«Христианин в современном обществе». Николай Бреев

У нас в гостях был директор издательства «Никея» Николай Бреев.

Мы говорили с нашим гостем о том, что для его значит быть христианином в современном обществе.

---

И. Цуканов 

— Добрый вечер, дорогие друзья! Это «Вечер воскресенья» на Светлом радио. В студии моя коллега Кира Лаврентьева. 

К. Лаврентьева 

— Здравствуйте! И Игорь Цуканов. 

И. Цуканов 

— Сегодня у нас в гостях сооснователь и директор издательства «Никея» Николай Бреев. Николай, здравствуйте! 

Н. Бреев 

— Добрый вечер! 

И. Цуканов 

— Как обычно, по воскресеньям мы говорим на тему «Христианин и общество», обсуждаем, как христианин может взаимодействовать с людьми, которые пока еще ищут свой путь в Церковь, и как-то вот свидетельствовать о Христе. Но вот, Николай, Вы – сын известного московского священника, отца Георгия Бреева, который является духовником Западного викариатства, настоятелем храма Рождества Пресвятой Богородицы в Крылатском, то есть Вы из священнической семьи. И вот первое, о чем хотелось спросить: Вы же, когда, например, пошли в школу, наверняка, столкнулись с какой-то совершенно другой средой? То есть не с теми традициями, к которым Вы привыкли? 

Н. Бреев 

— (Смеется.) Ну, видите ли, есть православные школы. Я как раз учился в одной из таких. Поэтому все было очень органично!  

И. Цуканов 

— А, то есть Вы как раз в эту среду так резко-то и не входили?  

Н. Бреев 

— Да, да. Да, мой такой скачок был как раз из этой среды в МГУ, ну и, соответственно, вот здесь был некий такой вот водораздел.  

И. Цуканов 

— Вот хотелось спросить, как этот водораздел Вы прошли, насколько это было сложно.  

Н. Бреев 

— Ну, Вы знаете, просто есть разные традиции внутри православия. И вот та традиция, которой каким-то образом следует мой папа, мой отец, это не исключение из общества... Вот если я – сын священника и, действительно, значит... Раньше как, в XIX веке, было – что сословие, и я, значит, должен стать тоже священником и так далее, - конечно, не так. И здесь наша семья была, конечно, включена в общество абсолютно, и мы – ребята, православная гимназия, но все равно мы общаемся со сверстниками. Мы, там, ходим на футбольные матчи, мы... Ну, в общем, обычная такая ребяческая, школьная жизнь, дальше также, в принципе, органичная студенческая. То есть это не гетто какое-то закрытое, и, соответственно, Церковь – это не какое-то, знаете, ну, скажем, закрытое, огороженное место, где...  

И. Цуканов 

— Сословие опять.  

Н. Бреев 

— ...ну, да-да-да, какой-то островок, где есть Бог, а вот вне церковной ограды – все. Соответственно, там нет ни духовности, ни Бог не присутствует, ни каким-то образом... Поэтому такое вот искусственное деление – оно как-то несвойственно было, наверное, нашей семье, и в этом плане все было без проблем, в принципе. 

И. Цуканов 

— А Вы сказали, что все-таки в МГУ какой-то водораздел Вы почувствовали.  

Н. Бреев 

— Да, ну, в плане, что из некоего такого православного сообщества я просто вышел в какой-то светский вуз. И, кстати, в этом плане тоже это был совет моего отца – идти именно в светский вуз. То есть, конечно, как любой священник, он надеется, что его сын последует его стопам, как любой врач заслуженный надеется, что его сын будет врачом. Ну, это вообще нормально, да?  

И. Цуканов 

— Ну, он любит свою работу или служение и поэтому желает... 

Н. Бреев 

— Он любит, он, наверное, видит, что что-то может передать, какой-то опыт, который накопил, и так далее. Но вот он сказал: «Слушай, обязательно надо светское образование, тебе обязательно надо прежде, чем... даже если ты решишь когда-нибудь быть священником, тебе нужно пройти некий опыт, прожить какую-то жизнь. Чтобы ты мог говорить и мог, ну, просто быть священником, исходя из некоего собственного опыта проживания жизни, а не по книжкам. Это вот его была такая концепция. Ну вот, собственно, так... 

К. Лаврентьева 

— Николай, а задумывались ли Вы о священстве?  

Н. Бреев 

— Нет, конечно, задумывался много раз. И, более того, были тоже какие-то такие моменты, когда я думал: «Может быть, вот здесь вот?». Но потом духовные люди говорили: «Знаешь, просто ты хочешь сейчас убежать от тех проблем и от тех вызовов, которые ставит тебе твоя профессия в данный момент, ты просто хочешь, условно говоря, полегче. Тебе кажется, что «вот здесь у меня чего-то не очень хорошо получается, ну, пойду-ка я вот так». А призыва, как вот очень часто говорят священники и, в частности, мой отец, когда он понял, что только здесь его путь, только здесь действительно максимально его реализация как человека и как христианина в священстве, может быть, такого пока Бог мне не дал чувства. Может быть... Я надеюсь, что Он мне это даст, потому что, ну, как-то, может быть, интуитивно что-то я тоже каким-то образом... Но, в общем... Опять же, как Бог даст! 

К. Лаврентьева 

— Николай, в одном из интервью Вы сказали: «В какой-то момент, особенно в детском возрасте, приходит ощущение привычки, когда теряется смысл и кажется, что Церковь – просто социокультурная среда, в которую я помещен. И ведь действительно, ребенок – ну, практически каждый ребенок из верующей семьи – переживает подобный кризис, а особенно дети священников. Им как-то все равно труднее приходится. И после того, как Вы на какой-то момент жизни подумали, что Церковь – это просто социокультурная среда, не больше, как вообще в этот момент складывалась Ваша жизнь, и как Вы вышли из этого? 

Н. Бреев 

— Ну, такие сложные слова... Конечно, когда я был ребенком, я так не думал, в таких категориях! (Смеется.) Это я уже сейчас просто... Ну, ребенком, подростком, да? Философствовать меня уже в МГУ научили, а до этого я, в принципе, был достаточно таким... как это сказать... парнем, который, наверное, не очень сильно задумывался, что, зачем и как, просто следовал как бы течению жизни. (Смеется.) А вот сейчас оглядываюсь назад и понимаю, что, ну, некая привычка была. То есть тогда это, в принципе, была привычка – и привычка, хорошо. Ввиду всего, что происходит в моей жизни, была и Церковь. Да, она была, может быть, более выделенная, но все-таки некой осознанности, углубления такого, да... Для меня вообще вопрос, возможно ли это в подростковом возрасте, возможно ли... Я не понимаю пока, честно сказать. У меня ощущение, что вера и ну вот некое такое осознанное отношение ко Христу, к Церкви, к своему христианству возможны только тогда, когда жизнь ставит уже какие-то серьезные вопросы, ты уже что-то прожил, ты уже попробовал какой-то вот, ну, скажем, свой путь, набил каких-то шишек, и дальше ты начинаешь быть более открытым к тому, что тебе говорит Бог и к тому, что тебе говорит Церковь. Вот как-то так.  

К. Лаврентьева 

— Для Вас путь христианина – это легкий путь? 

Н. Бреев 

— На самом деле, что считать легкость, а что считать тяжестью? Христос говорит, что «иго мое благо и бремя мое легко есть»... 

К. Лаврентьева 

— «...благо и бремя мое...»... 

Н. Бреев 

— И для меня в этом смысле христианство всегда было именно, ну, такого рода. То есть христианство всегда для меня было даром, а не отягощением дополнительным. Христианство всегда было для меня, ну, как бы возможностью, потенциалом, но не неким концом. Потому что если мы посмотрим на то, что есть жизнь, жизнь – это есть развитие. Мы смотрим, что ребенок рождается, учится, развивается, следует какой-то динамике жизни, заложенной и на биологическом уровне, и психика развивается. Если мы посмотрим на природу, там то же самое – из маленького семечка и росточка потом маленькое деревце, потом большой дуб. И вот, ну, как бы жизнь – это всегда динамика. Если Христос говорит, что «Я есть Путь и Я есть Истинная Жизнь», то для меня всегда было такое восприятие, что христианство – это жизнь, которая с преизбытком тоже, как в пасхальных песнопениях поется. Жизнь жительствует, и жизнь побеждает смерть. Жизнь, побеждающая какие-то препятствия... Вот для меня... Поэтому, отвечая на Ваш вопрос, «христианство как бремя» - мне такой подход не близок, и читая, вчитываясь в Евангелие, в святых отцов, я этого не вижу. Очень часто, знаете, бывает так, что мы читаем святых отцов, и смотрим на подвиги, и смотрим на образ жизни, который они вели, и у нас просто такой шок зачастую бывает: «Ничего себе! Как они себя самоуничижали! Как они себя лишали!». То есть для нас кажется, что это какое-то просто постоянное издевательство над собой.  

К. Лаврентьева 

— Самоистязание. 

Н. Бреев 

— Да. Но на самом-то деле ведь, когда ты читаешь и вчитываешься, и за буквами дух чувствуешь, ты понимаешь, что это делали люди в радости. То есть это рождалось от бьющей через край любви к Богу. То есть это какой-то другой, что ли, уровень сознания, чем у нас. У нас, знаете, такое сознание недостатка, а у них было сознание преизбытка. И, соответственно, они как бы делились тем, что у них было, Они отдавали это Богу – они отдавали время, они отдавали какие-то свои возможности, чтобы как бы больше приблизиться через эту любовь. Вот это немножко другая, совсем другая point of view, другая точка... ну, взгляд как бы. И мне кажется, что здесь это надо всегда... ну, как бы понимать.  

К. Лаврентьева 

— Почему я задала этот вопрос? Просто очень хочется понять, где Вы для себя нашли ту грань между крестоношением – «возьми свой Крест и неси» и благостью Христова ига, о котором говорится в Евангелии.  

Н. Бреев 

— Ну, просто ты не можешь обойти какие-то вещи, которые ставит перед тобой жизнь. То есть непринятие жизни, непринятие того, что к тебе приходит, будь то какое-то неприятное событие или какое-то неприятное дело, либо какая-то болезнь или какая-то там утрата или испытание, вот неприятие этого, ну, в какой-то степени есть непринятие воли Божьей. И в этом смысле, мне здесь, кажется, очень близко вот то, о чем Вы говорите, - ну, опять же, вот для меня близок такой взгляд, что крест – это не то, что я добровольно на себя беру и несу, это некая гордость в этом есть («ну-ка, я сейчас вот возьму и понесу»), а жизнь сама тебе дает некие ситуации, которые требуют твоего, ну, напряжения, какой-то жертвы, требует включенности, труда, молитвы – ну, разных каких-то твоих действий. И в этом смысле вот это ну как бы и есть некий крест. Но, опять же, если мы воспринимаем себя как людей, которые способны нести крест, мне кажется, это достаточно самонадеянно, и, если говорить лично, про меня, где вот этот баланс, я просто понимаю, что есть жизнь, есть вызовы, есть проблемы, и постепенно, постепенно я стараюсь их решить. Где-то я могу ошибиться, где-то мне может не хватить сил, где-то я призываю Бога войти в мою жизнь и помочь, потому что я не справляюсь. Где-то я беру инициативу на себя и, соответственно, где-то в результате этой инициативы все благополучно складывается, где-то это было без благословения, и получается что-то вот... Божье благословение... получается что-то криво, да? Но воспринимать это как крест... Еще есть такая тема у святых отцов, как терпение скорбей. Да, это одна из тоже таких духовных ну как бы практик, которые очень важны для христианина. Но это все, мне кажется, одно – это принятие жизни, да? То есть не самому себе выдумывать какие-то проблемы дополнительные... Если по-честному взглянуть на жизнь каждого человека, у каждого найдется масса проблем, ну куча просто. Просто некоторые от одних проблем уходят, и, соответственно, уйдя от этих проблем, они начинают еще дополнительный какой-то искать для себя крест – ну, вот в этой концепции, да? Что «я должен взять свой крест». Но подожди, ты ушел от того, что тебе принесла жизнь.  

И. Цуканов 

— Предложил Господь.  

Н. Бреев 

— Да, предложил Господь через жизнь. И теперь ищешь дополнительных каких-то нагрузок? Ну тогда получается некое своеволие. Может быть, здесь не все так просто, как звучит в радиоэфире, но вот примерная такая вот какая-то грань для меня.  

И. Цуканов 

— Но все равно бывают ситуации, когда человеку нужно что-то решать, да? Вот он встал на каком-то таком перекрестке, как у Вас было, например, когда Вы поступали в МГУ или когда Вы создавали издательство «Никея» вместе с Владимиром Лучаниновым  в 2008 году. И вот мне интересно спросить, как Вы вообще пришли к мысли, что... ну вот как Вы принимали решения на этих перекрестках – что «вот здесь я иду не в семинарию, а в МГУ», «здесь я занимаюсь не чем-то вот таким, а, допустим, создаю... занимаюсь книгоизданием»?  

Н. Бреев 

— Ну... Я просто слушал, наверное, скорее всего. То есть в этих ситуациях слушал отца и думал: «Так, хорошо. Что я могу в этой ситуации предложить, какую альтернативу я могу предложить?». Альтернативы не было. В принципе, филология и слово, и профиль, связанный с гуманитарными науками, было в школе для меня естественен. Ну, вот, собственно, как-то просто послушался, условно говоря. А в ситуации с издательством что-то похожее – то есть Господь соединил двух людей. Мы встретились и подумали: «А что мы можем? А что вот необходимо, возможно, да?». Во-первых, что мы можем, то есть какие у нас есть таланты? соответственно, где мы их можем приложить? Вот ближайшая такая зона нашего развития возможного, фантазии, да? И действительно все как-то органично сложилось. В первое время – понятно, что мы сами книжки таскали в сумках, ездили по храмам, по магазинам, то есть все это так было достаточно... Прошли путь самого такого начального старта... 

К. Лаврентьева 

— В гостях у радио «Вера» Николай Брбеев, директор и сооснователь издательства «Никея». Николай, но сейчас, в век, когда информационные технологии просто захватывают нас всех, бумажная книга – это уже такая прямо редкость и диковинка. Я понимаю, что этот вопрос очень часто Вам задают, но просто  не задать его тоже не могу: как сейчас выживать издательствам, тем более, православным издательствам, где довольно узкая, такая специфическая сфера книгоиздания? Как выживать, что делать? 

Н. Бреев 

— Ну, книга, наверное, остается диковинкой в связи с тем, что есть некая информационная заполненность, или даже такой некий переизбыток. И, плюс, знаете, когда мы пытались понять, где, в каких сегментах сокращается книжное чтение, а где оно продолжается, а может быть даже, наращивает обороты, мы поняли, что там, где перед людьми стоят серьезные задачи, будь то профессиональные, будь то по личностному росту, будь то какие-то другие, которые требуют от тебя развития и получения новых знаний и так далее, до сих пор нет никакого аналога книгам. И в этом смысле, если мы посмотрим на сегмент литературы по личностному развитию, по психологии и по бизнесу, то он не падает. В этом отношении он чувствует себя достаточно стабильно. Падает литература какая? Художественная. Падает литература, которая выполняла функцию развлекаловки – то есть когда у меня есть свободное время, и мне нужно просто его каким-то образом убить. Пусть даже, ну, как бы это там русская художественная классика какая-нибудь, но все равно это эстетическое наслаждение. Для деловых людей зачастую это уже просто... 

И. Цуканов 

— ...роскошь.  

Н. Бреев 

— ...роскошь, да-да-да. А, соответственно, те, кто просто читал книжки как некую полную такую развлекаловку, вот эта категория вообще в принципе уходит. Потому что посмотрите, какая конкуренция – сериалы, YouTube и так далее. То есть огромное количество возможностей, более ярко, быстро, без труда получить информацию, впечатления, эмоцию какую-то, наслаждение – и в этом плане, конечно, книга проигрывает.  

К. Лаврентьева 

— На самом деле, мы с мужем – фанаты книг бумажных, и детей к этому приучаем, поэтому для меня вот лично такой острой проблемы не стоит. И, что удивительно, без лишней похвальбы могу сказать, что как только я начинаю думать: «Вот, что-то на православном рынке давно не было никаких новинок», «Никея» начинает выходить на какой-то другой уровень. Правда, это как бы не похвала, это чисто прямо вот... от чистого сердца. Причем, Вы одни из первых начали издавать книги Виктора Франкла, которые сейчас особенно становятся популярными. Сейчас его книги становится на всех прилавках – о логотерапии, его известной теории. Напомню, Виктор Франкл - это известный психолог, психиатр, психотерапевт, который прошел Освенцим и потом помог очень большому количеству людей путем психотерапии. Вот. И в чем мой вопрос – как Вы находите, как Вы ловите вот эту волну новую книжных новинок, куда выйти, куда пойти? 

Н. Бреев 

— Ну, по-разному. Здесь есть некий такой наш исторический профиль. Это, в первую очередь, конечно, книги о том, каким образом христианину действительно быть, жить и развиваться в современном мире. Ну, и, соответственно, решение этой задачи – оно может пролегать и в области психологии, оно может пролегать и в области начитанности по богословию, изучения Священного Писания и, соответственно, молитвенной практики, аскетической практики. И здесь, просто исходя из неких потребностей, которые встают перед православным человеком сегодня, мы и формируем свою издательскую линейку. Что касается поиска, то по-разному, опять же, но есть некие имена уже известные, есть некие перспективные имена, которые, естественно, мы... как бы держим галочку, и, соответственно, мы активно с ними работаем. Есть новые какие-то тренды. Ну, например, в том же Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) просто бум такого творческого писательского запала, и там есть много, конечно, не очень качественных текстов, но есть очень много качественных текстов и авторов, которые потенциально могут и в книжном формате быть интересны и принести некую пользу.  

К. Лаврентьева 

— У Вас есть время вот так их искать в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)?  

Н. Бреев 

— Ну, я это не делаю как свою обязанность...  

К. Лаврентьева 

— ...ценность(цель?). 

Н. Бреев 

— Да. Потому что у нас есть редакторы, ведущие редакторы, у нас замечательная команда. И вообще, «Никея» - это такая моя большая-большая любовь и счастье. Поэтому когда я хочу быть немножко более счастливым, то я сам занимаюсь поиском! Вот. Ну, и, плюс, я просто сам что-то читаю там, меня что-то самого интересует, и оттуда тоже очень много приходит, ну, каких-то идей, имен, ну, и так далее.  

И. Цуканов 

— Сразу несколько вопросов у меня родилось. Ну вот первый: Вы начали говорить о том, что не падает спрос на те книжки, в которых содержится какое-то такое утилитарное зерно – психология, там, бизнес, личностное развитие... Я бы сюда добавил воспитание детей, наверняка... 

Н. Бреев 

— Да-да-да.  

И. Цуканов 

— Ну, а как обстоит дело с вот этой вот религиозной литературой? И не случайно ли... Ведь «Никея» в свое время была таким первопроходцем на рынке такой психологической религиозной литературы, если можно так выразиться, да? Вот не случайно ли Вы двинулись в сторону вот этой психологии, да? Потому что, действительно, людям, видимо, эта тема как-то интересна, и это они готовы покупать. Значит ли это, что они не готовы покупать так вот... ну, религиозную литературу в прямом как бы смысле слова? Или нельзя так сказать?  

Н. Бреев 

— Ну... Нет, конечно, готовы. И, на самом деле, просто такое восприятие религиозной литературы как нечто, что отделено от утилитарных проблем и задач человека, оно каким-то образом, наверное, сейчас пересматривается, потому что речь идет о некоей цельности человека. И мы знаем по христианскому учению о человеке, что человек есть цельное, и уникальность, например, нашей антропологии православной и христианской в том, что даже по воскресении... мы верим в то, что даже по воскресении будут воскрешены тела. То есть некоей полной целостности. Не то, что, как в восточных вероучениях, ты можешь, пройдя некие циклы реинкарнации, соответственно, дальше слиться с божеством... То есть, здесь, в принципе, мы говорим о некоей цельности. И вот эта цельность – она требует того, чтобы человек не рассматривал свою жизнь, не делил ее на нечто священное и нечто профанное, недостойное Бога и не достойное того, чтобы это освятить своим христианством. В этом смысле даже такая тенденция, которая нарастает, она связана с тем, чтобы... Богословское осмысление, безусловно, важно, но как оно преломляется в моем быту, в моих взаимоотношениях с близкими, в моих взаимоотношениями с супругой? Если мое христианство никак здесь не проявляется, никаким образом не изливается и не влияет на мои отношения и прочее, прочее, прочее, то возникает такой вопрос некоей, знаете, искусственности, отсутствия некоей жизни или... ну, как будто мы Бога... огородили Ему некое место, посадили Его и сказали: «Мы к Тебе будем приходить поклоняться, а вот здесь вот в нашу жизнь не вторгайся» - такое языческое отношение к жизни.  

И. Цуканов 

— То самое гетто.  

Н. Бреев 

— Ну, гетто, да, плюс, на духовном уровне это некое такое, знаете, бегство от Бога, потому что проще и кажется... ну, кажется, что проще, легче где-то иметь место, где ты можешь как бы расслабиться. Но вот эта концепция... Вообще, в принципе, слово «религия», religo, соединять – «лига», «соединять», и даже про индоевропейский корень «вера» - «вервь»... Вервь – это тоже некая ниточка, которая соединяет нас с Богом. Но что такое мы? Мы не только дух. В этом смысле религиозная литература – это не та, которая должна говорить только о молитве или только о догматике. То есть в этом смысле если религия пронизывает всю нашу жизнь, влияет на наши взаимоотношения, на наш бизнес, деловые, какие-то личностные перспективы, то, соответственно, востребована литература, которая отвечает в комплексе. С точки зрения психологии, она просто помогает разобраться уже с точки... с научного какого-то пойнта, с какого-то научного взгляда на то, каким образом мне можно работать со своей психикой, не только с духом, в общем... 

И. Цуканов 

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера». У нас в гостях Николай Бреев, основатель и директор издательства «Никея». У микрофона моя коллега Кира Лаврентьева, я – Игорь Цуканов, и мы вернемся к Вам через короткую паузу.  

К. Лаврентьева 

— Еще раз здравствуйте, уважаемые радиослушатели! «Вечер воскресенья» на радио «Вера». У нас в гостях директор и сооснователь издательства «Никея» Николай Бреев, в студии мой коллега Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева. Мы говорим о пути Николая к вере, о вере, книгоиздании и о пути христианина в светском обществе. Об этом бы я и хотела, Николай, сейчас Вас спросить. Вы – сын известного московского протоиерея, который уже более 40 лет в священстве, известен всем и каждому – из церковной среды-то уж точно. И, казалось бы, вот Вы росли полностью как бы около храма. Потом Вы поступили в МГУ, сейчас Вы занимаетесь изданием православной литературы. Казалось бы, все прямо вот... как-то все очень лаконично. И в этом смысле человеку, который полжизни прожил ну совсем без Церкви, потом покаялся, пришел и только начал все узнавать, наверное, это... прямо он с восторгом смотрит на весь этот путь. Но ведь наверняка... Я почему спрашиваю – сама с детства в храме, и мне реально очень хочется у Вас спросить, нет ли какого-то... Вы уже говорили про привычку. Но как Вы сейчас вот, в данный момент своей жизни, поддерживаете живую веру, если можно так спросить? Потому что это ведь действительно очень важно.  

Н. Бреев 

— Ну, Вы знаете, мне кажется, что корень в том образе, который Вы привели, - что человек воцерковился, покаялся. Вот, на самом деле, я тоже про себя не могу сказать, что я покаялся. Потому что покаяние – это процесс, покаяние – это путь, и в этом смысле никогда не возможно быть достаточно хорошим, как говорят в бизнесе, но в духовной сфере если говорить, что никогда невозможно быть достаточно святым. И вообще, в принципе, степень святости, понятно, невозможно измерить, но мы все призваны к святости, да? Вместе с этим. Но процесс покаяния – это постоянный, непрерывный... Это процесс, это как бы путь. Вот когда тоже как-то мы обсуждали, что такое святость и каким образом мне, мирянину, к этому относиться, потому что есть опасение, что если мы будем много говорить о святости, то мы возгордимся... То есть надо иметь смирение и поэтому не говорить об этом. Но у этого есть другая сторона, потому что тот же Порфирий Коскалевит – он советовал не концентрироваться на грехе, а концентрироваться на Христе, потому что на чем ты концентрируешься, то ты и умножаешь. То есть если ты концентрируешься на том, что ты грешен, значит... Да, конечно, ты грешен, безусловно. Приняв на себя, крестившись, приняв христианское мировоззрение, ты по умолчанию устанавливаешь для себя, что «да, Господи, я человек грешный», «да, Господи, я недостойный человек пред тобой, перед Твоей святостью, чистотой, но Ты меня призываешь к этой святости». И вот восприятие покаяния вообще в своей жизни как некоего пути – это вот, знаете... можно, наверное, такой образ привести, как просто свеча и яблоко. Вот, соответственно, чем ближе к Богу мы приближаемся, тем больше мы освещаемся. И поэтому как бы святость – это некое такое вот... о приближении к Богу и динамике. Насколько каждый человек близок к Богу – это вопрос абсолютно такой абсурдный. То есть это невозможно нам знать, невозможно измерить. Мы даже такого вопроса задавать себе не должны. Просто мы... ну, какое-то внутреннее следование призыву Христа, следование Его благости, следование тому, как Он тебя призывает каждым днем и каждым событием своей жизни, призывает к свету, к радости, к блаженству, - с этим связана, собственно, и цель жизни, зачем мы живем. Зачем, да? Если мы живем, чтобы всю жизнь каяться, это не цель, это всего лишь средство. А тогда какая цель? Христианство говорит об этом, что цель – обожение. Это очень как бы такое максимально высокое и очень сложное слово. То есть, по сути, наша задача – вернуть тот первообраз, который Господом... человек был создан. Вот движение к этой цели – постепенное, смиренное, ну, доверие, вера к этому – она дает, мне кажется, какой-то такой поток некий, который тебя несет или движет, или, в общем, ты пытаешься двигаться в эту сторону. Если просо жить, ну, то есть просто жить и просто отвечать на те вызовы, которые ставит перед тобою жизнь, и в них видеть обращение Бога к тебе и самому лично тоже к Нему обращаться, и учиться слышать, видеть в событиях своей жизни вот эти ниточки, которые тебя привязывают к Создателю, ну тогда, наверное, жизнь для тебя становится, в целом, неким таким духовным путем, опять же, да? Я этому только учусь, и я как бы внутренне себя тоже... ну, только открываю такое видение своей жизни – жизни как пути, да? Жизни как поиска Божьих знаков, но не фанатичного, а такого органичного, когда я занимаюсь тем, что реализовываю свое служение, тем, что занимаюсь какими-то там бизнес-проектами, какими-то просветительскими проектами, и через это... воспитанием детей, семейными взаимоотношениями, и через это реализовывается некий мой путь как человека. В нем, этому пути, и есть вот этот как бы... заложено то, что называется, наверное, духовным возрастанием. 

И. Цуканов 

— Николай, вот, мне кажется, Вы очень много говорите о доверии Богу. Вот в том, что Вы говорите, сквозит эта тему – что, вообще говоря, Богу нужно доверять, вверять свою жизнь. Но при этом Вы занимаетесь бизнесом, а бизнес, ну, по такому общераспространенному мнению, это что-то, где нужно очень много прикладывать усилий самому, и... ну, вот это как раз тот самый путь возрастания, так сказать, не от славы к славе, а от одной ступеньки до другой... 

Н. Бреев 

— Тоже такого измеряемого, Вы имеете в виду, да?  

И. Цуканов 

— Измеряемый, да. То есть это совершенно такая вот иерархичная штука, где, так сказать, ну, цель, в общем (ну, как многие считают), зарабатывать все больше и больше, да? Или, по крайней мере, получать какой-то измеряемый результат, все лучший и лучший. И как сочетается вот такое мировосприятие с христианством? Оно ведь как-то должно сочетаться? 

Н. Бреев 

— Ну, конечно, с мировосприятием «зарабатывать больше» оно никаким образом не сочетается, да?  

И. Цуканов 

— Ну, это самый грубый, наверное, вариант.  

Н. Бреев 

— Да, это такой грубый. С христианством замечательно сочетается восприятие бизнеса не как возможности урвать, а как возможности поделиться. Тот, кто хочет (нрзб.) «быть первым, да будет всем слугою» - такая евангельская максима, но она абсолютно, мне кажется, работает, и во всем, не только в бизнесе. Это и в семье, это и в воспитании детей. То есть если ты, конечно, себе заведомо хочешь некоей выгоды, и ради этого ты начинаешь как бы имитировать отдавание... Ну, условно говоря, я хочу, там, миллион долларов, да...  

И. Цуканов 

— ...поэтому отдам десять... 

Н. Бреев 

— ...нет, поэтому отдам, там... Сейчас я буду имитировать, что у меня есть знания, которых нет ни у кого, вот это все инфоцыганство(?), которое расцвело. Но это имитация отдавания, потому что в Евангелии очень много образов, которые нам говорят, что прежде, чем отдавать, необходимо внутренне наполниться, не имитировать это. Чтобы тебе было что-то отдать другому, ты должен внутри себя это сокровище каким-то образом приобрести – духовное сокровище. И, на самом деле, в бизнесе – то же самое, бизнес рассматривается как обмен ценностями между людьми. Я Вам какую-то услугу – Вы мне деньги. Я Вам информацию, которая помогает Вам в жизни, Вы мне в ответ – какие-то материальные блага. И в этом смысле, если таким образом воспринимать бизнес как нечто, чем ты служишь человеку, это, конечно, более сложный путь, безусловно. Особенно в российских реалиях, потому что менталитет у нас даже от европейского в этом смысле отличается в худшую сторону, именно в бизнесе. Но это единственный путь, наверное, где у тебя такое как бы полноценное, может быть, сочетание с твоим христианством, с одной стороны, с другой стороны, реализация тебя как человека, с третьей стороны, духовная польза. Если ты действительно в твоей профессиональной карьере вдруг понимаешь - слушай, а вот то, чем я занимаюсь, это может приносить пользу людям... Давай, действительно, я поменяю свой взгляд на это, осмыслю, насколько то, что я делаю, полезно либо вносит, наоборот, какой-то диссонанс в жизнь людей либо является просто обманом и манипуляцией, и если я буду выстраивать это более этично, более – модный термин – нетоксично, - даже если убрать религиозную, христианскую составляющую, об этом тоже сейчас все говорят – о более этичном бизнесе, социально ответственном. Эта уже волна прошла, и все понимают, что должна социальная... Сейчас экоответственность, потому что, действительно, экология у нас просто в ужасающей ситуации находится... 

И. Цуканов 

— Отсутствует.  

Н. Бреев 

— Отсутствует, и это серьезнейший вызов, это вызов перед нами, это вызов, в том числе, и духовный. Если мы действительно дар Божий, эту планету воспринимаем как возможность просто из нее что-то изъять, но никаким образом не думаем о гармонии, о том, чтобы восстановить или поддерживать заложенные Богом такие вот естественные циклы и... 

И. Цуканов 

— ...ресурсы. 

Н. Бреев 

— ...воспроизводство, ресурсы, что мы являемся расхитителями того дара, который нам дан. Мы как бы не насаждаем новый сад, а мы просто срываем плоды с деревьев, которые мы не сажали. И вот, в целом, есть такой тренд – на осознанный бизнес. И, я думаю, с христианством тут очень много пересечений. И об этом просто как бы нужно говорить, потому что христианство может дать очень мощный толчок людям, которые занимаются какими-то бизнесовыми проектами, которые строят... идут по пути корпоративных карьер и так далее, да, то есть... 

И. Цуканов 

— Конечно, такая... немного идеальная, кажется, картина. Потому что часто видишь людей, которые, как минимум, не могут доверить Богу то, чем они занимаются. Им все время кажется, что если вот они сейчас не воспользуются вот этой возможностью – там, не знаю, не повысят наценку чуть-чуть больше, то у них все развалится. То есть вот это... Здесь, мне кажется... 

Н. Бреев 

— Тут есть тоже грань. Есть тактика, а есть стратегия. И есть некая вещь, когда я могу что-то сделать вот сейчас и какую-то сиюминутную прибыль выгадать, но стратегически я потеряю. Сейчас такой тренд – переходить... сейчас невозможно строить долгосрочные стратегии, потому что мир очень быстро меняется. Есть такой термин, как «стратегирование», когда компания постоянно корректирует свою стратегию, исходя из этого. И, мне кажется, здесь как бы верующий руководитель – он тоже может каким-то образом этот инструмент воспринимать как возможность корректировать вектор своего бизнеса, исходя из новых вводных данных. Потому что, действительно, когда ты строишь жесткую стратегию, ты будто бы не учитываешь волю Божью. Ты думаешь, что, «о'кей, я выйду сюда, такой-то продукт выпущу, еще что-то», потом – бац! – у тебя закрывается.  

К. Лаврентьева 

— И тут вообще возникает вопрос, как христианину быть бизнесменом. Нет, ну действительно.  

Н. Бреев 

— Ну, знаете, спокойно. Вот просто... Я не знаю, может быть, действительно, Вы говорите – идеально... Да, конечно, в моей практике было достаточно много ситуаций, когда возможно было... Да, Вы знаете, даже в православной деловой среде возможно было что-то предпринять, что не соответствует моей христианской этике. Даже в религиозной среде можно заниматься неправедным делом, бизнесом и так далее. Но я вижу много примеров светских предпринимателей и не очень даже религиозных людей, которые очень этично строят, человеколюбиво, они строят ответственно – максимально, насколько это возможно, опять же. Есть отрасли, где очень агрессивная среда. Есть отрасли, которые сами по себе аморальны. То есть, есть в принципе направления, где действительно христианину трудиться, ну, практически невозможно. И бывают нелегальные – пиратство, не знаю, какие-то еще истории, связанные с нелегальным бизнесом, но даже в легальных сферах есть истории, как рейдерство, еще что-то, где этические вопросы – они просто постоянно возникают. И рано или поздно, если ты христианин, ты можешь сказать: «Слушай, либо Христос, либо бизнес». То есть такие ситуации тоже бывают. Мы обсуждали тоже с деловым кругом... И, на самом деле, вот здесь может проявиться твое апостольство и вера. То есть, если ты, будучи верующим человеком, просто плывешь по течению и имитируешь свое христианство в бизнесе, это один путь. То есть «я здесь сейчас немножко подзаработаю или «множко» подзаработаю, а вот здесь я потрачу на благотворительность» - это постоянная, известная такая... 

И. Цуканов 

— Весы такие.  

Н. Бреев 

— Да-да-да. (Смеется.) Вот. Есть другой способ. Он, может быть, приведет тебя не к очень большим деловым успехам, а может привести к потрясающему успеху. Это тоже такой риск. Вообще, вера – это риск, это очень большой риск. Она связана с апостольством делом - это когда есть некая сфера, где не очень этично ведется бизнес, и вдруг ты выходишь, и ты постепенно, аккуратно пытаешься поменять правила игры. Ты говоришь: «Друзья, давайте, вот здесь мы поступим вот таким вот образом, потому что, тактически, мы сейчас заработаем, а стратегически будет правильно вот так». И постепенно, постепенно это может меняться. Есть... Для православных верующих это будет твое, ну, некое исповедование твоей веры. Только оно не должно идти: «Вот сейчас я тут приду и покажу, как надо делать», а естественно, естественным образом ты пытаешься соединить свое христианство и твои какие-то деловые задачи, то есть решение их и успех твоего бизнеса. И тогда могут родиться решения, когда ты можешь быть свидетелем иного подхода. Иного подхода – более социального, более человеколюбивого, духовного - к решению этих проблем. И такие примеры мы разбирали, такие кейсы тоже были. Очень часто это называется «стратегия голубого океана», если говорить бизнесовым языком. Иногда это можно убрать из духовной... не всегда с духовной повесткой связано. Но есть примеры, когда это прямо срабатывало и меняло отрасль. Вот, собственно, то, о чем говорит Христос, что если соль, которая не имеет силы, ее выбрасывают. Если ты действительно с помощью Божией, несмотря на всю свою немощь и прочее, стараешься быть христианином, то Бог может тебе дать силы и привести тебе даже такие дивиденды в деловой сфере.  

И. Цуканов 

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера». У нас в гостях Николай Бреев. Мы говорим о книгоиздании, мы говорим о бизнесе и о том, как в этих сферах чувствует себя христианин. Николай, Вы сказали, что бывают такие ситуации, когда можно пожертвовать какими-то большими сиюминутными выгодами ради того, чтобы соблюсти заповедь, исполнить заповедь, и иногда Господь это вознаграждает. А Вы лично сталкивались с такими случаями в Вашей, как говорится, практике, в Вашей жизни? 

Н. Бреев 

— Да. Да-да, я сталкивался. Ну, здесь, может быть, как это называется, конкретный кейс, какой-то конкретный пример, наверное, сейчас не очень хотел бы приводить, но это вещь, которую ты чувствуешь начиная от внутреннего голоса совести, да? Когда ты что-то делаешь, ты тоже получаешь некое удовлетворение, как некое такое благословение Божие в моменте, условно говоря. Но и, конечно, какие-то ситуации были, когда ты понимал, что вот так оно и лучше. Вот здесь я упустил – это, возможно, скорее всего, она либо разрушила бы меня как человека, либо принесла бы какой-то диссонанс, вред другим людям, моим сотрудникам, либо это могло бы быть разрушительно для партнеров, ну, и так далее. То есть да, такие ситуации я считывал в своей жизни, и на примере тоже своих друзей, предпринимателей тоже мы такие примеры обсуждали.  

И. Цуканов 

— Мы говорим о книгах, в том числе, сегодня. И хотелось бы спросить, каких книг на так называемом православном рынке не хватает лично Вам сегодня. Ведь наверняка Вы как-то ориентируетесь на собственные... 

К. Лаврентьева 

— ...ощущения... 

И. Цуканов 

— ...такие ощущении я, и мысли, и нужды, запросы, да, вот когда думаете, а куда двигаться дальше? Вот, например, куда можно было бы двигаться?  

Н. Бреев 

— Ага! (Смеется.) Сейчас мы раскроем все карты перед конкурентами...  

И. Цуканов 

— Я не прошу выдавать ноу-хау!  

К. Лаврентьева 

— (Смеется.)  

Н. Бреев 

— Да не, ну я шучу, конечно! 

К. Лаврентьева 

— Не, ну действительно, вопрос такой, да (нрзб.)... 

Н. Бреев 

— На самом деле, во-первых, конкурентов нет. (Смеется.) Потому что просто мы никого не воспринимаем конкурентами, на самом деле, да? 

И. Цуканов 

— Это, кстати, еще один вопрос – вот про конкуренцию... Но, может быть, мы его сейчас не будем обсуждать. Но тоже такой сложный... 

Н. Бреев 

— Если говорить про то, что самому хочется прочитать и, может быть, углубиться, это то, что можно условно назвать «аскетика для мирян». Это нечто, что помогает тебе строить свою жизнь, преодолевать некие внутренние ограничения, которые, ну, скажем так, неестественные, которые сложились в силу дурных привычек или в силу какого-то навыка, и формирование новых практик молитвенных либо физических, каких-то еще, которые действительно позволили бы мне относиться к себе более целостно – не просто как к некоему бестелесному существу, некоему бесформенному духу, который, условно говоря, только молится каким-то образом, имеет прямое общение с Богом, такая мистическая сторона, но больше это связано с моей телесностью, в частности, да? А были попытки, они, к сожалению, все очень неудачные, и один из мирян пытался делать аскетику для мирян... один мирянин... но его попытку даже, в принципе, его подход был определенным образом признан неправильным, и даже его книги были запрещены. Но это не означает, что не появится и нет такой потребности, потому что самообладание, да, там, работа с собой, работа над собой и многие аспекты, связанные с духовной жизнью, они требуют определенных практик. Очень об этом писал Феофан Затворник. Он писал для монашествующих, но есть элементы, которые вполне могли бы быть применимы для мирян. Он сам говорит о том, что без аскетики невозможно, и аскетика – не только самоограничение, но это еще и некие практики, когда ты... Например, поясные поклоны, или какие-то там... непрестанная молитва... И множество есть разных духовных практик, с помощью которых люди... святые люди выстраивали свою жизнь и устремлялись к Богу. Вот этот момент, мне кажется, он будет постепенно развиваться. Уже есть какие-то предпосылки, но пока, наверное, это сыро. И, кстати, у Феофана затворника есть просто элементы тайм-менеджмента, просто конкретные абсолютно, где он говорит, каким образом подходить к формированию своих дел на день. Да, вот, такое целостное отношение к человеку, к мирянину, такого, наверное, не хватает. И я думаю, что что-то такое будет появляться.  

К. Лаврентьева 

— Но действительно, ведь из чувства голода по «Адаптированной аскетике» очень многие люди, особенно в начале 90-х, когда обрушился шквал православной литературы, открылись храмы и, в общем-то, все стало больше не запрещено, очень многие люди уходили в такую «переаскетику», я бы сказала, или как это даже назвать, не знаю.  

Н. Бреев 

— Да, да. Очень большая опасность.  

К. Лаврентьева 

— И, то же самое, Вы назвали поясные поклоны и непрестанную молитву Иисусову – ведь тут же можно вообще в прелесть впасть, если это делать без духовного руководства и вообще не зная, как это делать.  

Н. Бреев 

— Да, конечно, конечно.  

К. Лаврентьева 

— И особенно тут четко нужно разграничивать психические какие-то особенности и возможность к аскетическому деланию. Чтобы не уходить и в монашество, и... 

Н. Бреев 

— Да, конечно. Здесь индивидуально. Тот же Феофан Затворник – он, действительно, говорил, что это не универсально, то есть у каждого человека своя мера. И у нас действительно было такое, что когда, соответственно, после советского такого вот плена, да, когда всякая мысль, практически, была остановлена, и люди пришли... Это, знаете, сравнимо с IV веком, с временами Константина Великого, когда, соответственно, огромное количество язычников пришли в Церковь, и, соответственно, там тоже было много всего, с чем потом Церковь справлялась. Вот у нас что-то похожее было в 90-е годы – действительно, люди стали примерять на себя одежки подвижников, святых, монахов, которые, там, целый день только занимались, что Иисусовой молитвой и так далее... Конечно, это приводило к очень большим печальным последствиям. Но, конечно, дальше у нас пошло следующее. То есть вслед за такими вот девиациями, отклонениями пошел полный отказ: о'кей, тогда никакой «аскетики для мирян» нет. Есть, соответственно, просто - помните, такая шутка была: «Как спасаться? Поститься, молиться и слушать радио «Радонеж».  

К. Лаврентьева 

— Да, это шутка известная! (Смеется.)  

Н. Бреев 

— Да-да-да! Ну вот, собственно, пошла такая история. Наверное, сейчас, ну, с неким внутренним, наверное, возрастанием тех людей, которые все это время были и жили в Церкви, уже возникает какое-то более здоровое отношение к аскетике. Потому что, ну простите, даже в пример привести маленького ребенка: если ему не закладывать с малых лет: «Чисть зубки!», условно говоря, «Делай зарядку!», и так далее... Ведь что такое аскетика? Вот зарядка, например – это аскетический элемент.  

И. Цуканов 

— Гигиена, своего рода.  

Н. Бреев 

— Это физическая гигиена – делать зарядку. Вот... 

К. Лаврентьева 

— Дисциплина.  

Н. Бреев 

— Это самодисциплина, это физическое здоровье. То есть если у аскетов, уходивших от мира, была задача уничижения плоти для того, чтобы уйти в мистические состояние и общение с Богом (при этом, во всех традициях, не только в православных, но и в восточных), то у мирянина такой задачи не стоит. Это другой путь. Надо понимать, что в православии есть несколько путей. И мы идем все с Вами мирянским путем. Это особый путь. У нас есть особые дары Божии, у нас есть особое призвание. У кого-то семья, у кого-то близкие, папа и мама. Это могут быть служения социальные, это может быть деловое призвание к тому, чтобы... через которое реализуется наше христианство. И, конечно, здесь невозможно уединение. Очень часто бывало так, что человек семейный какую-то такую молитвенную практику вводил, что семейные его просто не видели.  

К. Лаврентьева 

— Или семья разваливалась. 

Н. Бреев 

— Да, и семья разваливалась, и так далее. Конечно, это все нездорово, и здесь надо смотреть, что и как. Но, опять же, мирянину никаким образом не иметь духовной работы тоже невозможно. Ну, как бы это не работает, опять же, это не работает – и с точки зрения психологии, и нейропсихологии. Мы знаем уже современные исследования, каким образом функционирует мозг, каким образом формировать привычки и так далее. И если рассматривать аскетические практики в древности с точки зрения нейропсихологии, это формирование нейронных связок, привычек и так далее, которые тебе помогают, а не костыли, в твоей жизни. Они не разрушают твою жизнь. Тебе не нужно разрушать твою жизнь. Тебе нужна помощь. Для этого ты должен потрудиться, создать некий фундамент для того, чтобы твое тело было здорово, чтобы ты не забывал о молитве, потому что, да... уделял какое-то  время для уединения и размышления, но которое не будет мешать твоей семье, твоей работе и так длее. То есть это балансировка, и эта балансировка, я думаю, будет постепенно происходить. Потому что вот здесь именно связка – каким образом нейролизовать(?) христианские идеалы, да? Потому что апостол говорит: «Непрестанно молитесь». Он кому это говорит? Отшельникам и монахам? Тогда не было отшельников и монахов. И они тоже были такие же, как мы, миряне. И с этой точки зрения, как бы... Да, непрестанно молиться. А как? Каким еще образом? Тогда, значит, надо искать какие-то способы, которые будут, с одной стороны, соответствовать мирянскому смирению, с другой стороны, нашей реальности.  

К. Лаврентьева 

— Я где-то читала, что непрестанная молитва – это еще может быть постоянное памятование о том, что Бог на тебя смотрит. То есть это, может быть, не всегда словесно оформлено, учитывая специфику работы или занятости. Но память о Боге – это тоже, ну, как бы, может «сойти» за непрестанную молитву. (Смеется.)  

Н. Бреев 

— Да, пребывать в предстоянии перед Богом. Но здесь, знаете, конечно, вот это само слово «непрестанная» - оно предполагает либо твержение неких мантр, что есть в восточной традиции... Иисусову молитву как мантру, конечно, я не рассматриваю, но, в принципе, да, есть схожесть. Либо... Ну, например, я знаю мирян, которые ставят просто... Деловые миряне – у них бизнес, у них служение, серьезное такое. Они просто ставят себе трекер «Apple Watch» или какой-то, и раз в 20 минут у них просто он жужжит. Или, там, раз в час. У кого по-разному, потому что кто-то, у кого нервная система, может быть, очень активная, каждые 15 минут – он будет задерганный. А кто-то там, я знаю, вот мы обсуждали – у кого-то 15 минут самых совершенных, у кого-то там раз, по-моему, в три часа, что ли... 

К. Лаврентьева 

— Ничего себе!  

Н. Бреев 

— Он жужжит, и человек просто, будучи вот на встрече... Я сижу на встрече, и у меня зажужжало, и я вспоминаю: «Господи! Слава Тебе за все! Господи, благодарю Тебя! Господи, очисти меня!». Ну, какие-то такие короткие молитвы. Все! Собственно, вот, может это так адаптироваться каким-то образом.  

К. Лаврентьева 

— Николай, а что для Вас самое радостное в вере Вашей, в православии, в Церкви?  

Н. Бреев 

— Ну, Вы знаете, сложный вопрос... (Смеется.)  

И. Цуканов 

— Есть же еще одна заповедь: «Непрестанно радуйтесь».  

К. Лаврентьева 

— «Всегда радуйтесь, непрестанно (нрзб.)»... 

Н. Бреев 

— Паки... Да-да-да. Ну, не знаю... Конечно, сложно... сложно быть целостным человеком, сложно быть таким осознанным христианином, и очень часто какие-то периоды уныния соседствуют с периодами вдохновения и так далее. Но, в целом, радость... радость в том, что... мы любимы... Что я любим Богом, что Бог дал мне эту жизнь, Он дал эту возможность... Что Он всегда рядом, и Он всегда, как Отец, готов тебя принять. Он всегда... всегда тебя утешит, всегда тебя направит – через условия, через какие-то возможности твоей жизни, негативные или позитивные. Но как бы везде все, что происходит в твоей жизни, оно тебя ведет. То есть везде есть эти ниточки, которые могут тебя... ну, не могут – они просто ведут тебя к... к Нему. И… ну, в этом очень большое утешение, в этом очень большая радость. Так радость разлита вокруг – радость в семье, радость в деле, радость в общении с Вами, радость в чтении книги. Ну, то есть здесь даже... В молитвенном состоянии ума легче... сложнее найти, что не радостное. Давайте посмотрим на старцев, таких людей просветленных, святых, и мы увидим, что всякая раздражительность, злоба, всякая агрессия – она от них уходит. И мне кажется, что вот это как бы и есть, наверное, то, к чему христианин должен стремиться. 

К. Лаврентьева 

— Еще одного христианского пути мы сегодня немножко коснулись, насколько может позволить наше эфирное время. Огромное спасибо, Николай, за сегодняшний разговор. Уважаемые радиослушатели! В гостях у Светлого радио сегодня был Николай Бреев, директор и сооснователь издательства «Никея». У микрофона были мой коллега Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева. Мы говорили о вере, пути в вере, книгоиздании. Спасибо Вам огромное за внимание, спасибо, Николай, за интереснейший разговор!  

Н. Бреев 

— Спасибо Вам! Божья помощь Вам! 

К. Лаврентьева 

— Всего хорошего! До свидания! 

И. Цуканов 

— Спасибо!