«О жизненном пути детского психолога Татьяны Воробьевой»

У нас в гостях была Заслуженный учитель России, детский психолог Татьяна Воробьева.

Наша гостья рассказала о своем непростом, но ярком жизненном пути и о том, как она пришла к тому, чтобы стать детским психологом. Татьяна поделилась, что она любит свое «служение», так как в нем она видит Бога.

А. Леонтьева

— Добрый «Светлый вечер». Сегодня с вами в студии: Анна Леонтьева…

К. Мацан

— И Константин Мацан. Добрый вечер.

А. Леонтьева

— Сегодня мы говорим о семье с Татьяной Владимировной Воробьевой, детским психологом, заслуженным учителем России и человеком, которого востребовали снова к нам в студию после первой нашей передачи. Я думаю, что и не в последний раз. Добрый вечер, Татьяна Владимировна.

Т. Воробьева

— Добрый вечер вам.

А. Леонтьева

— В прошлой передаче мы очень много, очень густо говорили. Это была такая передача, где я расплакалась, когда вы читали письмо своей матери.

К. Мацан

— Причем, как мы знаем, по отзывам от слушателей, расплакались слушатели тоже.

А. Леонтьева

—Все, наверное, расплакались. Мы говорили о вашем детстве, о множестве ваших открытий. Но, сейчас мы, наверное, хотели бы немножко вернуться в тот период, Татьяна Владимировна, когда вы рассказывали о том, как вы очень большую часть детства провели в детском доме. И вы сказали, что это было очень хорошее время. Для нас с Костей это было очень необычно, потому что мы привыкли думать, что детский дом — это сложное заведение и…

Т. Воробьева

— И что не всем там хорошо.

А. Леонтьева

— Да. Что ребенок выходит оттуда травмированный. И хотелось бы, наверное, к этому вернуться, да, Костя?

К. Мацан

— Просто мы прошлую беседу как раз на этом закончили. И решили, что мы к этой теме в следующий раз обратимся. Вот, продолжаем разговор.

Т. Воробьева

— Во-первых, это было советское пространство. Сегодня мы понимаем, что оно было глубоко идеологическим, хотим мы это принять или не хотим. И, конечно, детский дом был пронизан идеологией, идеологией Павлика Морозова, «Тимур и его команда» — мы все в этой идеологии жили, понимали ее или не понимали. Но мы понимали, что «Гайдар шагает впереди…» и так далее. Однажды, маленьким ребенком, на которого обращали внимание, многие хотели удочерить. Мне об этом не говорили, но я не была статусным ребенком, которого можно было удочерить, потому что мою маму не лишали родительских прав. Но однажды, стоя у большого стенда, я до сих пор это помню, где было написано «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», я услышала нечаянно разговор двух женщин, одна из которых особенно благоволила ко мне. Она сказала: «Всё это вранье и чушь». Мое детское сердце возненавидело ее в одну секунду. А там было написано, что к 1980-му году мы достигнем коммунизма, бесплатное питание и бесплатное всё. И мы в это, конечно, глубоко верили. Мой детский дом, надо рассказать немного его историю, это необычный детский дом. Это 51-й московский детский дом, который находился на Рогожском валу, он находился вот в самом центре старообрядческом. И наши окна, спальни наши, игровые площадки выходили на дом архимандрита. А сверху из спальни можно было видеть жизнь этого дома. Это было длинное-длинное одноэтажное здание, где приходили люди в черных одеяниях. Это было очень любопытно.
Но самым любопытным было Рогожское кладбище. Это было просто место моего паломничества. Я не знаю, почему. Я очень его любила. Я знала, наверное, каждую могилу — вот здесь Савва Морозов, а вот здесь воины, погибшие в войне. То есть для меня это был поход всегда удивительно светлый, радостный и добрый. Но чтобы туда попасть, ведь надо было создать себе маршрут — надо было сделать подкоп под забор. Ну, можно было выйти и дойти до кладбища, всё можно было сделать очень просто. Но нужен был подкоп. Вот такой подкоп мы сделали, выползали туда. Выползали мы сразу на бывшие святые озера, которые осушили и сделали стадионом завода «Серп и молот». Там мы катались на коньках, не умея этого делать. Были одни-единственные ржавые «снегурочки». И ты шла по снегу, потому что по льду это было невозможно, и показывала, как ты катаешься. Но ты каталась. А еще огромное количество храмов. Это необыкновенно. Но в храм, конечно, хотелось заглянуть не с позиции познания Бога — не было такой позиции. А с одной целью: найти баптистов, сектантов — ну, Павлик Морозов во всем.

А. Леонтьева

— А, то есть вы хотели там кого-то обличить.

Т. Воробьева

— Конечно.

К. Мацан

— Разоблачить.

Т. Воробьева

— Разоблачить, обличить. Но всякое разоблачение заканчивалось, как только ты входила, и ты была поражена этим подушечкам, этим женщинам, стоящим, где платочек только на три уголка завязан, никаких вот этих шею закрутить — всё очень строго, очень благочестиво. И необыкновенно красиво. Потом эти женщины давали тебе просфору, очень пресную, в виде баранки. Она была очень невкусная, но почему-то я тоже понимала, что ее нельзя бросить, ее надо как угодно грызть, но бросать нельзя. Говорила ли я кому-либо об этом? Нет. Не знаю, почему. Душа детская понимала, что не надо говорить, нечего сказать, потому что стоишь зачарованная. Но однажды мое любопытство привело меня в огромную колокольню, которая находится рядом с этими храмами. По преданию, в этой колокольне стоял Наполеон и смотрел на Москву. Рогожский вал, это тогда, скажем, последняя застава была Москвы, если мы вспомним картину Перова «У Рогожской заставы». И я зашла в эту колокольню и впервые испугалась — черные мрачные здания, стоят огромные сундуки, окованные железом — и так мрачно, так страшно. Первый раз мне захотелось убежать отсюда. И поэтому мое детство, мое отрочество сочеталось с советскими лозунгами и с удивительным интересом, любопытством к храму, к его жизни. Однажды я осмелилась, подошла, я не знаю, кто это был из клириков, и сказала: «Я так хочу петь». Я не знала слова «клирос». Он говорит: «А ты знаешь церковнославянский?» — «Нет». — «Но все равно, приходи на левый клирос». Где левый, где правый, я тоже не знала. Конечно, я не пришла никуда. И вот здесь начинается мое горькое хождение по творческим мукам. Хор — огромный хор детского дома, который будет выступать на первом телевидении, на Шаболовке. Это был наш хор. Ходили на хор обязательно. Преподавала там замечательная красивая девушка, имени ее я никогда не вспомню, конечно, по-моему. Галина. Она такая светлая, я на нее всегда любовалась. Я стояла самой первой и пела громче всех. Но то, что я пела, конечно, никому не нравилось. И однажды завуч в гневе сказала: «Что ты козла дерешь?» Меня так это обидело, но я продолжала петь. И когда мне говорили: «Слушайте друг друга», — я думала: как это слушать? Я прикладывала голову к рядом стоящему. Но… со слухом было всё плохо. И когда наш хор должны были повезти на Шаболовку, всем сшили очень красивые плиссированные сарафаны синего цвета, белые блузки. И был единственный человек, которому ничего не сшили — это была я. Меня не взяли.

А. Леонтьева

— Вас не взяли в хор?

Т. Воробьева

— Нет.

К. Мацан

— Душераздирающе.

Т. Воробьева

— Душераздирающе. Я и сейчас вспоминаю, чуть не плачу.

К. Мацан

— И мы тоже с Аней.

Т. Воробьева

— Это было так больно, это было так ужасно. Но я пережила эту боль своей бесталанности. Потом образовался музыкальный кружок, Меня туда взяли. Но тоже попросили быстро уйти. А потом была хореография. Всё было. Заметьте, я неслучайно перечисляю, как много нам давали. В хореографии я очень легко двигалась, я легко брала рисунок движения, но я не могла попасть в такт под музыку. Для меня это была такая же огромная тайна. Я смотрела на чужие ноги, я смотрела везде и на всё, но я не могла понять, что такое под музыку. Меня тоже попросили оттуда уйти, хотя мне наша любимая, она была руководителем кружка, которая сшила из разных лоскутков нам чешки, тогда чешек не было, конечно. И мне она особенно, видимо, она как-то меня выделяла. И она мне всё сшила, всё сделала, чтобы я ходила в этой короткой юбочке, в этих чешках, самых удобных, как мне казалось, самых красивых. Но из хореографии меня тоже попросили уйти. А потом был драмкружок. Там ставили какие-то очень интересные спектакли, но, к сожалению, для меня не оказалось роли. Вот роли, к которой мы подходили по возрасту, я не прошла, видимо, кастинг — роли для меня тоже не оказалось. И я осталась совершенно бесталанным человеком. Но что удивительно — сама жизнь детского дома, наполненная общением, событиями, разными приключениями, она не позволяла человеку сформировать эти комплексы неполноценности, настолько она была яркая, эта жизнь — это были поездки, это были экскурсии. Однажды мы поехали в Кремль на новогоднюю елку, и я потерялась. Это стало моим жизненным кредо, я так хорошо ориентируюсь. Я потерялась — и сам ужас, что я больше не вернусь в свой любимый детский дом, для меня это было невозможно представить. Там, конечно, все служащие спохватились. Конечно, меня нашли. Детский дом жил огромной жизнью, у нас была дача в «Заветах Ильича», у нас был пионерский лагерь, по-моему, поселок называется Пушкино, где протекает река Нара. Нас возили в «Артек», самых лучших. Меня туда не возили, я не была самой лучшей. Конечно, были приключения, были глупости, и были опасные глупости. У нас бани своей не было, и однажды нас повели в баню, она была через дорогу, рядом с библиотекой имени Белинского, где я была постоянным и самым, наверное, любимым абитуриентом этой библиотеки. И я нашла копейку. Вот первый раз — денежка, копейка. Я купила спички.

А. Леонтьева

— Да, я как раз подумала: коробок спичек — копейка.

Т. Воробьева

— Я его и купила. Но где же его зажигать? Можно было, конечно, на участке, но нет — в спальне, накрывшись одеялом, мы чиркаем спичками. И зажигается подушка.

К. Мацан

— Кошмар какой.

Т. Воробьева

— И такая дымовуха, сегодняшними словами. И что с этой дымовухой делать? Я забыла сказать о том, что этот детский дом был в здании призрения для раненых воинов. Это старинное здание, удивительное по своей красоте. Его, конечно, потом испортили новостроем. Это была анфилада лестниц, огромная, торжественная. Под ней были помещения, видимо, тогда для прислуги или для персонала, где была наша небольшая раздевалка. А потом второй этаж и столовая — это огромное помещение с амурами, с виноградными лозами. Это всё было огромным. И стояли старинные вазы. И вот в эту вазу я запихнула эту подушку. Ну, что было, можете себе представить.

А. Леонтьева

— Горящую?

Т. Воробьева

— Конечно, горящую, дымящуюся. Она перестала гореть, она просто дымила. Но что было, можно себе представить. И вот что удивительно — всегда покрывал воспитатель. Я не знаю, за любовь или за страх они работали, потому что времена еще были страшные — только что умер Сталин, то есть все проживали эти события. Это сейчас мы понимаем, в то время мы не понимали. И воспитатель нас всегда покрывал, он всегда закрывал нас, всегда. Конечно, мне досталось. Ну, поругали. Никаких гадких слов, их вообще не было, в лексиконе воспитателя не было гадких слов — уничижающих, обижающих. Я их не запомнила в своей жизни. Второе приключение тоже было очень серьезным, как испытание. Мы полезли, хотели полезть на кладбище через наш подкоп с моей подругой. Потом решили, нет, давай через забор, надо же себя тренировать. Мы полезли через забор. Я нечаянно задела ногой свою подругу, ее звали Шура Романова, я до сих пор ее помню очень хорошо. Я спрыгнула, потом спрыгнула Шура. Она сказала «ой». Ее нога была закрыта пальто. Когда она открыла ногу, там не было огромной части кожи с мясом, она была выдрана. И этот кусочек висел на гвозде и раскачивался. Господи, это было так страшно! Крови еще не было, рана побелела, кровь пойдет потом. Что делать? Бежать от Шуры? Куда бежать, кого звать? Но, к счастью, люди были вокруг нас очень отзывчивые. Ее подняли, донесли в поликлинику, ее там зашили, в изолятор положили. Я забилась за шкаф от трусости, я никому не сказала. Но Шуру-то принесли и сказали. А Шура молчит. Мы же друзья. Потом я прокралась к ней в изолятор: «Шура, как ты?» И я сажусь на эту только что зашитую рану.

К. Мацан

— Кошмар.

Т. Воробьева

— Со всей тяжестью.

А. Леонтьева

— Мы еще только начали беседовать, а у меня сердце уже скоро остановится.

А. Леонтьева

— С нами Татьяна Владимировна Воробьева, детский психолог, заслуженный учитель России. Началась очень драматично беседа — с приключений в детском доме.

К. Мацан

— Как Шура отреагировала?

Т. Воробьева

— Шура, как всегда, терпеливо. Это был удивительно терпеливый человек, смиренный, скромный. Во всем глубоко обязательный. То есть Господь мне давал в ее лице пример, какой надо быть. Я была совершенно не такой — я училась легко, в диапазоне «2» и «5». Были предметы, которые мне прекрасно давались, были предметы, которые я не понимала. И став взрослым человеком, окончив курсы нейропсихологии, я поняла, что это межполушарная незрелость. Но это будет потом. Об этом не надо говорить, но тем не менее. А Шура всегда была скромной, тихой. Но воспитатели почему-то считали, что я очень умная и способная девочка. И поэтому всегда с ребятами, которые плохо учились, мне говорили: «Таня, пойди и объясни ему, как надо делать». И я шла и объясняла. Но думала: «А что я объясню? Я сама не знаю». Но разбиралась с ними, потому что надо было объяснять. Учились мы в немецкой школе общего типа. Немецкая школа, она не входила в статус детского дома, она была отдельная, для всех ребят. Немецкий язык мы учили со второго класса. Это не значит, что я им владею, я им не владею. Потому что, к сожалению, всё мое самое светлое детство, с его походами, с его соревнованиями, с его радостями, огорчениями, глупостями — конечно, глупостей было много, но все равно такой светлой радостью и любовью, оно закончилось. Оно закончилось тогда, когда я узнала, что приезжает моя мама. Меня вызвали и сказали: «За тобой приедет твоя мама». Моя мама забрала прежде всего мою сестру. Меня возьмут только через год. И я так была этому рада. Но, к сожалению, произойдет реформа — детские дома из Москвы все уберут, их больше не будет. Будут интернаты, а это будет совсем что-то другое. Я не была ни дня в интернате. Потом, по роду своей профессии, я столкнулась с этой позицией. Это совсем другое. И для меня самым трудным…

К. Мацан

— Простите, а почему разница того детского дома, где вы жили и тех интернатов, которые пришли им на смену?

Т. Воробьева

— Другой дух. Интернат — это уже уход детей домой. Детский дом — вы всегда в детском доме.

К. Мацан

— То есть они приходят в интернат на день, на учебу…

Т. Воробьева

— Не на день они приходят, а на неделю или на три дня, в зависимости от того, что сегодня исповедуют или что тогда исповедовал статус того интерната. Но эти дети были домашние, семейные. И они, как правило, приходили из семей не лучших. И отсюда отсвет очень большой. Пробыть там, и потом стать другим — это трудно, это я всей своей жизнью потом знаю. И занимаюсь именно этими проблемами. А детский дом предполагает равный коллектив, равный. Самым трудным и большим горем для меня было, самым большим горем, когда однажды я услышала в спину брошенное кем-то: тюремщица. Я помню, что даже не понимая глубоко этого смысла, всего, что туда вкладывается, меня это очень ударило, мне стало очень больно. Контингент детей был самый разный — были дети погибших воинов, были дети, как теперь я понимаю, ссыльных, тех, кто были, как родители Шуры Романовой, в Ухте и за Ухтой где-то они там были…

К. Мацан

— А «тюремщица» вам кто сказал?

Т. Воробьева

— Я не знаю, это кто-то бросил из детей.

К. Мацан

— Это когда вы еще были ребенком?

Т. Воробьева

— Да, когда мне было лет 8, лет 9.

К. Мацан

— В детском доме?

Т. Воробьева

— Да, в детском доме.

К. Мацан

— А почему «тюремщица»?

Т. Воробьева

— Потому что моя мама сидела в тюрьме. Помните, я сказала, что контингент детей был самый разный. Здесь были и дети военных, и дети репрессированных родителей. И дети, конечно…

К. Мацан

— То есть это такой сленг внутридетдомовский.

Т. Воробьева

— Да. И вот такое прозвучало в мою спину. И я помню, как меня это очень ударило. Очень ударило. Как ребенок детского дома, вот я сейчас рассказала светлую сторону. А в ней была и другая сторона, которая отражала нас, какие мы все. И что нам хотелось и о чем нам мечталось. И конечно, хотелось авторучку, которую подарили Тамаре Новожиловой, потому что она уходит в другой детский дом, а тебе так хочется эту авторучку. И ты ее крадешь. Заворачиваешь в ковер, а потом хитро и лукаво вместе со всеми ищешь. И потом якобы находишь. И всё тебе сходит с рук. До поры. К ребятам, у кого были родители, приезжали родители. Они им привозили конфеты и так далее. И, конечно, тебе очень этого хотелось, потому что к тебе никто никогда не приезжал. Мама отчима, бабушка, которую я поминаю всегда в своих молитвах очень светло, она привела меня в детский дом. И первые слова, которые она сказала: «Это чужая девочка, это не наша». Вот тогда я впервые услышала, что я чужая. И я была поражена — от меня отреклись, от меня вот так явно отреклись. Медсестра наша, Нина Ивановна, строгая, суровая, проверила мою голову — нет ли в ней педикулеза. А у меня очень пушистые, мелко вьющиеся волосы, их было много, такая копна. Наголо меня постригать не надо, потому что при малейшем подозрении на педикулез головы постригали наголо. Это, конечно, очень трудный момент, пережить его очень трудно. Вот как я попала в 51-й детский дом. А потом к одной из девочек приехала мама. И она привезла необыкновенную коробку конфет — на ней был нарисован Буратино, и мне казалось, что коробка была таких необыкновенных размеров, мне так хотелось ее, так хотелось попробовать! Но я не знала, угостит Люда или не угостит. И я эту коробку взяла и положила к себе под подушку. Естественно, ее хватились. Я точно так же стала искать лицемерно эту коробку с конфетами. И кто-то нечаянно подвинул мою подушку и увидел, что коробка лежит под ней.

А. Леонтьева

— Мы сейчас просто умрем с Костей.

Т. Воробьева

— Я понимаю, это то, что я прожила. Никто не кричал. Ведь опять можно было солгать, что это кто-то положил. Но что произошло с детской душой, которая любила ходить и смотреть храм? Произошло такое чувство стыда, такое чувство страха! Я побежала в ванную комнату. Это умывальник, на полу, я до сих пор буду помнить красные на полу кафелинки. Я встала на колени и закричала: «Господи, милосердный, я не хочу в тюрьму, я не хочу быть тюремщицей!» Я так испугалась тогда, что я сяду в тюрьму, что моя жизнь оборвется и я не увижу своего любимого детского дома, что я не попала в тюрьму. И сижу перед вами. Это была огромная, огромная милость Божья к маленькому ребенку, который настолько искренне закричал, что он не хочет в тюрьму.

А. Леонтьева

— Татьяна Владимировна, ну все, я тоже сейчас буду плакать.

К. Мацан

— Вы рассказываете вещи, которые невозможно слушать вправду без слез. Они бьют в самое сердце…

А. Леонтьева

— На сухом психологическом языке это называется детскими травмами.

Т. Воробьева

— Это не травмы. Это уроки. Я не люблю, когда родители говорят о травмах, о комплексах. Есть уроки. Я всегда говорю: есть задача и ее надо решать. Не надо говорить «комплекс», не надо говорить «травма». Есть задача, которая обусловлена чем? — условиями. А нам надо ее решать.

А. Леонтьева

— Татьяна Владимировна, вот здесь я бы очень хотела получить то, что называется на нашей передаче сплошной пользой. Потому я помню, что после нашего разговора с вами, мы ехали с вами в машине, и вы что-то такое говорили. Это касалось психологии, но это было мне совершенно неведомо, притом что я очень много общалась с психологами. Вы сейчас говорите о том, что не нужно говорить слово «травма», которое мы все время говорим — мы уже привыкли к этому слову. Мы знаем, что нам нанесены травмы, что мы их должны их как-то проживать, что мы должны их прорабатывать, иначе у нас жизнь не склеится. Но кто-то прорабатывает, кто-то нет. Но тем не менее, есть присутствие этих травм. А вы говорите, что это были уроки.

Т. Воробьева

— Да, это были уроки. Это были уроки. Когда вы говорите слово «травма», вы уже предполагаете саможаление, виновность окружающих.

А. Леонтьева

— Безусловно.

Т. Воробьева

— Виновность обстоятельств. И вы закрываете самое важное, самый важный путь — путь благодарности, путь познания себя. Путь причинности, своей причинности. Мы сразу закрываем — мы сразу всех нашли виновными. Это неправильно. Этого быть не должно. Отсюда прорастают эти зернышки эгоцентризма — для меня, про меня — я же травмированный: я из многодетной семьи, я из детского дома… Мне должны дать фору. Нет — это твой путь, это твоя дорога, эти твои обстоятельства, это твои чувства, это твоя совесть, это твои цели. Вот и решай.

К. Мацан

— То, что вы говорите… Вот вы сейчас произнесли слово «благодарность». Я как раз сижу и думаю о том, что вот это слово, наверное, такой ключик, как мне кажется, к осмыслению самой проблемы детских домов. Потому что мы много раз уже и в этой студии с разными экспертами говорили о том, что хорошо бы, чтобы в современной России детских домов не было. Они не могут быть миссией, они не могут быть полезной и приемлемой формой. Так говорят люди, которые занимаются сиротами. И с этим вот гуманистическим пафосом трудно не солидаризоваться. И, наверное, неправильно было бы ваши слова о вашем прошлом, о вашем детстве, воспринимать, как некую апологию детских домов. Но тем не менее, то, как вы об этом рассказываете, показывает, что вы нашли в себе силы — возможность и ресурсы — быть благодарной за это. И через это как бы идти дальше.

Т. Воробьева

— Я не находила этих ресурсов — они были внутри меня. Ребенок не находит ресурсов — они внутри. Внутри того, что вокруг него. Если вокруг тебя свет — тебе светло. Если вокруг тебя тьма — тебе темно. А в темноте и страшно, в темноте и галлюцинации бывают.

К. Мацан

— Мы к этому разговору вернемся после небольшой паузы. Я напомню, что сегодня у нас в «Светлом вечере» Татьяна Владимировна Воробьева, детский психолог, заслуженный учитель России. В студии Анна Леонтьева и я, Константин Мацан. Не переключайтесь.

А. Леонтьева

— Сегодня мы говорим с Татьяной Воробьевой, детским психологом, заслуженным учителем России. Прошла уже половина беседы и у нас сломались все стереотипы. Мы вышли из всех терминологий. Я напомню, что в первой беседе, которую мы здесь проводили, Татьяна Владимировна сказала, что для психолога самое первое пособие по психологии — это труды апостола Павла. А сейчас мы уже ликвидировали понятие «детская травма»…

К. Мацан

— И пришли к понятию благодарности. Я хочу свой вопрос чуть-чуть продолжить. Я понимаю, что вы, как ребенок, не рефлексировали, не артикулировали на тему того, что «я благодарна судьбе». Но в какой-то момент, видимо, уже во взрослой уже жизни, вы пришли к этому, если угодно, императиву благодарности.

Т. Воробьева

— Да.

К. Мацан

— В связи с чем и как это произошло? Как вы впервые подумали о своем прошлом детском доме не в терминах травмы и «меня обидели», а в терминах, что «это был мой путь и я эту задачу для себя решила». Или решала.

Т. Воробьева

— Я поняла вопрос. Я могу сказать только одно: всё познается в сравнении. Если мы говорим о психологии, психология — наука о душе, мы знаем это. А с чего начинается душа? Душа начинается с чувства. Человек рождается прежде всего с чувствами. Так называемое мышление — оно потом. А уж воля, она совсем потом. Поэтому чувства, разум, воля. Вот какие чувства ты прожила, когда тебе сказали: «За тобой приехали, тебя забирают». Что я прожила? Мне хотелось спрятаться в ту самую — помните, я сказала про ту маленькую под лестницей раздевалку — и не уходить. И не уходить. Потому что потом начнется немножко серое отрочество, где мне будет трудно дружить. Детский дом, тем не менее, давал определенную чистоту. Мне трудно было общаться с ребятами с улицы, которые ругались матом и так далее. Я этого не знала, я вообще не знала многих слов, понятий, представлений из грязного мира — детский дом сумел сохранить в нас удивительные чистые души. А вот по поводу вопроса, когда вы стали это понимать? Это я стала понимать тогда, когда я поняла, что я люблю людей — я люблю людей. У меня всегда было радостное чувство, тем не менее было радостное чувство — готовность дружить, готовность общаться, готовность делиться. Мне так этого всегда хотелось. Не всё получится в моей жизни именно с этим, не всё получится — будет и грустно, будут и очень трудные моменты в жизни, когда я останусь одна, совсем на улице, без возможности еды, одежды. И именно тогда дружба покажет и другую сторону, другую боль. Но от этого я не перестала любить людей. А вот я вернусь к тому, Константин, о чем вы сказали — о детских домах. Априори отвергать детский дом неправильно. Я всегда говорю, что все средства хороши, которые хороши для детей. Когда мы что-то рубим резко и говорим: вот это плохо, а вот это хорошо, это совсем не значит, что это именно так. Благотворительный детский дом, в котором я сегодня присутствую, я работаю — я не работаю, я служу.
Это удивительный детский дом, он напоминает детский дом моего детства. Я с такой любовью люблю этих мальчишек, и я с такой любовью вижу обратную связь — простую, искреннюю. Я вижу ту работу, которую мы делаем. Она так мне напоминает! Только она гораздо более богатая и более широкая, потому что в ней есть Бог, в ней есть вера — поэтому это другое, это совсем другое. Государственные детские дома — вот они да, они сегодня действительно очень грустные. Очень грустное, к сожалению, явление. Но ведь и опекунство сегодня очень часто носит еще более грустный характер. Еще более грустный — когда взяли и отдали. А это ведь не собачка, это душа человека. А он почувствовал себя в семье, а вдруг семья не понесла. Причин очень много, я над этой проблемой много работаю, над ней думаю, много говорю, выступаю. Поэтому я говорю, что все средства хороши, где хорошо будет ребенку. Мы должны всё использовать — то, что поможет малышу, мальчику, юноше, у нас одни мальчики, чувствовать себя полноценным, радостным, благодарным человеком. Да, детский дом, где нет веры, он действительно, к сожалению, обречен на гибель многих ребят. Это действительно так. Когда наш детский дом закрыли, я уже девочкой, наверное, мне было лет 14, приехала на выпускной вечер, на встречу выпускников 51-го детского дома, в интернат, он находился в Кузьминках. И я стала спрашивать: где те, с кем играли, где казаки-разбойники, где все наши приключения, где поиски шпионов, где кладоискание, чего только не было в нашей жизни. Этот погиб, этого буфером поезда убило, этот в тюрьме, эта в тюрьме… Господи, а кто же остался? А остались единички! Единички! Вот тогда я сказала, что я больше никогда не поеду на вечер встреч с выпускниками. Я больше не могла переступить этот порог никогда в своей жизни, ни в каких программах, сетях я не пытаюсь ни найти, ни задать вопросы. Никогда. Не хочу.

А. Леонтьева

— Татьяна Владимировна, вас не хочется прерывать, но мне хочется сказать, что вы особенное явление. Из того, что вы говорите о благодарности, об уроках, отрицая все эти термины, которые про травму сейчас приняты. Я должна сказать, что после нашей первой встречи… Я присутствую на сайте, где собираются дети, травмированные. Сейчас очень модно слово «токсичные». Это дети «токсичных» родителей, они обсуждают родителей. Это такая площадка сброса их негативных эмоций, площадка даже поддержки. Может быть, что-то почитать на эту тему. Но все они объединены одним чувством — они очень ненавидят своих родителей. И я на этот сайт выложила пост, что у меня в гостях была психолог, которая сказала, что для того, чтобы выздороветь, нужно себе сказать, что таких родителей послал тебе Бог. И я спросила: как вы думаете, это работает? На самом деле, это был, тоже такой термин есть, триггер. Всех триггернуло, все начали писать очень возмущенные мне ответы, что, дескать, вы пришли, у нас тут такое было прекрасное сообщество, а вы… Можно сказать, что крамолу я сказала. Но меня очень впечатлило то, что вы сказали, то есть мне это показалось универсальным лекарством. Даже если мы считаем, что наши родители нас как-то травмировали, а мы теперь все сейчас так считаем, потому что что-то, да травмировало. И говорим, с вашей позиции, что таких родителей послал Бог, то не есть ли это универсальное лекарство для нашего же собственного излечения?

Т. Воробьева

— Конечно, это не просто универсальное лекарство — это духовное лекарство. Сейчас в детский дом поступило двое детей. Вы говорите, травмированных. Да, травмированных очень сильно — они ненавидят свою маму, а отец их недавно умер. Ненависть такая, что только «она» и по имени-отчеству. Они жили два последние года с отцом, у него онкология была. Но мать их должна забрать. По статусу мы не можем девочек оставить у себя, у нас только мальчики в детском доме. Умер папа. И мне надо найти слова, надо найти слова. Я боюсь слов написанных — слова надо говорить глаза в глаза, слова надо говорить и видеть. Иначе эти слова могут обернуться всем чем угодно. Какие же слова мне пришлось сказать? Я пригласила их к себе, мы уже знакомы, мы беседовали, я к ним, так сказать, дорожку протянула к ним. Я говорю: «Знаете, сейчас вашему папе нужна больше всего ваша молитва. И я скажу больше — нет молитвы более сильной, чем молитва детей, потому что вы чище, вы лучше, вы святые. Но молитва Богом не принимается, если мы просим и при этом ненавидим. Бог не примет такой молитвы. Но ведь это ведь молитва о том, кто вас любил. Разве ради этого мы не попросим, не скажем: "Господи милосердный, Ты помоги нам! Пусть не полюбить, но не обижаться. Ты только прими нашу молитву об усопшем отце нашем"». Да, мы встали втроем и разревелись, конечно. И мы стали читать молитву вместе. Потом они обняли меня и сказали мне спасибо огромное. Пройдет некоторое время, придет девочка и скажет: «Татьяна Владимировна, я всё понимаю, я понимаю те слова, которые вы мне говорите. Но я пока не могу». И не надо. Пока не можешь — ты не можешь.

А. Леонтьева

— Не может полюбить мать.

Т. Воробьева

— Да. Ты и не можешь. А ты и не сможешь, если ты не попросишь об этом: «Дай мне, Господи, любви от благодати Духа Твоего. Дай мне хоть капельку, хоть капельку ради папы моего». Вот и всё. А полюбить — это невозможно. Это не нам принадлежит — это принадлежит Тому, кто дает это чувство, кто Сам любовь и от Своей любви даст каждому из нас, если мы будем просить. Вот и просим — просим, стучимся. Когда мы достучимся, я не знаю. Но пока мы не достучались, мы будем здесь, где есть любовь, где тебя любят. Где ты можешь прийти ко мне, и мы с тобой поговорим.

А. Леонтьева

— Ничего себе, детский психолог. Всё не так, как я привыкла. Всё не так, что я слышу, что я читаю. То, что вы говорите, это совершенно меняет мое представление о психологии.

К. Мацан

— А если вернуться к мысли о том, что главный учебник по психологии — это апостол Павел. Это некое афористичное обобщение. Понятно, что всё сложнее, как говорят сегодня. Но, а что еще, например, из апостола Павла, из его посланий, из его фраз, цитат, вам чаще всего приходится использовать или вспоминать или обращаться для какого-то личного вдохновения?

Т. Воробьева

— Я могу сказать, что послания апостола Павла к Тимофею — два послания этих, они удивительные по своей силе. Там всё прописано — там прописано, как жить, что делать и что не делать. Вот эти два послания они действительно очень емкие. Да в каждом послании можно найти — и в послании апостола Иуды можно найти очень много нужных слов.

К. Мацан

— Например?

Т. Воробьева

— В данном случае, в этом послании сказано, что нельзя приближаться даже к одежде блудника. Когда мы говорим о целомудрии и так далее, эта мысль совершено не используется в обществе.

К. Мацан

— Послание Иуды, да?

Т. Воробьева

— Да, Иуды. Оно не звучит нигде и никак. Ведь мы знаем слова «с преподобным преподобен будешь» пророка Давида. Мы это знаем. Но мы не пользуемся этим. Но когда вдруг, что даже вот такая мелочь, даже такая мелочь, как одежда, недопустима в общении. Высокая планка? Высокая планка. Но если мы понимаем большое, то мы и маленькое сможем понять. Поэтому когда есть, тогда что-то дадим. Когда ничего нет, когда мы читаем массу литературы, особенно западной, особенно проамериканской литературы психологической, мне всегда становится немножко страшно. Совсем недавно мне пришлось столкнуться с такой проблемой — молодой клинический психолог, пишет честно. Интеллект. Я говорю, пока у тебя нет ключа к пониманию, что такое интеллект, а интеллект — это проблемно-поисковая работа. А что же вы в этой проблемно-поисковой работе для нас так важно? Наглядно-образное мышление, наглядно-действенное мышление, вербально-логическое — какое? Наглядно-действенное мышление — посмотреть, поглядеть. Совершенно верно. Заложить в речь, в память: это синее, это легкое, это шершавое, это приятное, это неприятное. Наглядно-образное — да мне не надо уже глядеть, у меня есть память, я помню, я могу сравнить. Анализ, синтез, обобщение, систематизация — это наглядно-образное мышление, выраженное в речи. Вербально-логическое — мне ничего не надо, я могу уже оперировать и апеллировать к понятиям и представлениям. Вот что такое интеллект. А вы по одному тесту Векслера, по четырем картинкам, ставите ребенку, что у него олигофрения, слабоумие. А он ребенок — он имеет потенцию на рост, на развитие, на социум, в котором он будет находиться. Но так смело нельзя. Ведь вы поставили клеймо, из которого выйти очень трудно будет. Вы уже опосредуете человеческое направление в его жизни, вы уже ставите ему знаменатель, под которым его действия уже ограничены. А кто дал такое ограничение? Вот поэтому я всегда говорю, что я, как психолог, я не работаю тестами. Я не работаю тестами.

А. Леонтьева

— Вы работаете глаза в глаза, правильно?

Т. Воробьева

— Абсолютно правильно. Мне говорят — вопросы. Я говорю, что я должна видеть ребенка. И я не разрешаю называть проблемы — я должна видеть ребенка. И, исходя из того, как я буду смотреть, какие вопросы буду ему задавать, я отвечу на тот вопрос, который я увидела, увидела проблему. И о ней я буду говорить — о проблеме, мной отмеченной. Вот это очень важно. Это очень важно. Психология — наука о душе, а не о пятке и не о животе. А коли о душе, то давайте подумаем о чувствах, о разуме, в воле, И с чего мы начнем помогать ребенку? — конечно, с его чувства комфорта. Чтобы ему было хорошо. Вот перешли на психологию. Не переходим на нее.

К. Мацан

— Татьяна Владимировна Воробьева, детский психолог, заслуженный учитель России сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». И мы уходим от психологии и возвращаемся обратно к семье.

А. Леонтьева

— Татьяна Владимировна, во-первых, мы ликвидировали все понятия, которыми я могла бы оперировать. Но начали мы разговор с того, что вы очень большую часть детства провели в детском доме. При этом продолжили разговор мы тем, что не было у вас никакой психологической травмы, как мы вам ни навязывали эту тему, а были уроки. И эти уроки помогли вам. Мы уже говорили в этой студии, были у нас психологи, даже был психиатр. Мы говорили, что психологами от хорошей жизни не становятся. Была такая у нас тема. Как вы думаете?

Т. Воробьева

— Я никогда не думала, что я буду заниматься детской психологией. Никогда не думала, никогда. Жизнь продолжала мне давать очень серьезные испытания. Я уже сказала о том, как было просто в детском доме жить и как было трудно входить в коллектив. Это был домашний мир, мир домашних детей, у которых были, а у меня ничего не было. И я начала врать, что у меня капроновое платье есть, но оно сгорело над газом. И что я была в Африке — вот видите следы от оспы? Это была прививка от оспы. Это меня обезьяна покусала. Мне так хотелось стать для них интересной, значимой. Но что удивительно, я стала интересной и значимой без всякого вранья. Но это вранье обличил учитель, классный руководитель на собрании, на котором присутствовала моя мама. Она сказал о том, что «ваша дочь много врет». Она так и сказала, она не пощадила уши и самолюбие родительницы, она сказала «врет». И когда мне об этом сказали, я поняла, что надо прекратить. Надо быть такой, какая я есть. Удивительнейшим образом я очень легко подружилась со всеми, как-то удивительно это было легко. Дружбы глубокой, той, настоящей, ее не было. Я подружилась с одной девочкой, она будет в дальнейшем актрисой театра в ТЮЗе, потом Зеленый театр. Но потом случится очень большая трагедия. Я перейду в 9-й класс, и мою маму арестуют. Обыск будет на моих глазах, всё будет на моих глазах. Помните, я сказала: идеология Павлика Морозова. Я всё понимала. Вообще, детская душа всё понимает — детская душа не зашорена хитростью и лукавством, понимает абсолютно всё. И всё правильно понимает. Не надо никаких слов. Я понимала, что она врет, что эти безумные деньги, которые появляются в доме, эти застолья, где присутствует директор школы, учителя, мне всё это было очень неприятно, мне было тяжело. Мне было очень тяжело, я очень стеснялась своей мамы. Я врала и лгала другим, что это не моя мама. Моя мама — врач. И я придумывала себе ту ситуацию семьи, в которой я хотела быть. Я примеряла чужие материнские одеяла на себя. Вот тетя Катя, вот если бы она была моей мамой. Я не принимала свою маму. И я понимала, что всё плохо в нашей семье. В нашей семье всё плохо. Всё очень плохо. И когда маму забрали в тюрьму за воровство и мошенничество — она якобы представлялась, что она имеет отношение к каким-то возможностям получить квартиры, брала взятки. И вокруг нас, соответственно, был огромный конгломерат людей, которые внешне заискивали перед ней, верили ей. А потом они обрушились ненавистью на меня: «Ты знала, какая твоя мать». Я знала. У меня не хватило силы сказать замечательному врачу, которая приходила к нам: «Не надо, не давайте денег, не ходите сюда». У меня не хватило сил, у меня не хватило смелости. Я все понимала.
Тогда я решу уйти из школы, потому что я не хотела никому говорить, что мою маму посадили в тюрьму — детское самолюбие. Всё это присутствует, всё это присутствует. А школа, которую я так полюбила, которая стала для меня близким и родным домом. И однажды учитель истории на уроке… Я была послушным ребенком, детский дом формирует послушание в хорошем смысле слова. И вдруг учитель истории сказала: «Если ты думаешь, что твоя мать может…». Она это в присутствии всего класса сказала. Я задохнулась от того, в чем меня упрекают — что тебе всё можно. А потом случилось то, что случилось. И я решила, что я уйду из этой школы. Я поеду в другую школу, за несколько остановок, и буду там учиться. И туда приехала моя подруга, которую я очень любила, которая была у нас в доме много раз, которую очень любила мама. Она не знала о том, что маму посадили в тюрьму. Всем я сказала, что мама уехала на север, то есть я защищалась изо всех своих сил. В девятом классе мне было трудно, потому что голод подступил очень близко. Я поднимала руку на уроке и просила выйти. Класс начинал смеяться — они думали, что у меня энурез. А я подходила к столовой и подбирала крошки, пока никто не видел. А потом класс объявил мне бойкот, со мной никто не разговаривал, считали, что я гордячка, зазнайка. Я не была гордячкой, я не была зазнайкой. Я просто не могла никому ничего сказать. А потом однажды мы поедем на лыжах, и девочка скажет: «Твой дом здесь рядом. Дай мне попить, я очень хочу пить». Я привела ее к себе в дом. Знаете, как у Окуджавы: «А в доме нашем пахнет воровством». И она говорит: «Какой у тебя странный дом. Как будто у тебя нет мамы». И вот тогда, наверное, от отчаяния я выпалила: «Да, у меня нет мамы. Она сидит в тюрьме. Иди и скажи всем». Я не знаю, что она сказала ребятам, я не знаю. В середине 10-го я уйду из школы, потому что надо было что-то есть. И мне напишет характеристику класс. Почему-то тогда надо было писать характеристику.

А. Леонтьева

— Да-да. Я помню, что надо было писать характеристику.

Т. Воробьева

— И класс мне написал такую характеристику классную, как бы сейчас сказали, что я, оказывается, необыкновенный человек, со мной очень многие хотели дружить — все, все, все. И тогда я узнала, что, оказывается, я хороший человек и не такой плохой.

А. Леонтьева

— Напоследок.

Т. Воробьева

— Но осталась ли у меня обида? Нет. Я не запомнила этих ребят, они не вошли в мою душу, они не вошли в мою память, они не стали для меня значимыми. Но обиды и травмы — у меня не было этого ничего. Жизнь, юность перекрывает всё своими красками, своими чувствами, своими эмоциями, тем, что завтра. Я не знаю, проживали ли вы когда-нибудь, когда вы в детстве вдруг просыпаетесь и на сердце такая радость, как будто всё так хорошо! Когда я однажды я проснулась, мне приснилось, что я протяну руку и там много конфет шоколадных. Я протянула, а их нет. Но плакать не стала. А потом начнется мой трудовой путь. Ну, конечно, не психологом. Вдруг однажды одна соседка из нашего дома скажет: «Таня, а что не пойдешь в детский сад работать? Там и кормят». Я приду в детский сад. Мне не будет еще 18. Там будет исполняющая обязанности, и она меня возьмет. Мне до дня рождения еще будет 4 месяца. И она дает мне маленькую группу ясельную, которых надо накормить. А они маленькие, столы маленькие. И я встаю на колени, чтобы их накормить. И я так устаю. И я думаю: почему они не едят? Я бы всё съела. Почему они не спят? Я бы сейчас поспала крепче всех. Но удивительнейшим образом я понимала, не зная этой работы, не понимая эту работу, ничего в ней абсолютно не представляя, мне интересно с этими ребятами. Я пела с ними песни, которые я не умела петь. Но с ними можно было петь, никто и не скажет, что ты фальшиво поешь. Я танцевала с ними. Я не знала, что такое занятия, я не знала, что такое программное содержание — я ничего этого не знала. И когда пришла настоящая заведующая, она сказала: «Это ваша ошибка, я бы ни за что ее не взяла на эту работу». То есть я ей не понравилась. Пройдут годы и когда я уже стану, наверное, неплохим специалистом, мы встретимся с ней на одной из конференций. И я ей скажу: «Ирина Максимовна, а вы помните? Вы сейчас пришли ко мне учиться. Когда-то вы сказали, что вы бы меня не взяли. Как ошибочно первое мнение». Вот так я пришла в эту жизнь, в эту специальность. Я прошла все ступени — это и научная работа, это методическая работа, это преподавательская работа, это огромный-огромный пласт познания, но всегда с руки. Поэтому я никогда не боюсь сказать: «Давайте я с руки покажу, как надо». Психологом можно стать, как я говорю, только от горшков, пройдя…

А. Леонтьева

— От горшков?

Т. Воробьева

— Да. Что значит — от горшков? Как врач может стать врачом, только пройдя медбратовскую работу и так далее, наша специальность требует безупречного знания детей. Каждой возрастной позиции, ведущей линии, информативных показателей — только так можно стать патопсихологом, клиническим психологом. Если мы не знаем нормы, мы никогда не выделим неправильность, патологию. Надо знать безупречно детей. Поэтому это будет и кафедра педиатрии, это будет бесконечное пополнение знаний в зависимости от того, какую проблему ты решаешь. Это будут интересные проекты, за которые потом я получу звание. Это проект реабилитации детей с органическим поражением центральной нервной системы в доме ребенка. Детские дома меня не оставят в моей жизни — я много лет посвящу этой проблеме.

А. Леонтьева

— Я так понимаю, что вы до сих пор…

Т. Воробьева

— Конечно.

А. Леонтьева

— Более того, если есть такое выражение «психолог от Бога». У меня такое ощущение, что Бог… Мы сегодня прослушали чрезвычайно драматичную историю, отследили ваш путь, просто чуть не плакали.

К. Мацан

— Да, плакали.

А. Леонтьева

— Плакали. Просто делали вид, что не плачем. Но вся эта череда событий привела к тому, что вы сейчас помогаете каким-то сложным деткам?

Т. Воробьева

— Почему сложным? Это неправильное слово — «сложный». Человек — это же эксклюзив.

А. Леонтьева

— Опять не то…

Т. Воробьева

— Не надо, нельзя. Мы сразу закрываем выход, радость, возможность. Вот почему я говорю, что очень важно слово искать — очень правильное слово. Однажды в одной из книг, подаренных мне дивеевским священником, я читала там лекции в гимназии для преподавателей, для родителей и так далее. Мне подарили книгу, удивительную книгу. Сейчас не могу вспомнить ее название — это большой фолиант, очень известного священника. И он там рассказывает о своей встрече с архимандритом, покойным ныне, Кириллом (Павловым). И вот он говорит, что самый большой дар — это дар слова. И у меня, у взрослой женщины, выросли крылья. Я поняла, что за музыкальный слух, музыкальное воспроизведение, за ритмический рисунок я перед Богом отвечать не буду. За театральную роль я перед Богом отвечать не буду в полной мере. А вот за слово я буду отвечать. Поэтому психолог — это прежде всего слово. И слово, очень правильно найденное. И слово, за которое ты несешь ответ. Это огромная ответственность. Прежде всего — не самолюбие, не гордыня, не тщеславие, не себя показать и людей удивить. А, во-первых, попробуйте к ребенку прикоснитесь злой рукой, когда он к вам пришел? Ведь с ним надо поздороваться — у вас в руках уже должно быть добро, у вас уже ладонь должна быть открыта: давай с тобой познакомимся. Как тебя зовут? А меня как зовут? А что ты волнуешься? Давай-ка вздохнем. И вот теперь я слышу: пятерка, мы с тобой можем начинать работать. Понимаете, слово — не прогибание и не назидание. Слово понимания и готовности услышать — вот это слово должно быть сказано и родителю и ребенку. Он должен захотеть к тебе прийти. Подчас бывает резко. А потом: «Татьяна Владимировна, можно я к вам приду?» — «А ты же на меня обиделся». — «А можно я к вам приду?» — «Конечно, можно». Поэтому — не проблемы. Проблемы выставляют родители. Ребенок не понимает, что это проблемы. Нам надо увидеть и помочь решить эту задачу. Помните — задачу.

А. Леонтьева

— Задачу.

К. Мацан

— Спасибо огромное за эту беседу. Вообще, опасно такие беседы делать для нервной системы нашей и наших слушателей…

А. Леонтьева

— Опасно, но в то же время спасительно.

К. Мацан

— Я как раз хотел к этой второй части тезиса обратиться, что, наверное, ради таких встреч мы и работаем.

А. Леонтьева

— Мы и живем.

К. Мацан

— И живем, да. Мне очень понравилось, Аня, выражение, упомянутое тобой — «психолог от Бога». Мне кажется, у нас сегодня в гостях был психолог от Бога, где «от Бога» — это не фигура речи, а реальность. Есть посланник от Бога — вот пришел психолог от Бога нам что-то сказать. И это было воистину так. Спасибо огромное. Татьяна Владимировна Воробьева, детский психолог, заслуженный учитель России, была сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». В студии были Анна Леонтьева и я, Константин Мацан. До свидания.

А. Леонтьева

— Татьяна Владимировна, браво вам. Спасибо вам.

Т. Воробьева

— Спасибо огромное за внимание.

Другие программы

Пайдейя

«Ценность труда учителя». Петр Тихонов

Скачать

В программе «Пайдейя» на Радио ВЕРА совместно с проектом «Клевер Лаборатория» мы говорим о том, как образование и саморазвитие может помочь человеку на пути к достижению идеала и раскрытию образа Божьего в себе.

Гостем программы «Пайдейя» был Исполнительный директор Фонда Румянцева, в прошлом — учитель истории Пётр Тихонов.

Мы говорили о важности роли учителя и ценности его труда, как поддержка учителей может помогать им в их работе, а также о том, как педагог может заинтересовывать учеников и, чтобы они получали не только знания, но и понимание окружающего мира, желание менять его к лучшему.

Ведущая: Кира Лаврентьева

Все выпуски программы Пайдейя

Читать полностью

Другие программы

Богослужения вечера

Тексты богослужений праздничных и воскресных дней. Всенощное Бдение. 4 мая (вечер 03 мая) 2025г.

Неделя 3-я по Пасхе, святых жен-мироносиц. Глас 2.

Всенощное бдение. Великая Вечерня.

Диакон: Воста́ните!

Хор: Благослови́.

Иерей: Сла́ва Святе́й и Единосу́щней и Животворя́щей и Неразде́льней Тро́ице всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Священнослужители в алтаре: [1]

Христо́с воскре́се из ме́ртвых,/ сме́ртию смерть попра́в// и су́щим во гробе́х живо́т дарова́в. (Дважды)

На третий раз до середины:

Христо́с воскре́се из ме́ртвых,/ сме́ртию смерть попра́в

Хор: И су́щим во гробе́х живо́т дарова́в.

Псало́м 103, предначина́тельный:

Хор: Благослови́, душе́ моя́, Го́спода./ Благослове́н еси́, Го́споди./ Го́споди, Бо́же мой, возвели́чился еси́ зело́./ Благослове́н еси́, Го́споди./ ... / Вся прему́дростию сотвори́л еси́./ Сла́ва Ти, Го́споди, сотвори́вшему вся.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Вели́кая ектения́:

Диакон: Ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй. (На каждое прошение)

Диакон: О Свы́шнем ми́ре и спасе́нии душ на́ших, Го́споду помо́лимся.

О ми́ре всего́ ми́ра, благостоя́нии Святы́х Бо́жиих Церкве́й и соедине́нии всех, Го́споду помо́лимся.

О святе́м хра́ме сем и с ве́рою, благогове́нием и стра́хом Бо́жиим входя́щих в онь, Го́споду помо́лимся.

О вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем, Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепископе, или: преосвященнейшем епископе) имярек, честне́м пресви́терстве, во Христе́ диа́констве, о всем при́чте и лю́дех, Го́споду помо́лимся.

О Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, Го́споду помо́лимся.

О гра́де сем (или: О веси сей), вся́ком гра́де, стране́ и ве́рою живу́щих в них, Го́споду помо́лимся.

О благорастворе́нии возду́хов, о изоби́лии плодо́в земны́х и вре́менех ми́рных, Го́споду помо́лимся.

О пла́вающих, путеше́ствующих, неду́гующих, стра́ждущих, плене́нных и о спасе́нии их. Го́споду помо́лимся.

О изба́витися нам от вся́кия ско́рби, гне́ва и ну́жды, Го́споду помо́лимся.

Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко подоба́ет Тебе́ вся́кая сла́ва честь и поклоне́ние, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Блаже́н муж:

Хор: Блаже́н муж, и́же не и́де на сове́т нечести́вых.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Я́ко весть Госпо́дь путь пра́ведных, и путь нечести́вых поги́бнет.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Рабо́тайте Го́сподеви со стра́хом и ра́дуйтеся Ему́ с тре́петом.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Блаже́ни вси наде́ющиися Нань.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Ектения́ ма́лая:

Диакон: Па́ки и па́ки ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Твоя́ держа́ва и Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Го́споди, воззва́х, глас 2:

Хор: Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя./ Услы́ши мя, Го́споди./ Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя:/ вонми́ гла́су моле́ния моего́,/ внегда́ воззва́ти ми к Тебе́.// Услы́ши мя, Го́споди.

Да испра́вится моли́тва моя́,/ я́ко кади́ло пред Тобо́ю,/ воздея́ние руку́ мое́ю/ — же́ртва вече́рняя.// Услы́ши мя, Го́споди.

Стихиры воскресные, глас 2:

На 10. Стих: Изведи́ из темни́цы ду́шу мою́,// испове́датися и́мени Твоему́.

Стихира: Пре́жде век от Отца́ Ро́ждшемуся Бо́жию Сло́ву,/ Вопло́щшемуся от Де́вы Мари́и,/ прииди́те, поклони́мся:/ крест бо претерпе́в,/ погребе́нию предаде́ся, я́ко Сам восхоте́:/ и воскре́с из ме́ртвых,// спасе́ мя заблужда́ющаго челове́ка.

Стих: Мене́ ждут пра́ведницы,// до́ндеже возда́си мне.

Стихира: Христо́с Спас наш,/ е́же на ны рукописа́ние пригвозди́в на Кресте́ загла́ди,/ и сме́ртную держа́ву упраздни́:// поклоня́емся Его́ Тридне́вному Воскресе́нию.

На 8. Стих: Из глубины́ воззва́х к Тебе́, Го́споди,// Го́споди, услы́ши глас мой.

Стихира: Со Арха́нгелы воспои́м Христо́во Воскресе́ние:/ Той бо есть Изба́витель и Спас душ на́ших,/ и в сла́ве стра́шней и кре́пцей си́ле,// па́ки гряде́т суди́ти ми́ру, его́же созда́.

Стих: Да бу́дут у́ши Твои́// вне́млюще гла́су моле́ния моего́.

Стихира: Тебе́ Распе́ншагося и Погребе́ннаго,/ а́нгел пропове́да Влады́ку, и глаго́лаше жена́м:/ прииди́те ви́дите, иде́же лежа́ше Госпо́дь:/ воскре́се бо, я́коже рече́, я́ко Всеси́лен./ Те́мже Тебе́ поклоня́емся Еди́ному Безсме́ртному:// Жизнода́вче Христе́, поми́луй нас.

На 6. Стих: А́ще беззако́ния на́зриши, Го́споди, Го́споди, кто постои́т?// Я́ко у Тебе́ очище́ние есть.

Стихира: Кресто́м Твои́м упраздни́л еси́,/ ю́же от дре́ва кля́тву,/ погребе́нием Твои́м умертви́л еси́ сме́рти держа́ву:/ воста́нием же Твои́м просвети́л еси́ род челове́ческий./ Сего́ ра́ди вопие́м Ти:// Благоде́телю Христе́ Бо́же наш, сла́ва Тебе́.

Стих: И́мене ра́ди Твоего́ потерпе́х Тя, Го́споди, потерпе́ душа́ моя́ в сло́во Твое́,// упова́ душа́ моя́ на Го́спода.

Стихира: Отверзо́шася Тебе́, Го́споди,/ стра́хом врата́ сме́ртная,/ вра́тницы же а́довы ви́девше Тя, убоя́шася:/ врата́ бо ме́дная сокруши́л еси́,/ и вереи́ желе́зныя стерл еси́,/ и изве́л еси́ нас от тьмы и се́ни сме́ртныя,// и у́зы на́ша растерза́л еси́.

На 4. Стих: От стра́жи у́тренния до но́щи, от стра́жи у́тренния,// да упова́ет Изра́иль на Го́спода.

Стихира: Спаси́тельную песнь пою́ще, от уст возсле́м:/ прииди́те вси, в дому́ Госпо́днем припаде́м, глаго́люще:/ на дре́ве Распны́йся, и из ме́ртвых Воскресы́й,/ и Сый в не́дрех О́тчих,// очи́сти грехи́ на́ша.

Стихиры Недели жен-мироносиц, глас 2, самогласны:

Стих: Я́ко у Го́спода ми́лость, и мно́гое у Него́ избавле́ние,// и Той изба́вит Изра́иля от всех беззако́ний его́.

Стихира: Мироно́сицы жены́, у́тру глубоку́,/ арома́ты взе́мша, Госпо́дня гро́ба достиго́ша,/ я́же не наде́яхуся обре́тша/ помышля́ху благогове́юще ка́менному отвале́нию,/ и друга́ ко друзе́й глаго́лаху:/ где суть печа́ти гро́ба?/ Где есть Пила́това кустоди́а, и опа́сное утверже́ние?/ Бысть же возвести́тель не разумева́ющим жена́м,/ блиста́яйся а́нгел, и глаго́ляй к ним:/ что с рыда́нием и́щете жива́го и оживотвори́вшаго род челове́ческий?/ Воста́ Христо́с Бог наш из ме́ртвых я́ко всеси́лен,/ подая́й всем нам нетле́ние и жизнь,// просвеще́ние и ве́лию ми́лость.

На 2. Стих: Хвали́те Го́спода вси язы́цы,// похвали́те Его́ вси лю́дие.

Стихира: Почто́ ми́ра со слеза́ми, о учени́цы растворя́ете?/ Ка́мень отвали́ся, гроб истощи́ся:/ ви́дите тлю живото́м попра́нную,/ печа́ти свиде́тельствующа я́вственно,/ спя́щия лю́те стра́жники непокори́вых,/ сме́ртное спасе́ся пло́тию Бо́жиею, ад рыда́ет./ Те́кша ра́достию рцы́те апо́столом:/ умертви́вый смерть Христо́с, перворожде́н из ме́ртвых,// вас предваря́ет в Галиле́и.

Стих: Я́ко утверди́ся ми́лость Его́ на нас,// и и́стина Госпо́дня пребыва́ет во век.

Стихира: Мироно́сицы ра́но бы́вша,/ и гроб Твой со тща́нием дости́гша,/ иска́ху Тебе́ Христе́, во е́же пома́зати пречи́стое те́ло Твое́./ И а́нгеловыми глаго́лы огласи́вшеся,/ радостотво́рныя о́бразы апо́столом пропове́даху,/ я́ко воскре́се Нача́льник спасе́ния на́шего, плени́вый смерть,/ ми́рови же да́руяй живо́т ве́чный// и ве́лию ми́лость.

Стихира Недели жен-мироносиц, глас 6:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Стихира: Мироно́сицы жены́, гро́ба Твоего́ дости́гша,/ и печа́ти гро́бныя ви́девша,/ не обре́тша же пречи́стаго те́ла Твоего́,/ рыда́юща со тща́нием приидо́ша, глаго́люща:/ кто укра́де на́ше упова́ние?/ Кто взят ме́ртва на́га сми́рною пома́зана,/ Ма́тери еди́но утеше́ние?/ О ка́ко ме́ртвыя оживи́вый умертви́ся?/ Ад плени́вый, ка́ко погребе́ся?/ Но воскресни́ Спа́се самовла́стно,/ я́коже рекл еси́,// тридне́вен, спаса́яй ду́ши на́ша.

Догматик, глас 2:

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Догматик: Пре́йде сень зако́нная,/ благода́ти прише́дши:/ я́коже бо купина́ не сгара́ше опаля́ема,/ та́ко Де́ва родила́ еси́,/ и Де́ва пребыла́ еси́./ Вме́сто столпа́ о́гненнаго, пра́ведное возсия́ Со́лнце:/ вме́сто Моисе́я, Христо́с,// спасе́ние душ на́ших.

Вход с кади́лом:

Диакон: Прему́дрость, про́сти.

Све́те Ти́хий:

Хор: Све́те Ти́хий святы́я сла́вы Безсме́ртнаго Отца́ Небе́снаго, Свята́го, Блаже́ннаго, Иису́се Христе́! Прише́дше на за́пад со́лнца, ви́девше свет вече́рний, пое́м Отца́, Сы́на и Свята́го Ду́ха, Бо́га. Досто́ин еси́ во вся времена́ пет бы́ти гла́сы преподо́бными, Сы́не Бо́жий, живо́т дая́й; те́мже мир Тя сла́вит.

Диакон: Во́нмем.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Проки́мен воскре́сный, глас 6:

Диакон: Прему́дрость во́нмем. Проки́мен, глас шесты́й: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся.

Хор: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся. (На каждый стих)

Диакон: Облече́ся Госпо́дь в си́лу, и препоя́сася.

Стих 2: И́бо утверди́ вселе́нную, я́же не подви́жится.

Стих 3: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня, Го́споди, в долготу́ дний.

Диакон: Госпо́дь воцари́ся.

Хор: В ле́поту облече́ся.

Ектения́ сугу́бая:

Диакон: Рцем вси от всея́ души́, и от всего́ помышле́ния на́шего рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Го́споди Вседержи́телю, Бо́же оте́ц на́ших, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Поми́луй нас, Бо́же, по вели́цей ми́лости Твое́й, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды, на каждое прошение)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепископе, или: преосвященнейшем епископе) имярек, и всей во Христе́ бра́тии на́шей.

Еще́ мо́лимся о Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, да ти́хое и безмо́лвное житие́ поживе́м во вся́ком благоче́стии и чистоте́.

Еще́ мо́лимся о блаже́нных и приснопа́мятных созда́телех свята́го хра́ма сего́, и о всех преждепочи́вших отце́х и бра́тиях, зде лежа́щих и повсю́ду, правосла́вных.

Еще́ мо́лимся о ми́лости, жи́зни, ми́ре, здра́вии, спасе́нии, посеще́нии, проще́нии и оставле́нии грехо́в рабо́в Бо́жиих настоя́теля, бра́тии и прихо́жан свята́го хра́ма сего́.

Еще́ мо́лимся о плодонося́щих и доброде́ющих во святе́м и всечестне́м хра́ме сем, тружда́ющихся, пою́щих и предстоя́щих лю́дех, ожида́ющих от Тебе́ вели́кия и бога́тыя ми́лости.

Иерей: Я́ко Ми́лостив и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Сподо́би, Го́споди:

Хор: Сподо́би, Го́споди, в ве́чер сей без греха́ сохрани́тися нам. Благослове́н еси́, Го́споди, Бо́же оте́ц на́ших, и хва́льно и просла́влено и́мя Твое́ во ве́ки. Ами́нь.

Бу́ди, Го́споди, ми́лость Твоя́ на нас, я́коже упова́хом на Тя. Благослове́н еси́, Го́споди, научи́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Влады́ко, вразуми́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Святы́й, просвети́ мя оправда́нии Твои́ми.

Го́споди, ми́лость Твоя́ во век, дел руку́ Твое́ю не пре́зри. Тебе́ подоба́ет хвала́, Тебе́ подоба́ет пе́ние, Тебе́ сла́ва подоба́ет. Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Ектения́ проси́тельная:

Диакон: Испо́лним вече́рнюю моли́тву на́шу Го́сподеви.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Ве́чера всего́ соверше́нна, свя́та, ми́рна и безгре́шна у Го́спода про́сим.

Хор: Пода́й, Го́споди. (На каждое прошение)

Диакон: А́нгела ми́рна, ве́рна наста́вника, храни́теля душ и теле́с на́ших, у Го́спода про́сим.

Проще́ния и оставле́ния грехо́в и прегреше́ний на́ших у Го́спода про́сим.

До́брых и поле́зных душа́м на́шим и ми́ра ми́рови у Го́спода про́сим.

Про́чее вре́мя живота́ на́шего в ми́ре и покая́нии сконча́ти у Го́спода про́сим.

Христиа́нския кончи́ны живота́ на́шего, безболе́знены, непосты́дны, ми́рны и до́браго отве́та на Стра́шнем Суди́щи Христо́ве про́сим.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́, и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Благ и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Бу́ди держа́ва Ца́рствия Твоего́ благослове́на и препросла́влена, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Лития́: (В приходской практике может опускаться)

Стихиры Недели жен-мироносиц, глас 1, самогла́сны:

Стихира: Мироно́сицы жены́, ко гро́бу что приидо́сте?/ Что и́щете жива́го в ме́ртвых?// Воскре́се Госпо́дь, дерза́йте, вопие́т А́нгел.

Стихира: Со стра́хом приидо́ша жены́ на гроб,/ арома́ты те́ло Твое́ пома́зати тща́щияся:/ и сие́ не обре́тше,/ недоумева́хуся друга́ ко друзе́й, не ве́дуще Воскресе́ния./ Но предста́ им А́нгел, и рече́:/ воскре́се Христо́с,// да́руяй нам ве́лию ми́лость.

Стихира: Приидо́ша на гроб Магдали́на,/ и друга́я Мари́я и́щуще Го́спода,/ и А́нгела ви́деша я́ко мо́лнию/ седя́ща на ка́мени, и глаго́люща им:/ что и́щете жива́го с ме́ртвыми?/ Воскре́се, я́коже рече́:/ в Галиле́и Его́ обря́щете./ К Нему́ же возопии́м:// воскресы́й из ме́ртвых, Го́споди сла́ва Тебе́.

Стихира Недели жен-мироносиц, глас 6:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Стихира: Проси́ Ио́сиф те́ло Иису́сово,/ и положи́ е́ в но́вом свое́м гро́бе:/ подоба́ше бо Ему́ из гро́ба,/ я́ко от черто́га проити́./ Сокруши́вый держа́ву сме́рти,/ и отве́рзый врата́ ра́йская челове́ком,// Го́споди сла́ва Тебе́.

Богоро́дичен воскре́сный, глас 6

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Богородичен: Творе́ц и Изба́витель мой, Пречи́стая,/ Христо́с Госпо́дь из Твои́х ложе́сн проше́д,/ в мя оболки́йся,/ пе́рвыя кля́твы Ада́ма свободи́./ Те́мже Ти, Всечи́стая,/ я́ко Бо́жии Ма́тери же и Де́ве,/ вои́стинну вопие́м немо́лчно:/ ра́дуйся а́нгельски, ра́дуйся, Влады́чице,/ предста́тельство и покро́ве,// и спасе́ние душ на́ших.

Диакон: Спаси́, Бо́же, лю́ди Твоя́ и благослови́ достоя́ние Твое́, посети́ мир Твой ми́лостию и щедро́тами, возвы́си рог христиа́н правосла́вных и низпосли́ на ны ми́лости Твоя́ бога́тыя, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и святаго имярек, егоже есть храм и егоже есть день), и всех святы́х. Мо́лим Тя, многоми́лостиве Го́споди, услы́ши нас, гре́шных, моля́щихся Тебе́, и поми́луй нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (40 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о господи́не на́шем преосвяще́ннейшем митрополи́те (или архиепископе, или епископе) имярек и о всем во Христе́ бра́тстве на́шем, и о вся́кой души́ христиа́нстей, скорбя́щей же и озло́бленней, ми́лости Бо́жия и по́мощи тре́бующей; о покрове́нии гра́да сего́, и живу́щих в нем, о ми́ре, и состоя́нии всего́ ми́ра; о благостоя́нии святы́х Бо́жиих церкве́й; о спасе́нии и по́мощи со тща́нием и стра́хом Бо́жиим тружда́ющихся и служа́щих оте́ц и бра́тий на́ших; о оста́вльшихся и во отше́ствии су́щих; о исцеле́нии в не́мощех лежа́щих; о успе́нии, осла́бе, блаже́нней па́мяти и о оставле́нии грехо́в всех преждеотше́дших оте́ц и бра́тий на́ших, зде лежа́щих и повсю́ду правосла́вных; о избавле́нии плене́нных, и о бра́тиях на́ших во слу́жбах су́щих, и о всех служа́щих и служи́вших во святе́м хра́ме сем рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй. (50 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о е́же сохрани́тися гра́ду сему́, и свято́му хра́му сему́, и вся́кому гра́ду и стране́, от гла́да, губи́тельства, тру́са, пото́па, огня́, меча́, наше́ствия иноплеме́нников и междоусо́бныя бра́ни; о е́же ми́лостиву и благоуве́тливу бы́ти благо́му и человеколюби́вому Бо́гу на́шему, отврати́ти вся́кий гнев на ны дви́жимый, и изба́вити ны от належа́щаго и пра́веднаго Своего́ преще́ния и поми́ловати ны.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Диакон: Еще́ мо́лимся и о е́же услы́шати Го́споду Бо́гу глас моле́ния нас, гре́шных, и поми́ловати нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Иерей: Услы́ши ны, Бо́же, Спаси́телю наш, упова́ние всех конце́в земли́ и су́щих в мо́ри дале́че, и ми́лостив, ми́лостив бу́ди, Влады́ко, о гресе́х на́ших, и поми́луй ны. Ми́лостив бо и человеколю́бец Бог еси́, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́, и Сы́ну, и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Влады́ко многоми́лостиве, Го́споди Иису́се Христе́, Бо́же наш, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и святаго имярек, егоже есть храм и егоже есть день), и всех святы́х. благоприя́тну сотвори́ моли́тву на́шу, да́руй нам оставле́ние прегреше́ний на́ших, покры́й нас кро́вом крилу́ Твое́ю, отжени́ от нас вся́каго врага́ и супоста́та, умири́ на́шу жизнь. Го́споди, поми́луй нас и мир Твой, и спаси́ ду́ши на́ша, я́ко благ и человеколю́бец.

Хор: Ами́нь.

Стихи́ры на стихо́вне:

Стихира воскресная, глас 2:

Стихира: Воскресе́ние Твое́, Христе́ Спа́се,/ всю просвети́ вселе́нную,/ и призва́л еси́ Твое́ созда́ние,// Всеси́льне Го́споди, сла́ва Тебе́.

Стихиры Пасхи, глас 5:

Стих: Да воскре́снет Бог,// и расточа́тся врази́ Его́.

Стихира: Па́сха/ свяще́нная нам днесь показа́ся;/ Па́сха но́ва свята́я;/ Па́сха та́инственная;/ Па́сха всечестна́я./ Па́сха Христо́с Изба́витель;/ Па́сха непоро́чная;/ Па́сха вели́кая;/ Па́сха ве́рных./ Па́сха две́ри ра́йския нам отверза́ющая.// Па́сха всех освяща́ющая ве́рных.

Стих: Я́ко исчеза́ет дым,// да исче́знут.

Стихира: Прииди́те/ от виде́ния жены́ благове́стницы,/ и Сио́ну рцы́те:/ приими́/ от нас ра́дости благове́щения, Воскресе́ния Христо́ва:/ красу́йся, лику́й/ и ра́дуйся, Иерусали́ме,/ Царя́ Христа́ узре́в из гро́ба,// я́ко жениха́ происходя́ща.

Стих: Та́ко да поги́бнут гре́шницы от Лица́ Бо́жия,// а пра́ведницы да возвеселя́тся.

Стихира: Мироно́сицы жены́,/ у́тру глубоку́,/ предста́вша гро́бу Живода́вца,/ обрето́ша А́нгела/ на ка́мени седя́ща,/ и той провеща́в им,/ си́це глаго́лаше:/ что и́щете Жива́го с ме́ртвыми?/ Что пла́чете Нетле́ннаго во тли?// Ше́дше, пропове́дите ученико́м Его́.

Стих: Сей день, его́же сотвори́ Госпо́дь,// возра́дуемся и возвесели́мся в онь.

Стихира: Па́сха кра́сная,/ Па́сха, Госпо́дня Па́сха!/ Па́сха всечестна́я/ нам возсия́. Па́сха,/ ра́достию друг дру́га обы́мем./ О Па́сха!/ Избавле́ние ско́рби,/ и́бо из гро́ба днесь,/ я́ко от черто́га/ возсия́в Христо́с,/ жены́ ра́дости испо́лни, глаго́ля:// пропове́дите апо́столом.

Стихира Недели жен-мироносиц, глас 5:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Стихира: Тебе́, оде́ющагося све́том я́ко ри́зою,/ снем Ио́сиф с Дре́ва с Никоди́мом,/ и ви́дев ме́ртва на́га непогребе́нна,/ благосе́рдный плач восприи́м,/ рыда́я глаго́лаше:/ увы́ мне, сладча́йший Иису́се!/ Его́же вма́ле со́лнце на Кресте́ ви́сима узре́вше,/ мра́ком облага́шеся,/ и земля́ стра́хом колеба́шеся,/ и раздира́шеся церко́вная заве́са:/ но се ны́не ви́жду Тя,/ мене́ ра́ди во́лею подъе́мша смерть./ Ка́ко погребу́ Тя Бо́же мой?/ Или́ ка́ко плащани́цею обвию́?/ Ко́има ли рука́ма прикосну́ся нетле́нному Твоему́ Те́лу?/ Или́ ки́я пе́сни воспою́ Твоему́ исхо́ду, Ще́дре?/ Велича́ю Стра́сти Твоя́,/ песносло́влю и погребе́ние Твое́, со Воскресе́нием, зовы́й:// Го́споди, сла́ва Тебе́.

Стихира Пасхи, глас 5:

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Стихира: Воскресе́ния день,/ и просвети́мся торжество́м,/ и друг дру́га обы́мем./ Рцем бра́тие,/ и ненави́дящим нас,/ прости́м вся Воскресе́нием,/ и та́ко возопии́м:/ Христо́с воскре́се из ме́ртвых,/ сме́ртию смерть попра́в,// и су́щим во гробе́х живо́т дарова́в. [2]

Моли́тва свято́го Симео́на Богоприи́мца:

Хор: Ны́не отпуща́еши раба́ Твоего́, Влады́ко,/ по глаго́лу Твоему́, с ми́ром;/ я́ко ви́деста о́чи мои́ спасе́ние Твое́,/ е́же еси́ угото́вал пред лице́м всех люде́й,/ свет во открове́ние язы́ков,// и сла́ву люде́й Твои́х Изра́иля.

Трисвято́е по О́тче наш:

Чтец: Святы́й Бо́же, Святы́й Кре́пкий, Святы́й Безсме́ртный, поми́луй нас. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Пресвята́я Тро́ице, поми́луй нас; Го́споди, очи́сти грехи́ на́ша; Влады́ко, прости́ беззако́ния на́ша; Святы́й, посети́ и исцели́ не́мощи на́ша, и́мене Твоего́ ра́ди.

Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

О́тче наш, И́же еси́ на Небесе́х, да святи́тся и́мя Твое́, да прии́дет Ца́рствие Твое́, да бу́дет во́ля Твоя́, я́ко на Небеси́ и на земли́. Хлеб наш насу́щный даждь нам днесь; и оста́ви нам до́лги на́ша, я́коже и мы оставля́ем должнико́м на́шим; и не введи́ нас во искуше́ние, но изба́ви нас от лука́ваго.

Иерей: Я́ко Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Тропа́рь, глас 4:

Хор: Богоро́дице Де́во, ра́дуйся,/ Благода́тная Мари́е, Госпо́дь с Тобо́ю:/ благослове́на Ты в жена́х/ и благослове́н Плод чре́ва Твоего́,// я́ко Спа́са родила́ еси́ душ на́ших. (Трижды)

Благослове́ние хле́бов:

Диакон: Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Иерей: Го́споди Иису́се Христе́ Бо́же наш, благослови́вый пять хле́бов и пять ты́сящ насы́тивый, Сам благослови́ и хле́бы сия́, пшени́цу, вино́ и еле́й; и умно́жи сия́ во гра́де сем и во всем ми́ре Твое́м; и вкуша́ющия от них ве́рныя освяти́. Я́ко Ты еси́ благословля́яй и освяща́яй вся́ческая, Христе́ Бо́же наш, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, со Безнача́льным Твои́м Отце́м и Всесвяты́м и Благи́м и Животворя́щим Твои́м Ду́хом, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь. Бу́ди И́мя Госпо́дне благослове́но от ны́не и до ве́ка. (Трижды)

Псало́м 33:

Хор: Благословлю́ Го́спода на вся́кое вре́мя,/ вы́ну хвала́ Его́ во усте́х мои́х./ О Го́споде похва́лится душа́ моя́,/ да услы́шат кро́тции, и возвеселя́тся./ Возвели́чите Го́спода со мно́ю,/ и вознесе́м И́мя Его́ вку́пе./ Взыска́х Го́спода, и услы́ша мя,/ и от всех скорбе́й мои́х изба́ви мя./ Приступи́те к Нему́, и просвети́теся,/ и ли́ца ва́ша не постыдя́тся./ Сей ни́щий воззва́, и Госпо́дь услы́ша и,/ и от всех скорбе́й его́ спасе́ и./ Ополчи́тся А́нгел Госпо́день о́крест боя́щихся Его́,/ и изба́вит их./ Вкуси́те и ви́дите, я́ко благ Госпо́дь:/ блаже́н муж, и́же упова́ет Нань./ Бо́йтеся Го́спода, вси святи́и Его́,/ я́ко несть лише́ния боя́щимся Его́./ Бога́тии обнища́ша и взалка́ша:/ взыска́ющии же Го́спода// не лиша́тся вся́каго бла́га.

Иерей: Благослове́ние Госпо́дне на вас, Того́ благода́тию и человеколю́бием, всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Хор: Христо́с воскре́се из ме́ртвых,/ сме́ртию смерть попра́в// и су́щим во гробе́х живо́т дарова́в. (Трижды)

У́треня

Шестопса́лмие:

Сла́ва в вы́шних Бо́гу, и на земли́ мир, в челове́цех благоволе́ние. (Трижды)

Го́споди, устне́ мои́ отве́рзеши, и уста́ моя́ возвестя́т хвалу́ Твою́. (Дважды)

Псало́м 3:

Чтец: Го́споди, что ся умно́жиша стужа́ющии ми? Мно́зи востаю́т на мя, мно́зи глаго́лют души́ мое́й: несть спасе́ния ему́ в Бо́зе его́. Ты же, Го́споди, Засту́пник мой еси́, сла́ва моя́ и вознося́й главу́ мою́. Гла́сом мои́м ко Го́споду воззва́х, и услы́ша мя от горы́ святы́я Своея́. Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя. Не убою́ся от тем люде́й, о́крест напа́дающих на мя. Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой, я́ко Ты порази́л еси́ вся вражду́ющия ми всу́е: зу́бы гре́шников сокруши́л еси́. Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя.

Псало́м 37:

Го́споди, да не я́ростию Твое́ю обличи́ши мене́, ниже́ гне́вом Твои́м нака́жеши мене́. Я́ко стре́лы Твоя́ унзо́ша во мне, и утверди́л еси́ на мне ру́ку Твою́. Несть исцеле́ния в пло́ти мое́й от лица́ гне́ва Твоего́, несть ми́ра в косте́х мои́х от лица́ грех мои́х. Я́ко беззако́ния моя́ превзыдо́ша главу́ мою́, я́ко бре́мя тя́жкое отяготе́ша на мне. Возсмерде́ша и согни́ша ра́ны моя́ от лица́ безу́мия моего́. Пострада́х и сляко́хся до конца́, весь день се́туя хожда́х. Я́ко ля́двия моя́ напо́лнишася поруга́ний, и несть исцеле́ния в пло́ти мое́й. Озло́блен бых и смири́хся до зела́, рыка́х от воздыха́ния се́рдца моего́. Го́споди, пред Тобо́ю все жела́ние мое́ и воздыха́ние мое́ от Тебе́ не утаи́ся. Се́рдце мое́ смяте́ся, оста́ви мя си́ла моя́, и свет о́чию мое́ю, и той несть со мно́ю. Дру́зи мои́ и и́скреннии мои́ пря́мо мне прибли́жишася и ста́ша, и бли́жнии мои́ отдале́че мене́ ста́ша и нужда́хуся и́щущии ду́шу мою́, и и́щущии зла́я мне глаго́лаху су́етная и льсти́вным весь день поуча́хуся. Аз же я́ко глух не слы́шах и я́ко нем не отверза́яй уст свои́х. И бых я́ко челове́к не слы́шай и не имы́й во усте́х свои́х обличе́ния. Я́ко на Тя, Го́споди, упова́х, Ты услы́шиши, Го́споди Бо́же мой. Я́ко рех: да не когда́ пора́дуют ми ся врази́ мои́: и внегда́ подвижа́тися нога́м мои́м, на мя велере́чеваша. Я́ко аз на ра́ны гото́в, и боле́знь моя́ предо мно́ю есть вы́ну. Я́ко беззако́ние мое́ аз возвещу́ и попеку́ся о гресе́ мое́м. Врази́ же мои́ живу́т и укрепи́шася па́че мене́, и умно́жишася ненави́дящии мя без пра́вды. Воздаю́щии ми зла́я возблага́я оболга́ху мя, зане́ гоня́х благосты́ню. Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Псало́м 62:

Бо́же, Бо́же мой, к Тебе́ у́тренюю, возжада́ Тебе́ душа́ моя́, коль мно́жицею Тебе́ плоть моя́, в земли́ пу́сте и непрохо́дне, и безво́дне. Та́ко во святе́м яви́хся Тебе́, ви́дети си́лу Твою́ и сла́ву Твою́. Я́ко лу́чши ми́лость Твоя́ па́че живо́т, устне́ мои́ похвали́те Тя. Та́ко благословлю́ Тя в животе́ мое́м, о и́мени Твое́м воздежу́ ру́це мои́. Я́ко от ту́ка и ма́сти да испо́лнится душа́ моя́, и устна́ма ра́дости восхва́лят Тя уста́ моя́. А́ще помина́х Тя на посте́ли мое́й, на у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́. Ти́и же всу́е иска́ша ду́шу мою́, вни́дут в преиспо́дняя земли́, предадя́тся в ру́ки ору́жия, ча́сти ли́совом бу́дут. Царь же возвесели́тся о Бо́зе, похва́лится всяк клены́йся Им, я́ко загради́шася уста́ глаго́лющих непра́ведная.

На у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Го́споди поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Псало́м 87:

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́, я́ко испо́лнися зол душа́ моя́, и живо́т мой а́ду прибли́жися. Привмене́н бых с низходя́щими в ров, бых я́ко челове́к без по́мощи, в ме́ртвых свобо́дь, я́ко я́звеннии спя́щии во гро́бе, и́хже не помяну́л еси́ ктому́, и ти́и от руки́ Твоея́ отринове́ни бы́ша. Положи́ша мя в ро́ве преиспо́днем, в те́мных и се́ни сме́ртней. На мне утверди́ся я́рость Твоя́, и вся во́лны Твоя́ наве́л еси́ на мя. Уда́лил еси́ зна́емых мои́х от мене́, положи́ша мя ме́рзость себе́: пре́дан бых и не исхожда́х. О́чи мои́ изнемого́сте от нищеты́, воззва́х к Тебе́, Го́споди, весь день, возде́х к Тебе́ ру́це мои́. Еда́ ме́ртвыми твори́ши чудеса́? Или́ вра́чеве воскреся́т, и испове́дятся Тебе́? Еда́ пове́сть кто во гро́бе ми́лость Твою́, и и́стину Твою́ в поги́бели? Еда́ позна́на бу́дут во тьме чудеса́ Твоя́, и пра́вда Твоя́ в земли́ забве́нней? И аз к Тебе́, Го́споди, воззва́х и у́тро моли́тва моя́ предвари́т Тя. Вску́ю, Го́споди, отре́еши ду́шу мою́, отвраща́еши лице́ Твое́ от мене́? Нищ есмь аз, и в труде́х от ю́ности моея́; возне́с же ся, смири́хся, и изнемого́х. На мне преидо́ша гне́ви Твои́, устраше́ния Твоя́ возмути́ша мя, обыдо́ша мя я́ко вода́, весь день одержа́ша мя вку́пе. Уда́лил еси́ от мене́ дру́га и и́скренняго, и зна́емых мои́х от страсте́й.

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́.

Псало́м 102:

Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и вся вну́тренняя моя́ и́мя свя́тое Его́. Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и не забыва́й всех воздая́ний Его́, очища́ющаго вся беззако́ния твоя́, исцеля́ющаго вся неду́ги твоя́, избавля́ющаго от истле́ния живо́т твой, венча́ющаго тя ми́лостию и щедро́тами, исполня́ющаго во благи́х жела́ние твое́: обнови́тся я́ко о́рля ю́ность твоя́. Творя́й ми́лостыни Госпо́дь, и судьбу́ всем оби́димым. Сказа́ пути́ Своя́ Моисе́ови, сыново́м Изра́илевым хоте́ния Своя́: Щедр и Ми́лостив Госпо́дь, Долготерпели́в и Многоми́лостив. Не до конца́ прогне́вается, ниже́ в век вражду́ет, не по беззако́нием на́шим сотвори́л есть нам, ниже́ по грехо́м на́шим возда́л есть нам. Я́ко по высоте́ небе́сней от земли́, утверди́л есть Госпо́дь ми́лость Свою́ на боя́щихся Его́. Ели́ко отстоя́т восто́цы от за́пад, уда́лил есть от нас беззако́ния на́ша. Я́коже ще́дрит оте́ц сы́ны, уще́дри Госпо́дь боя́щихся Его́. Я́ко Той позна́ созда́ние на́ше, помяну́, я́ко персть есмы́. Челове́к, я́ко трава́ дни́е его́, я́ко цвет се́льный, та́ко оцвете́т, я́ко дух про́йде в нем, и не бу́дет, и не позна́ет ктому́ ме́ста своего́. Ми́лость же Госпо́дня от ве́ка и до ве́ка на боя́щихся Его́, и пра́вда Его́ на сыне́х сыно́в, храня́щих заве́т Его́, и по́мнящих за́поведи Его́ твори́ти я́. Госпо́дь на Небеси́ угото́ва Престо́л Свой, и Ца́рство Его́ все́ми облада́ет. Благослови́те Го́спода вси А́нгели Его́, си́льнии кре́постию, творя́щии сло́во Его́, услы́шати глас слове́с Его́. Благослови́те Го́спода вся Си́лы Его́, слуги́ Его́, творя́щии во́лю Его́. Благослови́те Го́спода вся дела́ Его́, на вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

На вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

Псало́м 142:

Го́споди, услы́ши моли́тву мою́, внуши́ моле́ние мое́ во и́стине Твое́й, услы́ши мя в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м, я́ко не оправди́тся пред Тобо́ю всяк живы́й. Я́ко погна́ враг ду́шу мою́, смири́л есть в зе́млю живо́т мой, посади́л мя есть в те́мных, я́ко ме́ртвыя ве́ка. И уны́ во мне дух мой, во мне смяте́ся се́рдце мое́. Помяну́х дни дре́вния, поучи́хся во всех де́лех Твои́х, в творе́ниих руку́ Твое́ю поуча́хся. Возде́х к Тебе́ ру́це мои́, душа́ моя́, я́ко земля́ безво́дная Тебе́. Ско́ро услы́ши мя, Го́споди, исчезе́ дух мой, не отврати́ лица́ Твоего́ от мене́, и уподо́блюся низходя́щим в ров. Слы́шану сотвори́ мне зау́тра ми́лость Твою́, я́ко на Тя упова́х. Скажи́ мне, Го́споди, путь во́ньже пойду́, я́ко к Тебе́ взях ду́шу мою́. Изми́ мя от враг мои́х, Го́споди, к Тебе́ прибего́х. Научи́ мя твори́ти во́лю Твою́, я́ко Ты еси́ Бог мой. Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву. И́мене Твоего́ ра́ди, Го́споди, живи́ши мя, пра́вдою Твое́ю изведе́ши от печа́ли ду́шу мою́. И ми́лостию Твое́ю потреби́ши враги́ моя́ и погуби́ши вся стужа́ющия души́ мое́й, я́ко аз раб Твой есмь.

Услы́ши мя, Го́споди, в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м.

Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

После Шестопсалмия