
Евр., 310 зач., IV, 1-13.
1 Посему будем опасаться, чтобы, когда еще остается обетование войти в покой Его, не оказался кто из вас опоздавшим.
2 Ибо и нам оно возвещено, как и тем; но не принесло им пользы слово слышанное, не растворенное верою слышавших.
3 А входим в покой мы уверовавшие, так как Он сказал: «Я поклялся в гневе Моем, что они не войдут в покой Мой», хотя дела Его были совершены еще в начале мира.
4 Ибо негде сказано о седьмом дне так: и почил Бог в день седьмый от всех дел Своих.
5 И еще здесь: «не войдут в покой Мой».
6 Итак, как некоторым остается войти в него, а те, которым прежде возвещено, не вошли в него за непокорность, 7 то еще определяет некоторый день, «ныне», говоря через Давида, после столь долгого времени, как выше сказано: «ныне, когда услышите глас Его, не ожесточите сердец ваших».
8 Ибо если бы Иисус Навин доставил им покой, то не было бы сказано после того о другом дне.
9 Посему для народа Божия еще остается субботство.
10 Ибо, кто вошел в покой Его, тот и сам успокоился от дел своих, как и Бог от Своих.
11 Итак постараемся войти в покой оный, чтобы кто по тому же примеру не впал в непокорность.
12 Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные.
13 И нет твари, сокровенной от Него, но все обнажено и открыто перед очами Его: Ему дадим отчет.

Комментирует священник Антоний Борисов.
Я жажду сладкого покою!
Отрадный луч вотще ловлю!
Молю Тебя моей тоскою,
Моим страданием молю!
Помилуй, мой Господь, помилуй!
Дай хоть минутный мне покой!
И падшего меня без силы,
Воздвигни сильною рукой!
Прозвучавшие слова принадлежат перу Федора Николаевича Глинки — поэта, русского офицера, героя войны 1812 года, впоследствии декабриста. Жизнь для Глинки оказалась более милостивой, чем для его единомышленников — участников бунта 1825 года. Он не подвергся смертной казни или каторге. Проведя полгода в Петропавловской крепости, Глинка вышел на свободу. Вскоре он отказался от прежних своих политических убеждений, занялся литературным творчеством, которое по замечанию критика Виссариона Белинского было «величественно и свято». Прошлое, как кажется, всё же бередило душу офицера-поэта, совершенные ошибки всплывали в памяти и требовали покаяния. Оно, без сомнения, в жизни Глинки присутствовало и служило средством достижения духовного покоя. Покоя, которого он жаждал всей душой. Подтверждением тому являются прозвучавшие строки. Сегодняшнее апостольское чтение тоже посвящено покою. Апостол Павел рассуждает над этой темой, анализируя ее с разных сторон. Так как послание было адресовано христианской общине Иерусалима, преимущественно состоявшей из евреев, Павел рассуждает над темой покоя на примере субботы. Ведь именно суббота (шаббат) для евреев была символом успокоения, благого бездействия. Ко времени написания послания почитание шаббата приобрело почти исключительно ритуальный характер — изначальное понимание этого дня отошло на второй план. Если ранее суббота была временем для проявления любви к Богу и ближним, то впоследствии она превратилась просто в период пассивности. Апостол Павел дает нам иное видение покоя. Суббота для него символ особого состояния, которого может человек достичь, примирившись с Богом, окружающими и, что немаловажно, с самим собой. Покой — результат покаяния, воспринимаемого не просто как сожаление, но как внутреннее изменение, прощение прошлых ошибок, освобождение от греха. Именно такого покоя искал Федор Михайлович Глинка. Подобной духовной субботы желает своим читателям и апостол Павел.
Храм святителя Николая Чудотворца. Город Прохладный (Кабардино-Балкария)

В восточной части Кабардино-Балкарии стоит на берегу реки Малки город Прохладный. Считается, что это поэтичное название придумал в конце восемнадцатого века граф Павел Потёмкин, наместник императрицы Екатерины Второй на Кавказе. Царский чиновник объезжал владения в жаркий летний день по пыльной дороге и решил отдохнуть в одном из казачьих поселений между городами Моздок и Азов. Графа порадовала речная свежесть и тенистые кроны деревьев, и он нарёк сторожевой пост «Прохладный».
В начале девятнадцатого века через это поселение прошёл почтовый тракт, связавший Россию с Закавказьем. Казачья станица стала развиваться. В 1823 году здесь построили храм и освятили его во имя Николая Чудотворца. Деревянное здание сгорело спустя полвека. На его месте в 1886 году возвели каменную церковь. Ей также дали имя угодника Божия Николая.
Никольский храм стал в станице Прохладной центром просвещения и общественной жизни. Прихожане заботились о сиротах, помогали бедным и больным, поддерживали семьи заключённых. При церкви действовала школа. Здесь осваивали грамоту не только дети, но и взрослые жители станицы.
После революции 1917 года прихожане Никольского храма сплотились вокруг священника Михаила Проскурякова. В августе 1937-го отца Михаила арестовали и через несколько дней расстреляли. В храме власти устроили зернохранилище. Позже здание собирались снести, но верующим удалось его отстоять.
Вновь молитва в Никольской церкви зазвучала 19 декабря 1942 года, в престольный праздник. Станица Прохладная к этому времени уже получила статус города. Его многочисленные жители просили в храме милости у Бога для своих близких, сражавшихся на фронтах Великой Отечественной. С тех пор богослужения в Прохладном не прекращались.
Никольская церковь стала кузницей церковных кадров. Более двадцати юношей, которые в разное время несли здесь послушание, приняли священный сан. Один из них — епископ Якутский и Ленский Роман (Лукин). Есть надежда, что эта традиция продолжится и в будущем. Основанием тому — живой интерес, с которым сегодня юные жители Прохладного посещают воскресную школу при храме святителя Николая.
Все выпуски программы ПроСтранствия
Чай с липой

Фото: Trần Toàn / Unsplash
Липовая аллея в глубине старого парка по утрам всегда пуста. Я люблю приходить сюда, когда липа цветёт, и наполняет воздух сладким, медовым ароматом. Но сегодня я, кажется, не один — чуть поодаль, в стороне от дорожки, пожилая женщина обрывает липовый цвет. С нижних веток почти все цветки уже сорвали другие. Старушка прыгает, пытаясь добраться повыше. Упругие ветки липы не поддаются, и вырываются из её рук, оставляя только большие, шершавые листья. Я прохожу мимо, но почему-то всё время оглядываюсь. Маленькая фигурка вдалеке всё подпрыгивает... И вдруг меня осеняет: я ведь могу ей помочь! В рюкзаке есть пакет. Рост у меня подходящий.
Спешу к женщине. Говорю:
— Бабушка, посидите на скамейке, а я нарву вам липы!
Она всплеснула руками от неожиданности, и лицо её расцвело благодарной, доброй улыбкой. Справился я быстро. И когда протянул старушке большой, пахнущий мёдом, пакет, она снова улыбнулась — светло и счастливо. А потом, словно старые друзья, мы сидели с ней на лавочке под деревом, и она рассказывала мне рецепт самого вкусного в мире липового чая.
С тех пор я полюбил чай с липой. Он напоминает мне тот день, когда я почувствовал счастье просто от того, что кому-то помог.
Текст Анна Покровская читает Дмитрий Певцов
Все выпуски программы Утро в прозе
Тёплая снежинка

Фото: micheile henderson / Unsplash
Дочка с самого утра не отстаёт: «Мама, давай вырезать снежинки!». Это её недавно в детском саду научили. А мне некогда, перед Новым годом дел невпроворот! Но дочь ходит за мной по пятам, и я сдаюсь. Достаю бумагу, маленькие ножницы, и мы садимся за стол. Когда же я последний раз вырезала снежинки? Наверно, ещё в школе. И вот обычная бумага в моих руках превращается в тонкое белое кружево. Вьются причудливые узоры, и, словно нежные крылья бабочки, невесомая снежинка падает на стол. Смотрю на дочь. Она сосредоточенно работает ножницами, и, кажется, не замечает ничего вокруг. Наконец, готово! Дочка, затаив дыхание, разворачивает свою снежинку. Смеётся, хлопает в ладоши от радости. И пусть узор на этой снежинке простоват и не слишком тонок, я точно знаю: она самая красивая, самая лучшая! Потому что сделана с любовью. Я приклею дочкину снежинку на окно, на самое видное место. И в самый сильный мороз при взгляде на неё мне будет тепло.
Текст Анна Покровская читает Арина Кирсанова
Все выпуски программы Утро в прозе