Поделиться
У нас в гостях был геолог-нефтяник, арктический инженер, диакон Сергий Баранов.
Мы говорили с нашим гостем о том, как в его жизни совмещается работа, диаконское служение и семья.
Ведущие: Константин Мацан, Анна Леонтьева
А. Леонтьева
— Добрый светлый вечер. Сегодня с вами в студии Анна Леонтьева…
К. Мацан
— И Константин Мацан. Добрый светлый вечер.
А. Леонтьева
— У нас в гостях дьякон отец Сергий Баранов, который по профессии также является геологом-нефтяником, арктическим инженером. Остальные подробности из биографии отца Сергия, я думаю, мы узнаем в процессе разговора. Добрый вечер.
Дьяк. Сергий Баранов
— Добрый вечер.
А. Леонтьева
— Отец Сергий, жизнь у вас, как я поняла из нашего разговора, какая-то очень общемировая. Можно начать разговор с этого, можно немножко коснуться вашей биографии — она как-то разбросана между Москвой, Хьюстоном, Лондоном и еще Бразилией. Как это путешествие огромное начиналось и откуда оно взялось?
Дьяк. Сергий Баранов
— Несмотря на то, что я клирик Зарубежной Церкви, я вполне себе русский человек. Родился в Подмосковье в Калужской области, в городе Обнинске, это такой первый наукоград в России. Поэтому, наверное, по своим желаниям и определениям в школьном возрасте, я всегда хотел быть либо физиком, либо программистом. Но так получилось, что нравилась и химия и география, и никак я не мог определиться со своим выбором. Поэтому по совету больших добрых друзей, наставников, я определился на геологический факультет, первое образование у меня геологическое. Опять же, как некая невозможность выбора между дисциплиной, которая мне больше была по душе — я никак не мог себе представить, что я буду заниматься физикой, а не буду заниматься химией или географией. А геология — это такая интересная дисциплина, которая интегрирует в себе все естественные науки. Раньше, до революции, горный инженер-геолог профессия была весьма авторитетная в обществе, это были люди весьма прилично образованные. Несмотря на то, что Обнинск — это город физиков-атомщиков, геология никаким боком к моему взрослению, к моему окружению непосредственного отношения не имела, но на каком-то теоретическом я чувствовал, что мне хочется заниматься чем-то таким большим. И, честно скажу, романтика геологическая меня не привлекала.
А. Леонтьева
— Экспедиции, костры…
Дьяк. Сергий Баранов
— Да, экспедиции, костры, рюкзаки. Потому что вся эта походная жизнь у меня была уже в детском возрасте. У нас был замечательный кружок геологический — четверть года я проводил в каких-то экспедициях и походах. Меня интересовала биология, в том числе экология, поэтому какая-нибудь «–логия» мне была по душе. Вот так я попал в Университет дружбы народов на инженерный факультет, что тоже, на самом деле, нетипично, потому что обычно геологические науки как-то отдельно от технических наук. А в Университете дружбы народов очень необычная ситуация, когда именно на инженерном факультете есть такая специализация геологическая, наряду со строительной, с архитектурой и прочими, прочими. И первое — тебя интернациональный коллектив вокруг окружает, больше 120 стран представлено в университете, поэтому с первых же дней — это язык, это общение в общежитии, это общение и соприкосновение с другими культурами, всё это очень привлекало. Так как я из Обнинска, у меня была хорошая школа именно физико-математическая, поэтому я довольно рано определился именно с тем направлением в геологии, которым я хочу заниматься — мне интересна была именно геофизика. Чтобы опять же, наверное, примирить ожидания родителей и свои собственные какие-то желания. Я был весьма активным школьником…
А. Леонтьева
— Отличником?
Дьяк. Сергий Баранов
— Да, я медалист, поэтому мне всё легко давалось. И поэтому я очень рано начал работать по своей специальности — на втором курсе. Замечательный декан разрешал мне: «Если сдашь сессию на «5», то следующий семестр можешь опять совмещать — работать и учиться». Вот так я совмещал. Это было, конечно, тяжело, для здоровья прежде всего, потому что нагрузка большая, родители переживали. Но для меня это было радостно, потому что я работал по специальности с первых дней.
А. Леонтьева
— Работали?
Дьяк. Сергий Баранов
— Да, работал. Я приходил в 7 утра на работу, работал 2 часа, потом первая пара, вторая пара, потом опять уходил на работу. И таким образом у меня получалось работать 40 часов в неделю и учиться очно при этом.
А. Леонтьева
— Ничего себе. Я думаю, что тогда был заложен фундамент того, о чем мы попозже поговорим, тайм-менеджмента, который вы изучали впоследствии.
Дьяк. Сергий Баранов
— И поэтому, когда я уже окончил университет, передо мной не стояло выбора, где мне работать, я уже был вполне рабочим человеком. И сразу же, буквально по окончании университета, я наконец мог работать не просто в Москве, потому что все-таки я был привязан к месту обучения, а там, где мне хотелось. И я работал в одной из больших компаний, которая занимается нефтегазовым строительством и был направлен на остров Сахалин, где моя работа заключалась в том, что я руководил полевыми изысканиями. И был, как мой папа говорил, «начальник Чукотки» — был руководителем полевой изыскательской партии. Это, конечно, был интересный опыт, потому что мне было 20 с небольшим лет и при этом у меня была очень большая ответственность. Я с этой ответственностью жил, трудился. И работал по сути 16 часов в сутки, потому что разница между Сахалином и Москвой порядка 8 часов, поэтому сначала ты работаешь с 6 до 14, а потом просыпается твое начальство в Москве, и ты работаешь еще 8 часов. Естественно, я влюбился и в природу, и в погоду, и во всё остальное. И я понимал, что мне нужно немножко развиваться, потому что мой основной профиль был нефтяная геология, а я уже для себя решил, что я все-таки ухожу из геологии в инженерные науки, то есть именно в инжиниринг, потому что эта работа тогда неплохо оплачивалась и мне не хватало профильного образования. И так получилось, что есть несколько образовательных программ между сахалинскими городами и городами штата Аляски США, они даже являются городами-побратимами. И благодаря этому можно было учиться и поступить в Аляскинский университет на весьма льготных условиях, как будто ты житель штата Аляска. Вот такое было замечательное время. И я поступил на магистерскую программу очень интересную, она редкая, кроме штата Аляска, нигде эту дисциплину не преподают — арктический инжиниринг, то есть всё, что связано с Арктикой. Для меня это было еще очень близко еще и потому, то есть Аляска — это неслучайный выбор, Аляска — это такая романтическая тема с самого раннего детства, потому что мой однофамилец Александр Баранов был первым губернатором штата Аляска в течение 25 лет. Поэтому для меня Аляска это было всё — это с тех походов тинейджерских, опять же, некая общность в имени, поэтому для меня Аляска была всегда чем-то привлекательным. Вот так я попал на Аляску и закончил эту программу и стал магистром арктического инжиниринга. При этом я именно как инженер работал в компании пару лет, не больше, потому что моя основная специальность геологическая — нефтяная геология, она как-то перетянула меня обратно. Всё, что связано с углеводородами, с нефтью, с поиском, с разработкой этих ресурсов. Хотя, конечно, я всегда себя очень комфортно чувствовал, занимаясь работами в Карском море, в Охотском море, потому что это связано с особенностями тяжелой ледовой обстановки, климатической…
К. Мацан
— Знаете, я подумал, что человек, который слушает нашу программу не с начала, сейчас, наверное, несколько удивлен, что попал на радио «Вера», а тут рассказывают про арктический инжиниринг. Но я замечу, что всё это рассказывает дьякон, то есть священнослужитель Русской Православной Церкви Заграницей. А вот как от этого большого мира нефтяных компаний, арктического инжиниринга, обучения в штате Аляска, про которое, я надеюсь, мы сегодня еще подробнее услышим, как вот к этой, одной стезе жизни «подключилось» то, что вы сейчас дьякон?
Дьяк. Сергий Баранов
— На самом деле, это для меня «подключилось» вполне органично. Опять же, будучи школьником, я всегда интересовался вопросами пересечения и соотнесения научного и религиозного. Тогда, если помните, в 90-е годы были очень популярны, в начале 90-х годов, визиты протестантских проповедников, публичные лекции на тему как раз мной обозначенную. Поэтому моя геология для меня неслучайна. Для меня геология была, как та самая вторая книга — книга природы, которую нужно разворачивать параллельно с Библией. И в этой связи, собственно говоря, я уже тогда, будучи студентом университета, понимал, что меня интересуют не только естественнонаучные области, но меня интересует и религиозная жизнь сверхрациональная. Поэтому для меня вопрос стоял так: либо я, как и многие, заканчиваю с наукой и сразу занимаюсь тем, что на сердце созрело, либо в такой выжидательной позиции пытаюсь сложиться, как специалист в своей области. Потому что заниматься наукой и религией — чуть-чуть знать про науку и чуть-чуть знать про религию — это очень тяжело. Обычно в этом дискурсе участвуют люди, которые уже сложившиеся специалисты в своих областях. Поэтому я решил не делить, а все-таки потихонечку, как говорил отец Павел Флоренский, вворачиваться в церковную ткань, в Церковь. Поэтому, так как я в музыкальной школе хорошо учился и всю жизнь пел, я пошел на регентские курсы, параллельно со своей работой и с обучением. И много-много лет провел на клиросе в тех самых приходах, где собственно и пребывал — то есть это московские приходы, это сахалинский приход, это Штаты, Лондон и так далее. Поэтому для меня это было очень постепенное вхождение в Церковь. И, наверное, когда, собственно говоря, лет 5-6 назад, я стал понимать, что на запасный путь поставить свое богословское образование, наверное, надолго не получится, потому что дети уже подрастают, уже более самостоятельные и требуют меньше внимания, чем когда они были совсем маленькими, время стало появляться. Поэтому я вернулся к своим желаниям и идее поступить в семинарию, еще будучи студентом университета, которая была отложена. Собственно говоря, я к этому вернулся, поэтому поступил на совместную программу Кембриджского и Дарвиновского университетов в Великобритании — Православный институт очень знаменитый. И как раз поступил на магистерскую программу этого вуза. И закончил ее не так давно и получил магистерское образование. На этом всё только начинается, не останавливается. Поэтому сразу же я, не откладывая в долгий ящик, решил продолжить образование — поступил в Оксфордский университет на докторскую программу, чтобы продолжать заниматься интересующей меня темой. И как-то вот среди всего этого я понимал, что я хочу ближе подходить к алтарю, принимать более активное участие в богослужении. Поэтому сначала я был рукоположен, пострижен буквально во чтеца, что для Зарубежной Церкви достаточно распространенная практика, именно не в контексте семинаристов, а в контексте мирян. В Зарубежной Церкви, как и до революции, очень развит малый клир. На нашем небольшом приходе, таком провинциальном, несколько именно чтецов, иподьяконов.
К. Мацан
— В маленьком городе Хьюстон?
Дьяк. Сергий Баранов
— В маленьком городе Хьюстон.
К. Мацан
— Штат Техас.
Дьяк. Сергий Баранов
— Да. Но приход действительно небольшой и количество малых клириков исторически большое в Зарубежной Церкви, поэтому мне очень повезло. Бывший предстоятель Американской автокефальной Церкви митрополит Иона (Паффхаузен) как-то был с визитом в нашем небольшом приходе и рукоположил меня в чтецы. Вот так потихонечку, какими-то шажками я и продвигался к своей новой хиротонии.
К. Мацан
— Диакон Сергий Баранов, геолог-нефтяник, арктический инженер и богослов сегодня с нами в программе «Светлый вечер».
А. Леонтьева
— Отец Сергий, прежде чем вы продолжите, я должна сказать, что такие рассказы — я отсылаю тех, кто только что присоединился к нам, к началу разговора, потому что широта охвата тем, географических названий совершенно необыкновенная. Прошло 15 минут, у меня расширился горизонт, раздвинулись границы мира: Обнинск, Москва, Сахалин, Аляска, Хьюстон — пока мы на этом этапе с отцом Сергием. И остановились на том, что вас рукоположили в диаконы. И я, поскольку еще не вставила красивую фразу, которую заготовила, то я ее сейчас вставлю. Что вы как бы от земли — геология же наука о земле, — перешли к небу.
Дьяк. Сергий Баранов
— Очень красиво.
А. Леонтьева
— И стали дьяконом, вас рукоположили. А как вы в Хьюстон попали?
Дьяк. Сергий Баранов
— Первый раз попал я в Хьюстон из Лондона. В Лондон, соответственно, попал из Москвы. Наше путешествие началось в 2006 году, когда мы со всей семьей переехали в Лондон. По своей светской работе, работая в крупной энергетической корпорации, то есть занимаясь по основному своему профилю геолого-разведочными работами, добычными работами, меня отправили на работу в лондонский офис, из лондонского офиса в хьюстонский офис, потом обратно в лондонский офис, потом в Москву, потом опять в Хьюстон. В общем, последние 13 лет мои дети, которым сейчас по 14 с половиной лет, они провели в трех странах. И, как дети практически военного человека, не задерживались нигде дольше, чем на 3 года. Самая длинная наша командировка была последняя — в Техасе мы прожили 4 с половиной года. До этого это было что-то очень мобильное. Знаете, вот состояние такое интересное, когда ощущение дома — что такое дом, где этот дом? Для нас в этом смысле никогда не стоял вопрос эмиграции — мы всегда понимали, что мы русские люди и будем жить в России. Это был такой этап, который для меня, я думаю, еще не закончен, потому что я по своей основной профессии весьма много путешествую. Но он был очень интересен для детей и для меня самого, потому что я, во-первых, познакомился с русским зарубежьем, которым я интересовался во время своего тинейджерства активного. Непосредственно настоятель нашего прихода отец Иоанн Уайтфорд — этот тот самый отец Иоанн, который написал интересную очень апологию к протестантам о православии, называется «Sola Scriptura» («Не только Писание»), которая была переведена на 20 с чем-то языков. В знаменитой библиотеке владыки Милеанта Буэнос-Айресского она была опубликована, и я ее читал, и для меня это было что-то близкое. Я никогда не подозревал, что я попаду в Хьюстон и что отец Джон или Иоанн будет не просто моим духовником, но и будет рекомендовать меня к хиротонии. Это вообще космос, если так просторечно выражаться, потому что пути Господни совершенно неисповедимы. Мы как-то легко относились к нашим переездам, к тому, где мы находимся, мы понимаем, что дом — это здесь, поэтому у меня раздвоенность и такое легкое отношение геолокации. Причем я не считаю себя космополитом. То есть я по своим внутренним убеждениям, по культурным установкам человек именно русский. Для нас интересной такой проблемой стало как раз возвращение на родину в прошлом году. И так дети мои 11 лет из 14 провели за границей, то встал вопрос с продолжением школьного обучения. Мы достаточное время уделяли занятиям русским языком, литературой, культурой вообще, поэтому ассимиляция у нас прошла очень безболезненно. Я в этом смысле очень доволен тем, как это складывалось. Для меня хорошим примером были именно наши прихожане — эмигранты второго и третьего поколения, они разговаривают на русском языке, ни разу не побывав в России. Ты понимаешь, что можно быть русским человеком, приехать в Америку, и если такой установки нет в семье, то папа русский, мама русская, а с ребенком говорят по-английски, потому что по-другому никак. А может быть ситуация, когда американцы одни и другие, а в семье русский язык, и в итоге дети разговаривают на русском с таким интересным дореволюционным акцентом. Для меня было много примеров того, как себя можно сохранить, свою культурную самобытность. Поэтому мы пытались следовать чему-то такому.
А. Леонтьева
— Я вот заметила, что русские люди в приходах за рубежом они как раз сохраняют свой язык, культуру, даже те люди, которые живут там много лет. И есть категория населения, но они вряд ли ходят в русскую церковь, которые пытаются забыть русский язык, ассимилироваться с местным населением.
Дьяк. Сергий Баранов
— При этом наш приход англоязычный, и в этом смысле даже не способствовал именно развитию русской культуры. Но понимаете, когда в русскую православную церковь приходят американцы, греки, итальянцы — все абсолютно, то это заставляет тебя самого задуматься: кто ты, что ты, какой ты месседж несешь этим людям? Потому что они на тебя смотрят, как на того самого русского оттуда, и, конечно, это заставляет задуматься о своей собственной культуре, безусловно. И как-то ставит немножко на тебя как бы прожектор такой. Я был один из очень немногих русских на приходе. В 2008 году, если не ошибаюсь, 3 или 4 русскоязычных из 200 прихожан — 2-3 процента в русской церкви было русских. Потому что Зарубежная Русская Церковь несет такое служение в русле, в духе того, о чем будущий Патриарх, а тогда владыка Тихон (Белавин), говорил о том, что Русская Церковь матерью была на всей американской земле для абсолютно всех этнических групп. И так сейчас и сохранилось — у нас большое количество сиро-арабов на русском приходе, всевозможных конвергентов из протестантских деноминаций, Католической Церкви. Это, конечно, очень сильно подкупает, и какая-то ответственность появляется, как у носителя русской культуры перед этими прихожанами, перед этими людьми.
А. Леонтьева
— Когда я в первый раз созвонилась с отцом Сергием, он сказал: «Извините, я не могу говорить, я на конференции в Амстердаме». Второй раз мы созвонились, отец Сергий сказал: «Я только что приехал из Хьюстона, и, просите меня, мне так хочется повидать своих детей». И так далее. Сейчас мы наконец имеем вас в своей студии — с нами дьякон Сергий Баранов, геолог-нефтяник, арктический инженер, клирик Русской Православной Церкви Заграницей. Мы будем с вами через минуту.
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии моя коллега Анна Леонтьева и я, Константин Мацан. И этот час «Светлого вечера» с нами и с вами проводит дьякон Сергий Баранов, геолог-нефтяник, арктический инженер, богослов, человек, много путешествующий, автор диссертации по отцу Павлу Флоренскому.
А. Леонтьева
— И наконец-то мы подошли к этой теме, что для нас немаловажно — отец Сергий привез из Хьюстона свою семью в Москву. У него две прелестных дочери. И вот давайте наконец-то спустимся на землю и вернемся к нашей семье. Отец Сергий, если можно вас спросить: как она создалась?
Дьяк. Сергий Баранов
— Да, конечно. Создалась она очень любопытно. Как раз в бытность моей отправки на остров Сахалин я умудрился познакомиться мимолетно со своей супругой весьма таким светским способом — я предложил ей свою визитку, выходя из рейсового автобуса.
А. Леонтьева
— То есть вы увидели свою жену Наташу и дали ей свою визитку?
Дьяк. Сергий Баранов
— Да, я дал ей свою визитку. Она читала книгу, смотрела в окно, и я предложил ей закладку для этой книги.
К. Мацан
— Как романтично!
Дьяк. Сергий Баранов
— И вот, прошел день и пришел емейл на мою электронную почту, и собственно говоря, так мы стали общаться. Я вынужден был сообщить, что, к сожалению, через 2 недели я буду отправлен на остров Сахалин. Причем это была не временная командировка — это была интересная такая командировка с записью в трудовой книжке, то есть это именно переезд. И одни планы с другими планами нужно было скрещивать… Вы знаете, в этом смысле выбор для меня был очень простой, совсем несложный, потому что это любовь с первого взгляда. Я, несмотря на то, что находился далеко, на Сахалине, у меня в голове всё это как-то выстроилось. На самом деле, очень промыслительна для меня эта встреча была. И поэтому я сделал предложение весьма скоро — если не ошибаюсь, в том же месяце. И через несколько месяцев мы поженились в Москве. Я помню, наша просьба к работникам ЗАГСа была — они очень удивились этой просьбе, потому что обычно люди просят ускорить бракосочетание, очередь обогнать, а я просил его максимально отложить, потому что мне нужно было на Сахалин уезжать. Ротации были такие интересные: 75 дней на Сахалине, 15 дней в Москве, поэтому я старался максимально отложить наш визит в ЗАГС.
А. Леонтьева
— А Наташа ждала вас все это время?
Дьяк. Сергий Баранов
— Да, конечно. Потом, годом позже после нашего бракосочетания, появились наши замечательные дочки, они близнецы. Хотя многие этого не видят, потому что они весьма разные физиогномически и по характеру. И вот с маленькими детьми мы как раз уехали в первую нашу командировку в Лондон. Моя супруга была вынуждена оставить весьма интересную позицию, она работала в банке на тот момент — руководила отделом, который занимается противодействием отмыванию денег. То есть работа была такая…
К. Мацан
— Благородная.
Дьяк. Сергий Баранов
— Да. И так как у нее была сложная беременность, она фактически не могла ходить на работу в течение всей беременности. Но, слава Богу, всё прошло хорошо, у нас здоровые детишки родились. И в возрасте полутора лет мы как раз переехали. Для нас была проблема — какой язык мы сохраняем? Потому что когда мы уезжаем в англоязычную страну, нам нужно сохранять русский язык, когда приезжаем сюда, то английский… Потому что дети очень быстро забывают язык — либо один, либо другой. Поэтому какие-то правила в семье были приняты, что мы в семье разговариваем только на русском языке, никаких англицизмов не допускалось, чтобы не путать детей. А потом, когда дети начали говорить между собой потихонечку на английском языке, мы поняли, что пора ехать обратно. Поэтому я попросился…
К. Мацан
— Ехать обратно, в смысле из-за рубежа в Москву?
Дьяк. Сергий Баранов
— Да. Потому что я видел столько примеров англоговорящих детей у русских родителей, и поэтому, несмотря на какие-то финансовые потери, мне пришлось вернуться. И мы пошли в Троицкую православную школу, потому что мы там жили недалеко, под Троицком. И, слава Богу, всё у нас встало на места. Дети у нас настоящие билингвы, то есть они могут разговаривать и думать на двух языках. И русский у нас встал на место. Мне кажется, надо себе какие-то цели и задачи ставить — что ты хочешь от воспитания своих детей? И несмотря на какие-то внешние обстоятельства — будь то… На самом деле, это был тяжелый переезд на тот момент. Многие люди вообще не понимали: куда ты едешь? Все едут оттуда сюда, а ты едешь обратно. Вы знаете, мне кажется, за рубежом есть три способа нахождения для русского человека. Первый — это тот, о котором вы, Анна, говорили, — когда человек якорь там бросает и отрезает нити, которые ведут обратно на родину. Есть второй вариант, который я испытал на себе, — когда ты живешь вроде там, а живешь жизнью людей, которые живут здесь, теми проблемами, которые здесь, событиями, которые здесь. Ты вроде там, а вроде здесь. И такой разрыв весьма изнашивает, потому что в итоге ты получаешься и не там и не здесь, так можно немного растеряться. А третий вариант — я до него дошел не сразу, но мне кажется, он наиболее комфортный — когда ты понимаешь, кто ты: ты живешь там, как будто ты там, но ты все равно понимаешь, кто ты. Я его сравниванию, наверное, с первой волной вынужденной эмиграции. Когда многие-многие люди, вынужденно попавшие в Европу или в Соединенные Штаты…
А. Леонтьева
— Дворянская волна.
Дьяк. Сергий Баранов
— Дворянская эмиграция. Но хотя там не только дворянская эмиграция, там разная была эмиграция, там были и военные люди. Военные люди продолжали вести такой военный образ жизни — для того, чтобы себя в новых условиях не потерять. Ожидание, что ты все равно вернешься рано или поздно — а когда, это было неизвестно. С одной стороны, в подвешенном состоянии находишься практически постоянно, понятие дома немножко размывается, потому что дом и там и здесь. Я всегда пытался использовать положительные качества, положительные стороны своего образа жизни рабочего для того, чтобы… Понимаете, я соприкоснулся не только с Зарубежной Церковью в Соединенных Штатах, но и с Русской епархией в Великобритании, это очень дорогого стоит. С академической школой богословской Кембриджа, Оксфорда, Дарвиновского университета.
К. Мацан
— В каких годах вы были в Лондоне?
Дьяк. Сергий Баранов
— В Лондоне мы были в 2006-2007 годах, потом вернулись — 2008, 2009, 2010, 2011.
К. Мацан
— То есть уже без владыки Антония? Он скончался к тому времени.
Дьяк. Сергий Баранов
— Да. Мы приехали 1 мая 2006 года, это как раз разгар кризиса Сурожского...
К. Мацан
— Кризиса — я просто слушателям вкратце обозначу, что, когда владыка Антоний скончался в 2003 году, если не ошибаюсь, то несколько лет община, которую он долго создавал и которая продолжала существовать после его смерти, была в неком кризисе в связи со сменой руководства. Там не всё было просто, через все эти пертурбации они прошли.
Дьяк. Сергий Баранов
— Кризис, если не ошибаюсь, по-гречески «возможность», и я тоже из этого кризиса вынес и открыл для себя новые грани в православии. Я помню в мае 2006 года мое первое появление в Успенском соборе в Лондоне — я стою под балконом клироса. Я баритон, в памяти все еще свежо, поэтому подпеваю что-то, и спускаются с клироса и говорят: «Идите к нам, идите к нам». — «Ну как? Надо же, наверное, благословение получить?» — «Идите, идите, всё хорошо». И только я уже развернулся через правое плечо (как сейчас помню этот момент), и человек, меня звавший, немножко остановился и сказал: «А вы за кого?» И для меня это был момент такой тяжелый, я этот вопрос переживал тяжело, потому что я-то был начитан наследием владыки Антония, и «за кого?» — я ответил, может быть, с пафосом, но я сказал, что «я за Христа». И вот как-то так потихонечку решил обождать эти турбулентности в зарубежном приходе в Чизике. И так, собственно говоря, я пришел в Зарубежную Церковь. Это 2006 год. В 2006 году Зарубежная Церковь на тот момент была самостоятельной, самоуправляемой Церковью. В следующем году мы переехали в Америку, это был март-месяц, и в течение полутора месяцев, в мае состоялось историческое событие…
К. Мацан
— Воссоединение Русской Православной Церкви и Русской Православной Церкви Заграницей, был подписан акт о каноническом общении. С этого момента верующие двух Церквей получили возможность и право причащаться в церквях друг друга.
Дьяк. Сергий Баранов
— Совершенно верно. И для меня, конечно, это было… Промысл для себя я в этом видел. Понимаете, выбора большого в Техасе не было. Если я не ошибаюсь, до сих пор ближайший приход именно Московской Патриархии находится более чем в тысяче километров — на севере штата Миссисипи. В основном приходы Патриархии сосредоточены в местах исторического расселения первой волны эмиграции — это северо-восток Соединенных Штатов. А Зарубежные приходы они более-менее повсюду. Хьюстон очень интересно развивался за последние 10 лет именно с точки зрения православия. В наш первый приезд, более 10 лет назад, количество приходов можно было посчитать на двух ладонях. А сейчас количество приходов удвоилось — всех поместных Церквей, безусловно. Но это не может не привлекать человека, который следит за этими трендами, за тенденцией — есть повышенный интерес за рубежом к православию.
А. Леонтьева
— Дорогие собеседники, я должна сказать, что я чувствую себя в обществе двух богословов весьма смущенно местами. Но хочу вернуть вас на землю, к вопросу семьи.
К. Мацан
— Поговорим про геологию.
А. Леонтьева
— Я хотела напомнить отцу Сергию — мы с вами когда немножко поговорили перед передачей, вы сказали такую интересную вещь, что вы… Я знаю, что многие приходят к Богу от недостачи — от каких-то проблем, от каких-то трагедий. Вы сказали, что вы пришли к Богу от избытка.
Дьяк. Сергий Баранов
— Да.
А. Леонтьева
— У вас было всё так хорошо, что вы решили…
Дьяк. Сергий Баранов
— Совершенно верно. Я, наверное, лет в 14-15-16 стал рефлексировать на предмет того, что мне интересно, что у меня получается делать, какими талантами Господь меня одарил. И мне реально хотелось найти того человека, кроме своих родителей, которому нужно было говорить «спасибо» за то, что я имел на тот момент. И потихонечку, потихонечку вот так вот я через эти мысли, опять же, не было трагических событий в моей жизни. Это чувство такое, переполняющее меня. И вот эта встреча произошла, наверное, на первых курсах университета. Так вот по-настоящему.
К. Мацан
— Встреча со Христом.
Дьяк. Сергий Баранов
— Да.
К. Мацан
— А как она произошла?
Дьяк. Сергий Баранов
— Вы знаете, в нашем замечательном вузе работала команда протестантских миссионеров — это внеденоминационные сообщества под общим названием «Новая жизнь». Это часть большого глобального коллектива — очень корявый перевод на русский язык, потому что «Крестовый поход за Христа», — который занимается именно служением на кампусах, на университетских кампусах по всему миру. Так я познакомился впоследствии с моим хорошим другом и товарищем, с которым я стал читать Библию, стал читать Писание. То есть я не могу даже сказать, что я был протестантом какое-то время, я себя не причислял к протестантам. Но мне была очень интересен именно такой фокус — установка на Писание. И внутри меня появилась уверенность, что то Откровение, которое изложено в Писании, оно не вымышленное, оно настоящее — это правда. И уже потом я весьма быстро нашел свой путь в Православную Церковь, потому что если ты хоть чуть-чуть начинаешь копаться в ранней Церкви, именно литургическая часть ранней Церкви, и сравнивать ее с современной жизнью протестантской общины, то как бы на несоответствии прочитанного и увиденного…
К. Мацан
— На контрасте.
Дьяк. Сергий Баранов
— На контрасте, да. Понимаете, у меня еще англицизмы в голове крутятся, поэтому есть слова, которые проще было бы выдать в эфир, но я думаю, что не стоит. Да, на этом контрасте я понял, что многое из того, что я слышал и от своих родителей, которые не были воцерковленными людьми, и от окружающих, что это все такое конъюнктурное и стоит проверять. В Обнинске был замечательный приход с очень активным настоятелем отцом Алексием, который по своему акценту на Писания совсем не уступал протестантской общине, но при этом была и литургическая жизнь. В этом смысле я понял, что всё, что я слышал про православие, — казалось бы, да, человек, выросший в номинально православной стране… Но все-таки я думаю, что этот переходный период постперестроечный он был очень турбулентным во многих смыслах. А потом, я думаю, сыграл роль мой собственный интерес к моему роду, к генеалогии. Читая Флоренского уже в раннем возрасте, я все время удивлялся его акценту на род, на вопросы, связанные с генеалогией. И через своего деда я узнал, что, оказывается, по маминой линии наша семья уходит в духовное сословие Тульской губернии. И я стал заниматься этой проблематикой. Последние 20 лет занимаюсь генеалогическими исследованиями, которые уже давно переросли мой собственный род, а они уже, так скажем, фокусируются на вопросах отдельно взятого уезда в отдельно взятой губернии — именно жизни духовного сословия. И вот этот оттенок: духовного сословия в третьем, четвертом поколении, плюс более рациональное знакомство с Писанием — на скрещивании этих мыслей и тем, собственно говоря, я и оказался в Православной Церкви.
А. Леонтьева
— Сегодня в студии дьякон Сергий Баранов, геолог-нефтяник, арктический инженер, клирик Русской Православной Церкви Заграницей. Последний остался кусочек, поэтому я не могу не перечислить ваше образование. Университет дружбы народов отец Сергий окончил как геолог-нефтяник. Аляскинский университет как арктический инженер. Кембриджский богословский. И сейчас учится в Оксфорде, продолжает свое богословское образование. Отец Сергий, мы с вами говорим о вашей семье. Я слышала такую прекрасную фразу, что в семье очень важно единомыслие. У вас такая необычная ситуация, что вы прекрасно сидели в маленьком городе Хьюстоне, а в это время ваши дети очень хотели поехать в Москву.
Дьяк. Сергий Баранов
— Так точно.
А. Леонтьева
— У вас было единомыслие в семье? Вы все хотели вернуться?
Дьяк. Сергий Баранов
— Мы переживали за детей больше, чем за себя, как это водится. И, конечно, после нескольких душещипательных постов на «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» своей дочери, причем на двух языках, обращенных к френдам тем и этим, было ясно, что дети хотят… Понимаете, как сказать «обратно в Москву»? Ну, если человек 11 из 14 лет прожил в каких-то переездах, то «обратно» сложно сказать. Но, понимаете, мы каждое лето, когда заканчивается школа в конце мая, в тот же день на самолет — и дети два с половиной месяца проводили летом в Москве. Последние несколько лет они ездили в замечательный детский православный лагерь «Богослово», который отец Дмитрий Смирнов организует. Поэтому у них было общение со сверстниками именно русскими. И на контрасте между их опытом там и их опытом здесь, как-то для себя они вывели то, что они хотят вернуться сюда. В этом смысле у нас было полное единодушие. Ничего не могу сказать, я очень счастливый человек в семейном смысле — и супруга моя и детишки, мы стараемся не конфликтовать.
К. Мацан
— Это мы поговорили про возвращение. Но ведь и сам переезд может стать в каком-то смысле для семьи вызовом, потому что… Ну, вы сказали, что супруге пришлось оставить хорошую работу.
Дьяк. Сергий Баранов
— Да, совершенно верно.
К. Мацан
— Я просто фантазирую над этой ситуацией. Я могу предположить, что где-нибудь в иной семье встанет вопрос уже сразу ребром: «Где мы там будем учиться? А есть там русские школы или нет? Что важнее: работа, пускай даже оплачиваемая, или воспитание детей? Конечно, дети — остаемся в Москве». Вы все-таки поехали. Здесь тоже было единомыслие?
Дьяк. Сергий Баранов
— Вы знаете, единомыслие было, наверное, потому, что когда мы первый раз уехали, детям было полтора года. Поэтому мы понимали, что мы сидим либо в Москве, либо мы сидим там — поэтому, собственно, какая разница, где нам сидеть? А потом мы научились выносить какие-то полезные моменты из нашего пребывания за границей. Тяжело было наше первое возвращение на пару лет — это как раз в районе первого класса. Потому что, вернувшись сюда, и второй раз пойдя в первый класс, так как в Великобритании обязательное школьное образование начинается с 5 лет, у нас с 7, поэтому мои дети, отучившись два с половиной года в Великобритании, пошли опять в первый класс, так как мест физически в небольшой нашей православной школе не было — парт не хватало во втором классе, поэтому во второй их не брали, отправили в первый. И вот тогда у нас была интересная задача и проблема. Мы-то понимали, что по роду своей деятельности я продолжаю быть достаточно мобильным, а дети тогда уже как бы вернулись. И: «Папа, зачем нам английский язык? Мы и так справляемся». Вот объяснить, что он может пригодиться семилетнему ребенку — это весьма проблематично. Поэтому мы пытались подтягивать язык, как могли — для того, чтобы все-таки не растерять его. Потом, когда мы опять уехали, дети стали немного повзрослее — уже начали понимать, что знать несколько языков хорошо. А потом, у нас были друзья — опять же, в интернациональных таких общениях у нас были друзья, у которых смешанные браки. У нас есть очень хорошие друзья, которые мама француженка, папа русский — разговаривают между собой по-английски, а живут в немецкоговорящей стране. Наши дети общались с такого рода детьми, которые разговаривают на трех языках, на четырех языках, поэтому уговорить их на два было не так тяжело.
К. Мацан
— Дети, которые учатся в православной школе, сталкиваются ли они с проблемой привыкания к православию?
Дьяк. Сергий Баранов
— Привыкания к православию?
К. Мацан
— Это вопрос даже не только для родителей, и от родителей, чьи дети ходят в школу православную — в принципе, в церковных семьях вот такое некое привыкание к святыне: мы церковные, мы ходим в храм, там молитвы, там священник, там иконы — это некая естественная часть жизни. Это, наверное, безусловно, и хорошо, что это естественная часть жизни и веры, а одновременно возникает иногда очень простое к этому отношение — привыкание к тому, что это…
Дьяк. Сергий Баранов
— Десакрализация такая как бы…
К. Мацан
— Да. Есть такое очень хорошее русское слово — десакрализация. (Смеются.)
Дьяк. Сергий Баранов
— Проблема знакомая. Вы знаете, мне хочется думать и надеяться, что мы избежали этой проблемы, потому что мои девчонки в третьем классе православной школы переехали в неправославную школу в Америке. И тут уже не им кто-то должен был что-то объяснять, а им нужно было пытаться сохранить, как-то себя идентифицировать…
К. Мацан
— Они стали немножко исповедниками.
Дьяк. Сергий Баранов
— Да, в какой-то степени. На самом деле, дети очень рано начинают рефлексировать и сравнивать: кто, откуда… Опять же, Хьюстон международный город, очень большая текучка: семьи переезжают, переезжают, — поэтому у них друзья из Сингапура, из Китая, из Европы. И «кто ты?» — мне кажется, этот вопрос для ребенка, который живет за границей, он встает гораздо раньше, чем здесь. Для меня такого вопроса вообще не вставало, когда я рос — для моих детей он встал очень рано, потому что в международных школах какие-то мультикультурные темы, праздники. И им, наверное, пришлось думать о том, что они русские и рефлексировать на эту тему гораздо раньше. И так как они потеряли эту православную школу, то мне кажется, что у них привыкание это не сформировалось. Наверное, не успели мы…
А. Леонтьева
— Десакрализировать.
Дьяк. Сергий Баранов
— Да, десакрализировать. Но я этого боялся, конечно, очень. Я помню, очень хорошая статья была отца Алексея Уминского как раз именно о проблемах образования и воспитания в православных школах. Поэтому нам какие-то вещи эти были знакомы. Но как-то Господь нас от этого… Вы знаете, я понимаю, что ничего, кроме личного примера в семье, нету, наверное, все-таки. Для меня наше совместное время молитвы — вечером на ночь — это самое любимое время.
А. Леонтьева
— Все вместе вы молитесь?
Дьяк. Сергий Баранов
— Мы читаем что-то такое познавательное, типа…
А. Леонтьева
— Типа какого?
Дьяк. Сергий Баранов
— Типа Закона Божьего. Мы брали и Слободского и другие издания, пытались разговаривать на эти темы. Сейчас возможности — ютьюб ролики и так далее, совместный просмотр, обсуждение и молитва. И я понимаю, что лучше этого ничего нет — для того, чтобы у детей живое было ощущение православия, а не формализованное.
А. Леонтьева
— Можно вопрос? Я, мысленно проследив все ваши перемещения по земному шару, хочу задать немножко пафосный вопрос: какое вы вынесли из этих перемещений ощущение дома? Что такое для вас дом?
Дьяк. Сергий Баранов
— Дом — это семья. Там, где семья, там и дом.
А. Леонтьева
— Все равно где, да?
Дьяк. Сергий Баранов
— Родина — это другое. Родина — это Россия. А вот дом — это там, где семья, там, где тебя ждут. Для меня приход стал играть бо́льшую роль — в моем, так скажем, вворачивании в Церковь, он все бо́льшую и бо́льшую роль стал играть. Я сейчас это чувствую — я очень скучаю именно по прихожанам хьюстонским. И так как я до сих пор часто бываю в командировках в Америке, то наши встречи очень бурные и очень радостные — это друзья. Поэтому даже в социальных сетях всё, что считаю необходимым, я пишу на двух языках для того, чтобы не потерять эти связи. В принципе, мне многие вещи по-английски проще писать, чем по-русски. Поэтому я сначала пишу по-английски, потом что-то по-русски, потом я понимаю, кому я это пишу и для кого это пишу. Для очень многих наших прихожан из англоязычных приходов, для них эти мосты с тем православием, к которому они сознательно пришли и в котором они пребывают, они очень важны. Потому что они в очень враждебной среде находятся — в среде информационной, которая представляет Россию не в очень хорошем свете. Поэтому они исповедники на самом деле, у них любовь к России неподкупная. И я считаю, что это большая часть моего служения — именно показывать, рассказывать, помогать этим людям понимать и углубляться в той вере, в том православии, которое они для себя открыли.
А. Леонтьева
— Сегодня в нашей студии очень необычный гость — дьякон отец Сергий Баранов, который опутешествовал всю Землю и вернулся в Москву, хотя очень часто летает в свой маленький приход в городе Хьюстоне. Вы знаете, отец Сергий, во-первых, я была заворожена вашими рассказами и вашими перемещениями, вашей работоспособностью, можно я так скажу? Это правда меняет взгляды на то, что человек может сделать в этой жизни, что он рамками какими-то ограничен. Для меня очень важной была мысль о том, как вы сказали, что вы хотели найти кого-то, кроме родителей, которому можно говорить «спасибо». Я из каждой передачи какой-то «бриллиантик» выношу, мне кажется, это он.
Дьяк. Сергий Баранов
— Для меня это было самой большой мотивацией. Это вот такое ощущение… Если ты видишь, что у тебя что-то хорошо получается — ты можешь либо самолюбиво сфокусироваться на себе, либо все-таки попытаться найти ответ вовне.
К. Мацан
— Я в одной программе слышал такую мысль, что только 15 процентов верующих приходят к Богу из благодарности, 85 процентов приходят после какой-то скорби. Вот сегодня у нас в гостях был человек из этих 15 процентов, которые пришли к Богу из благодарности. Напомню, это был дьякон Сергий Баранов, геолог-нефтяник, арктический инженер, богослов. В студии была моя коллега Анна Леонтьева и я, Константин Мацан. До свидания.
А. Леонтьева
— Спасибо вам большое, отец Сергий.
Дьяк. Сергий Баранов
— Спасибо вам, что пригласили.
Владу Бунину нужно лекарство, чтобы побороть рак крови
Поделиться
Владислав и Елена познакомились в зимний день в одном из парков Воронежа. Он подхватил её за руку на скользком склоне, чтобы девушка не упала — с этого началась их дружба. С тех пор прошло уже 10 лет, за это время пара поженилась, и у них родился сын. Жизнь молодых людей была наполнена радостью и семейными хлопотами. Влад собирался построить загородный дом, чтобы быть с родными ближе к природе. Но болезнь никогда не считается с планами.
Не так давно самочувствие молодого человека стало стремительно ухудшаться. И на обследовании в больнице ему сообщили о тяжёлом диагнозе — онкологической болезни крови. Уютные семейные ужины, совместные прогулки и активный отдых — обо всём этом пришлось позабыть. Теперь Владислав всё время проводит в больничной палате, Лена часто его навещает, а сына он видит только по видеосвязи. Однако супруги не теряют надежды, что Влад скоро поправится и вернётся домой. Они признаются, что болезнь сделала их ещё ближе. Слова о любви звучат чаще прежнего, и каждая встреча, как праздник.
Сейчас Владислав находится в активной стадии лечения. Чтобы победить рак крови, ему необходим дорогостоящий препарат, который лишает вредоносные клетки возможности расти. Это ключевой шаг к ремиссии. Но семья молодого человека не в силах оплатить весь курс самостоятельно.
Помочь Владиславу Бунину пройти лечение и вернуться к родным можем мы с вами. Сбор для него открыт на сайте фонда «ДоброСвет».
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Роман «Авиатор» — исторический контекст». Анастасия Чернова
Поделиться
Гостьей программы «Исторический час» была писатель, кандидат филологических наук, доцент Московского государственного университета технологий и управления имени К. Г. Разумовского Анастасия Чернова.
Разговор пойдет о романе Евгения Водолазкина «Авиатор», как через фантастическую судьбу персонажа этого романа показано изменение людей и общества после революционных событий в России в начале ХХ века, как на месте Соловецкого монастыря возник один из самых страшных лагерей для заключенных и как даже в после падений человек может снова обрести себя через покаяние и обращение к Богу.
Все выпуски программы Исторический час
«Паломничества в современной России». Юрий Минулин
Поделиться
Гостем программы «Вечер воскресенья» был руководитель направления религиозного туризма в Российском Союзе туриндустрии, руководитель паломнической службы «Радонеж» Юрий Минулин.
Мы говорили с нашим гостем о его пути к вере, об интересных людях, повлиявших на этот путь, а также о том, как еще в советские годы он начинал организовывать экскурсии, связанные с религиозными темами, как создавались различные паломнические маршруты и как они развиваются и меняются сегодня.
В начале выпуска — воспоминания о первой экскурсии по московским местам, связанным с Патриархом Тихоном, организованной в 1989 году. Юрий Минулин говорит о том, как экскурсионная деятельность переросла в паломничества, вспоминает церковную молодёжную среду 1970–1980-х годов, чтение Евангелия, участие в богослужениях и поездках.
Обсуждается различие между паломничеством и религиозным туризмом, участие церковных инициатив в туристическом сообществе, создание школы экскурсоводов, развитие маршрутов по России и за её пределами.
Во второй части — рассказ о поездках в Торопец, на Соловки и Синай, о музеях и школах, связанных с именем Патриарха Тихона. Завершается выпуск воспоминаниями о встречах с отцом Иоанном Крестьянкиным и Патриархом Алексием II, о поездках на Синай и соловецкий остров Анзер и о том, почему у каждого паломничества должна быть вершина — и ею должна быть Литургия.
Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева
Диакон Игорь
— Добрый вечер, дорогие друзья. «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. У микрофона Кира Лаврентьева.
К. Лаврентьева
— Добрый вечер.
Диакон Игорь
— И я, диакон Игорь Цуканов. Как всегда, в это время мы говорим с нашими гостями в студии на тему «Христианин в обществе», и сегодня у нас в студии очень интересный гость, с которым можно поговорить на очень большое количество потрясающе интересных тем. Это Юрий Ахметович Минулин, руководитель паломнической службы «Радонеж», которая существует в этом году, я так понимаю, 36 лет, она отмечает своего существования. Также Юрий Ахметович руководитель направления религиозного туризма в Российском союзе туриндустрии, и в качестве такой преамбулы еще скажу, что вот служба «Радонеж», паломническая служба «Радонеж», мы сейчас не про радио говорим, а про паломническую службу. Она существует, как я уже сказал, 36 лет, и возят паломников по какому-то широчайшему спектру направлений. Это далеко не только Россия, хотя, конечно, это в первую очередь Россия, но это и Израиль, и Сербия, и Греция, и Грузия, и даже Египет, и даже Китай, насколько я, так сказать, ознакомившись с сайтом, выяснил. Юрий Ахметович, добрый вечер! Христос воскресе!
Ю. Минулин
— Здравствуйте, дорогие радиослушатели!
Диакон Игорь
— Первое, с чего хотелось начать наш разговор, когда я некоторые ваши интервью читал, готовясь к интервью, к сегодняшнему, к беседе нашей, я обнаружил, что служба-то ваша начиналась в 1989 году с того, что вы организовывали экскурсии по местам, связанным со святейшим патриархом Тихоном, по московским местам, связанным с его служением, с его жизнью. И мне хотелось спросить, а какую роль играет Святейший Патриарх, святой Патриарх Тихон в вашей жизни вообще? Я так по многим вашим замечаниям во многих ваших интервью понял, что это для вас человек, ну, важный не только потому, что с него началась служба «Радонеж», по многим причинам. Правильно я понял?
— Да, вы правильно поняли. Ну, надо сказать, что я по образованию учитель истории. Для меня история и жизнь общества — это не пустые слова, а это жизнь человека и его деятельность в том многообразии, которое может быть в жизни каждого человека. Когда я учился, я пришел в церковь. Это было в последние, скажем так, года моей учебы в школе. Это был 1978 год. Пришел в Богоявленский собор. Мы со своим другом удрали из школы и поехали в Троице-Сергиеву Лавру. Там нам встретился один человек и сказал, а у нас скоро пост. Возьмите конфетку и вы можете, потом это есть уже нельзя. Я не понял, почему это так, а он мне говорит: а пойдем на молебен. Я впервые пошел на молебен. Это 78-й год. Это обычный мальчик из советской школы. Мы пришли в подклет Успенского собора, где покоится Алексей Первый и многие другие. Сейчас уже там покоится Патриарх Пимен, 35 лет, которому было совсем недавно. И там был молебен. Нас окатили водой. Я поворачиваюсь к нему и спрашиваю: а что это такое? Говорят, благодать. Так мы и решили. Вот понимаете, в следующую субботу я пошел в храм. Что это был за день, я только помню, что март. И так все началось. Ну вот интересно, вы спросили ведь о патриархе Тихоне. Потом была очень интересная христианская среда, людей, молодежи, которая читала Евангелие все 80-е годы. И мы как-то возрастали друг с другом и ездили по святым местам. С матушкой Иулианией, тогда Марией Каледой, или с Васей Каледой, или с кем-то еще мы отправлялись туда-сюда, я очень многих видел тогда, встречал, это были активные люди, это были живые люди, с ними было интересно общаться. Ну вот и еще очень важным моментом являлось, конечно, такое образовательное направление. Ты должен учиться. Вот вся среда: ты должен учиться. Плохо ли ты учился в школе? Хорошо, это не имело значения. Самое главное, ты должен дальше учиться. И вот это образование, это заставляет человека учиться и в христианской среде, в общем-то, в полуподпольной. Самиздат никто не отменял, всё, у меня есть ещё книги, куча самиздата ещё. Вот. На Соловках я их храню. И дело в том, что вот таким образом мы как бы подошли, что нужно учиться, и я поступил в институт, поэтому не смог ходить в Богоявленский собор. Мой институт был совсем рядом, и Крупский педагогический, потому что там ходило много наших преподавателей, могли увидеть, могли отчислить, и много такого. Но вот с этого момента история, она стала, ну скажем, акцентироваться. Она стала реальностью. И надо сказать, что и 80-е, и даже 90-е годы, да и сейчас, всё это для меня живое действие. Действие нашей жизни, и то, как ты к ней относишься, то, как ты в ней живёшь. И вот когда встал вопрос о... Что же мы можем сделать в год тысячелетия Крещения Руси? Я пришел к отцу Кириллу, тогда Кирилл Глебович Каледа, просто Кирилл, мой друг, говорю, Кирилл, а мы можем сделать экскурсию? Почему экскурсию, я могу объяснять, но это длинно, не надо сейчас.
Я уже закончил курсы экскурсоводов, к этому моменту, в 88 году. Он говорит: а как это делать? Я говорю, у тебя есть материал, у меня есть знакомый методист, мы это все можем сделать. А как? Ну, если есть Пушкин в Москве, есть Лермонтов в Москве, Маяковский, почему не может быть Патриарха Тихона в Москве? И в 89-м году, в октябре-месяце, прошла первая экскурсия. Но какая большая была радость, что в это же время, 9 числа октября, был канонизирован Патриарх Тихон. Я не буду рассказывать всей истории, как это происходило и что. Это не моя деятельность в данный момент. Кто-то знает больше, пусть он и расскажет. Самое главное, что мы к этому подошли. Мне иногда нравится выражение «думайте иначе». Ну почему не может быть вот так же? Но самое интересное и важное, что для общества советского это было нужно. У нас первые экскурсии происходили так. Люди приезжали из, ну, скажем так, из какого-то НИИ или завода, у них была экскурсия, потом ресторан, а потом театр на Таганке. Вот сначала они ездили на Таганку, потом они начали ездить на наши экскурсии. Мы провели их 150 экскурсий за год.
Это очень большое количество. Это великолепно. И надо отдать должное. Вот когда вы спросили, для меня это стало исследованием церковной жизни, исследованием себя, исследованием отношения к тем событиям, которые в нашей жизни происходили. Затем я закончил институт и написал дипломную работу «Практический опыт Патриарха Тихона. Русская Православная церковь от февраля 17-го до ноября 17-го». Вот и всё. И её утвердили в 90-м году. Я благодарен нашему преподавателю, который жив и здоров сейчас, и преподает в том же вузе, Ольга Владимировна Розина, которая это разрешила. А наш деканат, ну, ректор учебный совет пропустил.
Диакон Игорь
— То есть это об избрании как раз в том числе святителя Тихона на патриарший престол.
Ю. Минулин
— Ну, практически да. Оппонентом был Цыпин.
Я пошел, попросил, а они утвердили. И вот когда вы говорите, как происходило, вот не случайно следующим этапом было появление, например, как появилось наше знакомство с обществом «Радонеж». В 90-м году в феврале-месяце в Доме культуры «Меридиан» проходило большое собрание, посвященное патриарху Тихону. Там были все. Отец Владимир Воробьев, отец Дмитрий Смирнов, кто только не был.
Все были. А проводило общество «Радонеж». Мы пришли с отцом Кириллом, тогда еще просто Кирилл Глебович. Кирилл, ну надо просто объединить усилия и сделать что-то. Мы пришли и познакомились, давайте мы будем вместе, мы будем экскурсиями, а вы будете своим заниматься. Так и произошло. Февраль девяностого года. И все 35 лет мы дружим и работаем совместно. Вот вы знаете, ну, наверное, это великолепное время открытий и возможностей. И самое главное, вот их, те зачатки или те ростки, не упустить и не потерять до сих пор, потому что мой ближайший друг открыл храм святителя Тихона Патриарха Московского в городе Клин, отец Анатолий Фролов. Ну как вот с ним, с которым мы читали Евангелие в течение 15 лет, мы до сих пор дружим, и не помогать друг другу в том, чтобы храм становился, ремонтировался, люди ходили, а мы ездили, встречались, передавали друг другу опыт, помогали друг другу. И вот это, наверное, и была та позиция, которая была, ну скажем, заложена, я сейчас скажу всё-таки, наверное, кем, это таким человеком, как отец Глеб Каледа. Безусловно, вот этот человек для меня стал, ну скажем, светочем как отец, как семейство, как ученый и как христианин. И то, как он относился к своей жизни, к жизни, в которой он работает, ну скажем, профессиональной и активной позиции. И тогда же появился Свято-Тихоновский институт, с которым нужно было просто помогать, возить что-то, перевозить, тогда все что-то помогали друг другу. И эта общественная жизнь, она дала свои ростки, свои, ну скажем... Прекрасные плоды. Да, она дала свои плоды.
К. Лаврентьева
— Программа «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА у нас в студии. Юрий Ахметович Минулин, руководитель паломнической службы «Радонеж», руководитель направления религиозного туризма. У микрофонов диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева. Юрий Ахметович, в одном из интервью, когда вы рассказывали как раз, что начинали с экскурсии про патриарха Тихона, там было имя и митрополита Вениамина Федченкова, скажите, пожалуйста, на ваш взгляд, чем обусловлен такой интерес к патриарху Тихону тогда и какое значение личность патриарха Тихона сейчас имеет для современного человека? Почему важно молиться патриарху Тихону? Вот если вы внутренне это как-то ощущаете, то будем благодарны, если поделитесь с нами.
— Вы знаете, если вы говорите о том, что было в прошлом, это как открытые врата. Возможность рассказать о человеке. Вы знаете, долгое время мы, когда готовили экскурсию, я думаю, сейчас это меня иногда посещает, всегда, в общем, когда мы готовим какое-то направление, меня посещает такое. Мы готовим о святом или о человеке?
Мы говорим о людях, об обществе или церкви в обществе, или обществе в церкви. Вот это движение тогда очень было важно. Для нас, будучи людьми, верующими христианами, мы должны были рассказать миру о церкви знакомыми им формами. Почему экскурсия о Пушкине? Эта форма знакомая, но перевёрнутая и изменённая. А как нам это рассказать? Мы его ощущаем как светоча. Вот вы знаете, вы задали это очень сложный вопрос. Патриарх Тихон не очень много говорил о каких-то перспективах, возможностях. Скорее, он даже больше иногда сострадал тому, что он не сможет сделать. Он переживал от того, что всё рушится. А вот в наши девяностые годы, восьмидесятые, и в нынешние, я думаю, так же, перенесём это, у нас появляются возможности. И, с другой стороны, у нас появляется очень много сложных периодов, ну, например, закрытость территории, закрытость страны, обусловленность религиозного понимания на сегодняшний день, например, как мы ощущаем себя православными людьми, и мир на нас смотрит по-другому. А тогда, вы смотрите, на Патриарха смотрели, как на последнего из могикан. Ведь тот же самый Павел Корин не смог написать картину. Он же не смог написать. Что ему помешало тогда? Он же всё сделал, все эскизы были готовы. Ну, как бы он готов? И вот это полотно, огромное полотно, я это полотно увидел в 79-м году. И мне тогда сказали,: вот он стоял здесь с кисточкой, хоть бы измазать, а не смог. Что это значило? Вот то же самое и здесь. Что для нас был Патриарх? Для нас Патриарх оказался...
Вот почему в 90-х годах столько было связано с Патриархом Тихоном? Ведь и не только, потому что он был первым, кто прославлен был в лике святых уже в советский период. Не в постсоветский, в советский период. 89-й год — это советский период. Обычный, нормальный. Мы брали автобус, и еще не знали, посадят ли нашего старосту за то, что мы взяли автобус. Ну, потому что его нельзя было брать на это религиозное мероприятие. Уж точно его могли, Царство Небесное ему, отличный человек, Виктор Иванович. Но это было же так. Он патриарх стал для нас как знамя, что церковь жива. Я долго спрашиваю, вот для себя, мы ведь экскурсию делали, естественно, материал очень большой делали тогда. Вот смотрите, в течение ста лет все наши патриархи, Сергий, Алексей Первый, Алексей Второй, Пимен, они думали о
патриархе Тихоне. Почему-то, не говоря о нём, самый большой реакционер для советской власти — это патриарх Тихон. Он олицетворение того, что он, в общем-то, самый реакционный в церкви, а самый реакционный — это его вера. Тихоновцы — его вера, его уверенность, что церковь будет жива.
А они постепенно-постепенно открывают Малый Собор, где начинают варить миро. А ведь рядом Патриарх. Миро варят с ним. А это за 50-е годы. В Донском монастыре. А миро что это? Значит, все миром помазаны. А кто рядом лежит? Яков Анисимович Полозов и Патриарх Тихон.
История лежит. И вот эта история через историю, когда человек воспринимает свою жизнь и наполняется его жизнь, она, наверное, очень такая, скажем, важная, и вот это то, что все 70 лет они думают, размышляют о том, что необходимо, если не прославить, то увековечить имя Патриарха. Прославить, они же не знали, что пройдет только 70 лет, и советской власти не будет. Хотя об этом говорили. И об этом говорили: вы проснетесь, а ее не будет. Я это очень хорошо помню в 91-м году, когда произошли события известные. А это говорили те же самые люди, которые были вокруг Патриарха: Алексей Мечев и Сергий, отец Сергий. Все они воспринимали это временным, но не знали, какое время пройдет.
И вдруг Патриарх решает, Патриарх Пимен, который помнил то время, решает вопрос о том, что они будут канонизировать Патриарха. Если переключаться сейчас, на сегодняшний день, на ваши вопросы, я бы ответил так. 22 февраля 2025 года, в день обретения мощей Патриарха Тихона, я приехал в Торопец. Не первый раз, но приехал в Торопец. И для меня это было время, как будто я встретился с тем человеком, которого я знал очень долго и давно. Я бы не сказал, что нужно обязательно много рассказывать. Я бы сказал так, приезжайте в Торопец, поторопитесь в Торопец, там есть Патриарх. Там всё дышит им, там дышит его жизнью. Вот сейчас, коль я уже переключусь на последнюю часть вашего вопроса, было перенесение мощей Патриарха Тихона в город Торопец. Прошло это 12-го числа, я был только что там.
Диакон Игорь
— Торопец, извините, включусь просто на секунду, это город, где он провёл своё детство, и где он учился в училище. Вот в первом училище, которое он закончил, был второй выпуск. Нужно пояснить для слушателей.
Ю. Минулин
— Я совершенно с вами согласен, но теперь там есть училище, детская школа Патриарха Тихона, там есть дом-музей Патриарха Тихона. Сохранился храм, где служил и отец Иоанн Белавин, папа Василия Ивановича Белавина, и в любом случае он бегал по этим улицам. И надо отдать должное, как люди и священники относятся и поминают его, они его знают, они его помнят. В этом городе около 15 храмов. Они все живы и здоровы. Они все восстановлены. Пешеходные улицы красивы. Но вот там есть единственное место, где жил Патриарх. Причем у нас есть с вами усадьба Патриарха. В этом моменте мы можем сказать, что в мире нет музея Патриарха, а у нас есть.
Вот таких музеев Патриарха ведь почти нет. А у нас есть. И вот здесь тоже интересный вам момент. Почему такое внимание, отношение и у светских людей к Патриарху? Сохранили дом, не разрушили за это время. Там же война прошла. Недалеко Ржев. Там такое было. Ржевский котел, И Великих Лук ничего не осталось. А это город весь живой. И они все думают о том, что это
по молитвам Матери Божьей Корсунской, святителя Тихона, Александра Невского и тех святых, которые их покрывают в этой жизни. И вот возвращаясь к тому, что вот как проходило это, возглавил это все митрополит Тверской и Кашинский Амвросий, и его все, скажем, все наши священники, которые несли эти мощи, понимаете, он как будто пришел в этот город, еще раз, вот этими мощами. Вот эта служба и то настроение, которое было в момент открытия памятника, открытия музея и богослужения, оно свидетельствовало о каком-то единении внутри и общества, и церкви. И надо сказать, ведь вы правильный вопрос задали. Патриарх ведь историческая личность. Очень часто вот к этому отнести нужно. Для меня он как бы раскрывал меня как человека, как, ну, не историка, а как, ну, скажем, деятеля, туристического деятеля, конечно, можно так назвать, того, который много путешествует по нашему миру. Вот и для меня это открытие ну и требующие которые еще потребуется открывать и открывать
К. Лаврентьева
— Спасибо, Юрий Ахметович.
Диакон Игорь
— «Вечер воскресенья», дорогие друзья, на Радио ВЕРА у микрофона Кира Лаврентьева и диакон Игорь Цуканов. Сегодня мы беседуем с Юрием Ахметовичем Минулиным, руководителем паломнической службы «Радонеж». И вернёмся в студию буквально через несколько секунд. Пожалуйста, не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. Ещё раз здравствуйте, дорогие наши слушатели. У нас в студии Юрий Ахметович Минулин, руководитель паломнической службы «Радонеж», руководитель направления религиозного туризма в Российском союзе туриндустрии. У микрофонов диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева.
Диакон Игорь
— Юрий Ахметович, мы вот первые полчаса проговорили о Святейшем Патриархе Тихоне, чему вот я, например, очень рад, но хотелось, конечно, ещё поговорить, собственно, о том деле, которым вы занимаетесь вот уже 36 лет. Занимаетесь вы организацией паломничеств.
И, конечно, мне хотелось спросить, как вы осмысливаете вообще паломничество с точки зрения, ну, просто как верующий человек, как христианин? Что это такое? Это же не просто путешествие, которое организуется для верующих людей. Каков смысл паломничества вообще? Вы наверняка об этом очень много думали за все эти годы, и, наверное, как-то переосмысливали. Вот что вы сегодня могли бы на эту тему сказать?
Ю. Минулин
— Знаете, спасибо вам большое, но, коли вы меня назвали «Паломническая служба «Радонеж» и «Религиозный туризм Российского союза туриндустрии», я всё-таки скажу о двух вещах, которые необходимы. И, наверное, это и связано с Патриархом Тихоном, и с тем, что мы говорили в первые полчаса. Дело в том, что 90-е годы привели к тому, что мы должны были рассказать человеку о Христе. Его благая весть, и Слово Божие, и Евангелие должно было быть донесено. Наверное, это и должно было сказаться. И тогда необходимо было сказать тем языком, который знал человек. И мы обратились к туристическому. Тогда не было паломничества как такового. Ведь паломничество всё-таки это религиозное поклонение и литургическое действие, церковное. А религиозный туризм это познание и изыскание,
изучение. И ничего не надо путать, и ничего страшного. Когда они перекликаются, ничего страшного нет. Другое дело, есть закон один, есть закон другой, и мы им пользуемся. Но в самой-то жизни мы понимаем, что мы едем в путешествия, и сегодня мы с вами, отправляясь в любое путешествие, мы думаем, вот мы посмотрим то-то, то-то, а здесь будет у нас отдых, а потом литургия. Почему? Да будет воскресный день.
Так было очень часто. И вот если говорить о путешествиях, конечно, мы путешествуем очень много. Это Владивосток, Сахалин, Петропавловск-Камчатский, Курильские острова, Байкал, Алтай, Алтай-Монголия, Сибирь. У нас 20 лет есть направление, сибирское направление, которое работает на Енисее, Красноярске, которое возглавляет человек, который бросил когда-то свое дело, немецкую фирму, и занимается путешествиями, прекрасный экскурсовод, замечательный человек и организатор этого процесса. Точно так же было направление на Соловки и Валаам, помогая Валааму открываться, Соловкам помогая им организовывать их пространство и их руководители, которые или друзья или наши ученики. К словоу, ученики они учились в нашей школе, которая называется подготовка экскурсоводов на паломнических маршрутах. Я понимаю, что в данный момент это можно называть и в Крыму, точно так же, как, Царство Небесное отцу Валерию Бояринцеву, который уехал из нашего храма Ильи Обыденного, уехал он в город Алупку, в Алупку я приехал и сказал: а теперь мы будем с вами воцерковлять отдых. Почему? Потому что паломничество и отдых, конечно, тоже несовместимы. С одной стороны. А с другой стороны, почему? Вы не можете отдыхать, а в субботу-воскресенье вы не можете ходить в храм. Мы это взяли в 92-м году, а потом в туризме, в туристических компаниях, и потом в Российском союзе индустрии, в других рассказывали. В Греции, в Италии, в Болгарии, в Черногории, вы должны включить экскурсии по святым местам. И они их включили. На Кипре. Это тогда, когда вы едете отдыхать, они включили экскурсии не только, ну там, к Зевсу к какому-нибудь очередному на Кипре, но обязательно по святым местам, к Кикской иконе Божьей Матери. То же самое было в Болгарии. Синай. Синай это отдельно. Здесь вот давайте все-таки мы здесь... Они это включали всегда, потому что нужно было бы встретить солнце. Ничего подобного, так не делается. Если ты человек религиозный, неважно, паломник или религиозный просто, ты обязан там два дня быть. А не просто подниматься и опускаться. Потому что ты никогда не успеешь попасть на службу. Она начинается в три часа ночи. И что вы хотите? А ты там солнце встречаешь. Так что вопросы есть. И вопросы можно решить так или иначе. Но самое основное. Вот что позволило нам, соединителям, обратиться к туристическому сообществу? Первое, это то, что мы знали, что они такие же люди, как мы с вами. Мы такие же, мы живём в одном обществе. Просто мы расскажем о том, что вот есть церковь, есть богослужение, есть Слово Божие.
Давайте жить вместе, друг с другом, помогать друг другу. Да быть просто человеками. Если ты с ним живешь, он тебя видит то, как ты живешь, то, как ты относишься к своему деланию. А ведь паломническую службу я придумал в девяносто шестом году, название, чтобы акцентировать и понять, что это религиозное, церковное служение, паломническое служение. Слово «служба» — это служение. И когда сейчас им пользуются, мне это приятно. А вот для советского человека, который в 90-е годы был, это было непонятно.
Диакон Игорь
— Там фирма.
Ю. Минулин
— Там фирма, а здесь какая-то служба. Не будем сейчас упоминать сегодняшний день, есть свои особенности, но самое основное. Я завершу этот вопрос, примерно ваш вопрос, таким ответом о туристическом сообществе. Вы знаете, я когда-то вышел с одной из выставок, они большие проходили, я понял нехитрую такую мысль. Вы знаете, с этими людьми я буду крестить детей.
И через некоторое время мне позвонил мой друг из Питера, и сказал: ты к этому относишься серьёзно? Да. Приезжай, у меня сын родился, мне нужно, чтобы кто-то был крёстный. Я поехал. Я поехал, не потому что это счастье. Это счастье, когда тебя приглашают, зовут, и когда ты кому-то нужен. И вот самое основное в паломничестве и в паломнической службе, и в самом служении, чтобы ты не только был нужен, но ты был готов ответить каждый день о своем уповании. Вот. Потому что, ну, вот... Ну, наверное, можно это сказать. Перед тем, как я поехал в Торопец 12 мая сего года, я поехал в Донской монастырь ранним утром на 11 числа и побывал у мощей патриарха Тихона, потом я побывал у отца Даниила Сарычева, которого лично я знал, который нами руководил, когда мы должны были петь мальчишками, и у Александра Александровича Солженицына. Вы знаете, вот каждое паломничество должно начинаться с молитвы, каждое путешествие должно начинаться с проработки маршрута, а у каждого путешествия должна быть вершина, а у каждого паломничества должна быть литургия. А всё остальное — это детали. Как есть, сколько есть, когда есть или где спать — это технические истории. Они должны быть обязательно, потому что он остаётся человеком. И вот здесь мне было приятно, что к нам, как к паломникам, как к людям церковным в том туристическом сообществе отнестись с огромным уважением. Именно поэтому они ходят в храм сами, без нашей помощи.
К. Лаврентьева
— Юрий Ахметович, от Синая до Соловков — так звучит до сих пор девиз паломнической службы «Радонеж». И, конечно, хочется спросить, какие лично у вас есть излюбленные места паломничеств, куда вы возвращаетесь снова и снова с большой радостью и вдохновением?
— От Синая до Соловков. В девяносто восьмом году, когда нам нужно было написать первый наш каталог, мы долго сидели смотрели на лист бумаги. И мой сын все говорил, ну что пишем-то?
И вот так и родилось от Синая до Соловков. Дело в том, что есть одна особенность. И мы, слава Богу, с вами, так как мы все немного историки, и немного занимались ей, и изучали, у каждого народа есть свои вершины путешествий. И вот у российского народа всегда было путешествие на Соловки. Почему? Так с юга были печенеги,
с запада были тевтонцы и товарищи другие. Ну, Сибирь, понятно, не освоена, там тяжело ходить. Куда шли наши просветители от преподобного Сергия? Да на север. Куда шла наша вся, ну, даже экономика? Тоже на север. Где самый большой форпост? Соловки оказались. И это наше, ну, скажем, то наше достояние, удивительное достояние, неизученное достояние. Его так много. Потому что реки закрылись, дороги не проложились, железные дороги прошли левее-правее, а они застыли. Сольвычегодск, Чердынь-Соликамск, и много-многое другое. А почему Синай? Дело в том, что после того, как мы в 80-е годы нашей христианской общины читали Евангелие, следующая книга, было шесть дней творения Библии. И слова, и заповеди Моисея мы изучали на Библии, на тех страницах. И проникаясь тем, что это произошло на Синае, как вершине. У каждого человека, наверное, у общества всегда есть твоя вершина, у еврейского народа была вершина вот эта. И эти заповеди, они же легли в основу всей нашей жизни. Ну, и следующее, очень простое. Они находятся на одной параллели. Это вот, ну, всё.
Диакон Игорь
— Соловки и Синай?
Ю. Минулин
— Да. Если вы проведёте их туда. Не случайно патриарх Никон организовывает Новый Иерусалим. Они тоже находятся на этом. Они все очень близко, по прямой проходят. Оно притягивается. И он, когда строил его, понимая, что больше мы туда не поедем, или долго не можем съездить на Новый Иерусалим, он построил образец, лучший образец в мире. Это я вам подтверждаю, потому что ученый из Америки приезжал, мы его встречали в девяностые годы когда-то, и он изучал очень много, и он просто был поражен этому, ну вот, детищу такому.
К. Лаврентьева
— Синай, монастырь святой Екатерины, соответственно. Там, где находится как раз Неопалимая Купина, мощи святой великомученицы Екатерины чудесным образом туда перенесенные ангелами, ну и место, где Моисей говорил с Богом. Там невероятно, там могила Аарона, там просто всё. Там 10 заповедей даны Моисею. То есть это такое начало нашей христианской истории.
Ю. Минулин
— Оно, с одной стороны, завершение вот этого путешествия, ведь путешествие, любое путешествие, когда тебе дают какие-то заповеди или свод законов, ты к нему должен быть готов, хотя бы чуть-чуть. Или хотя бы тянуться к ним. И вот это там получили. Но я вам могу сказать одно, конечно, это пребывание на Синае, во-первых, восхождение сложное. Второе, это ночь. Третье, это если ты служим, а мы служили Литургию, и, конечно, место. Сними обувь, это место свято. Вот это так. А теперь я вам скажу другой вопрос. Почему на острове Анзер есть Голгофа? Четыре столетия Голгофо-Распятский скит. Храм. И огромная трагедия XX века в этом месте. Голгофа. Вот для меня эти исторические вещи, как и первый ваш вопрос, иногда бывают не отвечены. Я не могу на него ответить. Я могу просто вот перекреститься и встать, и помолиться, и не говорить ни о чём больше. Точно так же, как на Синае. Я просто снял обувь и встал на эту...
был февраль, холодно, ничего, встал, место это свято, сними обувь, сделай что-нибудь. То же самое, вот что можно сказать о Голгофе на Анзере, и потом произойдет наша российская Голгофа 20 века. Вот мне хотелось бы немножко переключить, наверное, на сегодняшний день. Хотелось бы, чтобы больше изучали историю. Знакомились с местами. Вот сейчас очень много ездят по стране. И, наверное, все-таки я переключусь на Торопец быстро, потому что... Почему? Потому что вот в этом городе можно рассказать о патриархе, об Александре Невском,
можно рассказать о космонавтах, в этом городе космонавта два необычных.
Диакон Игорь
— Напомним, дорогие друзья, что это «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА, и мы говорим сегодня с Юрием Ахметовичем Минулиным, руководителем паломнической службы «Радонеж». У микрофона Кира Лаврентьева, диакона Игорь Цуканов. Да, Юрий Ахметович про Торопец еще раз.
Ю. Минулин
— Знаете, мне очень радостно говорить о Торопце, потому что в этом городе есть то соединение исторических и мест. Вот мы с вами говорили о Соловках и о Синае, а здесь, в общем-то, вся наша история нашего государства российского. Здесь и Александр Невский, здесь и Патриарх Тихон. Неслучайно и сама тема: князья и святители появилась в туристическом сообществе Твери. И она имеет сейчас даже государственную поддержку. То же самое. Появляется музей Патриарха. Здесь же проходили такие вещи, которые, в общем-то, необычные. Два человека. Один мальчик и второй. Один уехал в Америку и создал шаттл, а другой уехал в Москву и создал буран. Как вам нравится? Такой музей там тоже есть. И в городах, в этих городах есть необычность. В наших городах. Ну, для чего я это говорю? В нём чувствуется жизнь и особенности нашей культуры. И когда вот пребываешь у дома музея Патриарха Тихона, вот радуйся то, что небольшой город нашёл себе средство.
Сохранить дом, восстановить дом, благодаря... Создать музей, благодаря отцу Георгию Фролову, например, который его 20 лет длили. И на сегодняшний день даже они приняли за такое участие, что будет попечительский совет.
Дом Музея Патриарха Тихона, общественно-церковный попечительский совет, помощи музею. Потому что, естественно, немного осталось вещей и памятных вещей Патриарха, да и много что еще нужно воссоздать, и само методически его выстроить, как рассказывать все. Много вопросов. Вот эта инициатива, вот эта жизнь,
и то, что мы вот видели, что есть школы, например, патриарха Тихона в Торопце. Дети, которые с радостью идут в храм и помогают митрополиту нести его посох.
Это очень приятно и это радует. Молодые папы и мамы приходят с детьми на день встреч мощей Патриарха Тихона. Вот решение. Значит, что-то произошло за 35 лет. Значит, какое-то участие мы произвели. И вот, наверное, Церковь и вот то, как мыслил Патриарх: «Не сходите с пути креста. Идите им, и Господь поможет вам на ваших путях, крестных, двигаться». И когда мы говорим о паломничестве и религиозном туризме, мы, в принципе, должны помнить одно. Самое главное — это вершины или движение к тому, к чему ты идешь. Главное — ради чего ты вступил на этот путь. Чтобы цель, которую ты поставил, она была бы реализована. А вот от нас зависит, вот если говорить о паломнических службах и туристических организациях, которые занимаются религиозным туризмом, зависит всё-таки помочь им раскрыть. Раскрыть вот то многообразие нашей жизни и открыть красоту нашего мира, мира Божия.
Диакон Игорь
— Юрий Ахметович, я ещё хотел, знаете, успеть затронуть, ну что ли, тему сегодня. Вот вы рассказывали сейчас очень много и так как-то вот ярко о 90-х годах, когда очень много чего хорошего начиналось. И ну как-то все работали вот так совместно, да, и огромное количество людей, которых мы сегодня все знаем по именам, вот они все трудились буквально плечо к плечу, локоть к локтю, и среди этих людей, насколько вот я знаю, вы были лично знакомы и со Святейшим Патриархом Алексием, ну, по крайней мере, какое-то общение у вас было, да? И еще вы были, ну это еще до, конечно, 90-х годов, вы лично знали отца Иоанна Крестьянкина, когда вы еще вот в Печоры приезжали. Я не знаю, может быть, если хотите, можем как-то об обоих поговорить сразу, или о ком-то из них. Просто очень интересно ваше личное восприятие этих людей, какими они вам запомнились. Потому что, конечно, сегодня, из сегодняшнего нашего дня, оборачиваясь и глядя на них, мы понимаем, что это и тот, и другой, это люди очень важные для церкви.
Ю. Минулин
— Вы знаете, мне не надо оборачиваться назад. Я всегда их вспоминаю сейчас. Дело в том, что для меня это как бы неестественная жизнь последнего времени особенно, что если то, что мы тогда получили как заряд энергии или заряд душевных сил и благословений, то, и мы сейчас можем исполнить, то это вообще удивительно. Давайте два сюжета. Для меня отец Иоанн... Ну, не забывайте, мы были советскими людьми, мальчиками. Айболит 66 он для меня. Айболит, и мы бежим к нему. Но это не так. И это так. Ну, потому что есть образы, которые тебе складываются в детстве, они переносятся. И приезжаешь, и приходишь в монастырь. Подходишь к человеку, берёшь благословение. Слово «берёшь благословение, подходишь» — это какие-то даже не те слова. Ты просто рядом стоишь и слушаешь.
Диакон Игорь
— Прикасаешься.
Ю. Минулин
— Да. Вот это жизнь, которой ты прикоснулся. И если ты прикоснулся, ты вот в этот момент этим и живёшь и дальше. Вот здесь вот важнейший момент. И он говорит, ну такую, к нему подходит паломница или просто: вот сегодня у нас Сорока севастийских мучеников, я же в монастырь приехала, я должна вот здесь в монастыре быть, храм есть севастийских мучеников? Иди туда. Вот такое благословение. Ну, а меня он спросил следующее: А тебя почему Юра-то зовут? Ну, как тебя зовут? Юра. Юра или Георгий? Да, я умно начал говорить, что есть Юрий Всеволодович Владимирский. Он посмотрел на меня и махнул рукой: Георгий. Как вам? И когда мне рассказывают, конечно, я понимаю, что я Юрий, но я понимаю, что для меня оставлено то, что он мне сказал. И вот эти эпизоды, которые были там в монастыре в 80-е годы, они дали основу... Ну, мое первое паломничество было в 79-м году, во время поста, именно в монастырь Печор.
Вышло пять человек и проследовало по брусчатке от поезда. Пять километров надо было дойти до монастыря. Мы подошли к монастырю, было холодно, но мы были какие-то приподняты, восторжены в чем-то. Раннее утро.
Мы постучались в дверь. Храм, монастырь был закрыт. — Вы куда? — сказал привратник. И здесь нужно было сказать слово — на раннее богослужение. Дверь приоткрылась, и нас пустили. Это было в шесть утра. Поезд приходил рано. Москва-Таллин. Через Тарту. Так и была встреча. А вот об его святейшестве я расскажу, наверное, другими словами. Этому человеку довелось открыть так много, что он открыл, наверное, много сердец и много начинаний но так как всего рассказать нельзя, я расскажу один эпизод. Моя дочь, она поёт и у неё было выступление, Дом союзов, и на каком-то шахматном турнире ей нужно выступить с музыкальным оформлением этого всего, и она своего «Василька» переделывает под новогоднюю песню, удивительная песня, замечательно прошла, но ведь что было перед этим, и она мне это посылает, в этом зале маленькую девочку благословил Патриарх Алексей. Ей было три года, и она это помнит. Это была первая, сейчас я скажу, первая Рождественская елка во Дворце съездов нашей России. И там присутствовал Патриарх Алексей Второй. А она сидела рядом. Тогда это было возможно. И она подошла по благословение.
И она это помнит всю свою жизнь. Три года не помнит. От трёх лет до сегодняшнего. Вы понимаете, вот мне больше нравится тогда, когда человек живёт с этим, переживает, несёт это, доносит до другого человека, и чтобы ему было, ну тому человеку, которому это досталось, радостно, и чтобы он с этим мог идти дальше, потому что каждый из них тебя настраивал на выполнение, ну, скажем, твоей человеческо-христианской миссии, не говоря об этом ничего, а просто благословляя или направляя, или определяя твое имя. Ну, это же понятно. Нас же с вами не крестили, меня не крестили, как Георгия. Нет. Ну, чего так это придумывать-то?
Есть начальник над нами всеми, он Георгий Победоносец, так вот ему пусть и будет с тобой, он же всех нас окормляет.
Диакон Игорь
— Ну а паломничество — это ведь тоже способ как раз нести, как сказать, актуализировать ту память, которая могла бы быть просто памятью, а это способ именно актуализировать какие-то свои переживания, веру, в конце концов, ну вот в реальной жизни, то есть это возможность, ну, делать то, что ты веришь, ну, как бы вот в некотором смысле материализовать, да, и прикасаться к этому тоже руками. Это же тоже, в общем, другой способ, но тоже это об этом.
Ю. Минулин
— Вы знаете, паломничество как таковое — это движение. Движение — взял, взял одежду и пошёл туда. Взял и пошёл на гору. Взял и пошёл на гору, и взял скрижали. Внимание! Любой человек, следующий в путешествие и в паломничество, должен помнить две вещи, которые конкретно. Он должен знать, куда он пойдёт и знать, для чего он встал и пошёл. И вот это вот движение, оно, наверное, самым основным образом, оно же есть в Евангелии, оно есть в Библии, и оно есть в человеке. Человек не может сидеть на месте. Он встал и пошёл. Господь сказал, он пошёл. Движение. Вот это движение, это импульс, это...
Ну, вообще-то, это искра Божия, которая в данный момент должна. Другое дело, почему берут благословение перед паломничеством? То же самое. Ну, у людей много желаний. Надо их немного все-таки систематизировать. И это тоже правильно. То же самое, когда едут в путешествие, надо посоветоваться. Если ты можешь взять гору, ты бери ее. А если не имеешь возможности, ну, может быть, по горке походить здесь, поближе где-нибудь, не будь ты непредусмотрительным или самонадеянным. Ведь данный момент... Но я ещё переключусь на другой момент. Паломничество — это ещё и научение. Это ещё и обучение. Представьте себе, что едет на 8 дней путешествие по Италии или по России. Сколько нужно хороших тем рассказать? Какой должен быть экскурсовод? Почему мы сразу поставили вопрос подготовки экскурсоводов на паломнических маршрутах? Их как бы нет, не существует, есть экскурсоводы. Но на паломнических маршрутах такого ещё нет. Это я могу заявить. Оно будет, но его нету. Туристический экскурсовод есть, а на паломничестве ещё нужно прописать в документах. Но это отдельная тема. Но ведь он есть, и мы должны его готовить. И человек, который едет, он должен получать правильную информацию. Не только правильно ехать, а еще информацию получать. Почему мы обратились в Свято-Тихоновский институт и организовали целое направление по менеджменту?
А сами открыли курсы подготовки экскурсоводов. Потому что без подготовленного человека... И спасибо большое. Патриарх Алексей благословил. Потому что отец Александр Марченко подает всегда на эти документы, что нас благословили 20 лет тому назад, и мы это делаем, если так уж говорить. Но вопрос в том, что подготовленный человек, ведь помогает, не священник. Священник должен молиться. Он не всегда обязан знать что-то и все до конца. Хорошо, если знает. Есть такие. Но экскурсоводы должны заниматься утилитарными вещами, размещать людей, кормить людей еще, и рассказывать, и маршрут прокладывать. И вот тогда он должен быть знатоком. И вот этот момент очень важен. И здесь его нужно обязательно сочетать, соединить.
К. Лаврентьева
— Спасибо огромное, Юрий Ахметович. Дорогие друзья, это была программа «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. И в студии у нас был Юрий Ахметович Минулин, руководитель паломнической службы «Радонеж», руководитель направления религиозного туризма в Российском Союзе туриндустрии. У микрофонов были диакон Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева. Юрий Ахметович, помощи Божией и новых свершений.
Диакон Игорь
— Ещё заранее приглашаем вас ещё как-нибудь к нам прийти, потому что, по-моему, мы поговорили примерно половину в лучшем случае тем, которые хотелось затронуть.
Ю. Минулин
— Знаете, что мне хотелось бы продолжать? В последнее время у меня встает вопрос, самый основной, что делать сейчас? Вы вот этот вопрос задали, а вот как переключить на сегодняшний день, это очень сложно. У нас общество стало другим, отличающимся от 90-х годов. Меня это больше интересует сейчас.
К. Лаврентьева
— Ну да. Мы это с удовольствием с вами ещё обсудим. Продолжим, мы надеемся. До свидания. Спасибо огромное.
Диакон Игорь
— С Богом. Всего доброго.
Все выпуски программы: Вечер Воскресенья
