У нас в гостях был ведущий редактор пресс-службы патриарха Московского и всея Руси, сотрудник института истории и археологии Республики Северная Осетия-Алания диакон Дмитрий Асратян.
Мы говорили о том, как 1100 лет назад Алания приняла христианство, какие святые особенно почитаются в этом районе Северного Кавказа, а также какую роль сыграли русские миссионеры в возрождении здесь православия в 18 веке.
Ведущие: Алексей Пичугин, Алла Митрофанова
А. Пичугин
— Друзья, здравствуйте. «Светлый вечер» на светлом радио. Здесь, в этой студии, приветствуем вас мы. Я Алексей Пичугин...
А. Митрофанова
— Алла Митрофанова. Добрый вечер.
А. Пичугин
— И с удовольствием представляем нашего гостя. Ближайший час, эту часть «Светлого вечера», вместе с нами и вместе с вами здесь, в этой студии, проведет ведущий редактор пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси, сотрудник института истории и археологии Республики Северная Осетия—Алания, Дмитрий Асратян. Здравствуйте, отец Дмитрий.
Диакон Дмитрий
— Добрый вечер.
А. Пичугин
— 1100-летие крещения Алании отмечается в этом году. В этом или в прошлом — здесь такой вот важный тонкий момент все-таки нужно уточнить, насколько принципиальна эта дата, не знаю, или она во многом условна. Вот, может быть, отец Дмитрий нам сегодня как раз прольет свет на этот вопрос. Однако 1100-летие — это ну даже там выдающемуся математику, типа меня, понятно: это больше, чем... то есть Алания крещена раньше, чем была крещена Русь. И это какая-то невероятная дата, которая производит ну просто сильнейшее впечатление, мне кажется, на нас, людей XXI века. Мы как-то привыкли мыслить в своей системе координат: вот мы есть, есть там век XX, есть XIX. Ну может быть, есть еще Средневековье, все что раньше, это...
А. Пичугин
— Очень даже есть Средневековье. Средневековье вообще прекрасно существует.
А. Митрофанова
— Говорит Алексей Пичугин, занимающийся раскопками в Суздале. Ну естественно. Леша, ну ты себя-то не равняй с простыми смертными.
А. Пичугин
— Ну я вообще не равняю ни разу. Я просто считаю, что как бы есть исторические периоды, которые какие-то ближе к нам, какие-то дальше, но они от этого не становятся... Вот тот же XIX век — это, извините, у нас такое лирическое вступление получается, — но тот же XIX век не более понятен, чем XII век, например. А естественно, в XII веке из-за отсутствия там, ну если мы говорим о русской истории, об истории Средневековой Руси и там северо-востока, Новгорода, понятно, что мы там можем ориентироваться в большей степени на небольшой корпус письменных источников и данных археологии. А в XIX веке можем ориентироваться на гораздо больше источников. Но тем не менее для специалистов, которые... Я вот не специалист в истории Древней Руси, совершенно, я просто иногда там бываю в экспедициях.
А. Митрофанова
— В Древней Руси.
А. Пичугин
— Да, просто я при этом не специалист в Средневековой Руси, не специалист по XIX веке, а по диплому так я вообще по XX веку. Но при этом просто когда ты чуть-чуть в это погружаешься, тебе XII век не кажется сильно более далеким, чем там век XIX и XVIII — все равно мы ни там, ни там не жили.
А. Митрофанова
— Это была историческая справка от эксперта радио «Вера», Алексей Пичугина. Отец Дмитрий, к чему, собственно говоря, все это пытаюсь привести. Для людей необразованных, типа меня, 1100 лет назад — это непредставимая какая-то эпоха. Расскажите, пожалуйста, что известно про это время, какой тогда была территория, которую сейчас мы называем Северной Осетией — тогда она звалась Алания, что она из себя представляла, кто там жил, и, собственно, кто крестил эти народы?
Диакон Дмитрий
— Я боюсь, что при столь широко поставленной задаче мы не уложимся ни в час, ни в два, ни даже, наверное, в десять. Ну начну, может быть, с самого простого, с того, что так ли это давно, одиннадцать веков? Вот мне трудно судить, так сказать, о том, как такой временной промежуток осмысляют, скажем так, жители Центральной России. Но могу сказать, что для Кавказа как-то, скажем так...
А. Митрофанова
— Это как один день.
Диакон Дмитрий
— Обращенность в прошлое, да, она, в общем, характерна. И я даже могу сказать, что та дата, которую мы будем праздновать — официально, я уточню, официально главные торжества намечены на будущий год. Был подписан соответствующий указ главы нашего государства. Там обычно между подписанием указа и, собственно, основными мероприятиями обычно дается как раз пять лет на подготовку. Так что это будет на будущий год празднование. Но вот возвращаясь к самой дате 1100-летия, могу сказать, что, скажем так, были и те, и сейчас остаются, которые считают, что эта дата, она, скажем так, сильно преуменьшена, что на самом деле крещение Алании было намного раньше. Так что это понятно, что 1100 лет было до официальной даты крещения Руси. Но для многих оказалось, что — это вы можете и в интернете достаточно найти, скажем, достаточно критические отзывы, в частности в Южной Осетии звучали, что даты занижены, у нас как бы пытаются украсть несколько веков христианской истории.
А. Пичугин
— А можно ли тогда говорить о 1100-летии крещения Осетии скорее в рамках того, что 1100 лет назад Алания попадает в такое поле влияния Константинополя? А до того это была несколько иная история христианская. Понятно, что это все восточно-христианские земли, что это все равно в той или иной степени влияние Константинополя, и еще в доконстантинопольский период, довизантийский период оно прослеживалось. Но вот 1100 лет назад христианство на таком вот в Аланию попадает, скорее имперском уровне.
Диакон Дмитрий
— Ну вы почти ответили, наверное, на поставленный вами вопрос.
А. Пичугин
— Вопрос-то сейчас шире будет.
Диакон Дмитрий
— Но, в принципе, да. Мы привыкли, с 1988 года мы привыкли к тому, что крещение Руси было, соответственно, в году 988, и не особенно даже задумываемся, почему именно эта дата была выбрана. Просто потому, что именно под этим годом записано о крещении князя Владимира в «Повести временных лет». Но на самом деле крещение страны, понятное дело, что это само понятие, оно такое, достаточно условное. Потому что крестить можно человека, а крещение страны — это такая некая метафора, но тем не менее она вполне устоявшаяся. И так же, как применительно к Руси мы можем говорить о том, что именно крещение Владимира может рассматриваться как уже, так сказать, уже в полном смысле слова начальная точка для христианской истории Руси, что, конечно, вовсе не отменяет, в частности, общеизвестного крещения при княгине Ольге. И бабушка князя Владимира приняла, как мы хорошо знаем, крещение. Но тем не менее, хотя некоторые русские летописцы и это событие рассматривали как еще одно крещение, была такая концепция, наверное, в XVIII веке — пяти крещений Руси, то есть начиная от апостола Андрея, который тоже, по преданию, посетил и Киев, и Новгород.
А. Пичугин
— Ну это уже летописная история, да.
Диакон Дмитрий
— Тем не менее, мы неизбежно говорим о некоторых условностях. И рассматривали, что можно говорить о пяти крещениях — вот от апостола Андрея до князя Владимира.
А. Пичугин
— Ну крещение князем Владимиром — тоже это же такое достаточно условное явление. Поскольку, естественно, и до этого там предыдущие четыре условных крещения, у нас стоит Десятинная церковь, христиане не только в Киеве, но и в Новгороде, и в Ладоге христиане, и на северо-востоке. И понятно, что это люди, которые связаны с Европой, связаны торговлей, связаны какими-то воинскими историями, и они есть. И, наверное, кто-то из местных жителей, и не только в Киеве, но и где-нибудь на северо-востоке становился христианином. И при всем при этом археология нам показывает еще практически 150–200 лет после крещения Руси Владимиром сосуществование, прямо практически реальное сосуществование разных совершенно обрядов, не только христианских.
Диакон Дмитрий а
— Ну будем честны, что и не только через двести лет после крещения, но и через тысячу лет мы можем наблюдать.
А. Пичугин
— Ну хотя бы в XII веке погребальный обряд, в принципе, на Руси становится христианским. А уж в кого верили и как верили люди, которые там лежат, это другой вопрос.
А. Пичугин
— Ну сегодняшняя вера в приметы, скажем, то же самое. Соседство сознания языческого с, казалось бы, уже просвещенным сознанием человека XXI века.
Диакон Дмитрий
— Конечно. Естественно. Я просто по поводу того, что сказал Алексей, просто чтобы не забыть, поскольку опять-таки обозначены были важные моменты. Значит, что мы принимаем за отправную точку, говоря о крещении Руси и, соответственно, по аналогии можно говорить то же самое относительно Алании? Во-первых, крещение правителя и, скажем так, начало некоей непрерывной истории христианства. Потому что, если княгиня Ольга приняла крещение, то потом, мы знаем, был откат к язычеству при ее сыне. Но начиная от князя Владимира уже все правители, соответственно, они остаются христианами. И по поводу погребения тоже, кстати, сразу можно отметить, это такой надежный достаточно критерий того, как, насколько христианство становится, так сказать, действительно принятой религией. То же самое можно сказать и относительно Алании. Потому что начиная с X века — может быть, для археологов это более грустно, так сказать, но погребения становятся, что называется, безинвентарными — то есть представления о том, что человеку в загробной жизни понадобится много всего того, чем он пользуется в жизни, вот эти представления уходят, и мы видим, что начинается совсем другой, появляется тип совсем другой погребения. Это тоже служит довольно надежным подтверждением того, что крещение не ограничено только верхушкой, то есть начинается некая непрерывная история христианства в Алании. Другое дело, что она была более, скажем так, драматичной, чем на Руси, и в последующие века происходили такие события, которые в какой-то степени ну и сейчас продолжают влиять, вот именно в плане...
А. Митрофанова
— Поговорим об этом еще. А сейчас, если позволите, все-таки об отправной точке чуть подробнее хотелось бы вас расспросить. Как все-таки, что сегодня достоверно известно о факте крещения Алании? От кого, кто и каким образом воспринят был этот факт, в сознании людей что происходило в тот момент?
Диакон Дмитрий
— Да, значит, если мы пока будем говорить именно о том, что происходило непосредственно в начале X века, то можно, конечно, сказать, можно согласиться с теми, кто критикует выбор даты 1100 — в том плане, что, конечно, знакомство алан с христианством происходило и намного раньше. С этим никто спорить не собирается, тем более что аланы активнейше участвовали в переселении народов. Соответственно, немало алан оказалось и очень далеко от нынешних мест расселения их потомков — это и Западная Европа, и Северная Африка. Поэтому, естественно, и в Крыму, естественно, аланы знакомились с христианством раньше. И нет оснований сомневаться в том, что это знакомство было и на Северном Кавказе. Не будем сейчас касаться вопроса об историчности предания об апостоле Андрее. Но тем не менее, как мне кажется, сам текст жития апостол Андрея, который сейчас датируется обычно началом X века, вот сложившийся текст, замечательным исследователем Андреем Виноградовым. Но можно оспаривать историчность самого путешествия апостола Андрея, но, видно, что то, как агиограф говорит об этом путешествии, говорит о том, что для самого агиографа аланы уже в какой-то степени прияли христианство. Потому что в рассказе они доброжелательно принимают проповедь, из чего можно сделать вывод, что, надо полагать, что уже и в начале IX века сложилось житие, и текст жития апостола Андрея, включающего экскурсы о его путешествии вот в пределы аланские. А что происходит в начале, соответственно, X века? Тут опять-таки сразу можно сказать, что сама эта дата, как я сейчас честно признался, следующий год, она в какой-то степени получилось, что зависела от президентского указа. Но здесь большой беды в этом нет, потому что до конца, с точностью до года датировать крещение страны, под которым разумно иметь в виду, также как и в случае с Русью, крещение правителя Алании, да, царя, если хотите, в византийских источниках по-разному именуется, мы до конца не можем, с точностью до года. Но можно сказать, что это было после 914 года, где-то в интервале: 914-й — 918-й. И надо сказать, что датировать — может быть, для кого-то покажется, что это слишком большой разброс, на самом деле если мы говорим о том, что происходило 1100 лет назад, это очень хороший результат. И что самое, как мне кажется, ценное в этом плане то, что о крещении Руси вот те сведения, которые мы обычно считаем отправными, то есть «Повесть временных лет», напомните, пожалуйста, Алексей, какими примерно годами датируется?
А. Пичугин
— «Повесть временных лет»? Ну смотрите, там же разные списки у нас, получается. Ну, в общем и целом, это вторая половина XII века.
Диакон Дмитрий
— Ну, в общем, как бы то ни было, временной интервал очень большой между самим событием крещения князя Владимира и тем моментом, когда он фиксируется в летописях. То есть в Древней Руси сильно позже, так сказать, зафиксировали факт этого, это сам факт, но никого это, по большому счету, не смущает, мы привыкли к этой дате.
А. Пичугин
— Извините, оговорился: не вторая половина, а вторая половина все-таки XI века. А с начала XII века это ее списки уже такие...
Диакон Дмитрий
— Дальнейшее развитие. Ну как бы то ни было, по меньшей мере около ста лет отделяет. Во всяком случае, тех источников, с которыми мы сейчас непосредственно работаем. А крещение Алании — у нас есть свидетельства, к сожалению, не непосредственных участников, может быть, но непосредственного организатора все этих событий — это патриарх Константинопольский Николай Мистик. Он был весьма выдающимся и церковным деятелем, и государственным, какое-то время он, собственно, фактически был главой государства, регентом при малолетнем императоре. И он, будучи учеником и, возможно, родственником патриарха Фотия, своего более знаменитого предшественника, в общем, продолжал вот эту традицию и традицию византийского миссионерства. Далеко не во все эпохи византийцы были сильно заинтересован, как ни странно, в распространении христианства. На сей счет есть очень содержательная, хотя и во многом полемичная, монография Сергея Иванова — еще одного замечательного исследователя, византиниста. Он как раз доказывает, что византийцы по большей части не слишком интересовались чем-то, что находилось за пределами ойкумены. Но, как бы то ни было, эпоха Николая Мистика явно связана с активизацией миссионерского проекта, прежде всего на Востоке. И помимо того, что у нас разворачиваются в это время достаточно бурные события, кроме того, существуют и достаточно большое количество письменных свидетельств. Потому что так получилось, что Николай Мистик активно писал, оставил очень большое эпистолографическое наследие. И эти письма не канули в Лету, они были переписаны практически сразу после его кончины, которая последовала в 905 году. То есть ко временам, когда начинается научное изучение истории Северного Кавказа и Алании, в частности, у ученых уже был материал достаточно подробный, и при этом ну практически аутентичное свидетельство. Сам Николай Мистик, конечно, никогда в Алании не был, но он написал обычно так называемое «аланское досье», которое выделяют в его обширной переписке — по меньшей мере семь посланий, которые связаны вот с событиями, которые мы называем крещением Алании. Поэтому это еще один аргумент в пользу того, что все-таки, так сказать, с научной точки зрения, да и с общечеловеческой, вот именно дата 1100, она как бы является наиболее обоснованной. Потому что о других крещениях Алании — будь то апостольский век, или в IV веке, одновременно с крещением, соответственно, более известным крещением Иверии и Армении, об этом у нас есть материалы преимущественно агиографического характера — то есть это жития святых, которые, конечно, написаны намного позже. И они, в общем, скажем так, решают некоторые друиде задачи, другие цели ставили перед собой их авторы. А в случае с крещением Алании у нас есть непосредственная переписка патриарха с первым аланским епископом, которого мы знаем по имени.
А. Пичугин
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Напомню, что в гостях у нас сегодня диакон Дмитрий Асратян, ведущий редактор пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси, сотрудник института истории и археологии Республики Северная Осетия-Алания. Говорим мы об удивительной дате — 1100-летие крещения Алании — начало X века, примерно, как мы уже выяснили, 914–918 годы — вот это очень узкий временной интервал, для современных историков настоящий подарок, что можно так точно датировать события 1100-летней давности. Примерно об этом времени речь идет, когда мы говорим о крещении Алании.
А. Пичугин
— А если вы говорите, что свидетельства о более раннем проникновении христианства на территорию Алании носят более всего агиографический характер, можно ли вообще выделить какие-то свидетельства? Вот от XX века есть (о чем мы тоже, надеюсь, с вами поговорим) Зеленчукские храмы — три храма, которые ну просто явно построены в то время, их явно, наверное, можно тоже увязать со временем патриаршего правления в Константинополе Николая Мистика. А вот есть ли какие-то более ранние свидетельства материальные?
Диакон Дмитрий
— Ну во-первых, что касается храмов, просто те храмы, о которых вы говорите, значит, их три в Зеленчуке, и еще, соответственно, нынешняя Карачаево-Черкессия — то есть по меньшей мере пять храмов византийской архитектуры, которые надежно соотносятся вот именно с веком крещения Алании. Есть более ранние постройки, другое дело, что они находятся в руинированном состоянии. И, насколько я понимаю, идут споры о том, так сказать, как, во-первых, и их датировки, и исторический контекст их появления, он более спорен, чем, допустим, Сентинский храм, о котором опять-таки упоминавшийся Андрей Виноградов просто-таки дешифровал надпись строительную, то есть он там четко датирован, непосредственно сам храм.
А. Пичугин
— Вы про Андрея Юрьевича Виноградова, сотрудника Вышки? Иногда он к нам приходит.
Диакон Дмитрий
— Да. То есть о руинированных храмах у нас информации меньше. Но есть ряд археологических памятников, которые по крайней мере свидетельствуют о том, что были аланы, которые, в общем-то, вывод достаточно банальный, просто он подтверждается в том числе и письменными памятниками, что были аланы, начиная уже там с конца I — начала II века, которые принимали христианство. И не только на территории Алании.
А. Пичугин
— Ну мы агиографические источники, то есть корпус житийный, можем с большой натяжкой трактовать как исторический источник. Я не знаю, как это может быть трактовано касаемо Алании и касаемо какого-то житийного корпуса людей, которые могли быть связаны с Аланией. Но вот что касается русских, таких вот центрально русских, древнерусских святых, понятно, что очень многие жития были написаны сильно позже (какого-нибудь Андрея Боголюбского — в XVIII веке), что-то базировалось на свидетельствах не дошедших до нас источников, что-то вовсе, как и любое житие, написано, сообразуясь с определенным каноном — а уж здесь точно с точки зрения истории трактовать это как-то или сложно, или невозможно вовсе.
Диакон Дмитрий
— Но тем не менее. Это все правильно, конечно, подходить к агиографическому памятнику невозможно просто как к историческому нарративу. Понятно, что его автор ставил перед собой определенные задачи и работал в рамках определенного канона, то есть многие сюжеты, соответственно, агиографические, они являются просто жанровыми характеристиками. То есть святой — либо он подвижник с младенчества, то есть постится в среду и пятницу уже сразу после рождения, либо, наоборот, какой-нибудь величайший грешник, который, встретив Христа, изменяется. Но тем не менее есть определенные элементы в житийных текстах, которые как бы, в общем-то, нечем объяснить, кроме как тем, что в них отражаются определенные исторические факты. Ну вот, в частности, житие мучеников, которые в русской традиции обычно именуются Месукевийскими — мученик Сухий и его дружина, они очень почитаются и в современной Алании. Они, по наиболее ранним текстам, которые сохранились на армянском языке, вот они были как раз аланами, сопровождавшими свою соотечественницу, ставшую армянской царицей. И вот они, находясь, правда, в Армении, принимают христианство и там впоследствии принимают мученическую смерть. Другое дело, что потом этот вариант жития, так сказать, в грузинской версии получает несколько иную этническую интерпретацию, но как раз вот это можно объяснить задачами грузинской агиографии. А предположить, что в V веке — по языку этот текст — житие святых мучеников — по языку это текст V века, то есть он появляется немногим позже, чем армянская письменность.
А. Митрофанова
— Потрясающе.
Диакон Дмитрий
— И трудно представить, что у агиографа были какие-то специальные, так сказать, предпочтения, почему он решил сделать своих, так сказать, героев именно аланами. То есть мы можем это объяснить, почему так важно было разным Поместным Церквам соотнести свою историю с апостолами — у этого есть прямое объяснение. А для чего нужно было ввести в одно житие мучеников-алан — пожалуй, это можно объяснить только тем, что в основе этого жития, там тоже можно такие усмотреть уже такие жанровые чисто детали, тем более что у нас сохранились по меньшей мере два варианта повествования об одних и тех же событиях. Но тем не менее сама историческая подоплека, она, в общем, не вызывает споров, разве что, может быть, по датировке. Потому что там в житии, а оно написано-то в V веке о событиях более ранних, до крещения Армении, поэтому там уже определенные анахронизмы могут наблюдаться. Но то, что его герои был аланы, принявшие христианство — ничего странного.
А. Митрофанова
— По степени невежества мой следующий вопрос сейчас побьет все рекорды, прошу прощения заранее. Мы знаем, когда Русь принимает крещение, у нас появляются свои святые. У нас, собственно, известна и святая равноапостольная княгиня Ольга, прославлена в лике святых, у нас есть первые мученики, пострадавшие от рук самого, еще некрещеного, великого князя Владимира, и появляется вот целый ряд подвижников после крещения Руси и так далее. Мы знаем их имена, мы гордимся тем, что такие люди есть в нашей истории. Что касается Алании — знаю, в Алании почитается великомученик Георгий Победоносец, вы сейчас упоминали о святых мучениках, житие которых датируется V веком — события, соответственно, еще более раннее. Среди сонма святых, известных нам сегодня, есть ли аланы еще, помимо тех мучеников, о которых вы уже рассказали, почитающиеся сейчас осетинами?
Диакон Дмитрий
— Да, ну вы немножко, у вас в вопросе, ну это довольно, так сказать, это вполне объяснимо...
А. Митрофанова
— Я предупреждала. Насчет невежества я предупреждала.
Диакон Дмитрий
— Нет, дело не в невежестве. А дело в том, что тут есть как бы, с одной стороны, святые, которые особо почитаются в Алании. И, независимо от их этнического происхождения...
А. Митрофанова
— Ну как Георгий Победоносец.
Диакон Дмитрий
— Да, Георгий Победоносец. Можно еще назвать, как и на Руси, святого пророка Илию, например, как бы редкий случай очень почитаемого ветхозаветного святого. Но тем не менее он и в Алании еще до, скажем так, возрождения православия, которое имело место в XIX веке, святой Илия тоже особо почитался. Так что это, так сказать, отдельная тема, какие христианские святые продолжали почитаться в Алании и после того, как там на определенный период, достаточно длительный, скажем так, церковные институты прекратили свое существование. А теперь что касается святых алан, то, несомненно, они, конечно, были. Но здесь мы сталкиваемся с одной большой проблемой, связанной с историей Церкви Аланской и того, чем все-таки отличается история христианской Алании от, допустим, истории соседних Армении и Грузии. Кавказ подвергался, начиная с XIII века, практически непрерывным...
А. Митрофанова
— Атакам.
Диакон Дмитрий
— Нападениям, да, извне. И так получилось, что к приходу России на Кавказ единственные христианские государства, которые еще продолжали существовать в том или ином виде, были грузинские, на территории современней Грузии. То есть и в Армении государство надолго исчезло, правда, сохранилась Армянская Церковь как институт, который во многом объединял армян, независимо от того, где они находились. Что касается Алании, то произошло на какой-то момент просто исчезновение Церкви. То есть еще достаточно долго оставался, среди иерархов Константинопольского патриархата довольно долго еще оставался титул Аланского митрополита. Ну так же, как сейчас современный Константинополь, там митрополиты носят титул Халкидонский, Пергамский — по названиям древних кафедр, Аланский еще тоже титул носил, но он пребывал уже далеко за пределами Алании. И еще одна проблема, помимо того, что у нас на какой-то период Церковь как таковая, можно сказать, ушла как институт в виде епископов, священников, это то, что аланская письменность, по всей видимости, существовавшая (есть серьезные основания считать, что она существовала, об этом можем отдельно еще поговорить), но до нас почти не дошло, вообще не дошло каких-то связных текстов на аланском языке. То есть у нас есть косвенные, ну прямые подтверждения, но текстов аланских летописей, вот, например, скажем, если говорить, например, об истории Армении, то впервые оригинальные тексты, написанные на армянском языке, были как раз исторические хроники, где также упоминаются аланы — то есть армянская письменность началась одновременно с армянской историографией. Вот в Алании письменность такого развития не получила. Соответственно, у нас если так хорошо задокументирован X век, эпоха крещения Алании, то о последующих эпохах мы знаем намного меньше. И поэтому, соответственно, о святых аланах мы можем узнавать из источников на других языках. Но они уже, конечно, не столь, не были, так сказать, нацелены на то, чтобы создавать какую-то связанную историю. Ну по меньшей мере одну, можно сказать, в значительной степени этническую аланку мы хорошо знаем — это грузинская царица Тамара, которая была, ну там можно по-разному оценивать, но, в общем, в значительной степени она была этнической аланкой. И неслучайно, что потом появляется в каком-то смысле альтернативная версия крещения Алании, которая связывает это событие именно с влиянием Грузии.
А. Пичугин
— Мы продолжим этот увлекательный разговор про 1100-летие крещения Алании с диаконом Дмитрием Асратяном, ведущим редактором пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси и сотрудником института истории и археологии Республики Северная Осетия-Алания. В этой студии также Алла Митрофанова, я Алексей Пичугин. И мы через минуту сюда вернемся.
А. Митрофанова
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Алексей Пичугин, я Алла Митрофанова. И с удовольствием напоминаю, что в гостях у нас сегодня диакон Дмитрий Асратян, ведущий редактор пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси, сотрудник института истории и археологии Республики Северная Осетия-Алания. Говорим мы о 1100-летии крещения Алании — удивительное время, удивительное событие и удивительный регион, в котором сегодня есть православие, оно живо, и скорее, наверное, вопреки, чем благодаря тем историческим обстоятельствам, сложностям и вызовам, которые имели место на этой территории. Отец Дмитрий, вы в конце первой части нашего разговора упомянули, что примерно с XIII века Алания переживает бесконечную череду набегов, атак, разорений со стороны самых разных, наверное, народов. Прежде всего, я думаю, здесь монголо-татары руку приложили.
Диакон Дмитрий
— Ну монголы, да, и Тимур.
А. Митрофанова
— И Тимур. Вот, пожалуйста, две какие-то, я не знаю, мощнейшие силы, они и русские земли разоряли. А все-таки по мощности, наверное, если сравнить Аланию и Русь, Русь-то, может быть, больше имела оборонительных ресурсов, чем Алания. Хотя, вот вы сейчас улыбнулись — опять скорее всего здесь мое невежество проявляется. Расскажите об этом. Я просто иначе как чудом действительно назвать не могу то, что вопреки вот этим всем разорениям и истреблениям людей, сегодня на территории Алании мы видим и древние храмы, и традицию, которая, может быть, если и прерывалась, но тем не менее восстановилась. Что там происходило вот в эти века, которые кто-то темными называет, кто-то просто средними?
Диакон Дмитрий
— Я, наверное, не столько улыбнулся, может быть, какая-то, скажем, очень грустная улыбка появилась. Потому что на самом деле то, что произошло в Осетии, вот начиная с XIII века, и в последующие века, если говорить в современных терминах, это был именно геноцид — то есть практически основная часть и территории, и населения была уничтожена. Есть очень красивое в Осетии предание о женщине, которую называют просто, ну если перевести на русский, «Задалесская бабушка» — о том, как женщина просто собрала несколько сирот уцелевших, и от них, по преданию, собственно, и произошли современные осетины. И это предание, оно, скажем так, небольшое преувеличение, потому что большая часть территории, она просто обезлюдела на долгие-долгие века, и лишь в нескольких ущельях остались, собственно, потомки алан, которых в России, начиная с XVIII века, стали называть осетинами. Ну тут я, может быть, в какой-то степени коснулся еще одной, в значительной степени надуманной, проблемы аланской — вот того, кто в настоящее время может считать потомками алан. Но во всяком случае язык — а это для народа, у которого был большой перерыв в письменной истории, такой, как у алан, осетин — письменная история была, соответственно, прервана, но надежным свидетельством его истории стал язык. И на основании языковых данных у нас нет никаких сомнений в том, что именно современный осетинский язык и продолжает язык древних алан. Но новая, скажем так, история алан и осетин, начиная с позднего Средневековья, она уже продолжается лишь в нескольких ущельях, которые находятся сейчас, лишь часть занимают территории современной Северной Осетии. А выход на равнину, возвращение на равнину у алан, осетин, уже происходит, начиная с XVIII века, когда появляется современный город Владикавказ, то есть осетины начинают возвращаться из ущелий на равнину. То есть это был действительно очень трагический период в истории и алан, и других народов, населявших Кавказ. Ну вот все они по-разному, скажем так, пережили вот эту эпоху нашествий. Ну вот можно сказать, что другие кавказские народы, которые тоже, несомненно, были знакомы с христианством, и у нас есть христианские памятники и на территории Ингушетии замечательные памятники, и на территории Дагестана, но, как мы знаем, оттуда христианство ушло полностью, все заменилось исламом. Причем тут тоже надо сказать, что для нас как-то стало очевидно, например, да, что вот Ингушетия или Дагестан — это такие чисто исламские территории...
А. Пичугин
— Чечня тоже.
Диакон Дмитрий
— Да. Но надо сказать, что в этом плане особенно Ингушетия показательна: еще в XIX веке для русского духовенства ингуши представлялись тоже таким же народом в каком-то смысле, как и осетины, в плане миссии среди них. То есть были попытки и среди ингушей возродить христианство. А насколько мне известно, последние аулы в Ингушетии, которые окончательно приняли ислам, по-моему, это происходило уже во второй половине XIX века.
А. Пичугин
— То есть там сохранялись какие-то, ну их, наверное, было трудно назвать в чистом виде христианами, поскольку у них был достаточно серьезный отрыв от церковной традиции, священников не было.
Диакон Дмитрий
— Конечно. Но исламизация, в общем, происходила тоже еще, можно сказать, в последние, по историческим меркам, совсем-совсем недавно.
А. Пичугин
— Совсем недавно, да. Но интересно же очень, что они представляли собой в таком религиозно-культурном контексте, эти народы.
Диакон Дмитрий
— Вот как раз вот мы так немножко перепрыгиваем к XVIII веку, когда на территории Северного Кавказа, в том числе и в местностях, заселенных аланами и осетинами, вот появляются первые путешественники-европейцы, военные, в частности, или путешественники, которые выполняют в том числе и военные задачи. Понятно, что продвижение России было связано, как бы сейчас сказали, с большой политикой, с геополитикой. И для сторонних наблюдателей — это тоже тема для отдельного разговора, — в общем, можно сказать, что следы христианства среди осетин были вполне заметны. То есть путешественники, при том что они, естественно, не отличались современной политкорректностью и могли достаточно жестко описывать — ну мы все прекрасно понимаем, да, Киплинг, вот, белый человек в каких-то диких местах, для многих путешественников вот этих казалось, что, так сказать, эти края населены ну в каком-то смысле варварами. Ну надо полагать, надо сказать, что, конечно, так же, как и в случае с британцами в Индии, тут на самом деле, несмотря даже на то, что в Осетии вот и Церкви на тот момент уже не было, и письменности не было, но в последующие времена оказалось, что вот и у осетин, и у многих других народов Северного Кавказа на самом деле есть своя, самобытная, очень богатая культура. Но оценить ее по достоинству трудно требовать от людей, которые исследовали в основном каналы проникновения политические, чтобы они бы так уж углублялись в культуру. Но тем не менее следы христианства были вполне заметны и в XVIII веке.
А. Пичугин
— Напомню, что в гостях у светлого радио сегодня диакон Дмитрий Асратян, ведущий редактор пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси и сотрудник института истории и археологии Республики Северная Осетия-Алания.
А. Митрофанова
— Отец Дмитрий, вы упомянули русских миссионеров, пришедших в аланские земли с целью, может быть, возрождения или... А может быть, и знаете как, вот заново такой христианизации этих земель. Мне бы хотелось, чтобы вы, может быть, в нескольких словах рассказали и об этом периоде тоже. Это XVIII, получается, уже век? То есть мы поговорили сейчас в нескольких словах о веке XIII, когда начался серьезнейший кризис, и Алания оказалась просто разорена. И вы произнесли это слово «геноцид» — я думаю, что оно в данном случае вполне справедливо по отношению к тому, что произошло с аланским народом, это, конечно, очень страшно и чудовищно. И, повторюсь, чудо то, что в этих землях, особенно если мы рассматриваем исторический, географический, этнический контекст, если мы смотрим на соседние народы, принявшие со временем ислам, то что аланы сохранили христианство. А какую роль в этом сыграли, может быть, или в возрождении христианства, да, сыграли русские миссионеры?
Диакон Дмитрий
— Я, наверное, про миссионеров еще не успел сказать, я говорил о том, что, в принципе, стали проникать на территорию Северного Кавказа, и в том числе Аланию-Осетию, да, так сказать, чиновники, путешественники. Но вы правильно перевели разговор к миссии. На самом деле в середине XVIII века, еще до присоединения Осетии к России, появляется Осетинская духовная комиссия. Причем у нее такая тоже достаточно противоречивая история, связанная с московским Знаменским монастырем, который, насколько я понимаю, сейчас он по-прежнему еще не восстанавливается у нас в центре города.
А. Пичугин
— Знаменский монастырь — это вы имеете в виду какой из Знаменских монастырей?
Диакон Дмитрий
— На Никольской, правильно?
А. Пичугин
— А, есть Греческий, есть Заиконоспасский. Заиконоспасский, он действует как монастырь. А Николо-Греческий монастырь, ну там просто его нет, от него осталась только звонница.
Диакон Дмитрий
— Ну, в общем, там был грузинский архимандрит, который обратился с соответствующей просьбой, с соответствующим предложением обратился к императрице, и с 1745 года начинает работу Осетинская духовная комиссия. Возможно, что и у нее были некие предшественники, может быть, даже еще во времена Петра I, с которым, собственно, и связано начало вступления России на Кавказ. Ну и вполне, так сказать, объяснимо, что до того, как в Осетии появилась уже русская армия, русские чиновники, началась деятельность по восстановлению христианства на Кавказе, и что к этому имели отношение грузины. Потому что, конечно, грузины хорошо были осведомлены о том, что Осетия знакома с христианством, пусть даже там и не было постоянно служивших священников и епископов. Но о христианских корнях Осетии, конечно, грузины были осведомлены. А с другой стороны, Россия и не могла действовать напрямую и направлять духовенство, в силу договоренности с в значительной степени контролировавшей на тот момент эти территории Османской империей. Поэтому первыми направились грузинские священники. Ну нельзя сказать, что и есть в литературе противоречивые оценки того, насколько успешно велась их миссия, но преобладает, в общем, точка зрения отрицательная. Начиная с 70-х годов грузинское духовенство сменяется русским.
А. Митрофанова
— XVIII же века. Мы пока о XVIII веке говорим.
Диакон Дмитрий
— Да, это все еще только, так сказать. Но тем не менее были, пусть даже, может быть, не очень, так сказать, заметными успехи миссии. Но, во-первых, появляются школы для осетинских детей, появляется такой город, как ныне существующий в границах Северной Осетии, город Моздок, который становится одним из форпостов России на Северном Кавказе. И показательно, что именно там, соответственно, появляется и школа для осетинских детей. Правда, опять-таки есть свидетельства, что их уже учили по-осетински, но первая книжка на осетинском языке выходит только еще через тридцать с лишним лет — в Москве, кстати сказать, в 1798 году. Опять-таки этот опыт, первый опыт и книгоиздания на осетинском, оказался не слишком успешным и продолжения не получил. Письменность потом пришлось пересоздавать. Но тем не менее, пусть даже вот XVIII век такой носил такой предварительный характер возрождения христианства, тем не менее важно, что русские увидели в осетинах своих, так сказать, в каком-то смысле потенциальных, может быть, бывших, будущих, но единоверцев. И если попытки возрождения христианства среди других народов Северного Кавказа, в общем-то, ни к чему не привели — на сегодняшний день есть небольшое количество православных кабардинцев, но это лишь малая часть современных адыгов, — то в XIX веке, несмотря на многие сложности, несмотря на то что часто опять-таки миссионеры с грустью говорили о том, что многие продолжают придерживаться своих, то что они называли, языческих наклонностей, но здесь опять-таки можно скорее говорить о том, что, конечно, и мы не можем сейчас требовать того, чтобы все, кто занимался миссией в Алании и Осетии, могли бы увидеть в тех обычаях, которые они порой называли языческими, на самом деле самобытную традицию, просто увидеть еще одну форму существования христианства. Поэтому мы и в церковных источниках встречаемся с тем, что осетин называли, по отношению к осетинам употреблялось слово «язычество». Мы, в принципе, опять-таки, живя в России, вот у нас в значительной степени складывается такое представление, что то, как у нас, это и есть единственная возможная форма существования христианства. По крайней мере православного христианства. И, скажем, сталкиваясь с какими-то обычаями, например, у грузин, греков, иногда кажется, что вот, это что-то неправильное. Ну, конечно, в Осетии самобытность, скажем так, была еще больше, чем, например, у грузин. Просто опять-таки в силу того, что долгое время место священников занимали просто избираемые из народной среды — ну по-осетинки это называется <термин на осетинском языке>, а по-русски это опять-таки часто переводится словом «жрец», что явно, так сказать...
А. Митрофанова
— Неверно, некорректный перевод.
А. Пичугин
— Ну тут даже не то чтобы некорректно, мне кажется, он достаточно хорошо в традиции культурной объясняет функцию человека. В конце концов если мы возьмем такую дистиллированную, отвлеченную от нас, которые воспринимают себя как христиан, какую-то традицию, то священник тоже будет жрецом. Вот возьмем какую-то книжку, да, по этнологии, которая описывают разные сакральные функции людей в разные века, в разных обществах, и все равно жрец, он будет проходить красной нитью через все повествование.
Диакон Дмитрий
— Ну есть русские переводы Библии, где применительно к ветхозаветному «кохену» употребляется слово «жрец» — как раз таки потому, что священник — это как бы некий анахронизм, это вчитывание в Ветхий Завет реалий уже христианской эпохи. Ну все-таки тут слово употреблялось именно потому, что для многих сторонних наблюдателей казалось, что там религиозная традиция, которая есть в Осетии, она именно связана с продолжением языческих традиций неких, дохристианских. И, с одной стороны, вот я сейчас сказал, что слово «язычник» справедливо вызывает негативную реакцию, потому что ни один осетин не будет говорить, что он молится многим богам. Но тем не менее, что и в традиционной осетинской молитве обращение бывает к единому великому или славному Богу, как обычно говорят. И тем не менее, скажем так, в обратном переводе на русский язык часто бывает, что небожители, которые в значительной степени носят имена христианских святых, их иногда тоже начинают называть, так сказать, «богами» с маленькой буквы. То есть в обратном, так сказать, пересказе на русский это действительно легко воспринять как политеизм. Но здесь можно еще сказать о той, так сказать, исторической концепции, которая долгое время была не только в сознании многих представителей Церкви, но и в значительной степени проникла и в академическую науку, в том числе была представлена очень яркими именами выдающихся ученых, которые очень много сделали для истории Осетии. Но они исходили из представлений о том, что христианизация Осетии была очень поверхностной, что она затронула только небольшой какой-то круг людей, преимущественно верхушку, что, соответственно, в течении какого-то времени Церковь утратила свои позиции. Ну и потом, соответственно, вот эти вторжения иноземцев, они привели к тому, что она практически сошла на нет. Но как показывает более глубокий анализ и археологических данных, и этнографических данных, и это не только так считают ученые, в той или иной степени ассоциирующие себя с христианством, что те вот народные традиции, которые зачастую вызвали, скажем так, неприятие, они все равно очень глубоко переплелись, неразделимо переплелись с христианскими традициями. То есть, в общем, просто появилась еще одна форма народной христианской культуры. И это в значительной степени объясняет, почему несмотря на то что, так сказать, мы не будем идеализировать деятельность по возрождению христианства в XIX веке, нельзя сказать, что она шла, так сказать, по всем правилам. Ну нам, конечно, легко критиковать то, что было двести лет назад, но тем не менее...
А. Пичугин
— Мы бы все сделали по-другому.
А. Митрофанова
— И знаем как, главное, эксперты.
Диакон Дмитрий
— Да. То есть опять-таки не все, конечно, было однозначно. И кроме того, в значительной степени те усилия, которые прилагались в XIX — в начале XX века были сведены на нет октябрьским переворотом. Тем не менее, конечно, совершенно неслучайно, что именно в Осетии в XIX веке появляется вполне сложившаяся Церковь, в значительной степени представленная истинными мирянами, истинным духовенством, большое количество людей сознательно вернулись к вере своих отцов.
А. Пичугин
— Мне кажется, нам с отцом Димитрием надо чаще встречаться, не раз в четыре года.
А. Митрофанова
— Абсолютно точно.
А. Пичугин
— А темы мы обязательно найдем. Спасибо большое за этот удивительный разговор. Напомним, что диакон Дмитрий Асратян, ведущий редактор пресс-службы Патриарха Московского и всея Руси и сотрудник института истории и археологии Республики Северная Осетия-Алания, был в гостях у светлого радио. Спасибо большое.
Диакон Дмитрий
— Спасибо большое вам.
А. Пичугин
— Алла Митрофанова...
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин...
А. Пичугин
— Прощаемся. До встречи.
А. Митрофанова
— До свидания.
Диакон Дмитрий
— Всего доброго. Спасибо.
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.