Здравствуйте. У микрофона Павел Крючков. С вами программа «Рифмы жизни», программа о поэзии и поэтах. Мы читаем и слушаем русские стихи, созданные на протяжении последних двух столетий, – включая и начало нынешнего века.
«Мне никогда не приходило в голову считать себя поэтом. У меня другая профессия – я искусствовед, историк искусства». Такими словами начинается небольшое вступление Дмитрия Сарабьянова к своему поэтическому сборнику «Стихотворения последних лет», к его – и впрямь – последней книге, изданной тиражом в 500 экземпляров, за несколько лет до кончины. Как и другой знаменитый столичный старожил, Сигурд Шмидт, – Дмитрий Сарабьянов прожил всю свою почти девяностолетнюю жизнь в той же квартире, где и появился на свет.
Он оставил после себя несколько десятков непревзойденных научных монографий и сотни статей. В последние годы о нем успели снять небольшой фильм, в котором прозвучало и его тихое поэтическое слово. Именно стихи и открыли мне удивительную внутреннюю жизнь этого смиренного христианина, доброго молитвенного человека, никогда не считавшего себя поэтом.
Уста, уставшие от долгой речи,
С листа читавшие молитвы. Свечи
Как символ вековечного горенья
Непрекращающегося творенья...
Стою поодаль, не тревожа прочих.
(Я быть хочу последним среди них.)
И с глаз Твоих я не спускаю очи,
И взором к голове Твоей приник.
Люблю Твой лик у царских врат придела,
Где плат послушно тянется к углам,
Где золото на нимбе поредело,
А кожа щек и лба еще смугла.
Я прихожу сюда как на экзамен.
Быть может, это старости синдром?
Моя нужда – держать перед глазами
Твой взгляд, испепеляющий добром.
Дмитрий Сарабьянов, июль 2003 года
Мне радостно думать, что я был знаком с этим великим человеком. Вспоминаю сейчас, что когда мы вместе с его бывшим учеником – Юрием Кублановским (поэт закончил искусствоведческое отделение истфака МГУ) пришли к Сарабьянову и его жене Елене Борисовне в гости, – Дмитрий Владимирович сам накрыл на стол, помню, как он угощал нас – под настойку – удивительными грибами домашнего соления, – а я все обводил глазами дивной красоты комнату.
На стенах – картины, на полках – бесконечные альбомы и научные труды.
…А в нашей редакторской папке уже лежали новые стихи: о жене, о друзьях, об исчезающей на глазах старой Москве, о Времени, и, конечно, о самом главном, что непрерывно переживалось и проживалось кротким, стареющим сердцем этого подлинного рыцаря нашего искусства.
Храм замирает перед херувимской,
Как будто вся Москва, а с ней и я,
Склоняется главою третьеримской
Пред самой главной тайной бытия –
В предчувствии Божественного света
И слов заветных, что сказал Спаситель:
Примите, пийте кровь мою. Ядите,
Ядите тело Нового Завета.
И все преображается внезапно,
И пыль блестит как россыпь золотая,
И мир раскрыт, и горизонт не замкнут,
И уплывает мрак, в пространстве тая.
И возгорается огонь в лампадах,
И голос бархатный летит под своды.
Остановись, мгновение. Не надо
Другого бытия, другой свободы.
Не сравнивай намеренья благие,
Дела людские с благодатью Божьей,
Возрадуйся, хотя и ты ничтожен
Пред животворным чудом литургии.
Дмитрий Сарабьянов, август – сентябрь 2005 года.
С вами была программа «Рифмы жизни» и её ведущий Павел Крючков
Псалом 124. Богослужебные чтения

Вы никогда не задумывались, почему горы — такие манящие? Причём любые: и совсем невысокие, до километра, и пятитысячники — не говоря уже о самых высоких, недостижимых для неподготовленного вершинах. Как сказал поэт, «Сколько слов и надежд, сколько песен и тем // Горы будят у нас — и зовут нас остаться!» 124-й псалом, который сегодня звучит в храмах за богослужением, многократно обращается именно к глубокой символичности гор для верующего человека. Давайте послушаем этот псалом.
Псалом 124.
Песнь восхождения.
1 Надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек.
2 Горы окрест Иерусалима, а Господь окрест народа Своего отныне и вовек.
3 Ибо не оставит Господь жезла нечестивых над жребием праведных, дабы праведные не простёрли рук своих к беззаконию.
4 Благотвори, Господи, добрым и правым в сердцах своих;
5 а совращающихся на кривые пути свои да оставит Господь ходить с делающими беззаконие. Мир на Израиля!
Нет ничего удивительного в том, что уже на самой заре человечества гора воспринималась как особое, священное пространство, где происходит соприкосновение небесного и земного. На горе Синай Моисей получает от Бога заповеди; на горе Фавор преображается Христос перед учениками; да и про Олимп как не вспомнить.
Сама по себе гора очень многозначительна: с одной стороны, её огромное, мощное основание — «подошва» — придаёт ей устойчивость, непоколеблемость. С другой стороны, тонкая, словно игла, вершина, буквально впивается в небо. Тот, кто хотя бы раз в жизни стоял на такой вершине, никогда не забудет абсолютно ни с чем несравнимого ощущения одновременной устойчивости — и воздушности, невесомости — когда перед твоим взором открываются величественные горизонты.
Удивительная вещь: казалось бы, когда мы летим на самолёте, мы видим ещё более далёкий горизонт — а всё же это вообще не то: только стоя ногами на вершине, ты испытываешь исключительный, всеобъемлющий восторг особого предстояния перед бытием.
Для многих древних культур гора — это axis mundi, космическая ось мира, соединяющая высшие и низшие миры. И именно поэтому на вершинах гор строились храмы, организовывались те или иные святилища.
Если мы вспомним самые древние жертвенники, о которых повествует книга Бытия, — это тоже будут «микро-горы», сложенные из камней — на вершинах которых и совершались жертвоприношения.
Прозвучавший сейчас 124-й псалом ещё глубже развивает тему символизма горы: он говорит о том, что «надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребывает вовек». Гора для верующего становится не только внешним образом духовного вдохновения, но и наглядным примером того, как может ощущать себя сам человек, когда его голова, его мысли — всё то, что и отличает его от животного, — устремлены к Небу. И неспроста греческое слово «ἄνθρωπος» — состоит из двух основ: ἄνω означает «вверх» и θρώσκω — «смотреть, устремляться, прыгать». Смотря на гору, мы словно бы снова и снова задаём себе вопрос: а есть ли во мне задор подняться на вершину — или я всего лишь хочу так и остаться распластанным у её подножия?..
Псалом 124. (Русский Синодальный перевод)
Псалом 124. (Церковно-славянский перевод)
Псалом 124. На струнах Псалтири
1 Надеющиеся на Господа подобны горе Сиону; не поколеблются вовеки те, что живут в Иерусалиме!
2 Горы осеняют их, и Господь осеняет людей своих отныне и вовеки.
3 Ибо не дает Господь грешникам власти над праведными, да не протянут праведные рук своих к беззаконию.
4 Даруй, Господи, блага тем, кто добр и праведен сердцем!
5 А людей развращенных и творящих беззакония покарает Господь. Мир Израилю!
9 мая. Об особенностях богослужения в День Победы в Великой Отечественной войне

Сегодня 9 мая. Об особенностях богослужения в День Победы в Великой Отечественной войне — игумен Лука (Степанов).
Празднование Дня Победы оказалось 9 мая не сразу по завершении Великой Отечественной войны. Уже во времена послесталинские, когда потребность напоминать народу и молодому поколению о великом подвиге нашего народа была особенно ясно ощутимой. А в 1994 году уже решением Архиерейского собора было установлено совершать, начиная с 1995 года, по всем храмам Русской Православной Церкви особое богослужение после Божественной литургии, где за ектенией сугубой и сугубое прошение об упокоении душу свою положивших за свободу нашего Отечества. А вот после литургии совершается благодарственный молебен за от Бога дарованную победу, и после нее заупокойная лития. Подобная традиция упоминать почивших воинов и со времен преподобного Сергия Радонежского в нашем Отечестве, когда и на поле Куликовом сражавшиеся и погибавшие наши воины были тоже мгновение поминаемы святым старцем, видящим препровождение их душ на небо ко Господу. И всегда о своих героях молилось наше Отечество и Русская Церковь.
Все выпуски программы Актуальная тема