«Деревня — тема общенациональная», — считал писатель Василий Белов, один из самых известных представителей литературного жанра деревенской прозы. И вневременная, — хочется добавить, читая его произведения, многие из которых были написаны более тридцати, а то и сорока лет назад, но и теперь звучат свежо и ново. Одно из них — повесть под названием «Плотницкие рассказы» — впервые было издано в 1968-м, и сегодня успешно переиздаётся и находит нового читателя.
И пусть этот читатель украдкой сверяется с поисковиком в интернете по поводу слов «соха» или «плуг», глубинная суть прозы Белова остаётся понятной, а ещё — будоражащей душу, заставляющей думать и задавать самому себе вопросы. Её без всякой натяжки можно назвать и философской и глубоко психологичной, а значит, всегда актуальной.
Герой, от лица которого ведётся повествование — инженер Константин Зорин, свой неурочный мартовский отпуск решает провести на давно оставленной родине — проведать оставшийся от отца деревенский дом, подремонтировать старую, покосившуюся баню. В помощь себе он зовёт деревенского плотника, старика-соседа по имени Олёша Смолин. И двадцать четыре дня пролетают в беседах о прошлом, о жизни, о родной земле, о человеческой душе...
Олёша рассказывает Зорину, как ходил в детстве, до большевиков с их атеизмом, в храм на исповедь, и при колхозах старого держался, а теперь вот иногда сомневается — есть ли Бог? И тут же сам себе отвечает — коли не было бы Его, так и не приходили бы в голову мысли о том, что с душой после смерти станет?!
А вскоре на горизонте появляется ещё один сельский старожил, тоже в прошлом плотник — Авенир Козонков. Он, словно антипод Смолина, напротив, и с наганом по селу своих же раскулачивать хаживал, и купола с церкви сбивал, а теперь вот, на старости лет, стал мастером жалобы начальству или обличительные статьи в районную газету писать. И не могут эти двое пройти мимо друг дружки, не поддев, не зацепив обидным словом. Зорин решает помирить стариков, найти что-то, что объединило бы их и заставило забыть давнюю неприязнь.
О том, что из этого вышло, Василий Белов пишет и трогательно, и смешно, и трагично одновременно. Не гонясь за изысканным словом, просто и по-настоящему в этой простоте красиво он приводит «Плотницкие рассказы» к на первый взгляд, весьма нелогичной развязке, из-за которой советская критика однажды называла повесть «комедией абсурда». И ошиблась. Торжествует в итоге гармония! Инженер Зорин, когда-то сбежавший из села в поисках лучшей жизни, признаётся себе, что готов топить свою забытую баню хоть каждый день. Он счастлив оттого, что дома. И старики, ещё утром готовые вырвать друг другу бороды, вечером, как ни в чём не бывало, мирно сидят за одним столом и ведут мудрую беседу.
А что, как не гармонию, не возможность примирения и прощения с другими и самими собой в глубине души ищет каждый из нас в этой непростой жизни? Возможно, «Плотницкие рассказы» Василия Белова подскажут верное направление поисков.
Светлый вечер с Владимиром Легойдой
Гость программы — Владимир Легойда, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, член Общественной палаты РФ.
Темы:
— Подкаст «Собрались с мыслями» об Иммануиле Канте;
— Этапы мировой философской мысли;
— Как относиться к философии Канта?
— Богословие и философия — как сочетаются?
«Еженедельный журнал» с Аллой Митрофановой. Выпуск 401
— Состояние богооставленности: зачем оно, как его пережить, и что об этом говорят святые отцы сирийской традиции?
— Потратить деньги на жертву Богу или раздать их нищим? — что об этом выборе сказано в Евангелии?
— Праздник для детей в онкоцентре Блохина: что можно сделать, чтобы порадовать их на Пасху?
— Символика традиционных пасхальных блюд: что важно знать, когда мы их готовим?
— Новый выпуск подкаста «Тет-а-тет» от журнала «Фома»: существуют ли добро и зло?
Шуйская Смоленская икона Божией Матери
В середине семнадцатого века в небольшом российском городке Шуя, в тридцати километрах к юго-востоку от Иваново, вспыхнула эпидемия чумы. Жители усердно молились Иисусу Христу и Богородице об избавлении от напасти. Прихожане городского храма Воскресения Господня дали Богу обет. Они сообща решили заказать список Смоленского образа Божией Матери и держать строгий пост до тех пор, пока идёт работа над иконой.
Выполнить заказ поручили потомственному мастеру Герасиму Иконникову. Он принялся за труд, молясь об успешном его завершении. Иконописец в первый же день нанёс на доску прорись – то есть контур будущего изображения. А на следующее утро с изумлением обнаружил, что Богомладенец на рисунке поменял положение ножек! Герасим поправил прорись, но спустя сутки увидел, что она изменилась вновь! Художник больше не дерзнул трогать иконописные контуры. Он принял случившееся как волю Божию и сохранил нерукотворные преобразования святого изображения. Так появилась новая разновидность древней Смоленской иконы – Шуйская Смоленская.
Святыню поместили в храме Воскресения, слева от Царских врат иконостаса. С этого момента эпидемия чумы стала отступать от Шуи и вскоре прекратилась. В последующие годы по молитвам перед Шуйским Смоленским образом совершилось более ста исцелений и прочих чудес. Все они были засвидетельствованы и послужили основанием для прославления иконы в 1667 году.
В начале восемнадцатого века поклониться Шуйской Смоленской иконе Богородицы приезжал царь Пётр Первый. В следующем столетии на богомолье в Шуе побывал наследник престола, будущий император Александр Второй. А простые паломники непрерывным потоком стекались в городок под Иваново.
Почитание чудотворного образа продолжалось и после революции 1917 года. В 1924-ом священник Воскресенского собора Александр Миловский составил особый текст богослужения перед Шуйской Смоленской иконой Богородицы. Эти молитвенные строки звучали под сводами храма, где хранилась святыня, до середины тридцатых годов двадцатого века. Затем церковь закрыли и благодатный образ исчез. Где он находится сейчас – неизвестно.
Все выпуски программы Небесная Заступница