть, ну вот не образуем, как угодно, образуем его вот с этим кем-то одним. Здесь, конечно, рождается много и совершенно трагических вопросов про то, что происходит с людьми, которые вступали в брак неоднократно, какие из этих отношений тогда будут ценнее, какие менее ценнее?
А. Митрофанова:
— Ну, собственно, это вопрос саддукеев к Христу: «женщина-то, у неё семь мужей было, что ж теперь?»
о. Александр:
— Вполне возможно, поэтому Христос и обнуляет этот вопрос, что вы вообще заблуждаетесь, вы вообще не знаете Писание, вы смотрите не в ту сторону. Но повторяюсь, что вот мне кажется, что суть этого ответа в притчевом образе о том, что Царство инаково и отношения в нём инаковы. Наверное, это не значит, что их там нет, что их суть и смысл, и тип не таков, но это не значит, что их нет или они хуже, а наоборот, они есть и только глубже и лучше.
А. Ананьев:
— А в догматическом смысле что такое христианский брак? Ведь это не только единение тел, это ещё и единение душ, и причём, не побоюсь этого слова, в вечности.
о. Александр:
— Безусловно. Но здесь мы не можем сказать об этом ничего догматически, потому что наша догматическая рамка на самом деле очень маленькая...
А. Ананьев:
— Но во время венчания же там произносятся какие-то тексты на этот счёт?
о. Александр:
— Но во время венчания узловым текстом является учительство как раз апостола Павла о типе взаимоотношений между мужем и женой, и этот тип, как между Христом и Церковью. Христос воскресший не забыл про Церковь в свете полученного опыта, как то, что Он настолько велик и превосходящ, что-то его земная община как-то сразу отложилась, нет. Он, собственно, ради неё на Крест всходил и ей плоды Воскресения принёс, вот как бы вся идея, соответственно, между мужем и женой отношения строятся вот по такому принципу. А отсюда соответствующий вывод: так как не разорвались отношения между Христом Воскресшим и Его телом, пребывающим здесь и сейчас на земле, значит, по всей видимости, у нас не рвутся отношения между теми супругами, один из которых в вечности, а другой ещё длит своё земное существование, и, безусловно, они не должны разорваться и на этапе, когда оба окажутся в свете вечности.
А. Ананьев:
— Внимание, неожиданный вопрос: если муж и жена хотят быть вместе не только здесь, но и (глубокомысленная пауза) — там, им следует быть похороненными только вместе.
А. Митрофанова:
— Это вопрос или утверждение?
А. Ананьев:
— Это утверждение. А вот теперь вопрос — да?
о. Александр:
— Нет. Нет, отнюдь. В этом смысле наши переживания по поводу мест захоронений, с одной стороны, очень понятны, с другой стороны, скажем так, в ряде случаев преувеличены. Тело, безусловно — храм и святыня. Тело, безусловно, должно быть погребено должным образом и с соответствующим почтением. Но близость, дальность вот этого захоронения там, друг от друга или ещё, не играет никакой роли. Здесь вопрос про то, что в воскресении мы все окажемся в единстве, то есть вот не будем мы разбросаны по разным местам, и, соответственно, если кто-то захоронен в Нью-Йорке, а кто-то в Антверпене, то, извините, но как бы нет. Как бы отнюдь, отнюдь. Это всё принадлежность века нынешнего, а для вечности всё это не играет никакой роли, опять же, по примеру тех святых, которые слышат через Христа и в Христе, и Христом действуют везде и всюду, вне какой-либо привязки к какой-либо географии.
А. Митрофанова:
— Мне вообще кажется, что география так же, как и время: мы настолько привыкли внутри них и в этих рамках мыслить, нам очень сложно представить себе мир без времени и пространства, когда и то, и другое отменяются, упраздняется уже всё, за ненадобностью, по Второму Пришествию, по воскресению как сложно понять, что такое вечность, потому что мы целиком полностью заточены на линейку времени, точно так же сложно и бесконечность понять, и что это за мир, где непонятно, что там, где вверх, где низ, где близко, где далеко, а оно всё иначе, оно просто всё иначе. И это ещё, знаете, простите, профессиональный травматизм — у Пастернака, я очень люблю роман «Доктор Живаго», единственный момент, который меня там вот прям очень смущает, это размышления Пастернака как раз о воскресении мёртвых, где он говорит: «Я не верю в воскресение мёртвых в том виде, как оно описано, что вот все восстанут — где вы разместите эти миллиарды, миллиарды людей?» И у меня каждый раз внутренний вопрос: но ведь их же не надо размещать на планете Земля или других планетах Солнечной системы, это всё будет как-то иначе, просто мы не представляем, как! И, наверное, в этом смысле действительно не так-то важно, насколько далеко друг от друга похоронены супруги, а бывает так, что останков нет.
А. Ананьев:
— И тут на сцену выходит предание о Петре и Февронии.
А. Митрофанова:
— Но это же предание. Да, мы чтим его, но оно...
А. Ананьев:
— Понимаешь, в любой истории, особенно вот такой важной, как предание о Петре Февронии, есть зерно здравого смысла какого-то, и если уж в загробной жизни Пётр и Феврония, святые, стремились быть вместе телами здесь, на Земле, то явно это о чём-то свидетельствует, не может же быть это просто так.
о. Александр:
— Ну, я подозреваю, что здесь, на самом деле, и очень простой дидактический ход автора текста, опять же, я не к тому, что так не случилось, так и случилось — да, и захоронены они вместе.
А. Ананьев:
— А как вы считаете, так случилось или так не случилось?
о. Александр:
— Ну, то, что они захоронены вместе и вместе в одной раке пребывают, я видел прямо двумя своими глазами, и все, кто были в Муроме. Ничего ранее я не видел, потому что родился несколько позже, чем произошла вся эта история, но факт остаётся фактом — вот они двое в этой одной раке пребывают. И здесь, мне кажется, как раз простая дидактика, то есть простое научение именно как раз про то, что свет этих отношений никуда не угас с моментом их смерти, а при том, что ещё оба монашествующие, оба в постриге, уж казалось бы, ты отложился от одной семьи, от малой своей вот этой церкви, приложился к другой, потому что та твоя община монашеская — это твоя новая семья, и вроде бы теперь ты должен красиво пребывать там, жена твоя в другом месте, и так вот уж и повелось — нет ничего подобного, то есть вот эта идентичность оказывается важнее, чем вот это новоприобретённое.
А. Ананьев:
— У нас осталась минута до конца «Семейного часа», за эту минуту я хочу попросить вас дать совет тем, кто хочет и после смерти сохранять связь друг с другом. Может быть, есть что-то, на ваш взгляд, что мы можем сделать сейчас?
о. Александр:
— Да мне кажется, всё то, что мы можем сделать сейчас, мы должны сделать и не в свете этого вопроса, то есть беречь, любить друг друга и взращивать отношения мы должны и в свете мысли о том, что всё конечно, ничто никуда не длится, и с закрытием глаз заканчивается всякая история, и в свете нашей твёрдой христианской уверенности, что на самом деле — нет, это не так, и вечность нас ждёт, мы должны делать одни и те же вещи.
А. Ананьев:
— То есть не надо бросать мужа и идти в храм, и просить Господа, чтобы нас это как-то не разделили?
о. Александр:
— Наверное, нужно, этапно взращиваясь внутри брака, на каких-то этапах оказываться в этом храме вместе.
А. Ананьев:
— Аминь. Спасибо вам большое за этот разговор, простите нас за путанные вопросы, тема такая, знаете, что даже не знаешь, как вопросы формулировать, но ответы мы получили более чем убедительные, понятные и яркие. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, был этой Великой Субботой в светлой студии Радио ВЕРА. Спасибо, отец Александр.
о. Александр:
— Спасибо вам.
А. Ананьев:
— А мы с Аллой Сергеевной отправляемся в любимый храм. Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
-... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Пасха будет. С наступающей Пасхой! С наступающим Христовым Воскресением! Услышимся через неделю, пока.
Все выпуски программы Семейный час