2 Кор., 175 зач., IV, 1-6.

Глава 4.

¹ Посему, имея по милости Божией такое служение, мы не унываем; ² но, отвергнув скрытные постыдные дела, не прибегая к хитрости и не искажая слова Божия, а открывая истину, представляем себя совести всякого человека пред Богом.

³ Если же и закрыто благовествование наше, то закрыто для погибающих, ⁴ для неверующих, у которых бог века сего ослепил умы, чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа, Который есть образ Бога невидимого.

⁵ Ибо мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса, Господа; а мы — рабы ваши для Иисуса, ⁶ потому что Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа.

Комментирует протоиерей Павел Великанов.

Комментирует протоиерей Павел Великанов.

Апостол сегодня продолжает тему света, начатую в предыдущих главах. Он говорит о людях, которые не могут распознать красоту свидетельства о Христе, потому что ослеплены ценностями мира сего настолько, что ничего другого не видят и не замечают. Тот, кто хотя бы раз оказывался на сцене, знает: когда включаются прожектора, зрительный зал исчезает в полном мраке — ты видишь только направленные в тебя лучи света — а всё остальное для тебя становится неразличимым.

И тут возникает интересный вопрос: а почему нельзя точно также включить ещё более мощный прожектор Христовой истины и перебить ослепляющий свет мирских ценностей? Я вспоминаю рассказ одного водителя-дальнобойщика, как он наказывал тех, кто на встречной полосе забывал выключать дальний свет: он специально установил себе на крышу кабины три самолётных прожектора, и как только нарушитель приближался — включал их на всю мощь! Может, именно так и следует поступать христианам по отношению к тем, кто глух к Евангелию?

Но вот вопрос: почему Сын Божий, придя на землю, отказался так поступать — низвести огонь с неба на землю, сойти со Креста — или совершить какое-то другое очевидное для всех неопровержимое и очень эффектное чудо — на фоне которого всё остальное просто бы померкло? И все были бы вынуждены признать безусловное Его господство?

В песнопении, которое мы слышим на каждом вечернем богослужении, Иисус Христос называется «тихим вечерним светом» — являющим миру невыносимую для людей яркость Бога Отца — именно тихий, радостный свет — а не жёсткая полуденная солнечная радиация, от которой хочется поскорее скрыться в тень, чтобы не получить ожоги. Насколько глубок этот образ Иисуса Христа как тихого света, я осознал однажды, проснувшись задолго до рассвета и отправившись прогуляться на природе. Ночь только-только начинала отступать — и вот, всё стало постепенно заполняться этим тихим, повсюду ненавязчиво проникающим светом — ещё задолго до восхода солнца. Словно какая-то материя, струящаяся отовсюду, свет являл моему глазу из тьмы небытия в бытие дома, деревья, горы, дороги — это было настолько волшебно и невообразимо прекрасно, настолько мощно и одновременно деликатно — что никаких слов не хватит передать это ощущение вхождения света в жизнь!

К чему я подвожу? К тому, что сияние Христовой истины не должно быть прожектором, хлещущим по глазам влюблённым в мирские ценности, — но всезаполняющим тихим дневным светом, при появлении которого никакие, даже самые мощные уличные фонари, уже не будут даже заметны!