Я просыпаюсь раньше цикад. Дома, яхты, сады — всё недвижимо, как театральная декорация, и я, зрителем расположившись на балконе, жду начала спектакля.

Первый звонок подаёт петух. Как настройка оркестра, звучат птичьи голоса. Солнце встает, выпуская розовые лучи: вот она, розовоперстая заря! Зашевелились яхты, одна, другая... По очереди, куст за кустом, вступает хор цикад. На камнях появляется первый пловец, потягивается во всю ширь и с размаху сигает в воду. Веером разбрасывая белую пыль, несётся катер с лыжником на полусогнутый ногах. С террасы тянет яичницей и беконом.

Мы уезжаем. Вещи собраны, такси заказано за два дня...

Я сижу на тёплом, не остывшем за ночь камне, обхватив ноги.

Муж вышел на берег, постоял немного, глядя на залив.

— Пора, — сказал он, наконец, — пойдём. — И протянул мне руку.

Всё стало ясным в белом свете дня, отчетливым и законченным, как замысел. Как Божественный замысел.