Светлый вечер с Еленой Цыплаковой (эф. 24.02.2016)

У нас в гостях была актриса, режиссер, Народная артистка России Елена Цыплакова. Наша гостья рассказала о своем творческом пути, о приходе к вере, и о тех встречах и людях, которые повлияли на ее творчество и на приход к Богу.

 

____________________________________________________________

А. Пичугин

— Друзья, это «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, в этой студии Алексей Пичугин...

К. Мацан

— ...и Константин Мацан. Добрый светлый вечер!

А. Пичугин

— И эту часть нашей программы, этот час вместе с нами проведет Елена Цыплакова — советская российская актриса театра и кино, режиссер, народная артистка России. Здравствуйте!

Е. Цыплакова

— Добрый вечер!

Наше досье:

Елена Цыплакова родилась в Ленинграде. Еще будучи школьницей, начала сниматься в кино. Окончила актерский факультет Государственного института театрального искусства имени Луначарского, а также актерский и режиссерский факультеты ВГИКа. Работала в Малом театре. В кино сыграла более 30 ролей. Как режиссер сняла более 10 фильмов. Народная артистка России. Замужем.

К. Мацан

— Елена Октябревна...

Е. Цыплакова

— Можно просто Елена.

К. Мацан

— Договорились!

А. Пичугин

— Договорились!

К. Мацан

— Ваша актерская карьера началась с вереницы удивительно ярких ролей, с целой вереницы. «Не болит голова у дятла», «Три мушкетера», «Адам женится на Еве», «Мы из джаза» — была целая плеяда таких вот образов, о которых мы все, конечно, прекрасно помним. И потом как будто вдруг возникает пауза, и актриса Елена Цыплакова как будто исчезает с экранов. И ходили самые разные домыслы — вплоть до того, что актриса ушла в монастырь. Что же на самом деле было, с чем связана была вот эта перемена в жизни, и что это была за перемена?

Е. Цыплакова

— Ну, на самом деле, наверное, трудно судить только по тем ролям, которые были в кино, потому что я работала и шесть лет в Малом Академическом театре, и довольно много там играла. Я второй раз пошла учиться во ВГИК, уже на режиссерский факультет, и поэтому занималась, и уже с 1989 года я начала заниматься режиссурой в кино. Поэтому я все время работала, но не всегда была на экране. (Смеется.)

К. Мацан

— То есть это не была какая-то жизненная перемена — просто смена этапа?

Е. Цыплакова

— Ну, я думаю, что, наверное, любая актриса, которая начинает с детства сниматься, с таких юношеских лет, наступают периоды, когда есть необходимость в тебе, когда ты играешь какие-то роли... Вот у меня был большой перерыв — у меня сейчас новый период, я начинаю играть мам и бабушек, потому что уже возраст такой. Поэтому это нормально, когда такие бывают какие-то перерывы. Но для меня это был не простой. Это был как раз такой период очень серьезного и духовного осмысления своей жизни, и того, что я делаю, и определенный выбор того, что я себе могу позволить играть, в чем сниматься. Потому что стало меняться кино наше — начали предлагать роли, которые мне становились просто неинтересны, как человеку, потому что я понимаю, что все равно, что бы я ни делала, это тоже определенный плод — и перед Богом, и перед людьми, то, что я делаю. Пришло серьезное осмысление своей собственной жизни.

К. Мацан

— А Вы уже в тот момент именно так и рассуждали, в этих категориях — «что я делаю перед Богом?» в те годы?

Е. Цыплакова

— Ну, наверное, в самые ранние — не совсем, хотя, я Вам хочу сказать, мне, конечно, очень повезло, потому что мое духовное воспитание началось с четырех лет, потому что у меня была бабуля, которая с четырех лет начала мне читать Евангелие. Я помню, как я была потрясена тем, что она мне рассказывала, читала.

А. Пичугин

— Еще в детстве были потрясены?

Е. Цыплакова

— В детстве, да. Я была потрясена тем, что Иисус и святые ходили по водам. Я пыталась это делать в деревне, когда к деду приезжала в Новгородскую область.

А. Пичугин

— И как?

Е. Цыплакова

— Ничего не получалось, я жутко расстраивалась. Когда мама это успевала заметить, меня за шкирятник из воды вытаскивала, потому что...

А. Пичугин

— А речка глубокая, наверное?

Е. Цыплакова

— Вы знаете, в деревне не было глубоко, а вот мы снимали дачу под Питером, в Пудости, там у берега глубоко. Но очень чистая вода. И вот, я помню, я решила походить, ничего у меня не получилось — сижу под водой, вижу, как водоросли вокруг красивые, и такая рука сверху мамина меня за шкирвятник оттуда. Говорит: «Мне соседка сказала твоя — ты в речку опять сунулась!»

А. Пичугин

— А Вы сидите на дне и переживаете, что ничего не вышло?

Е. Цыплакова

— Да! Причем, нет! Я так очень... Я гневалась! (Смеется.) Не получается у меня! (Смеется.)

К. Мацан

— Вот такое детское очарование чудесами, да, всем чудесным?

Е. Цыплакова

— Да.

К. Мацан

— А что еще поражало ребенка в четыре года в Евангелии?

Е. Цыплакова

— Мне трудно сейчас что-то сказать, конечно, потому что... Но меня бабуля водила в храм, где меня крестили — это в Санкт-Петербурге, тогда еще Ленинграде...

А. Пичугин

— Ленинград — Город-Герой, да.

Е. Цыплакова

— Да, Спасо-Преображенский собор. И я помню, что у меня была такая история какая-то... Я в первый раз услышала для себя такую очень важную какую-то вещь. У нас были дворовые войны, и у нас, в основном, все были взрослые ребята, во дворе жили, а мне было тоже где-то лет пять, уже шестой год. И я вдруг стою, за сараем прячусь от соседей — и вдруг такой голос я слышу, я до сих пор это помню очень хорошо, как было сказано: «Страх — чувство ложное». В моем детском уме как бы это было... Ну, как, что это такое? У меня такое было удивление... Я думаю: что это за фразу вдруг я слышу какую-то? И мне стали объяснять, что ситуация, которую ты боишься, когда она происходит, ты не боишься — ты действуешь. То есть это ложное ощущение. То есть я это очень хорошо запомнила. Я тогда не понимала, что такое можно услышать, увидеть. Потому что я очень испугалась, когда смотрела фильм «Вечера на хуторе близ Диканьки» — я помню это... У нас был такой маленький еще телевизор — «Заря». И я увидела, как черт выскочил из телевизора, и под стол спряталась. То есть у меня такой был страх в тот момент. Ну, это такие, вот самые детские какие-то воспоминания.

Но, на самом деле, я хочу сказать, что, конечно, сейчас, во взрослом состоянии, когда мне иногда снится наш двор, где я выросла, это почему-то бывает только в квартире у бабушки. У нас соседние квартиры были, и я не бываю... никогда в снах не всплывала квартира, где мы жили. А вот бабулина... И у меня до сих пор стоят ее иконы...

К. Мацан

— Где читали Евангелие?

Е. Цыплакова

— Да. У меня бабулины иконочки Богородицы и Иисуса Христа — тоже у меня дома, сейчас в Москве уже. И у меня сохранилось Евангелие, которое она мне читала. Маленькое такое, очень хорошее.

А. Пичугин

— Давайте вернемся к изначальному вопросу. Мне кажется, что то время, о котором говорил Костя, начало 90-х, вообще 90-е — это были не лучшие годы для кинематографа. И вообще, кинопроизводство в нашей стране либо остановилось, либо в первой половине 90-х снималось что-то такое совсем странное, за редким исключением.

Е. Цыплакова

— Ну, я сняла в 1992 году картину «На Тебя уповаю», и она не была в прокате, потому что продюсеры, прокатчики посмотрели и сказали: «Зачем нам такое грустное кино?» А у меня девочка — ну, коротко история — рожает ребенка на вокзале, пытается покончить с собой, в результате остается жива после психушки и идет работать в храм, и разговор очень важный со священником. Она говорит: «Не могу, нигде не могу». Она говорит: «Иди к тем, кому хуже, чем тебе». Она говорит: «Куда?» — «Иди помогай пожилым». Она говорит: «Нет, не могу». — «Иди к детям!» И она идет работать в детский дом, где малыши четырех-пятилетние. И вот там такой путь ее как бы духовного такого возрождения, этой героини. И эта картина попала в «Британику» как явление в российском кинематографе, ее возили на фестивали...

А. Пичугин

— В те же годы?

Е. Цыплакова

— Да. Но четыре года картина просто лежала, она была никому не нужна.

А. Пичугин

— В России — лежала на полке, угу...

Е. Цыплакова

— А потом — да, начались фестивали, и ее показывали только по телевидению на самом деле.

А. Пичугин

— Ну, хотя бы по телевизору!

Е. Цыплакова

— Уже потом, так слава Богу!

А. Пичугин

— Потому что я вспоминаю тот же хрестоматийный пример с фильмом Кары «Мастер и Маргарита», который, снятый в 1994-м, наверное, году, попал на экраны только, может быть, в 2008-м.

Е. Цыплакова

— Ну да, у меня где-то года через четыре — через пять картина вышла.

А. Пичугин

— А это вообще характерно было для кинопроизводства того времени?

Е. Цыплакова

— Ну, в общем, да. Тогда же вообще покупались только заграничные картины в наш прокат. А эта картина была заведомо малобюджетная, снималась при Войковском центре на киностудии «Двенадцати». Причем, продюсер понимал, что это все, так сказать, не очень как бы прокатно, но сделали эту картину, и я очень благодарна за это, потому что я очень люблю этот фильм.

А. Пичугин

— Угу. А вообще для актеров, для режиссеров — ну, для работников самого кинематографа... Я понимаю, что театр — он продолжал существовать... Я не знаю, может быть, актерам в труппе стало, естественно, хуже, денег стало меньше, но театр все равно в 90-е продолжал существовать.

Е. Цыплакова

— Ну, да, хоть «Целину» играли. (Смеется.)

А. Пичугин

— Киноотрасль прямо сразу почувствовала вот этот перелом после 1991 года?

Е. Цыплакова

— Ну, Вы знаете, так много писалось, а я не особенно люблю, так сказать, все вот эти искусствоведческие дела... Действительно, было проблемно, потому что многие вещи могли просто не запускаться. Хотя уже той цензуры не было. Я сняла «Камышовый рай», который раньше невозможно было бы даже запустить на уровне сценария.

А. Пичугин

— Ну, тут, видите, даже дело, наверное, не в искусствоведении, не в киноведении. Просто у нас сейчас на протяжении последней пары лет очень модно возрождать культ 90-х — со знаком «плюс», со знаком «минус», но все это обсуждают. Проходят какие-то выставки, все вспоминают. Видимо, почти 20 лет прошло, и люди как-то пытаются осмыслить этот период.

Е. Цыплакова

— Я думаю, что и осмыслить, и некая тоска все-таки по каким-то таким... Все-таки то кино, которое было, оно все-таки было больше режиссерским. Сейчас продюсерское кино, сейчас продюсер диктует все — от материала, иногда до актеров и так далее. Причем, те договора, которые сейчас режиссер подписывает... ты отказываешься сразу от всех прав, поэтому если тебя чего-то не устраивает и ты пытаешься «возбухать», что называется, то просто тебя меняют, и все.

А. Пичугин

— А кто такой режиссер теперь на площадке?

Е. Цыплакова

— Ну, он руководит процессом. Но всем остальным рулят продюсеры — с их уровнем сознания. (Смеется.)

К. Мацан

— Вот мы начали говорить о режиссерах. Вас же учили ну просто выдающиеся представители этой профессии — Лев Кулиджанов...

А. Пичугин

— Лиознова...

К. Мацан

— Да, Лиознова, Алов и Наумов.

Е. Цыплакова

— Наумов, да.

К. Мацан

— Я предполагаю, что это должны были быть не просто профессионалы, но еще и люди с очень глубоким миром...

Е. Цыплакова

— Они личности были, да, да.

К. Мацан

— ...личности. Потому что, чтобы снять такое, как сняла такое, как сняла, допустим, ну, самое известное — Лиознова, «Семнадцать мгновений весны», это нужно быть не просто мастером-ремесленником, нужно что-то иметь такое за душой, чтобы так поделиться со зрителем, чтобы всем потом много лет этому переживали. Чему эти люди научили Вас не только в плане профессиональном, а в человеческом? Стали ли они для Вас Учителями с большой буквы?

Е. Цыплакова

— Вы говорите о том, какое они кино снимали. Они действительно снимали великое кино, многие. И Кулиджанов, и Лиознова — просто потрясающие люди, на самом деле. Это удивительные... И, конечно, на всем творчестве их видна их личность. Наши философы не случайно говорят об уровне их сознания — есть плотский, душевный и духовный уровень. И я своим студентам — я много преподавала — всегда тоже говорила, и режиссерам, и актерам: Вы должны понимать, какого уровня сознания человека Вы или играете, или Вы ставите про это. Потому что, как сказать, бытие определяет сознание человека, выбор, который человек делает по своей жизни — как поступать. Так вот от этого очень многое зависит. Это были все-таки духовные люди, высокообразованные. И от того, как мы разговаривали просто вообще, как разбирали материал, он был удивительный. Мне очень повезло в этом смысле.

К. Мацан

— Была ли какая-то история, может быть, какие-то фразы, которые Вы, однажды от них услышав, пронесли с собой сквозь всю жизнь, которые на Вас повлияли? Какой-то разговор, может быть, Вы вспомните?

Е. Цыплакова

— Ну, Вы знаете, наверное, одну какую-то фразу я не смогу сказать. Ну, потому что я считаю, что, в принципе, в опыт человека входит не только общение с педагогами, а вообще все, что человек видит, как он ко всему относится. Потому что общение-то огромное. У меня 42 года в кино и огромное количество режиссеров, актеров, общение такое, которое очень много чего дает.

К. Мацан

— Елена Цыплакова, народная артистка России, сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». Продолжая тему учителей, кого бы Вы могли назвать — может быть, не из режиссеров, не из известных, а просто из тех людей, с которыми мы по жизни встречались, Учителями с большой буквы? Кто на Вас повлиял в духовном и мировоззренческом плане?

Е. Цыплакова

— Вы знаете, вот был такой педагог на курсе и у Кулиджанова, Слезного, и у Наумова с Аловым — Георгий Игоревич Склянский. Он был вторым педагогом. Это был удивительный человек, который работал и с Бондарчуком, и с Герасимовым. Он был такой тихий, незаметный, который был с крестом на груди всегда под рубашкой, и он был очень тонкий и глубокий человек. Вот с ним мы общались, может быть, даже больше, чем со всеми педагогами, потому что очень многие занятия он проводил, и мы всегда у него бывали дома. То есть все, что мы делали, мы с ним обсуждали, разговаривали. Это был такой очень важный момент.

Вы знаете, мой отец — он был удивительный человек, такой философ. Он пришел в 20 лет с войны инвалидом — простреленные ноги, грудь и все. Он работал дома, он был художник-график промышленный, но в моменты, когда ему хотелось поговорить, когда он сидел, пил крепкий чай на кухне, ему нужны были уши. Осознание, бытие — это такие вот его речи были. Вот сначала был мой старший брат, потом я. Многие вещи трудно повторить, то, что он говорил, но оно все равно оставалось в сознании. Он был удивительным человеком. Он оставил несколько писем удивительных, в которых для меня такие фразы какие-то там удивительные. Он там, например, пишет: «Не отпусти радости труда, чтобы не обрести бремя существования».

К. Мацан

— Да, это...

Е. Цыплакова

— Такие послания поколению!

К. Мацан

— Требует осмысления.

А. Пичугин

— Вы говорите про Георгия Игоревича Склянского...

Е. Цыплакова

— Да.

А. Пичугин

— ...что он ходил с крестом под рубашкой. А я смотрю — ему же было лет совсем немного, едва за тридцать.

Е. Цыплакова

— Да, он был верующим человеком, и это тоже, конечно, влияло и на наше тоже сознание студентов.

А. Пичугин

— Так я вот это к чему спрашиваю? Вы говорите про своих педагогов — про Алова, Наумова, про Лиознову, Кулиджанова. Это все режиссеры периода «оттепели», как мы сейчас говорим, может быть, даже чуть более позднего периода. А что их формировало, как Вам кажется? Вы говорите, что это личности. Но ведь эти личности были сформированы в очень страшное время. Это дети военного и послевоенного периода.

Е. Цыплакова

— Да, да.

А. Пичугин

— Что еще на них так повлияло, что дало им жизнь? Да тут же, на самом деле, очень много людей можно назвать — Тарковского, и Данелию, и огромное-огромное количество режиссеров. Но ведь это же... Откуда? Это дети своего времени, советские дети.

Е. Цыплакова

— Мне трудно за них отвечать. (Смеется.) Вы такой вопрос задаете, честно говоря... Я...

А. Пичугин

— Ну, Вы с ними общались, и, наверное, у Вас есть какие-то соображения на этот счет?

Е. Цыплакова

— Вы знаете, я, наверное, все-таки про духовную жизнь этих людей не решусь так говорить, потому что Вы задаете такие вообще вопросы, которые требуют определенных каких-то, я не знаю, знаний про духовную жизнь. Я смотрела их фильмы, мы общались, мы разбирали те отрывки, которые ставили, но я за них ответить не смогу. Если можно, Вы спрашивайте про меня, я...

К. Мацан

— А вот я как раз тогда про Вас спрошу. Вы сказали про педагога, который на Вас сильно повлиял, который ходил с крестом...

Е. Цыплакова

— Я работала с Динарой Асановой, вообще с интересными людьми, поэтому...

К. Мацан

— ...с крестом на груди. Едва ли — если я ошибаюсь, поправьте меня — в то время можно было безопасно говорить о вере вот так на кухне и обсуждать.

Е. Цыплакова

— Он не говорил много в институте — мы разговаривали, скорее всего, об этом дома.

А. Пичугин

— У Вас, когда, Вы говорите, бабушка читала Евангелие... А когда это уже начало формироваться в осознанное?

Е. Цыплакова

— В 36 лет я серьезно пришла.

А. Пичугин

— В 36, да?

Е. Цыплакова

— Причем, мне было сказано об этом в 18 лет. Я приехала в Армению на пробы, и меня повезли в храм Рипсиме. Я была так как-то... Ну, я не знаю, мне очень понравился храм, потому что к нему идешь — и нету ничего вокруг, кроме неба. Такой неотделанный туф. Я зашла — не было много золота, ничего — одна огромная икона Богородицы, такая строгая. И у меня там произошло такое — ну, я не знаю, как можно назвать — возмущение духа или еще что-то. Такое состояние было удивительное. Я стояла, и меня потом... А я где-то с 16 лет... Шло такое серьезное осмысление, потому что отец, его разговоры о смысле жизни, о том-сем, когда человек приходит в какой-то совершенный возраст. И у меня такой был вопрос — когда же человек становится взрослым по сознанию? И вот мне было сказано, что совершенная жизнь начнется в 36-37 лет. Я так удивилась. Мне было 18.

К. Мацан

— Это кто Вам сказал?

Е. Цыплакова

— Ну, у меня такое вот... Знаете как...

К. Мацан

— У Вас было такое ощущение?

Е. Цыплакова

— Ну, знаете, как сказано в Евангелии — это я сейчас понимаю, тогда я это не очень понимала... А в Евангелии сказано, что «и слышишь голос, и не знаешь, откуда пришел, и не знаешь, куда ушел — так бывает со всяким рожденным от духа». И действительно, в 36 — через болячки через какие-то, ну, так сказать, накопление какого-то жизненного опыта, общения с людьми я действительно серьезно пришла. У меня было, наверное, лет восемь такого серьезнейшего покаяния, рассмотра... то есть пересмотра... Всю свою жизнь просто перетряхивала, все свое поведение и так далее просто... Мне было это очень важно тогда. И тогда был момент, когда я действительно от очень многого отказывалась, потому что у меня даже был момент, когда мне внутренне нужно было отказаться вообще от профессии — видимо, для того, чтобы освободиться от страхов что-то потерять. Потому что ведь очень многие актеры — верующие, но при этом они боятся об этом говорить открыто, потому что они боятся, что, как бы, ну, это неформатное поведение для наших продюсеров и так далее.

А. Пичугин

— Почему? Мне кажется, что действительно количество верующих актеров...

Е. Цыплакова

— Ну, сейчас стало легче. А раньше ведь очень многие люди боялись об этом говорить. Когда я начала говорить об этом открыто, первое время все показывали на висок, крутили пальцем — что со мной что-то не в порядке, очень многие.

А. Пичугин

— А сейчас читаешь интервью — выясняется, что все верили еще с глубоких 60 — 70-х...

Е. Цыплакова

— Ну, видимо, стеснялись, боялись как-то, что...

А. Пичугин

— И крутили пальцем у виска.

Е. Цыплакова

— Да, ну, в общем, разные были реакции. Но дело не в этом — дело в том, что просто я прошла через внутренний какой-то отказ от этого и вернулась. Мне одна моя верующая подруга говорит: «Интересно — ты снималась, тебе Господь давал работу, тебя прославили, тебе люди верят, тебе как-то доверяют, хорошо относятся. Ты сейчас пришла к главному в жизни — и в кусты, что ли?» И мне нужно было... И я начала постепенно выступать — кстати, с картиной «На Тебя уповаю» и начала говорить о заповедях, начала говорить о Боге. Это был очень интересный для меня опыт. Я сняла первый свой сериал — «Семейные тайны», 24 серии, где я пыталась — вот для меня это был колоссальный духовный опыт — с актерами разбирать все сцены, все ситуации, которые происходят между ребятами, между персонажами с позиции Заповедей, то есть закладывать как бы правильную информацию. Солгал — солгал, струсил — струсил. Не оправдывать грех, который совершает. Потому что там страшные истории семьи, которые такое из-за денег творят друг с другом — «Король Лир» современный. И мне...

К. Мацан

— А Вас слышали, воспринимали?

Е. Цыплакова

— Да. Ну, в разной степени, но слышали — а куда было деваться? Только я говорю об этом смысле.

К. Мацан

— Нет, я имею в виду, чтобы так, наверное, сцену разобрать и так сыграть, нужно обладать каким-то опытом — мировоззренческим, внутренним, да?

Е. Цыплакова

— У меня очень хорошая библиотека древних христиан, честно скажу. Я очень много читала для себя, мне это было очень важно, помимо того, что Евангелие потом уже, Ветхий Завет. Но у меня очень много древних христиан. Очень интересные книги, в библиотеках, которые для меня... Я сидела с маркером и себе подчеркивала важные для себя мысли, перечитывала, думала. Вы знаете, в одной из проповедей я прочитала такую удивительную фразу, где было сказано, что, читая Писание, люди должны помнить, что оно дается не для чтения, а для откровения. И вот очень многие вещи какие-то открывались потом. Потому что когда размышляешь, когда молишься и просишь понять, то очень многие вещи начинают открываться. Это такой удивительный совершенно путь. И, естественно, я говорила на том уровне, на котором я могла это понять и чувствовать, потому что... Но было интересно, потому что вот, например, Егор Бероев после работы — мы заканчивали снимать — подошел ко мне и сказал: «Лена, я хочу креститься. Я хочу, чтобы Вы были крестной». Несколько человек в группе бросили курить. У меня...

А. Пичугин

— Ну, а сейчас Егор к нам приходит — уже очень сознательный верующий человек.

Е. Цыплакова

— Ну вот, видите, как? Есть же плод какой-то! Кино иногда хорошее что-то делает.

А у меня, знаете, была очень интересная история с «Семейными тайнами». Когда они прошли, я однажды пришла на одно мероприятие, ко мне подошла очень известная адвокат и сказала: «Лена, у меня такая история с Вами связана...» Я говорю: «Какая? Мы незнакомы». Она говорит: «У меня три дня шли люди и забирали иски о разделе имущества. Без скандалов, без всего, не требуя денег назад, ничего. Я так испугалась — я думала, меня ославили, со мной не хотят разговаривать, где-то какая-то статья вышла... И я не выдержала и десятого человека спросила, почему он забирает иск». И ей сказали: «Вы знаете, мы посмотрели сериал «Семейные тайны» и подумали: «Чего мы делимся? Ну если они хотят, чтобы это им принадлежало, пусть принадлежит».

К. Мацан

— Потрясающе!

Е. Цыплакова

— Она говорит: «А почему? Ну Вам деньги никто не вернет». Они говорят: «А что такое деньги? Мы к Богу идем». Я была потрясена, потому что я, когда начинала работать над сериалом, молилась и просила. Я говорю: «Господи, я понимаю, что я могу не изменить сознание людей вот этой картиной...» Хотя я считаю, что кино — это опосредованный жизненный опыт для людей. Почему так важно понимать, что мы снимаем и какую энергию мы туда закладываем, какие мысли, как мы относимся сами к этому. Я говорила: «Пусть вот посмотрят... Ну, хотя бы даже если они в Церковь пойдут и подумают: «Боже, я такое творил? Прости, я не буду больше этого делать»... И вот одна адвокат мне сказала, что у нее десять человек забрали иск после просмотра. И это, конечно, было удивительное такое утешение мне свыше, что, в общем, все правильно. Слава Богу, куда-то там, не очень портим задуманное.

К. Мацан

— Вы сказали, что у Вас был период покаяния. Я не прошу, безусловно, раскрывать никакие тайны личные. Хотел спросить вот о чем: как Вам кажется, в принципе, приход к вере часто требует от человека в себе что-то менять.

Е. Цыплакова

— Конечно.

К. Мацан

— Что тяжелее всего в себе менять?

Е. Цыплакова

— Я думаю, что самая большая проблема — это всегда самость. Я человек горячий, и у меня, конечно, были какие-то... То есть как? Я достаточно определенно всегда мыслю и в актерской профессии, и в режиссуре, и поэтому соразмерять себя, свое мировоззрение менять, наверное, это самое сложное. Потому что, как в Библии написано, «Господь сказал: «Напишу на сердцах Законы Мои, вложу в мысли их и буду ходить в них». Вот, наверное, это самый великий смысл жизни человека для того, чтобы Господь вошел в тебя и через тебя... Ведь тот дар творчества, который дается, это не обязательно только кино и искусство. Это все, чем человек занимается.

Мне однажды во время молитвы какие-то потрясающие слова пришли — что «покайтесь, очистите сердца» — это «не мешайте Мне творить через Вас и преобразовывать этот мир». Я была... Я, когда выступаю, всегда говорю об этом, потому что, в общем, наверное, это главный смысл рождения человека — чтобы мы преобразовывали этот мир и сделали его лучше. Но это возможно только тогда, когда у человека внутри действительно Закон Божий, когда он и в мыслях, и в словах. То есть когда ты себя с этим соразмеряешь, все свои поступки. Вот это, наверное. очень важно, потому что только таким образом, наверное, можно что-то сделать. Потому что я раньше думала: «Боже мой, что-то хорошее происходит...» А, прочитала у Климента Александрийского в «Строматах» — потрясающая вещь по поводу заповеди «Не укради!». Он говорит, что любой художник, который считает, что он сотворил, он сделал, крадет славу Божию и будет наказан. Боже, а как же быть тогда, когда тебя, там, кто-то похвалил или еще что-то? И у меня вдруг мысль такая пошла, что я раньше неосознанно говорила «Слава Богу!», а сейчас я говорю всегда осознано. Я говорю: «Слава Богу!» и радуюсь, что, может быть, не очень попортила замысел какой-то, который нам дается для того, чтобы мы это сделали.

А. Пичугин

— Но Вы помните, что официально — официально! — человек, в отличие от других существ, сотворенных Богом, имеет возможность творить?

Е. Цыплакова

— Да.

А. Пичугин

— Поэтому человек — творец тоже.

Е. Цыплакова

— Да, да. Это величайший дар его.

А. Пичугин

— Их же нельзя сравнивать с Богом! Поэтому, я думаю, нет ничего плохого. Тут главное — не возгордиться.

Е. Цыплакова

— Я вот про это же и говорю — что на самом деле вся слава — Богу, а если мы делаем — это счастье, когда есть возможность что-то делать, такие вещи. Вот для меня огромным счастьем была постановка «Матери Иисуса» в Ногинском театре. Вы себе не представляете — я ездила через день, хоть на маленьком облачке, но радуга была.

К. Мацан

— Это пьеса Володина, да?

Е. Цыплакова

— Да, Александра Володина. Это был сценарий для фильма.

К. Мацан

— Мы, конечно, хотели об этом поговорить. Раз Вы это упоминаете, давайте тогда продолжим. Как в принципе пришла идея? Из чего вышла идея обратиться именно к этому материалу, наверное, непростому?

Е. Цыплакова

— Он очень непростой, да. Вы знаете, дело в том, что... Ну, тут, наверное, тогда нужно чуть-чуть издалека начать. У меня был период, когда я слегла. Я уработалась до такого состояния, что у меня была I группа, и я лежала месяца четыре, вообще не могла сама повернуться. В Евангелии такое есть — «расслабленный». Вот я была расслабленная. Ничего врачи не могли понять, что и как. Меня так списали, я пришла на своих ногах в больницу, а выехала на коляске.

И когда я лежала, я молилась, и говорю: «Господи, неужели, в 50 лет — я столько уже знаю, такой опыт какой-то колоссальный — и профессиональный, и человеческий, и духовный — и что, вот так тупо сдохнуть?» Я говорю: «Я хочу еще служить». Ну, насколько это возможно, я пытаюсь любую свою работу вот внутренне для себя считать, как некое служение, которое я могу как бы сделать в благодарность Богу за то, что вообще у меня было, есть, возможно, будет и так далее. И я встала, меня вымолили. Меня вымолили, потому что... Причем, вымолили очень интересно. У нас поселился наш друг — такой молитвенник из Брянской области. Муж молился, я молилась, и приходил еще врач-мусульманин, который тоже... И тоже молился в другой комнате — уходил и тоже молился. Я встала. Сначала ходунки — шаг, три, пять, десять. Коляска... И все. А когда еще была на коляске, меня пригласили в Серпухов на фестиваль и сказали: «Лена, мы очень хотим, чтобы Вы приехали к нам как VIP-гость и так далее». Я говорю: «А Вас не смутит, что я на коляске?» Такая пауза... Он говорит: «А Вас?» Я говорю: «Меня не смутит, многие люди так живут. Я не знаю, встану я когда-нибудь или нет, это для меня еще пока не открыто». Он говорит: «Хорошо, приезжайте». Меня, значит, муж привез туда. Они меня закатили на сцену. Мне, оказывается, вручили там «Владимира Храброго» — такую гжельскую статуэтку очень красивых цветов, которая охраняет их город. Я там познакомилась с Юрием Пиденко — он тогда был замминистра культуры области. И мы чего-то разговаривали, разговаривали замечательно, очень хорошо, познакомились.

Проходит время, я уже встала — я ходила с палочкой, и вдруг он мне звонит и говорит: «Лена, меня назначили директором Ногинского театра. Поставь у нас что-нибудь».

К. Мацан

— На секунду прервемся — и вернемся к этой теме. У нас в гостях, напомню, народная артистка России Елена Цыплакова. В студии Алексей Пичугин и Константин Мацан. Снова в этой студии увидимся-услышимся через несколько минут.

А. Пичугин

— Друзья, еще раз здравствуйте! Это «Светлый вечер» на радио «Вера». Здесь, в этой студии, Алексей Пичугин...

К. Мацан

— ...и Константин Мацан.

А. Пичугин

— В гостях у нас актриса, режиссер Елена Цыплакова. Еще раз здравствуйте.

Е. Цыплакова

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Вы остановились в нашей беседе на том, что Вам предложили поставить что-нибудь, пока что-нибудь в Ногинском театре.

Е. Цыплакова

— Да. И я кинулась искать. Думаю... Очень хотелось найти духовную пьесу, которая бы говорила о проблемах выбора человека в духовной жизни его. И вдруг я думаю так: «Володин!» И начала искать. Я думаю: «Я не читала эту пьесу раньше, этот сценарий». Этот сценарий был для фильма. И я позвонила в двенадцатом часу ночи — просто было ощущение: вот, я нашла, что мне интересно, что я хочу. Я позвонила Юре и говорю: «Юра, я нашла». Он говорит: «Приезжай завтра!» Это было удивительно просто. Я приехала на следующий день, и, практически, был решен вопрос о том, что мы ставим эту пьесу. Я, конечно, добавила к ней две евангельские цитаты в начале и в финале пьесы. Мне было это очень важно добавить для того, чтобы как бы все-таки сконцентрировать на определенном отношении, потому что пьеса очень неоднозначная, и она мне этим нравится. Потому что она заставляет человека думать. Вот сколько я слышала реакций людей, которые смотрели — видимо, мне очень повезло... Марина Шраменко и Арсений были на спектакле, потому что я снималась у них на передаче «Неравнодушный разговор», и я сказала, что я ставлю спектакль. Они приехали на премьеру. И они захотели снять спектакль.

К. Мацан

— Речь идет о телеканале «Радость моя».

Е. Цыплакова

— Да, это телеканал «Радость моя». Слава Богу, да.

А. Пичугин

— И о наших нынешних коллегах — Марине Шраменко и нашем продюсере Арсении Федорове.

Е. Цыплакова

— Отлично! И они прислали трех операторов и сняли за два прогона этот спектакль. Это огромное счастье для меня, потому что на сегодняшний день, когда я имею возможность где-то выступить, я беру всегда этот спектакль, показываю его людям — он действует на них удивительно совершенно. Мы придумали акцию в театре и после спектаклей раздаем бесплатные Евангелия и духовную литературу, которая мне помогает тоже... И владыка Иринарх дает бесплатно людям раздавать в хорошие руки (нрзб.)...

К. Мацан

— Епископ Красногорский Иринарх.

Е. Цыплакова

— Да, он заведует в Синоде тюремным служением. Я приехала, мы с ним дружим еще со времен, когда он был владыкой в Перми. Мы там дружили и общались очень много. Я приезжала, потому что я была членом попечительского совета Белогорского монастыря. А здесь, когда он появился в Москве, приехал, я говорю: «У Вас наверняка есть бесплатная литература! Давайте людей просвещать». И мы этот спектакль как акцию просветительскую делаем. То есть после спектакля люди выходят... И вот 6-го числа был поставлен спектакль... Он идет, к сожалению, редко. Актерам довольно тяжело, потому что пьеса с очень сложными текстами, там очень многое основано на Слове Божием, но играют они редко, потому что город небольшой, и, естественно...

А. Пичугин

— А актеры все ногинские?

Е. Цыплакова

— Да, это репертуарный спектакль. И я была так рада — я 6-го числа была в театре, был абсолютно полный зал. И мы раздали 250 Евангелий. И они приводят детей. Вы знаете, это огромная радость, потому что мне потом рассказывали, что привезли из гимназии детишек, и неделю, говорят, бурлили, обсуждали, залезали в Интернет, обсуждали Евангелие, читали и как-то так очень серьезно к этому относились. Это очень радует, потому что на самом деле для меня, как для человека верующего, это, наверное, самая главная работа. В других работах нет возможности до такой степени откровенно говорить о вере, о Боге, хотя вот в «Семейных тайнах» я говорила о заповедях, о том... с героем... У нас вообще мистическая картина, потому что у меня там герой исцеляется от рака через покаяние. Это потом произошло с моей мамой. Мы вымолили ее с IV стадией онкологии, у нее шли метастазы. Хирург не поверил, пока не увидел снимки — мы сделали потом томограмму послойную с контрастной жидкостью. Потому что мы сидели в больнице с мужем, и наш друг тоже молился на расстоянии. Мама молилась — она верующая. Читали молитву Георгия Победоносца о том, что «верую, Господи, что Ты мертвых воскрешаешь, живых исцеляешь, нам помоги!» Потому что, как в Евангелии написано — что «посмотрел Павел в глаза человеку и увидел у него веру, необходимую для получения исцеления». Вот произошло, вплоть до этого.

К. Мацан

— Я очень счастлив, что у нас сегодня в гостях Елена Цыплакова, потому что есть возможность у меня задать вопрос об одном из моих любимых фильмов. Я ребенком, разумеется, рос на фильме «Д’Артаньян и три мушкетера», и, разумеется, знал все песни наизусть. И, как я сейчас уже понимаю, тексты этих песен во многом помогли позже прийти к вере. Потому что я слышал...

Е. Цыплакова

— Да, я говорю, что это первая молитва на экране: «Святая Катерина, пошли мне дворянина!»

К. Мацан

— Вот я как раз хотел именно... Вот именно об этом я хотел Вас спросить. Потому что я, конечно, понимаю, что я слушал «Хоть Бог и запретил дуэли, но к шпаге чувствую талант...», «Господь, ты видишь это тело...», и я понимал, что если в моем любимом фильме герой говорит о Боге, значит, Бог есть. Ребенку в четыре года, в пять лет было очень легко и просто этому довериться, в это поверить, и потом уже, во взрослом возрасте, вопросов «а есть ли Бог?» не возникало. Конечно, есть, раз о нем пел Арамис.

И в этом же ряду стоит песня «Как рада я, что с детства одно узнала средство: коль хочешь в жизни счастья, молись своей святой. Святая Катерина, пошли мне дворянина!», которую пела Ваша героиня. Кстати, я не знаю, озвучивала вокал... Это Ваш был голос?

Е. Цыплакова

— Нет, нет.

К. Мацан

— Ну, Ваша героиня пела. В любом случае, Вы этот текст проговаривали. Насколько в тот момент Вы задумывались о том, что, возможно, помимо воли авторов текста и музыки, под видом такой легкой лирической песни поется, возможно, о самом глубоком в жизни — о молитве, о святости вообще, об обращении к Богу?

Е. Цыплакова

— В тот момент, конечно, сознание... Мне было 19 лет... Были только какие-то интуитивные вещи, не очень осознанные. Потому что интуитивно я по прошествии многих лет начинала понимать, что даже тот выбор, который я делала, — тех ролей, на которые соглашалась и так далее, — он все равно был интуитивным больше. Но если нужно, я начинала доказывать и начинала для себя как-то это формулировать. В тот момент, конечно, не очень понимала.

К. Мацан

— А со временем как-то?.. Вы об этом думали?

Е. Цыплакова

— Конечно. Вообще, слово творит... Четвертое Евангелие начинается с чего? «Сначала было Слово, и Слово было у Бога, и через Слово начало все быть, что начало быть». То есть я тоже и со своими студентами, и с актерами всегда говорю... Почему я всегда вычищаю диалоги там, где я работаю как режиссер, обязательно? Потому что слово творит. Мы творим реальность вокруг себя тем, что говорим, как от полноты сердца говорят уста. И человек в своей жизни просто создает некую реальность тем, что он говорит. Это очень важно. Я это понимаю.

К. Мацан

— Ну, вот Вы сейчас так пошутили, полусмеясь, что это была первая молитва на советском экране...

Е. Цыплакова

— Да. Ну, вообще...

К. Мацан

— Об этом же можно и всерьез подумать. Ведь и вправду?..

Е. Цыплакова

— Конечно. Конечно! Я Вам просто хочу сказать, что, Вы знаете, такое странное представление очень многих маловерующих людей, что все христиане — это люди такие мрачные, все постоянно под грехом...

К. Мацан

— Да! Хмурые...

Е. Цыплакова

— А это неправда, потому что на самом деле и апостолы, и все говорили: радуйтесь, потому что когда человек осознает то, что происходит, совершенно другой взгляд на жизнь — сознание совершенно меняется. Это действительно радостная жизнь. Я живу во много раз радостнее, светлее и веселее — ну, такой нормальной веселостью, а не дурной, что называется. Поэтому...

Вы знаете, я однажды... Такой у меня был очень серьезный вопрос. Я однажды сидела, вот у меня было несколько дней такой тишины и никаких... никакой суеты, беготни. Я сидела, молилась. И я говорю: вот, Господи, многим святым Ты давал понимание, что такое грех и страсть. Вот мне, сегодняшней Цыплаковой, артистке, режиссеру, ну вот объясни, что такое грех и страсти? Моими сегодняшними, современными... И у меня такие пошли мысли очень интересные. Господь создал человека. Он мог создать его неидеальным? Я говорю: «Нет». Значит, все чувства и эмоции, которые есть у человека, имеют идеальную, божественную основу. Бесы ничего своего сотворить не могут — они могут только исказить и извратить. Значит, извращение идеального качества и есть грех и страсть. Ну, вот так мне объяснили. Мне говорят: «Вот гнев»... А я была раньше гневливая. Ну, потому что горячая. У меня все время «шашки наголо!», еще с детства. Я говорю: «Смертный грех!» Мне говорят: «А в основе — идеальное Божественное качество». У меня было такое изумление, я думаю: «Какое?» Пошла мысль: «Ненависть к греху, к хаосу и беспорядку». я прочитала у одного из старцев о том, что если грех не возненавидишь, никогда от него до конца не очистишься.

А. Пичугин

— Актриса и режиссер Елена Цыплакова сегодня у нас в гостях в программе «Светлый вечер».

К. Мацан

— Вы в прошлой части программы сказали, что когда пришли к вере, Вам даже, может быть, захотелось... были мысли о том, чтобы оставить актерскую профессию...

Е. Цыплакова

— Да.

К. Мацан

— ...и Вам это было нужно, чтобы освободиться от страхов что-то потерять. Вы это слово произнесли — «освободиться». Вообще, мне кажется, для того, кто смотрит на православие и на церковь со стороны, может показаться, что, как мы сказали, православные такие хмурые, такие унылые люди — есть такой стереотип. Но это именно стереотип. А есть стереотип того, что вера требует от всего отказаться — вот ничего теперь будет нельзя.

Е. Цыплакова

— Ничего подобного. Вы знаете...

К. Мацан

— А Вы произнесли слово «свобода». Вот как вера дает свободу?

Е. Цыплакова

— Да! Потому что где дух — там свобода.

К. Мацан

— А как это на практике происходит?

Е. Цыплакова

— Человек на самом деле освобождается от власти над тобой материального. Ведь это очень важно! А у Бердяева, кстати, в смысле творчества — замечательные слова: что, говорит, покаяние должно приводить к началу новой творческой жизни. То есть нельзя зацикливаться только на том, что я грешен, и я никуда не могу... Вот все эти ограничения... Мне кажется, что как раз такое истинное покаяние приводит к внутренней свободе, потому что сказано, что «водимые духом не под законом». Там совершенно меняется сознание.

К. Мацан

— И к радости.

Е. Цыплакова

— И к радости, конечно! Конечно! Потому что на самом деле — да, ты осознал, что ты... Вот ты осознал — что делает Господь? Он сказал: «Ты поняла? Не делай больше!»

К. Мацан

— «Иди и больше не греши!»

Е. Цыплакова

— «Иди и больше не греши! И не делай этого! Живи, радуйся, твори! Живи в этом мире!» Тебе Господь говорит: «Царствие Небесное внутрь Вас есть». То есть вот эти радость и свет человек должен при жизни... Я это даже друзьям в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) написала... Там кто-то умер — и пишут: «Царствие Небесное!» Я говорю: «Братцы, Царствия Небесного надо желать человеку при жизни, а не после смерти! Потому что после смерти он пойдет туда, извините, чего наработал». А при жизни надо, чтобы человек это раскрыл. Потому что надо понять, что дух духовен... Человек — это дух, в первую очередь. А пока мы на уровне плоти, кем порабощены — тому рабы. Либо мы угождаем плоти... Есть огромное количество душевных людей — сказано в Евангелии, что сначала душевные, а потом духовные. Но, то есть, все равно, когда человек к этому приходит, у него совершенно другая жизнь начинается. Она начинается радостная, действительно, потому что ты освобождаешься от негатива, который в тебе есть, который тебе не дает нормально жить.

А. Пичугин

— А поясните, пожалуйста, вот этот смысл фразы о том, что человеку уже умершему Царствия Небесного желать-то и не стоит.

Е. Цыплакова

— Нет, я не к тому, что... Все желают, только после смерти. Я говорю о том, что надо желать при жизни.

А. Пичугин

— Ну...

Е. Цыплакова

— Я не говорю, что это не нужно...

К. Мацан

— Не то, что не надо делать, а что...

Е. Цыплакова

— Я просто говорю, что лучше желать при жизни, чтобы человек понял это при жизни. Потому что — да, могут вымаливать родственники, друзья, священники, кто берется, пишет записочки и так далее, вымаливает душу человека. Это действительно очень важно. но лучше, чтобы человек при жизни это понял. Жить радостно. То есть он...

И даже в Откровениях вот этот момент очень интересный, когда показали Иоанну эти 144 тысячи, которые находились в духе в убеленных одеждах, он говорит: «И не будет их жечь солнце, и не будет, там... и утрет слезу...» То есть это при жизни. Но в духе люди...

К. Мацан

— Ну, то есть имеется в виду, что пожелание Царствия Небесного — это не форма пожелания только на похоронах.

Е. Цыплакова

— Да, я вот об этом говорила.

К. Мацан

— То, что касается вообще каждого все время.

Я знаете о чем бы еще хотел спросить? Вы в начале беседы сказали, что у Вас начался такой период, когда Вы стали играть мам и бабушек.

Е. Цыплакова

— Да.

К. Мацан

— Я подозреваю, что, наверное, для актрисы это не так-то просто — в этот период вступить и его принять?

Е. Цыплакова

— Почему? Нормально! Мне много лет!

К. Мацан

— Вы об этом говорите просто. Для Вас это тоже радость?

Е. Цыплакова

— Да.

К. Мацан

— Продвижение по этой шкале возраста?

Е. Цыплакова

— Ну, конечно. Мне 57 лет. Я же не могу уже играть каких-то молоденьких девушек. Поэтому это нормально.

К. Мацан

— Нет, это вопрос такой профессиональный. Есть вопрос более, может быть, такой мировоззренческий, что... Допускаю, что для кого-то это некий стресс, это нежелательная такая... неизбежная, но нежелательная вещь. А Вы...

Е. Цыплакова

— Вы знаете, я отношусь к каждому году своей жизни как к накоплению некоего опыта такого — и человеческого, и душевного, и духовного. И меня совершенно не смущает мой возраст. Я везде открыто об этом говорю, потому что для меня, в общем... Сколько мне даст Господь прожить, я не знаю, но, тем не менее, я бы никогда не хотела сейчас вернуться в тот возраст, который был раньше, потому что там были свои прелести и радости, но я очень многие вещи осознала, совершенно по-другому мыслю, по-другому живу — я бы не хотела быть той же, какая была раньше.

К. Мацан

— А могли бы Вы эту мысль расшифровать — то есть что-то было не так тогда?

Е. Цыплакова

— Ну, естественно, конечно. Я очень многие вещи не понимала. Я же сказала, что у меня был такой очень серьезный период разбора собственной жизни, такого покаяния, когда я разбирала себя просто по костям — все поступки, которые совершала.

А. Пичугин

— Вполне возможно, пройдет еще десять лет, и Вы скажете...

Е. Цыплакова

— И еще будет больше, конечно!

А. Пичугин

— ...вот сейчас, вот 57 лет — что-то не так, а вот уже... Ну, да, тут уже нормальный рост...

Е. Цыплакова

— Ну, конечно. Каждому возрасту... Ведь Господь же дает, потихоньку учит.

К. Мацан

— А вот смотрите, есть такое мнение, что с годами, в принципе, человек, все больше и больше понимая о жизни, накапливая опыт, становится на самом деле более циничным — «да все я про эту жизнь уже знаю — люди такие, какие они есть»...

Е. Цыплакова

— Вообще, цинизм — это качество не Божественное совсем. Еще даже Блок когда-то писал, что вообще любая ирония — это не божественное качество. Я не помню, как он точно это говорил...

А. Пичугин

— Ну, это смотря в какой ситуации... Если врач будет подходить к больному без здравой — здравой, подчеркну — доли цинизма, он не сможет его лечить. Если священник будет подходить к своему прихожанину...

Е. Цыплакова

— Ну, Вы знаете, я думаю, что цинизм... Лучше просто любовь братская, может быть, какая-то? Это повыше будет?

К. Мацан

— Мне кажется, цинизм — это просто такой психологический барьер какой-то, чтобы не сойти с ума.

А. Пичугин

— Но вот этот психологический барьер, чтобы не сойти с ума, для тебя, как не для врача, будет называться цинизмом как раз. Но он не будет от него внешне ничем отличаться.

Е. Цыплакова

— Не буду с Вами спорить, но я не считаю цинизм хорошим качеством.

А. Пичугин

— Терминология...

Е. Цыплакова

— У меня тоже это было. И злоречие было. Вы знаете, мне даже сон приснился удивительный совершенно по поводу злоречия. Я такая была — остра на язык раньше. Мне вдруг снится сон, что я живу в доме, у меня живет змейка — вот такая небольшая, коричневая и ядовитая, я с ней дружу. И мне вдруг снится сон — я ложусь спать, она со мной в постели, я просыпаюсь — она у меня свернулась клубочком на языке, на конце языка, спит тоже.

К. Мацан

— Какой страшный сон!

Е. Цыплакова

— Причем, такой подробный, цветной вообще. Я встаю в ужасе во сне, подхожу к зеркалу, смотрю, думаю: «Боже мой! Сейчас я ее попытаюсь вынуть, она меня ударит своим языком, отравит». Все, я, значит, ходила, ходила, потом придумала: «А, я палец, ноготь подсуну — если она даже ударит, ударит по ногтю». Я, значит, вырываю ее с языка, отрываю голову, кидаю, бегу, беру стакан с прозрачной водой и полощу рот и прислушиваюсь, отравилась я или нет». Я потом просыпаюсь — во сне мне приснилось, что я аж вспотела. Я просыпаюсь, и у меня такая мысль идет: «злоречие». То есть это как раз был период моего такого вот покаяния. Мне вдруг такой вот сон приснился. Я думаю: «Боже мой, сколько же я грешила этим!» Я могла обидеть человека, сказать какую-то такую колкую вещь и так далее. То есть я понимала, насколько это смертельно для человека, который это делает для себя. Я перестала себе позволять — постепенно. Естественно, не сразу какие-то вещи у меня получались, но я уже пасла сама себя в этом смысле, не позволяла себе больше этого делать.

К. Мацан

— Вы много лет преподаете и общаетесь, наверняка, уже общались с разными поколениями студентов.

Е. Цыплакова

— Да.

К. Мацан

— И помните себя в студенчестве. Как Вам кажется, как меняются поколенческие приоритеты, в частности, тех, с кем Вы видитесь? Чем мы отличаемся от тех, кто учился с Вами вместе на курсе?

Е. Цыплакова

— Ой, мне сложно ответить на этот вопрос. Я вообще, честно говоря, не люблю никаких обобщений таких, потому что я считаю, что вообще двух одинаковых людей в мире нет, так Господь нас создал. Все разные. И поэтому обобщать, честно говоря, не очень люблю. Потому что...

К. Мацан

— Не обобщайте. Расскажите про Ваши наблюдения личные.

Е. Цыплакова

— Знаете, это, наверное, вечная проблема взрослого поколения и молодежи. Потому что мы сами взрослеем, у нас меняются вкусы. И мы сами даже по-другому на все реагируем. Поэтому... Но я могу сказать, что когда я набирала курсы у Нестеровой, когда я там преподавала и была деканом, приходят очень молодые люди в профессию режиссерскую, еще не обладающие таким серьезным каким-то опытом. И я пыталась всеми возможными силами, разговорами для того, чтобы они проявляли именно свою личность, свой взгляд. Потому что каждый человек уникален.

А. Пичугин

— Спасибо большое! Наше время уже подошло к концу. Я напомню, что в гостях сегодня у программы «Светлый вечер» на радио «Вера» была режиссер, актриса Елена Цыплакова. Спасибо большое, что пришли к нам сегодня. Алексей Пичугин...

К. Мацан

— ...Константин Мацан. Спасибо за удивительно теплую и глубокую беседу.

Е. Цыплакова

— А я всем желаю радостного существования, жития, Царствия Небесного внутри Вас!

А. Пичугин

— Спасибо! Всего доброго! Будьте здоровы!

К. Мацан

— До свидания!