В гостях у Петра Алешковского был настоятель храма святой мученицы Татианы при МГУ протоиерей Владимир Вигилянский.

Наш гость поделился своими воспоминаниями о родителях, об их сложном, но очень интересном жизненном пути, рассказал о своем предке святом Алексие Бортсурманском, а также о своем приходе к вере и о людях, повлиявших на приход в Церковь.

---

П. Алешковский

— Здравствуйте, это программа «Светлый вечер» с Петром Алешковским, и сегодня у меня замечательный гость — протоиерей Владимир Вигилянский, настоятель церкви Святой Татьяны при Московском университете. Добрый день.

Протоиерей В. Вигилянский

— Добрый день, Петр!

П. Алешковский

— Так вот у нас в передаче люди, которые приходят в гости, просто вспоминают. И давайте мы настроимся на эту волну памяти и куда-то с Вами постараемся отплыть. Итак, мы — естественно, не будет тайной для наших слушателей — как-то все-таки сговариваемся. И Вы абсолютно богемный молодой человек, житель «Аэропорта»... Если кто не знает, когда таксист вез меня, скажем, на «Красноармейскую», которая к «Аэропорту» не имела отношения, но была очень близко, он говорил: «А я думал, Вам в Барский тупичок». Значит, это были особые писательские дома, вокруг которых была такая аура — можно было встретить Симонова, гуляющего с трубкой здесь, попыхивающего, по улице, ну, и так далее. И в советское время это было что-то совершенно особенное. Значит, вот это была, с одной стороны, интеллигенция, с другой стороны — писатели, властители дум, а с другой стороны — бесконечные сплетни и такие слишком возвышенные репутации и так далее. И, тем не менее, вот Вы... Ну, во-первых, Вы писали стихи — может быть, пишете и сейчас, я не знаю. Вы, по-моему, окончили журналистику, да?

Протоиерей В. Вигилянский

— Нет, Литературный институт.

П. Алешковский

— А, Литературный институт, да. Работали в журналистике, и вдруг — в советское еще время, как большую часть нас всех — Вас как-то потянуло, и Вы крестились. Давайте чуть пораньше. Было ли рядом, вокруг Вас это? Какого Вы года рождения?

Протоиерей В. Вигилянский

— Я родился в 1951 году. И только со временем я понял, что это всего лишь шесть лет после окончания войны. И это... Что такое шесть лет? Вот мы смотрим — шесть лет тому назад — это вчера.

П. Алешковский

— Конечно.

Протоиерей В. Вигилянский

— Ну, многие люди, мои ровесники, которые жил в крупных городах и так далее, уже такая... Этого запаха войны не было. А я-то как раз нет — я родился в местах... ну, считайте, в ссылке.

П. Алешковский

— Это где?

Протоиерей В. Вигилянский

— Я родился в Тернополе, на Украине. И оказались мы там, потому что отец после лагерей не мог жить в крупных городах, с одной стороны, и поэтому его не принимали на работу, поскольку у него была справка, а не паспорт. Это с одной стороны. С другой стороны, мама по паспорту была француженка. Кто помнит, 1951 год — это как раз разгар борьбы с космополитизмом. И вообще люди с какой-либо иной национальностью...

П. Алешковский

— ...иной, да, национальностью подпадали туда.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...вот, они попадали... Ну, и просто боялись. Понятное дело, что она была из семьи человека, который был расстрелян как французский шпион.

П. Алешковский

— Угу. Как мамина фамилия?

Протоиерей В. Вигилянский

— Ее фамилия в русской транскрипции была Ландау, но она Ландо.

П. Алешковский

— Ландо, угу.

Протоиерей В. Вигилянский

— «Au» в конце читалось как «Ландау». И поэтому ее тоже никуда не принимали. Но, тем не менее, она увидела, что нужен корреспондент в газету «Вiльна життя» в Тернополь. И с моей... у меня была старшая сестра... Беременная мною, надо было кормить семью, и она поехала — не понимая, не зная, что в это время бандеровцы убивали не только военных исподтишка или, там, членов партии, а всех, кто сотрудничал с советской властью: учителей, журналистов, тем более, корреспондентов, врачей они убивали. И так далее, и так далее. И когда она приехала, да еще с животиком, в Тернополь...

П. Алешковский

— Без отца пока?

Протоиерей В. Вигилянский

— Нет, с отцом.

П. Алешковский

— А, уже, угу.

Протоиерей В. Вигилянский

— Все уже расписались, чтобы приезжать. Когда он увидел мою маму, она выглядела, как совсем молоденькая, судя по ее фотографиям, он сказал: «Ты куда приехала, дура? До тебя здесь около ста человек журналистов было убито».

П. Алешковский

— Да неужели так было? Кошмар.

Протоиерей В. Вигилянский

— Потому что любая командировка, если из города выезжал, то все.

П. Алешковский

— А, да, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— И ее пожалели, она работала не выходя из редакции.

П. Алешковский

— Ну, понятно.

Протоиерей В. Вигилянский

— Ну, я родился, и после этого они поехали на стройку на Каховскую ГЭС.

П. Алешковский

— Это уже ближе, в Центр.

Протоиерей В. Вигилянский

— Да. Ну, тоже Украина, Днепр. Отец был чернорабочим, а мама в какой-то бетонной мастерской, значит, была. И там был голод, несмотря на то, что 1951 год. Я помню, у меня была нянька — тетя Шура, молдаванка. Вся деятельность была в том, чтобы она брала меня и вставала в очередь.

П. Алешковский

— Замечательно, что у рабочего на бетонном производстве и жены, тоже работающей где-то, была нянька. Это просто надо было иметь няньку — могли иметь няньку. Это вопрос отношения к тому, как люди жили, а не к кошельку, на самом деле, по большому счету.

Протоиерей В. Вигилянский

— Да, да. Жили мы очень тоже интересно — в бараке, у нас была одна комната. Я, старшая сестра, няня и родители. В соседней комнате жил будущий известный писатель Анатолий Кузнецов.

П. Алешковский

— С ума сойти.

Протоиерей В. Вигилянский

— Он тоже приехал...

П. Алешковский

— На стройку?

Протоиерей В. Вигилянский

— ...молодым человеком на стройку. Вот, и подружились, и с мамой они дружили до самого последнего его отъезда в Лондон, когда он остался там. Могу сказать, что он начинал у нас...

П. Алешковский

— Перед отъездом?

Протоиерей В. Вигилянский

— Перед отъездом. Он жил в Туле, и поэтому, когда приезжал в Москву, чаще всего останавливался у нас, на московской квартире. Довольно любопытно... Он ждал очереди на комнату, и поэтому вырыл во дворе Каховки, где мы жили, землянку, и жил в землянке. А он писатель, писал рассказы, и был конкурс на рассказ в газете «Пионерская правда». Но там зашифровывались имена, поэтому на этом конкурсе он получил первое место, два вторых и три третьих.

П. Алешковский

— (Смеется.) С ума сойти!

Протоиерей В. Вигилянский

— (Смеется.) Получил все премии...

П. Алешковский

— ...да, какие возможно!

Протоиерей В. Вигилянский

— ...какие были возможны в этом конкурсе.

П. Алешковский

— Вот это, между прочим, гениальная идея для сегодняшних людей, которые проводят премии: зашифруйте, и тогда будет честно.

Протоиерей В. Вигилянский

— Да.

П. Алешковский

— Здорово.

Протоиерей В. Вигилянский

— Вот. И это они со смехом вспоминали, когда Толя приезжал и останавливался у нас, где-то у нас на кухне, вспоминали, как это житье было в Каховке. И вот мы жили в Каховке до 1956 года, реабилитации. Как только реабилитация произошла, мы уехали. Реабилитировали отца, реабилитировали маминого отца расстрелянного. Мы переехали в Москву и там получили сначала одну квартиру, потом...

П. Алешковский

— А кто был папа?

Протоиерей В. Вигилянский

— Папа был писатель.

П. Алешковский

— А по какому делу и сколько он сидел?

Протоиерей В. Вигилянский

— Его история очень интересная. Он убежал из дома в 16 лет, сразу после революции. Это сейчас мы раскопали всю историю, связанную с этим домом и с нашими родственниками, и так далее, и так далее. До этого я не очень хорошо знал. И он стал журналистом и был сотрудником газеты «Известия», которой руководил Бухарин.

П. Алешковский

— Понятно.

Протоиерей В. Вигилянский

— Мало того, он молодым человеком — там, лет в 20 (в 20!)... Он 1903 года, значит, 1923 год — он поехал в командировку в Лондон.

П. Алешковский

— Ну, в то время еще ездили, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Он в командировку как журналист...

П. Алешковский

— А в 20 лет тогда полками командовали. Поэтому это достаточно нормально. Сегодня это невозможно себе представить.

Протоиерей В. Вигилянский

— И там так получилось, что он был совершенно без денег, он подрабатывал тем, что он открыл — или, может быть, не открыл, а участвовал в танцгруппе, где учил людей танцевать вальс-бостон, фокстрот...

П. Алешковский

— Замечательно. (Смеется.)

Протоиерей В. Вигилянский

— ...и так далее, набирал деньги на обратный путь.

П. Алешковский

— Ага, понятно.

Протоиерей В. Вигилянский

— Это помню детские рассказы и все такое. Он был троцкистом, членом партии и распространял завещание Ленина против Сталина.

П. Алешковский

— Да-да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Этим занималась — очень интересно... Типография... Занимались троцкисты. Ведь это против Троцкого было сказано очень...

П. Алешковский

— Тоже все, да. Да. Да.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...жесткие и все такое. Но поскольку была внутренняя борьба — настоящая, это не придуманная, это не то, что мы думаем — «ах, вот Сталин боролся сначала с Троцким, потом с Зиновьевым, Каменевым и так далее, навешивал на него какие-то обвинения» — нет, была настоящая борьба.

П. Алешковский

— Ну, Сталин боролся и поборолся.

Протоиерей В. Вигилянский

— И Троцкий боролся против Сталина. И Бухарин, там, и так далее...

П. Алешковский

— Троцкий как раз не очень. Троцкий, к сожалению, в какой-то момент закис, уехал в Крым и начал писать свои тома. И он ждал, что его позовут. Он вдруг — человек гениальный стратег и все прочее... Вот это великая тайна, на мой взгляд, Льва Давидовича Троцкого, который вдруг сдался, и этим немедленно воспользовался Сталин. Но троцкисты были очень активны, сильны — Пильняк тот же, там, скажем, писатель и так далее. Вот. И сколько же папа отсидел?

Протоиерей В. Вигилянский

— Его посадили в 1934 году.

П. Алешковский

— И в 1951 только он вышел?

Протоиерей В. Вигилянский

— Нет, он попал под амнистию — бериевскую амнистию. Он умирал в Воркуте в больничке от язвы желудка и полной дистрофии. Ему оставалось сидеть... Его, по-моему, осудили на пять лет, и ему оставалось сидеть несколько месяцев, но он умирал. И когда пришла амнистия (а бериевская амнистия — те, кто меньше 10 лет, получали сроки), практически всех выпустили. Всех выпустили. Несмотря на самые страшные обвинения.

П. Алешковский

— Всех вот «коротких»?

Протоиерей В. Вигилянский

— «Коротких». И когда пришли и сказали, типа, что «тебе нужно идти на Большую Землю», то есть до железной дороги 100 километров...

П. Алешковский

— ...то он дойти не может?

Протоиерей В. Вигилянский

— Там была группа восемь человек, которые получили амнистию, и он сказал: «Я знаю, что я умру, но я хочу умереть не...»

П. Алешковский

— ...не в лагере, а на свободе.

Протоиерей В. Вигилянский

— «...не в лагере, а на свободе».

П. Алешковский

— Напомню нашим слушателям, что это программа «Светлый вечер» с Петром Алешковским, и в гостях у нас протоиерей Владимир Вигилянский. Да, пожалуйста. Помните знаменитый рассказ Жженова «Саночки», да? Вот это та же самая история.

Протоиерей В. Вигилянский

— И нужно было идти несколько суток.

П. Алешковский

— И ему было даровано выжить?

Протоиерей В. Вигилянский

— Не просто. Когда он доехал до Москвы, выяснилось, что у него нету...

П. Алешковский

— Язва прошла?

Протоиерей В. Вигилянский

— Язва прошла. И никогда в жизни...

П. Алешковский

— ...она его не беспокоила?

Протоиерей В. Вигилянский

— Не беспокоила.

П. Алешковский

— Фантастика.

Протоиерей В. Вигилянский

— Это вот, во-первых, воля к жизни. С другой стороны...

П. Алешковский

— Ну, бывают такие истории. Мы прекрасно понимаем, что это такое и как это объяснить.

Протоиерей В. Вигилянский

— Вот. И поразительно, но потом ему запрещено было где-то жить. А когда происходила его реабилитация в прокуратуре, то прокурор сказал: «Ну вот первый раз Вы были арестованы в 1931 году, потом в 1934 году, потом в 1947 году»... Он говорит: «Нет, в 1947 году я не был арестован». Тот ему дает постановление — ордер на арест. Его просто не нашли.

П. Алешковский

— Да-да-да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Просто не нашли. Хотя в его деле в МГБ тогда было еще...

П. Алешковский

— Ну, троцкистов «додавливали» определенным образом совершенно четко. Хорошо. Но папа при этом не был верующим человеком, да?

Протоиерей В. Вигилянский

— Он в отличие от мамы, не был верующим человеком. Но... Это было... Вернее, я не знаю. Тут я ничего не могу сказать. Но никаких признаков... Моя мама читала всю жизнь Евангелие, Библию. У нее была под подушкой, и всегда это было. Например...

П. Алешковский

— А папа не замечен в чтении?

Протоиерей В. Вигилянский

— В этом смысле он не замечен. Они развелись с мамой. Правда, у него были другие семьи и так далее, поэтому я не знаю...

П. Алешковский

— ...дальнейшего, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...множества вещей. Но выяснилось — это выяснилось только сейчас, — что он не только из семьи священнослужителей, потому что фамилия «Вигилянский» — это священническая фамилия. «Вигилия» — это «всенощное бдение» по-латыни. Не только из священнической... Но у нас в пятом колене, а у него в четвертом колене был настоящий святой!

П. Алешковский

— Угу. Это кто?

Протоиерей В. Вигилянский

— Это святый праведный Алексий Бортсурманский. Это времена Серафима Саровского. Они одновременно, в одни и те же годы были, И когда к Серафиму Саровскому приходили с Нижней Волги, он говорит: «А зачем? У Вас свой есть — отец Алексий!».

П. Алешковский

— «У Вас свой есть», да.

Протоиерей В. Вигилянский

— «Идите к нему». И сейчас моя дочь раскопала все-все на свете, вплоть до дневников Алексия Бортсурманского.

П. Алешковский

— Замечательно.

Протоиерей В. Вигилянский

— Он тоже должен был быть канонизированным до революции, и уже все документы, связанные с канонизацией были, но не успели из-за революции, и поэтому его канонизировали в 2000 году. Просто берешь дело о канонизации...

П. Алешковский

— ...и переносишь его.

Протоиерей В. Вигилянский

— И переносишь просто с... И моя дочка раскопала не просто его — нашла его дневники утерянные. В его дневниках было сказано: «Вопросы печатания, распространения моих дневников пусть решает мой потомок в священническом сане».

П. Алешковский

— Потрясающе! Вы напечатали, я надеюсь?

Протоиерей В. Вигилянский

— Еще нет.

П. Алешковский

— То есть Вы решаете?

Протоиерей В. Вигилянский

— Нет, документ есть, цитаты из него, очень много, уже распечатаны и все такое, но этот вопрос может смутить очень многих — этот дневник, если его целиком напечатать. Именно это и думал он, когда...

П. Алешковский

— ...так сказал.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...так написал.

П. Алешковский

— Да. А я думаю... Я, конечно, не читал, но я думаю, что это очень важно, чтобы святой представал человеком. Тогда понятно будет, что есть святость. Вот. Но это Вам решать, потомку.

Протоиерей В. Вигилянский

— Нет, дело не в этом. Дело в том, что в этих дневниках — это то, что мы сейчас называем визионерством... Но к нему являлись Святая Троица, Матерь Божия постоянно, ангелы, святые и так далее. А это очень многих людей...

П. Алешковский

— ...да, это отпугивает очень многих.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...людей очень смущает. Хотя мы в Евангелии видим, в житиях святых... Святой Антоний, который запросто говорил...

П. Алешковский

— Вы понимаете, в чем дело, это дает возможность всем как бы признавать, что они тоже это видят. И каждый раз... Это сложная проблема для Церкви, конечно, которую сейчас здесь и не надо особенно оговаривать, но понятно, что это сложно проверяется — но если это следует подтвердить. Вот. Понятно. Какая интересная история!

Протоиерей В. Вигилянский

— Да. Так вот это по отцу.

П. Алешковский

— Да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Мама моя была крещена в храме Святой Мученицы Екатерины в Петрограде... уже в Ленинграде, 1923 год. Ну, потому что была католическая семья и так далее, и там гены совершенно по-другому работали. У отца наоборот — он ушел из семьи, но не потому, что они верующие или еще что-то такое — там по многим соображениям. Он из города Курмыша, ныне Нижегородской, а тогда был Царицынской...

П. Алешковский

— Уезд.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...губернии...

П. Алешковский

— Губерния, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Вот, Царицынская губерния и все такое. Понятно, теперь понятно... Я в этом году побывал там, вернее, летом побывал там — там уникальная ситуация. Там из 10 тысяч жителей вот этого маленького городка Курмыш была в 1918 году во время красного террора расстреляна тысяча гражданского населения, потому что они поддержали беляков, и там действия латышских стрелков на Волге — они карательным образом расстреляли все дворянство, всех знатных людей, хозяев домов и так далее. Я теперь понял, а почему он убежал-то оттуда. Это, видимо, вся семья...

П. Алешковский

— Ему просто повезло убежать.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...вся семья убежала. Там без разбору...

П. Алешковский

— Конечно.

Протоиерей В. Вигилянский

— Там не смотрели ни на что и... ну, ничего. Представляете, каждый десятый был расстрелян просто так! Это, так сказать, история наша. А его дед... Почему они убежали? Потому что его дед был священник, настоятель храма в Курмыше, то есть мой прадед, дед моего отца.

П. Алешковский

— А Вы знали об этом, когда сан принимали?

Протоиерей В. Вигилянский

— Нет. О том, что священники?..

П. Алешковский

— Что были священники, знали об этом?

Протоиерей В. Вигилянский

— Знал, потому что есть фотографии. Фотографии в семейном архиве. Причем, не у отца, а у его младшей сестры Нины Дмитриевны, с которой общался, и она мне...

П. Алешковский

— ...все это показала и сказала, угу.

Протоиерей В. Вигилянский

— Я таким образом вообще узнал, что есть священники.

П. Алешковский

— Здорово. Понятно. Ну, это мы залезли очень далеко в генеалогию, да...

Протоиерей В. Вигилянский

— ...в генеалогию, но, на самом деле, это, вообще, довольно важная вещь. Потому что люди совершенно... У них за ХХ век очень многое оборвалось, утрачено.

П. Алешковский

— Люди — они не знают своего прошлого, не только прошлого страны, но и своего прошлого. А это очень важно.

Протоиерей В. Вигилянский

— Да. А многие скрывали. Например, первый мой серьезный и длинный разговор с патриархом Алексием был... Почему он был долгим, хотя я зашел на пять минут?

П. Алешковский

— Чаю попить, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Не чаю попить, а по важному делу и все такое. Но он задал мне вопрос: «Расскажите про своих родителей». Я чего-то зацепился, зацепился — и все. Его страшно заинтересовала французская ветвь.

П. Алешковский

— Да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Я потом понял, почему его заинтересовало — потому что у него немецкая ветвь.

П. Алешковский

— У него немецкая ветвь, он дворянин.

Протоиерей В. Вигилянский

— Да, дворянин, монархист. Но что я узнал во время этого разговора! И выяснилось, что он мало кому это говорил! Что его дед по материнской линии был расстрелян как белогвардеец.

П. Алешковский

— Да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Я этого не знал. Конечно, он это скрывал! Потом, что касается по отцу — по отцу-то как раз это там были губернаторы, генералы, там были придворные...

П. Алешковский

— Фон Ридигера, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...очень высокого ранга. Но они были все служаки. Все служили царю и Отечеству. И, по советским понятиям, его родословная — это вообще расстрельная. Отец был коллаборационистом — в кавычках, потому что он служил в Эстонии во время немецкой оккупации...

П. Алешковский

— Отец Владимир, я Вас перебью. Это радио, и нам нужно «спрятаться» на короткое время. Я напоминаю: это «Светлый вечер» с Петром Алешковским, отец Владимир Вигилянский в студии. Пожалуйста, оставайтесь с нами, мы сейчас снова «вынырнем» из эфира.

Итак, мы снова с Вами. Это программа «Светлый вечер» с Петром Алешковским. В гостях у нас сегодня протоиерей Владимир Вигилянский. И вот на очень интересном моменте я Вас прервал, давайте дальше, пожалуйста. Вы рассказывали свое воспоминание о Святейшем.

Протоиерей В. Вигилянский

— И вот патриарх Алексий, у которого была, по советским понятиям, ужасная биография и ужасная анкета. Отец — коллаборационист, который во времена немецкой оккупации служил в Церкви, стал священником. Ну, и по другим...

П. Алешковский

— Его же Пимен закрыл, прикрыл и вытащил. Нет?

Протоиерей В. Вигилянский

— Нет, еще раньше. Еще Пимен совсем к этому не имел никакого отношения. Его сначала приняли в 1946 году, молодого человека, приняли в Ленинградскую Академию...

П. Алешковский

— В Академию, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— И это был вопрос очень, как бы Вам сказать... серьезный вопрос, потому что он из оккупированной территории...

П. Алешковский

— Ну, понятно. Да, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Ну, и так далее. Еще фамилия у него не та — Ридигер. Вы понимаете, это...

П. Алешковский

— Угу. Чи еврей, чи немец.

Протоиерей В. Вигилянский

— Да. Как-то совершенно ничего понять... Вот. А потом еще выяснилось — вот мне патриарх об этом сказал, что отец его матери был расстрелян в Кронштадте, Кронштадтский мятеж так называемый.

П. Алешковский

— Ну, да, да. Знаменитый, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Там он был расстрелян, Вы понимаете? То есть это вообще — ехать некуда уже. Только по этой анкете было понятно, что он идет вообще на Голгофу. Когда он приехал сюда из Эстонии, из Таллинна приехал в Москву, вернее, в Ленинград, и поступил в семинарию-академию, он приехал на Голгофу, на распятие — с такой анкетой. По священническому пути он пошел. Это люди, которые если не шли специально на мученичество, то, по крайней мере, это держали в своей голове и понимали, на какой путь они ступают — это вот после войны, в 40-е годы и так далее. И поэтому мы с ним очень долго говорили. Потому что я ему кое-что рассказывал из своей, а он мне стал рассказывать, понимаете, то, чего...

П. Алешковский

— ...не знаем.

Протоиерей В. Вигилянский

— Нет, просто я, во-первых, не знаю, во-вторых, я совсем не ожидал. И, в том числе, я ему рассказывал... Я ему говорю, что вот эта священническая линия, которая была еще прервана моим дедом, потому что он стал инспектором училищ там и получил по должности дворянство. А так это никто не был... Ну, вот как-то так мы с ним и говорили. Я говорю: «Поэтому я не был крещеным и пришел в 30 лет к крещению уже сам».

П. Алешковский

— А куда, в какую церковь?

Протоиерей В. Вигилянский

— Ну, дело совершенно даже тут не в... Ну, меня крестили в Одинцово, отец Валериан Кречетов, очень известный, до сих пор живущий, замечательный совершенно священник из священнической семьи, который на меня произвел большое очень впечатление и сыграл большую роль в моей жизни. Просто моя жена тоже хотела креститься. У нас уже было двое детей, надо было крестить детей, и она обратилась сначала...

П. Алешковский

— ...в одно место.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...в одно место, ее привели к отцу Всеволоду Шпиллеру. Был такой знаменитый...

П. Алешковский

— Да, знаменитый.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...священник. Он сказал: «Знаешь что, тебе лучше всего вот туда вот, подальше от братства». И он направил к отцу Валериану ее. Потому что там без записи, там, и так далее, в советские времена...

П. Алешковский

— Да-да. Да-да. Не потому, что он не хотел ее крестить, а потому что он хотел ее спрятать.

Протоиерей В. Вигилянский

— Да.

П. Алешковский

— Конечно, эти ходы тоже мы помним.

Протоиерей В. Вигилянский

— Да. И поэтому мы поехали, вернее, она поехала, покрестилась она. Потом, через какое-то короткое время, мы детей крестили. Потом только — я. Причем, мы почему-то решили в паре идти, потому что один мой друг, ныне покойный, но известный поэт Михаил Поздняев, мы с ним крестились в одном тазу.

П. Алешковский

— Замечательно!

Протоиерей В. Вигилянский

— Обливаться. И почему-то мы связали — и он, и я — связали крещение друг с другом. Вот в том смысле, что когда он созреет, потом я сказал: «Знаешь что, и мне тоже нужно. Дай мне...» Он сказал: «Ара! Хватит! Володь, пошли! Поехали!».

П. Алешковский

— Замечательный был человек и поэт очень хороший.

Протоиерей В. Вигилянский

— Я говорю: «Теперь я... Теперь я, давай. Давай, я сейчас созрею. Сейчас внутренне я совершенно как-то не очень могу». Ну и, в конце концов, мы с ним поехали договариваться о дней крещения, и когда приехали договариваться, нас тут же покрестили. Так что мы с ним вдвоем, я говорю, крестили в одной купели...

П. Алешковский

— Но Вы катехизацию не проходили, это все пришло потом, да?

Протоиерей В. Вигилянский

— Это пришло потом. С другой стороны, эта катехизация все-таки в интеллигентных семьях — она такова, что мы...

П. Алешковский

— Нет, я проходил просто приказом от отца Александра Меня: «Петя, не дурите. Вот полгода — и на Пасху мы Вас покрестим. Вот будет праздник!». Так и получилось.

Протоиерей В. Вигилянский

— Да. А мы никакой катехизации не проходили, но при этом мы уже прочитали — что Миша, что я — огромное количество всякой русской...

П. Алешковский

— ...и философской христианской литературы, да?

Протоиерей В. Вигилянский

— ...философской христианской литературы и много чего другого. Хотя, конечно, вот это новое измерение и давало некий объем тем знаниям, которые получили... Они были слишком плоскостными и идеологизированными, может быть, политизированными, может быть, совершенно неправильно, так сказать, выстроенными. Потому что я был потрясен... После того, как я покрестился, и когда я стал читать какую-то литературу, я был потрясен и поражен: как же так — я это читал, но я, оказывается, это совершенно не так понимал. Но это у любого человека, который вообще...

П. Алешковский

— ...влезает глубже, глаза раскрываются, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...влезает глубже, глаза раскрываются. И, перечитывая великие произведения наших классиков, через каждое десятилетие мы открываем совершенно новые пласты, которые нам непонятны. Ну вот примерно так у меня и было. И получилось так, что после крещения, с одной стороны, никаким образом наша жизнь не изменилась — я как работал в институте искусствознания, в секторе художественных проблем средств массовых коммуникаций... Даже трудно это все произнести, не только понять вообще, что это такое. Но, грубо говоря, эстетическая сторона технических видов искусства.

П. Алешковский

— А, Дадамян?

Протоиерей В. Вигилянский

— Нет, Дадамян... Мы с Дадамяном в одно и то же время были и все такое. Нет, это Вартанов... Это кто занимался радио, телевидением, грамзаписью, фотографией, кино. Технические виды средств массовой коммуникации. Проблема очень интересная, между прочим, она совершенно не надуманная, и просто это новые языки. И это функционирование этих языков — оно имеет определенную теорию, базис и так далее. Поэтому вот я был единственным человеком в нашей группе — нас было человек 12-15, кто вот эту связь с литературой осуществлял, поскольку я заканчивал Литературный институт. Я не поэт, я литературовед и критик.

П. Алешковский

— А мне казалось, что Вы стихи писали.

Протоиерей В. Вигилянский

— Нет, никогда. Никогда. И я поэтому вот этим делом занимался. И, с одной стороны, круг людей: жена — поэт, писательское детство, писательский район, где мы живем, и так далее, это с одной стороны. С другой стороны, сразу появилось огромное количество всяких монахов, священников. И я вдруг увидел... Я-то считал, что наше окружение — это и есть свет нации, это и есть такая элита и так далее.

П. Алешковский

— Да-да-да.

Протоиерей В. Вигилянский

— И потом: ничего себе, есть, во-первых, люди, чье сообщество намного чище, намного интереснее и намного глубже! Вот, это были священники. И вот мы познакомились с монахами Троице-Сергиевой лавры, Псково-Печерского монастыря, послушниками и так далее. Сейчас они все митрополиты, архиепископы, епископы...

П. Алешковский

— Ну, понятно, да, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— А тогда они просто ночевали у нас на шкурах, на земле, это самое... На балконе, если это было летом. Проходной двор... Они нас катехизировали, просвещали, ну, и мы тоже им немножко что-то такое говорили, что им было интересно. И вот это столкновение было — ну, так, интересным. Интересным.

П. Алешковский

— И, наверное, очень важным, потому что была совершенно другая сторона медали, которая была всегда повернута на темную, неосвещаемую сторону для большинства людей. Там, Псково-Печерский монастырь не закрывался никогда. У нас была традиция — мы на день Петра и Павла ехали сначала в Псково-Печерский из Новгорода, а потом возвращались в Изборск и уже отмечали день рождения Петров в Изборске, в археологической экспедиции. Но стояли мы утром в Печерах, и это было тоже незабываемо совершенно, важно, и не как вся жизнь вокруг. Это очень важный опыт, мне кажется.

Протоиерей В. Вигилянский

— Я, конечно, очень хотел как-то послужить Церкви, чтобы мои скудные какие-то навыки или знания могли бы пригодиться. И меня познакомили с владыкой Питиримом, митрополитом, который заведовал издательством. Там выходил журнал Московской патриархии. И меня сразу приобщили...

П. Алешковский

— ...к редакторско-издательской деятельности.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...к издательской деятельности. И я... Тогда выпускались «Минеи», русским шрифтом напечатанные. Минеи — это богослужебные тексты, которые присущи тем или иным дням...

П. Алешковский

— Дням недели, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Дням недели. И там должна была быть житийная справка про святого этого дня. Но это должно было бы что-то очень короткое и так далее. И вот я стал...

П. Алешковский

— Ну, короткое — на полторы страницы, на две, может быть, вполне житие.

Протоиерей В. Вигилянский

— Да. От одной до... Смотря какой святой, какой праздник и так далее. И я прямо — у меня там по месяцам мы делились. Там была группа людей, которая это писала. И я большое количество особенно летних и немножко осенних номеров вот этих «Миней» — они делятся... Вот там большинство моих таких житийных справок. Вот. Ну, и надо было в это дело входить, надо было понимать, надо было стилизовать, обдумывать очень многие вещи. Я работал...

П. Алешковский

— Это не отрывной календарь писать, на чем многие зарабатывали в советские времена.

Протоиерей В. Вигилянский

— Да-да. Нет-нет-нет. К тому же, это не такие уж большие были заработки. Но, тем не менее, просто я этим делом занимался. Я тогда познакомился с двумя молодыми редакторами, монахами. Один из них — правнук отца Павла Флоренского, другой — живущий ныне в застенках здесь, в Андреевском монастыре, епископ. И вот тогда... А тогда они были просто молодыми...

П. Алешковский

— ...ребятами, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...ребятами.

П. Алешковский

— Но только не ребятами, а иноками.

Протоиерей В. Вигилянский

— Ну да, да-да. Монахами. Монахи они были. Я с ними тогда вот как раз этим делом занимался и как-то потихонечку вошел, входил вот в эти отношения с церковниками.

П. Алешковский

— А как Вы в то время... Ведь вряд ли Вы много читали житийных... Вы, может быть, читали житийные повести в изданиях Академии наук, как культурный человек, да? Перед Вами — выжимка из жизни неизвестного святого, какой-нибудь Софьи Константинопольской, которую 13 лет замучили огаряне и вырывали у нее щеки, и язык прижигали, и перси рвали, и она Христа не сдала. Вот как Вы, во-первых, относились к этому, и, во-вторых, как Вы это редактировали? Как Вы чувствовали размер? Вы понимаете, о чем я говорю. Как Вы понимали, как пересказать людям, которым важно и нужно это прочитать, современным языком? Ведь это сжать это все и сохранить основное!

Протоиерей В. Вигилянский

— Вот самое трудное — это соблюсти определенный баланс. Вообще, ХХ век, в том числе дореволюционные десятилетия — они были очень рационалистичными, и всякий «бред» — в кавычках я говорю слово «бред», — как там ослы говорят, лошади преображаются или как кричат дети в утробе матери «Аминь!» или, там, «Господи, помилуй!» или еще что-нибудь в этом роде, это считалось не комильфо. Это все из истории...

П. Алешковский

— ...выкидывалось.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...и житийных всяких этих вещей это выкидывалось. А я сразу как-то понял, что жития — это икона. А икона — это не фотография и не исторический документ...

П. Алешковский

— Который... Это канон.

Протоиерей В. Вигилянский

— Это определенная... То же самое — в житийной литературе совершенно не нужно искать, хотя Ключевский когда-то написал, что жития русских святых как источник...

П. Алешковский

— ...как исторический источник.

Протоиерей В. Вигилянский

— Как исторический источник... Вот в эту сторону двигался рационалистический ХХ век и XIX век — что нужно как исторический источник. Я сразу понял, что это жанр. Что это жанр в литературе такой же, как жанр в живописи. Что там нету прямой перспективы, а есть обратная перспектива. То же самое и здесь — то есть все по-другому. Это все действует совершенно другими... Вот. Но мои редакторы были тоже очень рационалистичны. Я был более мистически настроенный, чем мои редакторы. И поэтому единственной моей защитой...

П. Алешковский

— Ну Вы же были неофит? Вам и положено было быть более мистически настроенным.

Протоиерей В. Вигилянский

— Но я хитрый неофит был. Я смотрел каноны, которые писались на основании житий. И поэтому нельзя, чтобы житие не повторяло... не было основой этого канона, который читается во время службы в Церкви. И там вся мистическая сторона — все есть в акафистах и канонах. Поэтому нельзя быть рационалистом, когда житийная справка напечатана рядом с богослужебной.

П. Алешковский

— Напомню нашим радиослушателям, что это программа «Светлый вечер» с Петром Алешковским, и протоиерей Владимир Вигилянский у нас в студии. Хорошо, мы, кажется, очень интересную и важную тему затронули, потому что люди слышат акафист святому, и надо сказать, что тут есть старая семинаристская история о том, как, скажем... Есть ведь святые, о которых мы практически ничего не знаем. Какой-нибудь там Новоезерский и очень много святых с Русского Севера, который в XV веке был заселен куда сильнее, чем сегодня. И все знают, скажем, Кириллов, Ферапонтово, Белое Озеро и еще прочее, а была масса — какой-нибудь Корнилий Комельский, еще известный, и так далее. И вот акафист, значит, там: «Радуйся, блаженний, яко рыбу ловивый, яко сеть закидавый», там, еще чего-то. Потому что — что? Ну, с одной стороны, можно воспринять это как насмешку. Но это не насмешка. До нас дошло: жил на берегу озера, ловил рыбу неводом, был праведной жизни и скончался таким-то образом. Вот все это закладывается в стих, и это есть отголосок, тень его жизни. И это есть то прочтение, которое сохранилось и дошло до нас, потому что, наверняка, есть те люди, которые были, наверняка, причислены к лику святых там, но не дошли до нас. И это надо понимать. Да, простите...

Протоиерей В. Вигилянский

— Нет-нет-нет... Ну, я Вам просто рассказываю некий эпизод из моей жизни, когда я впервые столкнулся с каким-то деланием, связанным с этим. Потом один из этих молодых иеромонахов сказал: «Слушай, у нас есть место в семинарии Академии — учителя русского языка в семинарии, а в Академии — стилистики. Ты не хочешь пойти? Ты готов абсолютно преподавать». И меня представили ректору. Я ему понравился. И он сказал: «Все, уходите из своего Института искусствознания»...

П. Алешковский

— «...и приходите к нам».

Протоиерей В. Вигилянский

— «Приходите — вот будет Успение Пресвятой Богородицы 28-го числа. Сразу после службы у нас здесь первый ученый совет. Я представлю, и с 1 сентября начнете». И я почему-то не... Не ушел с работы. А потому что мне мои друзья-монахи сказали: «Слушай, на такие вещи нужно брать благословение». А у кого? У старцев. А где старцы?

П. Алешковский

— В Троице.

Протоиерей В. Вигилянский

— Нет, «вот ты же знаешь одного». А я действительно знал одного, который жил в селе Покровка, архимандрит Геннадий (потом он стал схиархимандритом Григорием). Он сыграл большую роль в нашей семье потом. Но поначалу я к нему поехал — это был 1983 или 1984 год...

П. Алешковский

— Советская власть...

Протоиерей В. Вигилянский

— Я уже три года крещеный и так далее, я уже много чего понимаю, знаю и так далее. И я поехал к нему. У меня с ним были интересные до этого взаимоотношения — это он мне предрек, что я буду священником. Почему я к нему поехал? Потому что когда я к нему приехал по одному делу — не к нему, а к человеку, который к нему приехал, вот так скажем, в эту Покровку, и я зашел в дом к нему и вошел в комнату, никого не увидел и стал кричать: «Кто здесь?» и все такое, и вдруг услышал чей-то голос — лежащего на скамейке старичка. Он сказал: «Что же ты, отец Владимир, входишь в комнату и не крестишься на образа?». Он меня назвал «отец Владимир». Мы с ним незнакомы... были знакомы, но без имени. Я ему не представлялся, что я Владимир. До этого, за год до этого.

П. Алешковский

— Да, так скажем.

Протоиерей В. Вигилянский

— А он мне в спину говорит: «Что же ты, отец Владимир, входишь, а на...» А я в джинсах...

П. Алешковский

— Да, ну, понятно.

Протоиерей В. Вигилянский

— ...в майке, там, какой-то, и так далее, приехал. И искал иконописца, который ему писал там в храме... И вот я к нему поехал. К нему поехал брать благословение на то, чтобы стать преподавателем...

П. Алешковский

— ...русского языка.

Протоиерей В. Вигилянский

— Перестать быть младшим научным сотрудником Института искусствознания. Русского языка и стилистики для Академии. И я приехал и говорю: «Вот, отец Геннадий, вот такая история, мне ректор сказал: «Если будешь у нас преподавать, мы пиджачников не любим. Придется... Надо будет рукополагаться, стать священником». Я говорю: «Вот мне так сказал ректор, и что мне делать?». Он сказал: «Сам священства не ищи, но если предложат, не отказывайся». Я говорю: «Ну, практически, уже предложили. Ну вот сказали, что со временем присмотрятся и...» Ну, он опять мне повторил это дело. Там мы расстались с ним, и все. Приезжаю на поезде из Курска, вернее, Белгорода (это между Белгородом и Курском — Покровка)... Вот из Белгорода приезжаю. Лето, жара. Мне грудного ребенка жена выдает и говорит: «Пойди, погуляй». А, нет-нет, не так было! Я приехал — и тут звонок от моей мамы: «Володя, тут пришел один журналист брать у тебя интервью. Он тебя разыскивает». Я говорю: «Кэгэбэшник, что ли?». Какой журналист?..

П. Алешковский

— Ну, да-да-да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Она говорит: «Кажется, да». Я говорю: «Дай ему трубочку». А прописан-то я у мамы...

П. Алешковский

— Ну да.

Протоиерей В. Вигилянский

— А живу у жены.

П. Алешковский

— Ну да.

Протоиерей В. Вигилянский

— И он говорит: «Ну вот мне нужно с Вами встретиться». Я говорю: «Ну, пожалуйста, приезжайте — вот такой-то адрес». А жена говорит: «Бери ребенка (третий наш ребенок, грудной, полгодика), и давай гулять на улицу с коляской. А сюда его, пожалуйста, не тащи, говори с ним на улице».

П. Алешковский

— На улице, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Вот. И я с коляской перед подъездом на скамеечке дожидаюсь этого дядьку. Ну и, действительно, я так издалека увидел — я точно знал, что это он. Ну, особый, так сказать...

П. Алешковский

— Ну, пиджак, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Ну...

П. Алешковский

— Ну, это условно, да, я понимаю. Да. Печать стоит.

Протоиерей В. Вигилянский

— Печать такая стоит, и все. Он пришел. Я говорю: «Хочу с Вами познакомиться». Он говорит: «Я сотрудник Комитета Государственной Безопасности, капитан такой-то... майор такой-то». Я говорю: «Дайте мне Ваше удостоверение». Он говорит: «Пожалуйста». Открыл. Я посмотрел фамилию, имя, отчество. Потом, правда, все забывается мгновенно — и фамилия... (Смеется.)

П. Алешковский

— Да. Да-да-да.

Протоиерей В. Вигилянский

— Имя помню...

П. Алешковский

— Не, ну главное — сохранить эту стилистику.

Протоиерей В. Вигилянский

— Да-да-да. Ну, он сказал: «Вот Вы будете преподавать». А я там какую-то анкету заполнил.

П. Алешковский

— Да-да.

Протоиерей В. Вигилянский

— А она уже попала туда.

П. Алешковский

— Конечно.

Протоиерей В. Вигилянский

— Вот. «Вы будете преподавать, и Вы нам нужны как сотрудник, у которого мы можем брать...»

П. Алешковский

— Информацию, да.

Протоиерей В. Вигилянский

— «...консультации, консультироваться с Вами относительно тех или других людей, поскольку они будут»... Многие выпускники Академии становятся дипломатическими работниками церковными, и Вы понимаете, что Служба безопасности — мы, так сказать, должны выбирать»... Ну, в общем, короче говоря, я отказался, и меня не взяли.

П. Алешковский

— Угу, понятно.

Протоиерей В. Вигилянский

— Пока! Пока! Вот... Это за десять лет до моего рукоположения. Хотя мог бы быть вот такой вот путь...

П. Алешковский

— ...весьма успешный.

Протоиерей В. Вигилянский

— Ну, не то, чтобы успешный, но на десять лет раньше, чем...

П. Алешковский

— ...чем это случилось.

Протоиерей В. Вигилянский

— Чем это случилось.

П. Алешковский

— «Священства не ищи, а если предложат, не отказывайся». Ну что ж, вот и есть... Если понимаешь — даже не веришь, а если понимаешь, если чувствуешь в отношении с прозорливым человеком (я уж не говорю про старца), что вот есть люди, которые понимают, куда тебе, что тебе... Просто большая часть людей с ними не сталкивается. Но когда ты сталкиваешься, ты точно понимаешь: вот этому человеку можно ввериться. Вот прямо вот... вот целиком. И Вам повезло, конечно, в этом смысле. И я бы слушал Вас и слушал, но, к сожалению, наш этот «Светлый вечер» подходит к концу, поэтому мне остается только поблагодарить Вас за то, что Вы пришли к нам в гости, и, может быть, даст Бог, еще придете. Большое спасибо. Сегодня у нас был здесь протоиерей Владимир Вигилянский. Спасибо.

Протоиерей В. Вигилянский

— Спасибо!