У нас в гостях был помощник благочинного Высоко-Петровского монастыря, кандидат богословия иеромонах Лаврентий (Полешкевич).

Мы говорили о том, каково значение совместной молитвы священника и прихожан в храме, могут ли молящиеся подпевать хору на богослужении и как научиться слышать и понимать слова молитв.

______________________________________

Т. Ларсен

— Здравствуйте, друзья! Это программа «Светлый вечер». В студии Тутта Ларсен и наш сегодняшний гость иеромонах Лаврентий (Полешкевич) — кандидат богословия, помощник благочинного Высоко-Петровского монастыря. Добрый вечер!

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Добрый вечер!

Наше досье:

Иеромонах Лаврентий (Полешкевич). Родился в 1980-м году в белорусском городе Барань. Окончил Минскую духовную семинарию, Санкт-Петербургскую духовную академию и общецерковную аспирантуру. Кандидат богословия. В 2009-м году был зачислен в братию московского Высоко-Петровского монастыря. В 2013-м был рукоположен в иеромонаха. Несет послушание помощника благочинного Высоко-Петровского монастыря по богослужебным вопросам.

Т. Ларсен

— Недавно совсем Высоко-Петровский мужской монастырь объявил набор на курсы для всех желающих научиться петь акафисты. Такие спевки будут проходить в рамках подготовки к престольному празднику Высоко-Петровского монастыря. Это будет День святителя Петра, который мы будем отмечать 6-го сентября. И занятия будут проходить как раз под вашим чутким руководством, правильно я понимаю?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Да, конечно.

Т. Ларсен

— Зачем понадобилось всех желающих учить петь акафисты? И давайте вообще поговорим о том, почему именно акафистное пение будут изучать люди, пришедшие к вам под крыло?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Дело в том, что в Высоко-Петровском монастыре не так давно появилась традиция — такая молитвенная традиция для прихожан ежедневного пения акафистов. В Высоко-Петровском монастыре постоянно открыты несколько храмов для посещения верующих. У нас храмов там на территории много, на самом деле. Некоторые храмы сейчас реставрируются и активно идет реконструкция обители. Люди, проходящие по Петровке, могут это заметить. Но тем не менее, несколько храмов по-прежнему остаются открытыми — это Собор святителя Петра, храм в честь Толгской иконы Божией Матери, Казанская часовня, а также храм Преподобного Сергия Радонежского. И ежедневно в открытых храмах совершается пение акафистов и чтение акафистов самими мирянами. То есть собирается группа верующих в определенное время. Например, в Толгском храме, в храме в честь Толгской иконы Божией Матери, ежедневно читается и поется акафист верующими в 14 часов. В 15 часов ежедневно поется акафист в честь Казанской иконы Божией Матери в часовне, в Казанской часовне, которая как раз выходит на Петровку. В 16 часов поется акафист святителю Петру в Соборе святителя Петра. И эта традиция у нас ежедневная, вне зависимости от праздников, даже постов. У нас прихожане собираются, или даже прихожане разных приходов собираются, и сами поют акафист. Читают акафист, поют его, читают молитву.

Т. Ларсен

— Откуда пошла такая традиция?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Такая традиция пошла у нас с благословения нашего наместника, потому что действительно наша обитель исторически славилась своим богослужением и привлечением мирян к богослужению, к длительным красивым богослужениям. Об этом есть прямые исторические свидетельства. И на начальном этапе — каким образом можно привлечь прихожан в обитель? Тем, что мы сделаем такие богослужения, которые могли бы быть полезны и востребованы для мирян в качестве их активного участия, чтобы они там активно участвовали. Потому что все богослужения в разных храмах — в основном, конечно, поет хор и служит священник, а миряне просто пассивно участвуют, они молятся…

Т. Ларсен

— Выступают в роли слушателей.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Да, в роли слушателей, в роли таких молчаливых молитвенных соучастников. Но, конечно, в нашей обители тоже есть профессиональный хор мужской, очень красивый. И посещающие нашу службу могут в этом прекрасно убедиться — придти на праздничную службу, например, когда у нас полный состав хора. Или в будни, когда у нас сокращенный состав. Но тем не менее ребята поют у нас хорошо. И некоторые мне задавали вопрос: «А зачем? Вот если у вас есть хороший хор, зачем тогда еще и народный хор во время богослужения?» Потому что обычно народный хор поет…

Т. Ларсен

— Криво.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Криво, косо (смеются), но понятно. И при этом народный хор в основном у нас поет где-то в провинции, в сельских храмах, в провинциальных каких-то храмах. Это как бы обычно, считается обычным в храмах, где трудно найти профессиональных певцов или не совсем по средствам их позволить. А здесь и профессиональный хор есть, есть возможность — столица, столичный монастырь. Но тем не менее у нас делается акцент на работе с людьми, на образовательной деятельности — у нас очень много образовательных проектов в обители, целью которых стоит привлечение как можно больше прихожан в наш монастырь. Дело в том, что Высоко-Петровский монастырь на самом деле не на слуху. Очень много людей, москвичей, о его существовании просто не знают.

Т. Ларсен

— Даже странно, хотя он находится на проходной центральной улице — Петровке.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Да, в том-то и странность, что о нем не знают. Вот Донской¸ Даниловский монастырь, Сретенский — они как бы на слуху. И другие тоже обители, которые в центре находятся, и не совсем в центре, они звучат. А о нашем монастыре мало кто знает. И в этом я лично сам мог убеждаться. В последние годы, когда был такой период, я открывал и развивал, и, собственно, сам проводил экскурсии, развивал паломническую службу нашу монастырскую. И большинство из экскурсий, которые нас посещали — москвичи, причем коренные москвичи, они даже удивлялись: «А мы не знали, что вообще здесь есть храмы. Мы не знали, что здесь есть монастырь, оказывается».

Т. Ларсен

— И уж тем более не знали, что он открыт для общего доступа.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Да-да. Они не знали, что монастырю уже семьсот лет. «Семьсот лет! Неужели он такой древний?» — «Он имеет свою богатейшую историю, связанную с историей Москвы, с историей государства российского, и очень интересную историю». — «Ну как же! Мы же здесь прожили всю жизнь, и никто нам ничего не говорил, мы ниоткуда не могли узнать. И вот даже здесь, проходя по Петровке, мы не думали, что здесь что-то есть. Была какая-то вывеска о литературном музее, и всё. Но мы думали, что здесь просто музей, и даже внутрь не заходили. А тут оказывается…»

Т. Ларсен

— Вы думаете, что эти люди придут учиться петь акафисты?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Дело в том, что это очень интересная такая практика. У нас школа акафистов — это условное название. Потому что акафисты все желающие поют на разных приходах. И даже есть на Красной площади Иверская часовня, где акафисты постоянно служат с утра до вечера, и все желающие приходят и их поют. Но у нас есть такая площадка, ежедневная площадка, где любой может научиться петь акафист. Причем не просто один какой-то, а несколько акафистов. И может постоянно приходить практиковаться. Что это за школа акафистов, которая у нас будет перед праздником святителя Петра? Это всего лишь 3 встречи: 26-го августа в 19.20, 30-го августа в 19.20, и 2-го сентября. Мы приглашаем всех желающих для того, чтобы проработать текст. Потому что напев-то все знают, обиходного акафистного пения, то есть ничего такого сверхъестественного не будет. Но текст своеобразный, и поэтому мы собираемся для того, чтобы проработать текст, пропеть его. И все желающие в этом могут принять участие.

Т. Ларсен

— Чтобы понять смысл того, о чем поют?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Смысл и распеть определенные слоги.

Т. Ларсен

— То есть некий шаг разложить вокальный.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Он просто не совсем стандартный. Там несколько строф не хватает кое-где. Поэтому необходимо…

Т. Ларсен

— Именно в акафисте Петру?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Да, именно в акафисте Петру. Поэтому необходимо проработать этот акафист с людьми для того, чтобы меньше они сбивались, когда мы будем петь на Всенощном бдении 5-го сентября.

Т. Ларсен

— То есть так получается, что все-таки прийти и научиться петь акафисты может вроде бы любой, но желательно, чтобы это был человек, уже немножко знакомый с данной песенной традицией. Вы говорите: «Все знают, как поются акафисты». Вообще, не все.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Для этого, во-первых, можно придти к нам на репетицию — для того, чтобы услышать, как они поются. Во-вторых, можно прийти в Высоко-Петровский монастырь каждый день — в 2, 3 или в 4 часа. И поучаствовать, самому почитать, и вместе со всеми попробовать попеть акафисты. В 16 часов святителю Петру у нас поется каждый день. В 15 часов в храме Казанской иконы, в 14 часов в храме в честь Толгской иконы Божией Матери.

Т. Ларсен

— А значит ли это, что эти курсы акафистного пения они после 6-го сентября закончатся? Если мы учим только акафист Петру, мы его споем 6-го и потом всё?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Да. А потом прихожане могут приходить ежедневно в любой день в наши храмы и петь акафисты самостоятельно. Пожалуйста. Но кроме того, на этих репетициях мы не только будем прорабатывать текст акафиста, его мелодию, которая всем известна, этой мелодией поют акафисты во всех храмах Москвы, и не только Москвы. Мы еще будем разучивать неизменяемые песнопения вечерние и утренние, которые тоже будем исполнять. То есть не только будет у нас народный хор петь акафист на Утрене, перед каноном 5-го сентября вечером, собственно, на Всенощном бдении, но и мы будем петь еще неизменяемые песнопения вечерние и утренние. Такие, например, как «Свете тихий», «Ныне отпущаеши», «Богородице Дево, радуйся». Споем 33-й псалом, может быть «Малое славословие», «Величит душа моя Господа» на Утрене. То есть такие песнопения, которые, собственно, народ в храмах не поет, у нас это всё хор исполняет. А мы, тем не менее, народным хором всё это исполним. И, кроме того, я уверен, что впоследствии у нас будет праздничное Всенощное бдение — в субботу вечером можно будет прийти, и мы эти песнопения, которые разучили на этих репетициях, мы будем всем народом исполнять в храме. Мужской хор пока может подождать, а мы попоем всем народом эти песнопения в храме со всеми. То есть, даже когда мы не будем служить этот акафист, не будем его петь, мы будем петь неизменяемые песнопения за Всенощным бдением, и все желающие могут прийти и вместе с нами тоже попеть.

Т. Ларсен

— Традиция такого общего пения во время богослужений, она ведь уходит корнями глубоко-глубоко к самым первым христианам, когда невозможно было не петь. Все собирались именно для того, чтобы воспеть хвалы Богу, чтобы вместе соборно помолиться. И для всех, участвующих в этом процессе, в этом действии священном, каждое слово имело большой смысл. Каждое слово было актуальным, реальным и живым. Сегодня, конечно, для 80-ти, а может, и для 90-ста процентов прихожан богослужение — это набор не всегда понятных слов и звуков. Какие-то мы узнаем молитвы, со временем начинаем их повторять. Но это не значит, что мы понимаем даже тогда, о чем поем. Вы говорите о том, что как раз собираете народ не только для того, чтобы научить их петь акафисты, но и научить понимать, в чем смысл произносимых людьми слов. Вот об этом бы хотелось поговорить подробнее.

Т. Ларсен

— Вы слушаете программу «Светлый вечер» на радио «Вера». У нас в гостях иеромонах Лаврентий (Полешкевич) — кандидат богословия, помощник благочинного Высоко-Петровского монастыря. Говорим мы о том, что Высоко-Петровский мужской монастырь объявил набор на курсы желающих научиться петь акафисты. В принципе, конечно, церковное пение в последнее время это все-таки удел профессионалов чаще всего. И рядовой посетитель богослужения, как мы уже говорили, часто вообще не понимает, о чем поют. Хотя он узнает мелодию, может быть, даже какие-то отдельные слова. И получается, что мы как слушатели присутствуем на концерте. И иногда люди даже так говорят: «Я уйду после канона, — или: — Приду к помазанию». Как в театр: «Приеду к третьему акту». Понятно, что ничего общего с реальным участием в богослужении это не имеет. В этом смысле не стоит ли действительно сделать, с вашей точки зрения, какие-то глобальные, может быть, образовательные программы для всех абсолютно прихожан — чтобы пели все хором и знали, что поют. Но тогда не так красиво будет звучать богослужение.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Идея хорошая. Но все-таки очень много людей получают удовольствие — я думаю, и священнослужители, и миряне — от хорошего, красивого пения профессионального хора. Конечно, есть перегибы в плане каких-то партесных произведений, когда уже не столько делается акцент на смысле того, что произносится, а на эффекте воспроизведения этих слов в музыкальной композиции...

Т. Ларсен

— Иногда такое бывает пение церковное, что просто заканчивается фраза и хочется зааплодировать. Как будто ты действительно уже присутствуешь на каком-то концерте классической музыки или духовной.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Да, сразу приходит на ум такое произведение «Тебе Бога славим», не помню автора, когда в конце: «Аминь! Аминь!»

Т. Ларсен

— Да-да.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Конечно, от этих перегибов нужно уходить. Нужно, на мой взгляд, соблюдать такую традицию профессионального пения, но вместе с тем делать традицию народных служб. То есть праздничные богослужения, они могут быть полностью заняты профессиональным хором. Некоторые песнопения может исполнить народный хор. А при этом, к примеру, службы с пятницы на субботу или, может быть, какие-то ночные службы с пятницы на субботу — у нас есть такая мысль с отцом благочинным, мы это обсуждали, — может быть, попробовать ввести какие-нибудь ночные службы, чтобы народ из Москвы приходил и пел эту ночную службу.

Т. Ларсен

— Без профессионального хора.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Без профессионального хора, да.

Т. Ларсен

— Просто мы с вами говорили о том, что бывает такое красивое профессиональное пение, что ты как в концерте, а не в храме. А я слышала еще более, с моей точки зрения, странные факты — что очень часто в профессиональном церковном хоре поют люди, которые не просто не воцерковлены, а вообще даже не являются православными христианами. А может быть, даже являются атеистами или принадлежат другой конфессии. Но они хорошо поют. Или, например, они учатся хоровому пению где-нибудь даже в консерватории или в какой-нибудь музыкальной академии, и для них это хорошая практика — прийти и петь. Но при этом они совершенно духовно не участвуют в том, что происходит. Это продолжается до сих пор?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Да, это имеет место быть в ряде храмов. Но что касается Высоко-Петровского монастыря, то ребята, которые к нам приходят петь, они приходят и помазываются, некоторые исповедуются и причащаются Христовых Тайн. Они на богослужении облачаются в подрясники, ведут себя соответственно, стараются вести.

Т. Ларсен

— Но вот мне казалось, что если мы даже перед тем, как покрестить младенца, проходим некое оглашение, какую-то беседу, как минимум, со священником. То если уж человек поет в церковном хоре и участвует в богослужении не просто как прихожанин, а его ведет в какой-то части его — как он может быть не православным?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— На самом деле, даже участие в хоровом пении — это одна из форм воцерковления человека поэтапного. Я из личного опыта скажу о том, что я пришел в храм не просто как прихожанин. Я пришел в храм еще далекий от Церкви, тогда еще молодой человек, мне было 11 лет. Просто я пришел в храм, я не знал, что…

Т. Ларсен

— Что там происходит.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— …что там происходит. Я не понимал смысла богослужения, я просто услышал, как поет профессиональный хор. Я уже тогда ходил в музыкальную школу, я окончил музыкальную школу по классу фортепиано, и я пел в музыкальной школе в хоре. И когда я услышал, впервые в жизни услышал, в 91-м году это было — впервые в жизни услышал, как поет церковный хор, меня настолько это поразило, впечатлило. Так как я еще был тогда ребенком, я боялся подойти к священнику, для меня это тоже было диковинкой. Храм был открыт в том городе, где я жил, не так давно — в 90-м году. В 91-м я уже туда пришел. Причем, сами понимаете, после советской школы, где была атеистическая пропаганда. У меня мать была членом партии и такой активисткой атеистической, поэтому для меня вообще эта сфера была…

Т. Ларсен

— Дикой.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Как в космос как будто человек полетел, какой-то космической. Тем не менее, как-то, слава Богу, через бабушку свою я сумел договориться со священником, и меня взяли сразу в хор. Я стал петь песнопения по нотам и с текстом, при этом я сам еще внутренне был далек от веры — я не понимал, что происходит во время богослужения, я не знал структуру богослужения. Это подтягивалось уже потом, постепенно, шаг за шагом. И очень много случаев есть таких, когда певчие, приходя из консерватории или из музыкальной школы, начинали петь в храме, далекие абсолютно от Церкви, не верующие, и при этом постепенно воцерковлялись. И даже становились священнослужителями. Я думаю, что даже в Москве очень много клириков, которые когда-то таким образом воцерковились. Поэтому это площадка для воцерковления всё же. Поэтому, да, есть такое, что люди, далекие от веры, либо малоцерковные люди, они поют в церковном хоре. Некоторые всю жизнь остаются далекими от веры. Но все-таки, как показывает практика,— я сам был регентом в Москве одного из храмов и пел в качестве певчего в разных храмах Москвы, — как показывает практика, все же это очень хорошая площадка для воцерковления. Главное, чтобы была какая-то платформа, которая бы сближала хор, духовенство и прихожан. Чтобы это не было как-то отдельно, чтобы они вместе разделяли трапезу, например. Чтобы вместе участвовали в каких-то мероприятиях и праздниках.

Т. Ларсен

— И вместе пели.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Вместе пели, вместе общались. Имели какие-то точки соприкосновения, дружили, может быть, еще какие-то общие интересы с прихожанами, с духовенством были бы у певчих. Это бы сближало и воцерковляло, потому что это, на самом деле, очень важная площадка для воцерковления людей.

Т. Ларсен

— Но, с другой стороны, можно вспомнить о том, что апостол Павел говорил, что «в церкви всё должно быть благообразно и по чину». И отцы Церкви называли хор «устами молящихся». И по этой логике, может быть, все-таки лучше, чтобы каждый бы занимался своим делом — чтобы хор пел, а прихожане тихо про себя молились.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Вы всё верно говорите, конечно — «в церкви всё должно быть благообразно и по чину». Священники должны служить, миряне молитвенно участвовать, хор должен петь. Но вот эти наши проекты с пением народного хора, они больше миссионерские такие, носят миссионерский характер. И имеют цель привлечь как можно больше людей в нашу обитель для того, чтобы они могли познакомиться с нашим монастырем, с нашими традициями, молитвенными традициями. Ведь очень много людей приходит в монастырь, в монастыри разные. О нашем монастыре еще мало кто знает, и мы стараемся разными средствами людей привлечь и познакомить с нашей святой обителью и с теми традициями, которые у нас зарождаются. Ведь у нас богослужебные традиции только рождаются, и мы стараемся и с помощью прихожан как-то их обновить, и сами что-то создать, придумать. У нас, например, появляется традиция крестного хода по округе. Есть у нас такая округа, получается, условно: Петровский посад, улица Петровка, Крапивинский переулок, Петровский бульвар. И мы уже первый раз попробовали крестным ходом пройтись через всё это не так давно. И мы хотим, чтобы регулярно у нас крестный ход проходил в память святителя Петра на Пасху по этому маршруту. Вот эти акафисты, которые у нас миряне поют. Конечно, все понимают, что это столичный монастырь, столичный храм, необходимо, чтобы пел профессиональный хор — это лицо монастыря. Но тем не менее, мы не забываем о народе. На самом деле, конечно, народ у нас не берет на себя функции исполнения всего богослужения, они поют лишь некоторые песнопения. Основную массу у нас поет профессиональный хор, который действительно приятно послушать. И мы корректируем нашего регента замечательного, потому что он порой может увлечься в какие-то партесные вещи. Но тем не менее, он создает молитвенную атмосферу, обстановку. Вот мы с вами говорили о смысле текстов богослужения, которые доносятся до мирян, до священнослужителей. У нас также делается акцент на пении стихир — они у нас поются неспешно. А ведь стихиры, которые взяты из Октоиха или из Минеи, это ведь настоящая школа богословия, потому что они содержат очень много информации из жития того или иного святого и из воспоминаний о крестных страданиях и Воскресении Христовом — что касается воскресного дня. И действительно, когда вдумываешься в эти тексты, то много для себя открываешь. У нас хор поет стихиры неспешно для того, чтобы все могли прослушать текст, прочувствовать его, понять этот текст. Читается канон так же неспешно для того, чтобы могли понять тропари канона и вообще чему посвящены все эти воспоминания, которые в этот день празднуются.

Т. Ларсен

— Я была свидетелем такой практики в одном храме подмосковном, когда батюшка может остановить богослужение, выйти на амвон и рассказать приходу своему о чем сейчас только что пел хор или читалась молитва, почему именно так. То есть делал такие прямо сноски, грубо говоря. Может быть, это не совсем с точки зрения богослужебной верно, но с точки зрения его миссионерского участия в жизни его прихожан это было очень здорово. Там очень крепкий приход, и там действительно все поют практически всю службу хором. Есть профессиональный хор, но все от мала до велика участвуют в службе и понимают, что происходит, во многом благодаря и вот такому постоянному разъяснительному, может быть, немножко самостийному, но тем не менее, с моей точки зрения, полезному участию их священника. Это, с вашей точки зрения, не очень хорошая практика?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Мы такое не практикуем в обители, и вряд ли и наместник, и братья поддержат такую инициативу. Но у нас есть очень важная другая площадка по разъяснению богослужения — у нас действует Петровская богословская школа. У нас набор производится летом и в начале осени, с сентября уже начинаются занятия, с сентября по май проходят занятия этой школы. У нас есть специальный предмет «литургика», где подробно разбирается не только история богослужения, но и богослужебные тексты — вообще всё, что исполняется. И народ на лекциях обсуждает всё это. Не только, конечно, у нас литургика и Ветхий, и Новый Завет, и история Церкви, и Катехизис, догматическое богословие, и другие предметы сейчас будут вводиться.

Т. Ларсен

— Но это же школа, это надо от человека какое-то определенное желание, определенные усилия, чтобы отдельно туда прийти, этим позаниматься. Разве не все средства хороши в привлечении прихожан, в вовлечении прихожан в молитвенную жизнь храма?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Да. Но пока у нас такое не практикуется. Мы не можем останавливать богослужение, какое-то песнопение или чтение пояснять. Мы стараемся…

Т. Ларсен

— В монастыре более строгий устав в этом вопросе?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— В этом вопросе — да.

Т. Ларсен

— Я даже не соотнося это именно с традициями Высоко-Петровского монастыря. Вот просто такой обычный сельский храм приходской.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Я думаю, что проще было бы все-таки медленнее исполнять песнопения, вдумчиво, чтобы народ слышал слова, понимал текст и понимал вообще смысл песнопений, чтений, вникал в это. И тогда какие-то дополнительные пояснения уже будут излишними.

Т. Ларсен

— Продолжим наш разговор буквально через минуту. У нас в гостях иеромонах Лаврентий — кандидат богословия, помощник благочинного Высоко-Петровского монастыря.

Т. Ларсен

— Вы слушаете программу «Светлый вечер». Сегодня с нашим гостем иеромонахом Лаврентием (Полешкевичем) говорим о церковном пении и вообще об участии рядовых христиан в богослужении. Все-таки, если вернуться в историческую перспективу, то первые христиане действительно участвовали в богослужении целиком и полностью, и там ни о каком профессиональном хоре речи не шло — все делали всё, и все пели всё, и все говорили всё. У меня, например, сейчас в памяти всплывает картинка богослужения в каких-нибудь африканских христианских храмах, где все пляшут и поют осанны, и там, действительно, богослужение, может быть, иногда практически превращается в такую почти дискотеку. (Смеется). Но это, конечно, крайность. Но, с другой стороны, ты смотришь, ты видишь, насколько воодушевлены люди, как они радостно и непосредственно, почти по-детски, выражают свою любовь и веру через музыкальность, через движение. И думаешь: «А вот хотелось бы! Может быть, нам этого не хватает в наших православных храмах, где всё так сухо, так строго, так всё по чину?»

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Дело в том, что у нас менталитет немножко другой. Мы, конечно, радуемся, и мы готовы петь, и всё это выражается у нас в церковном творчестве, которое уже выходит за рамки богослужения — в плане каких-то групп, отдельных певцов, их творчества, исполнителей — всё это, конечно, имеет место быть. И порой люди слушают православный рок, и им это нравится. Ну, а богослужение у нас все-таки связано, действительно, с большей строгостью, со спокойствием, с неким умиротворением.

Т. Ларсен

— Не значит ли это, что мы далеко ушли от этой истовой истинной веры первых христиан?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Нет, тут, я думаю, не в вере дело. Дело в богослужебном выражении этой веры. Можно горячо молиться и истово участвовать в богослужении, и при этом, действительно, чтобы всё было «благообразно и по чину». Чтобы каждый, как говорится, занимал свой сегмент в Церкви. У апостола Павла есть замечательный такой отрывок в Послании к Коринфянам, где он сравнивает Церковь с организмом человека. Почему Церковь — это единое целое? Почему это живой организм, единое целое? Потому что он состоит из разных членов Церкви — в Церкви не должно быть одинаковости, в Церкви не могут быть все одинаковыми. Потому что тогда это будет уже не тело, а куча. В куче песка все песчинки в целом одинаковые. Или, например, ведро воды — все капельки, они одинаковые. А для того, чтобы это была не куча, а тело, целое, каждый должен отвечать за определенный сегмент. Глаза имеют свою функцию, руки, ноги свою функцию, голова тоже. То же самое в Церкви. Есть священнослужители, есть певчие, есть миряне. Ведь певцы в древности имели особое посвящение в Церкви, то есть пел даже не каждый. Если уж брать древнюю практику, то практика византийская она предполагает, что чтец и певец это были специальные, скажем так, даже…

Т. Ларсен

— Уполномоченные.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— …иерархические ступени церковного служения, в которые специально люди посвящались. Они имели свои облачения, они имели свои определенные правила и свой статус — то есть это всё выделялось, и были определенные правила для певчих и чтецов. Конечно, сейчас уже всё это ушло в глубь веков, и скорее, посвящение в чтеца, иподиакона осталось только формальным. И посвящают чаще всего перед принятием в более высокие иерархические степени — диакона, священника. Но тем не менее, как бы некая сакраментальность этого осталась. Поэтому народ может в ряде случаев петь песнопения, и порой позволяется всё. Но все-таки необходимо, чтобы хор был несколько отдельно, отстоял отдельно, и богослужение исполнялось уже профессиональными певчими. И порой многие люди... и даже с миссионерской точки зрения, это очень важный этап, потому что люди приходят в храм, первоначально не понимая смысла и всего остального, они приходят…

Т. Ларсен

— За красотой.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— И за красотой, и за благолепием, потому что их может сначала заинтересовать эстетическая сторона богослужения и церковного пения, а потом уже постепенно они начнут входить в глубину богослужения. В частности, в том числе опираюсь на личный опыт.

Т. Ларсен

— Значит, все-таки получается, что Высоко-Петровский монастырь открывает курсы пения акафистов, но при этом мы все равно четко понимаем, что на богослужении поют профессионалы, а миряне, скорее…

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Да, конечно.

Т. Ларсен

— …а прихожане, скорее, учат это для того, чтобы… Не для того, чтобы подпевать, а для того, чтобы понимать.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Да, да. Но у нас, возможно, впереди — это еще в процессе обсуждения — будут богослужения, например, вечерние и утренние богослужения Всенощной, Литургии, либо вечерней и утренней Литургии, которые будут петь миряне — только миряне, без профессионального хора. Это у нас пока в проекте. И есть даже такая идея ночных богослужений, еженедельных ночных служб. Но это пока что у нас всё обсуждается, и мы надеемся, что со временем это всё введется. Тогда площадка для пения народного хора будет всё увеличиваться и увеличиваться. То есть не только акафисты днем, не только отдельные песнопения на Всенощном бдении, но и будет полноценный суточный круг богослужения, который будет у нас петь народный хор.

Т. Ларсен

— Вообще это, конечно, важно. И важно, чтобы человек, который приходит петь, у него было хоть какое-то представление элементарное о музыке, о ритмике, потому что иной раз, действительно, лучше бы не пели. Например, в одном храме, куда мы часто ходим, когда идет Причастие, то хор один раз споет «Тело Христово примите», а потом поют прихожане. И вот хор спел красиво, причем в каком-то нормальном ритме, а дальше — у нас там есть такое «ядро», поющее от прихожан — и они поют это так длинно, уныло и мимо, что невозможно подпевать при всем желании. Ты хочешь включиться в это, но невозможно, потому что они одно слово растягивают на нескончаемо долгий интервал, и просто машешь рукой — ну ладно, я про себя это пою, не могу в этот хор влиться. Или один раз у меня была ситуация, когда рядом со мной «Символ веры» в другом храме женщина пела настолько мимо, что у меня уже не было никакой возможности сосредоточиться, мне просто было смешно, я стояла и хихикала всю дорогу, и все вокруг меня хихикали тоже, потому что это было просто феерично косое пение, просто смешно. Уже не до молитвы никому не было. Может быть, действительно это не всем дано, и лучше некоторым молчать.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Да, если Господь не дал такого дара, то что делать. Просто отец наместник благословил мне…

Т. Ларсен

— С этим разбираться.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— …заниматься с прихожанами. И если у нас все-таки укоренится такая традиция, что мы на Всенощном бдении любых праздников будем некоторые песнопения петь народным хором, то в качестве такого регента народного хора, очевидно, буду выступать я. Если я в это время сам не буду служить. Поэтому все будут ориентироваться на меня, на то, что я там буду махать, показывать рукой какие-то знаки, тон какой-то, и будут ориентироваться в целом на меня. Основной минус всего этого народного пения, когда народ поет, это то, что у них нет подпевалы. Нет заводилы такого, который мог бы их мобилизовать, мог бы дать им темп, мог бы в этом темпе их держать, в тональности необходимой держать, чтобы они не расползались, не расходились, и чтобы они не пели кто во что горазд.

Т. Ларсен

— Вы сказали, что акафисты — это одна из любимых форм молитвенных многих православных христиан, и что акафисты поют и дома, и в разных храмах. И все знают, как это надо петь, и все поют это одинаково. А мне почему-то казалось, что в каждом храме как раз своя традиция, как спеть акафист — по два раза песни начальные петь или не по два. «Аллилуйя» распевать, не распевать. Нет?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Общий принцип пения акафистов у всех одинаковый, потому что первый кондак, он два раза повторяется — в начале и в конце, — это все повторяют. То же самое «Аллилуйя» они пропевают все. Единственное, какое расхождение я встречал — так это просто 13-й икос — там некоторые священники говорят один раз «Аллилуйя», некоторые три раза его повторяют: «Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!». Но это несущественная разница. А так, в целом, принцип акафиста, он для всех стандартный, и все прекрасно понимают, как его исполнять. Я сталкивался с тем, что порой вместо второго — если акафист «Богородице» — вместо того, чтобы второй раз повторять первый кондак, обычно поют «О, Всепетая Мати». И все становятся на колени, это очень умилительно. Некоторые становятся на колени, когда три раза читают 13-й икос. Но это уже, скорее, какие-то внутренние благочестивые традиции.

Т. Ларсен

— Порывы.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Порывы, да, порывы души, которые миряне выражают во время служения акафиста. А сам принцип пения и чтения акафиста, он одинаковый везде. Просто некоторые моменты личного благочестия порой выступают на первый план в том или ином месте акафиста. Но это поддерживается в Церкви, это благочестивая традиция, в этом ничего плохого нет.

Т. Ларсен

— Возвращаясь к теме народного участия в богослужении и в качестве и певчих, и просто как молитвенников и прихожан. Я столкнулась недавно с довольно интересной мыслью о том, что… Ведь есть слова апостола о том, что мы все, христиане, являемся царственным священством. Это не какая-то красивая фигура речи, а мы все действительно такие полноценные и необходимые участники литургического процесса. В то же время, очень часто к священнику в Православной Церкви относятся как к некому такому генералу, что ли, к такому отцу, который над всеми стоит и лучше всех всё знает. И народ не осознает того, что его участие в богослужении не менее важно, чем участие священника. Вплоть до того, что я слышала даже такую мысль, что священнослужитель не имеет права совершать Литургию, если в храме нет хотя бы одного прихожанина. Действительно существует такое правило? Или это слухи какие-то?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Вообще Божественная литургия все-таки относится к общественному служению, и она не предполагается индивидуальной. Поэтому, если священник говорит: «Мир всем!» — к кому он обращается? Кого он благословляет?

Т. Ларсен

— Бывают же такие храмы деревенские, когда реально приходят люди только на Пасху и на Рождество, по большей части.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Тогда…

Т. Ларсен

— И что, не служить Литургию?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Нет, священник-то служит Литургию — но он никогда не остается один в храме. Священника обязательно сопровождает либо чтец, либо певчий…

Т. Ларсен

— Сойдут за прихожанина тоже.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— … либо певчий и чтец в одном лице, который сойдет за прихожанина. Хотя бы вдвоем. Потому что священнику одному реально служить Литургию — всё петь и всё читать — это невозможно. Я еще такого нигде не видел. Хотя бы есть несколько человек на клиросе, два-три человека на клиросе, которые поют, читают, а прихожане могут заходить, приходить. Даже если никто на Литургии не причащается из мирян, священник причащается один. Тем не менее, он никогда не остается один в храме, обязательно кто-то есть на клиросе, кто будет читать и петь. Поэтому священник не решается на служение Литургии, когда он понимает, что он вообще останется один. Он обязательно договаривается с певчими или с чтецом, который одновременно является певчим, и вдвоем… Чаще всего, если, например, это женатый священник, он берет свою матушку, берет детей, и они поют службу. Кто-то пономарит, помогает ему в алтаре, кто-то на клиросе, и таким образом уже хотя бы несколько человек в Литургии участвуют. Я общаюсь с разными своими знакомыми, кто-то служит в селе сельским священником. И порой возникает такая ситуация, что вообще нет прихожан, даже если воскресенье. Все на уборочной страде, например. Одно, другое — у кого корова, у кого хозяйство, скот, огород, еще что-то. И люди порой предпочитают какие-то свои житейские нужды общественному богослужению. Ну, что делать — священник всегда идет в сопровождении матушки, детей, которые участвуют в службе. А один священник, конечно, он не решается служить Литургию, когда вообще в храме никого не будет, потому что реально с этим практически не справиться, если не будет второго человека, который бы пел и читал всё, что необходимо, за Литургией.

Т. Ларсен

— Это программа «Светлый вечер». У нас в гостях иеромонах Лаврентий (Полешкевич), кандидат богословия, помощник благочинного Высоко-Петровского монастыря. Мы уже говорили о том, что 6-го сентября у Высоко-Петровского монастыря престольный праздник — День святителя Петра. И помимо того, что все желающие смогут петь акафист святому Петру в этот день, я так понимаю, что есть какая-то программа, достаточно широкая, празднования этого замечательного дня в монастыре. Что еще будет происходить?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Конечно, исторически день святителя Петра очень интересный. Он связан не только с наименованием улицы Петровка, потому что она была названа в честь святителя Петра. Сам святитель Петр — это первый московский святитель, хотя он никогда в исторических документах не именовался московским, мы его называем московским хонорис кауза, потому что он, по сути дела, перенес кафедру киевских митрополитов в Москву, был погребен в Успенском соборе Москвы, и он почитается как первый митрополит Московский. И фактически, он — тот человек, который акцентировал внимание на городе Москве. И косвенно, благодаря ему отчасти тоже, Москва стала столицей Руси. И когда у нас началось празднование 700-летия нашей обители, был торжественный крестный ход. В прессе он хорошо освящался — из Успенского собора Кремля по условному, скажем так, пути святителя Петра — был большой крестный ход, который возглавлял Святейший Патриарх с образом святителя Петра, с частицей его мощей, которая у нас в обители постоянно находится. Через весь центр, мы проходили по Петровке снизу вверх — от Большого театра до Высоко-Петровского монастыря. И там, на вершине уже Петровки, у монастыря был молебен. Огромное количество духовенства принимало участие в этом крестном ходе. И это было связано также с днем празднования города Москвы. Сейчас День города Москвы в этом году будет 11-го сентября, у нас празднуется 6-го сентября День святителя Петра. События будут в День памяти святителя Петра — у нас планируется квест вечером после Всенощного бдения, где будут задействованы все желающие прихожане, в основном молодые люди, который будет проходить по Петровке, в определенных местах будут определенные задания.

Т. Ларсен

— Вот это да! А кто придумал задания?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Задания у нас пока разрабатываются, и они пока секретные.

Т. Ларсен

— Это будет исторический квест?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Это будет исторический квест…

Т. Ларсен

— Духовный.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— …по всей улице Петровке. А духовный квест у нас будет богослужение. (Смеются).

Т. Ларсен

— Катехизируют каждого третьего встречного прохожего. (Смеется).

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Ну, не знаю, смогут ли простые прохожие принять в этом участие, но если активно наши ребята будут ходить по Петровке, то, я думаю, что да. Они пройдут через всю Петровку, в определенных местах вспомнят историю Петровки, святителя Петра, историю Высоко-Петровского монастыря. А в сам день праздника мы планируем после Божественной литургии крестный ход по маршруту Петровка — Крапивинский переулок — Петровский бульвар, и обратно возвращаемся в Высоко-Петровский монастырь. То есть по нашему кварталу, по нашему району. Кроме того, у нас празднование 700-летия нашей обители продолжается, оно началось у нас в 2015-м году, в День святителя Петра. И 2017-й год — это условное как бы завершение ряда мероприятий, которые посвящены этому празднованию. С этим связан, кстати, и выпуск юбилейной монеты.

Т. Ларсен

— С изображением монастыря?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— С изображением монастыря, да. Центробанк России выпустил специальную монету, серебряную монету номиналом 25 рублей. Она такая увесистая — 155,5 грамм. И на обратной стороне там изображен полностью весь Высоко-Петровский монастырь. Эту монету можно найти. Кроме того, прошел ряд конференций и презентаций, в том числе и в Историческом музее, которые связаны с юбилеем Высоко-Петровского монастыря. То есть череда событий, конференций в рамках, в том числе и Рождественских чтений, и отдельных каких-то исторических конференций, они будут проходить. Тем более, что сейчас у нас начались раскопки, которые много чего у нас открыли, в том числе колодец 17-го века.

Т. Ларсен

— Ух ты! Это на территории монастыря?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— На территории монастыря, да. И каждый желающий может прийти и его увидеть — он пока виден, его не закопали. Древние надгробия монастырского кладбища. Проблема в том, что сейчас, к сожалению, на монастырском кладбище располагается одна из площадок детского сада, и дети прямо над могилами там находятся. Когда археологи раскопали часть монастырского кладбища, то некоторые надгробия прямо из-под детской площадки торчат.

Т. Ларсен

— Ужас какой. А садик советский еще?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Садик советский еще, да. Садик находится в другом месте, просто одна из площадок используется на территории монастыря под одну из площадок детского сада. Но получается, что эта площадка находится на кладбище. Там захоронения монашествующих, и все желающие могут подойти к этой площадке и увидеть, как надгробия выступают с надписями, древние надгробия выступают с надписями монастырского кладбища.

Т. Ларсен

— Странная история. Вот вы говорили о том, что одна из задач и празднования такого широкого юбилея монастыря, и Дня святителя Петра, и ваших программ образовательных, и этих курсов акафистов заключается в том, чтобы популяризировать монастырь, сделать его интересным для прихожан. И, наверное, вообще для посетителей, как некое историческое место — как жемчужина архитектуры древней московской. Насколько вы готовы глубоко вступать во взаимодействия со всеми современными средствами распространения информации, например? Есть ли у монастыря свои аккаунты в соцсетях, ведет ли кто-то вашу страничку в интернете? Ведь это же всё очень и очень важные на сегодняшний день вещи. Или все-таки, когда речь идет об институтах духовных, нужно быть очень осторожным в использовании таких инструментов?

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Осторожность всегда не помешает, потому что интернет — это такая площадка неоднозначная. Но тем не менее, все наши проекты — молодежные, Петровской богословской школы, социальные, богослужебные проекты — они все освещаются в соцсетях и на сайте нашего монастыря. Есть у нас специальные странички, которые ведутся в сети «ВКонтакте» и в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», и в других социальных сетях, и официальный сайт монастыря есть. И у нас своя пресс-служба имеется. И тесно мы сотрудничаем с разными средствами массовой информации, с разными телеканалами — и церковными, и светскими. У нас клирики выступают на разных телеканалах и радиопередачах. То есть достаточно у нас такой спектр большой для взаимодействия с обществом, и это взаимодействие на ежедневном уровне есть, плоды, результаты этого есть. Монастырь наш занимается и сам выпуском некоторых печатных изданий. У нас монастырь выпускает «Обитель Петрова» — наш журнал, а также журнал такой внушительный Синодального отдела по монастырям и монашеству. Наш наместник является главным редактором этого журнала, выпускает его — это «Монастырский вестник». Поэтому, что касается взаимодействия со СМИ и участия непосредственного в этой сфере, то это у нас развивается и на хорошем уровне находится.

Т. Ларсен

— Поскольку вы упомянули, что одной из частей праздника будет квест для молодежи, я так понимаю, что вы работаете и в таких современных жанрах. И наверное, это тоже так не просто — повернуться и открыться таким легкомысленным с какой-то точки зрения, может быть, формам общения — какие-то игры, квесты и т.д. Но мне кажется, что как раз подростки и школьники — это именно та аудитория, которая могла бы стать достаточно частыми посетителями Высоко-Петровского монастыря просто даже как какого-то исторического места, не говоря даже о религии или об участии в богослужениях.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Это всё верно. Тем более, что наш монастырь имеет опыт участия в таком проекте как «Выход в город». Первоначально первый этап этого проекта осуществлял я со стороны Высоко-Петровского монастыря, потому что я как раз водил экскурсии всем ребятам из школ, которые приходили в нашу обитель. Рассказывал им об истории монастыря — это тоже своего рода был начальный квест, — когда мы поднимались на колокольню, пробовали звонить на колоколах. Когда мы делали всякие селфи на фоне монастыря. Когда я им делал историческую ретроспективу — они поднимались на колокольню, видели монастырь, а потом я им говорю: «А знаете, как он выглядел в конце 19-го века? Давайте посмотрим». И начинаю открывать им фотографии исторические: «Вот посмотрите, он выглядит сейчас так — Собор святителя Петра — а как он выглядел в 19-м веке. Или колокольня. А вот видите, как сейчас Петровка выглядит? А вот так она выглядела в 19-м веке». Показываю им. И они удивляются. — «А вот время, когда было запустение в Высоко-Петровском монастыре, — и показываю им эти фотографии. — «Можете сравнить — как, что, где». И, конечно, это такое погружение. Потом была разработана специальная экскурсия-квест для молодежи, она есть — где они какие-то артефакты искали в разных частях монастыря, отвечали на вопросы.

Т. Ларсен

— А как же это всё выдержал и наместник, и братья? Ведь это же гвалт, писк, визг, куча топающих и носящихся по территории монастыря детей. Я знаю, что некоторые монастыри московские, где даже нельзя по телефону мобильному разговаривать на территории монастыря — не в храме, а вот как ты вошел в ворота, и всё! И иногда даже могут остановить и сказать: «Молодой человек, у вас черепушка на футболке изображена, у нас нельзя в таком виде ходить по территории монастыря». А у вас прямо такая либеральность!

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Да, можно сказать либеральность. У нас, конечно, останавливают тех людей, которые ведут себя безобразно, или начинают курить на территории монастыря. Что касается… Вот вы как-то в начале программы сказали о том, что мы находимся на Петровке, там же проходной двор — да, у нас монастырь представляет своего рода проходной двор. У нас огромное количество иностранцев проходит через наш монастырь. Они в основном туда заходят, потому что им интересна архитектура. У нас заходят очень много групп аудиогида — когда они в наушниках идут, ничего не говорят, просто такая группа. И они просто проходят через наш монастырь, где-то фотографируются, что-то смотрят и выходят на Крапивинский переулок, идут дальше. В этом плане, конечно, у нас самый настоящий проходной двор. Поэтому у нас и…

Т. Ларсен

— А это и есть популярность.

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Да. Сейчас, правда, есть некоторая сложность из-за того, что у нас активно ведется реконструкция монастыря — у нас огромное количество рабочих на территории. Сейчас в лесах находятся большая колокольня и надвратный храм Петра и Павла, примыкающий к Крапивинскому переулку. И постоянно огромное количество каких-то строительных машин — что-то вывозят, что-то завозят. Пыль, шум, строительный шум в том числе. Это, конечно, людей несколько отталкивает. Но тем не менее те храмы, которые у нас не в лесах находятся, они посещаются людьми. И несмотря на шум и гам, там совершаются богослужения, поются акафисты. Мы где-то прикрываем просто окна на время служб для того, чтобы шум был не так хорошо слышен. Но тем не менее, люди все равно, даже в таких непростых условиях, не забывают нашу обитель, приходят и участвуют во время богослужения.

Т. Ларсен

— Ну что же. Я искренне верю в то, что Высоко-Петровский монастырь заслуженно станет одной из жемчужин и исторического, и духовного маршрута Москвы. Надо самой тоже съездить и детей свозить. Я честно скажу — сама очень давно там не была…

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Будем рады вас видеть.

Т. Ларсен

— …а дети мои ни разу еще не были в Высоко-Петровском монастыре. Это большое упущение — вы правы. Хочу нашим слушателям напомнить, что 6-го сентября в Высоко-Петровском монастыре будет проходить праздник, престольный праздник — День святителя Петра. И в преддверии этого праздника в монастыре открыты курсы по обучению пению акафистов. Все желающие могут пройти эти курсы и петь акафист в честь святителя Петра 6-го сентября. И еще будут всякие разные другие интересные мероприятия в честь праздника на территории монастыря — интереснейший квест исторический, о котором мы немножечко здесь вскользь упомянули, но о котором мы у нас на радиостанции еще подробно обязательно вам расскажем. Спасибо огромное за интересный разговор!

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Спасибо вам!

Т. Ларсен

— Захотелось научиться петь акафисты, зайду, может, к вам на курсы. У нас в гостях был иеромонах Лаврентий (Полешкевич) — кандидат богословия, помощник благочинного Высоко-Петровского монастыря. Всем светлого вечера!

Иером. Лаврентий (Полешкевич)

— Храни вас Господь!