Расскажу еще о колоколах наших, Андреевских. Хороши они! Ну, что поделать? — Хороши. Поют. Взять хоть звон к Евхаристическому канону — двенадцать ударов в самый большой благовестник. Звоним ежедневно. И жду этого звона со сладкой тревогой, и слушаю его с упоением.

Как только заканчивается «Херувимская», отряжаю помощника на колокольню: пока дойдет, заберется, как раз и звонить настанет время. А сам стою у дверей на южную галерею и слушаю течение службы, когда возгласит диакон «Двери! Двери! Премудростию вонмем!» Вот тут и надо начинать звон. Почему именно в этот момент? — Да потому что двенадцать ударов соответствуют двенадцати членам Символа веры. Синхронность момента достигается современными методами: звонком на мобильник помощнику звонаря.

И вот первый удар! Звук льется, тянется, обволакивает, занимает всё пространство Подворья и стоит, не затухая. Второй удар... третий... Я приоткрываю дверь в галерею, чтобы все в храме слышали уставный звон. Слышны и обертоны! Невероятно!

Вот последний удар пролился в Подворье. Тишина еще не скоро наступит... Но как удается такое звучание колокола? Много причин тому. Здесь и качество отливки при строжайшем соблюдении технологии, и, может быть, не главный, но очень важный момент: язык. Конструкция языка отличается в Андреевских колоколах от традиционной для российских. В российском колоколе язык заканчивается так называемым «яблоком», то есть шаром, который и ударяет о стенку колокола. В немецких же колоколах язык не заканчивается «яблоком», но продлевается неким «стаканом» из той же мягкой стали. Для чего это нужно? — Для того, чтобы сместить центр тяжести от «яблока» вниз, и тогда удар станет мягче. Кому посчастливится подняться на Андреевскую колокольню, тот убедится воочию в том, что я говорю. Традиция делать такие языки идет с запада и призвана смягчать удары языка о стенки качающегося колокола. У нас колокола не качаются, а звук становится мягче и теплее... Но что говорить? Это надо послушать!