У нас в студии были настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино священник Стахий Колотвин и шеф-редактор портала «Иисус» Максим Калинин.
Мы говорили о воскресенье, в которое вспоминаются святые праотцы, о памяти святых пророка Аггея, пророка Даниила и трех святых отроков — Анании, Азарии и Мисаила, праведного Симеона Верхотурского, мученика Вонифатия Тарсийского и праведного Иоанна Кронштадтского, а также о других важных церковных датах предстоящей недели. Наши гости объяснили, в чем смысл Евангельского чтения и отрывка из Деяний святых апостолов в воскресный день.
М. Борисова
— Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица» — наш совместный проект с православным интернет-порталом «Иисус».
М. Калинин
— Добрый вечер.
М. Борисова
— И наш гость — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин.
Свящ. Стахий Колотвин
— Рад всех приветствовать.
М. Борисова
— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждёт нас в церкви завтра, в 29-е воскресенье после Пятидесятницы, и на наступающей седмице. И по традиции постараемся понять смысл наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков из посланий святых апостолов и Евангелия, которые будут читаться завтра за воскресной Литургией. Вот отрывок из Послания апостола Павла к Колоссянам, из третьей главы, стихи 4-11 — нельзя сказать, что всё понятно, потому что, как всегда, мы, пытаясь постичь смысл апостольских посланий, упираемся в незнание контекста. Всё-таки эти письма писались конкретным людям, существовавшим в конкретных исторических условиях, по поводу конкретных проблем, которые они тогда испытывали. Несмотря на это, мы уже две тысячи лет читаем эти послания, находим в них массу полезного и для себя, но до конца смысл, без знания контекста, понять трудно. Вот, например, мы начинаем читать тот отрывок, который будет завтра звучать в церкви, и натыкаемся глазами на слова «умертвите земные члены ваши». Казалось бы, такая высокодуховная фраза, а с другой стороны, почему мы должны, собственно, если мы верующие христиане, настолько отрешаться от всего земного? Ведь, в конце концов, и Спаситель жил земной жизнью, и не погнушался войти в эти самые члены, которые и у нас действуют. То есть в этом же нет ничего греховного, значит. Или мы чего-то всё-таки не понимаем?
Свящ. Стахий Колотвин
— В конце ноября мне довелось быть в Колоссах — это сейчас территория Турции. И это абсолютно не раскопанный холм, на котором нет никакой туристической активности, просто холм земли гигантский, из которого чуть-чуть выглядывают кусочки мрамора, камней. Поэтому я как раз постарался немножко прочувствовать, что же это за Колоссы, где замечательные улицы античные. Но соседние города — Иераполис и известная по Посланию, Откровению апостола и евангелиста Иоанна Богослова Лаодикия в своём великолепии — всё-таки такое общее впечатление создали, что действительно это очень богатый регион. Хотя это не приморский регион, но в плане сухопутных торговых путей и в плане, помимо того, что просто контроля торговли, производственный, можно сказать, как мы сейчас промышленный регион — конечно, промышленности не было, такие были мануфактуры, можно сказать. То есть действительно эта проповедь была затруднена тем, чем она затруднена и в сегодняшние дни. Например, в столице нашей необъятной родины, в Москве, потому что в Москве все занимаются тем, что зарабатывают деньги. Колоссы примерно тем же самым занимались. Тем более нам легче персонализировать Колоссы, потому что в Колоссы есть ещё одно послание от апостола Павла — Послание к Филимону, богатому рабовладельцу. И тоже мы, читая такое личное отдельное послание к одному из колоссян, понимаем, что в принципе проблемы все те же самые: богатство, социальное расслоение — и вот эти все дыры должна залатать какая-то христианская любовь, христианская деятельность. Но она невозможна, по мысли апостола Павла, если всё-таки ты не возьмёшь и вот эти привязанности земные, причём земные привязанности не к труду, не к производству красивых вещей, а именно привязанности к страстям, если ты от них не избавишься. Потому что либо ты избавляешься, по мысли апостола Павла, от вот этих всех земных членов, которые страсти, при этом не трогаешь всё остальное, то есть свои труды, свою какую-то деятельность, которая и тебе пользу приносит, и ближним, и помогает Церкви существовать — и наверняка колоссяне очень хорошо жертвовали на Иерусалимскую Церковь, на которую апостол Павел тоже одно время собирал. Но при этом ты с грехами расстаёшься. Либо, если у тебя не получается как-то это разделить, то уж тогда забрасывай и то, к чему ты так привязался душой, потому что это всё телесное. И то, что апостол Павел здесь использует такую радикальную формулировку — в принципе она не более радикальная, чем слова Христа, что если тебя какая-то часть тела соблазняет, то возьми её и отруби. Господь не призывал к членовредительству? Не призывал — мы это всё давно разобрали. Точно так же и здесь апостол Павел не то что говорит, что всё надо порушить, пожечь, как монголы прошлись или сельджукские завоеватели, и ничего не осталось от самих этих Колосс. Нет, речь вовсе не об этом, а речь о том, что лучше радикально на эту борьбу становится, потому что думать, что, ой, я как-то со своими страстями на фоне какой-то своей житейской суеты в Царствие Небесное попаду — это абсолютно ошибочно.
М. Борисова
— Перейдём теперь к отрывку из Евангелия от Луки, из 14-й главы, стихи 16-24 — это известная практически всем, и верующим и неверующим, притча о званных на царский пир и не пришедших. Я думаю, что большинство культурных людей знают фразу «много званных, но мало избранных». Другое дело, что понимают её все по-разному. Мы надеемся постараться понять истинно евангельский смысл этой фразы, что это за избранные. Потому что толкований много, но всё равно все упираются в рассуждения о том, что ведь званные все христиане. Почему же не все избранные? Мы же все вроде бы исповедуем один Символ веры, мы молим о спасении, мы каемся, мы надеемся на вечную жизнь. Почему же избранные не все?
Свящ. Стахий Колотвин
— Но Господь всё-таки взял и умер за весь человеческий род, поэтому со стороны Господа сделано всё, чтобы абсолютно все люди в Царство Небесное вошли, все получили приглашение. Вот правда — свадьба, и тебе пришло приглашение, причём от человека, с которым, возможно, ты очень давно не общался, где-то там в детском лагере вместе, может быть, отдыхали. А это уже какой-то миллионер или очень влиятельный министр, и вот неожиданно — он просто собирает свадьбу, ему нужен такой пир, что не просто на 30 человек эконом-вариант, а чтобы тысяча человек собралось. Он всех, кто у него был в записной книжке, и зовёт. Но если в такой нашей ситуации земной это уже так — кампания, то Господь каждого личного зовёт. Он до каждого пытается достучаться и каждого, даже самого далёкого от него человека, который не хочет к Господу приближаться, всё равно умаляет: «Приходи, без тебя Мой праздник будет не таким полным. Я надеюсь, что ты радость Мою разделишь». То, что мы находимся в некотором избранничестве Божьем, то, что мы Бога избрали — это, однако, ошибочно мыслить, что это только то, что мы откликнулись, и вот мы избраны, потому что сами Бога избрали и к Нему идём. Нет, «избранные» — это причастие само по себе, в греческом оно такое же, это причастие пассивное, то есть то, что Бог тебя всё-таки берёт и избирает, но, правда, при некотором твоём участии. Поэтому тоже всё равно Господь тебя избрал. И вот если ты православный христианин, ты не только призван Господом, как все народы земли, ты ещё и избран для того, чтобы осуществить спасение всего рода человеческого.
В принципе Церковь живёт для того, чтобы спаслась не какая-то группа людей, которые все каноны вычитывают, а для того, чтобы спаслось максимальное количество людей. Мы всё-таки воспринимаем Писание во всей полноте и помним притчу о талантах. Мы как раз находимся в той группе риска, которой надо из пяти талантов принести 10, потому что мы православные христиане, нам дано абсолютно всё для спасения. Поэтому мы должны вот эти 200% каких-то своих трудов приложить, чтобы спаслись не только мы, но и все окружающие вокруг нас. Поэтому задача, конечно, и Церкви Христовой, и малого стада 12-и апостолов, и чуть побольше стада Христова, где Он Пастыреначальник такой 70-и апостолов, и тех пятиста братьев, которые упомянуты после Воскресения Христа, к кому Господь явился — всё это вокруг себя всех, всю вселенную ко Христу приближать. Поэтому, дорогие братья и сестры, раз мы православные христиане, благодаря нашим молитвам, благодаря нашему служению Богу, совершается спасение не только нас, но совершается спасение... и иноконфессиональные христиане получают тоже надежду упования на Господа, пока служится православная Литургия. И люди, абсолютно далёкие от христианства, имеющие самые смутные представления или не имеющие никаких представлений, исповедующие другие религии и какие-то сложные религии философские, какие-то вполне примитивные, какой-то культ ягуара в джунглях Амазонки — все они, согласно притче о талантах, должны будут Господу дать ответ. Но то, что они смогут принести свой какой-то талант и к нему приложить ещё какой-то свой — что, почитая культ ягуара, индеец Амазонки не тащил ничего у своих соплеменников и честно со своей женой жил, и старался своих детей кормить своими охотничьими подвигами, то тоже его Господь на свадьбу ждёт именно потому, что мы, православные христиане, можем принести 10 талантов. Поэтому не расслабляемся, поэтому, если ты думаешь: «Ой, нет, я уже не только в званных, но я в избранных, и сейчас мне на свадьбе место найдётся», — то, в принципе, может быть, найдётся, а брачной одежды не найдётся. И индеец из племени Ягуара будет уже свои индейские пляски в Царстве Небесном плясать, а ты калинушкой пойдёшь уже в места, где кухня, котлы, но в них какая-то уже не свадебная трапеза готовится, а сера и смола кипит.
М. Борисова
— А почему предстоящее воскресенье называется «Неделя святых праотец»?
Свящ. Стахий Колотвин
— Это простая вещь для тех, кто знаком с иностранными языками, в которых есть артикль. На самом деле это ошибка русских переводчиков, потому что «неделя» — «кириаки», день Господень по Воскресению, она называлась Неделя «кириаки тон патерон», то есть воскресенье отцов — это та Неделя, которая была перед Рождеством. Однако, столько песнопений успели понаписать за тысячу лет, что туда песнопения никак не помещались. Даже самые стойкие монахи и самые намоленные бабушки не выдерживали такого объёма песнопений, поэтому эти песнопения праздничные решили разделить на две Недели и перенести частично ещё на предшествующее воскресенье, которое сейчас мы празднуем и вспоминаем. И решили, а как его всё-таки назвать и обозначить? Ну и назвали его «Воскресенье перед Неделей святых отцов», по-гречески это будет звучать «Кириаки тон про патерон», то есть Неделя та, которая перед Неделей святых отцов. Когда уже на русский язык переводили в Средние века, то артиклей в русском языке нет, как такая вставочка уже этот артикль не работает, поэтому этот индо-европейский предлог про-, пра- прилепился к отцам, и получились загадочные «праотцы». И я в детстве сам тоже искренне думал до того, как стал греческим языком заниматься и потом богословие изучать, я тоже думал, что это наверняка какие-то праотцы — до Потопа, может быть, были святые отцы или до Моисея. Я как-то хронологически старался их разделить. То есть мысль-то всё равно богословская идёт, но если у тебя нет верных исходных данных, то ты не сможешь получить верный результат. Поэтому тоже здесь для нас ничего страшного нет, что всё-таки они называются святыми праотцами, потому что их можно назвать и праотцами и отцами, как мы своих дедушек и бабушек, кто Великую Отечественную войну выиграл, можем говорить, что праотцы? Можем. Точно так же и про святых отцов до Рождества Христова.
М. Борисова
— Напоминаю нашим радиослушателям, что сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». Со мной в студии шеф-редактор православного интернет-портала «Иисус» Максим Калинин, и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. И мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающей недели. В преддверии Рождества мы продолжаем вспоминать библейских пророков. И на этой неделе Церковь вспоминает пророка Аггея, 29 декабря, и пророка Даниила, а также трёх святых отроков Анания, Азария и Мисаила 30 декабря. Вот про пророка Даниила мы ещё в большинстве своём иногда слышали, а вот про пророка Аггея почти никто ничего сказать вразумительного не может.
М. Калинин
— Да, разве что в Псалтири встречалось надписание «Аллилуия. Аггея и Захарии». Наверняка наши радиослушатели, читающие Псалтирь, помнят такой псалом. И не случайно Аггей и Захария упоминаются вместе — это два пророка, которые обращались к тем иудеям, которые вернулись в свою землю из вавилонского пленения. И давайте подумаем, что чувствовали эти люди, которых только-только накануне персидский царь Кир отпустил, разрешил им вернуться в свою землю, разрешил им отстраивать храм. Они знали, что их отцам были даны обетования, Бог клялся Аврааму дать эту землю. И когда пришёл Навуходоносор, когда случилось вавилонское пленение, казалось бы, всё рухнуло, то есть их увели в плен. Они оказались в той же ситуации, в которой они были перед Исходом, когда жили в Египте на чужой земле. Храм разрушен, жертвы прекратились, то есть, казалось бы, надежды никакой не остаётся. И вот сейчас они возвращаются в заброшенную землю, то есть кто-то там был, сельское население оставалось в Палестине, как считается, во время вавилонского плена. Это у нас VI век до Рождества Христова. Но нужно всё строить заново. То есть какие-то люди помнили, где они жили, видели остатки своих селений или каких-то сохранившихся селений, но пришедших в упадок. Надо всё это приводить в порядок, и тут ещё нужно строить Иерусалимский храм, и тут ещё самаряне недалеко живут и тоже хотят в этом участвовать, и строят какие-то козни.
Что делать в этой ситуации? С одной стороны, требуется действие и, казалось бы, это ситуация вдохновляющая — вы всё восстанавливаете, Бог вернул вас в свою землю. А с другой стороны, это ситуация заброшенности — мы стоим перед нашей обетованной землёй, которая сейчас в развалинах, и что нам вообще ждать, ждать нам чего-то от Бога или нет? И вот появляется пророк Аггей, который обращается к народу. Я очень советую почитать эту книгу, всего две главы в ней, и она очень актуальна сейчас — я объясню, почему. И вот он там объясняет, к кому она обращается — он обращается к Зоровавелю, правителю Иудеи, он обозначается как губернатор, наместник Иудеи, потому что он был под властью персидского царя Дария. И обращается к Иисусу — первосвященнику, о котором упоминает также и пророк Захария — об этом первосвященнике Иисусе и о суде над ним, в котором Бог оправдывает его. И Аггей говорит: «Почему вы думаете, что время строить храм ещё не наступило? Почему вы занимаетесь своими домами? Вы что-то пытаетесь сделать, но у вас всё валится из рук». То есть, видимо, действительно пришедшие иудеи считали, что истекло время, предсказанное пророками, для строительства храма. В общем, они решили, что сейчас важнее обустроить их собственные селения, заниматься собственным хозяйством. И пророк Аггей снова и снова говорит, что у вас ничего не получается: вы пытаетесь строить, вы пытаетесь сеять, но вы не получаете удовлетворения от вашего труда. А дело всё в том, что займитесь главным, сделайте что-то для Бога, постройте храм. Вот Бог настойчиво, устами Аггея, говорит, чтобы Ему построили храм. Хотя если мы почитаем то, что Бог говорит Давиду, Соломону, Бог даёт понять, что в храме Он не нуждается. Но дело здесь в том, что это дар человека для Бога, это способ человека для Бога что-то сделать. И настойчиво пророк Аггей повторяет, что, если вы сделаете что-то для Бога, вам всё приложится. То есть это просто Нагорная проповедь: ищите Царства Божия, и вам всё приложится, — но просто сказанная более приземлённым языком: постройте храм, и у вас всё будет складываться. И в этом смысле наставления Аггея такие же актуальные сейчас. Потому что действительно многие знают по своей жизни, когда оставляешь то, к чему ты чувствуешь, что призван, ты чувствуешь, что что-то от тебя ждёт Бог, — когда ты это оставляешь и пытаешься какими-то сиюминутными подёнными делами заняться, валится всё: и то и другое. Так что Аггея советую перечесть.
М. Борисова
— А пророка Даниила? Всё-таки мы до сих пор говорили о так называемых малых пророках, а пророк Даниил считается великим пророком.
М. Калинин
— Да, в христианской традиции он относится к числу великих пророков. В еврейской традиции, как мы на одной из прошлых передач говорили, он относится не к разделу Пророков, а к разделу Писания. И книга его неоднородна и написана на древнееврейском и на арамейском языке, но книга потрясающей силы. И во всех традициях, и в еврейской, и в христианской, и в мусульманской, пророк Даниил пользуется почитанием, окружён особым ореолом. Вот интересно, что в угаритских текстах, то есть семитских текстах, которые были написаны до середины II тысячелетия до Рождества Христова, упоминается некий персонаж Даниилу. И учёные думают, есть ли здесь какая-то связь, вот вокруг этого имени, или нет. Но этот пророк Даниил, о котором говорит Священное Писание, жил тогда же, в VI веке, но пораньше пророка Аггея. Он жил как раз при Навуходоносоре, был как раз из тех людей, которые были уведены в плен. Но вот тоже история его чрезвычайно увлекательна, опять же там рассказывается, как он не хотел оскверняться от яств царского стола, которые ему полагались как знатному юноше, которого взяли на воспитание, чтобы сделать из него советника. Как он отказался от этой еды, как он питался только овощами, при этом Бог помогал ему и его друзьям. Там очень много тоже удивительных историй: как люди ему завидовали, строили ему козни. И детям это интересно рассказать. Вот мой сын Даниил как раз гордится, что его назвали Даниилом в честь пророка Даниила, и я много раз ему эту историю рассказывал. Но чем он важен именно для христианской традиции? Он объяснил Навуходоносору его сон. Царь увидел сон и забыл его, испугался — он помнил, что там было что-то очень тревожное. И он позвал всех своих заклинателей, которых при дворе и ассирийских, и вавилонских правителей было очень много, и говорит: «Напомните мне мой сон и истолкуйте». А они говорят: «Ну как мы тебе твой сон напомним? Расскажи нам и мы объясним». А Навуходоносор им сказал: «Ну нет, понятно, что любой может истолковать сон при желании. Если я расскажу, то вы чего-нибудь придумаете. А вы мне напомните мой сон, тогда я пойму, что вы и истолковать его сможете». И никто этого сделать не смог, и царь приказал даже умертвить всю свою интеллигенцию. А Даниил, который получил от Бога дар толкования снов, услышал про это и вызвался сон царя истолковать. А сон состоял в том, что царь видел огромную статую — истукана, который состоял из разных материалов: голова была золотая, и дальше ниже она была серебряная, железная, глиняная, смешанная с железом. Вот ноги у неё оказались самые слабые — глиняно-железные, отсюда выражение «колосс на глиняных ногах». И он увидел камень, который без помощи рук оторвался от горы, эту статую разрушил, она обратилась в прах, ветер рассеял, а камень наполнил всю землю. И вот Даниил сказал, что после Навуходоносора, который золотая голова, будет несколько царств, и в конце концов наступит Царство Божие. И вот этот камень для христианской традиции — это однозначное указание на Мессию, на Христа, Который пришёл в Римское царство. И опять истолкователи отсчитывают царства от Даниила до Христа, и получается у них нужное количество царств. И камень, который наполняет всю землю — это новая реальность, которую Христос на землю принёс, которая не преходит.
Вообще, в Книге Даниила постоянный мотив: меняется или не меняется. Вот история Анании, Азарии и Мисаила, которых за отказ поклониться идолу бросили в печь. Когда Навуходоносор услышал, что они отказались поклониться идолу, которого он поставил, говорится, что образ его лица изменился. В арамейском тексте говорится такое же самое слово, обозначающее «образ», которое применительно к человеку говорится, который образ Божий. То есть показывается, что царь-то меняется, и царства все меняются, а Царство Бога не меняется — вот это постоянный мотив Книги Даниила. А вот насчёт трёх отроков — это тоже отдельная тема потрясающая, как эти люди, с одной стороны, преуспевали на государственной службе, интегрировались в это общество, Даниил был любимым советником Навуходоносора и Дария, как это описывается в Книге Даниила. Но при этом три отрока отказались поклониться идолу, когда от них это потребовали. И Навуходоносор говорит: «Какой бог избавит вас из моей руки?» Этот вопрос постоянно звучит, и ассирийский посол спрашивал у Езекии, какой бог избавит, — никакие народы их боги не спасли. Но они говорят, что даже если не избавит, они всё равно не пойдут против совести, что они не поклонятся этому идолу. И их бросают в огонь. И вот дальше удивительный сюжет, когда является Ангел и выбрасывает огонь... как бы изнутри пламени выбрасывает его наружу, и он опаляет халдеев, а внутри они чувствуют прохладу. Они стоят посреди огня. Я вспоминаю рассказ Зои Крахмальниковой, бабушки журналиста Филиппа Дзядко, и Филипп мне рассказывал эту историю, как она, когда христианскую литературу распространяла в советское время и пострадала за это, меня очень впечатлил её рассказ об этом образе — отроков, которые стоят в пламени, но не опаляются. Это очень жизненно. Очень часто скорби не отменяются. Когда мы просим у Бога помощи, Он не отменяет каких-то трудных обстоятельств, но вдруг ты понимаешь, что вокруг тебя всё вращается, вокруг тебя остаётся, казалось бы, это же безумие — идёт ли речь о рабочей загрузке, идёт ли речь о скорбях, идёт ли речь о каких-то трудных жизненных ситуациях или о каких-то бедствиях, но ты чувствуешь покой, ты чувствуешь силы, ты внутри этого огня остаёшься. Вот этот образ я очень люблю вспоминать, когда случается что-то тяжёлое или просто неприятное, и нужно приложить усилия.
М. Борисова
— В эфире радио «Вера» программа «Седмица». С вами Марина Борисова, шеф-редактор интернет-портала «Иисус» Максим Калинин, и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. Мы ненадолго прервёмся и вернёмся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.
М. Борисова
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». С вами Марина Борисова, шеф-редактор православного интернет-портала «Иисус» Максим Калинин, и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. На следующей неделе Церковь вспоминает одного святого, который мне, например, очень интересен и очень дорог. Это праведный Симеон Верхотурский — память его в последний день уходящего года, 31 декабря. Почему этот святой как-то для меня в моём личном восприятии выбивается из общего ряда? Он абсолютно обычный, в смысле, что он маленький человек, который жил среди маленьких людей. Трудно сказать, исторических достоверных документов о нём не сохранилось, о нём сохранилось только житие, которое было написано в конце XVII века со слов одного старожила, который помнил его ещё живым. Понятно, что этот рассказ нельзя считать документальным свидетельством. Что мы знаем из жития? Мы знаем, что он был из знатного рода, с родными порвал, отправился в Сибирь и осел там в таком вполне удалённом селе. Где-то по дороге научился скорняжничать и портняжничать, был достаточно молодым человеком. Чем перебивался? Он шил полушубки — всё-таки Сибирь, холодно. Причём он умудрялся таким образом их сшить, что всё время что-то недоделывал. Пока он шил, он жил в доме заказчика, и, естественно, его кормили, давали ему кров. А потом он в самый последний момент чего-нибудь недоделывал, естественно получал, ну, может быть, не колотушки, но крепкое словцо наверняка, его прогоняли. Но потом обнаруживалось , что недоделок оставалось очень мало, и в принципе они могли сами это спокойно доделать, а денег и даров он, естественно, никаких не брал.
Летом он вообще уходил из села — в десяти километрах у него было в тайге облюбованное место на берегу реки, кормился ягодами, грибами, ловил рыбу, молился. И умер он достаточно молодым человеком — ему, согласно житию, было чуть за 30, похоронили его на сельском кладбище. Но вот удивительное дело — этот, в принципе такой очень сокровенный, праведник, независимо от того, как он жил и кто о нём помнил, вдруг, спустя несколько десятилетий, какие-то природные явления, трудно объяснимые сейчас, потому что опять-таки нет достоверных источников — по преданию его гроб вышел из земли. Что это могло быть? Могли какие-то сейсмические быть эффекты. В конце концов, был же Тунгусский метеорит, о котором мы до сих пор ничего толком не знаем, хотя учёные его уже сто с лишним лет изучают. Точно так же и здесь: вот когда из этой могилы выступил гроб, от него стали происходить чудеса. И собственно это побудило священноначалие сначала послать туда комиссию — разбираться на месте, что там происходит. А потом приехал уже и архиерей, и собственно началось собирание сведений о нём, прославление. Удивительно, что с конца XVII века его популярность, если можно так сказать, только росла и росла. Под конец XIX века он считался покровителем всей Сибири. Очень много благотворительных и миссионерских предприятий было как бы под его окормлением духовным. Считалось, что он — духовный покровитель всех этих начинаний. Очень хочется понять, кто эти сокровенные святые, ведь у нас в XX век прославлен сонм исповедников и новомучеников российских, но ведь далеко не все из тех, кто реально прожил удивительную жизнь в XX веке, сохранив верность своей вере, вошли в этот список. Вот что это за феномен сокровенных святых?
Свящ. Стахий Колотвин
— Это феномен, благодаря которому мы можем в принципе спастись, наследовать жизнь вечную. Потому что если в Царство Небесное войдут только те, кто в календаре указан, то у нас даже математических шансов в принципе нету. А вот как раз то, что какие-то святые — никто и не подозревает, что они святые, а потом умирают, и как-то это становится постепенно ясно — это Господь нам напоминает, что святые вокруг нас, и Царство Божие вообще внутри нас есть, поэтому в принципе до него даже руку не надо протягивать. Раз внутри есть, то даже если ты будешь без рук и без ног, то всё равно Царствия Небесного можешь достигнуть. Верхотурье — это действительно настоящее село, оно всегда было селом, даже городом его и сейчас назвать сложно. Помню, мне было лет 10 — это самый конец 90-х. И у папы была командировка в Екатеринбург и Тагил, и он как раз их так соединил, что выходные остались свободные. И мы поехали на электричке. Конечно, для нас, для москвичей, если где-то за Уралом, то это значит Сибирь. Нет, конечно это Урал. И люди в Екатеринбургском крае обижаются, если говорят, что они в Сибири живут, потому что они же на Урале — что же вы про Сибирь говорите. Но уже даже пусть и не сибирские просторы, а такие вполне средние расстояния уральские, но всё равно электричка с остановками пять часов едет — это никакой такой подмосковной электрички не найти. Но добрались.
И вот такая разруха — если кто помнит конец 90-х годов, а потом такой монастырь, который тоже видно, что его и рушили, и оскверняли, и всё равно он стоит, просто как с другой планеты оказался среди этих лесов и полей. И тоже это какое-то детское впечатление мне некоторое почтение к Симеону Верхотурскому с тех пор сохранило. И тоже я поэтому этого святого очень и очень люблю. Но хотелось бы сказать ещё и о том, как удивительно становится актуально то, что не было актуально ни в конце XIX века, когда особо его почитание по всей Руси распространилось, как стало актуально именно сейчас. Потому что его память 31 декабря, когда уже произошёл сдвиг календаря, это как раз когда люди готовятся без меры выпить, без меры поесть, без меры повеселиться, и поэтому радость праздника... нормальный праздник — Новый год. Можно говорить, что христианский или не христианский, но собрались — хорошо. Но этот праздник портится тем, что нет меры. Симеон Верхотурский идеальный покровитель тех слов Христа, их реализации, что когда Господь говорит: «Взгляните на птиц, взгляните на травы полевые», — вот Господь дал им всё необходимое. И точно так же и человек 31 декабря должен думать — не то, что я наготовил оливье, пусть даже постного оливье, и сейчас я его возьму и весь съем. И вот тоже: «Нет-нет, всё-таки последний рабочий день я дотрудился, а вот сейчас у меня батарея такая бутылок и сейчас мы с друзьями разопьём, и будем весело проводить время», — но нет, надо ещё обязательно и на столе станцевать. Нет, конечно, ещё и древнегреческие мудрецы говорили, что мера превыше всего. Но для нас, для христиан, это не просто некоторое усилие, которое приводит к тому, что мы какого-то счастья лишаемся. Наоборот, Симеону Верхотурскому можно помолиться о том, чтобы после праздника у нас оставалось не только буйство праздника, но и некоторая радость потом. Потому что когда Христос призывает к умеренности, он призывает не для того, чтобы лишить нас какой-то радости, а наоборот, чтобы случайно мы эту радость, которую получаем, которую мы нарабатываем, чтобы мы её не выплеснули, чтобы она осталась с нами.
М. Борисова
— Про Симеона Верхотурского, если следовать его житию, говорится ещё, что летом, когда он уходил, уединялся в тайге, он рыбы ловил ровно столько, сколько нужно было на один день.
Свящ. Стахий Колотвин
— Вот именно — всё на один день. Пока шьёт, пока скорняжничает — вот его кормят. Когда не шьёт, не скорняжничает, вот он себе рыбку на один день поймал. То есть он, можно сказать, показал, что даже евангельские заповеди, которые мы, всё-таки люди немощные, толкуем и исполняем в переносном смысле, он их исполнял буквально.
М. Калинин
— Я вот тоже думаю о феномене сокрытых святых. И часто, например, у отцов Церкви, у тех же монахов, которые жили в монастырях или которые жили в отшельничестве, у того же преподобного Исаака Сирина можно встретить упоминание людей безымянных, с которыми они общались, которые чему-то их научили, которых они воспринимают, как превышающих их самих. Вот у Исаака Сирина есть очень интересные зарисовки. Он описывает молодого монаха тоже возраста примерно преподобного Симеона, который, с одной стороны, и безмолвие тоже практиковал, и в то же время он помогал другим монахам, обладая способностью что-то чинить, имея хорошие руки,он постоянно проводил всё своё свободное время в помощи. И он говорит, что, благодаря своей естественной ясности, — вот такой термин есть у преподобного Исаака Сирина — он всех любил и все его любили. И он говорит, что он его спрашивал: «Ты же сгоришь, как ты можешь? Твоё тело не выдержит такого образа жизни». И на этом преподобный Исаак Сирин завершает свой рассказ, не описывая, что было дальше. Но вот таких описаний можно десятки найти у разных отцов Церкви, и эти люди повлияли на таких людей, как святой Исаак. То есть те святые, о которых мы знаем, очень часто выбрали свой путь или преуспели в своём пути, благодаря встрече, а может быть, и столкновению, потому что это их потрясло действительно, вот с такими людьми, о которых мы не знаем. И, продолжая мысль отца Стахия, это ведь ещё указание на то, что никогда не знаешь, с кем в метро ты едешь на самом-то деле, никогда не знаешь, кто сейчас с тобой общается. И в этом смысле это рассеянные жемчужины, которых ты можешь просто не видеть. Опять же святые отцы говорят о таком даре — увидеть эти жемчужины внутренним взором. А мы пока что не видим. В самом деле — из этой истории с портным, который недошил. То есть я сразу вспомнил свою ситуацию, как мне мастер недоделал электрику в комнате у сына, и я чего-то на него обижался. И думаешь: «Я бы так на святого Симеона мог тоже обижаться, мог бы на него, как бы мы сейчас сказали, наехать за это».
М. Борисова
— Но на него и обижались.
М. Калинин
— Ну да, и обижались в самом деле. А в итоге это оказался святой человек, который исполнил буквально евангельские заповеди, и самые для нас невозможные.
Свящ. Стахий Колотвин
— И даже нам кажется, что Симеон Верхотурский был такой идеальный — он специально недоделывал. А, может быть, он правда был несовершенный мастер. Если он был из знатного рода, то никогда этим не занимался до того. И в принципе он сам знал изначально, что не сделает до конца. Потому что тоже: вот интересно, мастер недоделал сознательно, потому что он святой, или, правда, у него руки кривые? Может быть, не кривые, но вот человек потерял работу офисную, пошёл и хоть чем-то начал пробавляться. И тоже всё равно его святости не мешает то, что у него что-то не получается. Поэтому здесь мы не должны идеализировать жития святых, а наоборот, искать в них вполне естественные проявления и окружающего мира, и в нас самих. Просто понимать, что это всё должна перевешивать наша любовь к Богу и забота об окружающих людях.
М. Борисова
— Напоминаю нашим радиослушателям, что сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». С вами Марина Борисова, шеф-редактор православного портала «Иисус» Максим Калинин, и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. Вот мы только что говорили о святом Симеоне Верхотурском. Мне кажется, что те святые, которыми для нас открывается новый календарный год — это мученик Вонифатий Тарсийский, память его 1 января, и святой праведный Иоанн Кронштадтский, память его 2 января — это два святых, которым по традиции в Русской Православной Церкви молятся о спасении от пьянства. Это очень промыслительно попадает на 1-2 января, как раз после тех новогодних застолий, о которых только недавно говорил отец Стахий. Но мне кажется, что есть смысловой мостик между Симеоном Верхотурским и этими святыми.
Свящ. Стахий Колотвин
— Если хорошо помолился Симеону Верхотурскому, то уже можно потом не так тщательно молиться мученику Вонифатию — он не обидится.
М. Калинин
— Да. Вот когда отец Стахий говорил про память святого Симеона как то, что сдерживает нас перед Новым годом, как-то я сразу подумал, что обычно о святом Вонифатии думают по этому поводу. Или, наоборот, обличают суеверия, связанные с тем, что мученик Вонифатий не допустит умереть и отравиться в этот день. Но связь со святым Симеоном напрашивается на самом деле, потому что образ святого Вонифатия продолжает тему незаметных святых. То есть он заметный в том плане, что его многие знают и его почитает Церковь, но он незаметен при жизни. То есть действительно то его житие, которое нам известно, там даже неоднократно встречается ирония. То есть когда его госпожа, которая когда-то с ним сожительствовала, которая уверовала, которая стала испытывать угрызения совести, когда она его отсылает за мощами мучеников, он у неё спрашивает: «Если я пострадаю за Христа, ты меня будешь почитать или нет?» То есть это такой вызов, получается, непонимания практики почитания мощей, потому что язычникам действительно было непонятно, почему христиане либо в катакомбах молятся, либо по-особому относятся к телам своих умерших. Но получается, что он даже такой острослов-кощунник. А дальше тоже поразивший меня момент, когда святой Вонифатий — знают, наверное, наши радиослушатели, что он, приехав в Тарс и увидев, как пытают мучеников на городской площади, настолько был потрясён, потому что одно дело слышать и иронизировать, а другое дело — увидеть своими глазами. И когда он увидел, как мученики переносят свои страдания, захотел присоединиться к ним. И во многих житиях мы этот мотив видим: и в житии Севастийских мучеников, когда воин, охранявший этих мучеников, захотел стать причастником их. И святой Вонифатий стал просить, молить, целовать их ноги и сказал, что он христианин. И дальше поразительный момент в житии: когда его казнили как христианина, его спутники думали, что, может быть, он загулял, может быть, он выпил, то есть они знали его таким. И они продолжали его воспринимать именно как такого, они не верили, что может какая-то радикальная перемена с человеком произойти. То есть к вопросу о том, что мы никогда не знаем, каким человек станет, мы жемчужины святости можем и не заметить, то есть мы порою можем не замечать этих жемчужин святости, а меж тем исход может быть совершенно непредсказуемым для нас.
М. Борисова
— Но это то, о чём мы часто размышляем и слышим в проповедях Великим постом, когда речь заходит о благоразумном разбойнике. То есть это то, что очень трудно сидя спокойно в такой привычной обстановке себе представить, что это за потрясения всего организма происходит, когда человек от вполне такой далёкой от каких-то даже размышлений на тему веры жизни вдруг в одночасье становится не только христианином, но и святым.
Свящ. Стахий Колотвин
— Но тут может быть, наоборот, ложно истолкованный пример и лукавый. Потому что ну вот — можно блудить, пьянствовать, а потом раз — и святым стал. Ты, конечно, действительно можешь рассчитывать, что Господь тебя в любом грехе всё равно примет и спасёт при твоём истинном покаянии, но другое дело, что для этого тебе придётся, возможно, пережить пытки, мученическую смерть. Причём не обязательно, что это гонения какие-то начнутся, а тоже вот человек жил блудно, как-то действительно обижал других, жил непотребно. И потом ему Господь посылает какие-то тяжёлые болезни, и человек мучительно умирает. И через достойное терпение этих болезней человек, что он достойно их терпит (сама по себе болезнь никак к Богу не приближает, а приближает то, как ты на неё реагируешь), получает возможность как-то искупить свою вину, показать Господу, что он действительно Его любит, а не просто на словах пользуется: а где тут у вас вход для тех, которые после того, как взяли от жизни всё, могут ещё жизнь вечную себе перехватить. Поэтому как раз мученику Вонифатию можно помолиться, сказать: «Мученик Вонифатий, помоги мне не запускать ситуацию с грехами своей жизни настолько, чтобы путь ко Христу у меня был такой сложный, как у тебя!»
Потому что это отнюдь не просто — это человек , про которого можно думать, что он вполне расчётливый, раз он выбирал блудить со своей госпожой, то тоже в этом некоторый карьерный смысл. Да? Среди всего этого домовладения он, простой человек, без рода и без племени, раб, возможно, что он выходил на первые роли и он получал доступ к деньгам, к хозяйству, командовать мог другими людьми, то есть доступ к власти какой-то локальной на Авентине, может быть он главенствовал всеми на этом римском холме, где сейчас его базилика стоит. Всё это, конечно, очень большой соблазн. Но если ты берёшь и останавливаешься раньше, то тебе будет короче путь ко Христу, потому что любой грех — это когда ты от Христа удаляешься. Чем дальше ты удалился от Христа, тем сложнее тебе возвращаться. И понятное дело, что в какой-то момент, когда ты оказался на крыше одного небоскрёба, а тебе надо попасть на крышу другого. Если ты всё-таки не забирался так высоко, ты можешь выйти из одного здания, подъехать, подняться и тоже там взять и своей цели достигнуть. А если уже время ушло, то единственное — это некоторый рывок, что перепрыгнуть с крыши на крышу. И получится у тебя или нет — это большой вопрос. Поэтому тут, конечно, можно дерзать за мучеником Вонифатием: о, сегодня память мученика Вонифатия — ну сейчас по рюмашечке накатим и дальше будем ему молиться. А можно, наоборот, взять и остановиться, подумать: а смогу ли я его путём пройти, или всё-таки мне какой-нибудь более простой, более такой размеренный путь Симеона Верхотурского? Ведь тот же самый путь ко Христу тоже сложный, но он не одним рывком распределён по дистанции, и, может быть, этим путём мне достигать Царствия Небесного?
М. Борисова
— Ну и святой праведный Иоанн Кронштадтский, которого мы будем вспоминать 2 января. Тут немножко другая история. О нём как раз мы знаем очень много, даже иногда с избытком. Но что касается его отношения к пьянству — это просто было целое направление его постоянной работы, что ли. Но так уж получилось, что когда молодой ещё священник, достаточно романтически воспринимающий своё служение, оказался в городе Кронштадте — он сам, собственно, пишет об этом в своём дневнике. Позволю себе даже процитировать: «Город этот военный. Здесь на каждом шагу встречаешь военных, матросов, мастеровых из гавани. Матросы, попав на берег, стараются использовать своё свободное время во всю ширь, получить как можно больше удовольствий. Поэтому здесь всегда можно было встретить на улице пьяных и слышать много о безобразиях. С первых же дней служения моё сердце стало болеть при виде такой нехорошей, греховной жизни. Естественно, появилось твёрдое намерение как-нибудь исправить этот пьяный, но хороший по своей душе народ. Поэтому я начал как можно чаще обращаться к ним со словом обличения, увещевания и вразумления, убеждая их бороться со своей страстью и для этого как можно чаще посещать храм Божий, чтобы хоть утро проводить в трезвости». Вот я представляю себе, что он слышал в ответ. Он же описал публику, к которой он обращался с этой проповедью. Я думаю, что там за словом в карман вряд ли лезли, но это его не остановило. И он был одним из тех энтузиастов среди священников, которые подвигли в конце XIX века Синод принять специальное постановление, благодаря которому Церковь стала вполне осознанно заниматься насаждением обществ трезвости, которых к революции, к концу существования царской России было уже порядка двух тысяч в стране. Это очень много, учитывая, что не было ни телевидения, ни интернета, никакой возможности активной такой социальной рекламы.
Свящ. Стахий Колотвин
— На самом деле тоже надо понимать, что создать общество на селе очень сложно. Сельская община — как мы помним, во времена Иоанна Кронштадтского старались люди, наоборот, как-то от её гнёта вырваться, из этой общинности чрезмерной. Но если мы посмотрим на то население, которое жило в Российской империи в городах, и уже возьмём вот эти две тысячи обществ, то в принципе мы увидим, что все большие города были этим охвачены — охвачены движением, которое должно было это уравновесить. Такой интересный факт хотелось бы напомнить: для священника вступление в общество трезвости, особенно для священника, общающегося с зажиточными купцами, с дворянами, общающегося с простым людом, это тоже было некоторое спасение и сохранение человеческого облика. Потому что мы помним картину «Крестный ход на Пасху», потому что со священником расплачивались либо денежкой, либо рюмочкой. Рюмочка стоила дешевле, чем денежка. И уже там бутылочка была початая, и самогончик какой-то есть, и просто священник не мог отказать, потому что на него обижались. И в принципе, когда он входил в дома и как-то освящал, и даже причащал, его могли тоже угостить. Поэтому священник, вступая в общество трезвости и декларируя, что он занимается трезвеннической деятельностью, то он мог, не обидев хозяев, у которых всё равно некоторые языческие такие взгляды сохранялись, сохранить свой трезвый вид и дальше нести проповедь Христа. Именно поэтому это движение было очень подхвачено священниками. А если уж священник ставит себе задачу, то всё равно кто-то вокруг него соберётся. Вот как бывает спичка, которая может пламя зажечь. В том же самом Кронштадте спичка какого-то, наоборот, разложения, революционной борьбы разожгла пламя, которое нашу страну перекоряжило.
Точно так же и бывает, наоборот, добрый огонёк, когда вот холодная вьюга, стужа, в которой сейчас, в зимнее время, очень много тоже пьяных людей, увы, погибнет, как и каждый год погибает. Причём не обязательно это какие-то бездомные, а вполне себе приличные люди, которые просто оказались в такой ситуации. Так и эта спичка может, наоборот, взять и зажечь такой огонёк, который всех согреет вокруг потихонечку. Люди будут этот огонёк нести и друг друга согревать. Общества трезвости не отрицают того, что,да, Господь говорит, что вино веселит сердце человека. Но они показывают: сейчас я в зоне риска, и сейчас мне для исправления ситуации нужно сделать что-то из ряда вон выходящее. Как человек, у которого есть какие-то проблемы в организме, и он берёт и садится на какую-то диету. Не потому, что пища, от которой он отказывается, дурная, а потому что она ему может вред нанести. И сейчас тоже очень часто есть при храмах, особенно при больших храмах, такие движения, которых многие сторонятся, потому что думают, что там какие-то алкоголики, опустившиеся люди. Нет, это, наоборот, воспрянувшие люди. И тоже если чувствуешь, что у тебя проблема с этим начинается, не ждать, когда тебя будут как-то притаскивать из-за забора, а всё-таки пойти именно сейчас. Это тоже должно помочь.
М. Борисова
— А праздник и винопитие — это нерасторжимые два понятия?
Свящ. Стахий Колотвин
— По мнению князя Владимира, для русского человека эти понятия нерасторжимые. Но это, конечно, мнение языческого человека. А христианин более свободный. Для него может быть праздник и с винопитием, и он не потеряет лица, он будет, как люди во главе со Христом, которые на браке в Кане Галилейской веселятся, пьют вино, но тоже эту меру соблюдают, и радость в их душе только больше становится, но не выплёскивается. А может человек, если он христианин, провести праздник и абсолютно без винопития, и тоже он этой радости достигает. Поэтому у христианина есть сверхспособности. И если человек вне Христа, то он правда куда больше ограничен, либо у него праздник — вот как в некоторых государствах запрещено винопитие, и у людей праздник, и кто-то там прячется и где-то тайком начинает алкоголь употреблять. А остальные ходят злые, невыпившие и пытаются этих людей найти.
М. Борисова
— Есть и противоположный пример. У иудеев есть даже специальный праздник, где положено напиваться, причём совсем — до того состояния, когда человек падает.
Свящ. Стахий Колотвин
— Это, может быть, как раз в пику нам показать, что ваш Новый Завет не нужен, мы и свой изобретём какой-то. Всё-таки память Симеона Верхотурского и усилия над собой мученика Вонифатия, и те труды, которые Иоанн Кронштадтский вёл, они показывают, что Господь предлагает нам идти по срединному царскому пути. Если ты ударился в крайности, что, ой, нет, алкоголь — это зло, и будешь бегать и всем мешать, праздник всем портить: «Ой, что ты выпил, ты что — алкоголик?» — и свадьбы срывать своим поведением. Это будет зло, прежде всего, твоё поведение. Если ты будешь тоже лежать пьяный поперёк прохода, то точно так же испортишь. А вот путь христианства, с одной стороны, простой, потому что не требует из ряда вон выходящих вещей. А с другой стороны, очень сложный, потому что вот мы идём по такому узенькому натянутому тросу по пути спасения в Царство Небесное, а лукавый нас пытается то в одну, то в другую сторону толкнуть. И мы бы сами по этому пути не прошли, но когда ты знаешь, на кого можно опереться, что ты идёшь по этому тросу, и тебе святой праведный Симеон Верхотурский, мученик Вонифатий, Иоанн Кронштадтский готовы руку протянуть, то сделать это гораздо проще.
М. Борисова
— Но мы и сами можем иногда протянуть друг другу руки. Я помню, что однажды был такой у нас рождественский праздник, когда один из нашей компании, страдавший как раз исконно русской болезнью, прошёл определённые процедуры и пить не мог в силу того, что был, как говорится, «зашит». И чтобы он не мучился, чтобы это для него тоже был праздник — это, правда, было единственный раз в моей жизни — мы все чокались компотом. Мы были взрослые люди, но просто не хотели его дразнить. И на самом деле осталось ощущение праздника.
М. Калинин
— Здорово. А я как раз, когда отец Стахий говорил про свободу христианина в праздники, подумал, что сформулировал для себя принцип того, что удовольствие может быть эгоистичным, и оно может быть направлено вовне. То есть любое праздничное действие... ведь всегда, получая какое-то удовольствие, человек отдаёт отчёт перед своей совестью, что он хочет сам испытать наслаждение, или для него важнее общение — разделить эту радость с остальными. И на самом деле совершенно разные последствия от одного устроения и от другого. И в этом смысле самые разные формы праздника, если они приводят к тому, что люди друг другу открыты, люди общаются, люди друг друга слышат, то самые разные формы праздника могут привести к тому, что люди что-то новое для себя откроют, и просто между ними эта искра любви возникнет. На самом деле Христос ходил на праздник в Кану Галилейскую именно ради этого — ради того, чтобы стать ближе к людям и их сделать ближе друг к другу. И это веселье стало поводом для того, чтобы это ощущение взаимного притяжения людей проявилось. Мне кажется, это очень важный действительно пример Христа, о котором можно сейчас, в преддверии Нового года, вспомнить, когда с родственниками все будут встречаться и с друзьями.
Свящ. Стахий Колотвин
— Дорогие друзья, у нас впереди предстоят наши русские праздники, как бы мы не отворачивались и не говорили, что, может быть, это праздники не христианские, надо обойти их стороной. Всё равно когда есть праздничное настроение, когда люди тянутся друг к другу, отрицать это глупо. Но вот мы, когда тянемся друг к другу, когда мы тянемся в любви, нужно стараться, чтобы к нашей уютной, тесной компании не присоседился никто чужой. Как если бы мы не захотели за своим семейным столом, где приходят наши друзья, собираются наши родственники, чтобы зашёл какой-то чужой человек, злой, который нам весь праздник испортит, да и просто будет странным его появление, где все друг друга знают, а тут совсем инородный элемент. Точно так же мы должны быть настороже, чтобы в нашем празднике случайно не оказался враг рода человеческого, представитель силы злобы поднебесной, чтобы никакой бес через душу, по крайней мере нашу, — мы не можем отвечать за души своих близких, — чтобы он на этот праздник попал. Поэтому, конечно, если идёт празднование какой-то свадьбы в каком-то ресторанном центре, то там есть секьюрити, которые охраняют и устроят жёсткий фейсконтроль, точно так же и мы можем в духовном плане воспользоваться помощью тех святых, о которых мы говорили, которые будут вместе с нами на предстоящей седмице. Помолимся им, помолимся, попросим их помощи, чтобы они помогли нам радостно встретить новый 2021 год. С праздником.
М. Борисова
— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». С вами были Марина Борисова, шеф-редактор православного интернет-портала «Иисус» Максим Калинин, и настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине, священник Стахий Колотвин. Слушайте нас каждую субботу. До свидания.
Свящ. Стахий Колотвин
— До свидания.
М. Калинин
— Всего вам доброго.
Радио ВЕРА из России на Кипре. Ο ραδιοφωνικός σταθμός ΠΙΣΤΗ απο την Ρωσία στην Κύπρο (07.05.2024)
Деяния святых апостолов
Деян., 4 зач., II, 14-21
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Библия — книга, которая содержит в себе множество таинственных пророчеств. Исполняются ли какие-то из них в настоящий момент? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 2-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 2.
14 Петр же, став с одиннадцатью, возвысил голос свой и возгласил им: мужи Иудейские, и все живущие в Иерусалиме! сие да будет вам известно, и внимайте словам моим:
15 они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий час дня;
16 но это есть предреченное пророком Иоилем:
17 И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут.
18 И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать.
19 И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма.
20 Солнце превратится во тьму, и луна - в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный.
21 И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется.
«День Господень» — выражение, которое часто встречается в писаниях древнееврейских пророков. Оно указывает на период человеческой истории, когда Бог проявит Себя в ней с максимальной силой. Это отразится как на человеке, так и на всём окружающем мире. Особенно яркие предсказания на эту тему содержатся у пророка Иоиля. По его словам, люди исполнятся Духа Божия. У них появятся особые духовные дарования, самым ярким из которых является дар пророчества. Приближение этого удивительного преображения будут сопровождаться чудесами и знамениями, а также необычными природными явлениями, которые по описанию сродни катаклизмам.
Апостол Пётр, который прекрасно знает Писания древних пророков, уверен, что всё сказанное свершилось. Обращаясь к жителям Иерусалима, он утверждает, что пророчество Иоиля напрямую касается проповеди Христа. Это и был период, когда «день Господень» начал вступать в свою силу. Как и говорил Иоиль, Спаситель совершал чудеса и знамения на небе и на земле. На Голгофе пролилась Его кровь. Солнце покрыла тьма. Однако в полную силу этот день развернулся в момент Пятидесятницы. Дух Божий сошёл на апостолов. В их лице Церковь и всё человечество получили особые дары Божественной благодати. И самым очевидным из них стал пророческий дар. Пророческий в самом широком смысле этого слова. Ученики Христовы исполнились божественной силы и мудрости. У них появилась особая духовная интуиция и проницательность, ощущение непрестанного присутствия Творца. Иными словами, они стали видеть, что есть воля Божия, не своим умом, но ощущать её своим сердцем.
Этот новый опыт воодушевил апостолов, наполнил их веселием и радостью. Те тревоги и беспокойства, которые тяготили их до этого момента, внезапно исчезли. Они находились в состоянии необыкновенного внутреннего подъёма. Испытывали невероятную лёгкость. Эта перемена сразу стала очевидна всем окружающим. Самые равнодушные и скептически настроенные из них даже предположили, что они «напились сладкого вина». Так непринуждённо и беззаботно было их поведение.
Всё описанное касается не только того времени, когда христианство только зарождалось. «День Господень» — та реальность, в которой живёт Церковь до сих пор. Дух Божий до сих пор наполняет сердце тех, кто, как говорит апостол Пётр, «призывает имя Господне». То есть тех, кто старается во всех своих делах искать волю Бога, исполнять Евангельские заповеди, приносить пользу окружающим людям. Если мы проводим свой день с этими мыслями, то, чем бы мы ни занимались, наша жизнь превращается в служение Богу. А потому, несмотря на все тяготы, трудности и препятствия, она становится наполненной, осмысленной, полноценной.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Празднование Пасхи». Светлый вечер с иером. Макарием (Маркишем)
У нас в гостях был руководитель Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии иеромонах Макарий (Маркиш).
Разговор шел о церковных традициях, связанных с встречей и празднованием Пасхи.
Ведущий: Александр Ананьев
А. Ананьев
— Христос Воскресе, дорогие друзья! С праздником вас, слушатели радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. Со мной в студии дорогой друг светлого радио — иеромонах Макарий (Маркиш), руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Добрый вечер, отец Макарий. Христос Воскресе! С праздником вас.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе, дорогие друзья, дорогой Александр. Слава Богу, мы пришли к
этому замечательному времени.
А. Ананьев
— И вот то, что сегодня праздник — это главное. А то, что это «Вопросы неофита», уже немножко отходит на второй план. И у меня сразу вот к вам какой вопрос: вот в период поста я, как неофит, — а по большому счёту это был первый прожитый, прочувствованный, по крайней мере я старался, я знал зачем я делаю и что я делаю, — вот во время пост я знал, что делать, я знал, как поступать, чего не делать. А вот сейчас, когда праздник наступил, вот пуговицы расстёгиваются, все стараются себя больше не контролировать, приходит радость, но я, как неофит, не знаю что делать! Это, знаете, как на свободу отпустили, а что делать — не сказали.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А вы теперь посмотрите на себя, неофит. Вот представьте себе: был ребёнок под
контролем родителей или, может быть, школьной администрации. А теперь он вырос,
получил аттестат зрелости и выходит действительно в каком-то смысле на свободу,
но это не значит, что стало хуже — стало лучше, потому что то, чему он
научился, он теперь реализует в своей нормальной жизни. И вот это ваше
соображение, что вы не знали, что делать — всё-таки это не очень
фундаментальное соображение. Да, Великим постом традиционно накладываются
разные грани, ограничения — их больше, они более заметные, они большую роль
играют в жизни человека. Но жизнь та же самая и Христос Тот же Самый, и вера
наша та же самая. И очень заметно — вот у иеромонаха Серафима (Роуза) в книжке,
которую я переводил, она вышла довольно давно уже, называлась «Американский
проповедник для русского народа» — кажется, вот такое немножко эпатажное
название, там заметки будущего иеромонаха Серафима, он ещё не был иеромонахом,
он писал в местную газету англоязычную
в Сан-Франциско. И вот одна из них о Великом посте, а другая — о пасхальной
поре, о пасхальном периоде. И вот он там цитирует кого-то из христианских
авторов, что период праздников налагает большую ответственность на человека.
А. Ананьев
— Вот я чувствовал, что всё не так просто!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну, оно вообще не очень просто, но и огорчаться тут не за что.
А. Ананьев
— Какую ответственность, отец Макарий?
Иером. Макарий (Маркиш)
— За своё поведение, за свои действия, за соблюдение нравственных норм — что-то
совершенно очевидное и лежащее на поверхности. Могу вам привести пример,
по-моему, даже когда-то рассказывал о нём в эфире, из моей переписки с разными
людьми: женщина пишет, что её муж несдержан на язык, мягко выражаясь, и
священник ему пригрозил, что Великим постом надо обязательно быть сдержанным,
ничего такого не произносить, и он слушался. И вот эта женщина пишет: «Сейчас
наступила Пасха, и муж снова стал ругаться. Вот расскажите, где это сказано,
что когда Пасха, то снова можно ругаться?»
А. Ананьев
— Нигде такого не сказано!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот именно. Вот вам типичнейший, простейший пример.
А. Ананьев
— Вообще вот эта вольность, которую приписывают минимум Светлой седмице, вот этой праздничной, счастливой, она же вообще не вяжется с моим неофитским представлением о христианских православных догматах. Ведь в Православии всё строго, посмотрите на себя: вы — строгий человек.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну я не строгий. Вот вы сказали, что вольность не вяжется, а я бы немножко
перевернул и смело бы сказал, что невольность — вот она не вяжется.
А. Ананьев
— Вот это хорошо!
Иером. Макарий (Маркиш)
— И дисциплина поста — дисциплина в правильном смысле, то есть учение о посте —
участие в богослужениях, ограничение в питании, в поведении. Это тоже наша
вольность. Скажем, я студент, я прихожу в аудиторию, там веду себя подходящим
образом, не потому, что я невольник, а потому, что я вольно пришёл учиться и
должен участвовать в учебном процессе так, как это заведено. Вот то же самое и
в Церкви.
А. Ананьев
— Вот сегодня с самого утра я ловил себя на том, что рядом с радостью, рядом с счастьем, рядом со светом я испытываю какую-то растерянность. Это нормально или нет?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Если бы вы были правящим архиереем, там можно было заботиться о
растерянности: что это я растерялся, когда у меня столько всяких дел? А что вам
растерянность? Понимаете, наши эмоции, наши переживания, наши чувства сердечные
какие-то нам не подконтрольны — они нами не должны управлять, и мы ими не
управляем. Они существуют и существуют — это то, что в обыденном языке
называется «настроением». Вот правильно, да?
А. Ананьев
— Вот у меня накануне было ощущение, что вот начнётся Светлая седмица...
Иером. Макарий (Маркиш)
— И что?
А. Ананьев
— А сейчас сижу, молчу, улыбаюсь и не знаю, что делать.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А что? У вас есть работа, у вас есть семья, у вас ведь множество всяких дел
добрых. У вас есть молитвенная жизнь — если есть свободный час или полтора, или
два, то пасхальные богослужения замечательные проходят, которые (вы, наверное,
это знали или не знаете ещё) повторяют по существу чин пасхальной Литургии,
пасхальной Утрени, пасхальная Вечерня очень красивая. Иными словами, дело
найдётся каждому.
А. Ананьев
— Я вот, кстати, прочитал по поводу богослужений вот в эту Светлую седмицу, что хорошо бы и нужно православному посетить все богослужения и причащаться каждый день, потому что это особенное время.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Особенное время — хорошо, я согласен, особенные богослужения. Как мы говорим
особенное время? — служба по особенному чину. Посетить все богослужения...
слово не очень хорошее — «посетить», участие в богослужениях. Но это всё-таки
скорее прерогатива монашества, потому что человек, живущий гражданской жизнью,
работающий на производстве, или он там находится, с семьёй, с женой, с детьми,
мамой, папой и соседями и всякими другими делами — ну это будет немножко
перебор, это будет перебор — посетить все богослужения. Или будет посещение —
тоже плохо. Лучше бы участие с причащением Святых Даров — в ту меру, которую позволяют ваши остальные все дела
вашей жизни. Если человек тратит своё время...
если он лоботряс, бездельник и играет в преферанс каждый вечер с
какими-то дураками, простите меня, то вместо этого хорошо бы ему действительно
быть на богослужении. Это не только в пасхальную седмицу, но и в любую другую.
А. Ананьев
— Просто очень хочется ничего не пропустить, очень хочется, чтобы ничто не прошло мимо.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, это немножко перебор. В Церкви каждый день праздник, церковные богослужения
все уникальные, любого периода: и триодного периода, и минейного периода, и
Триоди постной, и Триоди Цветной, и праздники, большие, средние, малые — всё
это уникально, всё это действительно человеку даётся, даруется для нашего
духовного возрастания, духовной пользы, но
принимать их надо умеренно.
А. Ананьев
— Прислушиваясь к своим ощущениям, я как-то заранее решил, что обязательно у отца Макария спрошу о его первой осознанной Пасхе.
Иером. Макарий (Маркиш)
— О, дорогой Александр! Уже даже трудно и вспомнить. Я могу вам исповедоваться
в том, что это было ещё до того, как я стал православным, до моего принятия крещения. Крещение я принял уже в возрасте уже почти 32
лет в Зарубежной Церкви, когда из России уехал. А пасхальные дни я помню ещё с
советских времён.
А. Ананьев
— И для вас это была прямо настоящая Пасха.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну как вот «настоящая»? Она была, я теперь это понимаю. Тогда это было какое-то приближение, приобщение,
какое-то робкое касание. И потом это как-то постепенно вошло в жизнь. Могу
рассказать вам, дорогие друзья, вот у нас радио-формат, но могу рассказать
короткую историю про Пасху. Примерно с тех времён, с момента моего вхождения в
Церковь, в моём сознании возник такой сценарий некоего фильма, который был бы построен
на музыке, на песнях, которые составляли интерес моих юных лет, и потом как эти
песнопения заменились совершенно иными песнопениями, на фоне некоторого
видеоряда, в котором ключевую позицию заняла бы Пасха. И мне было много лет, кстати, я был программистом,
кем я только не работал, до тех пор, пока вдруг недавно, пару лет назад, я не
осознал, что сценарий-то мой, идея осталась в голове, а техника дошла уже до такого состояния, что можно
теперь не сходя со стула это реализовать, что я и сделал. И получился небольшой
фильм, минут семь, что ли, который называется «Набросок», по аллюзии с
известным стихотворением Бродского. Можно его найти, если кто желает, на моём
сайте «Священникотвечает.рф» (http://www.convent.mrezha.ru)
— там есть раздел с видео, где его можно найти. И там действительно некоторые
фотоснимки, я их выбрал из интернета, вот они немножко напоминают, служат
отражением о моих воспоминаниях о пасхальных днях, которые были для меня
существенными.
А. Ананьев
— Я обязательно посмотрю, спасибо большое. «Священникотвечает» - одним словом, там в разделе видео.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, там будет ссылочка на видео наверху. И там много всяких фильмов, и в том
числе и этот.
А. Ананьев
— Дорогие друзья, я думаю, что такой шанс упускать не стоит, и вы обязательно загляните. Кстати, и к нашему разговору всегда вернуться, зайдя на наш сайт https://radiovera.ru. Я вспоминаю Пасху прошлого года, мы тогда с ещё будущей женой дважды, да по-моему, три раза забирались на колокольню храма святителя Николая в Кузнецах звонить в колокола. И для меня это было открытием. Она, помню, в понедельник сказала: «А ты знаешь, что можно?» — «Да ладно?!» — и как мальчишка просто, как школьник пошёл забираться на колокольню. Откуда взялась такая традиция?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Трудно сказать. Один из таких вопросов, который всерьёз нужно рассматривать
историкам.
А. Ананьев
— Возвестить всему миру о своей радости?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Колокольный звон сам по себе — вещь очень интересная, непростая. И разные
звоны, и разные уставы о звонах существуют. Мало того, колокол, который нам так
хорошо знаком, в общем-то, это изобретение... изобретение, не знаю уже каких
времён — в Китае колокола были уже в Бронзовом веке, — но вошёл он в русскую
жизнь сравнительно недавно. Если мы посмотрим церковный Устав как он
существует, взятый из практики средиземноморских монастырей, — колоколов-то там
нет, там так называемые клепала. Их кто-то, может быть, видел — это такие доски
или металлические брусья, которые дают достаточно резкий и отнюдь не столь
музыкальный звук, как мы привыкли. А колокол
вошёл в русскую жизнь в веке семнадцатом, никак не раньше, и вошёл музыкально.
Боюсь соврать, говоря совсем простым языком, но думаю, что я не совру , что
именно колокольная музыка — это особенность русской культуры. Поскольку за
рубежом я смотрел — звонниц как таковых я не видел, это обычно один или два
больших колокола, которые дают такой резкий, ритмичный звон. Разные колокола
могут разный звон давать, но мелодия колокольная — я думаю, что это специфика
если не русская, то славянская.
А. Ананьев
— А вот эта традиция, что в Светлую седмицу каждый может подняться на колокольню — это только в Православии?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Если мы возьмём протестантскую какую-нибудь кирху, где тоже может быть
колокол или римо-католический костёл, то там и звонаря-то, в общем-то, не
будет. Там есть колесо некоторое, к которому привязан колокол — это колесо
приводится в движение, может быть, механизмом каким-то. А уж в последнее-то
время и вообще электронная система, которая красиво может воспроизвести что-то,
но всё-таки уже не совсем то.
А. Ананьев
— Признайтесь — забираетесь на колокольню на Пасху?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, кажется, в прошлом году я звонил тоже, но больше уже не сам, уже с
кем-то, каких-то там детей, подростков приведёшь, гостям что-нибудь покажешь. А
сам уже — как-то немножко всё сходит...
А. Ананьев
— Но это радость.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Но раньше, когда я жил в монастыре, вот в монастырской жизни — у нас
действительно там колокольня, куда надо было залезать, забираться. И конечно,
там уж это было как-то особенно в почёте.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера». Христос Воскресе, дорогие друзья! Христос Воскресе, дорогой отец Макарий! Скажите, пожалуйста, мне вот что: вот такое приветствие уместно ли, ведь Пасха была вчера? И на Пасху обычно говорят «Христос Воскресе». Я знаю, что вопрос неофитский, заранее просил у вас прощения.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не надо тут просить прощения. У каждого праздника есть своё попразднство —
продолжение праздника. У Пасхи, как самого великого праздника, это попразднство
сорок дней, вплоть до Вознесения. И обычай, который существует и многими
сохраняется — вплоть до Вознесения приветствовать друг друга «Христос
Воскресе!» А люди, мало знакомые с церковной
жизнью, немножко удивляются, когда месяц спустя слышат это приветствие.
А. Ананьев
— Вот мне сейчас супруга говорила, что Серафим Саровский круглый год приветствовал так людей, которые к нему приходили.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Совершенно верно. Вот вам разговор о вольности или невольности. Ну, как
хочешь, так и приветствуй — он же говорит доброе дело. Тем более каждое
воскресенье церковного периода мы торжествуем Воскресение Христово. Насколько я
понимаю, только в русском языке вот этот первый день недели по субботе
называется «воскресеньем». В других языках другие названия , а у нас —
«воскресенье».
А. Ананьев
— Правда ли?.. я вот это осознал тоже на днях буквально, по-моему, даже прочитал — в последнее время приходится много читать, чтобы всё понять. Правда ли, что в каждом воскресенье есть частичка Пасхи, а в каждой среде и пятнице есть частичка Великого поста?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну... правильно. Может быть, надо уточнить немножко: каждый воскресный день —
это день празднования Воскресения Христова, как только что мы поняли, а среда и
пятница — действительно, в Октоихе это праздники, события, посвящённые Кресту
Господню. Тропарь дня среды и пятницы: «Спаси, Боже, люди Твоя и благослови
достояние Твое» — тропарь Кресту.
А. Ананьев
— В пасхальную ночь на службе обратил внимание в очередной раз: есть традиция — и это, уж простите мне это вольное и даже неприличное слово...
Иером. Макарий (Маркиш)
— А что вы просите прощения?
А. Ананьев
— Ой, да я... Это вольное слово «шоу» — потому что это действительно красиво, это так красиво, что дух захватывает. Во время этой пасхальной ночи священники несколько раз переодеваются. И там так всё стремительно, там так всё быстро, там так всё красиво.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, есть такой обычай.
А. Ананьев
— И вот они в облачениях разных цветов. И ты только видел их в одно цвете — они уже в другом, потом в третьем. Что значит эта традиция с переодеваниями и откуда она тоже взялась?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, верно. Боюсь говорить, откуда взялась. Надо прежде всего понять, где она
распространена, и тогда можно будет изучать, откуда она взялась. Я не знаю, где
она распространена. Я видел и сам как-то даже участвовал в такой пасхальной
службе, когда нам алтарники быстренько-быстренько меняли эти фелони и
епитрахили. А другая сторона — скажем, где я служу, в Иванове, там мы не
переоблачаемся, там нет возможности такой, ни места, никак не расположишься, и
потому что мы не успеваем...
А. Ананьев
— То есть это тоже к разговору о той вольности и невольности.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Это обычай. Вот друзья мои, общее соображение, которое мы как-то уже
упоминали, по-моему, о том, что есть догмат — нечто базовое; есть канон — нечто
предписанное; и есть обычай — нечто, вошедшее в употребление. И дальше
четвёртый уровень ещё будет суеверием — чего не должно быть. Но это всё
постепенный такой переход: из догмата в канон, из канона в обычай, а обычай
потом становится более или менее распространён. Например, приветствие «Христос
Воскресе!» — очень распространённый обычай. Вот вы спрашивали меня о Пасхе, я
помню, что в 2000-м году мне довелось Пасху встречать в городе Иерусалиме. И
это было удивительное впечатление, когда я шёл потом утром по городу и
встречавшиеся люди, греки, арабы, все говорили6 «Христос Анести!» Конечно, это
запомнилось. По крайней мере я уже понял, что обычай этот общепризнан. А менять
цвета облачений — по обстановке. Вот какая тут символика — это тоже надо
ухватить, дорогие друзья, тоже не все это легко понимают.
А. Ананьев
— Сколько вообще цветов в этой палитре? Знаю, что есть белый, чёрный, жёлтый, зелёный...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чёрный, кстати, не очень характерный. Я думаю, что чёрного не будет на Пасху.
А основные богослужебные цвета: белый и красный — пасхальные; голубой —
богородичный; зелёный — преподобнический; и золотой — просто обычный такой,
праздничный; ну и фиолетовый ещё может быть.
А. Ананьев
— То есть чёрный, который был во время Великого поста...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чёрный и сиреневый... сиреневый, может быть, тоже пойдёт как цвет. Чёрный — я
просто не помню, что бы был...
А. Ананьев
— И у каждого цвета есть свой смысл.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Я хотел сказать, что в смене цветов есть смысл, поскольку, друзья мои, вот
этот взгляд, оценку обычая... как мы говорим, обычая — нечто практическое, что
входит в жизнь, очень сильно зависит от практических условий. Догматы веры и
факты веры, будем говорить, они одинаковы, а обычаи очень разные и зависят от
технических средств. В частности, вот вспомните ветхозаветную историю про
Иосифа Прекрасного — Иосиф и его братья. У Томаса Манна есть роман целый, а в
Книге Бытия весь её конец посвящён именно этому. Иосифа его отец Иаков очень
любил, видимо, больше, чем братьев, они ему завидовали. И основное, что
подвигло этих братьев к тому, что они этого бедного Иосифа схватили и прождали
— это когда отец сделал или купил, я уж не знаю что там и как, сообразил для
него разноцветную одежду. Разноцветная одежда в те годы была признаком
исключительной роскоши и чего-то невиданного. По очень простой причине: эти
цвета, которые сегодня вы покупаете в магазине пигментов для тканей — это были
дикие деньги. Их где-то делали, какие-то специальные мастера занимались
набивкой вот этой краской тканей какими-то только им ведомыми секретами. Вот
подумайте об этом: сегодня мы покупаем, приходим в магазин тканей — висит
красный сатин, зелёный, в цветочек, в горошек, там какие-то картинки,
изображения — они одна цена. Вот для наших предков того времени это совершенно
немыслимо было. Чёрная наша одежда, которую мы носим, или тёмно-серая была —
простая одежда простых людей. А красная — уже либо повод для зависти, либо
нечто царское или сверхбогатого человека.
А. Ананьев
— Статусная вещь.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот такого статуса, которого у нас автомобилем «Мерседес» не добьёшься. И
смена этих облачений в традиционном восприятии — нечто очень соответствующее
великому празднику.
А. Ананьев
— Я вспоминаю с огромной радостью минувший Великий пост, потому что впервые в жизни я с амвона, по благословению батюшки нашего храма, читал во время Стояния Марии Египетской её житие. Это было такое счастье! Мне благословили надеть стихарь, и несмотря на то, что вот вы говорите, что ткань современная, мне казалось, что там такая вечность в каждой ниточке этого стихаря и это настолько особенное одеяние.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Правильно. Это наше восприятие факта облачения. А я говорю о внешнем
восприятии: входит человек, который незнаком с церковной жизнью — что у
архиерея на голове митра, там стразы у него сверкают, тут у него сакос надет с
изображением — на него это не производит никакого впечатления, он включит
телевизор, он увидит каких-то дешёвых модниц, точно такими же финтифлюшками
украшенных. А для наших предков такое торжественное, драгоценное облачение было
фактом редкостнейшим — если он ходил всю жизнь в одном армяке каком-нибудь
домотканом.
А. Ананьев
— Это очень важное замечание, потому что я понимаю, что не все осознают вот этот исторический контекст вот этих одеяний, вот этих украшений. Ещё двести лет назад отношение к ним было совсем другое.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Правильно, совершенно верно. И поэтому для предков это было само по себе
впечатление от факта богатого облачения, а для наших современников и для нас —
это наш якорь, укоренённость в прошлом, в этой древней церковной жизни.
А. Ананьев
— Ну и тот же ладан стоил совсем других денег.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Абсолютно верно! Я припоминаю то ли у Плутарха, то ли у Светония: один
молодой царевич Македонии, по имени Александр, ваш тёзка, во время
богослужения, церемонии, понятно, что не христианской, клал на жертвенник этот
ладан. А его папа, царь Филипп, говорит: «Ты смотри, слишком не расщедряйся, ты
ещё пока не властелин Азии!» Вот когда он стал властелином Азии, уже стало
можно класть больше ладана.
А. Ананьев
— Вопрос, скорее, практический: мы внутренне как-то расстегнули, как я уже сказал, все пуговицы, освободились, почувствовали вольность. Но ведь есть что-то, чего на Пасху делать нельзя, вот в эти сорок дней.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Грешить нельзя! Ни в эти дни, ни в другие.
А. Ананьев
— Ну, грешить вообще нельзя, но есть какие-то каноны, по которым вот этого делать на Пасху не стоит?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не знаю. Не стоит так тут упираться в этом направлении. Грешить нельзя ни в
пост, ни в мясоед — это совершенно ясно. А дальше — что церковный Устав. Вот
говорят, что нельзя земные поклоны, нельзя коленопреклонения, нельзя ещё что-то
такое — всё на благоусмотрение. Понимаете, личная молитва, личная религиозная
практика остаётся всегда личной, а церковная движется церковным Уставом — что
там можно, что там нельзя. Есть Устав совершения служб периода Цветной Триоди,
всё совершается определённым образом, и что-то можно, что-то нельзя. А когда
люди пытаются какие-то фрагментики церковного, богослужебного Устава
перекладывать себе на свою жизнь, проецировать — это очень всё даже опасно,
потому что они тем самым сходят с магистральной линии такого христианского
благочестия. Кто-то вам скажет, что нельзя поститься, например. А вот как? Вот
ты ешь эти яйца, и всё. Вот у меня уже с печенью проблемы — нет, надо есть. Ну,
глупость очевидная.
А. Ананьев
— Я рад, что вы заговорили о кулинарной стороне этого светлого праздника: яйца, куличи, пасха, которую накануне готовили — буквально сутки я видел сам, как перетирали через мелкое сито этот творожок. Это безумно сложно, это настоящее искусство. Вот об этом я предлагаю поговорить с вами ровно через минуту.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера», в этот большой праздничный день. Меня зовут Александр Ананьев — я неофит. Но сегодня это абсолютно не важно — у меня в гостях иеромонах Макарий (Маркиш), руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Христос Воскресе, отец Макарий!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе!
А. Ананьев
— Какое счастье, что вы здесь, спасибо вам большое!
Иером. Макарий (Маркиш)
— И вам спасибо за приглашение.
А. Ананьев
— И как я обещал, мы переходим к кулинарной стороне вопроса, если вы мне позволите это сделать.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, разумеется.
А. Ананьев
— Во-первых, что вам больше всего нравится? Вот я лично буду откровенен: я весь пост скучал по холодным, свежеочищенным яйцам — это настолько для меня какое-то счастье. Это было первое, что я вкусил после Великого поста. А вот вам что нравится?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, я покаюсь тоже — у нас говорят в Церкви, что покаяние тайное,
исповедь тайная, но иногда можно сделать исключение. За долгие годы, уже 20
лет, по существу, монастырской жизни и 10 лет до этого ещё такой
самостоятельной, как-то мои кулинарные интересы увяли. Вот ешь, что дают. Я
ведь сам себе не готовлю — я прихожу в трапезную либо семинарии, либо епархии,
Епархиального управления, и там замечательные угощения. И я благодарю поваров и
Господа, и ем, что дают. А когда был пост, я приходил и там угощения были, и
тоже благодарил поваров и Господа, и ел, что дают. Вспоминается один маленький
ребёночек, про которого мне рассказывали, который сидел и с огромным трудом ел
манную кашу — не знаю, что они там едят, эти дети. И кто-то из старших говорит:
«Видишь, в тебя уже не лезет, наверное, оставь...» На что ребёнок в ответ
посмотрел в глаза этому взрослому и говорит: «А у других-то ведь этого нет».
А. Ананьев
— Какой молодец, какой чудесный ребёнок. Правильное воспитание. Кстати, сейчас вы сказали это, а я вспомнил, что мне, по-моему, воспитательница в детском саду — какое-то туманное воспоминание из глубокого детства — говорила: «Дети в Африке голодают, а ты не доел!»
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, между прочим, точное соображение — не доел. Но взрослым, вообще-то,
надлежит умеривать — не свои аппетиты, а аппетиты детей, и не кормить их насильно.
А. Ананьев
— Откровенно говоря, я ещё тогда, в пятилетнем возрасте, не находил логики в её словах: ну что, если я доем, неужели от этого детям в Африке станет легче?
Иером. Макарий (Маркиш)
— У взрослого человека эта логика есть, и я сам, и люди вокруг меня — нам
как-то неудобно оставлять. Будем говорить проще, что это неуважительно по
отношению к хозяевам. Если хозяйка накладывает мне так много, я говорю: «Не
надо так много!» — «Батюшка, если вы не доедите — оставьте». Я говорю:
«Простите, я не могу на это пойти. Я вас очень ценю, я знаю, как вы вкусно
готовите, я просто не удержусь, я съем слишком много, это вредно, так что
давайте мне чуть-чуть поменьше».
А. Ананьев
— Глядя на внешнюю сторону этого праздника: на эти богато украшенные куличи, с любовью раскрашенные яйца, на эти фигурные пасхи, на всё на это — я смотрю и где-то внутренне у меня начинает скрестись какой-то червячок сомнения: а не грешим ли мы, превращая всё это, смещая акцент в сторону кухни, в сторону еды. Как в Великом посте, когда мы начинаем рассуждать: да, а креветки можно, а мидии можно, а вот рыбу? А какую рыбу? А вот если поросёнок плавает, является ли он морским гадом? То же самое и здесь. Нет ли перекоса в нашем отношении к еде? Потому что такое впечатление, что всё в конечном итоге, особенно если люди не воцерковлённые, но радостные, они начинают просто готовить, есть и считать своим долгом дарить друг другу эти яички, эти куличи, эти пасхи. Это, конечно, мило, но нет ли в этом какого-то перекоса?
Иером. Макарий (Маркиш)
— На дорогах перекос есть, уклон. Знаете, едешь по шоссе, а там знак
«Осторожно, скользкая дорога!» Вот точно так вот. Сама по себе дорога — это
дорога... причём здесь что нас поддерживает и вдохновляет? Люди делают это друг
ради друга — эти хозяйки и хозяева не себе пузо накалачивают, а угощают друг
друга. И это всё в целом правильно, но, конечно, опасность перекоса есть. И я
расскажу вам историю, которая звучит комично, а на самом деле она далеко не
комична. В монастыре опять, я не помню, в какой год, но день я прекрасно помню
— это был сам день Пасхи, пасхальное воскресенье, когда люди спят, в общем-то.
И стучат мне в дверь кельи, какой-то человек пришёл, спрашивает священника. Моя
келья была самая близкая к воротам, я выхожу — время, допустим, часов 10 утра.
Какой-то гражданин или господин в хорошем настроении говорит «Христос
Воскресе!» и начинает мне задавать кулинарные вопросы об изготовлении сырной
пасхи, что-то такое — такие серьёзные вопросы технологические. И я говорю: «Вы
знаете, я не специалист, я не повар. Куличи когда-то я пёк давным-давно, а
сырную эту пасху никогда не делал, так что извините, ничем вам помочь не могу.
Но вот праздник Пасхи, хотелось бы как-то вас поздравить. Вот у меня есть
Евангелие, давайте я вам подарю эту книгу просто». Он на меня смотрит с таким
видом и говорит: «А Евангелие — это что такое?» Я не стал сильно падать
навзничь от удивления, но смеха-то мало. Если он сырной пасхой был очень
заинтересован, а что такое Евангелие даже и не капельки не поинтересовался. Вот
так. И вот это, видите, вот вам демонстрация уклона, ухода. Похожий уход
бывает, когда на праздник Богоявления воду освящают: все эти люди идут за
водой, а всё остальное им по барабану. Ну и Пасха... к сожалению, это такие
признаки нашей религиозной слабости.
А. Ананьев
— У меня, в общем, таких вопросов не было, но теперь, благодаря моей жене есть. А вот у моей жены есть такой вопрос, и он для неё стоит очень остро, если бы мы жили в деревне, такого вопроса не было, а мы живём в большом городе, в центре, и такой вопрос стоит остро: остаётся вот эта бумага от куличей, остаются упаковочки от пасхи, остаётся скорлупа от яиц, пакетики, в которых могут быть крошки. И для неё вот эти пакетики, вот эта скорлупа, вот эти бумажные упаковочки становятся если не святыней, то она к ним очень-очень бережно относится.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Там могут быть и какие-то изображения икон...
А. Ананьев
— Да-да, безусловно. И для неё это очень важно. Она говорит, что это нужно сжечь, это нельзя просто выбросить. А где ты можешь чего-то сжечь в центре Москвы? Пожалуй, нигде — это надо дожидаться, пока кто-нибудь поедет в деревню. Во-первых, верно ли это отношение? А во-вторых, что мы ей посоветуем в этой ситуации?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Знаете, вы рассказывали, а если акцент сейчас правильно поставить, то всё
становится на свои места. Вы сказали, что это для неё — вот у неё такое
чувство. Неразумно было бы сказать ей: «Да брось, да это суеверия,
предрассудки...» — не нужно. Это тот же самый обычай, только её индивидуальный
и её индивидуальное переживание. Практическое отношение к делу такое,
безотносительно даже к Пасхе, к чему бы то ни было, очень разумный подход в
любом христианском доме: вот у вас есть помойное ведро, а рядом с ним вешайте
либо полиэтиленовый пакет, либо какой-то ящичек, куда вы складываете то, что вы
не хотите смешивать с общей помойкой — туда складываете, можно это дело
прессовать как-то, оно там накапливается. Потом какой-то момент наступит,
чего-то с этим сделаете: куда-то вынесете, сожжёте или вывезите, или что-то
захотите сделать. Во всяком случае, вам это не будет неприятно. При этом туда,
в этот второй пакет — вы получите, например, письмо от какого-то своего
близкого родственника и вы тоже не хотите бросать его вместе с тухлыми яйцами,
и вы тоже положите его в тот мешочек. Вот примерно так процесс и идёт, я, во
всяком случае, сам так поступал — мне тоже кто-то об этом рассказал разумном
подходе к делу, чтобы здесь не было фанатизма. Некоторые берут... опять-таки я
начну с того, что это их личное чувство, не стоит их за это укорять, но вот
есть газета, где сказано, как люди идут крестным ходом, есть фотография, как
они несут какие-нибудь хоругви или иконы. И вот он берёт ножницы и вырезывает
эту икону из газеты. Газета издаётся тиражом 50 тысяч экземпляров — как-то
немножко странно, что он вырезает. Но личное какое-то...
А. Ананьев
— Но всё равно кольнёт сердце, и вот чтобы не кольнуло...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну вот у него кольнёт, мы не будем его укорять. И хочешь не смешивать — не
смешивай, сложи отдельно.
А. Ананьев
— Я это очень хорошо понимаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— И так жене и посоветуйте: возьмите мешок большой и туда всё это дело
складывайте.
А. Ананьев
— Ну да, она так и делает: у нас есть специальное место, где хранится всё это. И я, помню, говорил: «На Вербное воскресенье, смотри, у всех вербы, давай мы тоже пойдём вербу освятим!» Она говорит: «Я боюсь, потому что её потом выбрасывать нельзя, её надо будет хранить, а нам хранить уже негде».
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот хранить ничего не надо. Можете своей супруге сказать, что хранить не надо
ничего. Если ты не хочешь выбросить и у тебя нет возможности это как-то сделать
разумным образом, аккуратно эту вербу сомни, положи в тот же самый пакет —
будет момент, ты её сожжёшь или закопаешь. Бывает иногда, что люди просфоры из
церкви приносят и нет чтобы сразу съесть, они как-то к ним относятся так
благоговейно, что они через три-четыре дня превращаются в сухарь.
А. Ананьев
— Поделюсь друзья советом: если их хранить в холодильнике, то они не портятся, они не засыхают очень долгое время. Они потом очень легко режутся. И в течение недели они спокойно...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Верно, но лучше съесть их сразу, также и яйца пасхальные. Ну а тут уже
начинаются соображения здоровья — они тоже в холодильнике лежат, я помню, что
их хранил их тоже долго.
А. Ананьев
— Ещё один неофитский практический вопрос: можно ли дарить дорогим сердцу людям неосвящённые яйца и куличи?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Почему бы и нет? Слово «освящённые» тоже здесь немножко двусмысленное — как
будто им придаётся некое качество. А если вы послушаете эту молитву на
благословение яиц и хлебов, то это всего-навсего молитва о людях, которые будут
эти продукты потреблять. Ну хорошо — вот помолились. От того, что на этот кулич
попала капелька святой воды, а на другой, который вы дома оставили, никаких
принципиальных воздействий, принципиальных изменений не произошло.
А. Ананьев
— Получатся, что они не отличаются.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не должны. Рассуждать о каком-то новом качестве этих продуктов было бы
богословски неправильно. Если бы вы вообще не стали их благословлять, освящать,
сказали бы, что а зачем это нужно, я и так их съем — это было бы несколько
неразумно, потому что вы тем самым сами себя отделяете от церковного обихода,
от церковной жизни.
А. Ананьев
— Вы долгое время прожили в Соединённых Штатах Америки и там тоже, конечно, праздновали Пасху.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Было дело, да.
А. Ананьев
— Я так понимаю, что речь идёт о Восточном побережье США.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, это город Бостон, русская церковь.
А. Ананьев
— Вот в православной общине этого города так же отмечают Пасху?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, конечно, очень похоже. Это понятно, почему: потому что специфика этого
церковного строя была, и вероятно остаётся для людей, уехавших за границу, той
связью с Россией, которой они так дорожат. И если у нас, на территории самой
Великороссии или Украины, Белоруссии, это обычай всеобщий,
самовоспроизводящийся, то там он с особенною силою, подчёркнуто реализуется, в
том числе и в миссионерских приходах.
А. Ананьев
— А не заимствуются какие-то милые обычаи из Западной культуры? Допустим, родители переехали в Штаты, допустим, 15 лет назад, а ребёночку шесть лет, и он всю жизнь прожил в Штатах. И он-то знает, что на Пасху ищут и собирают вот эти спрятанные яички.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чего-то я не припоминаю. Единственное, что там бывало — какая-то смесь
традиций разных православных народов, православных, но разных. Что-то от греков
там они брали, какие-то угощения греческие я помню. У греков принято есть
баранину на Пасху. У нас это как-то не вопрос, мясная пища может быть. Мы,
кстати сказать, не приносим в храм мясную пищу, хотя иногда возможно, когда
приходишь благословлять эти пасхальные угощения, там, раз — кусок ветчины
лежит, не скажешь же уносить. Но это не очень у нас принято, а у греков
принято. Ну вот такие вещи. А воздействие Западного, совсем не православного
образа поведения, как-то я не припоминаю. Может быть, это именно связано было с
тем, что русские особенно ревностно, особенно Зарубежная Церковь наша, которая
с тех пор опять вошла в состав Русской Церкви, ведь это очень существенно —
Поместных Православных Церквей немало, и разных, как это сказать, отделений от
русского Православия тоже немало: Православная Церковь Америки,
Западноевропейский экзархат — они не воссоединились с Русской Церковью. А
Зарубежная Церковь всё время заявляла о том, что это часть Русской Церкви,
которая ожидает своего момента воссоединения. И этот момент настал.
А. Ананьев
— Отец Макарий, я вам так благодарен, что вы сегодня здесь, в студии. С вами светло и свободно — во то слово, которое у меня в голове — просто свободно, и это какое-то счастье.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Полиция у вас тут бывает или что у вас тут бывает?
А. Ананьев
— Нет, но всё равно как-то внутренне ты у себя выстраиваешь какие-то границы, заборчики, чтобы вот... И тут приходит отец Макарий, и как-то так выдыхаешь, думаешь: «Господи, слава Тебе! Как же хорошо!»
Иером. Макарий (Маркиш)
— Мне кажется, что для радио «Вера» это нормально.
А. Ананьев
— Да. Вот во время Великого поста, особенно в Страстную седмицу, которая не относится к Великому посту — для меня это было открытием, я даже не знал об этом ещё год назад.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну да, понимаете, литургически она не относится, и то строй литургический
очень близок. А с точки зрения прихожан это практически одно и то же.
А. Ананьев
— Да а вот что касается Светлой седмицы, которая начинается сегодня. В Великом посте каждый день буквально под завязку, под самую макушку наполнен смыслами, значениями, особенными службами, особенными событиями. И ты с огромной важностью и с огромным уважением и любовью относишься к каждому дню и пытаешься всё про него понять, узнать и почувствовать. Что касается значения каждого дня Светлой седмицы?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот эти значения дня отражены... Почему возникают эти значения? Они
отображены в двух богослужебных книгах. Первая называется «Триодь постная», а
вторая «Триодь цветная». «Триодь» означает трипеснецы, то есть эти
богослужебные книги содержат каноны, в которых три или четыре песни, в отличие
от обычных восьми. Светлая седмица более-менее единообразна, ну под конец там
праздник Живоносного источника так называемый в честь великого чуда, связанного
с Пресвятой Богородицей, а остальные дни единообразны — это повторение или
реактуализация самого пасхального торжества. А дальше раскрываем Цветную Триодь
и видим, что каждая неделя, каждый воскресный день Цветной Триоди посвящён
какому-то событию, связанному с Евангелием. Читается Евангелие от Иоанна
читается до праздника Святой Троицы. И там будет у вас Неделя о Фоме — уверение
апостола Фомы; Неделя жён-мироносиц; Неделя о расслабленном и так далее. Вот
никакой тайны тут нет, и люди, которые следят за богослужением, за богослужебным
строем, конечно, это всё воспринимают совершенно естественно. Плюс там будут
праздники уже минейные, то есть неподвижные, в конце концов — праздник
Вознесения Христова.
А. Ананьев
— То есть я резюмирую для себя, что в эти семь дней наполненность смыслами сменяется наполненностью радостью и светом.
Иером. Макарий (Маркиш)
— И смысл никуда не уходит, просто пасхальное торжество, Воскресение Христово
продолжается. Вообще, всё это сорок дней, но сорок дней со своими
особенностями, а интенсивность попразднства или, будем говорить, влияние
пасхально-литургического обычая, пасхально-литургического строя на дни
попразднства со временем убывает. Если в первую седмицу это влияние очень
сильное, в основном это просто повторение пасхальной службы, то в остальные дни
до Вознесения — ну что, цвет облачения будет красный, как правило, поётся три
раза «Воскресение Христово видевше», приветствие «Христос Воскресе», начало
богослужения пасхальное: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его...» — тут
литургика — дело неисчерпаемое. Приходите в храм, дорогие слушатели, и сами
убедитесь.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. Я не хочу даже говорить, что мы обсуждаем, мы празднуем вместе с иеромонахом Макарием (Маркишем) праздник Светлой Пасхи. И у меня под завязку вот этого часового разговора вопрос к вам будет на самом деле серьёзный. Вот в Пасху все люди в храме радостные, счастливые. Но потом проходит день, и работу никто не отменял — сегодня понедельник, завтра вторник. И у нас опять идёт вот эта круговерть — понедельник, вторник, дом, работа, дом, пробки. И у многих радость, которую они ждали весь год, улетучивается. Это не моя придумка, я об этом действительно читал — радость улетучивается. И возникает какой-то синдром, даже не то чтобы страх, растерять эту радость. Вот я хочу вас спросить: как можно сохранить в себе вот эту пасхальную радость? Это очень важно.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, важный действительно вопрос и не простой. Это вопрос подвига всей
христианской жизни. И пожалуй, ответ должен быть всё тот же самый — о нашей
зависимости, точнее независимости, от разных эмоциональных наших состояний. Да,
мы переживаем утрату подъёма этой радости. Безусловно, где есть подъём, там
должен быть и спуск. Если бы люди всё время шли на подъём, они бы стали бы,
наверное, какими-то летучими ангелами и сразу бы улетели от земли. А раз это не
так, то вслед за подъёмом обязательно должен идти спуск, вслед за периодом
нагнетания эмоционального обязательно будет период эмоционального спада. Я вам,
дорогие друзья, могу порекомендовать замечательную книгу английского
христианского писателя Клайва Льюиса под названием «Письма из преисподней», был
и другой перевод, но я его не могу рекомендовать — он плохой. Вы можете найти
на том же самом сайте «Священникотвечает.рф» «Письмо №8». У каждого письма есть
своё название в переводе... я забыл, какое название у восьмого... вспомнил —
«Маятник»! Аналогия понятна: с разными периодами — плюс-минус, подъём-спад. И
вот там персонаж этой переписки неплохо как раз раскрывает вот эту особенность
человеческого бытия. Всегда будут спады, всегда будут минусы вслед за плюсами.
И несмотря на то, что пишет из преисподней «товарищ», в общем-то чисто
по-христиански и очень трезво описывает вот эту диалектику человеческой
личности, человеческого жизненного пути.
А. Ананьев
— Спасибо вам большое. Я читал «Письма Баламута» и «Расторжение брака», а вот о «Письмах из преисподней» я, откровенно говоря, слышу впервые. Я с огромным удовольствием, конечно, её прочитаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну вот «Баламут»-то... И там в послесловии к этому же самому материалу
объяснено, какие у меня именно претензии к этому несчастному «Баламуту».
А. Ананьев
— А есть претензии?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Есть претензии.
А. Ананьев
— Я знаю, куда я направлюсь сразу после нашего разговора: с удовольствием на сайт «Священникотвечает.рф». Конечно, хочется и рекомендуется каждый день причащаться. Мы в начале программы говорили, что посещать каждый день — это будет лишком много, и если душа просит...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну как можно... есть же пенсионеры...
А. Ананьев
— Однако Причастие, насколько я знаю, поправьте меня, если это не так, требует подготовки и поста. Как можно поститься в Светлую седмицу после Пасхи?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Дело в том что говорить, что требует подготовки и поста — здесь не совсем
верное противопоставление, не совсем верная конъюнкция. Пост может представлять
собой часть подготовки, а подготовка диктуется, с одной стороны,
индивидуальными условиями, а с другой стороны — и периодом просто церковного
календаря. Значит, в период пасхальный, послепасхальный вполне естественно, что
священник даст вам совет, рекомендацию эту подготовку уменьшить, сделать менее
напряжённой, менее длительной, быть может.
А. Ананьев
— Вы обратили внимание? Это я опять пытаюсь вернуть вас к разговору о том, чего в Пасху и в Светлую седмицу делать нельзя.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Самое простое — вот подойти к священнику, в большинстве московских храмов
несколько священников, в большинстве больших храмов, и скажите: «Батюшка, есть
возможность у меня причаститься несколько раз. Вот что вы мне подскажете — как
мне подготовиться?» Скорее всего, священник вам даст совет — эта подготовка к
Причастию будет...
А. Ананьев
— К духовнику?
Иером. Макарий (Маркиш)
— А духовник и есть священник, который принимает вашу исповедь.
А. Ананьев
— У меня к вам большая просьба: вот сейчас люди, которые нас слушают, хотят тоже какое-то наставление получить от вас. Я вот сейчас смотрю на вас и понимаю, что я вам тихонько завидую, я объясню, почему. Со всей нашей суетой, со всеми нашими делами очень хочется прочувствовать и быть ближе к Господу. И тут понимаешь, что вот уж, наверное, кому хорошо, так это отцу Макарию.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А вот тут я поправлю, потому что Бог-то один — людей очень много, а Бог один.
Строить такую конструкцию, что если человек надел на себя подрясник и крест, то
он, значит, тем самым куда-то забрался — это ошибка, так не нужно рассуждать,
это не верно. Каждому человеку Господь открывает дорогу к Себе Своим, быть
может, путём. Аналогия такая может быть географическая: вот гора высокая, и
люди стоят по периферии, по периметру этой горы. И у каждого там какая-то
тропиночка есть. Направление одно и то же, не надо думать, что они куда-то в
разные стороны лезут — это на одной и той же вершине. Но у каждого будет свой
жизненный путь. И совет, вот эта рекомендация, если можно так выразиться — вы
идите своим путём. Не смотрите по сторонам налево, направо у кого там чего — на
чужом дворе трава всегда будет зеленее расти и розы красивее, и всё остальное,
— а вы вот свой путь держите: семейный, трудовой, молитвенный, служебный, какой
угодно.
А. Ананьев
— Я помню свои размышления, думаю: «Вот бросить всё хотя бы на неделю и уехать в Оптину пустынь или в Троице-Сергиеву лавру. И вот там-то уж точно меня ничего не будет отвлекать».
Иером. Макарий (Маркиш)
— О, Боже мой! Можно коротенькую притчу, да? Она у меня в книжке есть.
А. Ананьев
— Конечно.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Монах один жил в монастыре — очень благочестивый, самый благочестивый во всём
монастыре. И они там ему не давали покоя, монахи-соседи с ним неправильно
обходились, не понимали его. Он сказал: «Всё, я ухожу», — и ушёл из монастыря.
Нашёл прекрасное место в одиночестве, там всё есть, избушку можно поставить,
всё великолепно — так обрадовался. Пошёл, кувшинчик взял набрать воды к речке.
Набрал, поднялся, и вода случайно разлилась. Он огорчился, снова пошёл, набрал,
опять поставил, поставил косо, она опять взяла и разлилась. Он уже так сильно
напрягся, конечно, думает, что же за безобразие какое, может быть, знак какой.
Пошёл, снова набрал и куда-то его понёс, споткнулся и вся вода разлилась. Он
как ногой даст по кувшину — кувшин вдребезги разбился. Он постоял над кувшином,
подумал и пошёл обратно в монастырь к своим этим самым несовершенным собратьям.
Вот вам, пожалуйста, всё тут как в капле воды отражается.
А. Ананьев
— Какая красота. Надо будет обязательно запомнить. Последний вопрос на сегодня — время, к сожалению, подходит к концу. Сегодня понедельник, и я знаю, что, ввиду работы или каких-то обстоятельств, среди наших слушателей есть те, кто не смог посетить пасхальную службу. Ведь Светлая седмица — это возможность прожить ещё раз эту службу.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот о чём мы с вами говорили: каждое утро и каждый вечер... может быть, не во
всех храмах, но, как правило, в большом числе храмов, если не сказать, что в
большинстве, каждый вечер и каждое утро совершается чин пасхального
богослужения — милости просим.
А. Ананьев
— Такой — сокращённый, я так понимаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Он немножко другой, там крестный ход совершается потом — после Литургии
пасхальной. Пасхальной полунощницы там нет. А так очень близкая она: и Утреня,
ну, Вечерня особым чином. Соответственно, и Литургия, а Литургия всегда одна и
та же.
А. Ананьев
— Дорогие друзья, я был бы очень счастлив, если бы мне удалось сегодня с помощью моего дорогого гостя поделиться с вами частичкой радости, света и, самое главное, вот этим ощущением абсолютной, настоящей светлой свободы, которую в моих глазах буквально олицетворяет сегодня иеромонах Макарий (Маркиш), наш дорогой гость, руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Отец Макарий смотрит на меня так хмуро как-то. Ему не нравятся длинные эти регалии все.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да ладно, не в этом дело. На добром слове спасибо.
А. Ананьев
— Спасибо вам огромное! Христос Воскресе!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе, друзья. Продолжайте ваш добрый христианский путь. Спаси,
Господи.
А. Ананьев
— Я — Александр Ананьев. С праздником вас, до новых встреч.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Спасибо.
Все выпуски программы Светлый вечер