Поделиться
clubarion.com
«…странное чувство отравляло мою радость: мысль о злодее, обрызганном кровию стольких невинных жертв, и о казни, его ожидающей, тревожила меня поневоле: Емеля, Емеля! – думал я с досадою; – зачем не наткнулся ты на штык, или не подвернулся под картечь? Лучше ничего не мог бы ты придумать. Что прикажете делать? Мысль о нем неразлучна была во мне с мыслию о пощаде, данной мне им в одну из ужасных минут его жизни, и об избавлении моей невесты из рук гнусного Швабрина».
Это были размышления офицера Петра Гринева из финала десятой главы пушкинской повести «Капитанская дочка». Читал Семен Ярмолинец.
Я пересмотрел множество рассуждений об этой великой прозе, думал о мотивах христианской любви, милосердия и дворянской чести, растворенных в ней; о её притчевости и сказочности, прочитал о сравнениях её с «Евгением Онегиным» и гоголевским «Тарасом Бульбой»… И о том, почему Пушкин взялся описывать несовременное ему время… И так далее – вплоть до объяснений именования текста, названного многими мудрыми людьми самым христианским произведением русской литературы.
Но таинственные отношения Петруши и Пугачева, убившего родителей его невесты, отношения, которые наша обезбоженная современность вполне могла бы обозвать каким-нибудь «стокгольмским синдромом», – захватывают меня сейчас более всего.
…Вот, Петр Андреевич только что объяснил Пугачеву, почему уцелевшую дочь капитана Миронова, казненного казаками, выдали за племянницу попадьи:
«…“И то правда” – сказал смеясь Пугачев. – “Мои пьяницы не пощадили бы бедную девушку. Хорошо сделала кумушка-попадья, что обманула их”.
– Слушай, – продолжал я, видя его доброе расположение. – Как тебя назвать не знаю, да и знать не хочу... Но Бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести. Ты мой благодетель. Доверши как начал: отпусти меня с бедной сиротою, куда нам Бог путь укажет. А мы, где бы ты ни был и что бы с тобою ни случилось, каждый день будем Бога молить о спасении грешной твоей души...
Казалось, суровая душа Пугачева была тронута. “Ин быть по-твоему!” – сказал он».
И вот что удивительно. Петр Гринев, чистая душа которого все время возрастает на глазах у читателя, – неосознанно, но решительно отделяет грешника от совершенных им ужасных грехов. Душою христианина он сознает, что грех порабощает человека, но что возможно и надобно суметь увидеть за грехом, как бы это дико здесь не звучало, и образ Божий, точнее, то, что от него осталось – в этом «оскоромившемся» неожиданным проявлением благородства и справедливости самозванце. Знаменитый «заячий тулупчик», пожалованный в начале повести – тогда еще не «обрызганному кровию» беглому каторжнику – вероятно, помог и Пугачеву приоткрыть возможности своего внутреннего зрения.
« Не могу изъяснить то, что я чувствовал, расставаясь с этим ужасным человеком, извергом, злодеем для всех, кроме одного меня. Зачем не сказать истины? В эту минуту сильное сочувствие влекло меня к нему. Я пламенно желал вырвать его из среды злодеев, которыми он предводительствовал, и спасти его голову, пока еще было время. Швабрин и народ, толпящийся около нас, помешали мне высказать всё, чем исполнено было мое сердце.
Мы расстались дружески. Пугачев, увидя в толпе Акулину Памфиловну, погрозил пальцем и мигнул значительно; потом сел в кибитку, велел ехать в Берду, и когда лошади тронулись, то он еще раз высунулся из кибитки и закричал мне: “Прощай, ваше благородие! Авось увидимся когда-нибудь”».
По воле Божьей они увиделись в минуту казни разбойника и душегуба. Емельян просто кивнул головою Петру, узнанному им в толпе.
Кивнул – значит поклонился. Кому? Доброму в его судьбе человеку? Достойному, смелому дворянину, не уронившему чести? Нет, не только. Он поклонился образу Божьему. Поклонился, как брату во Христе.
4 июля. О милости и милосердии
Поделиться
В 12-й главе Евангелия от Матфея есть слова: «Если бы вы знали, что значит: милости хочу, а не жертвы, то не осудили бы невиновных».
О милости и милосердии — священник Николай Конюхов
К сожалению, в нашей падшей природе иногда проще отделаться от Бога и от своих духовных обязанностей просто формальным исполнением жертвоприношения: принести в храм что-нибудь, поставить свечку, написать записку, ну или как-то ещёпроявить своё такое внешнее христианское благочестие.
Но Господь просит от нас быть милостивыми. «Милости хочу, а не жертвы», — так Он взывает к нам. «Будьте милосердны, как Отец ваш Небесный милосерден есть».
И если ты пришёл в храм и прочитал три канона, и даже исповедовался и причастился, но, выйдя из храма, не смог потерпеть и как-то понести обиды своих ближних, если ты сам начал обижаться и в этой обиде наговорил грубости своим близким, то ты как раз не проявил ту самую милость, то самое милосердие, о котором просил тебя Христос.
Все выпуски программы Актуальная тема
4 июля. Об ожесточении сердец
Поделиться
В 11-й главе Послания апостола Павла к римлянам есть слова: «Ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдёт полное число язычников».
Об ожесточении сердец — священник Родион Петриков.
Ожесточение — это не только исторический факт об Израиле. Это трагическая реальность и нашего современного мира.
В чём же его глубокая причина с точки зрения православия? Святые отцы однозначно говорят, что корень ожесточения человека — в его свободной воле, когда человек отворачивается от Бога. Это не Божья кара, а последствия упорства во грехе гордыни, нежелания смириться перед истиной.
Святитель Феофан Затворник писал так: «Сердце, долго сопротивляющееся благодати, может стать подобно окаменелому и нечувствительному». Ожесточение — это когда сама душа возводит стену между собою и Богом.
Лекарство же здесь одно — это покаяние. Бог никогда не оставляет человека, чьё сердце хотя бы чуть-чуть открыто. Он ждёт, как ждал обращения гонителя Савла, ставшего апостолом Павлом.
Поэтому, видя ожесточение в мире и, увы, порой и в собственной душе, будем каяться и молиться о даровании сердца, чуткого к Богу и милосердного к ближним, доверимся премудрому промыслу.
Все выпуски программы Актуальная тема
4 июля. О творчестве Павла Федотова
ПоделитьсяСегодня 4 июля. В это день в 1815 году родился русский художник Павел Федотов.
О его творчестве — протоиерей Игорь Филяновский.
Павла Андреевича Федотова называли Гоголем русской живописи. Этот талантливый художник-самоучка стал основоположником жанра, который не имел широкого хождения в России, а именно бытовой картины и сатирического рисунка.
Первым произведением, которое принесло ему широкую известность, стала картина «Свежий кавалер». А после были созданы картины, знакомые почти каждому, кто любит русское искусство:«Сватовство майора», «Вдовушка», «Анкор, еще анкор!», «Игроки» — это подлинные шедевры русской живописи XIX века.
Не имея специального художественного образования, Павел Федотов удостоился звания академика живописи. К сожалению, жизнь художника была короткой. Он умер в 1852 году в возрасте всего 37 лет.
Несмотря на это, Павел Федотов оставил значительный след в истории отечественного искусства, став предтечей критического реализма в русской живописи и вдохновив творчество таких художников, как Василий Перов и Илья Репин.
Критик Владимир Стасов писал: «Федотов умер, произведя на свет лишь маленькую крупинку из того богатства, каким была одарена его натура. Но эта крупинка была чистое золото и принесла потом великие плоды».
Все выпуски программы Актуальная тема
