«Значение и смыслы молитвы «Отче наш». Прот. Андрей Рахновский

Поделиться

Наш собеседник — настоятель храма Ризоположения в Леонове, преподаватель кафедры библеистики Московской Духовной Академии протоиерей Андрей Рахновский.

Разговор шел о смыслах и значении молитвы «Отче наш». Отец Андрей ответил, почему Господню молитву называют сокращенным изложением Евангелия; зачем нам такое многообразие молитв и длинные молитвенные правила, если Господь призывал нас к немногословию в обращении к Нему, и Сам дал нам такую короткую молитву; а также как сочетается призыв Иисуса Христа в Нагорной проповеди молиться тайно с насыщенной богослужебной жизнью?

Ведущий: Александр Ананьев

А. Ананьев

— Добрый вечер, дорогие друзья. Меня зовут Александр Ананьев. Я, что называется, профессиональный неофит, каждый понедельник вечером задаю свои вопросы тем, кто готов на них ответить. И сегодня приветствую в нашей программе нашего дорогого собеседника, протоиерея Андрея Рахновского, настоятеля храма Ризоположения в Леонове — храма практически в райском Ботаническом саду. Добрый вечер, отец Андрей, здравствуйте.

Протоиерей Андрей

— Добрый вечер, здравствуйте.

А. Ананьев

— Как дела в вашем замечательном храме? В котором — я поделюсь с нашими слушателями, — с вашего благословения имел честь читать фрагмент Священного Писания аж на немецком языке на праздничной литургии, и это было большое счастье для меня. Как идет восстановление храма сейчас?

Протоиерей Андрей

— А вот сегодня я получил прекрасно письмо из Москомнаследия, где еще раз нам напомнили о необходимости в сроки выполнять все положенные работы. Ну вот мы ценим такую заботу организации, которая призвана следить за состоянием памятников. Ну а со своей стороны трудимся, и сейчас почти мы завершили работы по цоколю. И вот как раз вчера мы решали, какой этап в соответствии с нашим бюджетом и так далее выбрать и, в общем-то, будем, я так думаю, что переходить к реставрации колокольни. И, скажем так, может быть, нам еще удастся какие-то параллельно выполнить работы необходимые. Мы не можем сразу ко всему фронту работ приступить, потому что все-таки ограничены в средствах. Хотя очень благодарен всем, кто перечислял средства на реставрацию, и вот с помощью этих людей, с помощью вас, дорогие слушатели, мы до сих пор работы не остановили и их продолжаем.

А. Ананьев

— Вы знаете, дорогие друзья, вот эти наши все каждодневные дела, они, конечно, важны — все эти покупки, все эти поездки, все то, чем мы занимаемся каждый день. Но это очень сиюминутно, оно сегодня есть, а завтра уже нет. Тем временем старинный, красивейший храм Ризоположения в Леонове, он был, есть и будет. И возможность принять участие в восстановлении этого храма, возможность помочь отцу Андрею и всем тем, кто восстанавливает этот храм, это не просто возможность, это подарок для всех нас — ощущение того, что ты причастник этому великому делу. И этот храм, похожий на пряничный домик, на какую-то красивейшую игрушку, в одном из самых красивых мест города, в восстановлении которого приняли участие вы — вот это будет греть вам душу долгие-долгие годы, поверьте мне. Так что, пожалуйста, принимайте участие в восстановлении этого храма. Как помочь собрать деньги, средства, вы можете узнать на сайте храма Ризоположения в Леонове. Но я хочу отметить, что восстановление вот этого замечательного храма, это далеко не единственное, чем занимается отец Андрей. В частности, он еще и ведет просветительскую деятельность в интернете. Не так давно я обратил внимание на целую серию замечательных лекций в его аккаунте в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) — обязательно найдите, протоиерей Андрей Рахновский. Отец Андрей, расскажите, пожалуйста, что это за лекции, кому вы их читаете, кому они адресованы и что это может быть за проект.

Протоиерей Андрей

— Мы сейчас работаем над таким большим серьезным миссионерским проектом. Я пока детали не могу здесь изложить, поскольку не только я как бы в это посвящен. Но поскольку мне хочется, чтобы вот эта деятельность приносила какую-то пользу, то есть есть какие планы на будущее, хочется и какую-то ближайшую пользу от этого получать. Поэтому я просто как бы записи наших занятий и лекций, которые потом будут обрабатываться, и к ним будет, в общем-то, и текстовое приложение, и вот все остальное, собственно, нашу работу текущую я выкладываю в прямой эфир. Для того, чтобы кто-то мог от этого тоже получить пользу. То есть вот сам процесс работы, это еще не конечный продукт, но я надеюсь, что это тоже будет кому-то полезно. Потому что, вы знаете, мы тут говорили с вами про реставрацию. Один мудрый священник мне сказал: реставрация, ремонт храма — это вещь постоянная, которая не кончается никогда. И сколько семей развелось в процессе ремонта квартиры. Поэтому, он мне сказал так: лучше больше внимания все-таки лучше уделять приходской жизни, просветительской деятельности. Вот именно руководствуясь советом мудрого батюшки, я стараюсь вести свой просветительский блог в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации).

А. Ананьев

— Всего лишь одна лекция, состоящая из двух частей, она продолжается что-то около полутора часов. И вот прослушав эту лекцию, я отчетливо понял, что этих полутора часов мало, и трех часов мало, и десяти часов мало — это главная молитва в нашей жизни, Господня молитва, молитва «Отче наш», ей ведь посвящены десятки, а может быть, и сотни научных богословских работ, которые раскрывают всю глубину этой молитвы. Вот, в частности, вы, отец Андрей, в своей лекции даже уточнили, что Господня молитва — это сокращенное изложение всего Священного Писания, сокращенное изложение Евангелия. Как это следует понимать, что это значит: сокращенное изложение Евангелия — в одной молитве, буквально в нескольких строчках?

Протоиерей Андрей

— Ну, к сожалению, за уточнениями мы не можем обратиться к человеку, который так сказал — это был писатель, церковный древний писатель, которого звали Тертуллиан, он именно сказал эту фразу. Но я понимаю так, что молитва это не только обращение к Богу, а слова молитвы рождаются из определенного мировоззрения, из того, как ты понимаешь отношения между тобой и Богом, поэтому молитва это еще и учебник жизни, И исходя из этого, я как бы полностью согласен здесь с Тертуллианом, что в этой молитве как через некую такую призму в определенном ракурсе, но излагается основное содержание Евангелия, потому что здесь, конечно, и о Господе, Который о нас заботится, и о прощении, и любви. И мне кажется, что Тертуллиан здесь абсолютно прав.

А. Ананьев

— Благодаря вашей лекции, отец Андрей, я убедился в том, что по каждой строчке, по каждому слову не просто можно, а уже написаны действительно огромное количество научных богословских, как я уже сказал, трудов. И вы даже вот в начале этой лекции перечисляете, а что можно почитать о Господней молитве, о молитве «Отче наш» из известных авторов, из достойнейших источников. И тогда каждое слово и каждая строчка этой молитвы будут преисполнены глубочайшего смысла, и мы не будем просто как-то автоматически произносить эту молитву, но осмысленно проживать ее каждый раз, когда мы ее произносим. Взять хотя бы первые слова: «Отче наш» — ведь там тоже невероятная глубина. Почему «Отче» и почему «наш»? Вот почему «наш», меня интересует, пожалуй, больше всего сейчас. Ведь молитва — это личное обращение к Богу — лично меня, лично к Богу. Разве здесь может быть какое-то коллективное обращение? Ведь люди разные и обращения к Богу разные. Ну вот взять хотя бы простой пример: у меня есть родная сестренка, ее зовут Лена, она на два года меньше меня, и мы обращаемся к нашему папе. Ну мы же делаем это всегда разными словами. Не может быть такого, что и у нее, и у меня какая-то одинаковая, установленная форма обращения к отцу? Да нет же, мы с ней разные, задаем отцу разные вопросы, обращаемся с разными предложениями. Хотя любим его, наверное, одинаково. Так почему же вот так коллективно и в установленной форме мы все лично обращаемся к Богу одними и теми же словами?

Протоиерей Андрей

— А вот смотрите, мне кажется, что ключ вот к ответу на ваш вопрос находится в словах апостола Павла, который сказал такое о молитве, что, когда я прочитал и попытался в это вникнуть, это навсегда изменило мое отношение вот к процессу молитвы в целом. Я сейчас вольно перескажу, но гарантирую, что очень точно перескажу апостола Павла. Он говорит, что, когда мы молимся, Дух Святой (а напомню, что Дух Святой пребывает в нас с момента таинства Миропомазания), итак, апостол Павел говорит, Дух Святой ходатайствует за нас пред Богом Отцом воздыханиями неизреченными. То есть, оказывается, молитва — это не одинокое взывание человека к Богу, а в молитве всегда как бы со стороны человека парадоксально присутствует двое — человек и Дух Святой, Который за нас, и Отец, Который слышит эту молитву. И я вдруг понял, что молитва — это какой-то невероятный по глубине мистический процесс, это не просто сообщение информации Богу о том, что с тобой происходит. И именно в силу этого молитва важна сама по себе, состояние молитвы, а даже не только те слова, которые ты произносишь. А вы правильно заметили, что у всех людей разные нужды и разные характеры, и очень трудно, чтобы какая-то одна молитва выражала содержание души вот абсолютно любого человека. Но мне кажется, вот такой глубокий взгляд на молитву, который дает апостол Павел, он перекрывает все слова, потому что бы ты ни сказал, ценность молитвы в том, что Дух Святой вместе с тобой, как бы укрепляет твою молитву. Вот это особенно важно вспоминать, когда, как вы знаете, в какую-то мы погружаемся рутину, и уже духовная жизнь нас не радует, все как-то знакомое, обычное, и ты не понимаешь, зачем тебе это нужно. И вот такие слова, они, конечно, все переворачивают, и ты по-другому смотришь на абсолютно обыденные для тебя вещи.

А. Ананьев

— Отец Андрей, вопрос: вот тот факт, что Дух Святой соприсутствует с нами во время нашего обращения к Богу, вот именно в тот момент, когда мы произносим эти слова, зависит ли от того, какие слова мы произносим и в каком порядке мы их произносим? Если, допустим, мы будем обращаться к Богу какими-то произвольными словами, как-то лично и уникально, индивидуально, в этом случае Святой Дух будет соприсутствовать с нами в момент нашего общения с Богом?

Протоиерей Андрей

— Независимо. Потому что святые отцы знают и такой вид молитвы — это молитва вообще без слов, это, знаете, это как такой стон души, вот куда-то вот к Богу, в том направлении, это такой вздох, я даже не знаю, как это назвать — и это тоже молитва. Вот отцы свидетельствуют, и причем свидетельствуют о силе такой молитве, которая вообще без мыслей и без слов, это просто внутреннее движение к Богу. И именно опять-таки, потому что Дух Святой, вот хорошо вы сказали, соприсутствует вот в этой молитве.

А. Ананьев

— Ну вот тогда что я не понимаю: получается, что вот эта установленная форма обращения к Богу, коей является молитва, она существует (вот я сейчас скажу глупость на грани или за гранью), она существует для тех, кто своих слов придумать не может — для тех людей, у которых не хватает либо беды накопленной и боли, либо слов таких не знают, либо сформулировать не могут?

Протоиерей Андрей

— Я бы вас дополнил: или просят Бога не о том, о чем надо просить. Есть вот молитва удивительная, которая, к сожалению, как-то разошлась среди православных, а многие ее знают: молитва задержания. И вот ее прочитаешь — это полный антипод молитвы «Отче наш». Психология человека, который произносит эту молитву, это психология человека, который отстреливается в окопе от врагов, которые его окружают, причем враги — это все остальные люди. А вот что касается молитвы «Отче наш» — вот обратите внимание, Он ведь там говорит: «Оставь нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим». Но вот тот то слово, которое вот называется здесь «должник», это слово абсолютно не духовного лексикона, это слово, взятое из юридических и торговых отношений. То есть, Господи, прости нам наши обязательства, как и мы прощаем тем людям, которые тоже перед нами по своим обязательствам ответить не могут. И мне кажется, недаром сразу же, вот как только в Евангелии от Матфея заканчивается молитва «Отче наш», Христос почему-то вот эту фразу Он как будто бы расшифровывает, Он говорит: если вы не простите людям их согрешения — то есть уже дает понять, что не об обязательствах юридических идет речь, а о грехах против нас со стороны тех людей, — и вам Отец Небесный не простит. И мне кажется, что очень важно, что Христос фактически дважды повторял одну и ту же мысль. То есть Он очень хочет, чтобы, когда мы молились, мы не только, вот как вы сказали, знали, о чем молиться, а знали, как правильно молиться. Потому что в молитве можно выразить не только свое переживание, свою боль, но и свою ненависть, свою нелюбовь, свою злобу, свою ограниченность и эгоизм, и это тоже может быть содержанием молитвы.

А. Ананьев

— Я вспомнил шутливую песню — такая, в больших жирных красных кавычках, «молитва XXI века», на современный ритм положенные слова: «Я самый лучший и красивый на свете». И вот эти слова повторяются снова и снова: «Я самый лучший и красивый на свете». Забавная песня. Но на самом деле такая тоже своего рода антимолитва, нацеленная на совершенно противоположные вещи.

А. Ананьев

— «Вопросы неофита» на светлом радио. Сегодня на них отвечает протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове. Я Александр Ананьев. И сегодня мы говорим о той полуторачасовой лекции, которой отец Андрей поделился у себя в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации). Простите мне указание этой социальной сети, но это чтобы вам проще было ее найти. Потому что, прослушав вот этот наш разговор, вам наверняка захочется найти источник и послушать вот целиком, что отец Андрей рассказывает о молитве «Отче наш» — главной молитве, Господней молитве. Главный вопрос, отец Андрей. Сказано нам не быть многословными в молитвах, ибо это фарисейство есть. Господь дал нам молитву «Отче наш», и ею, как я полагаю, вся наша молитвенная потребность исчерпывается. И вот эта ваша лекция это только подтверждает, потому что, если правильно, со всей глубиной, насколько это возможно, понять произносимые слова этой очень короткой, очень поэтической молитвы, другие нам не понадобятся. При этом других молитв существует... Ну даже вы, наверное, затруднитесь сказать, сколько существует молитв в православии сегодня. Вот можно просто поприсутствовать на часах в богослужении, чтобы в том убедиться. Зачем существует так много молитв, если у нас есть молитва «Отче наш»?

Протоиерей Андрей

— Вот это хороший вопрос. Потому что мы прекрасно понимаем, что Христос, когда говорил о многих словах, вот что Он имел в виду? Он имел в виду в смысле, в чисто математическом смысле много слов, много букв? Или Он имел в виду то, что человек пытается в молитве, как будто бы не веря во всеведение Божие, насытить свою молитву мыслями, какими-то пунктами перечислений, именно для того, чтобы донести до Бога, скажем, весь объем информации, который его волнует. Вот что Христос имеет в виду? А я все-таки думаю, что речь идет именно о втором. В противном случае, понимаете, мы входим... Ну понятно, что у меня нет как бы желания сгладить это противоречие, ни в коем случае, но апостол Павел, например, говорит: непрестанно молитесь. Получается, что его слова входят в противоречие с учением Иисуса Христа? Но все-таки мы исходим из какой-то целостности Нового Завета, что апостолы и вера наша апостольская, и они тоже говорили, и они знали, что они говорили. Поэтому я думаю так, что если молитва является способом вот как можно дольше побыть с любимым существом, в данном случае с Богом, вот как вот люди, которые любят друг друга, они хотят много проводить вместе, как можно дольше быть рядом — и час, два, и три общения, они протекают незаметно. Я думаю, что апостол Павел имел в виду именно это. И если эта молитва вытекает из желания именно быть со Христом — я вот хочу быть с Ним, и я не хочу отрываться от общения с Ним, — и действительно эта молитва может быть немногословна, это может быть просто «Господи, помилуй». Но ты находишься в этом состоянии, ты постоянно повторяешь эти слова. Именно поэтому наше богослужение, которое многим кажется продолжительным, оно сформировалась именно как процесс достаточно длительный. Потому что те люди, которые его — просто назову — сочиняли наше богослужение, для них общение с Богом это была величайшая радость. А мы подходим с другой стороны, да, для нас это очень много слов, много мыслей, и мы пытаемся как бы совне, искусственно этому подражать, не имея вот такой жажды общения со Христом. Но понимая, что как же, это все же традиция, а мы должны быть в традиции, поэтому надо стараться это делать, как делали древние святые. И, конечно, поэтому в нашем случае получается многословие, то многословие, которое осуждал Христос. Но это не значит, что это не нужно молиться. А это значит, что в основании молитвы класть вот именно желание быть в общении с любимым Господом, а не просто как, знаете, есть ужасные слова, которые повторяют православные люди: вычитать молитвенное правило.

А. Ананьев

— Вычитать молитвенное правило. Я вот когда вычитываю молитвенное правило, признаюсь вам, ловлю себя на ощущении знакомом ну если не каждому (вам вряд ли отец Андрей), но многим мужьям — ощущение разговора с женой. Причем такого разговора, знаете: вы сидите за ужином и разговариваете. Но при этом разговаривает жена, и у нее какой-то фрагмент нравоучений переходит во фрагмент пересказа, фрагмент пересказа переходит во фрагмент размышления, фрагмент размышления переходит в сокрушение. И в какой-то момент она уже даже перестает замечать, что муж-то — ну он ее любит, он, конечно же, ничего против не имеет, но он уже перестал ее слушать, потому что он как бы там не совсем нужен, во всем этом разговоре. Понятно, что она соскучилась и хочет выговориться, но общением в полной мере это уже назвать как бы нельзя. Не получается ли, что мы становимся вот такими неразумными женами, которые говорят, говорят, говорят — ну просто потому, что любят так сильно, просто потому что соскучились, просто потому что им нужно выговориться... И им даже ответ не нужен.

Протоиерей Андрей

— Да, очень вы прекрасно, даже метафорой это не назовешь, это просто в самое яблочко попали. Да, вот это интересно. Именно поэтому, кстати, вот мне кажется, что в силу этого в такой традиции аскетической православной молитва неразрывно связана с чтением Священного Писания. Мы даже это не всегда замечаем, у нас некоторые думают, что Священное Писание должны знать только сектанты, это их прерогатива. А я напомню, что Священное Писание, это его Церковь-то и написала. И когда мы читаем, допустим, утренние, вечерние молитвы, то самое пресловутое молитвенное правило — я сейчас не буду конкретно слова говорить, но и там и там содержится указание на то, что мы читаем Священное Писание. То есть чтение этих молитв, оно предполагает самим своим содержанием, то что ты и читаешь Священное Писание обязательно. Так вот как раз чтение Писания и размышление над ним — это попытка услышать все-таки, да, вот сторону Бога, что Он тебе говорит. Чтобы не превратиться, да, в супругу, которой надо все сказать.

А. Ананьев

— Каждый раз во время литургии, когда наступает тот момент, который я очень люблю, момент чтения молитвы «Отче наш» совместного — это очень радостный момент для меня. Но каждый раз я задумываюсь вот о чем, отец Андрей. Ведь в Нагорной проповеди (поправьте, если я ошибаюсь) Христос предлагает молиться тайно. Не хором, а тайно. Как это понимать, что это значит — тайно? В тайне от кого?

Протоиерей Андрей

— Не хочется в такой впадать, знаете, в скучный жанр преподавания, но я всегда вот студентам, когда мы общаемся и исследуем Священное Писание, я всегда говорю: помните, вот одно слово очень важное, без которого ну просто ты не сможешь понять Писание, это слово «контекст». И оно выручает вот в большинстве случаев. И понятно, что Христос, Он рисует такую, знаете, сатирическую картину вот этих благочестивцев, которые на самом деле были очень тщеславными людьми. И поскольку нужно было молиться семь раз в день, в общем, ты можешь рассчитать так время, что ты в час молитвы можешь быть просто дома. А они специально в этот момент шли где-нибудь по улице, в людных местах, и тут наступал час молитвы. И все, и они демонстративно прекращали всякую деятельность, останавливались, как будто их, не знаю, чем-то по в голове в этот момент ударило, воздевали руки к небу и начинали читать положенные молитвы. Для того чтобы все говорили: смотрите, этот человек помнит, когда нужно молиться, и где бы его ни застал час молитвы, он все равно эту молитву возносит. И этот человек, как вот и говорит Христос, уже получает свою награду. А я напомню, что Христос обращается-то к людям такого юридического мышления, каково все-таки было древнее общество, иудейское общество. А там действовал четкий закон: за одно дело, значит, одно вознаграждение, за одно преступление одно наказание. Поэтому если тебя увидели люди и похвалили — ты уже получил награду свою от них, а не от Бога. Следовательно, от Бога ты не получишь. Ну как бы Христос здесь немножечко спускается на их уровень, да, и пытается рассуждать, ну скажем, в тех категориях, которые им понятны. И вот в противовес, конечно, вот такой тщеславной молитве Христос говорит: да, а вот ты запрись, пусть это видит только Отец. То есть я думаю, это не просто, то есть это не то, что тебя не должны видеть люди молящимся — то есть это уже странно, это формализм, только с другой стороны, а то что молитвы не должны питать твое тщеславие. Там, кстати, и очень интересные слова Христос говорит, Он говорит, что Отец твой, Который втайне, воздаст тебе явно. И, получается, что Христос здесь напоминает о том, что Бог сокрыт, Бог таинственен. И поэтому, когда ты молишься тайно от людей, то ты — вот парадоксально, да? — ты подражаешь вот этому свойству Божию. То есть Бог невидим, и ты молишься вдали от всех, и ты как бы становишься на Него похожим.

А. Ананьев

— Вот удивительно, отец Андрей, вы сейчас говорили, а я вспомнил о давнем разговоре с одной хорошей знакомой. Я тогда только крестился, и мы говорили с ней о Церкви, о Боге, о вере. И она признавалась мне, что она в Бога верит, она часто обращается к Нему, но она не ходит в церковь. И когда я спросил: а почему ты не ходишь в церковь, в чем проблема? Она сказала: а я, знаешь, не хочу выставлять свою веру напоказ. Мое общение с Богом, оно настолько важно для меня, настолько интимно, настолько лично, что я не хочу вот чтобы все как-то видели, как истово я верю. Это не для меня, сказала она. И мне тогда показалось это ну какой-то наивной глупостью, может быть. Потому что это неправильно, в церковь ходить надо, думал я. А вот сейчас вы говорите, и я так задумался: а может быть, в этом тоже есть какой-то такой христианский тайный подход, что вот человек хочет сохранить вот эту вот ценность, важность, личность общения с Богом? Может быть, хотя бы отчасти есть правда в ее словах и, может быть, она отчасти права?

Протоиерей Андрей

— Ну вот тут не могу согласиться.

А. Ананьев

— Да и я не могу согласиться. Но вот парадокс какой-то в этом есть.

Протоиерей Андрей

— Ну да, ну понятно, что вы знаете, вот такая форма религиозности показная там:

Входит некто православный, говорит: «Теперь я главный...

Скоро Игорь возвратиться насладиться Ярославной.

Дайте мне перекреститься, а не то — в лицо ударю».

Как-то так там, да? вот. Понятно, что вот эта вот демонстрация своей православности и веры — ну конечно, это как минимум неумно. Но ведь Христос сказал: где два или три собраны во имя Мое, там Я посреди них. То есть цель именно церковной молитвы, не тайной, да, мы видим друг друга молящимися — Христос хочет, чтобы мы молились вместе. Потому что если мы не собираемся вместе на молитву, то — я вот может сейчас перегну палку, но я совершенно с полной ответственностью об этом говорю, — мы не христиане. Потому что христианство, оно по образу Христа и Святой Троицы. И если мы брезгуем друг другом, если мы, скажем так, неспособны друг с другом разделить такое глубокое или, извините, вот такое слово, интимное, да, вот состояние молитвы — ну значит, мы что-то не понимаем в христианстве. Потому что Христос именно это единство нам и заповедовал. И мы, извините, приходим в храм именно для того, чтобы собраться вместе. И именно в этом глубина церковной молитвы, в силу того что только так можно подражать Святой Троице, в Которой тоже три Лица, но Она едина по природе. И вот мы в храме собираемся, и нас тоже множество личностей, но мы едины в этой молитве. Это немножечко другое, я бы все-таки не абсолютизировал слова Христа, потому что иначе происходит все-таки некое насилие над контекстом. Христос не говорил абстрактных вещей, Он обращался к конкретным людям, с конкретными привычками и традициями. Поэтому вот здесь нужно очень как бы такое тонкое понимание и правильное встраивание своих интерпретаций, понимания в контекст, в исторический контекст в том числе.

А. Ананьев

— Вот, кстати, о коллективном и о личном в нашем богообщении, о глубине каждого слова молитвы «Отче наш» и о многом-многом другом мы продолжим разговор с протоиереем Андреем Рахновским, настоятелем храма Ризоположения в Леонове, ровно через минуту полезной информации на светлом радио. Не отходите далеко, оставайтесь с нами.

А. Ананьев

— И снова здравствуйте. Мы возвращаемся к разговору. Я неофит Александр Ананьев, на мои вопросы сегодня отвечает настоятель храма Ризоположения в Леонове, протоиерей Андрей Рахновский. И тема нашего сегодняшнего разговора проста и глубока, бесконечно сложна одновременно — молитва «Отче наш», молитва Господня, какая глубина скрывается за каждым словом, за каждой строчкой этой молитвы. Эту тему я решил предложить отцу Андрею вслед его лекции, которую он выложил у себя в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации). Обязательно найдите, лекция из двух частей, посвященная значениям и смыслам молитвы «Отче наш». Вот отец Андрей поделился хорошей новостью — совсем скоро эта лекция, снятая профессионально, в сопровождении текстовом и оформленная, и смонтированная, она появится в сети, и мы сможем ее еще раз увидеть и рассмотреть — это то, к чему обязательно надо возвращаться. Ну а у меня, конечно же, как у неофита, вслед за этой лекцией появилось много-много вопросов. И вот, в частности, отец Андрей, в этой лекции вы обращаете внимание на то, что эта главная молитва не мое обращение к Богу, но наше, и не обо мне это обращение к Богу, но обо всех людях. Подлинная христианская молитва включает в себя и молящегося, и все человечество, говорите вы. И я, признаюсь, вижу в этом некоторый парадокс. Смотрите: моя задача как христианина — стать другим, измениться, изменить сердце. Если я начинаю пытаться взять и изменить всех — на мой взгляд, я просто перестаю быть христианином. Вот почему же мое обращение к Богу носит такой коллективный характер, скажите?

Протоиерей Андрей

— Я не думаю, что здесь идея изменить всех. Я предполагаю, что Христос здесь выступает против такого примитивного понимания Бога, как, знаете, иногда у нас люди: а вот у Господа-то, сколько же людей к Нему одновременно обращаются, как же Он всех слышит? Или человек стоит у иконы, молится, подходит другой человек. Он к нему оборачивается, говорит: подождите, пожалуйста, я еще свою молитву тут не закончил, а вы уже свою начинаете. Очевидно, человек боится, что святой не может слышать одновременно двух и даже больше людей.

А. Ананьев

— Да, человек сзади тебя говорит: мне на минуточку, простите, я только спросить.

Протоиерей Андрей

— Да, совершенно верно. И нам, будем честны, все-таки нам свойствен эгоизм, и мы легко представляем себя рядом с Богом и верим, что наши грехи будут прощены, но насчет других людей у нас очень большие сомнения. И молитва-то произносится одним человеком, конечно же, в центре этой молитвы выступает человек, именно он вот в данный момент вступает в личные отношения с Богом. Но как-то ведь нужно было подчеркнуть церковность или универсализм христианской молитвы — что я только тогда по-настоящему обретаю свойства богоподобной личности, когда дарю себя другим, в том числе и таким образом. То есть обычно человек считает себя личностью, когда он противопоставляет себя другим, когда он максимально не похож на других, максимально отделен от других. А посмотрим на Святую Троицу, вот вникнем в наше богословие: именно потому, что Троица едина, потому что каждый из Троицы — и Отец, и Сын, и Дух Святой безраздельно дарит себя другому, именно поэтому Они, эти Личности, они Божественны, они показывают нам определенный пример отношений. И с христианской точки зрения, в той мере, в какой человек дарит себя — свою природу, свою личность, все что он имеет — другим, в той мере он и становится, вот именно обретает качества личности богоподобной, личности по образу Святой Троицы. Поэтому, мне кажется, это очень важно, что мы говорим не «Отче мой» — Отец Мой, который на небе, а «Отче наш».

А. Ананьев

— Вы в своей лекции, отец Андрей, уточняете, что у молитвы «Отче наш» есть некоторые источники, корни в Ветхом Завете — какие-то мысли, какие-то строчки. Вот интересно, это действительно так, источник этой молитвы действительно находится в Ветхом Завете? Или же это, что называется, ну случайное совпадение, и впервые эта молитва прозвучала именно там, в Нагорной проповеди?

Протоиерей Андрей

— Ну и да, и нет. В общем-то, в Ветхом Завете трудно найти какие-то прямые параллели, хотя обращение к Богу как к Отцу, вернее то, что Бог называет Себя Отцом — важный такой момент — это в Ветхом Завете присутствует. Но все-таки в Ветхом Завете чаще встречается то, что Бог называет Себя Отцом: «Я буду им Отцом, они будут Мне детьми», — одна из известных цитат. А чтобы вот именно мы называли Бога Отцом — это все-таки на фоне Ветхого Завета выглядит определенного рода нововведением. Есть некоторые параллели в древнеиудейских молитвах, которые, если формально они появляются позже молитвы «Отче наш», это знаменитые вот «18 благословений» — это ежедневная молитва, которую до сих пор приносят иудеи, она действительно имеет очень древнее происхождение. Там есть перекрытие вот по некоторым прошениям, в том числе и там, где называем Бога Отцом, и там, где упоминается святость имени Божиего. Но я так думаю, что случайные тематические совпадения, то есть совпадения как мы вычисляем — мы смотрим, не просто, когда совпадают слова или фразы или термины, а например, когда совпадает структура. Поэтому если структура молитвы как бы не совпадает, то мы можем говорить о каком-то прямом заимствовании. Но тем не менее интересно посмотреть, как это звучит, насколько вообще те проблемы, которые в этой молитве поднимает Христос, они волновали людей той эпохи. А оказывается, что все-таки волновали. Но есть все-таки одно отличие очень существенное. Я сказал, что все-таки Бог Отцом называется и в Ветхом Завете. Нововведение отнюдь не в том, что Бог Отец, а все-таки в каком состоянии находится те, кто называют Его Отцом. То есть это могут быть рабы, это могут быть люди, которые всецело находятся во славе Отца, которых милует, карает. А все-таки в молитве «Отче наш» это те, кто спрашивают Бога, обращаются к Нему, называются его Отцом — это люди совершенно иного статуса. Потому что Христос назвал Своих учеников друзьями, а апостол Иоанн Богослов назвал нас чадами Божиими, детьми Божиими. Поэтому одно дело, когда обращаются к Нему дети и друзья — здесь присутствует момент нежности, доверительности. Ну или Отец, вот как отец в такой античной семье, который фактически царь и бог вот в своем таком маленьком государстве — это действительно было так.

А. Ананьев

— Отец Андрей, вот есть сложный вопрос, над которым я часто размышлял и ответ, на который для меня очень важен, и я не планировал его задавать вам в этой программе, но раз вы об этом заговорили, я хочу его вам задать и услышать по возможности ответ. Кем для нас должен являться Спаситель? Каким должно быть наше к Нему отношение? Вопрос не очень простой. Потому что, во-первых, Спаситель, конечно же, Бог. Во-вторых, Он называет Бога Отцом, и мы называем Бога Отцом, и формально получается, что Иисус Христос наш брат. Ну и в-третьих, Он называет Своих учеников и нас Своими друзьями. И получается, что Он еще и наш друг. Бог, брат и друг — кем для нас в первую очередь должен являться Иисус Христос?

Протоиерей Андрей

— Это Бог, но Который относится к нам как к Своим друзьям. Это такой фундаментальный подход. Это примерно вот как мы говорим, что каждый человек фундаментально добр. Но в жизни мы видим иное: человек, вопреки своей фундаментальной доброте, какую-то ерунду постоянно творит. Вопреки. Вопреки вот своему подлинному состоянию, извините, своим заводским настройкам. То же самое и здесь. Вне всякого сомнения, Христос наш Отец и само близкое, родное нам существо. Но как бы наша жизнь, наше поведение, оно мешает нам вот с полной... с чистым сердцем говорить, что Христос мой друг, потому что мы по отношению к Нему ведем себя не по-дружески. Он говорит: кто Меня любит, соблюдет Мои заповеди. Мы понимаем, что мы нарушаем, и мы с своей стороны разрываем эту дружбу, и как бы стесняемся и даже считаем кощунственным назвать Христа своим другом. Но проблема не в Нем, а в нас. А вот когда действительно человек достигал такой высоты, как вот кто-то из святых сказал: я уже не боюсь Бога, а люблю Его.

А. Ананьев

— Следующие сто подготовленных мною вопросов касаются шести прошений, указанных в молитве «Отче наш». Все сто я задать не успею, но сколько успею, отец Андрей. В прошении «Да святится имя Твое» вы отмечаете, что воле Бога может препятствовать воля человека. От воли человека зависит фактически, будет святиться имя Бога или нет. И для меня это странно. Странно предположить, допустим, что от воли стрекозы зависит, будет светить солнце или нет. Стрекоза может залезть под лопух и думать, что она управляет солнцем. Но солнце от этого светит ничуть не меньше, просто стрекоза по своей глупости залезла под лопух. Почему же мы, простите мне мою вольность, обращаемся именно к солнцу, а не к стрекозе: стрекоза, вылезай из-под лопуха и будет тебе светить солнце. Но мы обращаемся именно к солнцу.

Протоиерей Андрей

— А вот в этом-то и парадокс христианства. А мы для Бога не стрекоза, не летающий, не живущий биоробот. Почему вообще Христос, почему вообще Господь решил, фигурально выражаясь, подвинуться и рядом с Собой создать существо со свободной волей, которую Он не может, потому что не хочет, не может и не хочет сломать. И действительно человек препятствует тому, чтобы имя Божие святилось. Это так. Объективно — да, имя Божие как бы свято. Но в нашей жизни его свет может быть не явным, и только по... ну благодаря вот именно нам. Вот мы сейчас, допустим, выйдем на улицу, пойдем куда-нибудь в магазин, в поликлинику, в какое-то еще в заведение, где есть люди, и мы соприкоснемся с разными людьми. И иногда может такое быть, что вы вернетесь домой с тяжелым сердцем, потому что вокруг много встретили там зла, негатива. Ведь Господь-то, Он есть, а вот почему я в этом мире сталкиваюсь со злом? Ну потому, что в данном случае человек воспрепятствовал святости имени Божиего. А когда-то, вот поговорив со своим другом, вы вдохновились и сказали: ну есть же еще люди все-таки вот. А тут имя Божие, по воле человека, оно просветилось. Это парадокс, но это так. Потому что здесь нельзя путать христианство с исламом. В исламе на все воля Аллаха, самым тотальным образом. В христианстве — нет, в христианстве другое учение о соотношении человеческой и Божественной свободы.

А. Ананьев

— Я помню, размышлял тоже о этой фразе «да святится имя Твое» и нашел какие-то подтверждения своим размышлениям в вашей лекции. Ведь святость имени Бога, она не просто не обсуждаема, имя Бога и есть источник святости. Да, там то что вода мокрая или там, я не знаю, масло масляное — это ерунда по сравнению святости имени Бога. Как мы можем просить Бога, чтобы Его имя святилось, если оно и есть источник святости? Вот это мне всегда казалось странным.

Протоиерей Андрей

— А да, мы-то просим, парадокс-то в том, что мы просим о себе. Если расшифровывать это до конца — это, конечно, будет скучно, теряется поэзия. Как один мой какой-то знакомый сказал: не ставь смайлик, смайлик убивает дзен, да. Можно все расшифровать. Ну давайте расшифруем, то есть да, можно сказать так: Господи, я верю, что имя Твое абсолютно свято, но я совершаю такие поступки, через которые оно прославляться не может в моей жизни. Поэтому сделай меня таким, чтобы через мою жизнь имя Твое Божие присутствовало в моей жизни и тоже прославлялось и святилось — это если вот прямым текстом. То есть это вот просьба-то о себе, но сформулировано так, как будто мы просим что-то в пользу Бога — я об этом упоминал. Ну вот видите, это интересно. Вот, казалось бы, вот вы сказали: простые слова. А вот, получается, не такие простые. Потому что ну это вот, это не инструкция... Что это, я в этом даже не очень разбираюсь, что это, поэзия или это литература такая, что вот сказать так, а подразумевается все-таки другое.

А. Ананьев

— Ну это тот редкий случай, когда, я помню, задавал сам себе вопрос: а почему Спаситель все время говорит притчами, почему нельзя сказать прямо? И вот эта молитва — это тот случай, когда Спаситель говорит прямо — вот, без всяких иносказаний, без всяких образов, сравнений и метафор. Вот, пожалуйста, прямая речь, здесь все однозначно. Но, получается, и здесь тоже без каких-то образов, поэзии и сравнений тоже не обходится.

Протоиерей Андрей

— Да, ну я предполагаю, что здесь содержатся следующие идеи, поскольку первые три прошения, они как бы мы просим как бы от себя, но в пользу Бога. То есть мы начинаем не с эго, а начинам с другого. И одновременно напоминая о том, что наше спасение это вот плод как раз действий со стороны Бога, первые три прошения в пользу Бога, и с нашей стороны. Вот поэтому 4-е, 5-е, 6-е прошение — они как бы прямо о нас, мы просим о своих нуждах. А первые три — да, мы все-таки в конечном счете о своих нуждах просим тоже, Бог ни в чем не нуждается, но сформулировано так, как будто мы просим это для Бога.

А. Ананьев

— «Вопросы неофита» на светлом радио. Сегодня на них отвечает протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове. Говорим мы сегодня о молитве «Отче наш», и я должен признаться вам, отец Андрей... Однако прежде вопрос: христианин ведь должен, именно должен ждать конца света?

Протоиерей Андрей

— Вот так слово «должен» не очень здесь подходит. Должна ли мать ждать рождения ребенка? Вот беременная мама должна ли ждать, вот должна — слово «должна», она же хочет, чтобы у нее родился ребенок.

А. Ананьев

— Но это в ее природе.

Протоиерей Андрей

— Должна хотеть... Да это в ее природе. И вот это в нашей религиозной природе — я имею в виду природу христианскую. Ведь когда-то должен наступить конец злу, зло должно быть уничтожено, когда-то должна прекратиться смерть. И вроде как Христос уже почти это сделал, но плоды как-то пока еще не усвоены нами. И вот мы верим, что будет день, когда спасение Божие вступит в полную силу. Вы, я так понимаю, о следующем прошении.

А. Ананьев

— Абсолютно верно. «Да приидет Царствие Твое». Вы делаете акцент на том, что в этом прошении мы подчеркнуто просим и ждем фактически конца света. Меня это удивило и даже напугало, потому что я не жду. Нет, я знаю, что это будет, у меня нет никаких сомнений, что так оно и будет. Но как человек я его не жду. То есть для христианина нормально, в природе христианина ожидать второго пришествия, конца времен и наступления Царствия Божиего здесь, на земле. Это будет неумное сравнение, отец Андрей, но вот для меня это как, я не знаю, плыть на корабле в ожидании конца плавания (оно, конечно же, предполагается там, у причала — с трапом, сходнями, ну так по-простому, по-человечески) и при этом ждать, что корабль утонет. Потому что ну а как иначе? Все корабли однажды утонут, мы однажды умрем, вот давайте не затягивать, поскорее. Это же ненормально. Вот если мне скажут: завтра, Александр, во вторник, в 11.30 все, конец времен — я расстроюсь, мне будет страшно, я не знаю, что я буду делать. То есть получается, что я не христианин, раз я не жду осознанно конца времен?

Протоиерей Андрей

— Нет, ну это не значит, что вы не христианин. Просто каждый человек в процессе вот своей жизни, духовной жизни, что-то для себя открывает совсем по-другому. Я более даже скажу, что Церковь на протяжении своего исторического пути открывает для себя новые стороны Христова учения, формулирует их для себя по-новому, так чтобы это было понятно. Понятно, что истина содержится в Церкви, но люди объясняют ее себе, усваивают ее себе постепенно. Поэтому не надо смущаться, что если я сейчас то-то такое недопонял, и не успел прочувствовать, что это сразу вот все — не христианин. Церковь в целом в XX веке еще не все успела прочувствовать за свою, за две тысячи лет своего существования, и есть еще богословские темы, которые нам еще только надлежит сформулировать, дать в них ответ и положить их в такую, ну скажем, копилку такую церковную. Это абсолютно нормально. Но просто хочу указать только на то, что апостолы ждали второго пришествия Христова, что даже некоторых из них заставляло говориться и думать, что Христос вот придет вот-вот, уже совсем скоро. А я не совсем вот все-таки согласен с этой метафорой тонущего корабля. А ведь апостол Петр говорит, что нас ждут новые небо и новая земля — это не разрушение мира, это его преображение. Просто массовая культура делает акцент на катастрофических событиях якобы конца света, неважно, что это — холод по всей земле или, не знаю, или это какая-то болезнь, или это какие-то землетрясения, или это еще что-то. Ну это, в общем-то, скорее вопросы к Голливуду. А мы все-таки делаем акцент не на катастрофических событиях вселенского масштаба, а на пришествии вот нашего друга Христа.

А. Ананьев

— Следующее прошение «да будет воля Твоя». А скажите, пожалуйста, моя воля, она вообще имеет значение или нет? Ведь получается, что Бог... Ну или вернее не то что не имеет, она, конечно же, имеет, а должна ли? Ведь получается, что Бог сделал мне бесценный дар — свободную волю: хочу так сделаю, хочу этак — у меня есть право поступить так, как я считаю нужным, даже если это полнейшая глупость. Собственно, так я и делаю. При этом от своей воли я должен отказаться, и вот в этом обращении, в главной молитве, всецело положиться на Его волю. И сказать: Господи, да, у меня есть мои желания относительно моей реальности, которая меня окружает — там денег, работы, свободного места на парковке — ну чего угодно, неважно. Но моя воля — обращаюсь я к Богу, — не имеет никакого значения, я полагаюсь на Твою волю. Из этого я делаю вывод: так, может быть, моя воля не имеет или вернее не должна иметь никакого значения?

Протоиерей Андрей

— Ну с такой формулировкой я бы не согласился. По крайней мере раз уж приходится согласовывать свою волю с волей Божией, следовательно есть, что согласовать. И я не думаю, что наша воля, она растворится в воле Божией, ну не знаю, как в какой-то некоей нирване. Нынешнее состояние нашей воли именно в тех проявлениях, где она отходит от воли Божией. Вы знаете, ну хотите припарковаться в удобном месте — я не думаю, что это грех и что это противоречит воле Божией. Нужно избавиться от болезни воли, вот грех является болезнью воли. И, увы, для нас избавление от этой болезни иногда воспринимается нами как поход против самого себя. Но и, с другой стороны, не надо, хотя для православных людей это часто как бы свойственно, во-первых, во всем видеть грех, вот везде-везде грех, и...

А. Ананьев

— Ну ведь так и есть на самом деле — вся жизнь наша земная, она пронизана грехом, заражена грехом сверху донизу, и безгрешных людей среди нас нет по определению.

Протоиерей Андрей

— Не соглашусь. Есть, вне всякого сомнения, есть наши злые деяния, а есть просто жизнь — она без знака, без плюса, без минуса. Пресловутое место на парковке — если вы кого-то не обманули ради этого и не обложили ругательствами, да. А так, в общем-то, есть вещи абсолютно нейтральные, к ним не нужно применять, их не нужно согласовывать с Богом. Вот не нужно согласовывать с Богом, на какой спектакль вы хотите пойти или какие у вас планы с супругой, допустим, на ближайшее воскресенье — это не требует согласования с Господом. А зло требует исцеления. И когда я ненавижу, когда я не люблю, я хочу, чтобы вот в этом случае моя воля все-таки стала параллельно воле Божией, а значит, соответственно, я стал все-таки любить, а не ненавидеть.

А. Ананьев

— Время остается на последний вопрос, попробуем коротко. Он касается как прошения к Богу «да будет воля Твоя», так и прошения «хлеб наш насущный». Что меняется, когда мы обращаемся к Богу с просьбой дать нам что-то, отец Андрей? Дом, работу, хлеб там, деньги, здоровье, сосиски на завтрак. Ведь любое предположение, что мы можем попросить, а Бог нам в ответ на нашу пробу даст, приводит к тому, чтобы человек, вот этот вот маленький-маленький человек, бесконечно маленький, способен как-то влиять на Бога и своим действием вызывать Его ответные действия — это же невозможно. Возвращаясь к аналогии со стрекозой под листком лопуха, можно тогда продолжить, что вот стрекоза сидит под лопухом и просит солнце светить не слева, а справа. И солнце такое услышало просьбу и перешло на другую сторону. Это невозможно, а если возможно, то уж точно не по воле стрекозы, а потому что солнцу к тому времени надо с восточной стороны на западную перейти. Но тогда это безмерно завышенное самомнение стрекозы, что вот я попросила — и пожалуйста тебе, солнце справа.

Протоиерей Андрей

— А давайте вспомним символическую борьбу Иакова с Богом или с посланником Божиим. Давайте вспомним пророка Иону, который служил Богу, но ему обидно было, что он предсказал ниневитянам, что Господь их покарает за их грехи, а тут вот, досада какая, они все-таки покаялись. Вот ему стало неприятно, что Господь ему же повелел пойти и проповедовать ниневитянам, а тут получается, что гнев Божий не состоялся, был отменен. Как же так? Я же на стороне Бога, делаю то, что Он меня просит, а тут, получается, меня же Господь самого поставил в некую неловкую ситуацию. Вот это прекрасные эпизоды из Священного Писания, которые показывают, насколько сложное взаимодействие Бога и человека. Да, человек может попросить, и человек может изменить. Более того, есть такая цитата — сразу скажу, не я это, скажем, до этого додумался, мне объяснили знающие люди, специалисты. Есть такая фраза, цитата, называется мамино богословие: с преподобным преподобен будеши, со строптивым развратишися — мол, сыночек, водись с хорошими мальчиками, а с плохими не водись. А ведь там речь идет, это обращение к Богу — то есть оказывается, что Господь со строптивым, то есть лукавым, со злым человеком может поступать по понятиям этого человека. И такой человек будет уверен, что Бог выполняет его просьбы. И действительно Бог может исполнить просьбу не только праведного человека, но и даже человека злого, просто потому что Бог слушает человека. А может и не выполнить. Заставить Бога это сделать невозможно. Вот давайте жить с этим.

А. Ананьев

— Спасибо вам большое, отец Андрей, за этот разговор.

Протоиерей Андрей

— Спасибо, Александр, за очень интересные и глубокие вопросы.

А. Ананьев

— Ну вопросов, поверьте, у меня еще очень много, я же профессиональный неофит. Это «Вопросы неофита» на светлом радио. Я Александр Ананьев. Вернуться к нашему разговору вы всегда можете на нашем сайте https://radiovera.ru/. Обязательно возвращайтесь, потому что вот сегодня лично я услышал для себя много нового, важного, того, что надо понять, осмыслить, того, на что нужно обязательно время. Ну и я еще раз напомню вам, друзья, о том, что храм Ризоположения в Леонове сейчас переживает светлое, но очень непростое время восстановления — и на все нужны деньги, на все нужны средства, и очень нужна наша с вами помощь. Зайдите на сайт храма Ризоположения в Леонове, а лучше приезжайте туда лично — подарите себе этим летом, себе и своим друзьям, своей семье настоящий летний праздник. Потому что там, правда, хорошо. И на богослужении, и просто прийти в гости, поговорить с отцом Андреем, выпить чая — это всегда настоящая радость. Ну а мы услышимся ровно через неделю здесь же, на светлом радио. До новых встреч.