Сойдя с автобуса. Я увидел пред собой длинное и узкое шоссе, по которому мне предстояло идти к храму. Была теплая осень 2000 года. Осень десятилетия со дня мученической кончины священника Александра Меня. Голубое небо и мирное безлюдье на дороге будто приглашали меня: иди, вдыхай этот чистый деревенский воздух... а долог ли, короток будет твой путь — это неважно, ты иди в смирении и придешь в храм. Вдруг я почувствовал такую легкость, словно помолодел лет на двадцать. Так вот они — знаменитые пушкинские «покой и воля»! В них заключена тайна молодости. И я пошел, оставляя за собой серые деревенские домики с палисадниками, яблонями, телевизионными антеннами в виде буквы «Т» на крышах. Мне казалось, что я иду не спеша, а на самом деле шаг мой постепенно ускорялся и, уже подходя к храму, я почти бежал. Так всегда бывает, когда идешь к незнакомому, но желанному храму. А вот и храм! Их даже два: новый из красного кирпича и старый, деревянный, в котором служил отец Александр.

Настоятель, отец Владимир, встретил меня просто и радушно, и немедленно проводил на колокольню нового храма. Она показалась такой маленькой по сравнению с моей Андреевской и была прилеплена прямо к стене нового храма. Сумею ли развернуться? Сомнения напрасны: все хорошо приспособлено для звона. Попробовав колокола, я нашел, что они звучат вполне прилично. Теперь остается ждать приезда владыки Ювеналия...

Приехал! Народ валом повалил навстречу владыке, а я вдарил «во вся» торжественный встречный звон.

Потом была Литургия, и Крестный ход. Я в храм не спускался: мне подавали знаки, когда звонить. Прихожане с удивлением высматривали чужого звонаря на их колокольне и даже махали мне руками во время Крестного хода. Наконец, панихида, проникновенное слово владыки над притихшим народом, над теми, кто знал и любил, нет — любит отца Александра. И опять голубое небо, вольные птицы, проводной звон на отъезд владыки...

Спускаясь с колокольни, я неожиданно осознал, что печали-то не было! Была христианская радость за ушедшего к Спасителю дорогого батюшку. Была искренняя вера в его молитву за всех нас. В этом заключается глубинный смысл православного поминовения усопших, особенно таких, как отец Александр Мень.