У нас в гостях была певица, актриса, народная артистка России Елена Камбурова.

Наша гостья рассказала о своем творческом пути, о том, как и для чего возник ее театр музыки и поэзии, а также об отношении к жизни и об ощущении присутствия Бога рядом.

_____________________________________________________________

В. Емельянов

— Вы слушаете программу «Светлый вечер». Здравствуйте! В студии Владимир Емельянов и Алла Митрофанова.

А. Митрофанова

— Добрый «Светлый вечер»!

В. Емельянов

— Наш сегодняшний гость, с которым мы проведём этот «Светлый вечер» — Елена Антоновна Камбурова. Здравствуйте, Елена Антоновна!

Е. Камбурова

— Здравствуйте!

Наше досье:

Елена Камбурова. Родилась в Новокузнецке. Окончила эстрадное отделение Государственного училища циркового искусства, а позднее отделение эстрадной режиссуры ГИТИСа. В первую её песенную программу вошли произведения Новеллы Матвеевой и Булата Окуджавы. Русскоязычный репертуар певицы сегодня сочетается с песнями на иностранных языках. Голос Елены Камбуровой звучит более в чем ста кинофильмах и мультфильмах. Народная артистка России, члена Союза театральных деятелей, лауреат Государственной премии, художественный руководитель основанного ею Театра музыки и поэзии.

В. Емельянов

— Вы знаете, честно говоря, со вчерашнего вечера, зная, что вы будете сегодня у нас в гостях, зная ваши песни, зная ваш творческий путь, листал в интернете различные источники, но совершенно невероятная просто судьба у вас. Ехал на эфир и думал: «Как подступиться-то? С чего же начать?» И понял, что надо начать вот с чего: а вы любите день рождения свой?

Е. Камбурова

— В детстве очень любила.

В. Емельянов

— А сейчас?

Е. Камбурова

— А сейчас не очень. Потому что я ещё не настолько мудра, чтобы легко относиться к тому, что ты переступаешь не просто ступеньку, а ты переступаешь лестницу, которая ведёт в вечность. И от того, что тебе кажется, что ты очень многого не сделал ещё в этой жизни, не успел или как-то не сумел, и что времени остаётся всё меньше и меньше. В общем, как-то не могу сказать, что это очень как-то уж радует, да.

В. Емельянов

— Но ведь в июле этого года вас не могло не порадовать это событие, потому что у вас был юбилей! Мне хотелось бы спросить: как вас поздравили коллеги по театру, вообще коллеги? Поздравила ли вас Родина, в конце концов?

Е. Камбурова

— Вы знаете, наверное, я не очень нуждаюсь в поздравлении Родины. У меня в этом смысле есть самое главное — это часть, какая-то частица народа, которая для меня является как раз Родиной. И мои зрители, мне кажется, это такой особый вид людей. Я, как с самого начала, считала, что это мои потенциальные друзья. Просто по простому принципу, что им интересно то, что интересно мне. И они разделяют мою любовь к тому, с чем я выхожу на сцену. Вот они есть, они меня прекрасно поздравили. И мне кажется, не просто прекрасно, а даже блистательно, я бы сказала, поздравил мой коллектив — Театр музыки и поэзии.

В. Емельянов

— Давайте тогда сразу о вашем коллективе и поговорим — Театр музыки и поэзии Елены Камбуровой. Если ехать от Садового кольца по улице Большая Пироговская, есть там такой скверик...

А. Митрофанова

— Уютный.

В. Емельянов

— Уютный, да. И в здании... это такой сталинский жилой дом, когда-то там был кинотеатр «Спорт», как я помню. И в 92-м году там возник Театр музыки и поэзии.

Е. Камбурова

— Главное, что это ещё находится напротив, наискосок чуть-чуть, от Новодевичьего монастыря.

В. Емельянов

— 92-й год — совершенно разломное какое-то время. Люди потеряны, растеряны, совершенно непонятно, что происходит. Какая-то дикая инфляция, ничего нет на полках, людям вообще не до искусства, не до театра, политические страсти какие-то кипят. И в этот самый момент, именно в этот момент, возникает Театр музыки и поэзии!

Е. Камбурова

— Это, знаете, из разряда чудес. В принципе, это время, когда за каждый метр вообще люди дрались. И вдруг театру, который совершенно другой мир, понимаете, абсолютно, и вот именно ему, благодаря Лужкову, который как-то, насколько я поняла, понял, что он разделил моё ощущение, что должен быть такого рода театр в любое время. Он всегда должен быть! Всегда должна быть поэзия, должна быть музыка. И, может быть, это самая главная составляющая для жизни человека. То есть вера в то, что это должно быть. Вера у меня эта, очевидно, была серьёзная. Я не трубила об этом, но внутри у меня это было, наверное, ярко. И это почувствовали те, в чьих руках были эти метры, площадь.

А. Митрофанова

— Елена Антоновна, когда речь идёт о поэзии, мы имеем в виду тексты, над которыми нужно чуть-чуть задуматься, замедлить свой жизненный бег, замереть, постараться вместе с автором этих текстов каким-то образом подышать. Это те вещи, которые сейчас, в наше сумасшедшее время, может позволить себе далеко не каждый. А почему вы считаете, что поэзия продолжает...

Е. Камбурова

— И не только сейчас!

А. Митрофанова

— Да. Почему же она, по вашим словам, должна оставаться актуальной или должна оставаться нужной, или должна быть востребованной? И таковой, безусловно, является, но это же парадокс! Почему так?

Е. Камбурова

— Мне трудно ответить на этот вопрос. Я знаю только, что так было, так есть, так будет. Так было всегда — поэтическое начало присутствовало в любом обществе. Всегда находились чудаки, ненормальные, которые рассматривали жизнь не как возможность провести её в бытовых, так сказать, подробностях: вот так, эдак — это всё не уходит. Но для которых это никогда не было главным. Они всегда, такие вот чудаки, Дон-Кихоты в некотором роде, вот они такие всегда были ненормальные, но благодаря им держится жизнь на земле, дух человеческий на земле. И соединяется то лучшее, что есть в религиозном сознании, с сознанием поэта, который видит мир, как возможность для духовного осознания того, вообще, для чего ты живёшь, что ты можешь сделать не только физически, но и, так сказать, каким-то посылом людям, не обязательно сегодняшним, но будущим тоже. И вот так всё это тысячелетия и существует.

В. Емельянов

— Вы такая же чудачка, такая же ненормальная?

А. Митрофанова

— В хорошем смысле слова!

Е. Камбурова

— Очевидно, да, конечно, безусловно! Я вообще считаю, что не чуточку задуматься, а, собственно, меня эти песни, на которые я... ну, как бы абсолютное дело случая... К тому времени, когда я познакомилась с песнями Новеллы Матвеевой, Булата Окуджавы, у меня довольно широкий спектр, вообще, песенных привязанностей — это то, что я слышала по радио, самые разные и эстрадные... При том, тогда эстрадная песня была много человечнее, и там был смысл. Сегодня это, как правило, набор слов — чудовищный набор.

В. Емельянов

— Но это даже не эстрада ведь.

Е. Камбурова

— Как? Нет, тогда та эстрада была!

В. Емельянов

— Нет, тогда — да. А сейчас...

Е. Камбурова

— Я и говорю, что та эстрада, которая была тогда, которая вызывала у меня очень часто потом уже, познакомившись с этим поэтическим направлением в песне, она вызывала такую ироническую улыбку. Но сегодня я понимаю, переслушивая: «Да Боже мой, какие песни-то чудесные!» Но всё в сравнении, действительно, всё относительно.

А. Митрофанова

— Может быть, то же самое когда-то будет по отношению к той популярной музыке, которая сейчас имеет место в нашей жизни и так широко распространена? Мы переслушаем, допустим, песню про баклажан лет через сколько-нибудь!

Е. Камбурова

— Мне кажется, что через какое-то время, если как-то сложится так, как, мне кажется, должно сложиться, к этому будут относиться, как относятся к болезни. Это песенная болезнь, поэтическая болезнь... ну, я не знаю как. Это нездоровье такое.

В. Емельянов

— То есть все мы сейчас находимся в психосоматическом таком отделении?

Е. Камбурова

— Мне кажется, не все мы. Мы только наблюдаем. Я, например, наблюдатель. Я же не радуюсь ни одной из этих песен.

В. Емельянов

— А потому что вы — чудачка!

Е. Камбурова

— Нет. Причём таких, как я, достаточно много! И не только людей, проживших какую-то жизнь и знающих что-то другое. Нет, и среди тех, кто недавно начал свою жизнь. Я же вижу их в своих зрительных залах. Это не пустые слова, это действительная реальность.

В. Емельянов

— Елена Антоновна, хотел спросить: композитор Журбин как-то сказал в проброс где-то, что для песни популярной хорошая поэзия, в общем-то, не очень нужна, нужна средненькая такая. Тогда это запоминается, тогда это становится шлягером и так далее. Глядя на авторов, которых исполняете вы, просто удивляешься. Потому что, если их открыть просто как поэзию, как произведение искусства, как стихотворение, то даже и не понимаешь: а как это могло прийти в голову — положить на музыку, да ещё и спеть? Когда это нужно просто читать или декламировать.

Е. Камбурова

— Вот здесь спорный вопрос, потому что из огромного перечня стихов, которые в моём репертуаре... Берётся, ну, тот же Владимир Дашкевич. У Марины Цветаевой он берёт стихи, которые очень демократичны. Что ж тут непонятного: «Помолись, дружок, за бессонный дом...»? И у Мандельштама... Не берутся слишком сложные... Действительно, очень часто ты читаешь и стоишь как бы перед закрытой дверью. И нужно перечитать, переосмыслить, помедлить над строкой, что называется. Это читательская история. Как только идёт песня... В общем, я не могу сказать, что в моём репертуаре есть что-то такое абсолютно недоступное для понимания. Этого нет — вот этой зауми какой-то. Знаете, бывает: вот уж так, вот так как-то. И думаешь: «Ладно, я перечитаю, может быть, я что-то ещё раз, в третий раз, пойму». Нет, они все демократичные. Если учесть, что ещё появляется музыка, которая даёт им крылья, и есть ещё эмоциональная такая дорожка, то, в общем... Если бы сегодня было бы всё по-другому, я выступала бы перед тремя людьми в зале, потому что это были бы те, кто когда-то... понимаете? Но я позавчера работала в Питере, это был полный зал. Понимаете? Это люди, которые вместе со мной шагают все эти годы. А среди них ещё половина тех, кто ещё не родились тогда, когда я начала выходить на сцену. Это я как бы защищаю демократичность этих песен. И в принципе, любой нормальный человек, если он хоть что-нибудь, если он не полный, так сказать... Он должен, если не абсолютно понять, то прочувствовать обязательно эти песни.

В. Емельянов

— А давайте попробуем прочувствовать одну из них прямо сейчас!

Е. Камбурова

— Вот, кстати, сейчас я вам говорила о Марине Цветаевой, что это очень просто. Мне кажется, что это очень демократичные стихи. Вот Владимир Дашкевич написал музыку на её стихи «Вот опять окно...».

В. Емельянов

— Давайте послушаем!

Е. Камбурова

— Да.

Звучит песня на стихи М. Цветаевой «Вот опять окно...» в исполнении Елены Камбуровой.

А. Митрофанова

— Елена Антоновна Камбурова — певица, актриса, народная артистка России сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Елена Антоновна, когда вы отвечали на первый Володин вопрос и говорили о том, что боитесь чего-то не успеть, боитесь оказаться неготовой к переходу в вечность, я слушала вас и понимала, что в моём сознании это немножечко несостыкуется, потому что ведь вы же человек, который живёте в таком предельном напряжении, и у вас такой высокий, мне кажется, градус самореализации. Даже не только самореализации, а вот какой-то такой и альтруисткой работы, что сложно ответить себе на вопрос: «А чем ты занимаешься в этой жизни?» — с каким-то негативным таким оттенком чтобы был этот ответ. Или чтобы в этом ответе прозвучало какое-то чувство неудовлетворённости собой. Это ж как с себя в таком случае надо спрашивать? И вот я хочу спросить: а как же вы с себя спрашиваете? И как вы считаете, вот каковы ваши планки и в чём вы не дотягиваете до них?

Е. Камбурова

— Собственно, вся наша жизнь — это немножечко экзамен. Правда? Мне кажется. И если не каждый день для меня экзамен, то уж, во всяком случае, каждый выход на сцену — это для меня экзамен, сдал я или не сдал. И показателем отметки не всегда служит очень тёплый приём. Ты-то знаешь, что с годами идёт вот это вот тепло, оно просто в принципе уже у зрителей складывается. И они по старой памяти будут тебе и рукоплескать, и говорить всякие прекрасные слова. Но ты-то знаешь, что ты вот здесь не допел, там не поднялся. Не поднялся в уровень того, чего заслуживает само произведение. Я слишком люблю эти песни...

В. Емельянов

— Чтобы позволить как-то... да?

Е. Камбурова

— Да, чтобы они не прозвучали так, как они должны звучать.

А. Митрофанова

— Как вы строго с себя спрашиваете! Вот честное слово! Я, как зритель, это могу сказать.

Е. Камбурова

— Понимаете, это как вы любите человека и чувствуете что... в какой-то момент вы понимаете, что, оказывается, он не дотягивает до этой любви. А иногда с годами наоборот: вот ты любил какую-то книгу, а перечитываешь, думаешь: «Боже, как я мог этого не увидеть, какое это чудо!» Вот так, да.

А. Митрофанова

— В любом случае, это очень строгий спрос с себя. И я не знаю, стоит ли... Хотя, с другой стороны, может быть, это и есть рецепт такого успеха?

Е. Камбурова

— Это стоит, потому что они прекрасны! Разве они не стоят этой радости и того, чтобы... Всё равно, что взять цветок, который ты сорвал. Он ещё долго может сохранить вот эту красоту, а ты поставил его в вазу, а воду забыл налить. Понимаете? И вот они бедные...

В. Емельянов

— А с другой стороны, зачем его вообще рвать? Можно прийти и наслаждаться им!

Е. Камбурова

— Да, вы понимаете, это с одной стороны, а с другой стороны, мы живём в такой стране, где только сколько месяцев их можем лицезреть?

В. Емельянов

— Три, наверное.

Е. Камбурова

— Да, два-три месяца. А выращиваются они именно для того, чтобы мы не ходили в оранжереи, и всё время не будешь ходить, а вот взял эти цветы и любуешься дома, общаешься с ними.

А. Митрофанова

— Почему вам так важно, что ваш театр рядом с Новодевичьем монастырём? Вы так подчеркнули это, отвечая на Володин вопрос, я так отметила про себя.

Е. Камбурова

— Это я для возможных зрителей — им проще будет. Это с одной стороны, а с другой стороны, действительно, очень приятно, что это место как бы давно... Ведь все места храмов, они как бы отмечены Господом Богом. Вот так случилось, они здесь. А наш театр и вообще этот дом, который построен на месте бывшего храма. А храм на месте огородов монастыря Новодевичьего.

В. Емельянов

— Но там же и было Девичье поле, и так и называлось.

Е. Камбурова

— Девичье поле, да. И построен он на деньги прихожан, которые остались без храма, которые долго уговаривали игуменью Новодевичьего монастыря, чтобы им дали вот этот земельный маленький участок.

В. Емельянов

— Если вы, уважаемые наши слушатели, желаете попасть в театр музыки и поэзии Елены Камбуровой, то милости просим! Кстати, станция метро «Спортивная» — всё очень просто: выход в сторону улицы Доватора, и направо из метро.

Е. Камбурова

— Да. Там просто есть и к нам указатель.

В. Емельянов

— Тем более!

А. Митрофанова

— Тем более там есть такой прямой указатель. Елена Антоновна, когда я слушаю, как вы поёте, я слушаю и понимаю, есть ощущение, что человек в этот момент общается не столько со зрителем, сколько с Господом Богом. Бывает ли у вас такое ощущение? И насколько для вас вообще значима эта связь?

Е. Камбурова

— Для меня она очень и очень значима. Я понимаю, что я не сама по себе существую, а я ведомый человек. Другое дело, что очень часто могу терять зрение и слух на то, что меня ведёт... ведут. Я вдруг это теряю. Я в этот момент теряю ровное состояние души. Вот у меня ощущения, что всё напрасно, всё это... В общем, какие-то такие минорные тона. Как небо, которое вдруг заслоняется тучами. Но никогда ещё не было ощущения, что всё, мрак полный. Даже когда как-то очень мрачно, да, ты понимаешь, что там, наверху, есть эта бирюза. Это обязательно должно быть. И когда я выхожу на сцену, я всегда выхожу с ощущением, что я не одна.

А. Митрофанова

— Это ощущение, которое... Это ощущение присутствия Бога в жизни? Или что это такое?

Е. Камбурова

— Ну а как? Конечно! Мы все — дети Господа Бога. И вот я выхожу, мне кажется, что я не ошибаюсь. Я выхожу на сцену... Как бы на самом деле это концерт вот такой-то артистки или певицы, или кого-то такого. Но на самом деле во всём этом есть то, что можно назвать проповедью, то, что можно назвать исповедью. Там есть много заповедей. Перечитать Булата Окуджаву, ведь все его строчки — это невероятно... Вот всё это, собственно, так и получилось, что меня воспитывали сами песни.

В. Емельянов

— Давайте нашим слушателям дадим возможность послушать ваш голос, ваши песни!

Е. Камбурова

— Ну вполне демократичная песня. Я, надо сказать, много писалась в кино. Вот одна из песен, тоже на стихи Булата Окуджавы. Удивительные, нежные, полётные стихи и не менее полётная музыка Исаака Шварца — «Любовь и разлука» из фильма «Нас венчали не в церкви».

В. Емельянов

— Давайте послушаем!

Звучит песня на стихи Булата Окуджавы «Любовь и разлука» в исполнении Елены Камбуровой.

В. Емельянов

— Сегодняшний «Светлый вечер» мы проводим с замечательной актрисой, певицей Еленой Антоновной Камбуровой — народной артисткой России, лауреатом Госпремии, между прочим, членом Союза театральных деятелей России, основателем и художественным руководителем московского Театра музыки и поэзии. Мы вернёмся к вам совсем скоро!

А. Митрофанова

— Добрый «Светлый вечер» ещё раз, дорогие слушатели! Владимир Емельянов, я — Алла Митрофанова. И этот «Светлый вечер» с нами проводит Елена Антоновна Камбурова — певица, актриса, народная артистка России, художественный руководитель московского Театра музыки и поэзии, о котором мы и продолжаем наш разговор. В первой части программы вы, Елена Антоновна, начали уже немного говорить о ваших постановках. Может быть, кто-то из наших слушателей не был в вашем театре. Хотелось бы дать представление о том, что у вас там происходит. Каждый спектакль — это свой космос. Как вы себе обозначаете координаты этого космоса? Зачем вы затеваете каждый новый спектакль?

Е. Камбурова

— Во-первых, как-то с самого начала мы не поставили рамки. Знаете, вот это: или драматический театр, или как-то... Всё сразу, сразу ушло. И наши спектакли, многие из них совершенно непонятно по какому принципу — да, с одной стороны, музыкальный спектакль. Но это надо видеть. Понимаете? Вот надо увидеть спектакль «Земля» по музыке Баха. Надо увидеть спектакль «Грёзы» по музыке Шуберта и Шумана. Или «ВРЕМЕНА...ГОДА...» по циклам Чайковского, Вивальди, Пьяцоллы. Я легко об этом говорю. Я не ставила их. Их ставил Иван Поповски — удивительный совершенно режиссёр с невероятной какой-то фантазией, которой он каким-то тоже невероятным образом в не очень приспособленном, даже просто по объёму, помещении нашего театра , он каким-то образом добивается того, что он своим внутренним взором сначала видит эту картинку. Не просто... там идёт музыкальная сторона. При том наши доблестные певицы и актрисы не только ведь фантастически владеют голосами, но они вынуждены подчиняться ещё правилу этих спектаклей, что они ещё должны быть решены и пластически. И всё это вместе создаёт какие-то такие неповторимые впечатления для наших зрителей. В общем, мне очень трудно говорить о нашем театре, потому что даже неловко — я всё время говорю очень хорошие слова.

А. Митрофанова

— Но они же справедливы!

Е. Камбурова

— Но мне кажется, что вы, зрители, если вы нас услышите, вы, наверное, со мной согласитесь!

В. Емельянов

— Просто нужно прийти. Елена Антоновна, ваш вход на театральный Олимп был очень сложный, очень. И строительный какой-то вуз, и какие-то стройки в Москве, и попытка поступить в Щукинское училище. Ведь если бы вы оказались там, вы оказались бы на курсе Юрия Любимова, на том курсе, который потом стал театром на Таганке. Вам близка была эстетика Таганки тогда и не жалели вы?

Е. Камбурова

— Я ничего не знала об этой эстетике тогда.

В. Емельянов

— А потом, уже с годами?

Е. Камбурова

— А потом я осознала одну вещь: что меня вела уже тогда её величество песня. Она меня просто вела: «Так-так-так, не-не-нет — это не твоё!» Уже казалось бы — я чуть было не поступила. Но вот... это называется судьбой, по-разному это можно назвать — путь, но что-то, что ведёт меня вообще по жизни. Вот и здесь просто меня взяли за ручку и отвели. И в результате у меня получился такой путь, на котором то, о чём я мечтала — актёрское какое-то проживание на сцене — мне его подарили и сами песни, в которых я вынуждена была быть не только лирическим исполнителем. Но в чём-то это какие-то комедийные грани, в чём-то очень трагические краски, которые в результате уже в нашем театре привели к спектаклю «Антигона», где я играю, кроме хора, все остальные роли практически. И очень органично в это вошла.

А. Митрофанова

— Что касается ваших песен — вы сказали сейчас слово «проживать». Я подумала: «Ведь вы же, действительно, их проживаете». Причём, мало того, что вы их проживаете, вы их всякий раз проживаете заново. То есть каждое отдельная песня — это как отдельное актёрское такое, в полном смысле слова...

Е. Камбурова

— Я подчиняюсь тому, что я абсолютно уверена в том, что песня — живое существо, абсолютно, живущее во времени, так же, как... То есть у песен есть какой-то возраст, у каких-то, у каких-то нет. То есть, пока живёт человечество, у них нет этого возраста — они живут во времени. И поэтому они рождаются заново. Я поэтому уверена, что и мы рождаемся заново каждый день. Нам кажется, что мы — те же самые вчера и сегодня. Ничего подобного! Потому что сегодня к нам постучалось такое впечатление, которого не было вчера, и не было вообще никогда. И значит, оно не могло не повлиять на нас, не войти в нашу кровь, в нашу душу, в наше сознание. Значит, оно должно нас изменить, значит, мы опять сегодня новые. Или мы тогда живём жизнью обывателя: всё, как оно было вчера, оно сегодня; мы тупо посмотрели телевизор; ничего не отложилось у нас ни в голове, ни в душе... И поэтому каждый раз мне никогда не бывает с ними скучно. То есть мне даже страшно представить себе, что вот я выйду и начну петь, и вдруг мне всё равно. И у меня нет у самой этой вибрации. Понимаете, я сама чувствую: меня волнует. Если меня не волнует то, что я произношу, пропеваю, то, значит, я понимаю: «Э, сегодня чего-то такое... я где-то не в тех лугах хожу!»

А. Митрофанова

— Давайте послушаем ещё одну из ваших композиций! Посоветуйте, чтобы вы сейчас рекомендовали нам поставить.

Е. Камбурова

— Знаете, я вам говорила, что тут ты становишься и характерным актёром, и, порой, и комедийным. И много трагических красок. А не мог не писать трагические стихи Осип Мандельштам, чувствуя, как вот этот век-волкодав на него смотрит в упор. Поэтому, может быть, из цикла Владимира Дашкевича одно из произведений, вот на стихи Осипа Мандельштама — «Сохрани мою речь».

Звучит песня на стихи Осипа Мандельштама «Сохрани мою речь» в исполнении Елены Камбуровой.

В. Емельянов

— Продолжаем наш «Светлый вечер». У нас сегодня в гостях народная артистка России Елена Антоновна Камбурова. Елена Антоновна, мы не можем просто не поговорить об ещё очень важной вашей деятельности. Вы ведь активный борец за права животных. И ведь помните, уважаемые слушатели, была такая жуткая история несколько лет назад. Сейчас я точно не помню уже, сколько. Жил-был в подземном переходе бедный...

Е. Камбурова

— «Мальчик».

В. Емельянов

— «Мальчик» — бедный пёс, которого все подкармливали и вообще всё ему приносили, люди сострадательные какие-то подстилки ему приносили, и так далее, и так далее. В один прекрасный день, утро или вечер — не знаю, как назвать этих людей и можно ли их назвать таким образом, — эту собаку просто взяли и убили. Теперь этой собаке стоит памятник на станции метро «Менделеевская». Ты не видела, Алла?

А. Митрофанова

— Нет, я не видела.

В. Емельянов

— У неё уже нос её...

А. Митрофанова

— Отёрт и блестит?

В. Емельянов

— Вообще, просто блестит, если бы он стоял на солнце, он просто отражал бы полгорода. Елена Антоновна была главой попечительского совета вот этого комитета, который... Это не очень хорошо так сказать: поднял бучу вокруг этого события, но можно сказать и так. Потому что люди собирали деньги, люди боролись. Вот расскажите, пожалуйста, о том, каким образом сейчас складывается ваша деятельность на этом поприще!

Е. Камбурова

— Вот вы сказали «активный», и я покраснела, потому что, к сожалению, ой, как многого мы не делаем для того, чтобы защитить право живых существ на то самое главное, чего достойно любое живое существо на Земле. Господь Бог создал Землю, всё: травы, деревья, животинки. Мы все... особенно те, которые не могут без человека существовать, они пришли к нему издавна — кошки и собаки. Вот кошки и собаки пришли к человеку для того, чтобы ему служить. И это неправда, но многим кажется: ну, что кошки? Только так вот... Ничего подобного! Такие медсёстры, такое чудо! Такая нежность в человеке разливается, когда он просто берёт и гладит это существо. И мы никак... Уж было можем почти всё уже. Уже, казалось бы, мы добились того, что в подвалах домов какие-то маленькие приюты отдельно для кошек, чтобы можно было их сохранять, регулировать численность. И вся эта проблема ушла бы, но мы очень многого не можем сделать. А что милосердие и сострадание — это самый главный экзамен на личность человека, я в этом абсолютно убеждена.

В. Емельянов

— Вы знаете, вы зря обиделись, что я вас назвал активной, потому что ведь...

Е. Камбурова

— Нет, не обиделась, а мне неловко стало потому, что я...

В. Емельянов

— Стало неловко, да. Напрасно! Потому что многие не делают и йоты того, что делаете вы вместе с людьми, которые разделяют вашу точку зрения.

А. Митрофанова

— Вы знаете, Елена Антоновна, вы сейчас сказали о том, что способность сострадать, милосердие и сострадание — это такой главный экзамен на человечность. Почему? Кто-то ведь, может, считает: «Послушайте, вот я забочусь о своей семье. У меня всё в порядке с моими детьми. И хорошо — я не могу отвечать за всё человечество! Не требуйте этого от меня!»

Е. Камбурова

— Вот это мне очень чуждая позиция, потому что — ну как можно не увидеть, если в тебе есть это чувство в крови? Оно есть, ты не можешь быть равнодушным вообще к любому страданию, к любому существу, которое на твоих глазах может завтра умереть от голода и холода. Этим существом может быть собака, кошка, может быть бомж, который вот прислонился, и ты можешь ему сегодня чем-то... даже просто добрым словом ты можешь его обогреть. Ты можешь, и это твой человеческий долг.

А. Митрофанова

— Вы знаете, я слушаю вас и вспоминаю песню маленького фонарщика, который бродит от звезды к звезде. И история его такова, что он звёзды зажигает не факелом, а спичкой, которою чиркает о подмётки своего башмака. И всё бы ничего, но проблема его в том, что всякий раз, когда он чиркает о подмётку башмака спичкой, уменьшается не подмётка башмака, а сам фонарщик. Мне кажется, что это очень современная песня, современная притча потому, что мы очень часто в этой ситуации выбираем всё-таки внутренний комфорт, внутренний покой. Мы же понимаем, что всякий раз, когда мы проявим к кому-то вот такое сострадание, мы как будто бы чуточку от себя, что ли, отщепляем. А жизнь такова, что нам нужно, наоборот, себя стараться укрепить каким-то образом, не растрачивать себя направо и налево, потому что тогда не останется сил на собственную жизнь.

Е. Камбурова

— Но, тем не менее, история жизни праведников и вообще людей, которые отдавали всё, что они могли, другим, показывает, что каким-то образом восполняется эта энергия, сила, она обязательно возвращается.

А. Митрофанова

— Парадокс!

В. Емельянов

— Нет, почему? Потому что жизнь есть любовь, мир есть любовь, на самом деле.

А. Митрофанова

— Я согласна, Володь. Более того, это умножение любви. А в любви — чем больше отдаёшь...

Е. Камбурова

— Это один закон. Это вот как то, что ты зёрнышко посадил, а оно дальше... ты уже почти ничего... Ты сделал шаг прекрасный — полил его, ещё, а дальше там столько всего происходит.

В. Емельянов

— Просто в наше такое, как мне кажется...

Е. Камбурова

— Непростое время, как говорят.

В. Емельянов

— Оно даже не то что непростое, а равнодушное, жестокосердное. А мы говорим о таких вещах...

А. Митрофанова

— А когда были другие времена, Володь, с другой стороны?

В. Емельянов

— Тоже, Алл, соглашусь с тобой. Но всё-таки мне кажется, что были времена как-то немножко и...

Е. Камбурова

— Помягче?

В. Емельянов

— Да.

Е. Камбурова

— Безусловно, да.

В. Емельянов

— А, может, это я уже как-то...

А. Митрофанова

— Как вы думаете, Елена Антоновна, по поводу времён, которые мы не выбираем?

Е. Камбурова

— Но времена не выбирают, действительно. Но очень хотелось бы, можно молиться только об этом, чтобы поменялись учителя. Ведь учителями становятся сами родители — они первые учителя. Вот приходит маленькое существо, он, она — девочка, мальчик, они ничего не знают про этот мир, как правило. У меня очень много юных мам и родителей, и я смотрю на эти фотографии — чудо какое, какая радость пришествия в этот мир! И я думаю: «Боже мой, что же будет? Как ты посмотришь дальше, какими глазами ты посмотришь дальше на всё, что происходит?» И понимаешь, что, как воспитывается человек буквально с периода беременности, что слушает это существо, какую музыку, от этого зависит всё дальше, какие песни поют, какие песни предлагают петь в яслях, в детском саду, дальше, в школе, и так далее... Где это стадное чувство, которое увлекает — вот они все слушают это: тяжёлый рок, вот что-то такое. Они слушают, они уже не могут расслышать вот эти тоненькие вибрации, интонации нежности. Слух уже очень сильно...

В. Емельянов

— Замусорен, да.

Е. Камбурова

— Да. Им очень трудно. Но бывает, конечно, мы знаем, что могут быть какие-то невероятно жестокие правители, но очень любить классическую музыку — парадокс.

А. Митрофанова

— Да, тонкие эстеты, действительно.

В. Емельянов

— Любить животных.

Е. Камбурова

— Да, тонкие эстеты. Это как бы исключение из правил, но не может не влиять вот эта самая главная степень воспитания — милосердие и сострадание. Я читала как раз о Елизавете Фёдоровне: ну что, Эллочка — маленькая девочка, которую мать воспитывала в духе милосердия и сострадания. Всё это на российской почве обрело такие, вообще, невероятные всходы.

В. Емельянов

— Елена Антоновна, очень жаль, что у нас время... И каждый раз я жалею, что...

А. Митрофанова

— Всего лишь час.

В. Емельянов

— Час на встречу. Время наше, к сожалению, подошло к концу. И каждый раз, уверяю вас, я всем гостям говорю: «Пожалуйста, приходите к нам ещё!» Потому что поводов для разговоров есть огромное количество.

Е. Камбурова

— Да, безусловно.

В. Емельянов

— Я напоминаю, уважаемые друзья, что у нас сегодня в гостях была народная артистка России Елена Антоновна Камбурова — певица, актриса, лауреат Государственной премии России, член Союза театральных деятелей России, основатель московского Театра музыки и поэзии.

Е. Камбурова

— Вы знаете, я бы добавила очень важное для меня, не знаю, как это — звание или что-то ещё. Есть такая премия «Своя колея». Вот для меня она очень важна, потому что очень важно, если ты что-то выбрал в жизни, дальше уже не мимикрировать. Ну мало ли — такие обстоятельства, чего уж там.

В. Емельянов

— Вы — лауреат премии «Своя колея»?

Е. Камбурова

— Да.

В. Емельянов

— Но ваш путь, действительно, это такая отдельная дорога. Это вдалеке от магистралей, от автотрассы.

Е. Камбурова

— Да, вдалеке.

В. Емельянов

— Но она есть, эта дорога.

Е. Камбурова

— Есть, конечно, и у меня очень много попутчиков.

В. Емельянов

— И это прекрасно! В завершении нашей передачи послушаем песню.

Е. Камбурова

— Да, тогда послушаем опять то, что в кино прозвучало. Это из фильма «Небеса обетованные», стихи Эльдара Рязанова.

В. Емельянов

— Которого не стало недавно.

Е. Камбурова

— Не стало. И это так печально для меня, потому что как-то всё время всё собирались дружить, всё никак не могла доехать до дачи, как-то всё... И те маленькие, совсем малюсенькие, отведённые для общения фрагменты времени открыли для меня Эльдара Рязанова совершенно с какой-то ожидаемой, но, знаете, радостно ожидаемой стороны. Я увидела человека, чьи представления о мире очень сходны с моими.

В. Емельянов

— «Светлый вечер» для вас провели Алла Митрофанова и я — Владимир Емельянов. До свидания, до новых встреч!

Звучит песня «Господи, ни охнуть, ни вздохнуть...» на стихи Эльдара Рязанова в исполнении Елены Камбуровой.