Приветствую всех, кто настроился на волну радио «Вера». У микрофона Алексей Дементьев. В эфире программа из цикла «Рождественские каникулы с издательством Никея». В эти праздничные дни мы встречаемся, чтобы почитать святочные и рождественские рассказы, поговорить о писателях и о самих праздниках, конечно.
Сегодняшняя программа будет посвящена одному из главных атрибутов зимних праздников – ёлке. Но вот история традиции - наряжать это дерево в канун Рождества, да и Нового года – до конца не ясна.
И правда никто не знает, когда же люди впервые стали украшать ёлку, да и зачем. Вот, к примеру, одни источники считают, что первая Рождественская ёлка появилась в 1419-ом году во фрайбургском (Фрайбург – город в Германии) госпитале Святого Духа. Якобы люди увидели дерево, украшенное яблоками, пряниками и золотой канителью (это такая нить). Другие источники нам рассказывают о рождественском дереве, появившемся в 1441-ом году в Колыване - нынешнем Таллине. Будто бы оно стояло на площади перед ратушей и было предназначено для танцев.
Ну а что же известно о нашей, русской ёлке?
В России официально хвойное дерево стало неотъемлемым праздничным атрибутом в преддверии 1700 года благодаря Указу Петра Первого.
Мы обязательно вернемся к истории появления праздничной ёлки в русских домах. А пока – давайте почитаем книгу. Рассказ писательницы Екатерины Красновой «Ёлка под Новый год».
Трогательная миниатюра о всеобъемлющей, безграничной любви, на которое только может быть способно материнское сердце. Ну и, конечно же, «героине» нашей сегодняшней программы нарядной Рождественской красавице – ёлке в нём отведена особая роль. Слушаем.
Старый год приходит к концу и собирается в далекий путь, на молодую планету, где ему суждено снова ожить и быть молодым годом.
Мороз крепнет и растёт. Он сковал могучую реку; он покрыл сединами молодые деревья и молодые головы; он чувствует свою силу, и высоко простирает ледяные руки, и смело заглядывает серебряными очами в окна самых великолепных домов, и рисует причудливые узоры на зеркальных стёклах, на величавых колоннах. И смотрит он, старается разглядеть роскошные залы и людей, которые в них обитают. Нагибается мороз, ползёт и заглядывает в подвальные этажи. И серо, и темно, и бедно, и тесно. Не на что смотреть. В тёмной комнате мрачно и печально. Но ребёнок освещает её, оживляет и наполняет своим нежным весенним щебетаньем. Мать сидит тут же. Часто она отрывает глаза от работы, обращает взгляд на своё маленькое солнышко, и её истомлённое лицо озаряется его отблеском. Она берет ребенка на колени, крепко-крепко прижимает его к себе, и сама прижимается губами к его теплой золотой головке, покрытой пушистым шелком младенческих кудрей.
И она в сотый раз рассказывает сказку про ёлку, — про сказочную ёлку, что бывает только за горами, за долами, у богатых детей, и сияет бесчисленными свечами…
— Сколько свечей? — спрашивает ребёнок. — Много? Пять? Две?
— Да, две, и ещё больше… Много-много…
Сгущаются чёрные тени; темнее и темнее в маленькой комнате; детские глазки закрываются, и, убаюканный сказкой о чудесной ёлке, ребёнок засыпает и видит ангельские сны…
Солнце сияло так роскошно, что уделило один блестящий луч и для тёмного подвала. Устремился блестящий луч, пронизал тусклое окно, проник в унылую комнату, отыскал там детскую золотую головку и остановился на ней, лаская пуховые волоски. Матери нет, она ушла. Но она никогда не уходила надолго. Теперь она думала больше всего о ёлке. Безумное, бессмысленное, хотя и естественное желание! Едва-едва можно жить — а ёлка не выходит из головы. Она шла быстрою походкой, как могла скорее. Но вдруг остановилась как вкопанная. Перед ней, за огромным зеркальным стеклом, благоухал целый сад.
В тот же вечер она принесла ребёнка к окну цветочного магазина. Мороз немного спал, и она тепло закутала мальчика во всё, что у неё было… Сама она дрожала от холода, но крепко прижимала к себе тёплое детское тельце и улыбалась посиневшими губами, приближая детское личико к ландышам, благоухавшим за стеклом.
Но ребёнок тянулся в другую сторону.
— Мама! — закричал звонкий голосок. — Ёлка! Это ёлка! Ёлка!
Да, это была ёлка. Рядом с цветочным магазином красовалась большая кондитерская, и сквозь стекла её ближайшего окна сияла небольшая ёлка, увешанная бонбоньерками и блестящими украшениями, разноцветными фонариками и восковыми свечами.
— Мама, я хочу ёлку! Пойдём, где ёлка! — повторял ребёнок.
Она подошла. Войти в эту кондитерскую нечего было и думать. У неё не было ни одного гроша в кармане. Дома оставалось только несколько жалких серебряных монеток, — молоко и хлеб маленького мальчика.
— С Богом, матушка! С Богом, не взыщи! — встретил ее грубый голос.
Так и следовало ожидать.
Она прижала к себе покрепче плачущего ребёнка и почти бегом воротилась в свою глухую улицу, в свой тёмный подвал.
— Мама, ёлку! Я хочу ёлку! Моя милая мама!
— Подожди, моё сокровище, не плачь, мой ангелок. Будет тебе ёлка, мой родной мальчик!
Она непременно сделает ёлку; больше ни о чём она не могла думать. И случай помог ей. Святки почти кончились; рождественские ёлки отжили свой век и, лишенные своих огней и украшений, валялись в тёмных углах, на занесённых снегом дворах и сорных кучах. Одну такую маленькую ёлку она нашла где-то у забора и принесла её в свой подвал.
Ёлка есть! Остается только украсить её и достать свечек… Только!.. Но как это сделать?
Она скоро нашла средство. Она проработала целую ночь, а днём и не вспомнила о куске хлеба, который для себя оставила. Но зато вечером она купила десяток маленьких восковых свечек, всех цветов: и розовых, и голубых, и жёлтых. Она любовалась ими как ребёнок и спрятала их как сокровище.
На другой день она съела свой чёрствый кусок. И чего ей ещё? Совершенно довольно! Зато она принесла домой горсть золотых орехов и три румяных, блестящих яблочка. «Я сделаю ему ёлку под Новый год!» — радостно думала она. И опять не ложилась всю ночь, и проработала весь день, а вечером, когда отнесла работу, вернулась с целым свёрточком пёстрых пряников и конфеток.
Последний день старого года погас. Наступил вечер.
Опять разыгрался мороз крепче прежнего, и пошел гулять по огромному городу, и заглянул в глухую улицу, в тёмный подвал, и увидел чудную картинку.
В тесной комнате горел яркий свет. Посреди стояла маленькая кудрявая ёлка и бросала на потолок узорную тень своими стрельчатыми ветвями. Золочёные орехи и красные яблочки, пёстрые конфетки и восковые свечки блестели и горели в тёмной зелени. Хорошенькая была ёлочка, хотя бедная и убогая. Но как хорош был маленький розовый мальчик, который бегал вокруг ёлки, и щебетал, как крошечная милая птичка в весенней роще, и хлопал крошечными ручками! Огоньки свечей отражались в светлых глазках; щёчки разгорелись.
— Мама, моя мама! Это моя ёлочка, моя милая ёлочка!
Это был фрагмент рассказа Екатерины Красновой «Ёлка под новый год». Прочёл нам его Павел Конышев. Конечно, сегодня сложно удивить детей красотой и богатством ёлочных украшений. Но, главное, что все мы вот это ощущение – трепета, ожидания чуда уносим во взрослую жизнь.
Мы уже знаем, что ёлка, как символ праздника, официально появилась в России в петровскую эпоху, но центром публичных праздничных гуляний она стала только в начале 19-го века. И традицию эту заложила великая княгиня Александра Фёдоровна. В 1817-ом году домашняя ёлка была устроена в личных покоях императорской семьи в Москве. На Рождество 1828-го года уже будучи Императрицей Александра Фёдоровна организовала первый праздник «детской ёлки» в собственном дворце для пяти своих детей и племянниц.
Как мы слышали в прочитанном фрагменте, ёлку раньше украшали свечами. И, между прочим, свеча или лампочка – это тоже символ.
Ведь свечами дерево стали украшать в знак почитания Рождества Христова. Огни – это олицетворение того самого «света во тьме» - из библейского сюжета.
Но случается, что Рождество застаёт тебя в лесу. В мороз. Так случилось с героем рассказа Александра Круглова «Ёлка в царстве зверей».
Предлагаю послушать ещё один литературный фрагмент о добром и радостном празднике, и о самой лучшей рождественской ёлке в жизни.
Вдруг до моего слуха донесся протяжный металлический гул. Я остановился на полуфразе.
— Что это, Савич?
Он тоже прислушивался.
— Э, да ведь это благовест, барчук! — воскликнул он, снимая шапку и крестясь.
— Откуда?
— А из деревни. Тут недалече, за болотом деревенька. Болотница — так и прозывается. Это к заутрене, барчук. Рождество настало…А вы ещё боялись. Нешто Господь допустит христианской душе погибнуть под Рождество!
Я снял шапку и перекрестился. Гул сначала был редкий, раздельный, но потом перешёл в сплошной.
— Отчего же Яков в Болотницу не поехал, если она так близко? — обратился я к Савичу.
— Проезду нет. А вот что, барчук, давайте-ка петь святую молитву. Это будет лучше.
И мы запели «Рождество Твое, Христе Боже наш…».
Мы пропели три раза, когда Савич вдруг воскликнул, хватаясь за карман:
— Ахти, да ведь у меня никак свечка с собой есть! — Он ощупал и добавил: — Так и есть. Постойте, барчук, зажгу я ее перед Христом. Ничего, что нет иконы. Бог-то с небеси видит. Этакий же случай вышел, — продолжал он, — и не думал, что придётся так, в лесу, Рождество встречать!
— А я могу зажечь свои свечи, Савич?
— Нешто у вас есть?
— Много, и фонарики есть. Тут вот, в корзине. И вдруг у меня мелькнула мысль.
— Савич! Сейчас ёлку зажгу… хорошо? — промолвил я.
— В самом деле, барчук, — одобрил старик. — Вот-то будет у нас праздник… ещё какой… совсем необыкновенный!
Я достал поспешно несколько свечей и фонариков, развесил на маленькой ёлочке, опушённой снегом, и зажёг. Она отливала серебром и походила на какую-то сказочную ёлку. Я забыл и волков, и мороз, и тревогу и, довольный
и счастливый, любовался ёлкой.
Мы опять запели молитву. Ещё мы её не кончили, как послышался топот, и вскоре показался Яков.
Он в изумлении остановился перед неожиданным зрелищем и, вдруг соскочив с лошади, снял шапку и запел вместе с нами. Много раз бывал я на богатых ёлках, но ни одной не покидал я с таким грустным чувством, как этой — простой ёлки в лесу… Я чуть не заплакал, когда пришлось ехать.
— Савич, подождем ещё!
— Нельзя, барчук, почта — дело казённое! И так опоздали. Да вот домой приедете, не такую ёлку вам сделают.
Да, дома ёлка была богато украшена, но она не нравилась мне теперь. Богатая, но совсем обыкновенная, а та… И я с тоской думал об ёлке в цapстве зверей.
Двадцать лет прошло с тех пор. Но и теперь, вспоминая рождественскую ночь в лесу и маленькую импровизированную ёлку, я чувствую удовольствие и отраду на душе. О, я нисколько не жалею, что всё это так случилось!
В программе «Рождественские каникулы с издательством Никея» прозвучал фрагмент рассказа Александра Круглова «Ёлка в царстве зверей». Прочёл нам его Павел Конышев.
Ну а я, Алексей Дементьев и Радио «Вера» желаем вам света, радостных праздничных дней. Всего вам доброго и до свидания.
Деяния святых апостолов
Деян., 16 зач., VI, 1-7.
Комментирует священник Антоний Борисов.
«Во Христе нет ни эллина, ни иудея», — такие слова мы можем найти в наследии апостола Павла. Проповедуя евангельское учение, ученики Спасителя всячески подчёркивали, что граница, существовавшая когда-то между евреями и прочими национальностями, разрушена. Об этом рассказывает нам и отрывок из шестой главы книги Деяний святых апостолов. Он читается сегодня во время Литургии в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 6.
1 В эти дни, когда умножились ученики, произошел у Еллинистов ропот на Евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей.
2 Тогда двенадцать Апостолов, созвав множество учеников, сказали: нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах.
3 Итак, братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святаго Духа и мудрости; их поставим на эту службу,
4 а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова.
5 И угодно было это предложение всему собранию; и избрали Стефана, мужа, исполненного веры и Духа Святаго, и Филиппа, и Прохора, и Никанора, и Тимона, и Пармена, и Николая Антиохийца, обращенного из язычников;
6 их поставили перед Апостолами, и сии, помолившись, возложили на них руки.
7 И слово Божие росло, и число учеников весьма умножалось в Иерусалиме; и из священников очень многие покорились вере.
Апостол Павел и прочие апостолы во время проповеди постоянно подчёркивали, что Церковь — новый избранный народ Божий — объединяет теперь всех людей. Вне зависимости от их национальной принадлежности. Но одно дело теория, а совсем другое — практика. И в прозвучавшем отрывке из книги Деяний святых апостолов мы видим, как проявляют себя прежние ветхозаветные представления.
В Иерусалимской Церкви случается скандал. Вдовы нееврейского происхождения начинают возмущаться, что им либо дают меньше, либо вообще не выдают с церковного склада полагающихся продуктов. Так проявляла себя национальная нетерпимость. Служители еврейского происхождения никак не могли изжить в себе прежнего, соответствовавшего ветхозаветным представлениям пренебрежения, испытываемого к представителям иных народов. Становится понятно, что в Иерусалимской общине древних христиан нет того единства, о котором так радостно рассуждал апостол Павел.
Первоначально Иерусалимская община христиан действительно стремилась жить в мире и единомыслии. Но люди, к сожалению, есть люди. И постепенно то там, то тут в христианском собрании стали проявлять себя человеческие недостатки. Кто-то стал утаивать имущество, не жертвуя положенное в общую копилку. Кто-то начал добиваться власти в церковном собрании. А вот христианки-вдовицы из язычников посчитали (скорее всего, обоснованно), что с точки зрения благотворительности им уделяется меньше внимания, чем вдовицам-еврейкам.
Услышав жалобы, апостолы решили не разбираться, кто прав, а кто виноват, а системно разрешить сложившуюся ситуацию. Для этого они предложили всем христианам, вне зависимости от национальной принадлежности, выбрать семь уважаемых мужчин, которые бы отныне взяли на себя все хозяйственные, финансовые и организационные вопросы. Избранных семерых назвали «диаконами», в переводе с греческого — «служителями».
Книга Деяний сохранила для нас имена древних семи диаконов: Стефан, Филипп, Прохор, Никанор, Ти́мон, Парме́н, Николай Антиохиец. Относительно последнего диакона — Николая Антиохийца — прямо говорится, что он в прошлом был язычником. Возможно, к среде эллинистов принадлежали и некоторые другие диаконы. Апостолы своим выбором показали христианской общине, что ключевую роль играет не национальность человека, а его вера и готовность служить Церкви.
Но и это ещё не всё. Существует романтическое представление, что в древней Церкви дела обстояли лучше, чем в современном церковном собрании. В чём-то, возможно, да. А в чём-то и нет. Недостатков хватало всегда. Но дело не в них. А в том, как к мы ним относимся. Апостолы не стали мириться с несправедливостью и постарались её исправить с помощью деятельной любви и милосердия. С одной стороны, ученики Христовы не стали отгораживаться от возникших трудностей. А с другой — не пожелали применять жёсткий административный подход. Они избрали золотую середину. Вот и мы призваны поступать так же. Бороться именно с грехом, а не с людьми, помогая им и себе преодолевать совершённые ошибки. А вместе во Христе созидать Церковь Божию — наше утешение, отблеск Царства Небесного на земле.
Христос воскресе! Воистину воскресе Христос!
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Главное в жизни — всегда делать людям добро. Если не можешь делать добро большое, постарайся совершить хотя бы малое»
В 1946 году святителя Луку Войно-Ясенецкого перевели на Крымскую кафедру. Поселился архиепископ на втором этаже ветхого дома. Здесь же располагалась епархиальная канцелярия и жило несколько семей. В доме была теснота, у единственного водопроводного крана выстраивалась очередь. Владыка многим помогал. На архиерейской кухне готовился обед на большое количество человек. По свидетельству очевидцев, приходило много голодных детей, одиноких старых женщин, бедняков и всех здесь кормили досыта. Сам владыка питался очень просто. Одевался тоже более чем скромно — всегда ходил в чинёных рясах. Секретарь епархии вел списки нуждающихся, и в конце каждого месяца по ним рассылались денежные переводы. Святитель учил свою паству тому, в чём сам был примером:
«Главное в жизни — всегда делать людям добро. Если не можешь делать добро большое, постарайся совершить хотя бы малое».
Все выпуски программы Слова Святых
Санитарный автомобиль для Благотворительной больницы в Санкт-Петербурге
«Скорее всего вы мне ничем не поможете, но на всякий случай я решила прийти...» — сказала Наталья, оказавшись на пороге Благотворительной больницы в Санкт-Петербурге. «У меня давно болят и немеют пальцы на руках. Я уже не способна делать вещи, которые требуют мелкой моторики. Даже пишу с трудом...» — рассказала пациентка врачу травматологу-ортопеду Нике Булавиновой. Наталья — беженка, у неё проблемы с документами и деньгами, поэтому получить медицинскую помощь в обычных клиниках у неё возможности нет. Но в Благотворительной больнице бесплатно помогают всем, кто попал в беду.
Травматолог Ника, внимательно выслушав и осмотрев пациентку, поняла — вернуть подвижность рукам — можно! Во время обучения в медицинском вузе, ей посчастливилось познакомиться с одним из лучших кистевых хирургов России — Николаем Карпинским. С ним на практике студенты подробно разбирали такой же случай, как у Натальи: немеют все пальцы рук, кроме мизинца. Поэтому у Ники не возникло сомнений — сдавлен один из нервов, который необходимо освободить.
Врач успешно прооперировала женщину. И спустя 7 дней радостная пациентка буквально вбежала в больницу со словами: «Доктор! Мои пальцы! Я всё чувствую, они снова меня слушаются и совсем не болят!»
Эта счастливая история случилась благодаря тому, что 6 месяцев назад с помощью отзывчивых людей в Санкт-Петербурге открылась Благотворительная больница. Здесь принимают тех, кто лишился дома, людей без документов и гражданства.
Сейчас больнице нужен санитарный автомобиль для маломобильных пациентов. Сбор на транспорт открыт на странице: https://planeta.ru/campaigns/ambulance
Больше узнать о работе Благотворительной больницы в Санкт-Петербурге charityhospital.ru и о том, чем помочь, можно на сайте проекта или в социальных сетях.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов