«Бог открыл мне...»

В этом выпуске ведущие Радио ВЕРА Константин Мацан, Александр Ананьев, Кира Лаврентьева, а также наш гость — диакон Иоанн Мыздриков — делились светлыми воспоминаниями, связанными с тем, как Бог может открывать себя человеку в самых неожиданных обстоятельствах.

Ведущие — Константин Мацан, Кира Лаврентьева, Александр Ананьев.

---

Константин Мацан:

— Здравствуйте, дорогие друзья, с вами на Радио ВЕРА наша программа под названием «Светлые истории». И как из этого названия следует, мы собираемся в студии в это время, в студии светлого радио, чтобы поделиться с вами замечательными историями из нашей жизни, из жизни наших знакомых, историями пережитыми, услышанными, очень искренне, очень тепло говорим о сокровенном, и напоминаю, что эту программу можно не только смотреть, но и слушать, а вернее, не только слушать, но и смотреть на наших страничкаах в ютубе и в rutube, мы приглашаем вас в студию стать соучастниками этих светлых историй. И вот сегодня наши истории будут об открытиях, о радостных озарениях, о том, что Бог человеку отвечает, если тот о чем-то просит, если тот стучится, хочет понять что-то в жизни, в богослужении, в вере, в вероучении, в себе. И вдруг происходит что-то, что открытие свершается. Вот «Бог мне открыл...» Так мы сегодня обозначили нашу тему, а вот что за этим многоточием стоит, о каких открытиях речь, мы сегодня поговорим, у нас в студии диакон Иоанн Мыздриков, психолог-консультант, добрый вечер.

Диакон Иоанн Мыздриков:

— Добрый вечер.

Константин Мацан:

— Не в первый раз на волнах Радио ВЕРА, нам с вами очень радостно. И мои дорогие коллеги сегодня рассказывают истории, Кира Лаврентьева, привет!

Кира Лаврентьева:

— Привет!

Константин Мацан:

— И Александр Ананьев.

Александр Ананьев:

— Добрый вечер, дорогие друзья. Вообще не так давно мы проводили удивительную программу «Светлые истории», посвященную, казалось бы, случайным совпадениям, которые оказались, ну, по крайней мере, в нашей интерпретации не случайными, и к чему-то нас вели. И мне кажется, что тема нашего сегодняшнего разговора, она во многом пересекается, по крайней мере, для меня, мне кажется, что нам, людям слабым, подверженным первородному греху, искаженным, изломанным, очень важно взять и интерпретировать реальность, чтобы что-то себе объяснить. Вот вам как психологу, наверное, понятен этот феномен, откуда что берётся и почему нам обязательно нужно сказать: ах, так вот для чего оно это было, ах вот почему со мной это случилось, все это не просто так. А не будь мы не изломаны первородным грехом, мы просто с благодарностью принимали бы реальность и говорили: слава Богу за всё, да ведь?

Диакон Иоанн Мыздриков:

— Я, наверное, неправильный гость, мне сразу хочется так немного по-доброму возразить.

Александр Ананьев:

— Слава Богу, мне здесь все возражают.

Кира Лаврентьева:

— Саша на это и расчитывает.

Александр Ананьев:

— Я на это и рассчитывал.

Константин Мацан:

— Слава Богу, что по-доброму, сказал Саша.

Диакон Иоанн Мыздриков:

— Я постараюсь по-доброму. До того, как я начал заниматься психологией, я тоже мыслил примерно также. Сейчас психология углубила моё религиозное видение, скажем так, и я думаю, что в целом Господь так сделал, что мир вокруг нас он не линейный, это не какая-то структурная история, которую он нам дает: вот примите как факт. Во многом мы существуем в мире хаоса. И Господь нас наделяет Духом Святым, Который в нас живёт и Который дает нам смотреть на этот мир, на бессвязные события, дает нам возможность их интерпретировать как истории. Как истории такие логосные, в которых мы можем видеть смысл. И это мне кажется, потрясающе, и я думаю, что, конечно, поломанность падшего человечества здесь меняет процесс интерпретации, делает его более сложным, но я думаю, что Адам тоже до грехопадения тоже был таким сочинителем мира. И когда он давал имена животным, он сочинял истории этих животных и свои отношения с ними, скажем так.

Константин Мацан:

— Вот истории мы сегодня и будем слушать, и Саша, я, наверное, тебя попрошу открыть парад сегодняшних историй.

Александр Ананьев:

— Вот опять, вот вы сейчас видели, ярчайший пример не случайного случайного совпадения, вот вы сказали про животных, а я как раз принёс в кулечке две истории про животных. Я бы даже сказал ...

Константин Мацан:

— Я думал, что ты сейчас скажешь, что я принёс животное, собачку.

Александр Ананьев:

— История про двух зайцев, история про двух зайцев не убитых, но сыгравших огромную роль в жизни двух таких не похожих людей. Первая история, вот сразу, которая мне в голову пришла, вы прекрасно знаете. Историю про зайца 1825-го года разлива. Того самого зайца, который перебежал дорогу нашему всё, Александру Сергеевичу Пушкину, который направлялся поддержать своих друзей декабристов. Декабрь, зима, и вдруг дорогу перебегает заяц. И Пушкин, будучи очень суеверным человеком, говорит: ой, это дурная примета, разворачивается и едет обратно. Прекрасно понимая потом, что этот заяц был не случайно. И если бы не тот заяц, висеть бы ему на одной рее с Рылеевым и остальными декабристами. И этому зайцу сейчас собираются поставить памятник. Казалось бы, какое-то язычество, какое-то совпадение, какие-то приметы, против которых русская православная церковь выступает с отеческой добротой, назидательностью: друзья, оставьте свои приметы, это всё не от Бога. А вот так вот задуматься, если бы не заяц, был бы у нас такой Пушкин, которого мы знаем или нет? Непонятно. Вот открытие это или нет? Совпадение или промысел Божий? Я не знаю, но я хочу рассказать историю про другого зайца ...

Константин Мацан:

— Песня про зайца.

Александр Ананьев:

— Про второго уже зайца, помните начало пандемии? Когда весь привычный мир просто рухнул в тартарары. Всё то, что ты любил: работу, студию на Андреевской набережной, коллег, поездки в храм по субботам и воскресеньям.

Кира Лаврентьева:

— Пасхальные богослужения.

Александр Ананьев:

— Прогулки в парке, поездки за границу, загранпаспорт, перелёты. Вот всё, что тебе так было дорого, провалилась куда-то в дрыщ. И ты остался, буквально, ни с чем, и был только один вопрос: Господи, ну зачем? Для чего вот Ты вот так вот все повернул? У меня, я не знаю, как у вас, для меня это было вообще трагедия, потому что я в одночасье остался вообще без всех работ. Те, которые оставались, они были призрачными, потому что ну как можно работать на радио, если ты не ездишь на радио? Студии дома нет, микрофона дома нет, у меня не было микрофона. Я помню, брал QR-код вот этот вот и ехал через интернет, у кого-то покупал диктофон маленький такой пальчиковый, чтобы хоть что-то записывать под одеялом. Лишь потом со временем, опять же благодаря вот этой самой пандемии, дома организовалась студия, такая более или менее серьезная, серьезный микрофон, возможность записи студийной. Но эта пандемия или через эту пандемию Господь открыл мне чрезвычайно важную штуку: он мне сказал — слушай, вовсе не обязательно, чтобы ты работал с девяти до шести на какой-нибудь работе. Можно же как-то иначе, можно же провернуть так, что у тебя не будет работы как таковой, но будет много проектов. И ты будешь получать в пять раз больше, работа будет интересная.

Кира Лаврентьева:

— Звучит заманчиво.

Александр Ананьев:

— Но ты будешь, вернее, не тебя будет выбирать какая-то работа, эй, мальчик, иди-ка сюда, иди-ка сюда, я тебя выбрала, сейчас ты будешь работать на меня. Нет. Ты сам будешь сидеть на попе ровно и говорить: так — это нет, это нет, это да. Это интересно. А это сколько там денег? Нет. У меня для неё недостаточно времени. И вот жизнь так повернулась, что не будь пандемии, не было бы вот этой совершенно иной парадигмы моих взаимоотношений с работой, делами, временем и совсем остальным. Но и не это главное. До того, как грохнула эта пандемия, я мечтал о собаке. Мне ужасно хотелось собаку. Но я понимал, что с моим вот этим образом жизни, который завязан на том, что ты в полвосьмого уезжаешь из дому, а возвращаешься в пол-одиннадцатого, а иначе ты себе не представлял эту жизнь, не будет у тебя никакой собаки. Потому что безжалостно брать на воспитание ушастого, хвостатого друга, если тебя не будет дома. Ты его будешь просто мучить, он будет страдать. А тут ты оказался дома, через две недели после начала пандемии ты понял, что, в принципе, мир-то не рухнул, работа есть, какие-то проекты есть, ты занимаешься ими дома и в перспективе такая история может сохраниться. А стало быть... И такая осторожная мысль: а стало быть, может быть, есть гипотетическая возможность, чтобы у тебя появилась собака. Сначала мысль была осторожной, а потом она с каждым днём становилась все крепче, и я начал листать интернет на предмет того, чтобы найти, каких-нибудь, ну я не знаю, мне хотелось взять собаку из приюта, чтобы не покупать какого-то породистого, а чтобы ещё какое-то доброе дело сделать. И тут я натыкаюсь на видео со щенком, найденным на помойке в Сочи в самом начале пандемии. Вот в начале пандемии случилось, он, видимо, родился, выбросили на помойку в Сочи в коробке из-под обуви, рыжий, ушастый, хвостатый, самый трогательный щенок на свете. И вот он есть. Я пишу этим ребятам из приюта, я говорю: ребята, восхитительная собака, не будь вы в Сочи, я бы её взял. Они говорят: ну какой вопрос? Александр, мы можем вам купить билет на самолёт для этой собаки, посадить её в переноску, загрузить в самолёт, А вы её в Шереметьево-Карго встретите. И ночью я приехал в абсолютно пустой аэропорт, где не было ни самолётов, ни света, ничего. Припарковался возле двух каких-то фур, услышал лай собаки, и с тех пор у меня уже 2,5 года вот этот вот ушастый заяц, которого я так и зову зайцем, которого не было бы, если бы не эта пандемия.

Константин Мацан:

— «Светлые истории» мы сегодня рассказываем на радиостанции «Вера», тема наша сегодняшняя об открытиях, о том, как через обстоятельства, встречи, совершенно неожиданные повороты жизни Бог нам открывает что-то новое, новые смыслы, новые идеи, новые стороны жизни, на самом деле, судя по тому, о чем Саша только что сейчас рассказал. А вот что в этом открытии было главного для тебя? Что Бог тебе открыл через собаку?

Александр Ананьев:

— Ну что, как мне показалось, мне, на самом деле, и хочется, и колется, делать такой вывод, мне кажется, он не совсем правильный. Но у меня была мечта, у меня было желание, у меня было в сердце такое специальное местечко с лежанкой, с игрушкой резиновой, с двумя мисками, в которых вода и корм, вот прямо в сердце, и Господь это видит и говорит: Я не знаю, как тебе объяснить, что это возможно. Конечно, люди пострадают, ну давай устроим тебе пандемию, чтобы тебе было понятно.

Константин Мацан:

— Так вот почему она наступила.

Александр Ананьев:

— Мне очень боязно делать такой вывод, но он напрашивается сам. Понимаешь?

Константин Мацан:

— Да, другого, конечно, объяснения найти невозможно.

Александр Ананьев:

— Да. Может быть, для каждого был какой-то свой урок, у меня был вот такой. Он говорит: хорошо, я не знаю, как тебе это объяснить иначе, давай вот так вот. Давай твою жизнь поменяем так, чтобы у тебя это место оказалась наконец занятым. И вот Он так все сделал, и у меня не осталось другого варианта кроме, как обнять свою собаку и жить дальше спокойно и счастливо уже с собакой. И надеяться на то, что у меня больше не возникнет никаких острых желаний, чтобы Господь ещё что-нибудь не устроил в этом мире такого...

Константин Мацан:

— Ну ты поаккуратнее, да, с мечтами, они же сбываются. А нам потом страдать. И радоваться за тебя и за твою собаку, за прекрасного Добби героя Рунета, потому что, буквально, для всех радиослушателей Радио ВЕРА — это уже почти член семьи.

Кира Лаврентьева:

— Его жизнь круто изменилась в пандемию.

Константин Мацан:

— Кира, а у тебя есть история про каких-то животных?

Кира Лаврентьева:

— Собак?

Константин Мацан:

— Есть ещё много незанятых животных: кошки, хомячки кролики.

Кира Лаврентьева:

— В одной из «Светлых историй» я недавно как раз рассказывала, как я ехала с котом под мышкой, это всё можно посмотреть у нас, на нашем канале в YouTube и рутубе, в автобусе по Черкизовскому району.

Константин Мацан:

— Мне уже страшно и за мышку, и за кошку.

Кира Лаврентьева:

— Да мышка — то тут причём?

Константин Мацан:

— Ну ты говоришь: кот под мышкой.

Кира Лаврентьева:

— Ну ты любишь игру слов. Вы знаете, долго я думала, тема такая непростая, долго я думала, как её можно правильно подать, красиво рассказать что-то, чтобы это было и полезно, и правда, И не вытягивать за уши.

Константин Мацан:

— Расскажи просто всё как было.

Кира Лаврентьева:

— Да, и вот сколько свою историю Саша рассказывал, столько и я, в свою очередь, размышляла о том, что был у меня в жизни очень важный эпизод. Когда я с двумя детьми-погодками, несколько лет просидела дома, ну работала на дому, но этого было мне недостаточно, я человек социума, наверное, вы успели это уже заметить. Я наконец-то каким-то прекрасным чудом, причём на Введение во храм Пресвятой Богородицы получила предложение от одной небезызвестной девушки поработать с ней в благотворительном фонде. И я со всей своей горячностью, вот этой знаете вот, когда лошадь начинает нести, это самое страшное.

Константин Мацан:

— Опять история про животных.

Кира Лаврентьева:

— Свойство моего характера, сегодня у нас зоологический кружок, свойство моего характера к несчастью или к счастью. Но это очень имеет на самом деле разные стороны. Когда меня начинает нести, это просто очень сложно, это очень сложная тема. Это тогда я начинаю ночь не спать, день не спать, то есть я начала работать, вот знаете, как изголодавшийся по благотворительности, по интеллектуальному труду.

Константин Мацан:

— Ринулась всем причинять добро.

Кира Лаврентьева:

— Вот, да. Помимо того, что я ринулась всем причинять добро, я решила, что сейчас я всем помогу, все разрулю, там замечательная девушка, руководитель, но естественно, она девушка, и она и так очень много делает, она вообще махина, но ей там нужна была какая-то организаторская помощь в тот момент. И я как раз встала в этот пазл на тот момент очень классно. И я вообще с головой ушла, то есть на меня Саша смотрел, мой муж, с опаской, потому что видно было, что-то не то происходит. Нам как Костя вот перед этой записью рассказывал, как он вчера перед записью выпил две чашки кофе, так вот я как раз жила несколько месяцев, как Костя себя чувствовал после двух чашек кофе. Дорогие радиослушатели, лучше не повторяйте это в домашних условиях, потому что после 35, как показывает опыт, не всем полезно пить по две чашки кофе.

Константин Мацан:

— Мы это вырежем из программы.

Кира Лаврентьева:

— Нет. Не вырежем. И вот у меня была такая зашкаливающая активность. И дети мои маленькие, которые нуждались в тот момент очень сильно во мне, они, конечно, у меня были постольку поскольку. То есть я по остаточному принципу, они возле меня, а я все время в этом телефоне. Ну вы понимаете, вы понимаете, как это делается.

Александр Ананьев:

— Это вообще, по-моему, очень женская черта.

Кира Лаврентьева:

— Они вот лезут, лезут.

Александр Ананьев:

— Безрассудство и отвага.

Кира Лаврентьева:

— Слабоумие и отвага — мой девиз в тот момент.

Александр Ананьев:

— Нет, это не слабоумие, это какая-то наивность, помноженная на веру в себя.

Кира Лаврентьева:

— Что я сейчас всех спасу.

Александр Ананьев:

— Это вот что-то от жён-мироносиц, мне кажется, когда ты не думаешь, как ты это сделаешь, что ты сделаешь, зачем, ты просто идёшь и делаешь.

Константин Мацан:

— Это называется любовью.

Кира Лаврентьева:

— Я неслась на машине, естественно, параллельно, у меня этот телефон все время, эти чатики, эти переписки, эти встречи наши, совещания. Я совершенно горела этой историей всей. Но понятно, что так долго человек не протянет, что это просто невозможно. Потому что ночью мы общались, днём, мы совещались, все время на телефоне, семья у меня в эти три-четыре месяца сильно, сильно прям ушла на второе — третье место. И еду я, как сейчас помню, после блаженной Ксении на 7 февраля, отвезла ребёнка в сад, младший, значит со мной. Нет, не со мной, слава Богу, дома с мужем. Еду, несусь такая вся деловая колбаса, у меня новые цели в жизни, я могу свернуть горы, я такая крутая, просто зашкаливающе крутая. И тут я смотрю, идут впереди три гражданина Таджикистана, переходят, значит, дорогу. Далеко ещё, ещё метров 100 — 150. И встречка соответственно, какие-то там грузовики, маленькая узенькая дорожка, Дмитриевское шоссе. И я, короче говоря, начинаю тормозить, как любой нормальный человек, я, естественно, начинаю тормозить, давлю прямо в педаль тормоза. И как вы понимаете, гололед, февраль, машина вообще не реагирует на эту педаль тормоза. А они даже не смотрят, что я еду. Я им... То есть они, как будто бы оглохли, ослепли, они очень медленно переходят эту дорогу. Я понимаю, как-то в эти секунды реакция замедляется, мозг начинает её очень медленно видеть. Я понимаю, что всё, мы пересечёмся, я не успею затормозить. Судя по тому, как несётся, хотя там была небольшая скорость, но для человека это большая скорость. И в общем, я понимаю, что единственный способ мне не сбить этих бедных мужичков, это уйти на... С другой стороны там был какой-то забор или что, уйти на добровольное столкновение со встречной полосой. А шёл как раз грузовик. И я, чтобы их не сбить, добровольно как бы ухожу влево и врезаюсь просто вот так по касательной в этот грузовик. Они поняли наконец-то, что случилось, они успели отбежать, но я все равно так сильно переживала. Один упал, до него дошло, он упал, они его подняли, увели.

Константин Мацан:

— Ты никого из людей не стукнула в итоге?

Кира Лаврентьева:

— Нет, слава Богу, но представляете, что творилось тогда у меня в душе? А этот грузовичок, видя мою растерянность, ну, что девочка за рулём, смешно, видит просто белый цвет моего лица. И говорит: слушайте, нет, я с вас ничего брать не буду, у меня старая машина, вы свою чините. А у моего «Туарега», вся левая часть отбита, просто её нет. А мужички стоят, курят. Я подхожу, у меня ещё деньги какие-то были, за детский сад заплатить, он частный, Андрей ходил. Я им ещё все эти деньги отдала. Теперь надо мной все смеются, что ты дала хороший способ заработать людям деньги. Отдала все эти деньги, я была в таком диком стрессе, я уехала, потом долго чинила машину, на эту же зарплату, которую я получала на той работе. Всю эту зарплату спустила на ремонт этой машины, и ещё сверху. И вы знаете, я тогда поняла, что нужно тормозить. И причём я осталась невредимой сама, даже не стукнулась ни обо что, не ударилась, не ушиблась. Что нужно тормозить срочно, потому что следующее это уже будет не машина. Это уже может быть семья, ещё что-нибудь. Это был такой предупредительный знак. Машину починили, всё окей, эта ситуация показала, там и так все очень быстро затормозилось, и меня дорожка очень быстро оттуда вывела.

Константин Мацан:

— С работы ты имеешь ввиду?

Кира Лаврентьева:

— Да, я ушла с этой работы, и слава Богу, уже после этого Господь меня привёл на Радио ВЕРА. Но это был очень полезный опыт. Ну что вы думаете? Ну дурака грабли не учат, а только веселят. Прошло лет пять после той истории, и вот сейчас, этим летом то же самое происходит. Я вдруг решила, что мне с третьим маленьким ребёнком на руках, мне нужно срочно поступить в аспирантуру. Мне нужно срочно очень хорошо учить английский, потому что мне нужно поступать в аспирантуру МГУ обязательно, и при этом у меня работа, дети.

Константин Мацан:

— Но это очень хорошее место.

Кира Лаврентьева:

— Да, это очень хорошее место, но это опять лошадь понесла, я начала как сумасшедшая учить английский, мы, с Костиным другом, и вот это было постоянно, мы с ним на видеосвязи, все, все, все. Дети опять же, дела, вот эта работа, всё, всё, и я опять несусь. Миша меня уже ждёт, я опаздываю, опять в телефоне, и тут какая-то глупейшая авария, ну совершенно глупейшая, там просто я даже сейчас не буду рассказывать подробности, опять никто не пострадал, это слава Богу, она просто на ровном месте. И опять как бы никакого вреда, но машина опять извините расфигачена, тут другого слова просто нельзя сказать. Спасибо огромное моим родным, они её полгода чинили, но починили. То есть я осталась как бы без колёс, мне дали другую, свекровь мы дала. Но факт в том, что через вот эти две ситуации я каждый раз вижу, что меня несёт. И это очень серьезный момент. Потому что в момент, когда тебя несёт, ты прекращаешь замечать очень важные вещи. Ты прекращаешь замечать, что человек ждёт твоего внимания и твоей любви. Ты прекращаешь замечать, что человек ждёт, что ты просто сядешь с ним попьешь чай и не будешь говорить вечно только о себе, о своих делах, о своей саморефлексии бесконечной, о своих внутренних поисках и весь этот поток мыслей не выливать на ближнего своего непрестанно, понимаете, это же очень серьёзно, надо уметь замедляться, надо уметь слушать, и надо же уметь видеть всё, что вокруг тебя происходит. А я как будто слепну в эти моменты, прекращаю видеть, что происходит вокруг. Также точно меня Господь тормозит, когда меня несёт через детей, с ними начинает что-то происходить, они начинают мне говорить какие-то вещи вообще им не свойственные. И вы знаете, это, наверное, будет очень полезно, но я скажу, меня совсем не несло, и это был совершенно нормальный момент в жизни и все было окей. Но это очень важно, он ещё маленький, ему шесть лет, мой средний ребёнок, он ещё маленький, ему 6 лет, он не любит какие-то глубокие философские рассуждения, он по жизни такой практичный, приземлённый человек. Должен быть хотя бы один такой человек в нашей семье, это мой муж, и вот мой средний сын. И он причастился, подходит ко мне совершенно спокойно и говорит, представляете, то есть явно Дух Святой подействовал в человеке, это как проповедь, поэтому я и говорю, а вдруг кому-то это сейчас будет очень важно услышать. Он запил запивку запил, я стою, его жду, ой сыночек, с Причастием. Он на меня смотрит своими карими глазами огромными и говорит: а ты представляешь, что бы было, если бы не было священников в мире, как-то он вот так все это завёл. Я говорю, в смысле, ну если бы не было священников, была бы очень большая проблема, нас бы, наверное, не было. Он говорит: да, мама, если бы не было священников, не было бы Литургии, и никто бы не причащался, и все бы бегали, хватались за голову и кричали бы: аааа. Люди бы находились в панике. И в этом было столько глубины. То есть Господь маленькому ребёнку после Причастия, он и забыл потом, сколько я ему ни рассказываю, он не помнит, открыл, что фактически без Божественной литургии, без Причастия мы бы просто находились в каком-то хаосе. И вот, наверное, этими тремя разными историями, я, наверное, завершу нашу общую мысль о том, что Господь открывает нам совершенно в разное время разными способами какие-то очень важные истины. Вот здесь затормозить, а вот здесь подумать, а вот здесь причаститься, а вот здесь уметь слушать. И это колоссально важно. Даже через ребёнка это Господь тебе может сказать, то, что не скажут тысячи книг.

Константин Мацан:

— Будьте как дети, говорит Евангелие. Вот будьте как Алёша, любите Литургии и священников. Это «Светлые истории», дорогие друзья, на радиостанции «Вера», мы сегодня рассказываем истории в нашей студии очень светлые, очень тёплые, очень искренние об открытиях, которые для нас совершает Господь. У нас сегодня в студии отец Иоанн Мыздриков, дорогие мои коллеги: Кира Лаврентьева, Саша Ананьев и я Константин Мацан, мы скоро вернёмся, не переключайтесь.

Константин Мацан:

— «Светлые истории» мы рассказываем в этом часе на волнах Радио ВЕРА. Сегодня наши истории посвящены тем открытиям, которые для нас совершает Господь. «Бог открыл мне...» Вот так мы сегодня нашу тему обозначили. Отец Иоанн, ну теперь, наверное, хочется вас услышать. Вот уже истории Саши и Киры мы прочувствовали, они очень трогательные и глубокие. А какие у вас были открытия?

Диакон Иоанн Мыздриков:

— А можно я ещё побуду в этих историях вместе с нашими слушателями? Во-первых, меня очень задела история про зайца из Сочи, замечательного пса. И вот эта история, что каждый вынес свои уроки из пандемии, и возможно, все это было ради этого пса. Здесь есть удивительная вещь такая, что действительно как бы, что действительно точка отсчета для Господа — это каждый из нас. Получается, что каждый из нас для Бога настолько дорог, что у каждого своя история. Действительно, что с точки зрения одного человека пандемия было именно для этого, для другого — для другого.

Кира Лаврентьева:

— А для кого-то это трагедия.

Диакон Иоанн Мыздриков:

— А для кого-то трагедия, абсолютно бессмысленная. Как раз-таки я вот что здесь хотел добавить, что поразительно, мне кажется, что Господь наделил человека опять же даром внимания, вот, с одной стороны, то есть видеть. Но видеть не просто, что есть, а видеть как бы творчески, вот как художник, вот как Моне, например, и видеть в солнечных днях во Францию вот это впечатление, какое-то ощущение, и вдруг рождается картина, которая меняет все искусство. Вот это видение, которым Моне обладал, мне кажется, обладает каждый человек в своей мере. Умение из хаоса жизни опять делать истории, сегодня мы говорим об историях, и что опять же опыт потери работы, потери стабильности, картинки жизни, к которой привык, хотя в которой было, может быть, было не слишком комфортно, но казалось, что по-другому нельзя. А ведь можно было весь этот опыт прожить именно как опыт потери и всё. Не увидеть никакие возможности.

Александр Ананьев:

— Ну это как у Кирочки, вот эту историю с аварией можно было расценить ну как какой-то трэш, какая-то авария, разнесенный бок у любимой машины, ничего хорошего. А Кира вон какая счастливая сидит.

Кира Лаврентьева:

— Мне кажется, просто тут очень важно видеть символы, иногда Господь говорит с нами символами. Он может вообще через отстраненную ситуацию показать, что с нами происходит. Даже это вообще не с тобой может происходить.

Константин Мацан:

— А потом ведь ещё важно, кто видит, чтобы видеть чудо, нужен чудовидец, то есть человек, который...

Кира Лаврентьева:

— Красота в глазах смотрящего.

Константин Мацан:

— Да, который стоит в той точке и смотрит так, что за всем этим видит именно участие Бога, урок Бога, намёк от Бога, а не что-то другое, не просто стечение обстоятельств.

Кира Лаврентьева:

— Чудовидец, прекрасное слово.

Константин Мацан:

— Потрясающая вещь. Дело в том, что у меня всегда тоже такие истории и вот этот комментарий, который Кира предлагает, восхищает тем, что Господь ценит нашу свободу. Вот он не припирает нас к стенке Своими уроками или Своими открытиями. Всегда остается зазор у человека для его воли, для его выбора: здесь увидеть руку Божью или сказать: нет — нет, это я так трактовать не буду, это просто машина и просто бампер.

Диакон Иоанн Мыздриков:

— Мне кажется, очень важно, что действительно это может быть просто машина или просто бампер, ведь могла быть другая интерпретация. Можно было вынести другие уроки, в этом случае Господь оказывается не учителем сверху, а Он оказывается вот таким Сотворцом этой истории, давая нам вот это собственное вдохновение интерпретировать свою жизнь, собирать её, собственно говоря, в жизнь в собственную историю, какой-то нарратив, повествование, в которой мы видим — вот это про это, а это сюда, вот эта ценность меня здесь зовёт. Это потрясающе, что, в принципе, часто, когда ты читаешь или слышишь свидетельство людей о чем-то значимом для них, то можно абсолютно эту историю, скажем так, рафинировать и сказать: да это просто бессмыслица какая-то, это просто случайность, это просто событие. И важно, что в каком-то смысле это просто событие, но человек имеет от Бога этот дар делать не просто событием, а событием своей жизни. Рассказ потрясающий, и я рад, что вы начали с таких милых историй. Я просто ожидал более чего-то богословского, но мне кажется это потрясающе, потому что оказывается, что Господь благословляет наше творчество интерпретации жизни во всех гранях вообще.

Александр Ананьев:

— Ой, у меня озарение случилось благодаря Кире. Оно у меня как-то зрело, зрело, а сейчас случилось. Я его коротко сформулирую: очень опасно завышать значимость чего бы то ни было в этой земной суетной жизни. Неважно чего. Если ты начинаешь завышать значимость, я не знаю, сроки сдачи объекта недвижимости, работы, проекта, каких-то своих дел, длины ушей своей собаки, Господь сначала скажет: так, ты это прекращай, есть вещи гораздо более значимые. А если ты это не прекратишь, Он так вздохнет и так тебя по семечку: бумс, и ты скажешь: а, понял, понял, понял. Вот тогда и будет понятно. И вот этого потом бумс по темечку не будет, если мы не будем завышать значимость всей этой суеты.

Константин Мацан:

— Ну если сердцем, наверное, привязываться не будем. Мне всегда вспоминается и на ум приходит рассказанная мне история, это реальная история про двух девушек, одна из которых очень любила следить за модой, красиво одеваться, вот так как-то внимательно к этому относилась и работала в каком-то офисе. А вторая, там её подруга, самой лучшей одеждой считала спортивные штаны, майку, кроссовки, и вот так ходила везде, но у неё была работа фотокорреспондента, ездить на модные выставки заграницу, по всему миру. И вот смотришь на эти два примера, и даже они сами об этом делились, что тому, кому очень хочется, вот этой первой девушке, вот она мечтала бы, чтобы у неё жизнь была из командировок, Нью-Йорк, Париж, на модные показы, но вот у неё по-другому. А второй, которой, в принципе, это всё не очень нужно, нужна просто работа, ну надо работать, она ездит, работает, есть возможность эти вещи и купить, и надеть, и посмотреть. Вот ей это посылается, видимо, потому что для этой второй это не станет страстью, привязанностью, вот она не будет завышать значимость этого, а для первой это бы... я опять вспоминаю — с детства мечтал о какой-то машине, вот игрушечки, и всё никак её не покупали, а потом я стал постарше года на три, и её купили, и ты понимаешь, что она хорошая, но, наверное, того вау эффекта уже нет. Но, наверное, если бы мне купили раньше на три года, я бы с ума сошел просто физически, потому что радость была бы, наверно, такая, с которой я бы, наверное, просто не справился. Мне кажется, Господь он очень мудрый родитель, вот тогда, когда нужно, когда ты можешь к этому не слишком привязаться сердцем.

Кира Лаврентьева:

— Класс, какая глубокая мысль.

Диакон Иоанн Мыздриков:

— Да, в ней есть что-то буддийское. Про желание и нежелание, потому что, на самом деле, я сейчас начинаю думать...

Константин Мацан:

— Это Радио ВЕРА, дорогие друзья.

Диакон Иоанн Мыздриков:

— Да, безусловно. Моя история, наверное, вот какая. Опять же, если говорить о светлом то, мне кажется, то светлое, это всегда некое расширение. Это так потрясающе, когда вдруг твой мир становится больше, и чаще всего это расширение оно почему и поражает, и замечается, потому что оно всегда неожиданно. Две истории в голове. Одна такая юношеская, про то, как абсолютно неожиданно я был от прихода отправлен в Рим. Причём интересно, что я переходил из 9 в 10-й класс, кажется, я только пришел в общину, это было вообще неожиданно, потому что я три месяца пробыл в общине, и вдруг меня выбирают одним из тех, кто поедет просто бесплатно к святыням Рима. И интересно, что в ходе этой поездки произошла некая неожиданная перемена. Я, когда узнал, я был сначала даже не слишком-то рад, я был такой весьма ортодоксальный юноша, да что там делать в этом Риме? Там вообще, какие-то нехристи и так далее, которые хотят всех нас оккупировать. Я помню, как в ходе размышлений о том, что я в всё-таки еду в Рим, меня, во-первых, сначала поддержала моя учительница рисования, она говорит: да ты езжай просто посмотреть на воздух там, она говорит, задай себе вопрос: почему русские художники ездили туда просто смотреть? Почему обязательно русский художник любой великий классик пытался уехать в Рим и почему награждали поездками туда? Я такой: окей, ладно. Допустим, некая такая светская ценность, хорошо. Я помню этот интересный момент, он очень неожиданно произошёл, когда я приехал в Рим, я просто там был, ходил по этим улицам, смотрел на эти святыни, вдруг я увидел насколько мир большой. Это почему было неожиданно, потому что я к этому не готовился, у меня не было такой идеи, я ехал как такой турист, скорее. Вдруг я увидел огромный мир, огромную историю, частью которой мы являемся. История возникновения христианства, многоликого, многообразного. Очень многих людей, живущих христианством. Вот мои друзья, которые были со мной в этой поездке, рядом какие-то гуляющие монашки, африканские епископы чёрные, поющие песни, в кафе сидящие, и вот этот образ. Я вдруг понимаю, что возможно именно потому, что это было неожиданно и случайно, настолько это было поразительно, я был охвачен этой картинкой именно, этим ощущением. И далее уже на протяжении многих лет я интеллектуально открывал, действительно, что христианство — это большой мир, не про маленький закуток, где можно спрятаться от всего в безопасности, а про мир, который требует от нас смелости вообще-то жить, смелости преображать мир. То есть вот эта картинка она много лет, вот это ощущение, действительно, вот этот воздух, который я увидел, я вдруг понимаю, что возможно это было настолько поразительно, что это не я так спланировал, что я хочу после девятого класса устроить тебе такие каникулы, а что это было абсолютно случайно и не за что. Я вот понимаю, что такие вещи, которые случайно происходят, просто поездка в Рим для юноши это что-то такое большое, это не просто тебе что-то маленькое подарили или что-то кто-то сказал. Но для меня это как раз оказалось метафорой, что иногда, то, что тебе кажется, что тебе не нужно, не подходит, зачем, просто развлечение, может стать чем-то таким важным, что потом тебя укрепит и станет внутренним ощущением. Потом дальше вторая была история, когда я также оказался на Афоне. Тоже не гадал, не планировал, и вдруг, оказавшись там, как некий чистый дар. Опять же как Рим стал для меня неким чистым даром, мне его просто подарили добрые люди, которые сказали: ты должен там быть, должен его увидеть. Также и другие добрые люди, отчасти те же самые, тоже сказали: ты должен увидеть Афон. И когда я там оказался, это тоже оказалось таким опытом неожиданности. Вот я понимаю, что для меня вот эти божьи открытия они во многом про то, что тебе вдруг неожиданно дарится. И третья история уже не про поездку, а про то, как иногда бывает полезно свернуть с маршрута привычного. Я просто помню, я, когда учился в университете в Свято-Тихоновском университете на богословском факультете, я ходил не только на свои пары. Я ходил на пары к религиоведам, как раз-таки потому, что там были неизвестные для меня предметы. И вот однажды я случайно попал на пару религиоведов, которую вёл замечательный Павел Георгиевич Носачев, специалист по эзотерике и попкультуре, он вёл спецкурс по психологии религии. Я думал, что я иду вообще на другую пару, остался на этом занятии, и для меня открылся огромный мир психологического знания. Это было понятно, это было лишь первое знакомство, я впервые узнал о каких-то именах, которые сейчас мне уже кажутся привычными. Вдруг понимаю, что это случайная встреча с человеком, который смог показать тебе, почему это интересно и ценно. К чему ты не готовился, что оказалось тоже таким чистым даром. Для меня это стало неким поворотом, не только из-за этого я, конечно, увлёкся психологией, но я понимаю, что, может быть, если бы я тогда не оказался в этой аудитории, не слушал бы эту лекцию, не вступил бы в диалог с этим преподавателем, то всего того, что было потом внутри этого мира психологии, может быть, и не случилось бы. Хотя это чистая случайность. Я даже не знал, что такой преподаватель существует, потому что он в университете преподает курсы для очень маленьких групп, для старшеклассников-религиоведов, не так, чтобы всем известный преподаватель, хотя замечательный исследователь. И это потрясающая опять история про неожиданность. Для меня все эти истории откровений Божьих. Часто, может быть, не очень масштабных, но как знать, не мне судить их масштабности. А ценно именно тем, что это как бы вдруг подарок, вдруг дар, вдруг ты идёшь и говоришь вот сегодня ты для себя откроешь целый мир, мир, не знаю, европейского христианства, греческого монашества или академической психологии.

Кира Лаврентьева:

— Или «Отче наш» на суахили послушаешь. Это вообще, кстати, очень потрясающе, я настоятельно рекомендую вам и нашим дорогим радиослушателям. Не надо так на меня смотреть, это очень круто. И ты понимаешь, что христианство оно вообще действительно, оно такое может быть, там вообще бум, бум, бум бум. И все «Отче наш» поют, это вообще что-то невероятное.

Константин Мацан:

— «Светлые истории» мы рассказываем в этом часе на Радио ВЕРА и тема наша сегодняшняя про открытия, которые для нас совершает Бог. «Бог мне открыл...» Так мы тему обозначили. В студии сегодня отец Иоанн Мыздриков, психолог — консультант, мои дорогие коллеги Кира Лаврентьева, Саша Ананьев и я Константин. И мы продолжаем делиться историями. Вот мой черёд пришел, и я попытаюсь сейчас рассказать то, что на душе лежит. Хотя сам даже до конца не понимаю структуру всего этого рассказа и суть этого открытия. Но поскольку мы сегодня, я в начале так обозначил, может быть, что-то в вероучении или в богослужении. Вот у меня действительно было какое-то внутреннее открытие, однажды связанное с одной очень важной, наверное, евангельской фразой со словами Христа о том, что кто душу свою сбережет в мире сем, тот её потеряет, а кто душу свою ради Меня потеряет, тот её обретёт. Я сколько лет уже вот как-то считал себя церковным человеком, но всегда эта фраза вызывала внутреннее непонимание и какой-то ну не протест, наверное, а необходимость как-то её понять. Потому что это ну как так? Вот Господь сотворил каждого человека, в том числе меня с какими-то талантами, с желаниями, с мечтами, как же я должен все это потерять, отказаться? Но это же какое-то издевательство над человеком, зачем это все давать тогда? Если от этого всего нужно отказаться и в жертву принести. А есть такое направление мысли вот внутри православного общения, что да, вот любишь, от этого и надо, собственно говоря, отказаться, потому что вот такое большое смирение. И вот для меня было какое-то такое небольшое открытие, к которому я шел причудливым путём. Меня поразила история, которая мне, в свою очередь, помогла. История одного доброго знакомого, у которого тяжело болел ребёнок. И знакомый очень трезво верующий, глубоко верующий с многолетним церковным опытом, решил поехать к старцу, почему я подчёркиваю, что он трезво верующий, потому что он по старцам не ездит обычно. Не занимается таким вот поиском пророков, которые предскажут будущее. Но, видимо, эта степень боли и бессилия и какого-то подступающего отчаяния была так велика, что уже как последнее средство он поехал к очень уважаемому современному духовнику-старцу и обратился к нему со словами, что я вот хочу что-то Богу в жертву принести, что я могу Ему в жертву отдать такого, чтобы состояние ребёнка облегчилось? Я готов на всё, что угодно. На что старец ему ответил: отдай Богу в жертву твои грехи. Вот ничего другого ты в жертву Богу просто больше принести не можешь. А всё остальное, что бы ты мог Ему отдать или предложить, во-первых, у Него уже есть, а во-вторых, ему это не надо. Ему и грехи не нужны, но если ты со своей стороны готов отдать всё, то отдай грехи. Это такая преамбула у меня, вот я это запомнил, и однажды меня это очень поддержало. Я был в ситуации ну как бы даже стыдно сравнивать вообще несравнимо более простой, никто не болел, об этом речи не шло, мы как бы каждый свою ситуацию проживаем. Я как человек, до самозабвения тщеславный, переживал свою ситуацию. Когда меня пригласили в один проект, делать одну работу, театральную работу, я очень рассчитывал, что я буду режиссёром, потому что так давно об этом мечтал, хотел, я бы сделал это классно. И мне коллеги говорят: да, вот режиссёром будет Маша. И что творилось в душе — вообразить невозможно. Это была какая-то дикая зависть напополам с унынием, и вообще состояние ужасное. Но, слава Богу, близилось в воскресенье, близились исповедь и причастие. Я встал читать последование и вот, видимо, как-то Господь помог, подсказал, на память пришла эта история моего знакомого про то, чтобы отдать Богу свои грехи. И я как-то внутренне себе говорил, что, ну вот хорошо, сейчас есть то, чего я очень хочу. Господи, но если это как бы не надо, то забери от меня вообще всё это, я все Тебе отдаю, всё, не надо никакого проекта, никакой режиссуры, ничего, все, просто всё. Вот самое дорогое у меня в сердце, это желание, я тебе это всё отдаю. И дальше произошло открытие, которое, ну открытие маленькое, внутреннее, которое даже трудно выражать словами. Но я вдруг понял для себя вот эти евангельские слова: кто душу свою потеряет. Как трудно, казалось мне раньше, отдать Богу всего себя, ну вот прям всего себя, прямо самое дорогое, и я понял, что, а ты попробуй, вот попробуй, сделай шаг. Вот ты стоишь перед этим обрывом — шагай. И как только ты попробуешь, ты понимаешь, что на самом деле самое дорогое и самое лучшие Бог тебе оставляет, потому что, отдавая зависть, если этот пример брать, я не отдал любовь к театру, мне по-прежнему очень хотелось этим проектом заниматься, Мне по-прежнему было радостно, что меня в него пригласили. Но вот зависти уже не было. И наступило какое-то гигантское облегчение, какая — то громадная радость, вот это было открытие, того, что на самом деле, попробовав отдать Богу всего себя, вот прям всего, самое дорогое, понимаешь, что на самом деле ты отдаешь ему свои грехи. Но если угодно, твоё я, твои таланты, твоё, то, что ты считаешь ценным, оно у тебя остается, освобождённое от грехов, и расцветает ещё больше. Как в огонь кидаешь что-то, т всё, что плохо, оно там сгорает, а все, что хорошо, оно там закаляется, ещё более становится важным, значимым, тебя ещё больше наполняет. Вот удивительное открытие в том, что когда говорят, надо пожертвовать самым дорогим.

Кира Лаврентьева:

— Сразу про семью думаешь.

Константин Мацан:

— Да, а как же я могу пожертвовать своим ребёнком? А вот попробуй пожертвовать самым дорогим, и ты сразу поймёшь... Вернее, так, попробуй оказаться перед опасностью пожертвовать самым дорогим и сразу выяснишь, что самое дорогое — это вовсе не семья, это вовсе не дети, это твои хотелки, твоя карьера, твои желания, твои устремления. Вдруг оказывается, что самое дорогое, оно вот тут вот. И это есть твои грехи.

Александр Ананьев:

— Я однажды разговаривал с виноградарем на швейцарском винограднике. И он мне рассказал удивительную штуку, которая стала для меня метафорой. Я коротко постараюсь рассказать. Вот то, что является виноградником с виноградинами, вот висящими, это три процента от того, что реально растёт, потому что что происходит? Осенью виноградник срезает этот мастер, этот садовник, срезает практически все ветки, оставляет одни палки, потом, по весне, обрезает ещё ветки. Потом, когда завязываются грозди, он срезает практически все грозди и оставляет самые спелые, самые перспективные, потом ещё обрезает, и тогда вот эти грозди становятся действительно ценными и дорогими. То же самое и у нас. Я расту сюда, я расту сюда, а виноградарь приходит и говорит: чух чух чух чух чух. И у нас подрезают вот это всё. Погоди! Но это же я, это самое ценное! Погоди, ты же не знаешь, как надо, сейчас я тебе покажу. И вот Он нас обрезает, остается 3% того, чего мы на самом деле, как нам кажется хотели, но если мы не будем сопротивляться, вино из нас получится на радость Богу.

Кира Лаврентьева:

— Слушай, ну я помню этот момент, когда с тобой всё это происходило. И ты мне тогда это рассказал, ты, наверное, этого не знаешь. Естественно, ты этого не знаешь, но это дало такой плод тогда в моей душе. То есть я решила изобразить что-то подобное, и я поняла, что я не могу. То есть есть вещи, которые я просто не могу в тот момент, это было два года назад, просто не могу, вот как бы легко от этого отказаться. Ты представляешь? Я вот ушла размышлять, и честно перед собой поняла, что у меня вообще-то огромные проблемы с доверием, и я просто не могу вот так честно и откровенно вот так взять и отдать. То есть это же тоже определённый созревший плод, который ты либо можешь, либо не можешь. Видимо, Костя в тот момент был более созревшим плодом.

Константин Мацан:

— Опасно слушать эту историю как историю восхождения меня к святости.

Кира Лаврентьева:

— Нет, нет, нет, я к тому это говорю, что очень важно, что ты не привязываешься сердцем к чему-то, и за это Господь тебе дает в миллионы, в неисчислимое количество раз больше даров и благ. То есть это очень глубокая мысль. Так что спасибо тебе за неё, и я надеюсь, что кому-то из наших радиослушателей и теперь ещё телезрителей эта история может точно так же помочь. Потому что, отказываясь внутренне от чего-то, ты можешь приобрести что-то в сто крат лучшее, ценное для тебя. Либо ты приобретёшь это же, но уже в совершенно в другом значении. И это очень важно, очень. Спасибо тебе, Костя.

Диакон Иоанн Мыздриков:

Мне кажется здесь просто вот про отказ, а для меня ещё это звучит, что, на самом деле, отказ нам кажется, действительно, что мы должны обесценить, как-то растоптать, а тут, мне кажется, история про некую дистанцию. То есть чуть-чуть приотодвинуть, и вдруг оказывается как в истории с театром здесь, что в итоге было слишком много накипи, слишком много того...

Кира Лаврентьева:

— Что мешало.

Диакон Иоанн Мыздриков:

— К той ценности, которую хотелось нести.

Константин Мацан:

— Абсолютно, я это пережил, как разделение, но условно говоря, на этом примере любви к театру и зависти к коллегам. Но ты же в себе этого не различаешь вот так легко. И открытие в том, что пытаясь отдать как бы всего себя, вот в этом ключе: тебе это дорого и ты это отдаешь, оказывается, что милостивый Господь ждёт, что мы отдадим грехи, зависть, а любовь к театру, пожалуйста, она у тебя остается и, она, освобождённая от зависти, становится только ещё больше и тебя наполняет радостью и светом.

Кира Лаврентьева:

— Круто.

Диакон Иоанн Мыздриков:

— Вот сейчас такая фильтрация. Остается, собственно, только чистая вода.

Константин Мацан:

— Хорошее вино.

Диакон Иоанн Мыздриков:

— Да, хорошее вино.

Кира Лаврентьева:

— Зависть вообще такая ржавчина, которая разъедает. Надо посвятить ей отдельную программу, коллеги, вот что.

Александр Ананьев:

— Или есть ещё одна метафора. Это такой кувшин, я его почему-то с детства помню, для меня это очень важная история. Кувшин, а внутри куча денег, такие монеты крупные золотые, и туда пролезает ладонь, вот так вот немножко, со скрипом, и хочется же побольше набрать. Но чем больше ты нахапаешь, тем меньше шансов, что ты лапу-то оттуда вытянешь. Так и останешься с лапой внутри этого кувшина. Возьми, сколько вытащишь и оставь остальное.

Константин Мацан:

— Спасибо огромное. «Светлые истории» мы сегодня рассказывали на Радио ВЕРА очень трогательно, очень тепло, немного терапевтически, немного самотерапевтически.

Александр Ананьев:

— И очень мало часа.

Константин Мацан:

— Очень мало часа, но мы будем возвращаться со «Светлыми историями» в студию Радио ВЕРА, и я напомню, что их можно не только слушать, но и смотреть на наших страничках в YouTube и рутуб, светлые истории, мы приглашаем вас в студию, посмотреть, подсмотреть за нами. Ждём новых встреч в эфире Радио ВЕРА, спасибо огромное. В студии сегодня светлые истории рассказывали дьякон Иоанн Мыздриков, психолог-консультант, мои дорогие коллеги Кира Лаврентьева, Александр Ананьев и я Константин. До свидания!

Кира Лаврентьева:

— Всего хорошего!

Александр Ананьев:

— До свидания.

Диакон Иоанн Мыздриков:

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Откопанный талант»
• «Сила церковной общины»
• «Странное дело»