«Богоявление и Крещение». Прот. Андрей Рахновский

Наш собеседник — настоятель храма Ризоположения в Леонове протоиерей Андрей Рахновский.

Мы говорили о смыслах и значении праздника Крещения Господня. Отец Андрей ответил на вопросы: почему этот праздник также называется Богоявлением; с какой целью Иисус Христос постился после Своего крещения; и какова роль воды в христианской вере. Также наш собеседник размышлял о двух противоположных мнениях относительно возраста, когда стоит приступать к Таинству Крещения — в младенчестве или в сознательном возрасте, как крестился сам Господь.

Ведущий: Александр Ананьев

---

А.Ананьев:

— Добрый вечер, дорогие друзья!

Все эти дни, я, с большим удовольствием, поздравляю и вас — тех, кто слушает радио «Вера» и разделяет своё время вместе с нами, и моих дорогих собеседников с Рождеством — самым детским, самым радостным, самым светлым праздником... вот... с самого, буквально, детства!

И сегодня мне хотелось бы поприветствовать в программе «Вопросы неофита» человека, с которым мы записали очень много программ в прошлом году, и, надеюсь, наступивший 2021 подарит ещё больше встреч с этим замечательным собеседником — с настоятелем храма Ризоположения в Леонове протоиереем Андреем Рахновским.

Добрый вечер, отец Андрей! Очень рад Вас слышать!

О.Андрей:

— Добрый вечер! Взаимно — тоже рад Вас слышать!

А.Ананьев:

— Ну, вот, судя по голосу, праздники у Вас прошли насыщенно, активно... в общем... как и должны. И все эти ограничения, которые неизбежно на нас свалились, не сказались на Вашей активности.

Сегодня — 18 января. Завтра — два больших праздника... или один большой праздник? Вот, с этого и хочется начать. 19 января мы отмечаем Богоявление, и 19 января мы отмечаем Крещение. Именно этим двум... или — одному празднику хочется посвятить программу «Вопросы неофита», и первый вопрос к Вам будет очень простой. Так, всё-таки, отец Андрей — это два праздника или один?

О.Андрей:

— Это один праздник, просто имеющий два названия.

Я бы так сказал, что Крещение — это более узкое понятие, в то время, как Богоявление — более широкое. Потому, что центром этого праздника является то, что в этот день Христос явил Себя во плоти, явился Дух Святой в виде голубя, который свидетельствовал о Божестве Сына, если мы берём Евангельское повествование, явился голос Отца, который сказал: «Это Мой Сын возлюбленный...»

В этом Евангельском сюжете Церковь видит откровение Святой Троицы, как бы Её слово о Самой Себе. Потому, что, всё-таки, надо понимать, что Ветхий Завет — он имел достаточно смутные представления, если говорить о букве, о том, что Бог есть Троица. Вернее, нет... более правильным было бы сказать так, что Бог не открывал Себя ясно, что Он есть Бог-Троица. А в момент вот этого явления Христа на реке Иордан, вот эти два сопровождающих явления — явление голубя и глас Отца — всегда Церковь в этом видела Откровение Троицы, и, в общем-то, празднуем мы это. А, вот, то, что Христос погружался в воды Иордана — это, как бы, частный случай этого праздника.

А.Ананьев:

— Кому было явлено это чудо? Кто был буквальным свидетелем, помимо Иоанна Крестителя, который смущённо встретил Спасителя на берегу Иордана?

О.Андрей:

— Вот, тут — интересно. Потому, что у нас есть 4 Евангелия, и, вроде, как кажется, по крайней мере, по евангелисту Матфею, по Марку, по Луке, что это событие происходит объективно — то есть, очевидным для всех образом. В то время, как Евангелие от Иоанна показывает, что это был знак именно для Иоанна Крестителя. И, мне кажется, что здесь евангелист Иоанн вводит... такой... уточняющий момент. Поэтому, я, всё-таки, склонен считать, что это был специальный знак именно для Иоанна Крестителя.

А.Ананьев:

— Но, именно после этого события, ко Христу присоединились новые апостолы, если я правильно понимаю, и это было... таким... знаковым событием, убедительным доказательством того, что перед нами, действительно, Спаситель и Бог Сын. И, я так понимаю, что именно после этого события ко Христу присоединились... четверо, по-моему, апостолов? Или я ошибаюсь?

О.Андрей:

— Ну... не совсем так. Потому, что, на самом деле, всё сложнее. И вновь, и вновь евангелист Иоанн даёт подробности тех сюжетов, которые у других евангелистов выглядят в виде... такой... как бы... общей схемы.

Потому, что, на самом деле... по крайней мере, апостол Андрей был учеником Иоанна Крестителя, и уже Иоанн Креститель говорит Андрею о том, что вот это и есть Христос — Агнец, который берёт на себя грехи всего мира. И, поэтому, я делаю такой вывод, что это было явление именно для Иоанна Крестителя. А уже обращение ко Христу апостолов — оно идёт по другим... как бы... ну, назовём так... сюжетным линиям этих событий. Именно, благодаря авторитету Иоанна Крестителя, который убедился, что Иисус — и есть Христос, приходят ко Христу и другие его ученики.

А.Ананьев:

— Правильно ли я понимаю, что вот это событие, произошедшее на берегу Иордана, для Христа стало... таким... водоразделом? Всё, что было до — это было подготовкой к тому, что произошло после Крещения, и после Богоявления.

О.Андрей:

— Ну... можно так сказать. Хотя, мне видится, всё-таки, в этом некоторая неточность. Потому, что самое важное, что произошло — оно происходит в момент Благовещения. То есть, когда Бог становится Человеком. Когда Божественный Логос воспринимает ту Плоть, которая образуется во чреве Девы Марии. Вот, это — ключевой момент, с которого всё начинается. Да, он, может быть, не настолько... как бы... явный.

Тем не менее, из Ваших слов можно сделать вывод, что... как будто, Христу чего-то не хватало до того, как Он пришёл к Иоанну креститься. Нет, это совсем не так. Потому, что... есть ряд концепций... ну... условно их так назовём — адопционистские концепции религиозные — они рассеяны в разных... скажем так... течениях христианства, неправославных. Адопционистские — в смысле... это — цикл учений, где представляется, что, именно в момент Крещения, Человек Иисус принимается... или воспринимается Богом, и на Него снисходит Божество. И тогда, действительно, Он осознаёт свою Божественную миссию, усыновляется Богу в этот момент, и выходит на своё служение.

Но Евангельские события в православно-христианской традиции — это совершенно другое осмысление. То есть, Он был Бог, Бого-Человек, с момента Своего зачатия. И в момент уже Своего Рождения Он им был, и продолжал им быть, и таковым оставался. И Христос — не требовал, чтобы в момент Крещения что-то было Ему такое дано, чего не было прежде. Это Он пришёл — отдавать, отдавать Себя, прежде всего.

И, поэтому, явление Его на реке Иордан — оно должно было... знаете... стать такой очень важной связкой. Потому, что Иоанн Креститель — он проповедовал, крестил, именно собирая людей вокруг себя, чтобы потом их направить ко Христу. И, когда Иоанн Креститель убеждается, что вот — это Христос... как он говорит: «Ему нужно расти, а мне нужно умаляться... Поэтому, друзья дорогие — вот, теперь идите за Ним. Потому, что это — Тот, ради Которого я всё это делал и совершал».

А.Ананьев:

— Прежде, чем я задам Вам следующий вопрос, мне хочется уточнить у Вас вот что, отец Андрей. Как бы Вы коротко сформулировали ответ на вопрос, для чего мы постимся? Для чего мы постимся перед Рождеством, перед Пасхой? Для чего мы постимся каждую среду и пятницу? Какова цель?

О.Андрей:

— Я думаю так, что здесь трудно назвать какую-то одну цель... почему? Потому, что, на самом деле, цель всего того, что мы делаем... там... в духовной жизни — это спасение, это освящение благодатью Духа Святого. Вот. Поэтому, здесь... по крайней мере, я не могу не разбивать разговор о посте на какие-то конкретные темы, каждой из которых соответствует своя цель. Это — важный момент, мне кажется.

Потому, что... с одной стороны, это подражание Христу. Это очень важный момент. Потому, что Христос, как неоднократно об этом говорит Евангелие — Христос постился. Хотя...

А.Ананьев:

— И именно после Крещения...

О.Андрей:

— Да. Хотя, Он не требовал... Ему это не требовалось. То есть, с аскетической точки зрения, Христу не нужно было поститься, чтобы стать лучше. Потому, что Он — Бого-Человек.

А.Ананьев:

— Да... вот... Вы предвосхитили мой следующий вопрос. Собственно, то, для чего пощусь лично я — как я себе это вижу — чтобы хоть немножко стать чище, чтобы немножко сбросить с себя вот эту вот суету и... вот это вот... стремление чего-нибудь съесть вкусное и посмотреть что-нибудь весёлое, пожить немножко в комфорте... вот... как-то, я стараюсь вот это вот — сбросить. Но Христу-то это ведь, действительно, не надо. Вот... Он же — свободен от этого, по определению, по самому факту Своего Рождения.

О.Андрей:

— Да, но... Ему не нужно было и Креститься, кстати, да? В том смысле, что Ему не требовалось это очищение. Это просто... то, что Христос постится — это продолжение ряда таких очень важных моментов.

То есть, Христос, Бог, став Человеком — Он, тем не менее, оставляет... не знаю, как это лучше сказать... там... за Собой, или — в Своей природе... Он оставляет, несмотря на всё Своё совершенство, способность быть уязвимым и слабым. Это видно по Евангельским сюжетам, когда Он... там... голодает, в том числе, и в результате поста, терпит жажду, плачет, скорбит смертельно, терпит вот эти мучения, что даже произносит: «Боже, Боже Мой, зачем Ты оставил Меня?»... да?

А.Ананьев:

— И, во время поста, становится искушаем даже дьяволом?

О.Андрей:

— Да. То есть, Он... делает, как бы... Он проживает по-настоящему всё, что бы прожил и пережил слабый человек, за исключением греха.

Потому, что это дьявол думает, что он Его искушает. Но мы должны понимать, что внутри Христа не было никаких нравственных борений — это важный момент. Он был Бого-Человек — это никогда нельзя терять из виду. У Него не стоял вопрос: поддаться... не поддаться... — Он, вообще, был вне этого абсолютно. Поэтому, это дьявол думал, что он Его искушает. А Христос колебаний никаких не испытывал.

Но: что испытывал Христос? Христос испытывал человеческую не греховную слабость, уязвимость, ограниченность человеческой природы. И то, что Он постился — это является, как раз, логическим продолжением Его вовлечённости в нашу жизнь, в прочувствование нашей слабости и немощи. Потому, что вот эта идея, что Христос разделяет с нами нашу скорбь, и немощь, и страдание — она проявляет себя, вот, в разных плоскостях. То есть, это и Страдания на Кресте, но это и всё, что мы, в принципе, вне таких экстремальных ситуаций, можем прожить и почувствовать.

Поэтому, когда мы постимся с мыслью, что мы подражаем Христу постящемуся, мы понимаем, что мы становимся... такими... духовными участниками Его Божественной жизни во плоти. Только, как бы, с другой стороны немножко... да? Он — с одной стороны к нам «подключался», а мы — с другой стороны.

Но это — один из моментов поста, да. Один только.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Ананьев:

— «Вопросы неофита» на светлом радио.

Сегодня о Богоявлении и Крещении рассуждает настоятель храма Ризоположения в Леонове протоиерей Андрей Рахновский. Я — Александр Ананьев — пытаюсь задавать эти вопросы неофита.

Вот, мы сейчас рассуждаем с отцом Андреем о постящемся Христе. Причём, постящемся после Крещения в Иордане. И, вот здесь, продолжая разговор о постящемся Спасителе, хочу спросить Вас вот о чём, отец Андрей.

В моём неофитском мироустроении, пост, обычно, предваряет какие-то знаковые события. Предваряет Крещение, предваряет Венчание, предваряет Причастие... то есть, я сначала пощусь, чтобы подготовиться к чему-то значимому, а потом уже — с молитвой приступаю к этому важному событию, или к празднику. Вот, перед Рождеством у нас пост, перед Пасхой пост...

Спаситель постится после Крещения. Как следует понимать это? Почему — не до?

О.Андрей:

— А вот это... это, как раз, и продолжение нашего вопроса, который мы разбирали. Потому, что человеку — требуется приготовление к чему-то. Поэтому, мы постимся перед Крещением, и потом... как бы... вот... мы радуемся. А Христос — Ему не нужно было ни к чему готовиться. То есть, в Нём не было каких-то процессов внутреннего самосовершенствования. Поэтому, здесь — абсолютно свободен! Вследствие этого — да, Он являет Себя Иоанну Крестителю, и, через Его свидетельство, всем людям, а потом уходит в пустыню — именно потому, что... вот... здесь ещё есть важные моменты.

Он не ведёт Себя, как... вот, такой, знаете... классический вождь. Потому, что это было особое время в Израильской истории, когда... я имею в виду конкретно эти годы, годы предшествующие, годы последующие... ведь таких, как Христос, было, на самом деле, много. По крайней мере, Иосиф Флавий упоминает, что когда в Иудее возникали какие-нибудь восстания, предводители этих восстаний не только претендовали на царскую корону, но и, отчасти, склонны были выставлять себя, как духовные вожди. А некоторые и прямо объявляли себя мессией.

И, вот, то, что Христос, с одной стороны, открывшись людям — Он уходит от человеческой славы... то есть, Он... как бы... показывает, что Он не собирается собирать вокруг Себя какую-то армию, и за Собой вести... отчасти, вот это поведение Христа — оно обусловлено именно... вот... и такими вещами.

Недаром, помните, как в том же Евангелии от Иоанна сказано, что Христа искал народ, чтобы схватить Его и сделать Царём. Это — не то, что... вот... вдруг, ни с того, ни с сего они это решили. А это была... ну... мода своеобразная того времени. Ну... я слово «мода», конечно, употребил сейчас в таком... не собственном смысле, а с некоторой иронией...

А.Ананьев:

— Будем называть её благочестивой традицией.

О.Андрей:

— Да, в кавычках.

А.Ананьев:

— Отец Андрей, наверное, самый важный вопрос в сегодняшнем разговоре... я попробую его сформулировать, как сумею.

Ещё до того, как я крестился, в 40 лет, у меня было много вопросов, и один из вопросов был очень понятный. Вот, если Бог, действительно, может всё, и, если Он, действительно, есть... ну, так, почему же Он не разверзнет Небеса, и Своим громогласным голосов не скажет всем: «Люди, да что же вы все дураки такие? Почему вы себя так ведёте?» Почему Он Своею рукою не наведёт порядок, не сделает так, чтобы не болели дети, чтоб не было войн... почему Он всего этого не делает?

Потребовалось время, чтобы понять важную вещь: да, мы — свободные люди, и свобода — это та основа, которую заложил в нас Бог, и мы — свободны в том, чтобы вести себя так, как мы считаем нужным, и быть теми, кем мы хотим быть, и идти туда, куда мы хотим идти. И ведь вопрос в том — хотим ли мы идти к Богу? Хотим ли мы идти к Христу?

Если бы Он, действительно, обратился бы к нам с Небес напрямую, мы стали бы не свободны. Я ведь правильно понимаю логику?

О.Андрей:

— Да, правильно. Более того, что... ну... кто-то, может быть, и стал бы несвободен, в силу вот такого вот... Авторитета, но...

Вот, представим себе... я тоже, ведь, задумывался над этим вопросом, Александр... и, вот, я представил себе, что — вот, идёт наша человеческая жизнь, и Бытие Божие для всех очевидно. То есть, оно не требует... как бы... доказательств — потому, что, условно говоря... ну... я так сейчас... наивно несколько, представлю... посмотрев на некую точку небосвода, все бы видели восседающего на Престоле Господа, видимым образом, и — вот, Он там всегда, вот — Он там сидит, и вот — пожалуйста, кто не верит — посмотри: «А... ну, да... точно!» — и Он ещё что-то нам и говорит при этом.

И, вот, представим такую ситуацию. И тут вдруг до меня дошло, что... а всё бы продолжалось точно так же! То есть, люди бы: «А... ну, здорово! Вот — Бог есть. Да, вот Он...» — и то же самое продолжали бы делать.

А.Ананьев:

— Но здесь я, жалкий неофит, позволю себе поспорить даже с Вами, отец Андрей! У меня — другое представление. Мне кажется, что мы бы превратились...

О.Андрей:

— А я, недостойный священник, попытаюсь ответить...

Вы — жалкий неофит, а я — недостойный иерей...

А.Ананьев:

— ... собрались в одном месте!

Мы бы все превратились в героя романа Энтони Бёрджесса «Заводной апельсин», которых сделали «хорошими»...

О.Андрей:

— Я тоже об этом подумал...

А.Ананьев:

— ... обрубив в нас всё «плохое», приковав нас к батарее «добра», наручниками «добра», и... мы бы, конечно, не делали зла, мы бы, конечно, не лгали, не воровали, не прелюбодействовали, не ели по ночам из холодильника то, что оставлено на утро... но были бы мы счастливы, были бы мы свободны? Конечно же, нет. Мы бы превратились в жалких манекенов, а не в людей.

О.Андрей:

— Да... как это... с одной стороны, это очень и вдохновляет — осознавать это, а, с другой стороны, ты понимаешь, что... уж очень горьки последствия такой свободы. И... Вы знаете... я часто встречаюсь с таким парадоксальным выводом... не выводом даже, а мнением, когда вот эту тему обсуждаешь с людьми. Человек говорит: «Ну, ладно... но я-то... моя-то свобода — ладно, я ведь ничего такого... особо, там... не делаю. Ну, там, в холодильник залезу... попрелюбодействую... но Гитлера-то Бог мог остановить!»

И вот тут такой парадокс получается: почему-то Гитлера Бог должен был останавливать, а нас — таки хороших, замечательных — нет! А тут — в том-то и смысл, что — увы! — эта свобода для всех.

А.Ананьев:

— Для того, чтобы остановить Гитлера — были наши деды, которые тоже были абсолютно свободны.

О.Андрей:

— Да.

А.Ананьев:

— Собственно, к чему я завёл этот... такой... умозрительный и предположительный разговор, отец Андрей? А зачем Бог явился людям?

Ведь, вот, сам вот этот вот факт, вот это событие — оно нарушает ту стройную концепцию, которую мы сейчас с Вами обсудили. Вера основана на вере в незримое. А тут, вдруг, это стало — и зримым, и слышимым, и осязаемым! Бог явился людям. Зачем?

О.Андрей:

— Ну... я не думаю, что это явление — как бы... цель этого явления — была такой, чтобы люди увидели Бога, пришедшего во плоти. То есть... вне всякого сомнения, так... но... ведь, недаром же Христос говорит, что хула на Сына Человеческого — то есть, на Него — простится, в отличие от хулы на Духа Святого. Почему? Ну, потому, что... чтобы осознать, что, вот... какая-то точка на Земле географическая, Палестина, которая находится на окраине Римской Империи, и в каком-то городе Назарете живёт муж... извините, я так скажу... мужчина, человек... и, вот, что вот Он, «родственников которого мы все знаем» прекрасно... вот, Он — Мессия, Спаситель мира? Ну, это... знаете... всё-таки... не так это просто! Поэтому, Христос прощает того, кто не разглядит в Нём Бога. И Он понимает, что это очень трудно сделать. И, в связи с этим, Он... скажем так... сконцентрирован на сути. Он должен, чтобы эти люди, которые в Него — кто верит, кто не верит — чтобы они получили избавление от греха и смерти. Поэтому, недаром, ровно почти половину... там... не знаю... Евангелия от Марка, большую и значительную часть других Евангельских повествований, 50% повествования Евангелия от Иоанна — это описание пути Господа на Страдание, и последних дней Его жизни. Потому, что Он хотел Пострадать и Воскреснуть. И, поэтому, всё остальное — кто понял, кто уверовал, кто не уверовал — не имело большого значения. Потом — да. Вот, после, как это уже всё произошло, и, вроде бы, как Он опять стал невидим, заметьте, да? — нам предлагается принять в этом всём участие, приобщиться к этому и поверить. На основании свидетельства апостолов. Вот, такая интересная ситуация получается.

То есть, Христос достаточно спокойно относился... ну, как спокойно... ну, да... относительно спокойно относился к тому, что люди могли проявить к Нему неверие. Вернее, Он понимал, что такое может быть, и, отчасти, даже это оправдывал. Но важно было — совершить вот эти... онтологически изменить состояние этого мира через Его — Христа — Страдания и Воскресение.

А.Ананьев:

— Сейчас мы прервёмся ровно на минуту — у нас полезная информация на светлом радио. А, через минуту, мы продолжим разговор о празднике Крещения и Богоявления.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Ананьев:

— Мы возвращаемся к разговору.

Завтра, 19 января, мы отмечаем Богоявление, Крещение. Об этом мы говорим сегодня с настоятелем храма Ризоположения в Леонове протоиереем Андреем Рахновским.

Ещё раз, добрый вечер, отец Андрей!

Я хочу поговорить с Вами... о воде! В Христианстве, как получается, всё самое главное случается через воду. Крещение — вода освящается, вода... но я хочу уточнить у Вас, так ли это на самом деле? Каково сакральное значение воды в Христианстве, и почему так получилось? Каковы основы вот этой роли воды в нашей жизни в Священном Писании?

О.Андрей:

— Я думаю, что — то, что касается нашего праздника — здесь всё гораздо проще. Потому, что — то Крещение, которое совершается со Христом, то Крещение, которое совершается с нами — оно имеет определённые просто... такие... религиозно-культурные корни в жизни еврейского народа.

Что делал Иоанн Креститель, когда крестил? Начнём с этого. У нас просто, как мне кажется, всё-таки, крайне неудачное... ну... может, со мной кто-то и не согласится, но я, всё-таки, считаю, что это... очень неудачно слово переведено. То, что мы называем крещением, я, всё-таки, предлагал бы, допустим, в Новом Завете, если речь идёт о Крещении Иисуса Христа, и о всех тех крещениях, которые происходят до зарождения Христианской Церкви в день Пятидесятницы, всё-таки, называть омовением, или погружением.

А, вот, после — можно было бы использовать термин «крещение», или тоже «крещение-омовение», или... как-то так. Потому, что, всё-таки, этот глагол «баптизо» означает именно «омывать, погружать». И, изначально, в общем-то, Иоанн Креститель — он не совершает ничего экстраординарного и нового.

Есть ритуальное омовение иудейское, которое называется «миква», и если вы, допустим, будете на Святой земле, вы можете увидеть на раскопках, в том числе, кстати, рядом с Храмом Иерусалимским, вот такие небольшие бассейны, углубления. Даже интересно, что если, например, к этому бассейну будет вести вниз лесенка, то, ровно посредине этой лестницы, будут видны следы перегородки — это для того, чтобы те, кто, ещё не омывшиеся, как бы, ритуально нечистые, опускаясь туда, не прикоснулись к тем, кто уже оттуда поднимается и считаются ритуально чистыми.

Поэтому, Иоанн Креститель — он совершал вот эти омовения, которые постоянно совершали иудеи. Этот же обычай омовения вы можете наблюдать прекрасно, в общем-то, и сейчас в синагогах. И вы можете наблюдать его, кстати, когда мусульмане эти омовения совершают перед молитвой, перед намазом.

Иоанн Креститель, с этой точки зрения — он ничего нового не совершал. То есть, он помогал людям совершать вот это ритуальное омовение. Но — что было нового? То, что он стал проповедовать покаяние. Если — как раньше считалось — что, вот, ты, по той или иной причине стал ритуально нечистым, омойся с молитвой — и всё, ты чист.

А Иоанн Креститель сказал: «Нет, ребята... кто приходит ко мне, кого я омываю, рассказывайте свои грехи, кайтесь в них». То есть, это было... такое... нововведение, скажем так — именно «ноу-хау» Иоанна Крестителя, его, скажем так — понятно, не от него исходящая, но его придумка такая вот.

И то, что происходит со Христом — Христос тоже участвует в этом омовении, хотя Он, в общем-то, этого и не требует. Вот откуда — вот, как Вы громко назвали — роль воды в христианской вере. Вот — всего на всего. И, поэтому, наше Крещение — христианское Крещение, которое, правда, совершается уже с другим осмыслением... то есть, мы крестимся, как бы, символически подражая Смерти и Воскресению Иисуса Христа, как об этом апостол Павел пишем в Послании к Римлянам. Но, тем не менее, внешняя форма Крещения нашего, христианского — это та же самая иудейская миква. Вон откуда такое отношение к воде.

А.Ананьев:

— Заглядывая в мутную зелёную сакральную воду Иордана — кстати, мне кажется, что в те времена она была не такой, как сегодня, да? Я окунался в воду Иордана — она, действительно, такая... зеленоватого цвета, мутная такая. Но... тогда и река была шире, и вода, наверное, была другого цвета...

О.Андрей:

— И трава зеленее...

А.Ананьев:

— Да! И деревья — выше...

Я вспоминаю о... вернее, не вспоминаю, а пытаюсь разглядеть в этой воде те космические воды, о которых много говорится во Втором Послании Петра. И, ведь, не случайно — всё, начиная от Сотворения мира, и Вселенского потопа — это всё, так или иначе, связано с водой. Такое впечатление, что, жизнь, согласно Священному Писанию, рождается, буквально, из воды, и вода, как писал апостол Пётр... вода хаоса... или... как правильно?

О.Андрей:

— Да... то, что прежний мир составлен из воды и водой — прежний космос. Да, совершенно верно...

А.Ананьев:

— Да-да-да... вот... каким образом Крещение пересекается с этим смыслом воды — вот, о чём я хочу Вас спросить?

О.Андрей:

— Ну, здесь можно порассуждать, хотя, конечно, я так полагаю, что... всё-таки, не было в то время — я имею в виду, во времена пророка Моисея, который является автором Книги Бытия, где говорится о Сотворении мира, и что была создана вода — над твердью, под твердью — на что, собственно, и намекает апостол Пётр в своём Послании.

В то время не было другого языка, с помощью которого можно было бы рассуждать на религиозные темы, и, в том числе, на связанные с этим, темы появления мира — это язык, всё-таки, аккадско-шумерской мифологии. Но... это мы так говорим — аккадско-шумерской... мы понимаем, что это абсолютно разные эпохи, и это — огромный промежуток времени. Тем не менее... вот, как вот... не знаю, там... в эпоху святых отцов... там... не было другого языка, кроме как язык греческой философии, то в то время — это язык, конечно же, древних мифов. И, в этом смысле, нужно понимать, что здесь «вода» и у пророка Моисея употребляется не в собственном смысле, не в смысле воды. А это, вот, название того субстрата, той первоматерии, из которой творится мир. И пророк Моисей хочет показать, что «вода» не божественна. То есть, если в мифологии древних «вода» — это некое, именно божественное, начало... божественное... и есть боги воды, богиня воды даже... то, оказывается, «вода» — это та, собственно... ну... те «кирпичики», тот материал, которым повелевает некий Бог, который выше этого. А это — всего лишь, строительный материал. Вот, так вот.

То есть, с одной стороны, пророк Моисей — он берёт понятный образ, и вода — это один из ключевых образов древней мифологии. А, с другой стороны, даёт ему абсолютно какое-то иное осмысление, абсолютно уже не языческое. Вот, и всё.

Поэтому, если мы будем считать, что «вода» — это такая метафора первоматерии... Ну, в конце концов, давайте, даже так вот... немножко это будет, хотя, смешно выглядеть, но... вода состоит, там, из чего? Из одной молекулы кислорода и двух молекул водорода. А водород — Вы знаете, да — если посмотрим таблицу Менделеева, в общем-то, это — основа всех элементов. То есть, прибавляй уровни, электроны — и вот, у тебя получается такой конструктор, из которого появляются все другие элементы. Недаром, что у нас, например, Солнце — из чего состоит? Водород и гелий. Там происходят термоядерные реакции, и образуются другие химические элементы. Поэтому, в какой-то мере, то, что вода, которая состоит из кислорода и водорода — это первооснова всего, вот в этом смысле — да, это даже... ну... имеет, фактически... такое... химическое объяснение. Это — понятно, хотя, вне всякого сомнения, древние люди — они не размышляли в таких категориях, как мы.

Поэтому, я бы не стал придавать слишком большого значения здесь воде. Но — откуда, вот, корни вот этой тематики воды — это, в общем-то, понятно. Откуда корни — в христианстве, в иудаизме, и... в общем-то... с самых древних времён.

А.Ананьев:

— У меня есть ощущение, что древние люди — не надо их недооценивать — они знали гораздо больше, чем мы с Вами. И в цитате: «В начале Словом Божиим небеса и земля составлены из воды и водою — потому тогдашний мир погиб, быв потоплен водою...» — собственно, скрыто гораздо больше, чем написано в наших современных школьных учебниках физики.

О.Андрей:

— Это... ой... Александр, извините... это — вопрос? Или это просто... как бы... ну... размышление?

А.Ананьев:

— Это — просто размышление, которое меня постоянно посещает, когда я в Крещение возвращаюсь из храма с пятилитровой канистрой Крещенской воды, размышляя о сути воды.

Собственно, я подвожу наш разговор к той самой Крещенской воде, которую мы потом... вот... храним весь год. А что это за вода? Почему она важна, и какие у неё, действительно, свойства?

О.Андрей:

— А вот здесь мы с Вами... знаете... вот, сейчас у нас такой... важный такой, поворотный момент в наших рассуждениях.

Я скажу так, что это — вода Церкви. То есть, понимаете, что... Крещенская вода — это не некая... ну... понимаете... вот, Вы... ну... анальгин — он везде анальгин. Или — аспирин. Или — ещё что-нибудь...

А.Ананьев:

— Неожиданный поворот!

О.Андрей:

— Да. Если он правильно сделан, и выпущен на фабрике — купили ли его в аптеке, или... там... не знаю... украли из аптечки другого человека — это не важно в данном случае. То есть, важно, что в от это и есть некое действующее вещество, которое попадёт в Ваш организм. И даже если Вы за лекарство... извините... там... ударили по голове другого человека, отняли у него... и тот лежит в больнице, а Вы примете это лекарство — и Вы станете здоровым. Потому, что там есть химическая формула, химическое вещество, которое произведёт необходимое изменение в Вашем организме.

А со святой водой — не так. Как только... Вот, представьте себе, что святая вода — это вот... представьте себе анальгин. Чтобы головную боль снять, Вы украли у кого-нибудь — и он у Вас не действует. Просто потому, что у него такое свойство — украденный анальгин не действует, не блокирует головную боль.

Это очень важный момент. Может быть, кому-то покажется, что мы немножко в юмористическом ключе рассуждаем — нет, это не юмор. Потому, что именно так часто относятся к святой воде: главное, что я её получил, главное, что я её выпью, но ещё главное — выпить её, или ещё как-то употребить каким-то правильным способом.

А недаром я начал наш разговор с того, что это — вода Церкви. То есть, это — вода, которую Церковь, то есть, Христианская община, над нею совершает молитву, вспоминая Крещение Христово. И, вот, поскольку христиане верят... это, кстати, ещё один важный момент аспекта Крещения Иисуса на Иордане — почему этот праздник, появившись не сразу в Христианской Церкви, потом стал приобретать вот такое важное значение? А потому, что нужен был противовес язычеству, именно в том смысле, что... допустим, гностики — они считали материю и материальный мир, в общем-то, греховным началом, злым. То есть, зло = материя = грех, дух = Бог = святость, и так далее. То есть, представления о мире были дуалистическими. Поэтому, материальное начало, оно же — злое начало.

Но христиане утверждали противоположное: что мир — это творение Божие. Бог — творец мира, благой Бог. Всё, что Он сотворил — добро зело, как мы читаем. И, поэтому, мы освящаем воду, и Господь — не только живого человека, но и неодушевлённую воду — делает... ну... я употреблю эту фразу... как бы... сосудом, местом пребывания Своей благодати. Но это происходит именно потому, что Церковь вспоминает это, Церковь молится, и Церковь хочет иметь внутри себя вот такое чудо.

Но эту воду можно у Церкви украсть. Как — украсть? Это — когда ты не веришь в Иисуса Христа, но эту воду употребляешь. Когда ты не считаешь себя членом Церкви, и эту воду употребляешь. Когда ты, придя в храм... там... ну, сейчас это не актуально, сейчас меньше людей ходит в храм... но эту воду — достал... не знаю... там... со скандалом, или — поссорившись с кем-нибудь в очереди, или... скажем так... прелазя какими-то другими способами, и так далее... ну, и...

Здесь очень важен, с одной стороны, тот способ, которым ты эту святую воду добыл, противопоставлял ты себя Церкви или нет, и, вообще, в целом... как бы... твоя жизнь. Потому, что если ты... не знаю, там... с кем-то из близких... там... или в отношении кого-то ты подло поступил, но пошёл потом за святой водичкой, то, в данном случае, вот, украденная таблетка теряет свои химические свойства.

А.Ананьев:

— Ну... равно, как она теряет физические свойства в том случае, если... ну, вот... как это было в моей практике. Человек не идёт в храм, не идёт на службу, не приступает к молитве, а просто звонит и говорит: «Ой, ты в храм едешь? Супер! Захвати мне, пожалуйста, три... нет, лучше — пять литров Крещенской воды». Это же тоже получается — попытка... ну... обмануть себя и... всех, и Бога, и попытаться выдать желаемое за действительное?

О.Андрей:

— Вы знаете, я вспоминаю своё детство, и... я очень часто слушал пластинку со сказками — там была сказка «Золотая антилопа». У меня, до сих пор, в ушах стоит крик этого богача, который кричит: «Довольно! Довольно! Хватит!» — и то золото, которым он был засыпан, оно превращается в черепки.

Вот, может, кто-то расстроится сейчас, послушав, но... я считаю, что к святой воде нельзя относиться... как бы... изолированно от всех остальной христианской тематики.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Ананьев:

— Убеждён, что никто не расстроится, а просто сделает радио «Вера» погромче, потому, что мы продолжаем разговор с настоятелем храма Ризоположения в Леонове протоиереем Андреем Рахновским.

Говорим сегодня о Богоявлении и Крещении.

Вот, отец Андрей, в начале нашего разговора, уточнил, что это — один праздник, у которого просто два названия.

Однако, отец Андрей, вот, я, будучи неофитом, пошёл, что называется, в Интернет — потому, что сам бы, своими словами, не сформулировал, и выяснил, что воду в эти дни освящают два раза: накануне, 18 января, в Крещенский сочельник, чином Великого освящения воды, которую называют ещё Великой агиасмой, и, второй раз, в день Богоявления. То есть, в Крещенский сочельник и в Богоявление, 19 января, на Божественной Литургии.

Получается, праздник — один, а воду освящают два раза: на Крещение и на Богоявление? Почему так?

О.Андрей:

— Ну... видите, как... в Интернете — надо знать, где искать.

А.Ананьев:

— Я, видимо, не туда опять забрался, получается?

О.Андрей:

— Если бы Вы, допустим, в Интернете нашли такую книжку, как Типикон ( Устав Богослужебный ), то там написано... я сейчас не берусь рассуждать об истоках этой традиции, но освящение воды предписано именно в Сочельник — и всё. То есть, вот — открываете в Интернете Типикон ( Устав Богослужебный ), открываете соответствующий раздел, где праздник Богоявления — и Вы видите, что, по Уставу, предполагается всего лишь одно освящение воды.

Да, действительно, практика такая — двух освящений — она существует. И нельзя сказать, она правильная или неправильная... потому, что... ну, вот, Церковь так вот решила, в настоящий момент, что будем два раза освящать. А... там... через 100 лет решит — давайте, три раза... или, там... один раз. И всё это будет правильно. Просто, если говорить именно об Уставе Богослужения, то освящение предполагается именно в Сочельник, а не в сам день Крещения.

Но здесь вот... понимаете, у нас такая логика... вот... сам день Крещения... не сам день Крещения, а Сочельник... это вот — Сочельник, а следующий день — это уже Крещение... и вот... мы очень... так... формально мыслим. А логика праздников, логика молитвы — она совсем другая. Там нету таких, вот... знаете... «шаг влево, шаг вправо — расстрел». Поэтому, совершенно спокойно, освящали воду в Сочельник, и потом не думали: «Ой, а мы что-то не так сделали, наверное, что мы не освящаем воду в сам день Крещения...»

А то, что Вы прочитали — это просто отражение современной практики. Ну, надо — так надо. И ничего такого в этом нету. Просто у людей рождаются всякие вот... опять-таки, из-за, может быть, необразованности в этой теме, помыслы, что... значит... чем-то должна вода отличаться — одна от другой. И — начинает всякая мифология накручиваться уже, что... вот... вода, в этот день освящённая, такими-то свойствами обладает, а в этот день — вот, такими свойствами обладает... ну, а дальше уже — рассуждают, кто во что горазд: какая лучше, какая хуже, и в какой день лучше брать.

А.Ананьев:

— А потом пишут это в Интернете, и всякие неофиты пытаются разобраться, вообще, где здесь начало, и где здесь конец.

Понемногу время заканчивается нашего разговора. Вопросов у меня осталось ещё много. И, вот, из тех вопросов, которые я ещё не озвучил, выбираю тот, который мне кажется сейчас самым важным.

Спаситель Крестился в возрасте 30 лет. Он не был Крещён вскоре, после Рождения, как это делаем мы сейчас. Он Крестился в абсолютно сознательном возрасте.

Я много думал об этом, отец Андрей. Нет ли... ну... все поступки Спасителя, во время Его земной жизни — они же не случайны. Они наполнены глубоким смыслом, и этого смысла там — не один уровень.

То, что Он Крестился в сознательном возрасте — не является ли указанием нам, современным христианам, поводом задуматься — а, может быть, действительно, Креститься стоит, когда тебе исполнится 30, когда ты понимаешь, зачем ты это делаешь, зачем ты вступаешь в воды Иордана, с какой целью ты приступаешь к этому сакральному омовению? А то, ведь, какой процент Крестившихся младенцев вырастают христианами? Нет ли в этом, действительно, указания Спасителя нам?

О.Андрей:

— Тут нет правильного ответа. Потому, что жизнь Церкви — она показала нам, что есть и такое, и такое решение этой проблемы.

Да, действительно, Крещение лучше принимать сознательно — это правда — делая сознательный выбор. С другой стороны, как правило, если ребёнка Крестят в детстве, и у него есть правильное христианское воспитание ( я подчёркиваю — правильное ), он вырастает тоже сознательно верующим человеком.

Та ситуация, которая у нас сейчас — когда ребёнка Крестят, но не раскрывают ему веру — иногда думаешь, что, действительно, может быть, лучше бы, вообще, человеку оставаться некрещёным, чтобы он потом ко Крещению пришёл сознательно.

Здесь трудно сказать, что есть какой-то... вот... шаблон решения этой проблемы.

А.Ананьев:

— И — последний вопрос. Я задумался над тем, каким образом, когда Крестились апостолы — и вдруг понял, что я не уверен, что они были Крещены, хотя... странное, да, предположение?

О.Андрей:

— Ну... правильно. Вы абсолютно правильно рассуждаете.

А.Ананьев:

— Но... ведь... Сам Спаситель не Крестил апостолов. А кто же тогда Крестил апостолов?

О.Андрей:

— Они были Крещены Иоанном Крестителем. Но...

А.Ананьев:

— Апостолы, всё-таки, были Крещены Иоанном Крестителем?

О.Андрей:

— Ну, по крайней мере, те из них, кто точно был учеником Иоанна Крестителя. Но Крещение Иоанна Крестителя — это не христианское Крещение. Потому, что — я подчёркиваю — наше Крещение во образ Смерти и Воскресения Христа. То есть, имеет абсолютно иное содержание. Это не просто символическое омовение с покаянием.

Поэтому, апостолы Крещены не были, в этом смысле. Моментом Крещения для них стало, как раз, Сошествие Духа Святого в день Пятидесятницы.

То есть, если сейчас для нас есть два Таинства — мы принимаем Крещение, и, как раз, как продолжение вот этой Пятидесятницы Сошествия Духа Святого на апостолов, над нами совершается Таинство Миропомазания, в котором мы получаем Дар Духа Святого. И, Александр, Вы, наверное, помните, когда Вас Крестили...

А.Ананьев:

— Да, да...

О.Андрей:

— ... после этого, Вас Миропомазали. А для апостолов — всё было в один момент. То есть, когда они были в этой Сионской горнице, сошёл Дух Святой, и это стало для них и Крещением, и дарованием Духа Святого.

Кто-то спросит: а как же так? А, вообще-то, Бог — не ограничен... не ограничен способами преподания нам благодати Таинства и благодати Спасения. Поэтому, в этот раз, Он захотел — так. А в доме Корнилия, кстати, когда Пётр проповедовал, Духа Святого получили они — перед Крещением, а потом только Крестились. Поэтому — Господь свободен!

Да, есть сейчас некий порядок совершения Таинств, установившийся, но — просто потому, что должен быть какой-то порядок. Мы ему следуем, но, в общем-то, Бог не ограничен в Своих действиях, и Он — как захочет, так и сделает. Поэтому, удивляться здесь не надо.

А.Ананьев:

— Спасибо Вам большое, отец Андрей! С Рождеством Вас, и с наступающим Богоявлением, с Крещением!

Спасибо Вам за этот разговор!

Сегодня мы беседовали с настоятелем храма Ризоположения в Леонове протоиереем Андреем Рахновским.

Я — Александр Ананьев, радио «Вера».

Вернуться к этому разговору можно на нашем сайте radiovera.ru.

С наступающим праздником! До новых встреч!

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА».