«Удивительная семья»

В этом выпуске ведущие Радио ВЕРА Алла Митрофанова, Кира Лаврентьева, Наталия Лангаммер, а также наш гость — настоятель храма Рождества Богородицы в селе Поярково священник Александр Насибулин — поделились светлыми историями о семьях, которые удивляют и вдохновляют.

Ведущие: Алла Митрофанова, Кира Лаврентьева, Наталия Лангаммер

---

А. Митрофанова

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, здравствуйте. Традиционно за столом в нашей студии собираются люди, которые делятся чем-то очень теплым, важным, хорошим на одну и ту же тему. Собственно, «Светлые истории» — это программа, где мы рассказываем о том, что имело место в нашей собственной жизни или, может быть, в жизни людей, которых мы хорошо знаем, о которых мы читали, о которых мы слышали, и что, может быть, важно не только для нас, но и, скажем шире, для всех нас. Тема сегодняшняя — «Удивительные семьи». Удивительная семья — то, что актуально, наверное, всегда. Вопросы, связанные с семейной жизнью — вопросы, которые, наверное, каждый из нас себе время от времени задает. Человек, который эту тему выбрал, сегодня в нашей студии — священник Александр Насибулин, председатель Комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства Сергиево-Посадской епархии, настоятель Богородице-Рождественского храма деревни Поярково. Отец Александр, здравствуйте.

Иерей Александр

— Здравствуйте.

А. Митрофанова

— Ну что же, тема так тема.

Иерей Александр

— Да, у меня уже профдеформация — я везде хочу говорить о семье.

А. Митрофанова

— Вы знаете, когда человек хочет говорить о семье, это так прекрасно. Ура! Мои коллеги — Кира Лаврентьева, Наталья Лангаммер, я Алла Митрофанова, всех приветствуем.

К. Лаврентьева

— Здравствуйте.

Н. Лангаммер

— Добрый вечер.

А. Митрофанова

— И традиционно, отец Александр, кто придумал, тот и водит. Так что слово вам.

Иерей Александр

— Спасибо большое. Я, как священник, наверное, сегодня буду говорить не только о своей семье, но и о своей большой семье, которая называется Церковь. Вот сейчас на собрании Духовенства Московской митрополии Святейший Патриарх вспоминал о том, что до революции были такие семейные священники, которые были вхожи в дома прихожан, и в общем-то сегодня мы тоже к этому начинаем так приобщаться постепенно. А я к этому приобщился с самого начала, когда вот только стал священником. И вот хотел бы начать свою историю с одной прекрасной семьи, которая просто меня как священника зажгла. Потому что, когда я поехал причащать маленькую девочку, которая с диагнозом ДЦП — она лежала в кроватке, так вот не могла там шевелиться, ела через трубочку и так далее, — меня об этом во всем предупредили, я ехал с мыслью: а что я буду вообще говорить, а как я войду в этот дом? То есть у меня по неопытности был большой очень страх вообще встретиться с этой мамой, которая вот такую девочку на себе поднимает. И когда я приехал в этот дом, то оказалось, что мне и говорить ничего не надо. Потому что со мной говорил какой-то ангел Божий, вот действительно, она меня самого вдохновила просто. На все мои какие-то сожаления она говорила: отец Александр, да вы что, да это мне послана от Бога такая радость, и не только мне, — но вот тема семьи, и ее супругу. Вот обычно бывает так, что папа при таких проблемах, он лыжи надевает и куда-то сразу исчезает из семьи, а здесь эта семья, наоборот, укрепилась вокруг этого ребеночка, как-то вот ободрилась и так далее. И это было такое свидетельство веры прекрасное, которое даже вот на меня, как на священника, произвело впечатление, которое сохраняется по сей день, что вот эти испытания, наоборот, могут сплотить семью и даровать веру. Такую веру, которую уже не вышибешь как бы просто так из семьи. Это был вот такой чудесный, прекрасный опыт, но который затем, конечно, продолжился и с другими семьями так вот соприкасаясь. И чаще всего, конечно, это вот опыт, когда детки еще маленькие, когда много таких вот испытаний, в это время очень такие прекрасные какие-то истории мне вспоминаются. Упомяну вот еще об одной семье, с вашего позволения. Это тоже семья моей однокурсницы — Анастасия, Роман Вотинцевы, такие прекрасные очень люди. У них очень интересная история, я ей тоже поделюсь, поскольку Настя и публично делится этой историей. Она рассказывает, как ее бабушка, будучи беременной, она совершила аборт, к сожалению. Вот в те времена как-то было это принято, не так много об этом говорилось и так далее, к сожалению, она пошла на этот страшный такой грех. И когда уже все это происходило, то выяснилось, что у нее в животике были двойняшки, то есть не одного ребеночка, а вот сразу двоих. Такой вот страшный случай. И когда Настя была беременна, она узнала, что у нее тоже двойняшки. И бабушка ее об этом узнала. И это просто какая-то для меня такая история, до слез совершенно. И она, конечно, в любви выносила, родила этих детишек на этот свет. И вот рядом так вот два человека и две судьбы. И у этой истории есть еще и продолжение. Теперь у меня еще есть крестник в этой семье. Настя родила еще двойняшек.

К. Лаврентьева

— Ничего себе.

Иерей Александр

— Представляете, через какое-то время она родила еще двойняшек.

Н. Лангаммер

— Как Господь восполняет.

Иерей Александр

— Ну то есть это вот какая-то генетическая такая, видимо, вещь.

К. Лаврентьева

— Предрасположенность. Удивительно.

Иерей Александр

— Предрасположенность, да. И вот у них теперь четверо деток. И это, конечно, прекрасное такое вот свидетельство двух людей, которые вот так вот рядом, две истории человеческой просто жизни, судьбы. И, конечно, семья Ромы и Насти — это такая совершенно удивительная семья, действительно такие для меня — уж, простите, я так всем семьям таким адресую слова, — для меня это святые люди. Вот реально люди, которые освящают этот мир, которые показывают, что любовь жива, что несмотря ни на какие трудности можно хранить и романтику, и добрые слова, и любовь, и взгляды. Вот они приезжают, они там что-то обнимаются как-то там и так далее, то есть это прекрасно, удивительно. И я, пользуясь случаем, передаю привет во Владимир.

К. Лаврентьева

— Спасибо огромное, отец Александр.

А. Митрофанова

— Я, кстати, слушаю вас и вспоминаю удивительное свое знакомство. Есть французская документалист, Мадлен Кайяр ее зовут. Как-то для журнала «Фома», делала с ней интервью, поскольку она в России снимала город Златоуст, он ее заинтересовал как режиссера. А мне в свою очередь стало интересно, что она для себя открыла, в общем, вот как-то так у контакт завязался. И когда мы с другом пришли к ней в гости, она немного рассказала о своей жизни. Оказалось — ну французы люди, для которых секулярное мышление, в общем, норма жизни, и внезапно выясняется, что она многодетная мама. А с многодетными я там сталкивалась редко, и в основном это были церковные люди, так же, наверное, как и в России, в общем-то. То есть, пожалуйста, многодетные семьи есть, но они прямо вот католики, они...

К. Лаврентьева

— Баптисты. Или православные.

А. Митрофанова

— Да.

К. Лаврентьева

— А ты про Туси.

А. Митрофанова

— Да, это французы, там вот на юге у них в основном католики. Вот, пожалуйста, многодетные, всё, но церковные люди. То есть каждое воскресенье обязательно в храм, всей семьей там, дружно. В общем, так же, как и у нас. А здесь — нет. Здесь, в общем-то, человек, который себя с христианской системой смыслов особо не связывает, и вот она многодетная мама. Я говорю: Мадлен, а как же так получилось-то? Она говорит: да вы знаете, говорит, Господь послал. Я говорю: ну а что, как? Она говорит: мне было там 20 лет, и вот я забеременела, оказалось, что у меня двойня. А потом вот она родила, значит, детки замечательные, дочки, она их очень любит, все. Она ушла в карьеру с головой. То есть детей подняла, да, ушла в карьеру, вот стала знаменитым режиссером. В 40 лет она снова забеременела...

К. Лаврентьева

— И опять двойня.

А. Митрофанова

— И родила еще двоих девочек.

Иерей Александр

— Замечательно.

А. Митрофанова

— И они все такие красавицы. И вот понимаете, вот смотришь, и действительно Божие чудо такое. И она вся купается в этой любви материнской, детской, и, понимаете, вот так вот бывает. И действительно есть какая-то предрасположенность, когда через поколения в семьях рождаются двойняшки. То есть бабушки были там из двойняшек, то очень часто внуки тоже будут двойняшками. Так вот, так случается. Ну и в общем это здорово, конечно.

Иерей Александр

— Это особое благословение. Мне кажется, надо им пользоваться, если ты знаешь, что тебя в роду такие вот были.

А. Митрофанова

— Ну слушайте, все равно как Бог даст.

Иерей Александр

— Ну конечно.

А. Митрофанова

— Может быть всякое. Раз вот, понимаете, и не выходит. Тоже какие-то свои ожидания, не знаю. Вот, отец Александр, к вам наверняка, как к пастырю, тоже обращаются семьи в разных ситуациях, что ожидания одни, а реальность, она другая. Что вы говорите в таких случаях?

Иерей Александр

— По поводу рождения деток?

А. Митрофанова

— В том числе.

Иерей Александр

— Как правило, всегда говоришь о том, что все-таки дети — это не цель брачного союза. Цель брачного союза — это любовь, а любовь можно растить всегда.

К. Лаврентьева

— Между супругами.

Иерей Александр

— Конечно, между мужем и женой. И вот, наверное, на это надо нацелиться сугубо, когда Господь чего-то не посылает в нашей жизни, чего нам, может быть, по-человечески хочется. Но какое-то смирение здесь, наверное, необходимо проявить и трудиться над отношениями. Потому что через принятие друг друга, через вот эту огромную любовь, может родиться что-то прекрасное, может быть, несколько иное, в ином каком-то поле зрения, чем ты себе представлял. И бывает так, что вот такие родители, которые не имеют детей, но которые искренне оба служат Богу и любят друг друга, они тоже становятся какими-то замечательными служителями, просто служа другим семьям, может быть, служа в доме Божием. Поэтому здесь не нужно никому, мне кажется, унывать, потому что первый, кого нам дал Господь на жизненном пути, это наш супруг. И вот, наверное, на него в большей степени надо смотреть, обращать внимание, любить. И это, наверное, всем родителям, которые имеют детей, тоже такое назидание. Потому что, когда у нас рождаются детки, то фокус как бы смещается в основном на детей, но все-таки первые и главные люди в браке, это супруги — чуть не сказал: мама и папа. Это муж и жена. Муж и жена. Вот мы забываем эти наименования друг друга. И вот если мы об этом помним, то мне кажется, все гармонично. Потому что ничто никогда не может помешать нам взращивать нашу любовь и трудиться над нашими отношениями. То есть это задача каждого супруга.

А. Митрофанова

— Мы сами можем себе помешать. Вы знаете, я сейчас слушаю вас и — простите, сейчас в сторону немножко уйду. Читаю, как-то ушла в Гюго с головой, и вот читаю на взрослую голову «Собор Парижской Богоматери». Там есть удивительный образ. Затворница, женщина, которая после того, как у нее цыгане украли ребенка, она, переживая вот эту катастрофу — потеря, по сути, смысла жизни, приходит в Париж этот средневековый, поселяется там, в башне, которую до нее занимали другие женщины, добровольно в затвор уходящие. Башня выходит на Гревскую площадь. И она предается молитве, она вот с головой в своей скорби, в претензии к Богу: как же вот Ты так, да, Ты меня не пожалел, ты не защитил. Почему же Ты мне не дашь встретить мою дочку, как Ты можешь? Вот я столько лет, — а она 16 лет уже просит, — столько лет Тебя прошу, молю только об одном — одним бы глазком увидеть моего ребенка, и Ты мне этого не даешь. А у нее есть такая особенность: периодически она выходит из этой своей башни, для того чтобы обрушиться с проклятиями на цыган, периодически оказывающихся в реале ее обитания и на той же Гревской площади. И вот там одна цыганка все время танцует, девочка. Ну, как мы все помним, зовут ее Эсмеральда. И на нее проклятия этой затворницы обрушиваются с частотой, достойной, конечно, иного применения. Но вот почему-то именно она ее раздражает, вот прямо вся ненависть к роду цыганскому выливается на эту самую Эсмеральду. И вот она ее проклинает и сыпет страшные проклятия в адрес этой девочки. А потом удаляется опять в свою башню, и опять к Богу со своими претензиями: как же вот Ты, почему я не могу хотя бы раз увидеть своего ребенка. Вот все время эти цыгане тут, да, и они у меня перед глазами и прочее. Ну, как несложно догадаться, впоследствии выясняется, что Эсмеральда и есть ее дочь. И вот, понимаете, вот это: Господи, почему Ты мне не дал? Господи, вот что, как? А Господь давным-давно привел их обеих в один и тот же город. Более того, на одной и той же площади они. И ответ на твою молитву каждый раз у тебя перед глазами. Это для меня стало такой мощной иллюстрацией того, что мы сами себе можем помешать. Вот мы Бога просим там о чем-то, да, — в семейной жизни, мне кажется, это тоже часто бывает, — ответ у нас перед глазами. Но мы, заточенные на свои какие-то, на свои, как бы это помягче сказать, а может быть, и как есть, на свои заморочки, на обслуживание своей боли, своих хотелок, своих требований, просто не видим того мира, который Господь уже для нас приготовил и положил.

Иерей Александр

— И все сделал, да, на самом деле.

А. Митрофанова

— Вот именно. Ты со своей стороны, буквально, вот сделай только хотя бы один шаг, откажись вот от этой своей...

Иерей Александр

— Точно такая история, вот как вы рассказали, о том, что Бог уже все приготовил. Тоже вот одна семья, которая тоже не могла забеременеть и чуть из Церкви не ушла. Ну уже мы все, я говорю: давайте молиться как-то. Вот будем смирение какое-то в конечном итоге перед Богом иметь. Нет, вот ни в какую: мы должны, и почему не получается? У всех есть детки, у нас нет, и так далее. И действительно такая даже вот озлобленность как бы появилась. Даже вот я, как священник, но тоже на себе даже это ощутил. Но как-то продолжали молиться, все равно худо-бедно так я, как пастырь, старался так немножко вести, вести вот этим путем все-таки к Богу. И в конечном итоге Господь дал ребеночка. Просто в свое время. Прошло несколько лет, но Господь все совершил.

А. Митрофанова

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, напоминаю, в нашей студии священник Александр Насибулин, председатель Комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства Сергиево-Посадской епархии, настоятель Богородице-Рождественского храма деревни Поярково. Мои коллеги — Наталья Лангаммер, Кира Лаврентьева. Кира, давай, наверное, тебе слово дадим. Ты что-то там взгрустнула, сидишь.

К. Лаврентьева

— Да нет, я слушала тебя внимательно и вспоминала книгу «Собор Парижской Богоматери», как прятали от меня ее родители, когда мне было тринадцать.

А. Митрофанова

— Почему?

К. Лаврентьева

— Прятали. Не знаю, мне кажется, знаете, это такой психологический ход. У нас преподаватель, по-моему, Алексей Бархатов, преподаватель или... сейчас вот не вспомню, в институте, он сказал: вы знаете, есть очень хороший ход, чтобы заставить своих детей читать. Вот я, говорит, со своей дочерью делал так: я какую-то брал книгу, допустим, Толстого, я взял там Толстого, «Анну Каренину», «Войну и мир» — уже старшая дочка была, и говорю: вот ты знаешь, ты все можешь читать. Но вот это... Здесь про любовь, здесь про интриги, здесь, значит, про предательство. Тебе еще рано ее читать. Смотрю, говорит, ночью с фонариком. Со мной это тоже работало безотказно. Мне очень нравится Гюго. Действительно, Виктор Гюго, «Собор Парижской Богоматери». Очень откликнулось то, что ты говоришь. Да, но когда мы вспомнили про семью и тему такую объявили, я, конечно же, вспомнила, отец Александр, про семью вашей жены. Еще даже не зная, кстати говоря, что вы будете в программе. Мне тему сначала прислали, а потом уже сказали, что вы будете. И это такое удивительное совпадение, потому что семья отца Андрея и матушки Ольги Юревичей действительно приходит на ум в числе первых, когда ты думаешь о какой-то такой благочестивой семье, которая принесла обильный плод. И матушка Ольга, так или иначе она сейчас участвует в разных проектах, в том числе журнала «Фома», Алла с ней разговаривает, она бывает на Радио ВЕРА. И тут мне недавно одна подруга говорит: слушай, ты знаешь, я, в общем, ничего против матушки Ольги не имею, она совершенно потрясающая, как можно иметь что-то против нее, но я чувствую, где-то тут есть подвох. Вот ты мне скажи, если у нее все дети вот такие же благочестивые, как она, и если они, значит, из Церкви не ушли, тогда я послушаю то, что она говорит. Ну такой очень серьезный вызов. А я-то знаю действительно всех ее детей, и да, надо свидетельствовать о том, что действительно дети очень хорошие. Наташа их знает тоже близко, давно, много лет. Действительно дети вот такие удивительные получились у отца Андрея и матушки Ольги. Много любви она в них вложила, и отец Андрей, и в этой любви они как-то взросли, и были и всегда и есть очень такие христолюбивые люди. Начиная со старшей дочки Кати, заканчивая младшей, Марфой, всех их кто знают, как Наташа, как и вы, отец Александр, да, действительно свидетельствуем о том, что плод они действительно принесли очень хороший. А я их знала еще с Красноярска, они жили тогда в Лесосибирске, и я была маленькой девочкой. И о них уже тогда говорили, об отце Андрее, он строил большой собор. И также об отце Геннадии Фасте, который духовник отца Андрея Юревича, у которого не менее потрясающая судьба, а может, еще более потрясающая. Наташа снимала фильм о самих Юревичах и немножко коснулась отца Геннадия. Она ездила в Абакан, где он сейчас служит уже последние несколько лет, это тоже город в Сибири. Брала интервью у отца Геннадия.

Н. Лангаммер

— Я не ездила в Абакан, он приезжал сюда.

К. Лаврентьева

— А ты сняла так, как будто ты там у него.

Н. Лангаммер

— А снято так, да.

К. Лаврентьева

— Это действительно такие секреты режиссуры, дорогие друзья. И отец Геннадий, на мой сугубый взгляд, все-таки такой... Да что на мой, на взгляд очень многих знающих богословов и пастырей, все-таки выдающийся, выдающийся пастырь нашего времени.

Иерей Александр

— Да.

К. Лаврентьева

— И знаете, я вам расскажу — это уже рассказывала в «Светлых историях». Ведь отец Геннадий служил в Енисейске еще с моих маленьких-маленьких лет, его книжки всегда лежали у нас на полках. Потом я переехала в Москву, через Наташу опять мы встретились с Юревичами, об отце Геннадии то тут, то там я слышала, он все время упоминался. Потому что он взрастил духовно отца Андрея, он действительно вырастил его на раменах своих. И пару лет назад, два года назад умирает скоропостижно моя тетя. Буквально в мае ей говорят, что ей осталось два месяца жить. Она сама врач, доктор. И вот так получилось, что пропустили онкологию поджелудочной железы. А зовут ее Ольга, я уже о ней рассказывала. И вы представляете себе, я человек, который очень любила отца Геннадия, прямо с детства о нем слышала, о нем знала, узнаю, что, значит, мама, которая была тогда у тети Оли, она просто звонит мне и говорит: слушай, наверное, надо ее исповедовать. Она еще была жива, и мама приехала к ней как попрощаться. Звонит мне и говорит: слушай, надо исповедовать, причащать. Я говорю: мам, иди в ближайший храм. Как это положено делать. Иди в ближайший храм, бери батюшку, приводи, и, в общем-то, пусть тетя Оля исповедуется и причастится. Она была верующий человек, но на самом деле в церковь ходила не так часто. Ходила так, но в таинствах участвовала не часто. Но Господь, за ее доброе сердце, дал ей возможность и пособороваться, и исповедоваться за всю жизнь, и причаститься. И причащал, исповедовал, соборовал ее отец Геннадий Фаст. Да, он оказался священником из ближайшего храма просто вот, отец Геннадий Фаст. Вот такая удивительная история. И да, когда я вот думаю о семьях, которые действительно возлюбили Христа, я вспоминаю свое интервью — но тут дело не во мне, а в самой гостье, — с Анной Сапрыкиной, многодетной мамой. Она кандидат педагогических наук, большая умница, автор множества книг по воспитанию, но не в этом суть. Суть в том, что она несет совершенно потрясающий Божий дух. И она мне сказала невероятную вещь, которая в свое время меня очень сильно, как мне кажется, изменила. Она сказала: вы знаете, если вы будете свою семью заключать на маме и папе или там на муже и жене, и детей концентрировать вокруг себя, что вы здесь незыблемый авторитет, то дети, когда увидят ваши ошибки, — а они их непременно увидят, дети очень прозорливые, все видят насквозь, — они увидят ваши промахи, ваши грехи, может быть, ваши какие-то страсти, они просто отвалятся, отпадут от Церкви на какое-то время. Дай Бог, если потом вернутся. Потому что вы их заключали на самих себе, а вы не идеалы, и, конечно, они за вас не удержатся. Но если вы будете повторять время от времени, что, ребят, мы тут все собраны вокруг Христа. Мы с вами не идеальны, мама с папой. Конечно, мы ваши родители, там это все очень хорошо и прекрасно, но главный в нашей семье это Христос, и давайте собираться вокруг Христа. И Он все излечит и все починит, если мы будем Его просить, и даст нам любовь. Вот, говорит, если вы будете заключать их на Христе, а не на себе, вот тогда есть шанс, что они останутся хорошими христианами, действительно настоящими, в правде Божией живущими. И вот как раз семья ваших родных, отец Александр, отца Геннадия, этому яркий пример, и еще очень много прекрасных, удивительных семей. И также матушки Натальи Николаевны Соколовой, которая написала книгу «Под кровом Всевышнего». Ее правнуки и внуки бывают у нас на Радио ВЕРА, она дала действительно очень обильный плод. И отец Федор Соколов как раз из этой прекрасной семьи, который погиб несколько лет назад, и его матушка осталась со множеством детей, поднимала их буквально сама. Это, конечно, вот такие удивительные примеры для нас, жизнеутверждающие и вдохновляющие. Нам немощным только черпать и черпать из них.

А. Митрофанова

— Слушай, не прибедняйся, мать, поднимающая троих детей. Что?

К. Лаврентьева

— Тут семь, там, у Соколовых, десять. Ну действительно как бы со своими, со своей такой мнимой многодетностью, мне кажется...

Н. Лангаммер

— А мы не про многодетность, мы про отношения.

А. Митрофанова

— Мы про отношения.

Н. Лангаммер

— Я когда увидела ваши фотографии с Сашей, мне показалось, что это рекламный плакат.

К. Лаврентьева

— Это нам было 20 лет.

Н. Лангаммер

— Да, в 20 лет Кира пришла на кастинг и говорит: я вот вышла замуж, хочу быть для своего мужа такой, как ему надо, женой. Я думаю: ничего себе, мудрая девочка.

К. Лаврентьева

— Какая наивность.

Н. Лангаммер

— Какая маленькая и мудрая девочка. И я открываю вот эти соцсети и вижу там Киру с Сашей, и я думаю: нет, это что-то как-то, это нереальность какая-то.

К. Лаврентьева

— Фотомонтаж.

Н. Лангаммер

— Они такие красивые, и такая любовь в этих вот глазах, и такие отношения трогательные. Ну, неправда, я была свидетелем ваших отношений, рождения первого малыша Андрюши, это все у нас на глазах было. Поэтому не прибедняйся.

К. Лаврентьева

— Да, я не прибедняюсь. Натуль, я говорю, что нас вдохновляет, что меня очень как-то укрепляло в трудные времена. Потому что, когда у меня были серьезные кризисы, в тех же родительских моментах каких-то тяжелых, я брала книгу Натальи Николаевны «Под кровом Всевышнего» и просто перечитывала. Раз пять перечитала ее от корки до корки, потому что она действительно несет вот такой светлый, благодатный дух.

Иерей Александр

— Ну вот это прекрасно, потому что кризисы есть у всех семей.

К. Лаврентьева

— Да, что уж тут.

Иерей Александр

— И я думаю, что мы сейчас вот сказали о светлых и великих таких семьях сегодняшнего дня, наверняка они тоже проходили свои кризисы, просто мы об этом не знаем. Просто об этом не снято так много, как можно было бы и так далее. И знаете как, конечно, когда вот на такие семьи люди смотрят со стороны, то всегда хочется найти какой-то изъян. То есть как будто бы так не бывает в реальной жизни. Вот мы когда рассказываем там про отца Андрея и так далее, но я вот как человек, который вошел в семью, точно совершенно вам говорю: все как рассказывают.

К. Лаврентьева

— Подвоха нет.

Иерей Александр

— Да, подвоха нет. Но его хочется найти. Потому что, я не знаю, так вот, может быть, дерзну предположить, что хочется оправдать где-то себя. Сказать, что так вообще невозможно в этом мире любить, невозможно вот рожать, невозможно всех вот так воспитать в вере. А оказывается, что это возможно. Но теперь такая вот задачка, конечно... А внуки останутся в Церкви у отца Андрея с матушкой Ольги или нет?

Н. Лангаммер

— Будем наблюдать.

Иерей Александр

— Да, и это уже следующий такой этап, который налагает ответственность.

К. Лаврентьева

— Ну правнуки.

Н. Лангаммер

— Саша уже взрослый.

Иерей Александр

— Ну, в общем-то, да, уже такие все большие и так далее. И вот теперь их отношения со Христом. Потому что дети действительно остались все в Церкви. Это некий такой, может быть, уникальный какой-то вот опыт.

К. Лаврентьева

— Удивительная история.

Иерей Александр

— Один из немногих, скажем, когда вот там семь детей, и ни один просто из Церкви не ушел. Это, конечно, прекрасно. Вот, а внуки, да? Вот на нас теперь налагают, на следующее уже поколение, свою такую некую ответственность, мы ее ощущаем, конечно.

Н. Лангаммер

— И как Ольга, старшая ваша?

Иерей Александр

— Пока, слава Богу, все удивительно и хорошо. Она поет на клиросе, она любит Бога, у нее какие-то личные отношения со Христом. Но это все заслуга Аси, моей супруги, нашей мамы. А мальчики теперь на мне. Вот мальчики уже подрастают, сейчас подростковое такое время начинается. Ну я уже чувствую, это те вызовы, которые мне надо принимать. И я сейчас себя тоже пытаюсь как-то перестраивать в этом отношении, потому что не работают уже те способы взаимодействия, храмовой жизни: вот, ребятки, посмотрите, какие иконочки, какие свечечки... Уже что-то больше нужно. Вот Дане уже 11 лет, и это уже тот возраст, когда надо вместе куда-нибудь в лес сходить и поговорить о каких-то серьезных вещах. Вот у нас такой разговор все назревает. Надеюсь, когда-то он случится в скором времени, потому что...

К. Лаврентьева

— Теперь надо найти лес, отец Александр.

Иерей Александр

— Да есть у нас там рядом лес. Времени нет. Вот, как всегда, и это очень плохо. Поэтому, конечно, на детей надо это время находить обязательно, иначе все очень быстро расползутся. Потому что время ведь тоже очень быстро бежит.

К. Лаврентьева

— Так и есть.

Иерей Александр

— Тебе кажется, сейчас эти важные разговоры случатся. Проходит совсем немного времени, они уже большие, и все, они уже говорят: пап, ты уже нам не нужен, мы уже сами все посмотрели, узнали. Сейчас телефон рядышком, все, как бы на все вопросы тебе ответят, да, но как ответят? Поэтому надо все это предвосхищать успевать и так далее. Вот, так что... А отец Геннадий, простите, я тоже, вот раз озвучили, очень прекрасная, конечно, семья. И я хотел просто сказать о том, что отличает великого человека — это то, что, когда ты с ним встречаешься, ты не знаешь, что он великий, тебе просто рядом с ним хорошо. И вот отец Геннадий — это как раз такой человек, который со мной, далеко не выдающимся совсем ни капли богословом, он общался как с человеком, который ему глубоко интересен, то есть он просто слушал меня, какие-то мои высказывания, спрашивал мое мнение. И для меня там, мальчика, это было, конечно, совершенно удивительное открытие, что вот такой человек — а ты понимаешь, кто перед тобой сидит, что он с таким смирением может вот с тобой обходиться, общаться и так далее. И, наверное, вот это во многом залог успеха каждого родителя, каждой семьи, я думаю, это смирение, которое Господь от каждого из нас хочет видеть. Вот, например, муж поставлен главой над семьей, но это может тебя расположить к тому, что ты будешь бить по столу и заявлять свой авторитет, а может к тому, что ты смиренно пойдешь там, полы вымоешь, когда не должен этого делать, вот пришел уставший с работы и так далее. И вот в этом смирении как будто и рождается чувство настоящей заботы, любви и того, что взращивает наши вот эти супружеские отношения.

А. Митрофанова

— И это «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, мы сейчас буквально на пару минут прервемся. Напомню, в нашей студии священник Александр Насибулин, председатель Комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства Сергиево-Посадской епархии и настоятель Богородице-Рождественского храма деревни Поярково. Кира Лаврентьева, Наталья Лангаммер, я Алла Митрофанова. Не переключайтесь.

А. Митрофанова

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА продолжается. Дорогие друзья, напоминаю, сегодня про удивительные семьи мы рассказываем свои истории. Священник Александр Насибулин выбрал эту тему. Собственно, должность отца Александра, отчасти объясняет почему — председатель Комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства Сергиево-Посадской епархии. А еще отец Александр настоятель Богородице-Рождественского храма деревни Поярково. Это для тех особенно актуально, кто сейчас слушает нас и думает: где же отца Александра такого можно найти? А вот где. Кира Лаврентьева, Наталья Лангаммер. Наташа, ваша очередь.

Н. Лангаммер

— Моя очередь, и можно, я уже не буду продолжать про семью Юревичей, потому что я сняла о них целый фильм. И мне кажется, все, что я могла сказать и всю любовь, какую я могла вложить...

К. Лаврентьева

— «Свидетельство о любви» называется.

Н. Лангаммер

— «Свидетельство о любви», да, я туда уже вложила. И надо сказать, что, когда мы подбирали музыку к этому фильму, мы взяли самую яркую музыку, и композитор не смог наш написать, такие это были как референсы. А мы в результате договорились с композиторами, которые нам отдали ту музыку, — отец Андрей с ними договаривался — это и Эдуард Николаевич Артемьев, и Рыбников, и Крылатов, и Маликов, в общем, много людей, которые откликнулись на эту историю. И самое главное, что мы потом вычитывали с матушкой Ольгой комментарии к этому фильму, и там несколько комментариев было, что родились дети — и вот это вот здорово, — что мы решились на четвертого, на пятого, что мы поженились. Вот, слава Богу, что такие примеры действительно сеют не просто что-то доброе, они дают жизнь, новые жизни людям дают. Поэтому слава Богу за все. Но, мне кажется, важно сказать, что, посмотрев такой фильм, вывод, на мой взгляд, должен быть: не у нас может быть так же, а у нас тоже может быть. Потому что у каждого сценарий свой, люди все разные. Вот если говорить про глубокие такие сценарии, я подумала, о чем же я могу рассказать, о каких семьях, кроме Юревичей и Фастов. Я подумала, что мне, наверное, правильно будет рассказать все-таки о моих родителях. Потому что у меня такое в жизни счастье, что я выросла в семье, где была любовь. Любовь и бесконечное уважение. Минус во всем этом один — что, когда ты выходишь в мир и сталкиваешься с другими людьми, с другими характерами, с другими отношениями, ты думаешь: ну ты что? А что, так бывает? А почему не так? То есть я вот во всех как бы хотела увидеть отношения моих родителей. А что в них было особенного. Ну, во-первых, была влюбленность. Была сумасшедшая совершенно любовь. Вот вся эта химия, когда там мама чуть под поезд не попала, потому что она со свидания шла вот вся...

К. Лаврентьева

— В своих мыслях.

Н. Лангаммер

— В своих мыслях, и только о нем. И он — такой красавец, спортивный. И про то, что папа у меня там самый лучший на свете, я была наслышана с ранних лет. У нас с мамой какой-то такой тандем был: я тебе такого папу нашла, и мы с мамой отхватили такого папу. Вот никогда мне папа про это не говорил, что мы маму отхватили, но он бесконечно ей восхищался. А мама до последних лет, вот 20 лет как отца не стало, она продолжала его любить. И она все время плакала, говорила: так его люблю. А если что-то я делала удачное, она садилась, смотрела, говорила: ну конечно, ты же от такого папы. Вот до последних своих дней она это говорила. Мам, ну я еще от тебя. Да это там... Вот от такого папы, — и слезы. И глазки, как у папы. Мам, ну вообще, я тоже человеко-единица как бы, я существую. Нет. Вот для нее я была продолжением папы. Она его очень любила. А он, мне вот было интересно, что он, — я же не мужчина, и мне было интересно, что он к ней чувствовал. И почему она себя чувствовала такой, ощущала такой бесконечно любимой. И я сейчас достала кассеты детские, VHS, где я маленькая, и мне было очень интересно посмотреть на них молодых. Я давно почему-то не смотрела эти видео. У меня есть фотографии, альбом семейный, и вот эти видео. И я смотрю на маму, она на этом видео моложе меня. Мой день рождения, дети собрались. И я понимаю, какая она женственная, какая она нежная, и как он на нее смотрит. И другу показала, он там психолог, вот он это все, любит копаться в языке телодвижений, он смотрит, говорит: он так счастлив. Он с ней был счастлив. И вот ситуация. Мы, значит, играем в какую-то игру, викторину, нам дают вопросы, и мама потом читает из энциклопедии правильный ответ. Папа снимает на камеру. Она читает долго. И он говорит: мамуль, ну достаточно, я заканчиваю. Она заканчивает. Он не комментирует, что она еще взяла время. Но в следующем раунде она читает намного меньше. У них не возникало вот этих претензий друг к другу: ну долго еще? Ну я ж тебе сказал, заканчивай. Все-таки ты вот, ну тебе надо было дочитать. Нет этого. Вот они на полутонах. Вот мне папа говорил: пойди, возьми тряпочку, Натуль, вытри там вот пыль. Только так, чтобы мама не увидела, чтобы она не почувствовала укора в этом. То есть это какие-то такие были тонкие труды. Ну то есть это уже не страсть, это уже не влюбленность, это труд — как они друг друга вот понимали, чувствовали, уберегали от каких-то негативных эмоций. И я вот сейчас уже, взрослым человеком, уже старше их даже в том возрасте, который я исследую, я понимаю, что это, знаете, как балерина — легка в полете, но это такой колоссальный труд, чтобы вот на этих пуантах вот так порхать. Вот их история была такая. То есть конфликты — ну, наверное, они были, и мама просто замолкала. А папа, она мне потом объясняла, когда я выросла. И когда что-то там папа как-то мне указал на мое место вдруг, уже как единице взрослой, да, не как дочке, а как такой в какой-то конкуренции даже, может быть — мы там забор ставили, я начала его воспитывать, как надо. Она сказала: подожди, он сейчас успокоится. И папа начинал, он не просил прощения, но он тут же делал что-то, что человеку было приятно. То есть я пришла домой там из леса, мы с мамой прошлись, — машина помыта, отполирована, — то, что он обычно бы не стал делать, картошечка поставлена. То есть вот в этих каких-то мелочах. И не надо было ничего выяснять. То есть человек уже покаялся, и он любовью компенсировал какое-то вот трение, которое было до этого. Мне кажется, мне вот важно это рассказывать. Они не были глубоко церковными людьми на тот момент, хотя они воцерковились оба к концу жизни. Но мама вымолила папу с того света, когда у него был инфаркт, одной молитвой: «Святый Божий, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас». И она его вымолила, она его выплакала. У нас все мужчины в 45 лет умирали в роду его, а он остался с нами. И, правда, она мне подарила папу, а он подарил маму мне. И я подошла, говорю: папа, — мне было лет 12, говорю: у нас девочки все такие красивые. У нас тогда тема была: красивые фигуры. Я говорю: у них у всех красивые фигуры. Вот там ноги какие-то там должны быть такие. Он говорит: я ничего не знаю, у тебя мамина фигура, а у мамы фигура очень красивая. И этого было достаточно, чтобы на всю жизнь я успокоилась на эту тему. Вот это какие-то прямо вот, знаете, тонкие-тонкие материи. Вот он работает, она зайдет в кабинет к нему... У него был кабинет, она всегда следила: Наташа, не трогай папу, а то он мысль потеряет. И вот зайдет в кабинет к нему, поцелует его в макушку. Он говорит: что? Она говорит: люблю. И уйдет. И все. Вот это были их отношения. И это, мне кажется, просто вот филигранные вещи, которыми надо делиться, именно вот в таких практических деталях.

Иерей Александр

— И как здорово, что в вечности все это продолжается.

К. Лаврентьева

— Ой, пригорюнилась я, слушая тебя.

Н. Лангаммер

— Я прошу молитв о Викторе и Нине, об упокоении.

К. Лаврентьева

— Да, Царствие Небесное. И о моем папе, если можно тоже, 27 февраля.

Н. Лангаммер

— Да, тоже Виктор.

К. Лаврентьева

— Пять лет, как его нет с нами, да, раб Божий Виктор.

А. Митрофанова

— Отец Александр, наверное, из таких полутонов, как Наташа говорит, из таких, казалось бы, мелочей соткана вот эта тончайшая материя, аромат того, что мы называем счастьем.

Иерей Александр

— Счастьем и любовью, да. То есть действительно любовь из этого состоит, она на этом зиждется, и в этом, наверное, проявляются слова Христа, который призывает любить ближнего, как самого себя. И вот мы говорим о неверующих, может быть, да, или нецерковных скорее родителях. И мои тоже точно такие же. Мне вот история Натальи очень перекликается, и, может быть, с моими родителями, тоже я видел с детства эту любовь. Я не видел веру, но я точно совершенно знал и видел, что такое любовь, и для меня это был прочный фундамент той веры, которая потом родилась в моем сердце. Потому что я видел, что это значит жертвовать собой ради другого человека каждый день вот в этих самых мелочах. Что это — жить другим человеком, жить как бы в нем, но не растворяясь, а дополняя друг друга. И вот действительно, папа и мама явили вот этот образ и продолжают его являть для меня, за что я им бесконечно благодарен. И мне кажется, что каждая такая семья, которая такую любовь познала, она где-то прикоснулась и к вере. Мы не можем дерзновенно сказать, что те, кто, пройдя свой жизненный путь и, может быть, даже не придя в храм, вот такие люди, но имеющие такую любовь, что они не прикоснутся к Царству Небесному. Мне кажется, они прикоснулись к нему, но только через немножечко иной опыт. И я думаю, Господь их там не оставит. Он их как-то на Свои руки, вот они в этой любви купались здесь, на земле, а Господь их как-то там подхватит. Но это не к тому, конечно, что нам не надо в храм ходить. Всем обязательно нужно дойти до церкви, кто продолжает свой путь на земле. Мы говорим немножко о другом — о вечности, которая вот застает людей, но слава Богу, если в любви, они уже не наги, у них что-то уже есть вот за спиной. Но пока мы здесь, на земле, идем этот путь, нам расслабляться нельзя. Нам и до храма надо спешить вдвоем за ручку дойти, нам надо и успеть прощение перед сном друг у друга попросить, потому что завтрашний день может для нас не наступить, да. Вот как монахи каждый вечер, у них чин прощения перед сном, вот нам этого немножко не достает. И вот на этом пути действительно нужно быть очень осторожным. Потому что даже десять детей не дают гарантию, что ты пройдешь этот путь до конца, вот этот путь любви. И, к сожалению, есть и плачевные такие примеры, когда вдруг по какой-то причине человек разворачивался и уходил из семьи, оставляя — к сожалению, чаще всего, это женщина, женщину одну, бедную, с этими детьми. Я не знаю, для меня мужчина погибает в этот момент, когда он себе такое может позволить. Я не могу больше с этим человеком общаться, простите, как с мужчиной. Это же настолько, уж простите меня, трусливый, скажу, поступок, как вот бросить именно хрупкую женщину. Женщин наших вообще нельзя оставлять. Они кажутся только такими сильными, как бы сказать. Надо вообще тут и справа, и слева, и плечо подставить, под слезы там и так далее, и так далее. Все, все надо делать. А оставить вот так это бедное, хрупкое создание — по-моему, это так нельзя поступать. Но такое бывает. И вот, когда видишь такие примеры, к сожалению, бывают такие примеры и в разных семьях, и в священнической среде тоже бывают какие-то проблемы, кризисы и так далее. И когда это видишь, ты так понимаешь, что, брат, ты не расслабляйся. Ты хоть и там прожил какое-то, там 15 лет, вот мы с матушкой тоже отпраздновали тут, я к ней подошел и еще раз как-то сказал: слушай, дорогая, давай вот мы, что бы ни случилось, но только за исключением вот крайних случаев, о которых Господь нам говорит, надеюсь, что они у нас никогда не произойдут, но мы никогда не скажем друг другу слово «развод», что вот что бы нас не искушало, как бы не подходило, мы все равно будем решать наши проблемы. Потому что я тебя буду любить до конца, я тебя не брошу до последнего вздоха. Вот что бы ни произошло, я буду тебя тащить, даже если придется это делать, и ты меня, пожалуйста, тоже тащи. И как-то мы так заново проговорили это, знаете. Потому что живешь вроде как, ну что, 15 лет, уже, наверное, все, никогда мы не расстанемся. Нет, дорогие, тут расслабляться нельзя.

К. Лаврентьева

— Гарантии нет.

Иерей Александр

— Да. И надо каждый раз себе напоминать, что вот эта драгоценность, которая мне дана, я призван ее оберегать. Потому что диавол, как помните, апостол Петр говорит, ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить. И вот семьи — это первое, кого он хочет поглотить, потому что мы очень шумные, большие и заметные. Там кто в одиночку спасается, он так немножко притаился, так руки поджал, и вроде там искушение прошло. А тут много искушений — тут дети бегают, жена, все вот это, и это все надо держать руку на пульсе, особенно братьям-мужчинам. Я всегда, конечно, к мужчинам сугубо по этому вопросу обращаюсь. Мужчина — священник своей малой Церкви. Если священник бездействует, все закончится плачевно. Он поставлен для того, чтобы всех вести, зажигать, молиться за всех, кто падает — поднимать. Как Христос. И если вот муж это не делает, это семье не повезло, к сожалению. В этом смысле надо мужа взбадривать, надо его срочно как-то за него молиться, чтобы он становился вот этим духовным лидером своей семьи. Мне кажется, это очень важно.

К. Лаврентьева

— Отец Александр, спасибо большое. Вы очень вдохновляете, когда так наставляете.

Н. Лангаммер

— Мне кажется, даже просто посмотреть на отца Александра с матушкой — это вдохновение.

А. Митрофанова

— Священник Александр Насибулин, председатель Комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства Сергиево-Посадской епархии, настоятель Богородице-Рождественского храма деревни Поярково. Мои коллеги, Кира Лаврентьева, Наталья Лангаммер, я Алла Митрофанова. Это, собственно, «Светлые истории» на Радио ВЕРА. И тема сегодняшней нашей встречи —удивительные семьи или удивительная семья. Ну поскольку моя очередь сейчас историю рассказывать, я ехала, выбирала, прямо вот выбирала из удивительных семей, с которыми имеем мы счастье общаться, быть знакомыми, дружить, в глубоком общении пребывать. И вы знаете, хочу рассказать о своей подруге. Не спрашивала у нее разрешение на то, чтобы ее историю пересказать, поэтому не буду ее имя называть. Но история эта в публичном поле звучала, рассказанная ею самой. Этим летом гостили они всей семьей у нас дома — чудесные, удивительные, потрясающие люди. Супруг — такой настоящий мужчина, высокий, сильный, держащий всех своих девчонок в своих прекрасных руках. Она — воплощение женственности и красоты, глубокая, мудрая жена, блестящий психолог, абсолютно блестящий психолог и бесконечно любящая мама. И две дочери. Старшая уже девушка, красавица, в маму, умница, набирающая опыт в этой жизни от мамы, да, вот впитывающая просто любовь к этой жизни, любовь к людям и, в общем, видно, как она как она всматривается с уважением почтением и любовью в свою мать. И младшая дочь, которая вот такая, она папина дочка, она и маму бесконечно любит, но вот папа, просто вот с ней они такие банда, в общем. Но она еще совсем, сколько там пять-шесть лет, мудрый ребенок растет, замечательно говорящая. Во всех смыслах изумительные люди. И почему я описываю так подробно и в таких эпитетах, которые абсолютно справедливы по отношению к ним, вдвойне это все восхищает меня, поскольку история создания этой семьи, история моей подруги, она такова. Где-то, наверное, лет пятнадцать назад она пыталась собрать себя по частям после абсолютно обесточившего ее развода. И ее первый супруг, разведясь с ней, забрал к себе дочь и запретил им видеться. Конечно, она, как любящая мать, к ребенку рвалась, и с этим смириться не могла, и для нее это было катастрофой и потерей всего в ее жизни. В том числе и практически и смысла. К Богу она, конечно же, обращалась, она молилась, она просила. И она действовала. Она судилась, она обосновывала свое право не просто с ребенком видеться, но и чтобы дочь жила у нее. И она выигрывала последовательно суды. Но вот, понимаете, загвоздка всей истории в том, что как бы она ни отстаивала свое право, на выходе находились одна за другой какие-то причины, которые последовательно приводили ее в ту же точку, из которой она в очередное судебное заседание стартовала. И она вновь оказывалась без ребенка и без права ее видеть. И она, можно сказать, потеряла в этом во всем себя. И она, когда к дочке рвалась, периодически она в общем-то умудрялась ее увидеть как-то, и она: мама тебя любит, мама тебя любит... А дочка — она не понимала, почему, хотя ребенок ее помнит ведь, да, и не так много времени прошло, — почему дочка не устраивает папе истерики: как, где мама, почему так? Потом только, когда она стала потрясающим глубоким психологом, вернее как, уже начав получать азы этой профессии, она стала постепенно для себя какие-то вещи прояснять, и тогда она узнала, что ребенок-то в такой ситуации выживает. И он хотя бы к тому родителю, к той половине мира, которая у него осталась, он прибьется вот так, и психика сработает на самозащиту. Это не значит, что дочка ее не любила. И она, когда, периодически, допустим, она могла дочку увидеть, и кричала ей что-то, вот что мама тебя любит, мама здесь, мама никуда не исчезла, — потому что ей казалось, что дочка ее забыла. На самом деле это было не так. И в итоге, в какой-то момент она задала себе Соломонов вопрос: а действительно ли ты любишь свою дочь? Вот параллельно с этими со всеми процессами судебными и попытками с ребенком увидеться, она не переставала молиться и просила, чтобы Господь ей подсказал и открыл: а что ей, как ей в этой ситуации поступить? Вот у нее внутри все разорвано на части, да, вот эта вот пустота. Как ей поступить? Как она это сформулировала: дыру размером с Бога никаким человеком заткнуть невозможно. Она поймала себя на том, что она пыталась ребенком эту дыру внутри себя заткнуть. И когда она себя на этом поймала, она себе задала вопрос: а действуешь ли ты в интересах дочери, когда пытаешься всеми правдами и неправдами с ней увидеться? Не оказываешься ли ты в той же ситуации, в которой две женщины, разрывающие на части ребенка на Соломоновом суде? И тут до нее дошло, как бы это ни было страшно, что в интересах дочки ей сейчас важно успокоиться и перестать за ребенка сражаться. И она... Ну вот понимаете, это вот действительно, это сила молитвы, это какое-то чудо. Потому что тут было давление со всех сторон на нее: как ты можешь? Какая ты мать после этого, если ты отказываешься от своего ребенка? Она говорит: я не отказываюсь от своего ребенка. Я хочу, чтобы мой ребенок уцелел. И спустя некоторое время, вот это было следующее чудо. То есть первое чудо — то, что она нашла в себе силы себя вот в этой ситуации разглядеть. А второе чудо было в том, что она спустя некоторое время нашла в себе силы договориться о встрече со своим бывшим мужем, с отцом дочки. Третье чудо было в том, что она у него во всех телефонах была заблокирована, но в тот момент, когда она с Божией помощью внутри себя обрела такое спокойствие, она позвонила ему — она говорит, что даже сообщения мои до него не доходили, то есть заблокировано было все. Но в этот раз каким-то чудом телефонный звонок прошел, и он почему-то снял трубку. И согласился с ней встретиться. И они встретились. И долго она рассказывала ему о том, что переживает она, а он ее слушал. Она говорит, что у него всегда были проблемы с тем, чтобы услышать. Здесь он сидел и слушал ее внимательно, будучи целиком сосредоточен на ней. Она рассказывала ему о своей боли, переживаниях, и самое главное в этом во всем, на чем она действительно была сконцентрирована — она просила у него прощения за то, что причинила боль и ему. Ну то есть, понимаете как, вот в этой ситуации, что когда мы же можем себя оправдывать, да, что...

К. Лаврентьева

— Можно было упираться просто дальше.

А. Митрофанова

— Нет. Она, понимаете как...

К. Лаврентьева

— Она все развернула.

А. Митрофанова

— Она развернула так, что она увидела свою часть ответственности в случившемся. И она не обвиняла его. Произошло чудо следующее. Нет, эта семья не восстановилась уже, к сожалению. Так бывает в жизни. Но восстановились мама и дочь. Вот их отношения, они, оказывается, все это время были полностью сохранны, и дочка ее любила все это время. И сначала они начали видеться, а потом, в общем, дочка просто стала уже жить с ней. Спустя там некоторое время эту мою подругу увидел удивительный мужчина, который с первого взгляда понял, что это женщина всей его жизни. И они поженились, он ее добился. Он добился. Говорю, вот когда, знаете, там, начинают девчонки рассказывать, жаловаться, что вот, я ему и так, и сяк, а вот он никак... Оставь его в покое, это не твой мужчина, может быть. Потому что когда мужчина видит свою женщину, он сделает все, чтобы она никуда от него не ушла. И вот это был тот случай. И они поженились, родилась вторая дочь. И вот эта полнота радости, в которой они сейчас пребывают, для меня удивительное свидетельство того, как щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив. А мудрость моей подруги для меня удивительная иллюстрация того, как порой человек действительно сам себе может мешать. Но когда мы просим, что, Господи, вот открой мне глаза, покажи мне, в чем моя зона ответственности, в чем я могу ошибаться, — есть шанс, что все произойдет, случится наилучшим образом, и выправится даже та ситуация, которая казалась совершенно разбитой чашкой. И из таких историй вырастают блестящие, потрясающие специалисты, которые, имея такой удивительный опыт, потом сотням, тысячам других людей способны помочь. Потому что они слышат чужую боль и знают, как с Божией помощью помочь человеку выйти.

К. Лаврентьева

— Да, спасибо, Алла, большое.

Иерей Александр

— Очень такая еще история, как вот сила Божия в немощи совершается.

К. Лаврентьева

— Абсолютно.

Иерей Александр

— Как только человек осознает эту немощь и умеет смириться перед даже теми обстоятельствами, и начинает в себя смотреть, в свои ошибки, то из этого может вырасти нечто прекрасное, чем когда человек упирается, пытается как-то вот всеми правдами, неправдами что-то свое водворить.

К. Лаврентьева

— Доказать, что другие неправы, а он прав.

Иерей Александр

— Доказать, да. И вот действительно, когда человек это умеет и находит в себе это мужество принять вот эту Божию правду, то все начинает меняться.

А. Митрофанова

— Кинцуги. Я все время в голове держу вот эту технику кинцуги. Когда из разбитой посуды любящий Творец, латая нас Своими золотыми нитями и вот позолотой восстанавливая наши рубцы, из нас и так, как сказать, ну мы были цельными, стали разбитыми, да, а Он из этого разбитого делает еще более цельное, еще более прекрасное, еще более уникальное такое явление. Вот это да. Мне тут сигналят, что заканчивать пора.

Иерей Александр

— Жалко.

К. Лаврентьева

— Спасибо большое.

Иерей Александр

— Я только про технику кинцуги. Просто тоже вот один пример семьи, которая как раз-таки сумела, сумела вот сохранить. Вот здесь так история — боль, которая вот пошла в какое-то другое, новое русло жизни. А вот такая удивительная история семьи — православные оба, муж и жена, где муж, и уже какое-то количество деток, изменил супруге и ушел из семьи. В другую семью вообще. И вот удивительно, эта девушка совершенно, вот сколько мужества надо иметь, она просто начала за него молиться. Начала за него молиться, как за законного мужа, с которым они венчаны и так далее, и так далее. И вы не поверите, она действительно вымолила его...

К. Лаврентьева

— Обратно. Ничего себе.

Иерей Александр

— Он вернулся назад. У них прекрасная семья, они родили еще много детей. И я вот не представляю, сколько надо внутри иметь мужества, чтобы простить...

К. Лаврентьева

— И любви.

Иерей Александр

— И любви, чтобы простить.

К. Лаврентьева

— Да, это не каждому, конечно, под силу.

Иерей Александр

— Даже такую глубокую рану, которую тебе человек просто взял и вот нанес, да? Кажется, это на всю жизнь, все не восстановить. Но вот здесь проявляется что-то сверхъестественное, Божие такое. Когда Господь через вот эту немощь человеческую начинает нас лечить, и даже, кажется, непоправимое исправляет.

К. Лаврентьева

— Спасибо, отец Александр.

А. Митрофанова

— Священник Александр Насибулин, председатель Комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства Сергиево-Посадской епархии и настоятель Богородице-Рождественского храма деревни Поярково, сегодня приходил в программу «Светлые истории» и делился своим опытом и наблюдениями за жизнью.

Иерей Александр

— Спасибо, дорогие.

А. Митрофанова

— Наталья Лангаммер, Кира Лаврентьева, я, Алла Митрофанова. Прощаемся с вами. До свидания.

К. Лаврентьева

— Спасибо огромное.

Н. Лангаммер

— Всего доброго. До свидания

Иерей Александр

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Странное дело»
• «Необычное путешествие»
• «Ссора» с Богом»

---

При поддержке VK