Князь Всеволод умер в 1146 году, разболевшись после похода на Галич. Он до смерти сохранил Киевский стол и достиг к концу жизни подобия объединения под своей рукой большинства Русских князей. Но объединение это, в противоположность тому, которое было при Мономахе, основывалось не на общей сплоченности, а на взаимной розни, причем уже резко стали выделяться Земли, все более и более терявшие зависимость от великого князя.

Юрий Долгорукий был совершенно самостоятелен в своей Суздальско-Ростовской Земле и до конца жизни Всеволода не признавал его великим князем. Большую независимость приобрели себе князья Галицкие и Полоцкие. отдельную замкнутую жизнь вело Рязано-Муромское княжество. Наконец, делался все более и более своевластным и Господин Великий Новгород.

Еще за год до своей смерти Всеволод Ольгович объявил своим наследником брата Игоря. За несколько дней до кончины, Всеволод послал к князьям повторить свою волю, и, призвав также влиятельнейших Киевлян, сказал им: «Я очень болен; вот брат мой Игорь, возьмите его себе в князья». Те отвечали: «возьмем с радостью», но они обманывали его.

После похорон брата, Игорь собрал Киевлян и все присягнули ему. Однако в этот же день вспыхнул в городе мятеж. Своевольные Киевляне собрались на вече и заявили, чтобы Игорь уволил тиунов - управителей покойного брата Всеволода, которые грабили народ. Бывший в Киеве Святослав Ольгович обещал от имени брата исполнить это желание, и вече разошлось. Но не успели князья сесть за обед, как получили сведение, что Киевская чернь грабит дворы бояр, преданных Ольговичам, и Святославу едва удалось со своей дружиной укротить грабителей.

Это начало Игорева великокняжения не предвещало ничего доброго. Ничего доброго не предвещало также и поведение Изяслава Мстиславовича. Игорь послал в Переяславль сказать ему: «Брата нашего Бог взял; стоишь ли в крестном целовании?», на что Изяслав не только ничего не ответил, но даже задержал послов Игоря. В это же время в Перяславль прибыли и послы Киевлян; они объявили Изяславу, что Игорь не сдержал данного обещания сместить управителей, ненавистных жителям, почему последние считают себя свободными от присяги, и просят прибыть Изяслава.

Изяслав согласился и выступил в поход. Когда он подошел к Зарубу, все пограничное варварское население — Черные Клобуки, а также и жители соседних городов, прислали ему сказать: «Ты наш князь; Ольговичей не хотим; ступай скорее!».

Наконец, из Киева явились новые послы и держали ему такое слово: «Ты наш князь: ступай, не хотим переходить к Ольговичам, точно по наследству».

Последнее показывает, что вследствие постоянных княжеских усобиц, Киевляне считали уже себя главными вершителями вопроса о том, кто у них должен быть князем, и понятие о преемственности занятия их стола в очередном порядке было уже утрачено.

Игорь ожидал появления Изяслава и спешно готовился его отразить. Прежде всего надо было уладиться со своими двоюродными братьями Давидовичами. Те запросили у него очень много волостей, которые он, конечно, обещал, лишь бы они пришли на помощь. Важным делом для Игоря было уладиться и с Киевской дружиной. Он обещал ей также всевозможные льготы, но лучшие мужи ее уже тайно передались Изяславу.

При таких условиях состоялась встреча войск обоих противников под самым Киевом. Уже с началом боя Киевляне передались Изяславу. Однако, Игорь этим не смутился и продолжал некоторое время сражаться, пока, наконец, попав в болотистое место, не был обойден Черными Клобуками. Причем сам он, будучи болен ногами, не мог выйти из болота, а дружина его потерпела полное поражение. После этого, Святослав Ольгович, самоотверженно отстаивавший дело брата, должен был с остатками своей дружины уйти за Днепр, а бывший также с Игорем — племянник его Святослав Всеволодович спрятался в Ириновском монастыре, где его и взяли.

Изяслав Мстиславович с великой честью и славой въехал в Киев, встреченный духовенством и ликующим нардом. Когда к нему привели захваченного у святой Ирины Святослава Всеволодовича, то он обнял его и сказал: «Ты мне родной племянник». Положение Святослава было глубоко затруднительным, и чувства его должны были постоянно раздваиваться: он был любим и ласкаем дядей Изяславом, но не мог не сочувствовать беде и своих дядей Ольговичей, из которых Игоря схватили через четыре дня в болоте, привели к Изяславу и потом заточили.

Так сел на столе отца своего и деда Изяслав Мстиславович следуя своей любимой поговорке: «Не место идет к голове, а голова к месту». Однако, его сидение на этом столе с 1146 по 1154 год, несмотря на блестящие личные качества, было одним из самых тревожных времен для Русской Земли.