«2009-й год, 25-е августа. <…> Как скоро, буквально на глазах, вымывается из человечества традиционная почта, письмо, эпистолярный рассказ, суждения, рассуждения… А с ними – и индивидуальный устоявшийся почерк. Ловлю себя на мысли, что даже – после семи лет жизни – не знаю, какой у Наташи почерк, да есть ли он вообще? Быстрота и удобство электронной почты всё съели. Солженицын первые письма, помню (еще в Вену), писал мне от руки, потом в основном уже на машинке. И он был, очевидно, последний русский писатель, писавший большие письма. Возможно, наша переписка — вообще последняя переписка русских писателей…»
Это был голос известного поэта и публициста Юрия Кублановского, который опубликовал в журнале «Новый мир» свои дневниковые записи за 2008-й, 2009-й и 2010-й годы. Я положил в публикацию три закладки, но мог бы – и тридцать три, да ещё по́ три раза, ибо поводов для размышлений тут – бездна.
…Выписки из прочитанного и перечитанного, меткое наблюдение посреди дня, путешествия и отшельничество, мысли о словесности (вообще) и о поэзии (в частности), общественная жизнь в России и за границей. . А рядом – горести и потери, нравы и мечты, история и политика. Здесь имена дорогих автору людей, которых знает весь просвещенный мир и тут же его семья – жена, дети, внуки.
В послесловии к первой публикации записей, Кублановский объяснил, почему он решился обнародовать часть своего дневника в форме риторического вопроса, начинающегося оборотом «может быть». И дальше – о возможном чьём-нибудь интересе.
Итак, это, прежде всего, интересно, – ну а для меня сей подённый труд литератора, за работой которого я давно слежу – ещё и своего рода нравственное зеркало, или проще говоря, пример содержания своего душевного и духовного «хозяйства» в определённом и органичном порядке, пример наблюдательности за собой и внимания к миру.
Наконец, это и образец уходящей культуры подлинной писательской жизни, полтора столетия назад естественной для каждого второго словесника. Днев-ник.
Я знаю, что многие из прочитавших «Записи» с доверием к их автору, благодарны ему за широту взгляда и лирическую пристрастность, за неожиданный прирост собственного интеллектуального багажа и за строгий исповедальный мотив, вызываемый порой чем угодно, даже – почти торжественной, но не перебирающей, а, скорее, чуть старомодной в своей интонации самооценкой.
«2010-й год, 30 января, суббота, 1630.
<…> Я не оппозиционер, но и не конформист; не модернист, но и не реалист; не монархист, но и не демократ; не сторонник (в поэзии) «прямого высказывания», но и не иронист, не «шестидесятник» (по духу), но и не авангардист, не концептуалист, не постмодернист, но и противник любой эклектики… Так кто же тогда? Тот, кто подходит к каждому явлению не с заранее выработанной идеологическо-эстетической меркой, но исключительно с индивидуальной — не иначе — оценкой. Консерватор и свободолюбец одновременно».
…а давайте не будем прерывать и сразу двинемся дальше. За субботой пришло и воскресенье, автор дневника съездил в город и уже вернулся к своему подмосковному письменному столу, раскрытой тетради и авторучке.
«2010-й год, 31 января, воскресенье, вечер.
В детдоме при приходе отца Аркадия (Шатова) поставили «Ревизора». (И мой Иоанн — единственный там «вольняшка» — играл почтмейстера очень живо.) А городничий — негр. Какие ребята! Все были сданы в детприемники при рождении. И в 4 — 5 лет попали сюда. Потом был ужин, и «актеры» сидели с нами: в галстучках, в костюмах. Ком в горле и радость, что есть такое в России…»
Замечу, что, на мой вкус, вероятным близким предшественником Юрия Михайловича на культурно-житейском пути такого записывания был ушедший в середине 1990-х годов литературный критик, костромчанин Игорь Дедков. Кланяюсь его памяти.
И тут же мне вспомнилось, как кто-то из не читавших «Записей» Кублановского, спросил у меня, улыбаясь, похожи ли они на дневники в блогах, на «живой», так сказать, «журнал». Я не полез за словом в карман: «это другая цивилизация».
«Надо считать себя хуже всех. Хочется раздражиться, отомстить или другое что сделать — скорее смирись»
Прежде чем получить сан священника, праведный протоиерей Алексий Мечёв прошёл непростую жизненную школу. Он служил псаломщиком в московском храме на Знаменке. Ему приходилось топить печи, звонить, убираться в церкви и при этом часто получать незаслуженные выговоры от настоятеля. Юный Алексей Мечёв сносил всё с кротостью и благодарил Бога за уроки терпения. А своего настоятеля вспоминал с большой любовью. Став протоиереем и духовным наставником батюшка Алексий говорил своей пастве:
«Надо считать себя хуже всех. Хочется раздражиться, отомстить или другое что сделать — скорее смирись».
Все выпуски программы Слова Святых
- «Надо считать себя хуже всех. Хочется раздражиться, отомстить или другое что сделать — скорее смирись»
- «Не надо сердиться на тех, которые тебя оскорбляют, они ведь ради своей злобы итак удаляются от Бога»
- «Кто смирится, тот всякою судьбою будет доволен, потому что Господь его богатство и радость...»
Явление Мхцетского креста — один из древнейших праздников Грузинской Церкви
Грузия приняла христианство ещё в четвёртом веке. Значительно раньше Руси. Христианство на грузинской земле появилось благодаря миссии святой Нины, которая своей проповедью и чудесами убедила грузинского царя Мириама креститься самому и крестить свой народ.
Мириам был убеждённым язычником и долгое время не соглашался принять христианство. Более того, однажды он решил даже убить Нину и всех её единомышленников. Но получил вразумление от Бога — во время охоты в окрестностях города Мцхеты Мириама объяла сверхъестественная тьма. Спастись от нее он смог, только призвав имя Христа. Затем царь увидел на небе сияющий крест, который вознесся на вершину горы. Гора была недалеко от Мцхеты — на месте слияния двух рек Арагви и Куры. Впоследствии чудесный крест на вершине той же горы видели и остальные жители Мцхеты.
Царь Мириам вместе с семьей поспешил принять крещение. Таинство было совершено в речном потоке у подножия горы, на которой появился чудесный крест. В память о своем крещении, а также явлении креста Мириам распорядился поставить на вершине горы деревянный кипарисовый крест. Впоследствии вокруг креста поселились монахи, появилась обитель, которая так же, как и гора, стала именоваться Джвари — в переводе с грузинского «крест».
В поэме Лермонтова «Мцыри» есть такие строки: «Немного лет тому назад, Там, где сливаяся шумят, Обнявшись, будто две сестры, Струи Арагвы и Куры, Был монастырь». Поэт описывает то, самое место, связанное с крещением Мириама — гору и монастырь Джвари. Говорится о Джвари и в одноимённой повести Валерии Алфеевой.
В наши дни Грузинская Церковь считает день памяти явления Мцхетского креста великим праздником. Он отмечается в среду, после дня Святой Троицы. Центром празднования является главный храм Джварийского монастыря — Крестовоздвиженский собор.
Богослужение в нём совершает сам Патриарх-Католикос всей Грузии. Начало службы предваряет традиционный и ставший в наши дни многолюдным крестный ход, который начинается в Мцхете. Во главе шествия несут большое распятие, в него вставлены частички Креста Господня и креста святой Нины, с которым она путешествовала по грузинской земле и проповедовала Христа. По окончании богослужения грузины устраивают вокруг монастыря Джвари народное торжество, которое проходит весело, но без разгула. Во всяком случае, ни одного пьяного грузина я на церковных праздниках никогда не видел.
Все выпуски программы Вселенная православия
Певчие из Москвы. Наталья Сазонова
Я — из молодёжи девяностых. В то время многие мои ровесники приняли Крещение . Стали ходить в храм. Кто тайно, кто открыто. Мы объединялись и сплачивались вокруг Церкви. Восстанавливались храмы. Церковь нуждалась в кадрах.
Мои друзья поступали учиться в духовные школы. По окончании становились священнослужителями, певчими, иконописцами.
Тогда я считала, что возрождение Церкви — дело молодых. И как будто не замечала в храме старшее церковное поколение. Но однажды...
Мне позвонил друг — молодой священник. Рассказал, что месяц назад получил назначение на далёкий сельский приход. Приехал, говорит, на место, а на станции встречают: главный агроном бывшего колхоза и местные бабульки — вот и вся община. Пошли первым делом храм осмотреть. От увиденного опустились руки. Здание громадных размеров, полуразрушенное . В советское время в храме был кинотеатр.
Бабульки заверили: «Соберём народ, расчистим место для службы». И расчистили. Первую службу назначили на кануне воскресного дня, в субботу вечером. К службе тщательно готовились: алтарь обустроили, иконостас поставили, купили нужные церковные книги. Осталось певчих найти.
Батюшка знал, что моя сестра училась на дирижёра церковного хора и пела в храме. Поэтому и позвонил мне с просьбой — найти певчих.
Мы нашли еще двух человека и в вчетвером отправились на тот приход. Батюшка, встретил, привез в храм. Повел показать, где будем петь. Народ с разных деревень собрался.
храм полон. Люди расступаются, пропускают, шепчутся: «Певчие из Москвы приехали. Батюшка певчих-то из Москвы привёз!» Мы невольно ощущали нашу значимость в этой службе.
Встали за загородку для хора- клирос. Там уже две бабульки стояли. Одна чтец — Вера Николаевна, лет 70. Другая, певчая баба Анна, маленькая худенькая старушка с узенькими, почти закрытыми глазами.
Места для хора мало. Мы ноты разложили. Сами встали впереди, бабе Анне встать сзади предложили. Началась служба. Пели слаженно. И вдруг, выясняется, что у нас нет нужной книги, в которой текст молитв воскресной службы. Нам по ней петь, а её батюшкины помощники забыли принести из церковной сторожки. Поздно спохватились. А Вера Николаевна как будто не заметила нашего замешательства. Прочла нужный стих по своей книге и ждёт. Дальше мы петь должны, а мы молчим...
И вдруг голос бабы Анны; поет нужный текст. Все обернулись на бабу Анну. Голова ее была приподнята вверх, глаза закрыты, голосочек тоненький. Поет наизусть. Мы потом узнали, что бабушка Анна — почти слепая.
Когда она поняла, что поёт одна, смутилась, замолчала. Мы зашептали: «Пойте, пойте». Так баба Анна пела все нужные тексты наизусть, пока книгу не принесли. Я смотрела на неё с благоговением.
Какая величина духа и веры в этой маленькой старушке. Вот она — настоящая певчая! Певчая из далёкой глубинки. Она знала наизусть всю воскресную службу. Никакой недуг, никакая немощь не стёрли из её памяти слов молитвы. Она славила воскресшего Христа в своём сердце.
Мы не раз ещё приезжали к батюшке. Пели на службе. Баба Анна была непременно в храме, на клиросе. Становилась, по-своему смирению, сзади нас. Словно ангел-хранитель...
Умерла баба Анна в субботу вечером, под воскресный день.
Мы приехали с ней проститься.
Я смотрела на неё в последний раз и думала: возрождение Церкви- не только дело молодых. Это общее дело! Ведь сохранили её для нас вот такие бабы Анны! Сохранили своей верой!
Автор: Наталья Сазонова
Все выпуски программы Частное мнение